Текст книги "История Франции т.1"

Автор книги: Альберт Манфред

Соавторы: Сергей Сказкин,С. Павлова,В. Загладин,В. Далин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Альберт Захарович Манфред (Отв. редактор), В. М. Далин, В. В. Загладин, C. Н. Павлова, С. Д. Сказкин
История Франции. т1

От редколлегии

Давние дружественные связи соединяют народ нашей страны с французским народом. Советские люди глубоко уважают демократические, революционные традиции французского народа, его вклад в сокровищницу мировой цивилизации. У нас любят Францию, проявляют самый живой интерес к ее прошлому и настоящему.

Не будет преувеличением сказать, что история ни одной другой зарубежной страны не пробуждала такого большого интереса русских и советских читателей, как история Франции. Все наиболее значительные работы, посвященные французской истории, – Минье, Тьерри, Токвиля, Кине, Луи Бланд, Мишле, Олара, Сореля, Жореса, Матьеза, Лефевра, Марка Блока, Альбера Собуля и многих других в разное время переводились на русский язык и издавались большими тиражами в нашей стране. В свою очередь, дореволюционные русские, а затем советские ученые-историки внесли существенный вклад в изучение истории Франции.

Здесь достаточно хотя бы напомнить труды по социальной и, в особенности, аграрной истории Франции XVIII столетия «русской исторической школы» (Н. И. Кареев, И. В. Лучицкий, М. М. Ковалевский и др.), работы старшего поколения советских историков: В. П. Волгина, Н. М. Лукина, Е. В. Тарле и многих других, труды по самым различным аспектам истории Франции современных советских исследователей, многочисленные статьи, сообщения, публикации, появляющиеся на страницах «Французского ежегодника», выходящего уже около 15 лет.

Однако, как ни велика и ни многообразна советская историческая литература, исследующая общие или частные проблемы истории Франции, в нашей стране еще ни разу не осуществлялась попытка охватить всю историю этой страны в целом, дать систематическое, хронологически последовательное изложение всей истории Франции от древней Галлии до наших дней. Потребность в таком издании несомненна. Нельзя понять современной Франции, не зная ее прошлого. Невозможно представить очертания будущего, не оглядываясь на прошедшее, не анализируя его.

Следует указать и еще на одну сторону дела. История Франции – одной из стран «классического» капитализма, одной из стран, в которых ранее всего зародилось революционное рабочее движение, – всегда была и остается для исследователей-марксистов богатейшим источником выводов и обобщений, затрагивающих общие закономерности исторического процесса. В прошлом веке анализ событий французской социально-экономической и политической жизни в значительной мере позволил К. Марксу и Ф. Энгельсу сделать величайшие открытия в области философии, политической экономии и научного коммунизма. В. И. Ленин именно на опыте Франции разрабатывал многие положения теории революции, составившие эпоху в развитии научного пролетарского мировоззрения. В наши дни французская действительность, борьба рабочего класса этой страны, свершения ее ученых и деятелей культуры дают неоценимый материал для новых размышлений общеисторического плана. И с этой точки зрения, следовательно, подготовка обобщающего труда по истории Франции имеет весьма важное значение.

Настоящее издание представляет первый опыт создания систематической, основанной на единой научной марксистско-ленинской методологии, истории Франции с древнейших времен до нынешних дней. Естественно, что такое большое и сложное научное начинание могло быть осуществлено лишь коллективными усилиями ученых-специалистов.

Издаваемый ныне труд был подготовлен сектором истории Франции Института всеобщей истории Академии наук СССР. В издании принимали участие ведущие специалисты по истории Франции. Авторы опирались как на свои собственные исследования, так и на последние достижения отечественной и зарубежной исторической науки.

Редколлегия отдавала себе отчет в том, что впервые издаваемая в нашей стране «История Франции», охватывающая весь многовековой путь, пройденный дружественным нам народом, привлечет, несомненно, внимание и интерес самого широкого круга читателей. Это определило, в значительной мере, характер и форму изложения. Не устраняя своеобразия авторского почерка того или иного ученого и допуская, что по некоторым сложным проблемам истории Франции могут существовать не во всем совпадающие мнения, редколлегия считала себя в то же время обязанной, сохраняя всю научную строгость текста, обеспечить необходимую популярность изложения, делающую книгу доступной читателю-неспециалисту.

«История Франции» выходит в трех томах; каждый том соответствует определенному историческому периоду. Первый том охватывает время от ранних государственных образований на территории древней Галлии до кризиса феодально-абсолютистского строя, нарастающего на протяжении XVIII столетия. Это – более чем тысячелетняя история французского народа, история возникновения, роста и упадка феодализма.

Второй том посвящен новой истории Франции, т. е. времени от Великой французской буржуазной революции конца XVIII в. до Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г. и окончания первой мировой войны. Это – эпоха утверждения буржуазного порядка во Франции, формирования и развития французского рабочего класса, острых классовых битв, доходящих до самой высшей их формы – гражданской войны и первого в истории опыта диктатуры пролетариата в дни Парижской Коммуны 1871 г.

Последний – третий – том целиком отведен новейшей истории Франции, историческим процессам ближайшего к нам пятидесятилетия – истории Третьей республики между двумя мировыми войнами, трудным годам второй мировой войны и бурным событиям послевоенных лет – Франции четвертой и пятой республик, роли Франции в современном мире.

Одна оговорка необходима применительно ко всем трем томам. История французской литературы, давшей миру таких блистательных мастеров слова, как Мольер, Корнель, Расин, Вольтер, Стендаль, Бальзак, Гюго, Флобер, Мопассан, Золя, Анатоль Франс, Ромен Роллан, представлена в публикуемом издании гораздо менее полно, чем она того заслуживает. Редколлегия шла на это вполне сознательно. Не потому, конечно, что она преуменьшала значение великих французских художников слова. Скорее напротив: редколлегия отдавала себе отчет в том, сколь трудно отразить все многообразное богатство национального художественного творчества Франции в рамках того ограниченного места, которое могло быть отведено этому предмету на страницах общей истории Франции. Редколлегия исходила при этом из того, что уже существует четырехтомная специальная «История французской литературы» подготовленная Институтом мировой литературы АН СССР, значительно превосходящая по своему объему настоящее издание. К этому большому специальному труду советских ученых редколлегия отсылает читателей, желающих ознакомиться с процессом развития французской литературы и творчеством отдельных ее выдающихся мастеров.

При редактировании первого тома «Истории Франции» ценную помощь оказал доктор истор. наук Ю. Л. Бессмертный. Иллюстрации и карты подготовлены канд. истор. наук Е. А. Кравченко. Библиография составлена сотрудниками сектора истории Франции под руководством канд. истор. наук М. Н. Соколовой.

Научно-организационная подготовка издания осуществлена Н. В. Емельяновой и Е. А. Телишевой.

1. Возникновение франции[1]1
  Ю. Л. Бессмертный


[Закрыть]

Хронологические рамки

Нелегко сколько-нибудь точно определить рубеж, с которого «начинается» история той или иной страны. Особенно трудно это сделать по отношению к народам и странам, чья судьба издавна привлекала внимание современников и получила отражение уже в самых древних из дошедших до нас исторических источниках. Именно к таким странам относится Франция.

Что считать «началом» ее истории? Время, когда здесь появился человек (примерно миллион лет тому назад), или же время, когда (около VI в.) современники впервые заговорили о «Франции» (этим именем называли тогда обычно область в бассейне Мааса и Шельды)?.. А может быть, следуя традиции, долгое время бытовавшей во Франции, взять за отправной пункт правление Карла Лысого (середина IX в.) – первого короля Западно-франкского королевства, ко времени которого относится к тому же первый из дошедших до нас памятников прафранцузского языка?..

Видя в истории человеческого общества на территории Франции неразрывную цепь событий и процессов, историки-марксисты подразделяют ее на периоды, соответствующие времени господства основных общественных формаций, сменявшихся здесь, – первобытнообщинной, античной, феодальной, капиталистической. Развитие этих общественных систем составляет подоснову исторической эволюции Франции и, соответственно, главный объект исследований историка. Возникновение почти всех современных европейских стран – и, в том числе, Франции – относится к феодальной эпохе. Именно к ней вернее всего может быть приурочено «начало» собственно «французской» истории. Внутри этой многовековой эпохи особое значение для формирования Франции как государства имел период VI–X вв. К концу его наметились территориальные, политические и этнические контуры будущей Франции.

Разумеется, это «начало» французской истории не может быть понято без хотя бы краткой характеристики предшествующих столетий. Как мы увидим, события и процессы, происходившие на территории Франции накануне нашей эры и в последующие века, наложили заметный отпечаток на все дальнейшее развитие страны. Весь этот период – до конца первого тысячелетия нашей эры – можно, таким образом, назвать как бы «предысторией» французского государства или (условно) историей возникновения Франции.

Географические рамки

Общие контуры территории, на которой формировалось и которую занимает ныне французское государство, кажутся намеченными самой природой. Атлантический океан, два моря (Средиземное и Севернее), пролив Ла-Манш, Альпы и Пиренеи – вот ясные рубежи, по которым легко дорисовать почти симметричный пятиугольник Франции. Лишь одна из его сторон, восточная, не имеет в северной своей части достаточно надежных естественных препятствий. И потому не случайно именно она на протяжении десятков столетий была объектом ожесточенных споров и кровопролитных войн. В целом, однако, выгоды географического расположения страны настолько очевидны, что были замечены уже во времена глубокой древности[2]2
  Греческий географ Страбон писал: «Кажется, что само провидение воздвигло горы, приблизило моря, указало русла всех рек, чтобы создать из этой страны самое цветущее место на земле» (Страбон, IV).


[Закрыть].

И в самом деле, по своему расположению Франция совмещает преимущества морской и континентальной страны одновременно. Максимальное расстояние до моря почти нигде не превышает 400 км. Франция – это как бы перешеек, разделяющий Средиземное море и Атлантический океан в том месте, где они близко сходятся друг с другом, и в то же время – это западный край длиннейшей в мире континентальной полосы, тянущейся вплоть до северо-восточных пределов Азии.

Расположение на стыке трех природных зон – средиземноморской, североатлантической и континентальной – определило широко известное многообразие французского ландшафта. Как ни в одной соседней стране, во Франции ярко выражены все основные виды рельефа: высокие горы, обширные плоскогорья и изрезанные реками низменности. Их расположение неравномерно: на севере преобладают холмистые равнины, здесь расположена крупнейшая французская низменность – Парижский бассейн, занимающая добрую треть всей территории страны; южная половина Франции – за Луарой – гораздо более высокая; значительную ее часть занимает плато Центрального массива, средняя высота которого лишь на 300 м уступает Пиренеям. Это различие гористого юга и равнинного севера наложило, как мы увидим, известный отпечаток и на особенности социального развития южной и северной половин Франции.

Соседство различных природных зон сказалось и на климате. В отличие от рельефа, он, вообще говоря, не оставался постоянным на протяжении последних тысячелетий, колеблясь то в сторону более сухого и континентального, то в сторону более мягкого и влажного. Но, независимо от этих колебаний, всегда было заметно сочетание противоречивого воздействия сухого Средиземноморья, богатого осадками океанического района и континента с его более резкими температурными колебаниями. В результате во Франции довольно сильны региональные различия в климате. В целом же французский климат, складываясь из многообразных элементов, всегда отличался редкой мягкостью. Не удивительно поэтому, что растительный мир Франции очень богат и разнообразен, а реки – многочисленны и в своем большинстве полноводны.

Само расположение рек весьма своеобразно. Ни одна из них не пересекает всю страну. Зато их русла создают как бы круглый веер, центр которого – в Центральном массиве. Это с давних пор позволяло использовать реки для транзитного сообщения между Средиземноморьем и Атлантикой, увеличивая важное значение речных путей. Если ко всему сказанному добавить, что в большинстве районов Франции, особенно на севере, много плодородных земель (пахотные земли составляют три четверти всей площади, треть их отличается особенно высоким плодородием), что, наряду с хлебными полями, здесь с древних времен было много виноградников и оливковых рощ, что обилие строительного камня (особенно известняка) издавна облегчало создание построек, дорог, укреплений, то представление о богатстве французской природы будет достаточно полным.

Отмечая исключительно благоприятные природные условия французской территории, многие историки и географы подчеркивали их влияние на историческое развитие страны. Особенно ярко писал об этом один из основателей современной французской географической школы Видаль де ла Блаш, определяя его одним словом – precocite, т. е. «скороспелость». Действительно, невозможно отрицать благотворной роли природы в быстром развитии экономики и общества Франции. Наиболее велика она была на заре истории, когда жизнь населявших страну первобытных племен непосредственно зависела от природных условий. Мягкость климата, богатства лесов и рек, плодородие почв облегчали тогда обеспечение людей средствами существования и потому создавали возможность более быстрого роста населения и ускорения общественного прогресса в целом. Но и позднее богатая природа заметно влияла на условия жизни населения на земле Франции, освобождая его от многих трудностей, которые приходилось преодолевать жителям менее благоприятных природных зон. Немалое значение в истории Франции имело само ее расположение, издавна превращавшее страну как бы в торговый мост между севером и югом, позволявшее одновременно контролировать две важные морские границы Европы, легко устанавливать связи со всеми континентальными странами и в то же время в значительной степени быть отгороженной ими от опасных вторжений кочевников. Сколь, однако, ни велико было значение природных условий в развитии общества на территории Франции, роль созидательной деятельности человека, как показывают факты, была намного важнее.

Начало этногенеза

С той же точки зрения, с какой мы говорили о природных условиях, подойдем к вопросу об особенностях заселения страны. Какое влияние оказали они на путь исторического развития Франции? История заселения Франции охватывает тысячелетия и завершается в основном лишь к X в. н. э. Источники позволяют с достаточной определенностью говорить об этническом составе населения Франции приблизительно с конца второго тысячелетия до н. э.[3]3
  Первые следы человека на территории Франции относятся еще к периоду нижнего палеолита и отстоят от нашего времени приблизительно на миллион лет. Однако сведения о людях, населявших землю Франции в эти отдаленные эпохи, крайне скудны и позволяют дать лишь самую суммарную археологическую и, отчасти, антропологическую их характеристику, но не дают материала для уверенных суждений об их этнической принадлежности. См. F. Bourdier. Prehistoire de France. Paris, 1967.


[Закрыть] В это время в Западной и Центральной Европе происходят значительные по своим масштабам «переселения народов». Одним из важных очагов этнической экспансии была обширная область, охватывавшая территорию современных Чехословакии, Австрии, Венгрии и Южной Германии. Ее население составляли племена, которых греки впоследствии назвали кельтами. В течение ряда столетий они расселялись в различных направлениях – и, в частности, передвигались на запад. Кельтская колонизация Франции продолжалась более тысячи лет. Она началась, вероятно, еще в эпоху бронзы (около 1600 г. до н. э.), резко усилилась с началом «железного века» (в X–IX вв. до н. э.) и достигла наибольшей интенсивности в VI–V вв. до н. э. Последние ее этапы отмечены уже в письменных памятниках и относятся к 250–150 гг. до н. э.

Археологический и лингвистический материал позволяет восстановить, хотя и в самых общих чертах, ход и последствия кельтской колонизации [4]4
  Н. Hubert. Les celtes et l'expansion celtique jusqu'a l'epoque de la Tene Paris, 1950; idem. Les celtes depuis l'epoque de Tene. Paris, 1950; J. de Vries. Kelten und Germanen. Bern und Munchen, 1960; R. Riquet. Les rapports du groupe linguistique celtique et du cycle culturel a campaniformes. – «Celticum». Supplement a OGAM. Tradition celtique. № 73–75, 1961.


[Закрыть]. Завоеватели намного уступали в численности местному населению. Их вторжения, растянувшиеся на столетия, не приводили к полному уничтожению коренных жителей. Разделенные между собой десятками, а то и сотнями лет, отдельные волны кельтских переселенцев успевали в большей или меньшей мере раствориться среди туземного населения прежде, чем начиналась новая полоса вторжений. Но в общем страна постепенно кельтизировалась, хотя разноплеменность ее не уменьшилась и в ряде районов даже увеличилась. Объяснялось это возникновением в ходе кельтской колонизации большого числа смешанных этнических групп, в той или иной мере отличавшихся как от новопришельцев, так и от более древних поселенцев. Современным исследователям удается нередко обнаружить общность антропологического склада и материальной культуры кельтов и автохтонных племен. Но сами они далеко не всегда сознавали свое родство, заслоненное для них вполне реальными этническими и социальными различиями.

Особенно заметна была разница между жителями севера и юга. В северных и восточных областях, через которые шел основной поток кельтских вторжений, население было значительно более кельтизировано, чем на юге и западе. В первом тысячелетии до н. э. почти на всем юге преобладали иберские племена, родственные народам Пиренейского полуострова. Лишь позднее и лишь в отдельных районах здесь стало складываться кельто-иберское население[5]5
  Особую этническую группу на юго-востоке страны представляли, кроме того, лигуры, о происхождении которых идут споры. По мнению А. Гренье (A. Crenier. Les Gaulois. Paris, 1945, p. 55), племена лигуров, не подвергшиеся кельтизации, с VI в. до н. э. были оттеснены в горные районы и только там и сохранились.


[Закрыть]. Небольшими островками среди него – главным образом, на Средиземноморском побережье – были разбросаны колонии малоазийских греков, оказавшие заметное влияние на материальную и духовную культуру этого района и ускорившие его развитие[6]6
  F. Benoit. Recherches sur l'hellenisation du midi de la Gaulle. Aixen-Provence, 1965.


[Закрыть](главная греческая колония – Массилия – на месте современного Марселя). Несмотря на то, что иберы и, особенно, греки очень долго сохраняли свою этническую самобытность, их роль в этногенезе французского народа была значительно меньшей, чем кельтов. Отчасти это определялось тем, что исходные области их расселения были отделены либо трудно проходимыми Пиренеями, либо морскими просторами и потому приток одноплеменного населения был сильно затруднен.

В целом последствия кельтской колонизации для дальнейшей истории страны были противоречивы. Кельтизация создавала известные предпосылки для будущего этнического сплочения. Но для ближайшего исторического периода важнее было то, что пестрота и разноплеменность населения еще более выросли, создавая благоприятные условия для новых иноземных вторжений.

Римская Галлия

Отзвуки последней волны кельтской колонизации, приведшей к расселению в северо-восточной части страны племен белгов, были заметны еще в середине II в. до н. э. Приблизительно в это же время на крайнем юго-востоке начались римские завоевания. Они не были случайностью. Захватив в III–II вв. до н. э. обширные владения в Испании и подчинив Цизальпинскую Галлию[7]7
  Римляне называли кельтов галлами, а области по обе стороны Альп, заселенные галлами, – Цизальпинской и Трансальпийской Галлией.


[Закрыть], Римская республика охотно воспользовалась просьбой греческой Массилии оказать ей помощь в борьбе против соседних кельтских племен как поводом для похода за Альпы. За семь лет (125–118 гг. до н. э.) римляне завоевали все Средиземноморское побережье и образовали здесь одну из своих многочисленных провинций [8]8
  Римляне называли ее «Нарбоннской провинцией», галлы – просто «Провинцией», откуда дожившее до наших дней обозначение юго-восточной Франции – Прованс.


[Закрыть], связав воедино метрополию с ее испанскими владениями.

Римский легионер и галльский воин. Барельеф

Не прошло и пяти лет, как на оставшуюся еще свободной часть Галлии обрушился новый враг – на этот раз с северо-востока. Племена кимвров и тевтонов, перейдя Рейн, прошли войной через всю страну (113–101 гг.). Последовавшая затем мирная передышка длилась немногим более сорока лет. Около 60 г. до н. э. новый союз зарейнских племен – германцы-свевы во главе с Ариовистом – стал угрожать восточным галлам. Борьба между отдельными кельтскими племенами, в ходе которой одни из них обращались за помощью к свевам, а другие – к римлянам (проконсулом завоеванной части Галлии был тогда Цезарь), явилась предлогом для почти одновременного вторжения в Галлию обоих опасных соседей. Столкновение между ними самими не заставило себя ждать. Разбитые римлянами германцы были отброшены за Рейн.

Но зато вся Галлия – до берегов океана и Пиренеев – оказалась под властью Рима. Это второе по счету римское завоевание (58–51 гг. до н. э.) положило начало пятисотлетнему господству Рима в Галлии.

Чем объяснить сравнительную легкость завоевания галлов Римом? Она отчасти определялась уже отмеченными обстоятельствами их внешнеполитического положения, мешавшими дать действенный отпор могучему Риму. Но не менее важны были особенности внутриполитического строя Галлии.

Населявшие страну кельтские и кельто-иберские племена распадались на многочисленные племенные союзы. Их этническая и племенная разобщенность усугублялась социальным расслоением. Это последнее сыграло столь значительную роль, что на нем стоит остановиться специально.

Основными занятиями галлов II в. до н. э. были земледелие и скотоводство, достигшие сравнительно высокого уровня. Умение удобрять поля, использование довольно совершенного железного плуга (заимствованного позднее римлянами), соблюдение правильных севооборотов – все это позволяло галлам собирать относительно неплохие урожаи. Обширные пастбища благоприятствовали разведению лошадей, использовавшихся галлами в военном деле, в лесах паслись многочисленные стада свиней. Изделия галльского ремесла – железоделательного, керамического, ткацкого – были известны и за пределами страны. Достигнутый хозяйственный уровень – особенно у наиболее развитых племен Юго-Восточной Галлии – давно уже не требовал коллективного труда и связанной с ним общественной собственности на средства производства и результаты труда. И потому не удивительно, что у этих племен уже накануне римских завоеваний значительная часть земли – главного богатства – находилась во владении отдельных семей. Еще сохранялась собственность всего племени или общины на лесные и пастбищные угодья, на вновь захваченные пространства или пустоши. Община, по-видимому, еще не утратила известных верховных прав на всю занимаемую ею территорию, включая и пахотную землю. Но в повседневной жизни большое значение имела уже не только верховная общинная собственность, но и собственнические права отдельных малых семей, владевших участками пахоты и ведших на них свое индивидуальное хозяйство[9]9
  Основным источником для изучения отношений собственности и социального строя у галлов служат, помимо данных археологии, оставленные Цезарем «Записки о галльской войне» (см. «Записки Юлия Цезаря и его продолжателей». М., 1963). Однако, плохо понимая общественный строй галлов, особенно тех из них, которые не были непосредственными соседями римлян, Цезарь описал галльское общество в неясных, порой противоречащих друг другу выражениях (см. М. Rambaud. L'art de la deformation historique dans les commentaires de Cesar. Paris, 1953). В их истолковании среди историков существуют значительные разногласия (см. С. Jullian. Histoire de la Gaule. t. II. La Gaule independante. Paris, 1908; A. Grenier. Les Gaulois; H. Hubert. Les celtes depuis l'epoque de Tene; A. Aymard et Auboyer. Rome et son empire. Histoire generale des civilisations publ. sous la dir. M. Crouzet. t II. Paris, 1954; J de Vries Kelten und Germanen; F. Bourriot. La tombe de Vix et le mont Lassois. – «Revue Historique», t. 234, 1965). Картина галльского общества, рисуемая здесь нами, носит поэтому гипотетический характер.


[Закрыть].

Производственная деятельность и функции управления уже заметно отделились в галльских племенах друг от друга. Первая стала уделом большинства, вторые – концентрируются в руках племенной аристократии. Ко времени прихода римлян родовая знать обладала значительным влиянием во всех районах Галлии.

Особенно заметным было возвышение аристократии на юго-востоке и в центре страны. Представители знати окружали здесь себя многочисленными приближенными. Влияние и роль каждого знатного во многом зависели от числа таких «клиентов», имевших характерное название ambacts – «те, которые (находятся) вокруг». Их бывало по нескольку сотен, а у самых знатных – и несколько тысяч. Из них-то и составлялось теперь конное войско, (заменившее всеобщее ополчение, существовавшее раньше), как бы противостоявшее в этих племенах основной массе галлов.

С помощью своих военных дружин знать совершала набеги на соседей, захватывая богатства и пленников. Согласно старинным обычаям, большинство пленников приносилось в жертву богам. Лишь часть их обращалась в рабов и использовалась в поместьях, принадлежавших знати. Экономическая роль этих рабов была, однако, невелика. Главную рабочую силу в поместьях знати составляли рядовые галльские общинники, обрабатывавшие земли на правах временных владельцев или в качестве наемных работников. Одни из них еще сохраняли свою свободу, другие находились уже в той или иной форме зависимости от земельной аристократии. Если на юго-востоке страны социальная дифференциация достигла, таким образом, довольно высокого уровня, то в северных и западных областях она была выражена намного слабее. Основная масса членов племени сохраняла здесь еще свободу и полноправие. В результате сложность и неоднородность социальной структуры галльского общества в целом, как и его неспособность противостоять римскому вторжению, еще более увеличивались.

Тем не менее у галлов уже зарождались представления об их этнической общности. Выразителями подобных представлений выступали в первую очередь ученые жрецы – друиды. Друиды были у галлов не только религиозными наставниками. Они признавались также высшим авторитетом в спорах между родами и даже целыми племенами. Посредничество друидов в таких спорах оказывалось возможным благодаря тому, что жрецы всех галльских племен объединялись в особую религиозно-политическую корпорацию, действовавшую с известной регулярностью. Раз в год они собирались со всей Галлии в священном месте (близ современного Орлеана), чтобы обсудить общие дела. Над ними стоял пожизненный глава, пользовавшийся большим авторитетом. Друидизм был поэтому силой, в известной мере сдерживавшей рост усобиц между галльскими племенами.

Во II–I вв. до н. э. делались и прямые попытки объединения галлов. Их предпринимали вожди наиболее сильных племенных союзов арвернов, эдуев, секванов. Создававшиеся ими государственные образования были, однако, очень недолговечными. Противоречия между большинством галлов и знатью, достигшие наибольшей остроты у племен Юго-Восточной Галлии, различие интересов этих более развитых племен и населения ряда северных областей, где еще в основном сохранялся первобытный строй, наконец, постоянное соперничество внутри самой аристократии, враждующие роды которой были готовы на союз с любыми внешними силами, – вот основные причины постоянной внутренней борьбы, раздиравшей отдельные галльские племена и Галлию в целом. Эта внутренняя слабость в большой степени облегчила римское завоевание Галлии.

* * *

Военное поражение не лишило галлов воли к борьбе за свободу. Едва Цезарь в 53 г. до н. э. покинул Галлию, в ней началось восстание. Его возглавил Верцингеториг – сын вождя одного из сильнейших южногалльских племен арвернов. Цезарь не мог справиться с повстанцами около двух лет. Лишь тогда, когда он уже был вынужден начать отступление, ему улыбнулась удача, и он сумел запереть главные силы галлов в Алезии (в верховьях Сены) и разбить по частям остальные их отряды. Три миллиона побежденных, миллион убитых, миллион обращенных в рабство – таковы были итоги войны с галлами, официально объявленные во время триумфа Цезаря [10]10
  Эти цифры, вероятно, сильно преувеличивают действительные потери галлов, но они, тем не менее, показательны для характеристики масштабов Нанесенного Галлии урона.


[Закрыть]. Но ни массовые порабощения, ни продолжающиеся жестокие карательные экспедиции, в ходе которых захваченным повстанцам отрубали кисть правой руки, долгое время не могли усмирить галлов. В 31–30 гг. восстают треверы, в 29 г. – морины, в 28 г. – аквитаны. Спасаясь, многие галлы пытаются бежать за Рейн, в Британию, в Богемию. Эта «эмиграция» была настолько значительной по своим масштабам, что следы ее остались даже в археологическом материале [11]11
  J.J Halt. Histoire de la Gaule romaine. Colonisation ou colonialisme? Paris, 1966, p. 105.


[Закрыть].

Галльский ремесленник Надгробие. Бордо.

Что вынуждало галлов к столь активному и длительному сопротивлению Риму? Понять это нетрудно, познакомившись с системой римского управления Галлией. Победив галлов, поработив пленных, Рим не оставил Галлию в покое. Все галльские земли были превращены в собственность «римского народа». Отныне галлы стали лишь временными владельцами своих земель, которые завоеватель мог отобрать, основав на них колонию римских поселенцев, передав в награду ветеранам или продав кому-либо. И хотя подобные конфискации фактически затронули не большую часть галльских земель, они породили недовольство. Еще более тяжелым оказалось иго налогов. Уже при Цезаре римляне взыскали с Галлии 40 млн. сестерций. Со времен императора Августа раз в 15 лет в Галлии проводились описи имуществ, определявшие размер налогов, возлагавшихся на каждую семью. Их величина не менялась в течение следующего пятнадцатилетия, какие бы изменения в составе и материальном положении семьи ни произошли за это время. Помимо прямых налогов, Рим взимал многочисленные пошлины: с каждой купли-продажи, с товаров, вывозимых или ввозимых в Галлию, при отпуске раба на свободу, при наследовании имущества и т. д. Во многих пунктах Восточной и Южной Галлии появились гарнизоны, возникли римские колонии. Сто тысяч солдат, сто тысяч колонистов и еще столько же римских предпринимателей и их рабов – таковы приблизительные цифры, характеризующие, по мнению французского историка Дюваля, римское проникновение в первые века после завоевания[12]12
  P. M. Duval. La vie quotidienne en Gaule pendant la paix Romaine. Paris, 1952, p. 28.


[Закрыть]. Оно было не настолько интенсивным, чтобы создать угрозу самому существованию галлов, число которых измерялось, вероятно, 6–8 миллионами [13]13
  J. C. Russell. Late Ancient and Medieval Population. – «Transactions of the American Philosophical Society», vol. 48, 1958, p. 83: 6,6 млн.; R. Fossier. La terre et les homines en Picardie jusqu'a la fin du XIII^е siecle. Paris – Louvain, 1968, p. 129: 6–8 млн. Есть, однако, авторы, оценивающие население Галлии гораздо большими цифрами: R. Sedilot, Survol de l'histoire de France. Paris, 1955, p. 34: 12 млн.; F. Lot. La Gaule. Paris, 1947, p. 66–69: 20 млн; A. Grenier. Les Gaulois, p. 225–231: 24 млн.; etc.


[Закрыть], но вполне достаточным для того, чтобы заставить большинство галльских племен почувствовать тяжесть римского гнета.

Не удивительно поэтому, что немалая часть пятивекового римского господства в Галлии наполнена напряженной борьбой галлов против Рима. Ее характер и формы были различны: крупные восстания в первые десятилетия римского правления, преимущественно местные конфликты в последующие 100 лет (до 70-х годов I в.) и, наконец, после довольно долгого затишья, массовые движения, продолжавшиеся с перерывами с конца II в. уже вплоть до падения Рима. Выражение «Римский мир» (Рах Romana), которым долгое время обозначали период римского господства, чем дальше, тем больше обнаруживает в применении к Галлии свою относительность. Твердая римская власть, действительно, покончила с внутренними междоусобицами галльских племен и на время приостановила германские нападения. Но она была не в силах ни предотвратить антиримские выступления, ни, тем более, исключить социальные конфликты, обострявшиеся по мере углубления противоречий внутри галльского общества.

Изображение галло-романской жатки, найденное во время раскопок в Бюзеноль-Монтобане.

И все же изменения, происшедшие в Галлии за время пятисотлетнего господства Рима, охватили все области жизни и наложили сильнейший отпечаток на всю последующую историю страны. В чем сущность этих изменений? Как следует оценить историческую роль римского завоевания Галлии? Чтобы ответить на эти вопросы, охарактеризуем кратко важнейшие экономические, социальные и культурные итоги эволюции галльского общества за период римского правления[14]14
  Ограниченность места и самые задачи настоящего издания лишают возможности сколько-нибудь подробно рассматривать историю Галлии в период римского господства. Ограничимся поэтому кратким очерком тех изменений, происшедших в Галлии за время римского правления, которые оказали наибольшее влияние на последующую историю страны. См. об этом: Е. М. Штаерман. Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской империи. М., 1957; А. Р. Корсунский. Проблема революционного перехода от рабовладельческого строя к феодальному в Западной Европе. – «Вопросы истории», 1964, № 5; С. Jullian. Histoire de la Gaule, t. 2–6. Paris, 1909–1920; H. P. Eydoux. La France antique. Paris, 1962; J. J. Hatt. Histoire de la Gaule romaine.


[Закрыть].

Превращенная в одну из важнейших житниц метрополии, Галлия переживает в I–II вв. период интенсивного освоения новых земель. Не только на юге, но и на севере распахиваются пустоши, возникают новые хутора и села, расширяется хлебопашество. Растет число средних и крупных поместий, принадлежащих пришлым завоевателям и местной аристократии.