Текст книги "История Персидской империи"

Автор книги: Альберт Олмстед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Глава 11
ПРОБЛЕМЫ ГРАНИЦЫ С ГРЕЦИЕЙ

Новое о войнах с Грецией

Греция и Персидские войны являются для нас захватывающей, хоть и несколько банальной историей. Читая ее, мы, естественно, отождествляем себя с греками, так как наши сведения основываются почти исключительно на том, что было написано греком Геродотом. Мы совершенно забываем, что мы сами давно уже прошли этап городских собраний, когда мы управляли собой во многом так, как афиняне, а теперь стали могучей мировой империей, столкнувшейся с проблемами персов. Мы не только должны заново перечитать восхитительные рассказы Геродота, широко распахнув глаза на трудности современной Америки, но и забыть на мгновение о победах, которые завершили для Европейской Греции Великую персидскую войну.

Необходимые коррективы к традиционной интрепретации также даны отчасти благодаря огромному количеству материала из восточных источников, обнаруженных не так давно. Исключительность источников, которые проливают свет непосредственно на греков, сама по себе имеет огромную важность. Каждое приращение наших знаний лишь подчеркивает ошеломляющую силу Персидской империи, выставленную против крошечных и разобщенных греческих городов-государств, которые до сих пор уцелели после предыдущих завоевательных походов; оно поощряет попытки выяснить, почему эти более поздние вторжения потерпели провал.

После того как более населенная, богатая и культурная часть греческого мира оказалась уже под властью персов, включение в Персидскую империю оставшихся территорий, вероятно, казалось Дарию неизбежным. Еще нескольких походов к границам под предводительством его полководцев, думал Дарий, должно быть достаточно для того, чтобы заставить тех греков, которые еще сохраняли независимость, признать власть Великого царя.

В то время как Мегабаз, а затем Отан неуклонно продвигались на юго-запад, Артафрен принял в Сардах посольство, которое предложило прямой доступ к сердцу континентальной Греции. После изнания в 510 г. до н. э. тирана Гиппиаса Афины под руководством Клейсфена экспериментировали с умеренной демократией. Как и следовало ожидать, ультраконсервативная Спарта угрожала ей войной. Так как Спарта была объявлена врагом Персии, обозначился союз Афин с персами. Артафрен потребовал обычные знаки выражения подчинения – землю и воду. Посланники все выполнили, и первый договор греческой демократии и персидского империализма стал незабываемым благодаря обещанию новорожденной демократии принять вассальную зависимость от персов!

В течение какого-то периода времени общественное настроение изменилось; действия посланников были дезавуированы, и Клейсфен, по-видимому, стал изгнанником. Двумя годами позже (505 до н. э.) изгнанный тиран Гиппиас появился в Сардах и побудил Артафрена предпринять попытку восстановления его в правах. В ответ на эту угрозу противники демократии отправили свое собственное посольство с целью предостеречь сатрапа не верить афинским изгнанникам. Как и следовало ожидать, Афинам было приказано вернуть Гиппиаса на его место под угрозой нападения. Афиняне решили в открытую воевать с Персией.

Ионийский мятеж

Благодаря походу на скифов собралось вместе большое количество ионийских греков. Поняв наконец, что их сила в единстве, но не осознавая, что они упустили свой шанс теперь, когда волнения, связанные с приходом персов, улеглись, ионийцы решили начать восстание. Сопротивление тиранам, посаженным персами, возросло. Торговцы, поощряемые тиранами, уступали свой бизнес финикийцам и европейским грекам, и национальная землевладельческая аристократия воспользовалась сменой общественных настроений. Ее вождем был Аристагор, зять и заместитель милетского тирана, того Гистиея, которого царь в тот момент удерживал в Сузах. Аристагор получил свой шанс, когда изгнанники с Наксоса попросили у него помощи в возвращении на свой остров. Поэтому он убедил Артафрена послать с ним сотню кораблей и тем самым распространить власть персов на Кикладские острова.

Пока Милет был самым лояльным из всех вассалов, но у сатрапа были свои подозрения. План был передан царю, который одобрил сохранение прав за сатрапом; следующей весной (505 до н. э.) флот отплыл, но он состоял из двухсот трирем вместо запрошенных ста; корабельные команды состояли в основном не из греков, а командующим флотом был не Аристагор, а двоюродный брат царя Мегабат. Было неизбежно, что Аристагор и Мегабат поссорятся, изгнанники с Наксоса будут предупреждены, а планируемое вторжение закончится провалом.

Побуждаемый Гистиеем в Сузах поднять восстание, Аристагор созвал вождей, чтобы возродить Ионийский союз. Только Гекатей (древнегреческий историк и философ (ок. 500 до н. э.). – Пер.) высказался против этого предложения. Находясь в процессе подготовки своего «Путешествия по миру», этот историк узнал из первых рук о силе империи, и теперь он составлял список всех народов, подвластных Великому царю. Однако его протест остался незамеченным, и в результате голосования было решено упразднить тиранию. Аристагор отказался от своего поста в Милете, а другие тираны были убиты, заключены в тюрьму или изгнаны.

За поддержкой обратились к Спарте, которая на тот момент считалась самым сильным греческим государством. Несмотря на предыдущие угрозы Спарты в адрес Персии, царь Клеомен воздержался от оказания помощи. Должно быть, он понимал, что помощь восставшим ионийцам может помешать нападению персов в будущем на континентальную Грецию, но он был беспомощен. Его влияние как дома, так и за пределами Спарты было предельно слабым, и, даже если он лично считал, что война целесообразна, он не мог быть уверенным в том, что главные члены свободного Пелопоннесского морского союза Коринф и Эгина последуют примеру Спарты. Когда Аристагор продемонстрировал свою бронзовую карту мира, пытаясь возбудить в царе алчность, и неосторожно обмолвился, что это всего лишь в трех месяцах пути от побережья Суз, он был изгнан. Аргос задал вопрос Дельфийскому оракулу и получил ожидаемый ответ: за свою дурную выходку Милет будет разграблен, а божий оракул в Бранхидах будет покинут. Афины, снова проявившие консерватизм и уже досадуя на требование Артафрена вернуть Гиппия, согласились с тем, что Милет «дочерний» город, и выделили двадцать кораблей.

Афинский флот при поддержке всего пяти трирем из Эретрии появился в 499 г. до н. э. Увеличившийся за счет ионийских и милетских кораблей флот приплыл к Эфесу, откуда армия отправилась пешком вверх по течению реки Кузу и через гору Тмолус в Сарды. Артафрен спрятался в крепости, пока союзники занимали нижний город. Дома в Сардах представляли собой тростниковые хижины, или это были строения из кирпичей под тростниковыми крышами; когда какой-то грек поджег один дом, весь город охватил пожар. Оказавшись в огненной ловушке, которая уничтожила знаменитый храм Кибелы на реке Пактол, персидский гарнизон спустился из акрополя и вместе с лидийцами собрался на рыночной площади, через которую текла золотоносная река на Гермскую равнину. Союзники были отброшены на Тмолус, откуда они отступили в сторону моря, но они не успели добраться до Эфеса, потому что в большом сражении были разбиты персидскими новобранцами, которых собрали по различным административным районам к западу от реки Халис три зятя Дария – Даурис, Гимей и Отан. Узнав, что между Эгиной и Афинами началась война, европейский контингент оставил союзников и отплыл на родину. Снова персидская дипломатия сделала свое дело.

Потеря поддержки Афин была более чем компенсирована присоединением греков из Геллеспонта и Византия, большинства карийцев, включая Каун, и киприотов под предводительством Онесила. Царем Саламиса был финикиец Торг, сын Херсиса, сын Сирома (Хирама), сын Эвелфона. Его младший брат Онесил после напрасной попытки убедить Торга поднять мятеж захлопнул перед ним двери и заставил его искать убежища у персов. Из кипрских городов лояльным остался лишь финикийский Амафус, и Онесил держал этот город в осаде, когда получил сообщение о том, что к Кипру приближается огромная армия под командованием Артибия. Просьба о помощи была отправлена ионийцам, которые прибыли со всем своим флотом. Вскоре после этого Артибий высадил свои войска, которые были перевезены из Киликии. Ионийцы отказались отправлять на берег своих моряков для оказания помощи при обороне подвергнувшегося опасности Саламиса, хотя им удалось нанести поражение финикийскому флоту. Сначала сухопутное сражение склонялось в пользу мятежников, Онесил лично убил Артибия. Затем тиран Куриума Стасенор покинул союзников, а за ним последовала знать на колесницах самого Саламиса. Онесил был убит, Торг вернул себе Саламис, а ионийцы вернулись по домам. Брошенные своими союзниками, мятежные киприоты были вынуждены сдаться, хотя город Соли продержался пять месяцев, прежде чем был взят благодаря подкопу (498 до н. э.).

Отсутствие флота в киприотской авантюре дало шанс, которым персы не замедлили воспользоваться. Даурис направился в Геллеспонт и через пять дней овладел пятью важными городами. Затем он нацелился на карийцев, армия которых была разбита у Белых Столбов на реке Марсия, месте их сбора. Интересно отметить, что одним из их вождей был Пиксодар из Синдии, отцом которого был Мавсол, а тестем Сиеннесис, царь Киликии; с тех пор его семье было суждено стать известной. С помощью вновь прибывших греческих союзников карийцы предприняли вторую попытку в Лабраунде в священной платановой роще Зевса Воинств, но потерпели поражение. Затем в Педасе они устроили ночную засаду на проходивших маршем персов, где Даурис встретил свою смерть (497 до н. э.).

Гимей взял мисийский Циус. После отъезда Дауриса из Геллеспонта в Карию Гимей продолжил свое дело и покорил эолийцев Троады (древнее название полуострова на северо-западе Малой Азии, который вдается в Эгейское море к югу от Мраморного моря. – Пер.) и Гергифа. Он умер от болезни, и в 496 г. до н. э. его место заняли сатрап Артафрен и Отан, который получил Клазомены и Сайм. Отчаявшись добиться успеха, Аристагор бежал из Милета и был убит в бою с фракийцами.

Гистией убедил Дария, что только он может подавить восстание, но Артафрена было не так-то легко одурачить. Он четко изложил свои подозрения, и бывший тиран бежал на остров Хиос, откуда отправил письма нескольким персам в Сардах, с которыми он ранее обсуждал восстание. Письма показали сатрапу; когда потенциальные мятежники послали ответ, их немедленно казнили. Милет отказался признать своего бывшего тирана, и тот получил ранение, когда попытался силой войти в город. Гистиею ничего не оставалось делать, как отправиться в Геллеспонт и там начать пиратские набеги (495 до н. э.).

Восстание близилось к своему концу, и персидские лидеры пришли к соглашению о том, что теперь Милет можно сокрушить. Все армии были объединены, собран громадный флот из финикийских, киликийских, египетских и недавно обретенных киприотских кораблей. Предоставив милетцам самим защищать себя от сухопутных сил, те греки, которые еще были вовлечены в восстание, собрались недалеко от острова Ладе в проливе перед городом. Половина греков, живших в Азии, была уже подчинена, или они заключили мир, и таким образом мятежники смогли выставить лишь триста пятьдесят три триремы против царских шестисот. Даже среди них встречалось вероломство и малодушие; самоссцы, лесбийцы и – самые последние – хиосцы разбежались по домам, и, фактически, сопротивление на этом закончилось.

Оракул Аполлона в Бранхидах, который еще поколение тому назад раболепствовал перед персами, получил должное вознаграждение за свое поведение; святыня была сожжена, а ее сокровища увезены в Сузы, где бронзовую статую Аполлона стали использовать для украшения местного «музея». Оттуда Аполлон давно уже исчез, но другая добыча сохранилась до наших дней – огромная бронзовая бабка весом около 96 килограммов с ручками наверху и с одной стороны; архаическими ионийскими буквами на ней имеется надпись: «Этот освященный предмет из трофеев Аристолох и Фрасон установили, десятую часть; а Циклес, сын Кидимандра, отлил его».

Аполлон Дельфийский не разделил унижения Аполлона в Бранхидах, и еще одного оракула Аполлона в Магнесии на Меандре миновала чаша сия. Несколько лет спустя Дарий счел необходимым написать царскому чиновнику в этом городе: «Царь царей Дарий, сын Гистаспа, говорит своему рабу Гадатасу: Я узнал, что ты не во всем выполняешь мои приказы, что ты обрабатываешь мою землю, пересаживая плоды с того берега Евфрата [греческий эквивалент арамейского Заречья]. Я одобряю твою цель, и по этой причине тебя ждет большая милость в царском доме. Но ввиду того, что ты пренебрегаешь моей политикой в отношении богов, ты получишь, если не изменишь свое отношение, доказательство моих оскорбленных чувств, потому что ты взял дань со священных землепашцев оракула Аполлона и приказал им копать неосвященную землю, не зная отношения моих предков к этому богу, который сказал всю правду персам».

Милет был взят благодаря подкопам, и южная его часть была уничтожена; за сожжение Сард последовало возмездие. Большинство жителей мужского пола были убиты, а их женщины и дети увезены в рабство; оставшихся в живых депортировали в Сузы, и в конце концов Дарий поселил их в Ампе неподалеку от устья Тигра. Карийцы в Педасе уже покорились, и в награду им была дарована гористая часть милетской территории. Эцис, сын Силосона, был возвращен финикийцами на место тирана Самоса. Карийцы, которые продолжали держаться до конца, теперь тоже покорились или были приведены к повиновению. Гистией совершал набеги на Атарней за продовольствием, но был вынужден сражаться у Малены; разгромленный и взятый в плен при попытке бежать недавно прибывшим Гарпагом, он был отвезен в Сарды, где Артафрен посадил его на кол.

Перезимовав в опустошенном Милете, следующей весной (493 до н. э.) флот с легкостью взял обессиленные острова Хиос, Лесбос и Тенедос. Каждый из них был оцеплен солдатами, которые, взявшись за руки, прочесывали остров с севера на юг, буквально устроив травлю населения. Мятежные ионийские города на материке тоже были захвачены. Самых привлекательных юношей сделали евнухами на службе при царском дворе, а самых красивых девушек взяли в царский гарем. Города вместе с храмами были сожжены. Затем флот определил точно такое же суровое наказание городам к западу от Геллеспонта, как это уже делала армия. Опустевшие Византий и Халкедон стояли в дыму, хотя Кизик уже пришел к соглашению с Эбаром, который возвратился в сатрапию своего отца Мегабаза Даскилей.

Подтвердилось предсказание Гекатея об исходе, поэтому этот историк был единственным человеком, который заключил мир с сатрапом. Артафрен заявил, что хочет забыть причиненные обиды и мятеж, пообещал вернуть их законы, но за это он должен оказаться на заседании ионийских представителей. До сих пор ионийцы пользовались довольно значительной степенью местной автономии; теперь они должны были войти в состав сатрапии. О войнах между государствами следовало забыть, вместо этого они должны подчиняться третейскому суду. Персия последовала примеру Ассирии, проведя перепись населения с целью налогообложения. Такая перепись была в конце концов навязана Ионийской сатрапии, которая была измерена в парасангах – расстояние, которое можно пешком пройти за час, или около пяти с половиной километров. Дань была установлена приблизительно на довоенном уровне, но наказание мятежных городов из-за передачи значительных земельных площадей негреческим государствам, набегов армии и флота и уменьшения численности населения от смерти, бегства и депортации сильно увеличило налоговое бремя сравнительно немногих уцелевших. По мере того как население снова стало медленно увеличиваться и процветание вернулось, этот гнет уменьшился, так как величина дани оставалась неизменной до времен Геродота.

Реорганизация сатрапий

Состояние сатрапий в это время становится понятным благодаря перечню сатрапий, приложенному к надписи из Суз. Парса уже больше не включена в сам список; Геродот сообщает нам, что Персис была единственной страной, которая не платила налогов. Сагартия исчезла; очевидно, она была объединена с Мидией. Скифия была поделена на две сатрапии, Саку Хаумаваргу – Амиргийскую Саку, в которой «готовят священный напиток haoma», и Саку Тигракауду, или Саку «высоких скифских колпаков». В добавление к Ионии, «тем, что у моря», появляются две совершенно новые сатрапии. Одна из них – Скудра (Фракия и Македония), которая получила свое название по македонскому городу Скидра; последняя в списке – Карка, получившая название от хеттского названия карийцев. От этого периода сохранился бронзовый лев весом в эвбейский талант (эвбейский талант равен 26,19 кг. – Пер.), на котором есть надпись на арамейском языке: «В точности согласно царской сатрапии», так как он был найден в Абидосе на Геллеспонте; вероятно, он был свидетелем аналогичной финансовой реорганизации также и в сатрапии Даскилей.

Успехи и неудачи персидской дипломатии

Мардоний, юный сын Гобрия, недавно женившийся на царской дочери Артозостре, заменил офицеров на театре военных действий весной 492 г. до н. э. Он объявил новый политический курс. В некоторых греческих городах в Азии Дарий заметил тенденцию экспериментировать с устаревшей демократией. Сторонники демократа Клейсфена обещали ему землю и воду; их афинские противники дезавуировали договор и оказали помощь ионийским мятежникам. Когда эта помощь навлекла на них угрозу мести персов, враги нынешнего консервативного правления, друзья изгнанного тирана Гиппия, и члены молодой демократической партии показали зубы, наложив большой штраф на Фриниха за постановку трагедии с названием «Захват Милета» и запретив ее дальнейшее исполнение. Поэтому Дарий поручил Мардонию избавиться от тираний, полезность которых, очевидно, уже канула в прошлое, и преобразовать ионийские города-государства в демократии. Впервые в истории демократия завоевала большую и важную часть греческого мира, и этот крепкий младенец удобно устроился под защитой «варварской» монархии! Неудивительно, что Геродот называет этот политический курс большим чудом, полным опровержением тех греков, которые отказались верить его более раннему утверждению, что Отан убеждал персов принять демократическую форму правления.

Возможно, Дарий надеялся, что этот намек не останется незамеченным для Европейской Греции, где в большом количестве государств демократические фракции начинали занимать видное положение и, вполне возможно, могли радушно встретить того, кто их освободит от ненавистных консерваторов. К тому же греческие города в Азии будут оставаться спокойными, только если освободятся от постоянного искушения, предлагаемого независимыми сородичами, всегда готовыми посочувствовать, если и не всегда оказать помощь консервативному антиперсидскому противодействию. Чтобы раз и навсегда уничтожить надежду на помощь извне, по горячему следу захватчика нужно пройти до его дома.

В то время как Мардоний в сопровождении огромного флота из шестисот кораблей отплывал из Киликии, чтобы объявить ионийцам новую свободу, громадная сухопутная армия направлялась к Геллеспонту. Когда она подошла к проливу, флот помог ей с переправой. В Европе Мардоний публично объявил о своей цели – завоевании Эретрии и Афин. После того как он даровал Ионии демократию, были основания полагать, что демократы в городах, которым угрожала персидская опасность, воспользуются первой же возможностью выдворить консерваторов и посадить своих собственных лидеров под властью своего доброго друга Великого царя.

Выделив достаточно времени на то, чтобы сработало влияние демократов, Мардоний продолжил политику медленного, но верного продвижения с севера под защитой флота. Остров Фасос сдался флоту без сопротивления, Македония еще раз признала власть персов. Эти успехи уравновешивали потерю 300 кораблей – половины огромного флота, 20 тысяч матросов в результате внезапной бури недалеко от горы Афон. Одновременно армия потерпела в Македонии серьезное поражение от бригов – фригийцев, которые остались в Европе; сам Мардоний оказался в числе раненых. И хотя бриги были в конечном итоге покорены, в конце этого года Мардоний возвратился в Азию.

До того момента персидская дипломатия и стратегия были безупречны, но теперь началась серия грубых просчетов, которые привели в конце концов к беде. Ввиду чисто временной неудачи было решено прекратить верное, хоть и медленное продвижение с севера и предпринять внезапный бросок через Эгейское море, чтобы напасть на Афины и Эритрею.

Сначала ничто не указывало на то, что совершен промах. Глашатаи, посланные на материковую Грецию в 491 г. до н. э., имели заметный успех. Лишь в Спарте и Афинах их бросили в колодец и велели им там взять нужные им землю и воду, но почти все другие государства без исключения предоставили символы своей покорности персам. Так же поступили и острова, среди них была Эгина, которая когда-то оказала Персии добрую услугу, начав войну, которая отозвала силы Афин из Ионии. Афины пожаловались Спарте, царь которой Клеомен попытался вторгнуться в Эгину; когда его соправитель Демарат (царь Спарты в 510–491 гг. до н. э., лишенный Клеоменом царского сана. – Пер.) запретил эту акцию, Клеомен сместил своего соперника, и Демарат, как и Гиппий, нашел прибежище у Дария, который даровал ему поля и города.

Мардония заменил мидиец Датис и племянник царя – младший Артафрен. В 490 г. до н. э. они прибыли на Алеанскую равнину в Киликии, где армия, которая пришла с ними, была размещена на транспортных средствах вместе с лошадьми. Здесь был собран и доукоплектован до шестисот трирем огромный флот, который понес потери у горы Афон. Богатые дары от двух полководцев украсили Родоссий храм в Линде, чтобы склонить на свою сторону жрецов оракула.

Из Ионии флот проплыл мимо Самоса к Наксосу; его жители бежали в горы, и захватчики сожгли город вместе с храмами. Делийцы нашли прибежище на острове Тенос, но персы упросили их вернуться и предложили 300 талантов ладана и золотое ожерелье их доброму другу Аполлону. Каристос (приморский поселок и порт на юге острова Эвбея. – Пер.) был вынужден покориться.

В своем отношении к приближающейся угрозе Феогнид из Мегары (древнегреческий поэт-лирик. – Пер.) был типичным средним греком, проживающим на материке. Сначала он все призывал к пирушкам и веселью, не боясь войны с мидийцами. Увидев наконец опасность, он мог лишь взывать к богу – из всех богов именно к Аполлону! – моля о защите своего города от дерзкого мидийского воинства; он испугался, когда увидел отсутствие здравого смысла и кровопролитные междоусобные конфликты греков.

Как и был уверен Мардоний, Эритрея оказалась разделенной на группировки. В конечном счете консерваторы победили в конфликтной ситуации, но стояли за политику обороны, а не нападения. После шестидневной обороны города от массированных персидских атак город был взят благодаря предательству двух демократов – их оправдывало лишь то, что они надеялись, что их партия теперь станет у власти.

Первая цель этого военного похода была достигнута, осталось только покорить Афины. Датис вполне мог надеяться, что Афины также будут переданы им друзьями – либо сторонниками Гиппия, в тот момент находившегося в армии, либо вождями демократов Алкмеонидами (аристократический род, игравший большую роль в политической жизни Афин. – Пер.). Эти обоснованные надежды разбились из-за второй и даже еще более глупой ошибки – разрушения эритрейских храмов и города и порабощения его населения. Вряд ли можно было ожидать, что какой-нибудь афинянин, демократ или торговец, мог остаться равнодушным к сожжению и разграблению своего любимомго родного города и порабощению людей.

Поэтому, когда Датис переправился через узкий пролив и, ведомый Гиппием, высадился на Марафонской равнине, жители которой считались дружески настроенными к персам, он увидел, что его вышло встречать все афинское ополчение. Помощь, обещанная Афинам спартанцами, не пришла, так как имнужно было дождаться полной луны, так что только платейцы (жители древнего города Платеи в Беотии. – Пер.) оказали помощь Афинам. После промедления, которое красноречиво свидетельствовало о все еще разобщенной тактике действий, Мильтиад (афинский государственный деятель и полководец из рода Филаидов. – Пер.) повел войска в наступление, думая о судьбе Эритреи. Персы и саки прорвались в центре, но фланги афинян сомкнулись за ними и нанесли им жестокое поражение. Отступавших персов преследовали до кораблей, семь из которых были захвачены.

Датис, который даже теперь не осознал в полной мере последствия своей излишней жестокости, подумал, что город может сдаться, если появится флот в отсутствие афинской армии. Лидеры демократов Алкмеониды подали сигнал щитами с мыса Суний, и армия поспешила назад вовремя. В течение нескольких дней персидский флот находился вблизи пристани Фалер, затем, убедившись наконец, что надежды на предательство больше нет, разочарованные захватчики отплыли домой.

Вместо того чтобы вернуть себе доверие демократов, возвратив пленных эритрейцев, персы увезли их в Сузы и поселили в 47 километрах от города в местечке Ардерикка в Киссии, на родине древних кашшитов (или касситов – древних племен, обитавших в горных местностях Западного Ирана, в верховьях реки Диялы и ее притоков у северо-западных границ Элама. – Пер.); в 8 километрах находился колодец, из которого при помощи ворота и кожаного ведра доставали жидкость, которая, будучи налитой в чан, давала соль, асфальт и нефть. Здесь в I в. н. э. Аполлоний из Тианы и нашел их, еще помнивших свою былую родину и говоривших на языке своих предков.