Текст книги "Амстердамский крушитель"

Автор книги: Альберт Корнелис Баантьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

9

Фледдер искоса взглянул на него.

– Вы выругались? – не веря своим ушам спросил он. Декок никогда не ругался, и все знали, что он не терпит, когда выражаются в его присутствии.

Декок покачал головой:

– Я разговаривал с нашим милосердным Господом. Такой язычник, как ты, возможно, этого не поймет. Я не ругался, просто высказал очень сильное желание.

Фледдер промолчал.

В комнату вошел Брам Веелен, полицейский фотограф. Он поставил свой тяжелый алюминиевый саквояж на пол, вытер пот со лба и осуждающе взглянул на Декока:

– Где вас только нет. Ведь это практически Олдкерк. И заниматься этим делом должен двадцать третий участок. Что же здесь делаете вы? Я полагал, вы работаете на Вармез-стрит.

– Мы можем задать вам тот же вопрос, – вмешался Фледдер. – Ведь вы работаете в городе.

– Я приехал, потому что в двадцать третьем в данный момент нет фотографа. Я был первым в списке замен, и вот я здесь. Я полагал, что все остальные будут из двадцать третьего. Вы так и не ответили на мой вопрос.

Декок поморщился.

– Мы здесь, чтобы расследовать смерть гусей, – мрачно заявил он. – Миссис Бюилдайк очень влиятельная особа. Погибли ее гуси, вот мы и должны были отправиться в провинцию.

Веелен кивнул. Он ничуть не удивился, что Декок назвал окраину Амстердама провинцией. Настоящий житель Амстердама считает этот город единственным в Нидерландах. Остальная часть страны – нечто второстепенное. И неважно, что Роттердам – самый большой порт в мире, а в Гааге заседает правительство страны.

– Я видел этих птиц… на лужайке, – сказал Веелен. – Удивился, подумал, что это может быть что-то вроде птичьего гриппа.

Декок отрицательно покачал головой и улыбнулся:

– Скорее всего, их отравили. – Он показал на труп старого садовника: – А теперь, когда они еще замочили и этого бедного, честного человека, я в полной растерянности.

– Он действительно был таким уж честным?

– Думаю, да. – Декок показал на убогую обстановку. – Люди, которые служат из верности и остаются нищими, обычно честны.

– Или не очень умны, – ухмыльнулся Веелен.

Он открыл свой алюминиевый чемоданчик и достал камеру марки «Хаззелблад». Он установил еще несколько нужных ему приспособлений и принялся фотографировать. Он запечатлел комнату и труп, меняя ракурсы, затем опустил камеру.

– Есть особые пожелания? – поинтересовался он.

– Да, я хочу несколько четких снимков раны крупным планом.

Веелен пригляделся к ране и задумчиво пожевал губами:

– Я сделаю это для тебя в черно-белом варианте и в цвете. – Он наклонился и взял другую камеру. – Черно-белый вариант, – объяснил он и принялся щелкать.

Затем взял первую камеру и провернул что-то с линзами. Сделал еще несколько снимков.

– Готово, – сказал он через некоторое время. – Это все?

Декок потер подбородок:

– Если это тебя не слишком затруднит, мне бы хотелось, чтобы ты приехал завтра днем. Мне нужны снимки дома и участка вокруг него. Можно сфотографировать большой дом и каретный сарай со всех сторон? Неплохо было бы иметь снимок отсюда до калитки и в обратном направлении. И еще – от большого дома.

– Без проблем, но я сумею сделать фотографии только к завтрашнему вечеру.

– Годится. Большое спасибо.

В комнату вошел мужчина, за ним два санитара с носилками.

– А, доктор, – начал Декок, затем замолчал, еще раз взглянул на врача и сказал: – Вы не доктор Конинг.

– Верно, – ответил врач. – Меня зовут Хан. Якоб Хан. Я коронер в Олдкерке и окрестностях, куда входит и эта часть Амстердама.

– Понятно, – сказал Декок. – Но, понимаете, я бы хотел, чтобы тело перевезли в Амстердам к доктору Рюстелоозу.

– Без проблем. Мои люди будут рады доставить труп, куда пожелаете.

В этот момент паренек лет шестнадцати протиснулся через санитаров и остановился перед Декоком.

– Тетя просит вас поторопиться… она хочет, чтобы вы начали задавать свои вопросы в доме. Семья уже устала.

Декоку показалось, что внутри у него что-то лопнуло. Он сунул руки в карманы и сжал их в кулаки. С большим трудом ему удалось скрыть охватившую его ярость и не совершить ничего опрометчивого.

– Ты скажи своей тете… – громко произнес он. Потом помолчал, справился с собой и продолжил более нормальным голосом: – Ты вот что скажи своей тете от моего имени. Теперь, когда Виллем уснул навеки, семья может еще немного пободрствовать.

Мальчик Поль исчез. Доктор Хан протянул Декоку руку.

– Это вы неплохо сказали, – засмеялся он, и они пожали друг другу руки. – Очень даже неплохо, инспектор. Я запомню. Приятно наконец иметь возможность поработать с вами.

Коронер подошел к покойнику в плетеном кресле. Он тщательно осмотрел рану и поднял глаза.

– Этот человек мертв, – возвестил он.

– Благодарю вас, доктор, – так же формально ответил Декок. По голландскому закону Виллем только теперь официально стал трупом.

Доктор махнул санитарам:

– Подождите снаружи, – сказал он. – Инспектор скажет вам, когда они закончат и можно будет забрать тело. Он также скажет, куда его везти.

– О, вы уже можете забирать тело, – сказал Декок. – Фледдер скажет, куда его доставить.

– Прекрасно, – ответил доктор и кивнул санитарам, потом повернулся к Декоку: – Вам наверняка ведомо, инспектор, что мы, коронеры, поддерживаем тесную связь. Мы в курсе, что в последнее время это не первый пожилой человек со смертельной раной головы. Было уже несколько случаев.

Фледдер услышал слова доктора. Веелен, упаковывавший свои причиндалы, тоже прислушивался. Декок огляделся и, несмотря на плохое освещение, разглядел мрачное выражение на лицах собравшихся.

– Игорь, – пробормотал Декок, – Игорь Стаблинский.

Брам Веелен отбыл со свойственным ему шумом. Ушли и безучастные санитары с трупом, с ними же удалился доктор Хан. Бригада экспертов, за исключением дактилоскописта, все еще не прибыла, и Декок уселся в одно из плетеных кресел. Он чувствовал себя расстроенным и уставшим. Отдернув рукав, он взглянул на часы. Шел уже первый час ночи, и он подивился, куда могла подеваться бригада экспертов. Он знал, что семейство Бюилдайков ждет его в большом доме, но общаться со скользким Иво и его самоуверенной теткой совсем не хотелось. Инспектор лениво следил за работой специалиста по отпечаткам пальцев, манипулирующего своими щеточками и порошком. Он производил впечатление вполне компетентного специалиста, но Декок тосковал по Крюгеру, с которым обычно работал. Ему также ужасно хотелось вернуться в привычную для себя зону в центре города, которую он считал настоящим Амстердамом.

– Никаких четких отпечатков, – пробормотал Теез, дактилоскопист из двадцать третьего участка. – Поверхности либо слишком грубые, либо слишком жирные. Некоторые поверхности выглядят так, будто их никогда не вытирали. Не могу найти ни одного стоящего отпечатка.

Декок осторожно потер лодыжки и очень удивился, не ощутив боли. Он страдал от адских болей в ногах. Напряженная работа только ухудшала его состояние. Декок давно заметил, что боль усиливается, когда он делает неверный шаг или отчаивается найти ответ. Фледдер через комнату следил за ним – он легонько и с облегчением вздохнул, когда понял, что в этот раз ноги Декока не болят.

Инспектор встал и повернулся к Фледдеру.

– Когда тут закончат, – сказал он, указывая на Тееза, – опечатай все. Если бригада появится, они будут знать, что им делать. Если нет, они смогут найти нас. Если честно, я полагаю, что эта бригада так же неуловима, как и люди, которые должны были увезти гусей.

Фледдер пожал плечами. Он твердо решил не брать на себя ответственность за работу бригады из пригорода или отсутствие оной.

– Ладно, – сказал он, – я догадался захватить из машины ленту и печать.

Декок кивнул и большим пальцем показал через плечо.

– Я начну по соседству, – сказал он. Инспектор дружески кивнул на прощание эксперту и вышел.

Декок осторожно, ступенька за ступенькой, спустился по темной лестнице. Он слышал, как возятся в углах сарая крысы. Старина Виллем, цинично подумал он, действительно нуждался в стрихнине.

Инспектор вышел через широкие двери. Под бледным лунным светом стоящие машины отбрасывали длинные тени. Все окна особняка были до сих пор освещены.

Внезапно послышался шепот.

– Ш-ш-ш… Ш-ш-ш…

Мгновенной реакцией Декока было согнуться в три погибели. Затем он устремил взгляд в направлении звука.

Из тени, отбрасываемой большой «вольво», показалась хрупкая фигурка.

– Тише… Я Пенни… помните? Я здесь со своими двумя братьями.

Декок со вздохом выпрямился и облегченно рассмеялся:

– Пенни Миллер?

Девочка кивнула:

– Да, это я. Мою маму зовут Ирмгард, и если тетя Изольда умрет, мы получим в наследство много денег.

– Это здорово.

Девочка сурово взглянула на него:

– Вы инспектор Декок, офицер полиции. Я о вас читала… про убийства и всякое разное… и я хочу вам помочь.

Она подошла поближе. На ней было длинное пальто, надетое на пижаму, на ногах слишком большие для нее тапочки. Декок взглянул на ее ноги.

– Мамины, – пояснила она.

В глазах Декока засветилось беспокойство.

– И давно ты тут ждешь?

Она поплотнее завернулась в пальто:

– Полчаса, наверное. Я видела, как ушли остальные, – и носилки унесли. Мне очень жалко дядю Виллема. Мне он нравился, он был очень милым. Всегда был готов с нами поиграть. Когда мы сюда приезжали на летние каникулы, он всегда хорошо относился ко мне и моим братьям.

Декок кивнул:

– Почему ты не осталась с остальными в гостиной?

Она решительно потрясла головой:

– Потому что… при них… я бы не посмела это сказать.

– Что?

Она сделала жест, одновременно детский и вполне взрослый для такой маленькой девочки.

– Я знаю, кто это сделал.

Декок наклонился к ней ближе и заговорил тише:

– Ты уверена, что знаешь?

Она решительно кивнула:

– Да. Дядя Исаак… я видела, как он вышел из дома с палкой и…

Несмотря на расслабленную позу, Декок чувствовал напряжение. Он посмотрел на зеленые огоньки приборной доски, которые бросали странный отсвет на его лицо, с тяжелым вздохом выпятил нижнюю губу.

Фледдер спросил:

– Допрос в доме хоть сколько-то нам помог?

Декок медленно покачал головой:

– Судя по всему, смерть Виллема застала всех врасплох. Во всяком случае, поубавилось критики в мой адрес по поводу неправильного ведения дела. Когда я вошел, старуха стояла, опираясь на трость, в окружении родственников. Она заявила, что предпочитает стоять во время допроса. Иво пришлось ее поддерживать, иначе бы она упала.

– Вам не показалось это странным?

– Да, но я не стал обращать на это особого внимания. Она ни слова не сказала о письмах с угрозами, а также по поводу того, что я не арестовал садовника. Всего лишь жесткое требование как можно быстрее найти убийцу, используя все доступные мне средства.

Фледдер хрипло рассмеялся:

– А остальные?

– Ничего. Иво придерживался своей истории. Они бурно поспорили с садовником насчет писем и по поводу меня. Разговор закончился в десять часов, и, несмотря на ранний час, все разошлись по своим комнатам и улеглись спать. Тетя Изольда позвонила Иво по домашнему телефону около половины двенадцатого и приказала ему еще раз поговорить с Виллемом насчет писем.

– И что потом?

Декок шумно и страдальчески вздохнул:

– Предположительно, Иво неохотно оделся и направился в каретный сарай. Он поднялся наверх, даже не догадываясь, что он там может обнаружить. И тут он увидел Виллема в кресле с проломанной головой. Он бросился назад к тете Изольде и рассказал ей, что случилось. Они вместе решили позвонить в полицию. Немного погодя Изольду одолело любопытство, и она велела Иво порыться в комнате Виллема.

Фледдер кивнул своим мыслям.

Некоторое время они ехали молча. Машин на дороге, идущей вдоль реки, не было. Темные дома стояли на большом расстоянии друг от друга. Далеко впереди виднелись лучи фар автомобилей, ехавших по мосту через Амстел в направлении Утрехта, на восток.

Тишину нарушил Фледдер:

– А что насчет рассказа Пенни?

Декок поколебался, затем порылся в кармане, нашел конфету, развернул ее и положил обертку в пепельницу. Он внимательно посмотрел на конфету, будто никогда раньше ничего подобного не видел, потом сунул ее в рот. Прежде чем ответить, он немного пожевал.

– Я не рискнул об этом заговорить, – признался Декок наконец.

Фледдер изумился:

– Почему?

Декок потер шею:

– Поскольку я никак не могу понять, что происходит… Я не понимаю ничего, прежде всего мотива. И мне не хотелось без необходимости впутывать сюда ребенка. По сути, лучше всего будет, если ее показания вообще не понадобятся. Она никому ничего не скажет. Мы с ней договорились, что эта тайна останется только между нами. – Он помолчал и снова потер шею. – Разумеется, – продолжил он, – я спросил всех, включая Исаака, где они были с того времени, когда отправились спать, и до того момента, когда старуха подняла их с постели.

– И?..

– Все клянутся, что спали.

– Исаак тоже?

– Да.

– Но девочка видела его за домом?

– Да, ей понадобилось сходить в туалет. Проходя мимо окна в коридоре, она заметила, как Исаак крадется через сад.

– Крадется?

– Она так сказала. Она очень умненькая для своего возраста. Во время допроса в гостиной сказала только, что спала, без подробностей, чтобы ей не задавали лишних вопросов. Так что мне было просто сразу исключить ее из числа опрашиваемых.

– Она не видела на Исааке пятен крови?

Декок устало покачал головой:

– Было слишком темно, чтобы разглядеть такие детали, да и не могло быть никаких пятен крови. Виллема ударили один раз, причем с большой силой. Брызг крови не должно было быть. Так бывает после второго, даже третьего удара. А этого не произошло. Возможно, кровь осталась на орудии убийства, но я его не нашел.

– Итак, навалом всякой ерунды.

– Да. Возможно, удастся найти что-нибудь завтра, при дневном свете. Брам в любом случае приедет, сделает еще серию фотографий. Кто знает, может быть, и техническая бригада появится. Можно также поискать следы. Сегодня было темно, хоть глаз выколи, и я не стал искать следы с фонариком.

Декок молчал и шумно сосал свою конфету. Он заговорил, только когда они уже подъезжали к центру города:

– А как насчет отпечатков пальцев или чего-нибудь полезного?

Фледдер покачал головой. Вид у него был усталый.

– Самое время мне найти свою койку, – сказал он, зевая и заводя машину на свободное место парковочной стоянки. Через несколько минут они уже входили в здание участка.

Дежурный поднял глаза от регистрационного журнала и по привычке заорал:

– Этот мужик снова сюда приходил!

– Какой мужик? – спросил Декок.

– Толстый торговец наркотиками, – сказал Мейндерт Пост. – Он вас почти час ждал.

– Чокнутый Крис. Что он хотел?

– Я задал ему тот же вопрос, – ухмыльнулся Пост. – Он долго кочевряжился, но все же оставил послание.

– Так в чем оно заключается? – нетерпеливо спросил Декок.

Мейндерт Пост выудил листок из стопки на столе:

– Вот оно. Немка Инга вернулась. – Он протянул листок Декоку. – Живет в номере сто девяносто семь на Лонг-Лейден-Сайд-стрит.

Декок сунул листок в карман пальто и повернулся к двери. Фледдер со слегка остекленевшими глазами, пошатываясь, двинулся за ним.

– Куда вы направляетесь?

– На Лонг-Лейден-Сайд-стрит.

Фледдер расстроился:

– Но мне надо отдохнуть.

Декок кивнул. Его водянистые голубые глаза покраснели.

– Мне тоже. Но я не смогу спокойно спать, пока не засажу Игоря за решетку.

10

Лонг-Лейден-Сайд-стрит была длинной, узкой и темной. В самом конце, рядом с каналом Миррор, даже не было фонарей. Декок после нескольких неудачных попыток умудрился поставить машину между двумя другими автомобилями. Он не любил водить. По его собственному признанию, он был худшим водителем в Нидерландах, возможно даже во всей Европе. Его злейшим врагом была ручка для переключения передач. Если еще учесть скользкую педаль сцепления, то для того, чтобы включить нужную скорость, Декоку требовалась масса усилий. Причем получалось у него далеко не с первого раза.

Декок со вздохом выключил фары. Лоб покрылся каплями пота. Он вытер лицо рукавом, выключил двигатель и с облегчением сполз вниз на сиденье, устраиваясь поудобнее.

Фледдер сонно взглянул на него. Он явно устал до крайности. Именно поэтому Декок сам сел за руль. Фледдер был таким сонным, что даже обошелся без своих обычных язвительных замечаний насчет манеры Декока водить машину. «Не получается – втыкайте куда попало», – обычно говорил он, наблюдая возню инспектора с рукояткой передач. Фледдер был убежден, что им до сих пор не давали новой машины по одной-единственной причине: начальство знало, что Декок иногда сам садится за руль.

– Мы таки доехали? – спросил Фледдер.

Декок показал куда-то через лобовое стекло.

– Да, – сказал он обиженно, – вон дом, прямо через дорогу, всего в нескольких метрах отсюда. Номер сто девяносто семь.

– Мы туда пойдем?

– Нет… – Декок покачал головой. – Я эти дома знаю. Легко можно просчитаться, и со мной случалось. Из таких домов практически любой может скрыться через задний ход. Нам вдвоем никогда никого здесь не арестовать. К тому же, – добавил он уныло, – я уже слишком стар, чтобы бегать по крышам и скакать через обвалившиеся стены.

Фледдер усмехнулся. Он уже начал просыпаться.

– Тогда зачем мы сюда явились? Что будем делать дальше?

– Ждать.

– Пока наш приятель Игорь не выйдет, насвистывая, из парадного и вежливо не попросит нас арестовать его?

– Вижу, у тебя открылось второе дыхание, – заметил Декок, расслышав саркастические нотки в голосе напарника.

– Простите, но что еще мы можем сделать?

Декок глубоко вздохнул.

– Информация, которую сообщил Чокнутый Крис, самая свежая, – терпеливо объяснил старый сыщик. – Крис живет всего в нескольких домах отсюда. Вполне вероятно, что она сначала наведается к нему за новой дозой. Игорь спрашивал про Ингу, но у ее подруг не было настроения помогать ему. Так что пройдет некоторое время, прежде чем Игорь здесь появится.

Фледдер зевнул:

– Может, даже несколько дней.

Декок улыбнулся:

– Не волнуйся, Инге придется очень скоро выйти на улицу, хотя бы для того, чтобы заработать себе на следующую дозу. Слухи в криминальном мире расходятся быстро. И обычно они точны. – Он жестом показал на дом с противоположной стороны. – Очень может быть, что мы уже опоздали.

– Это как?

– Возможно, Игорь уже здесь был и увел ее.

– Против ее воли?

– Если она сопротивлялась.

– Но зачем?

– Возможно, он решил, что она слишком много знает.

В машине стало теплее. Декок бросил свою шляпу на заднее сиденье. Стекла начали запотевать, и Фледдер слегка приоткрыл свое окно и ослабил узел галстука.

– Вы думаете, это Игорь пробил голову Виллему?

– Убийство, типичное для Игоря, – сказал Декок, немного подумав. – Он подошел к жертве сзади и нанес один удар по голове. Тут только одно несоответствие.

– Да?

– Да. Садовник был для Игоря необычной жертвой – он не имел ничего ценного.

Декок протер запотевшее стекло со своей стороны рукавом пальто. Ему показалось, что он заметил на улице какое-то движение. Инспектор различил мужчину в пальто с поднятым воротником и в надвинутой на глаза шляпе – тот остановился около дома сто девяносто семь и нажал на звонок.

Фледдер тоже его увидел и внезапно выпрямился.

– Игорь? – прошептал он, обращаясь в Декоку.

– Нет, его бы я узнал всюду.

Через несколько секунд дверь открыла наспех одетая женщина. Свет из приоткрытой двери упал на лицо мужчины.

– Исаак Бюилдайк, – выдохнул Фледдер. Он поправил галстук и приготовился выйти из машины. Декок удержал его, положив ладонь на руку напарника.

– Подожди, – сказал он.

– Но… но… – попытался возразить Фледдер.

Декок жестом попросил его успокоиться:

– В Амстердаме законом не запрещено холостяку навещать проститутку.

Фледдер усмехнулся, хотя никакого веселья не испытывал:

– Но… он ведь еще был в саду.

Декок сокрушенно кивнул головой:

– Да, наш пострел везде поспел.

– Как прошло вскрытие?

Фледдер хмыкнул:

– Думается, это был первый случай, когда я видел доктора Рюстелооза в гневе.

– Что с ним случилось? Порезался скальпелем?

Фледдер улыбнулся и покачал головой:

– Нет, тут дело было в ране на голове садовника. Доктор заметил, что в последнее время ему то и дело приходится сталкиваться с травмами головы. Я сказал ему, что именно по этой причине мы разыскиваем Игоря Стаблинского. Я признался, что мы его взяли, но ему удалось сбежать.

– И это привело Рюстелооза в ярость?

Фледдер кивнул. Ему уже было не до улыбок.

– Доктор Рюстелооз был в бешенстве. Он считает, что следует наказывать тех, по чьей вине происходят побеги опасных преступников. Пусть они отвечают за преступления, совершенные теми, кого они упустили.

Декок задумчиво пожевал губами:

– На вскидку, я полностью «за». Но на практике ни одно правительство не одобрит закон, который позволит судить раззяв-тюремщиков в уголовном суде. – Он внимательно посмотрел на Фледдера: – Как ты себя чувствуешь? Тебе удалось вчера ночью отдохнуть хоть немного?

Фледдер кивнул:

– Я обрадовался, когда вы наконец решили отпустить меня домой. Я вымотался до предела. Но как вы добрались до дома – я ведь забрал машину…

– Я дождался, когда Исаак выйдет. Пошел за ним пешком. Он привел меня к каналу Принсез, где он оставил машину. Очевидно, он воспользовался ею, чтобы добраться до «Счастливого озера».

– А Игорь?

– Тут никаких сдвигов.

Фледдер покопался в ящике стола и достал большой желтый конверт.

– От королевского прокурора в Антверпене, – пояснил он.

Декок спокойно переспросил, подняв брови:

– Антверпен?

Фледдер ждал, когда брови Декока начнут свою обычную гимнастику, но не дождался. И только тогда ответил на вопрос:

– Помните, вы велели мне проверить племянников и племянницу миссис Бюилдайк? Я тогда сразу этим занялся.

– Ага, – сказал Декок, – припоминаю. И что тебе удалось выяснить?

Фледдер открыл конверт, достал оттуда бумаги и просмотрел их. Он небрежно включил компьютер и разложил бумаги по столу. Руки легли на клавиатуру.

– Подожди немного, – попросил Декок. – Расскажи главное вкратце.

– Простите, – ответил Фледдер и взял в руки один из документов. – Ну, – сказал он после короткой паузы, – похоже, у Иво Бюилдайка не только волосы грязные. Он вовсе не такой достопочтенный гражданин, каким хочет казаться. За последние несколько лет его неоднократно арестовывали за разные правонарушения и махинации с налогами.

– Судили?

Фледдер грустно улыбнулся:

– Каждый раз его отпускали, либо, как выражаются бельгийцы, «снимали обвинение». Иво скользкий как угорь. Против него никогда не могли собрать убедительных улик.

– Что он делает в Антверпене?

– Он президент и хозяин одной фирмы.

– И как дела в бизнесе?

Фледдер, продолжая читать, медленно покачал головой:

– С бизнесом скверно. Если верить этой бумажке, Иво всплывает брюхом вверх. На прошлой неделе он обратился в суд за оказанием защиты при банкротстве, чтобы его не разорвали на части.

На этот раз брови Декока начали свою собственную жизнь. Они поднимались такими волнами, что наблюдателю казалось, будто на лбу у старого сыщика две мохнатые гусеницы. К сожалению, Фледдер чересчур увлекся бумагами и упустил это зрелище.

– В этом случае наследство тети Изольды пришлось бы как нельзя кстати, – заметил Декок.

– Да, – задумчиво согласился Фледдер, – но сначала ей надо умереть.

Декок встал и направился к крючку, на котором висел его плащ, надел его и водрузил на голову маленькую шляпу. Жестом он предложил Фледдеру следовать за ним.

– Куда мы теперь? – спросил Фледдер, торопливо засовывая бумаги в конверт.

– Мы поедем в Бюссюм, – ответил Декок. – Смерть садовника абсолютно непонятна. Каким образом такое на вид бессмысленное убийство вписывается во всю эту схему? Мы слишком мало знаем. Поэтому я хочу поговорить с дядей Иммануилом.

– Но ведь у Иммануила старческий маразм, – сказал Фледдер, задвигая ящик, в который он сунул конверт.

Декок неопределенно кивнул:

– Так утверждают родственники. Но иногда легкая эксцентричность помогает старикам защититься от молодых и энергичных прохиндеев. – Он улыбнулся. – Дядя Иммануил не только очень богат, он достаточно умен, чтобы сохранить свое благосостояние.

На лице Фледдера появилось такое выражение, как будто он только что сделал открытие.

– Вы хотите сказать, что его племянники и племянница… – Он недоговорил – зазвонил телефон, стоящий на столе Декока.

Фледдер подошел и снял трубку. Декок наблюдал за ним с некоторого расстояния. Он заметил, что напарник побледнел. Декок медленно подошел ближе. Фледдер положил трубку и взглянул на Декока.

– Исаак, – пробормотал Фледдер.

– Что такое с Исааком? – спросил Декок, уже предчувствуя ответ.

Фледдер с трудом вздохнул:

– Исаак мертв. Его нашли убитым в кресле.

Декок оглядел комнату глазами фотографа. Он обладал способностью видеть все и запоминать окружающую обстановку с точностью компьютера. Он ничего не забывал. Зачастую Декок в расследовании своих дел полагался больше на свою память, чем на что-то другое. Способность была крайне полезной. Он посмотрел на старомодные балконные окна. Мебель тоже была старомодной. Сыщик отметил кровать, на которую в этот вечер так никто и не лег, столик с синей миской и кувшином с водой. Электрические провода крепились к маленьким керамическим изоляторам и шли параллельно, на расстоянии около двух дюймов друг от друга. Эту комнату обновляли никак не позднее начала столетия, наверняка до Первой мировой войны.

Тело Исаака Бюилдайка полулежало в кресле. Спинка кресла и подлокотники были обшиты кожей на мягкой прокладке и закреплены бронзовыми кнопками. На Исааке была та же одежда, в которой Декок видел его накануне ночью, не было только пальто. Оно висело на крючке с внутренней стороны двери.

Декок пригляделся к трупу. Из-под волос к левому уху тянулась полоска уже подсохшей крови. Небольшая темная лужица крови скрыла тонкий рисунок персидского ковра. Чистые голубые глаза Исаака были широко открыты, в них застыл ужас. Он выглядел так, будто в последнее мгновение понял, что на самом деле происходит. Убийца нанес ему один-единственный смертельный удар сзади. Жертва не заметила его приближения.

Декок не почувствовал желания, как в случае с Виллемом, закрыть глаза жертве. На самом деле он не чувствовал ничего. Он порылся в своей совести, удивившись, что смерть Исаака оставила его равнодушным. Просто еще одно убийство, одно из многих. Инспектор даже подумал, не потерял ли он чувствительность, не стал ли просто калькулятором. Это всегда его беспокоило. Он считал, что если полицейский теряет способность сопереживать, то не может эффективно работать. Необходимо было оставаться человечным. Он выбросил неприятную мысль из головы и взглянул на Иво Бюилдайка.

Иво стоял за креслом. Декок снова подумал, насколько братья разные. Он сравнил лицо покойного с лицом Иво, но не нашел никаких сходных черт. Он показал на труп:

– Кто его обнаружил?

Иво Бюилдайк проглотил комок в горле и облизал сухие губы.

– Я, – хрипло ответил он.

– Похоже, у вас талант обнаруживать трупы. – Слова прозвучали язвительно. – Когда вы его нашли?

– Около полудня.

Декок взглянул на часы:

– Примерно сорок пять минут назад?

– Примерно.

– Этот человек мертв уже несколько часов. – Декок показал на труп. – Уже и трупного окоченения почти не осталось. Почему никому не пришло в голову поинтересоваться раньше, где он? – Голос звучал ехидно. – Вас так много в этом доме.

Иво ответил не сразу. Он порылся во внутреннем кармане, вытащил небольшой листок бумаги и протянул его Декоку:

– Это было прикреплено к двери снаружи.

Декок взял записку и прочитал вслух написанный от руки текст: «Пожалуйста, не зовите меня к завтраку». Он взглянул на Иво:

– Это его почерк?

Иво кивнул:

– Мы думаем, что он оставил эту записку поздно ночью, после того как вы уехали. Скорее всего, он сам вернулся еще позже.

– И прикрепил эту записку к двери, чтобы иметь возможность выспаться? – Декок помахал листочком.

– Наверное, так и было.

Инспектор показал на кровать, заправленную с военной аккуратностью:

– Но отдохнуть ему, похоже, не довелось. – Он внимательно взглянул на Иво: – Вы имеете хоть какое-нибудь представление, где он был прошлой ночью?

– Нет.

– Он что-нибудь кому-нибудь говорил?

– Мы с Исааком никогда не были близки, даже в детстве. У нас слишком разные характеры. И каждый предпочитал идти своим собственным путем. Мы имели разных друзей и знакомых, когда были подростками, – никаких общих связей. С возрастом мы расходились все больше. Я переехал в Антверпен, а Исаак обосновался в Олдкерке.

Декок встрепенулся.

– Письма с угрозами приходили из Олдкерка, – заметил он.

Иво скупо улыбнулся:

– Занимательное совпадение, вы не находите?

– Вы так думаете?

Иво раздраженно пожал плечами:

– В любом случае, я отказываюсь снова обсуждать возможное участие Виллема в этой истории.

Декок почувствовал, что терпение на пределе. Голос его звучал резко.

– Участие Виллема в какой истории?

– Ну в том, что его поездки в Олдкерк совпадали с датами отправки писем с угрозами, – сказал Иво, потирая руки так, будто он их мыл. – Его враждебность по отношению к моей тете, – продолжил он. – Мы об этом между собой поговорили… то есть внутри семьи. – Он небрежно взмахнул рукой. – Все эти обсуждения закончились со смертью Виллема.

– Только не для меня, – с яростью заявил Декок. – С моей точки зрения, эти обсуждения только начинаются. Я нутром чувствую, что Виллема убили без всякого смысла, в этом не было необходимости. – Он мрачно улыбнулся: – Как будто может быть такая вещь, как убийство по необходимости.

– А… – равнодушно заметил Иво, – садовник был стар, от него были одни неприятности. По сути, он уже давно зря небо коптил.

Презрение и равнодушие в голосе Иво заставило что-то внутри Декока оборваться. Он шагнул мимо кресла с покойным и встал перед Иво. Инспектор медленно, угрожающе наклонился к нему, приблизив свое лицо к лицу перепуганного Иво так, что между ними оставалось всего несколько дюймов. Декока охватила смесь отвращения, ненависти и презрения к пухлому, ничтожному человечку, стоящему перед ним. Он с трудом поборол внезапное желание разбить эту жирную физиономию всмятку. К счастью, Декок вовремя опознал приступ безудержной ярости, который иногда охватывает обычно спокойных голландцев. Можно даже назвать это национальным проклятием. Он потряс трясущимся указательным пальцем перед лицом Иво.

– Если кто-то из вас… опрометчиво решил взять закон в свои руки… если кто-то из вас убил старика, я…

Он замолчал и глубоко вздохнул. Ярость начала угасать. Он медленно опустил руку и сжал ее в кулак так, что ногти впились в ладонь.

Лоснящееся лицо Иво Бюилдайка исказила отвратительная гримаса. Он показал на тело своего убитого брата:

– Скажите, инспектор, какой опрометчивостью можно объяснить это?