Текст книги "История Персидской империи"

Автор книги: Альберт Олмстед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Глава 13
ПЕРСЕПОЛЬ

Место расположения новой столицы

Парсагарда слишком красноречиво напоминала о вытесненной династии, и Дарий стал искать новое место для своей столицы. 40 километрами ниже по извилистому ущелью Мидийской реки, которая питала водой равнину Парсагарды, вырубленная в скалах дорога вела в другую более широкую равнину. По ней текла более крупная река Араке, орошая плодородную почву, а затем поток исчезал в огромном соленом озере на юго-западе Персии. Два кургана вблизи границы гор на востоке скрывали доисторические поселения, которые свидетельствовали о том, что здесь в древности жили люди. На скале, расположенной на севере, можно увидеть скальный барельеф, появившийся там приблизительно двумя тысячами лет раньше. На изображении двое верующих стоят перед двумя сидящими змеями-богами, за которыми стоит прислужник, а позади верующих сидит женщина в короне.

Перед тем как Мидийская река попадает в северо-восточный угол равнины, открывается долина. В этом укромном уголке, где разноцветные черепки видели другое доисторическое поселение, Дарий, по-видимому, основал Стакхру («Крепость»), которая стала предшественницей знаменитой средневековой столицы Истакхра. Стена из массивных камней закрывала разрыв между горой и городскими укреплениями и образовывала Ворота. Здесь путешественник должен был заплатить за проезд через единственные ворота, находившиеся под башней. Колесницы и вьючные животные могли пользоваться центральным проходом с двусторонним движением, деревянную крышу которого подпирали колонна и два столба; пешеходы пользовались пешеходной дорожкой под низкими каменными перемычками по обеим сторонам. От древнего города, предшественника Истакхра, сохранилось немногое. Самым существенным является рифленая колонна без основания, все еще сохраняющая капитель в виде двух быков, которой нашли применение в большой Пятничной мечети. Согласно преданию, на этом месте стоял доисламский храм огня. Высота колонны почти 8 метров – это гораздо меньше, чем любая из колонн, сохранившихся в Персеполе. Другие путешественники сообщают о капителях в форме быков, основаниях в виде колоколов, нишах, дверных косяках, антах (выступы продольных стен здания, ограждающие вход. – Пер.) из огромных обтесанных блоков и прекрасных сосудах из камня – все с характерными чертами эпохи Ахеменидов.

С этого места горы слева поворачивают на юг и отступают. Через 5 километров почти точно на юг – и скрытая от города выступающими горными отрогами отдельно стоящая скала, протянувшаяся с северо-северо-запада на юго-юго-восток, образовывает естественную террасу у подножия горы Милости. Здесь царь решил основать свою резиденцию. И землю, и новый дворцовый комплекс должен был называться Парса. Древние греки назвали его «городом персов», или Персай. Позднее авторы стали следовать намеренно искаженному переводу поэта Эсхила и называли город Персеполем («Разрушитель городов»), и вместе с ними мы также называем это место Персеполем.

Строительство столицы

Как только восстания в начале правления Дария были подавлены, на террасе начались работы. Вдоль выступающего края площадки длиной 460 метров и на глубину, которая была меньше длины на одну треть, скала была скошена, и, возможно, был вырыт ров вдоль ее основания. Вдоль эскарпированной таким образом линии были положены огромные каменные глыбы из местного темно-серого известняка, которые образовали главную стену крепости. И хотя эти блоки намеренно были сделаны многоугольными, чтобы добиться большего сцепления, они были аккуратно вытесаны, укреплены и соединены в правильные ряды, которые удерживались вместе без строительного раствора посредством раздвоенных скоб из свинца или железа. Этот же тип постройки стен был известен на восточном побережье Эгейского моря и в западной части Малой Азии в конце VI в. до н. э.

Путешественнику, подъезжающему к городу с севера, новая столица демонстрировала лишь высокую сплошную каменную стену, завершавшуюся еще одной стеной – из кирпичей, – благодаря которой общая высота стены достигала 18 метров. Такая же точно кирпичная стена с южной стороны полностью скрывала царскую резиденцию от праздных глаз. Путешественнику, подъезжавшему к городу с западу, везло больше: здесь на широком пространстве стена была не нужна, так как обрывистая скала и огромные каменные блоки поднимали площадку над равниной на 15 метров; благодаря этому пространству издалека можно было мельком увидеть возвышающиеся дворцы.

У подножия террасы с северной, западной и южной сторон выросло поселение – не настоящий город, как в Стакхре, а просто отдельные дворцы знати с каменными основаниями для колонн. Их окружали глинобитные хижины, в которых жили слуги и работники, находившиеся под их надзором. Следы тонких стен наводят на мысль о том, что это поселение, возможно, не было сильно укреплено.

К востоку от этой площадки вдоль подножия горы Милости протянулась вторая стена – на этот раз только из глиняных кирпичей. Для удержания откоса от нависающих склонов существовала сначала тонкая кирпичная стена на основании из больших камней и с наклоном наверху. За ней шел ров, который собирал воду, стекавшую со склонов гор, и направлял ее в огромный туннель шириной чуть больше метра и высотой около 2 метров, вырубленный в живой скале и покрытый грубыми вырубленными плитами. Главную линию укреплений охраняли башни площадью 18 метров с плотно набитой булыжниками серединой и облицовкой из глиняных кирпичей правильной формы; они были соединены стеной, которая имела 10 метров в толщину и 18 метров в высоту.

С внутренней стороны этой стены в небольших, беспорядочно выступающих комнатах размещался гарнизон. Большое количество бронзовых и железных наконечников для стрел, железных наконечников для копий и лезвий мечей, фрагментов железных и бронзовых доспехов в достаточной мере указывают на их назначение. Бронзовые удила показывают, что здесь также размещалась кавалерия. Но знаменитые Десять тысяч Бессмертных не наслаждались роскошью в своих казармах. Канализация была примитивной, так как небольшие кирпичные сточные трубы выходили на открытую улицу шириной 6 метров, которая шла вдоль неровной линии казарм. То, что полы подметали редко, подразумевает резкий подъем уровня пола посредством нового покрытия или просто случающегося время от времени выравнивания поверхности. Нет никаких указаний на мебель; должно быть, солдаты спали на полу, а превосходные доспехи, вероятно, сваливали в кучу или вешали на деревянные гвозди. То, что Бессмертные много пили, показывает керамическая посуда – высокие, с узким горлышком винные кувшины с остроконечными донышками для того, чтобы вставлять их в глиняный пол, низкие и широкие кувшины для повседневного использования, большие кувшины с краями в виде трилистника, плоские солдатские фляги и кубки, через носики которых жидкость попадала прямо в рот, так как, похоже, в чашках не было нужды. Система укреплений была завершена возведением третьей стены – и опять кирпичной, – которая следовала вдоль гребня горы Милости.

Вот такие надписи с посвящениями были вырезаны приблизительно в 513 г. до н. э. на одной огромной глыбе, вделанной в южную стену крепости:

«Великий Ахурамазда, главный над богами, поставил Дария царем и дал ему царство. По милости Ахурамазды Дарий царь.

Говорит Дарий-царь: Эта прекрасная страна Парса, которую мне даровал Ахурамазда, в которой есть добрые кони и хорошие люди, милостью Ахурамазды и благодаря мне, царю Дарию, не страшится врагов.

Говорит Дарий-царь: Да поможет мне Ахурамазда вместе с другими богами, и да защитит Ахурамазда эту страну от враждебного полчища, от злодея и Лжи. В этой стране пусть не покарают они ни враждебное полчище, ни злодея, ни Ложь! С этой мольбой я обращаюсь к Ахурамазде и всем богам, да откликнется на нее Ахурамазда и другие боги.

Я Дарий, великий царь, царь царей, царь многочисленных стран, сын Гистаспа, Ахеменид.

Говорит Дарий-царь: Милостью Ахурамазды, этими странами я владею вместе с персидской армией, которая страшится меня; мне они принесли дань. [Парса уже сюда не входит, добавились Асагарта и Хиндуш, и таким образом закреплена приблизительная дата.] Если ты думаешь так: «Не дай мне убояться никакого врага», тогда защити армию персов; если она находится под защитой, тогда да не кончится процветание на долгие годы, и да снизойдет оно на этот дом».

До сих пор надпись шла на персидском языке. Далее Дарий продолжает на эламитском: «Крепость построена на этом месте, где раньше крепости не было. По милости Ахурамазды я построил эту крепость; Ахурамазда повелел, чтобы эта крепость была построена… и вот я построил ее; я построил ее надежной, красивой и такой, как я хотел».

Надпись заканчивается на аккадском языке. В основном она состоит из знакомых фраз, но вместо списка подвластных стран мы читаем: «Парса, Мада и другие страны, где говорят на других языках, страны горные и равнинные, эта сторона Горькой реки (Персидский залив) и другая сторона Горькой реки, этот край пустыни и другой край пустыни».

Доступ на территорию дворца был только с западной стороны. Войти можно было через сдвоенную лестницу, установленную на платформе под нависшими бастионами. Лестницы, окаймленные зубчатыми перилами, имели 7 метров в ширину, но ступени были такими удобными – каждая из ста одиннадцати ступеней была 10 сантиметров шириной, – что на коне можно было въехать на широкую площадку наверху лестницы. Здесь пользующийся благосклонностью царя посетитель слезал с коня, и его вели к искусственному водоему, вырубленному в цельной скале, где ему предписывалось совершить омовение и надеть обязательные белые одежды, прежде чем он мог получить аудиенцию у Великого царя.

Ряд подземных водных каналов соединяет различные сооружения на террасе и доказывает, что весь этот грандиозный план был задуман неизвестным гениальным архитектором. Этот план так и не был завершен в полной мере, его реализация едва началась в первые годы правления Дария. К счастью, обнаружение архивов того времени, сохранившихся в башне на северной стене, дает возможность получить более чем мимолетное представление о строительстве. Самые первые таблички датируются десятым годом правления царя (512 до н. э.), а последние – двадцать восьмым (494 до н. э.), но огромное их большинство относится к периоду между девятнадцатым и двадцать пятым годами, тем самым доказывая, что в период с 503 по 497 г. до н. э. происходило самое интенсивное строительство.

Царские архивы

К нашему удивлению, ни одна табличка из архивов Персеполя не написана персидской клинописью, используемой при составлении царских надписей. Из этого необычного факта мы можем сделать вывод лишь о том, что персидская письменность была искусственной. Теперь мы также можем понять, почему тексты на персидском языке постоянно сопровождают его версии на эламитском и аккадском языках.

Огромное большинство надписей сделано на эламитском языке. По счастливой случайности уже давно появилась возможность сравнить эламитскую версию царских надписей с ранее расшифрованными персидским и аккадским вариантами и тем самым узнать, что во времена Ахеменидов было принято писать на эламитском языке. Чуть раньше архивы были откопаны в Сузах. Эти письменные материалы вместе с еще более древними царскими надписями собраны в карточный каталог-словарь. [9]9
  Такой словарь был подготовлен Джорджем Дж. Кэмероном до обнаружения архивов в Персеполе.


[Закрыть]Толкование табличек из архивов Персеполя еще больше облегчается, когда мы узнаем часто употребляемые персидские слова-заимствования.

Как получилось, что эти таблички были написаны на эламитском языке, становится ясно из случайного письма. Наверное, самым интересным является письмо, в котором упоминается дочь Дария: «Говорю Арриене, главному дворянину: Фарнак (Парнакка) говорит: «Царь Дарий приказал мне: Сто овец, принадлежащих мне, отдай моей дочери Артистоне (Ирташдуне)». А теперь Фарнак говорит: «Как царь Дарий повелел мне, так и я повелеваю тебе – отдай его дочери Артистоне сто овец по приказу царя». Месяц Адуканиш, 16-й год [апрель 506 г. до н. э.]. Эту табличку написал Напирсукка после того, как она была переведена».

Эта недавно обнаруженная дочь Дария носит то же имя, что и его любимая жена Артистона, дочь Кира. Она родная сестра Арсамеса и Гобрия, один из которых возглавил арабов и эфиопов, а другой – каппадокийцев во время вторжения в Грецию Ксеркса. На тот момент ей было лет шестнадцать, и этот подарок, возможно, был приданым. [10]10
  Так как не было принято, чтобы мать и дочь носили одно и то же имя, мы можем заподозрить, что имелась в виду Артозостра, дочь Дария, которая действительно вышла замуж за Мардония незадолго до 492 г. до н. э.


[Закрыть]

Еще более интересным оказывается обычай, о котором говорится в письме. Приказ отданДарием устно. Он устноже повторен Фарнаку. Затем он устнопереведен переводчиком, и только после этого он записан одним из официальных эламитских писцов. Однако должное установление подлинности дает приложение печати. Мы помним, как в своей автобиографии Дарий рассказывает нам, что она была написана и прочтенаему.

Среди других документов из этого архива, написанных на эламитском языке, есть несколько, в которых приведен список таких натуральных продуктов, как растительное масло и овцы из разных городов, которые размещались под присмотром сторожа складского помещения. Однако в основном это записи об уплате десятникам различных бригад рабочих, среди которых – что довольно любопытно – были ассирийцы, которые были заняты на постройке зданий на террасе. Обычно оплата производилась натуральными продуктами – столько-то мер зерна, столько-то муки, масла, кувшинов вина или пива. Расчет производился за месяц или несколько месяцев; иногда сохранены эламитские имена, но есть тенденция заменять персидские месяца; обычно используется система интеркалирования.

Насколько мы можем судить по жалованью, эти трудяги зарабатывали почти так же хорошо, если не лучше, чем такие же рабочие в Вавилонии, хотя имеется широкий диапазон различий, особенно между жалованьем мужчин и женщин, мальчиков и девочек. Во многих документах фигурирует раздача фуража для многочисленных лошадей и ослов, необходимых на строительстве. Большинство рабочих носят эламитские имена, как и писцы, но надсмотрщики – персы; кое-кто из них высокопоставленные чиновники. Из них, как явствует из более поздних текстов, самым главным являлся царский казначей.

И хотя таблички написаны главным образом на эламитском языке, представлены и другие языки канцелярии. По крайней мере, на одной табличке нацарапаны ионические греческие буквы, характерные для того времени. Хотя арамейский язык использовался в канцелярии для написания царских указов еще со времен Кира, он был плохо адаптирован к глиняным табличкам, на которых чернила быстро исчезали. Его широкое использование доказывают около пятисот треугольных табличек. Их форма наводит на мысль о том, что это простые ярлыки, но они все же дают нам понять, что арамейский алфавит использовали писцы, как и в указах Эзры того времени.

Многие из этих табличек выполняют функцию черновиков для предварительных вычислений. На других нет ничего, кроме оттисков печатей, ведь практически на каждой табличке есть печать, как правило, высокопоставленных чиновников и время от времени с надписями на арамейском языке. Когда весь этот материал будет собран и опубликован, в нашем распоряжении будет целый музей, чтобы представить новое искусство Ахеменидов.

Надписи и барельефы на постройках Дария

В то время как именно этот архив не проясняет вопрос об отдельных зданиях, построенных по приказу Дария, он все же подтверждает, что работы шли с 512 по 494 г. до н. э., максимум активности которых пришелся на 503–497 гг. до н. э. В таком случае мы обращаемся к надписям и барельефам, найденным в этих постройках, чтобы уточнить даты и найти подтверждение в архитектуре различных зданий.

Мы можем предположить, что самой первой постройкой, возведенной на площадке, был первый элемент административного здания, «сокровищница», построенная из точно таких же кирпичей, какие применялись в Сузах. По ту сторону улицы, которая соединяла казармы Бессмертных, поднялся ее внушительный фасад высотой 11 метров и толщиной 2,5 метра. Чтобы нарушить однообразие, длинный пролет стены был через небольшие интервалы разбит четырехступенчатыми нишами, которые чередовались с вертикальными прорезями. Подобно внутренним стенам интерьера, фасад был покрыт зеленоватой краской. Некоторые пороги были сделаны из обожженных кирпичей или хорошо отполированного камня. Поверх цементных полов был положен слой красной краски, что характерно, как мы уже видели, для построек Дария. Колонны были целиком деревянными, поставленными на каменный торус в форме диска, под которым, в свою очередь, возможно, лежал квадратный постамент. Как и в Парсагарде, дерево часто покрывали штукатуркой, которую раскрашивали ярко-синими, красными и белыми ромбовидными узорами; розетки, выполненные в тех же цветах, окаймляли некоторые двери. Квадратные балки были опорой для циновок или сухих ветвей, на которые была уложена глиняная крыша; казалось, что единственным источником света были крошечные окошки, расположенные высоко под крышей. Возможно, здесь жил Дарий, пока возводили его личный дворец из более постоянного материала – камня.

С огромной входной лестницы, которая вела на площадку, посетителя, желавшего попасть на аудиенцию к Великому царю, вели на юго-восток мимо куч камней, приготовленных для будущего строительства к другой двойной лестнице. Его взгляд был прежде всего направлен в центр фасада, где под прочной стеной с бойницами в окаймлении розеток должна была помещаться царская летопись строительства. Подобно другим местам, предназначенным для надписей в этой части террасы, оно остается пустым по сей день, так как Дарий умер, прежде чем надпись была сделана, а его сын не считал себя обязанным вспоминать достижения своего отца. По обеим сторонам от центра фасада четверо Бессмертных салютуют несуществующей царской надписи, поставив копье в положение «на караул»; на них надеты рифленые шапки и длинные одеяния, а в левой руке они держат щиты в виде восьмерки. Над рамкой из розеток прямо под зубчатой стеной два небольших крылатых сфинкса стоят, почтительно подняв правые лапы. Позади каждого из них имеется ряд стилизованных растительных символов, которые отделяют ряд богато одетых чиновников, членов Семи и их домочадцев, которые входят в пиршественный зал через монументальный Тройной портал.

Поднимаясь по ступеням, мы мельком видим первый образец геральдической эмблемы Персеполиса – льва, разрывающего заднюю часть быка. Дикое совершенство этой часто повторяющейся сцены странным образом противоречит наставлению Зороастра относиться с заботой и любовью к священным коровам. По углам фасада стоят ряды стилизованных пальм.

С внешних сторон этих двух лестниц сцены идут в обратном порядке: пальмы, лев и бык, узкое пространство для надписи, а затем Бессмертные. Последние здесь чередуются, будучи одетыми либо в одинаковые наряды, но с колчаном и луком, либо в высоких круглых шапках, тунике и штанах. Короткий персидский меч прикреплен к поясу на правом бедре, а грубый футляр для лука свешивается с левой стороны. Другие Бессмертные, чередуясь таким образом, изображены на углах с восточной и западной сторон лестницы.

Вверх по ступеням в радостном предвкушении близкого пира по одному или по двое идут знатные люди – их семьдесят шесть с каждой стороны обеих лестниц. Справа от нас, когда мы поднимаемся по восточной лестнице, изображены аристократы в высоких рифленых шапках и длинных одеяниях, которые более детально изображены на Бессмертных; те, что слева, одеты в высокие круглые шапки, иногда слегка сдвинутые на лоб, с клапаном, закрывающим шею. Плотно облегающая тело туника спускается до колен и удерживается на талии завязанным кушаком, не очень узкие штаны и остроносые башмаки завершают костюм. У некоторых одеяние с каймой доходит до лодыжек, а пустые рукава свисают по бокам; это почетное одеяние, так как длинная одежда на мужчинах другой группы не имеет рукавов. На некоторых также надеты широкие или узкие крученые металлические ожерелья – еще одно почетное отличие. В основном изображенные люди безоружны, хотя у некоторых имеется налучник; к этому у некоторых добавлен короткий меч, или есть лишь он один.

У нашего художника острый глаз и испорченное или несколько грубоватое чувство юмора. Некоторые придворные явно позируют, других он застал в совершенно неформальных позах. Одетые в почетные одеяния чопорно идут вперед, подняв одну руку. Чиновники более старшего возраста поднимаются по лестнице, поставив одну ногу на следующую ступень и положив руку на колено, чтобы помочь себе взобраться. Некоторые хлопают по руке или плечу впереди идущего человека, приглашая его остановиться и перекинуться парой слов, другим такого приглашения не требуется. Некоторые резко толкаются в раздражении, другие более неторопливы и позируют обернувшись. У одного левая рука лежит на грубом налучнике, чтобы он не болтался; еще один оказывает такую же услугу для своего товарища, идущего впереди. Какой-то приезжий схватил за руку идущего позади него друга. Идущие люди время от времени смущенно касаются своих бород, чтобы убедиться в том, что завивка по-прежнему крепко держится на них; менее деликатно еще один мужчина дергает за бороду своего приятеля. Все изображенные несут цветы, как и полагается во время празднования Нового года. В то время как некоторые крепко и неловко их сжимают, другие с удовольствием нюхают их. Один человек несет огромное яблоко, его товарищ за углом резко обернулся, чтобы увидеть редкое лакомство.

Все это смело и забавно – такое остается общее впечатление от изображенного; более внимательное изучение показывает, насколько грубое исполнение. Стремясь заполнить неровные места, художник прибегнул к любопытному приему. Под балдахином, который увенчивает каждый блок, стоит группа людей, имеющих головы больше обычного размера; они построены в прямую линию, а их шапки касаются балдахина; так как ступени поднимаются наверх, эти люди разного роста, а их тела часто оказываются искривленными. Первые три группы состоят из четырех фигур каждая: высокого чиновника в длинном почетном одеянии, второго человека в тунике, который должен был быть такого же роста, но он поднимает ногу на следующую ступеньку, и его левое бедро оказывается короче; третий в этой группе явно карлик, который оборачивается назад через плечо и наступает на ногу четвертого, тоже карлика, почти скрывая его идущую вперед фигуру. В трех группах, которые следуют за этой, длинное одеяние надето на второй фигуре. Последние четыре группы людей на лестнице варьируют по количеству человек в них от трех до четырех, хотя начиная с четвертой группы уже нет двойных профилей, а ритмичность достигается чередованием карабкающихся и шагающих фигур. Из угла лестничной площадки придворный в витом ожерелье оглядывается назад на поднимающихся чиновников. С этого момента уже нет проблемы с фигурами, отличающимися по росту, из-за ступенек; теперь в группах по пять человек, третья фигура в них одета в длинное платье, две последние – сдвоенные.

При близком рассмотрении смелость замысла в резком контрасте с незавершенностью становится даже еще очевиднее. Помимо искажения ноги, бедра и плеча, мы замечаем отсутствие запястья, руку, соединяющуюся с кистью другой руки без всякого перехода, неумение дифференцировать большой палец, процарапанные костяшки пальцев руки – и никакой попытки дальше как-то дорисовать кисть целиком, уродство бороды и усов со схематичным изображением их кудряшек и руки, просматривающиеся через драпировку. Складки длинных одежд ниспадают вдоль рук, вниз от центра юбок расходятся дополнительные круглые складки, а кожаные башмаки обвязаны шнурками вокруг лодыжек. Стебли цветов ни разу правильно не соединяются с чашечкой цветка, которая представлена как простой круг или даже квадрат, иногда заполненный штрихами. Персидские скульпторы еще не нормировали рисунок и пространственную ориентацию. Техническое совершенство превосходного «классического» искусства было еще в будущем. По крайней мере, нет намека на застой, который предстояло пережить скульптуре Ахеменидов.

На верхней площадке, где соединяются две лестницы, придворные проходят мимо рядов Бессмертных, одетых в длинные одеяния и рифленые шапки; все они стоят по стойке смирно, что говорит о хорошей армейской дисциплине; один отряд держит в руках щиты, у другого их нет. Гости уже достигли монументального здания с тройными воротами. Подобно портику на южной стороне, северный портик поддерживают две тонкие впечатляющие колонны: нижняя часть каждой из них – рифленая, а наверху – в последовательности многолепестковых цветов ряд из четырех вертикальных завитков и капитель, которую образуют передние части двух стоящих на коленях быков с человеческими головами, стоящие друг к другу спиной. Вдоль стен портика размещены сиденья для тех, кто утомился после тяжелого подъема по лестнице.

Под символом Ахурамазды выступает вперед сам Дарий со скипетром и лотосом в руках, чтобы приветствовать своих гостей и произвести смотр Бессмертным. Двое слуг следуют за ним, держа над его головой золотой зонт от солнца и неся мухобойку и салфетку, которой, по ассирийскому обычаю, должен был пользоваться монарх. Позади него расположен массивный Тройной главный вход с крышей, которую поддерживают четыре высокие колонны. К западу от южного портика находятся комнаты обслуги.

Еще дальше на юг расположена крошечная лестница. На ее внешней стороне стоят Бессмертные, облаченные в длинные одеяния и выстроенные на ступенях с копьями «на караул» и колчанами с луками за спиной. Барельефы на внутренней поверхности лестницы дают понять, что она ведет в пришественный зал. По ступеням поднимаются слуги, одетые то в длинные одежды, то в туники; на слугах одной группы надеты головные уборы вроде чалмы, перехваченные широкой лентой под подбородком, с клапаном, закрывающим шею, а на слугах другой – башлык, тоже перевязанный под подбородком. Под мышкой одного из них находится живой козленок, его передние ноги крепко перехвачены, чтобы не брыкался; другой несет под мышкой ягненка. Мы видим большой винный бурдюк, повешенный через плечо, в то время как более редкие напитки осторожно несут в открытых чашах. Приготовленной пище не дают остыть, поместив ее под специальный чехол. Такая возбуждающая аппетит картинка, должно быть, ускоряла шаги даже самого медлительного гостя.

Подобно барельефам вдоль монументальных лестниц, трактовка изображений смелая, но без должного внимания к деталям. Глаза фигур огромны и изображены в анфас; веки широко раскрыты, рты прямые, руки большие и неуклюжие.

Из литературы того времени мы узнаем еще больше об этих царских «винных пиршествах». Самый большой пир устраивали в день рождения царя, когда миропомазанный царь вручал дары своим соотечественникам-персам; говорили, что в таких случаях на пир могли быть приглашены пятнадцать тысяч человек, а обходился он казне в 400 талантов. Из гостей, приглашенных отобедать с царем, большинство ели за пределами дворца на виду у всех, тогда как немногие избранные находились во дворце в компании царя. И даже тогда царь вкушал пищу в одиночестве в отдельной комнате за портьерой «белого, зеленого и синего цвета, прикрепленной на шнурах из тонкого холста и пурпура», сквозь которую он мог видеть гостей, оставаясь невидимым сам. Только по народным праздникам все ели в большом зале вместе с царем.

Когда он устраивал «винное пиршество», дворяне трапезничали отдельно, как и раньше, но затем по зову евнуха им позволялось продолжить возлияния в присутствии царя. Они сидели на «полу, выложенном синими, белыми, черными и красными камнями», а царь возлежал на кушетке с золотыми ножками. Напиток царю подавал в золотом кубке высокопоставленный придворный, евнух-виночерпий, после снятия с него пробы официальным дегустатором. Пока дворяне напивались обычным вином, их господин наслаждался марочным, произведенным из винограда шалибон, растущего на солнечных склонах гор над Дамаском. После пира царский управляющий исполнял почетную обязанность по укладыванию пьяного хозяина в постель.

Обычно царь завтракал и обедал один, хотя иногда к нему присоединялась царица или сыновья. На протяжении всей трапезы его развлекали наложницы, которые пели или играли на лире: одна исполняла соло, а другие образовывали хор. Тысячи животных ежедневно забивались при царском дворе; этот список включал лошадей, верблюдов, быков, ослов, оленей, арабских страусов, гусей и петухов. Небольшое количество мяса ставили перед каждым гостем, которому разрешалось взять домой то, что он не мог съесть. Это не было расточительством, так как большая часть продуктов шла в качестве платы гвардии Бессмертных и легковооруженным воинам, которые ожидали во дворе. Было принято, чтобы самые уважаемые представители знати присутствовали на царском завтраке, чтобы позже они могли развлекать своих собственных гостей точно таким же образом. Они ставили всю еду на стол, а после трапезы служитель, ответственный за стол, отдавал остатки рабам и слугам, которым таким образом платили за их работу.

Тем временем Дарий строил свою постоянную резиденцию с видом на равнину с западной стены. Она стоит на своем собственном отдельном возвышении и, в отличие от большинства построек Персеполя, смотрит на юг, чтобы ловить зимнее солнце. Сохранились два ряда из четырех каменных оснований, указывая на расположение деревянных колонн, которые когда-то поддерживали портик, с балюстрады которого Дарий мог насладиться прекрасным видом на равнину и горы в дальнем ее конце. На концах – монолитные угловые пилястры, выемки в которых свидетельствуют о том, что они держали на себе балки кровли. Дверные проемы под выкружкой с узором из тройных перьев и декоративными формами в виде яиц и стрел в тройной раме охраняют два Бессмертных огромного роста. В кирпичные стены вставлены монолитные каменные ниши тоже под выкружкой из декоративных форм и украшенные крошечными надписями. Окаймленный по обеим сторонам двумя изящными окнами, вход в главный зал показывает нам Дария под зонтом от солнца, и на этот раз символ Ахурамазды заменен надписью.

Три ряда по четыре деревянные колонны в каждом поддерживали крышу этого центрального зала квадратной формы. На единственной двери, расположенной с восточной стороны, царь убивает ножом льва, стоящего на задних лапах; в сцене напротив он сражается с чудовищем, у которого голова льва, когти орла и хвост скорпиона. На дополнительной двери в этой стене изображена сцена борьбы с быком. С восточной и западной сторон располагаются другие личные покои, небольшие и узкие, в которых на стенах тесных коридоров изображен царь, крепко держащий в руках львенка, когда-то пойманного вавилонским Гильгамешем, и собирающийся убить его ножом.