Текст книги "Амстердамский крушитель"

Автор книги: Альберт Корнелис Баантьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Гравийная дорожка стала шире и привела их к парадной мраморной лестнице особняка. Сам дом напоминал маленький дворец – большие окна, мраморные перемычки над дверями и окнами. Справа находился каретный сарай, построенный в том же стиле. Создавалось впечатление, что над сараем есть еще жилой этаж. Старик показал туда палкой:

– Вон там я живу и сплю… и буду жить, пока кто-нибудь из нас, она или я, не умрет.

Они поднялись по ступеням. С одной стороны ступени были залиты бетоном, в результате получился грубоватый пандус, явно слишком крутой для инвалидной коляски.

Старик наклонился к полицейским.

– Будем надеяться, что она не спит, – прохрипел он. – В это время она зачастую ложится отдохнуть и перед этим все запирает.

Деревянные сабо старика гулко стучали по ступеням. Фледдер и Декок шли следом. На верхней ступеньке старик остановился. Он взялся за подбородок и задумался. Затем повернулся и спросил, наморщив лоб:

– Как вы там сказали… Декок и Фледдер?

Декок кивнул.

– Из полицейского участка в Вармезе, – добавил он.

Старик повернулся к двери и медленно открыл ее.

– Подождите немного, – сказал он, – я доложу.

Его хриплый голос внезапно стал испуганным и униженным. Он выступил из деревянных сабо и оставил их за дверями, а в дом вошел в толстых черных носках. Через пару минут старик вернулся:

– Идите за мной. – Он сделал приглашающий жест.

Он провел их по длинному мраморному коридору, открыл дверь в конце справа и пригласил войти.

Фледдер и Декок вошли в большую полупустую комнату, почти без мебели. В центре, как на троне, сидела высокая, суровая на вид женщина. Когда полицейские вошли, она повернула голову к двери. Декок решил, что ей лет пятьдесят пять. Темные волосы были собраны сзади и удерживались черепаховой гребенкой.

Декок приблизился, Фледдер был на шаг сзади.

Внезапно старый сыщик приостановился. Его взгляд задержался на ее лице. Резко очерченный нос, довольно высокие, выдающиеся вперед скулы. Он нашел ее глаза – глубокие, полузакрытые тяжелыми веками… и немного близко посаженные. Он перевел дыхание.

– Игорь, – пробормотал он, – Игорь Стаблинский.

3

Старик почтительно поклонился, придерживая дверь за ручку.

– Что-нибудь еще, мадам?

Миссис Бюилдайк царственным жестом отпустила его.

– Вы можете идти, Виллем, – ровным голосом сказала она. Затем повернулась к Декоку и спросила уже совсем другим тоном: – Вы что-то сказали?

Старый инспектор улыбнулся:

– Нет, я ничего не говорил. Хотя… это не совсем так. Я просто думал вслух.

Она искоса взглянула на него.

– Не поделитесь со мной своими мыслями? – спросила она.

Декок заколебался. Внимательно посмотрел на нее:

– Ваше лицо… на мгновение напомнило мне лицо человека, которого подозревают в том, что он убил двух пожилых людей.

На ее лице мелькнула улыбка:

– Вряд ли это можно счесть за комплимент.

Декок, как бы извиняясь, пожал плечами и развел руками, демонстрируя покорность фактам.

– Я понимаю, – согласился он. – Но сходство просто поразительное. Пожалуйста, поверьте мне. Убийца способен выглядеть весьма привлекательным, особенно если внешность сочетается с шармом.

– Вводит в заблуждение?

– Верно.

– И кто этот похожий на меня убийца?

– Игорь Стаблинский.

Миссис Бюилдайк равнодушно пожала плечами.

– Стаблинский, – медленно произнесла она. – Имя мне незнакомо.

Декок дружески ей улыбнулся.

– Другого я и не ждал, – уверенным тоном заявил он. – На протяжении моей карьеры я неоднократно сталкивался с подобным сходством. По большей части это оказывалось простым совпадением.

Он снял мокрый плащ, свернул его влажной стороной внутрь и положил на подлокотник кресла. Сверху он водрузил свою старую шляпу. Затем подвинул другое кресло поближе к миссис Бюилдайк и сел. Фледдер последовал его примеру.

Миссис Бюилдайк махнула рукой.

– Виллем должен был позаботиться о ваших пальто, – сказала она. – Наверное, забыл. Он стареет, характер портится. Он уже далеко не так предан, как когда-то. Наоборот, с той поры как я приказала усыпить его собак, он ведет себя вызывающе и нагло.

Брови Декока пришли в волнообразное движение – это явление больше никак нельзя описать. Его брови иногда начинали жить своей собственной жизнью, причем совершенно неожиданным и странным образом. Создавалось впечатление, что сам Декок и не подозревал об этом явлении. Фледдер всегда с нетерпением ждал, когда это произойдет – ему нравилось наблюдать реакцию людей на необычное поведение бровей Декока. На этот раз он упустил это событие, но по выражению лица миссис Бюилдайк понял, что она-то все видела. Она выглядела изумленной, даже потрясенной.

– Почему, – спросил Декок, – вы приказали усыпить его собак?

Миссис Бюилдайк, все еще под впечатлением от бровей Декока, ответила довольно резко. Возможно, резче, чем собиралась.

– Виллем их избаловал. – Она слегка смягчила тон: – Он всегда портит собак, с которыми ему приходится иметь дело. То же самое и с этими восточноевропейскими овчарками. – Голос снова стал резким. – Это были ленивые, глупые и жирные животные. Съедали почти по три фунта мяса ежедневно.

Декок подумал о своем боксере, пятом среди собак, которых он держал. Больше всего он жалел, что собаки живут недостаточно долго. Потеря каждой из них была для него тяжелым ударом. Его потрясла мысль, что кто-то может убить собак, потому что они слишком много едят. Он всегда проявлял излишнюю чувствительность, если речь заходила об этих животных.

– Это единственная причина? – ровным голосом спросил он.

Она фыркнула:

– Нет, еще они были слишком дружелюбны.

– Слишком дружелюбны? Разумеется, это не повод, чтобы их убивать.

– Дружелюбны, – повторила она. – Я держу собак не для того, чтобы они ленились и толстели. Они должны отрабатывать свою кормежку, охраняя мою собственность.

– А они этого не делали?

– Нет, не делали. Стоило чужому войти в калитку, они мчались к нему, виляя хвостами.

Декок еле сдержался, чтобы не ответить грубостью. У него были свои собственные представления об отношениях между людьми и животными, но время было неподходящим, чтобы распространяться о них.

– И тогда вы решили завести гусей?

Она кивнула:

– Вот именно… гусей. Вы наверняка слышали, что гуси спасли Рим от захвата галлами. Гуси – отличные охранники. Если их несколько, они опасны для незваного гостя. Гуси знают свою территорию, и если их правильно кормить, они будут ее защищать, пока не погибнут. Ни одна сторожевая собака не может этим похвастать.

– Правильно кормить?

– Да, их не следует перекармливать. Когда им приходится защищать свой корм, они становятся более агрессивными.

– Злобными, вернее сказать.

– Это как вам будет угодно.

– И зачем вам такие злобные охранники?

Миссис Бюилдайк опустила голову:

– Я… я боюсь.

– Чего?

Ее худое лицо приобрело пепельный оттенок. Легкий макияж, казалось, отделился от ее кожи. Было странно видеть, как она внезапно изменилась. Как будто превратилась в другого человека. Руки, лежащие на подлокотниках кресла, задрожали.

– Я… этого не знаю, – тихо произнесла она. – Не могу сказать определенно, но я чувствую, что со мной что-то должно случиться… и скоро.

Декок не стал настаивать:

– Во время нашего внезапно прерванного телефонного разговора вы успели сказать мне, что хотели бы поговорить о гусях.

Миссис Бюилдайк кивнула. Она постепенно начинала брать себя в руки.

– Я понимаю, что здесь не ваш участок. Но, если честно, я не слишком доверяю полицейским на местном участке. У вас же очень хорошая репутация. Вот почему я позвонила.

Декок не обратил внимания на комплемент. Он инстинктивно не доверял людям, которые употребляют такие выражения как «если честно» или «откровенно говоря». Любой профессиональный полицейский знает, что за таким выражением обязательно последует ложь.

– Зачем вам говорить с нами здесь о гусях?

Миссис Бюилдайк показала на стоящую рядом инвалидную коляску.

– Инвалид беспомощен и зависит от других, – жалобно произнесла она.

Декок не сводил с нее глаз.

– И все же, миссис Бюилдайк, что за проблема у вас с гусями? – повторил он.

Миссис Бюилдайк ответила не сразу. Она коснулась кончиками пальцев своей шеи:

– Боюсь, что их пытаются отравить.

– Кто?

– Виллем.

Декок не стал скрывать своего удивления:

– Этот старик?

Она медленно кивнула:

– Я знаю, что он недавно приобрел стрихнин.

Старик посмотрел сначала на Декока, потом на Фледдера. Он несколько раз перевел взгляд с одного на другого, прежде чем заговорить.

– Стрихнин? – удивленно переспросил он. – Разумеется, я покупал стрихнин. Он у меня почти кончился, вот я и заказал еще одну банку. Единственное надежное средство против кротов. Они нас тут одолели: приходят с тех полей, что сзади. Фермеру наплевать, а лужайки они гробят. – Он топнул по полу ногой в носке: – А здесь в сарае водятся крысы.

Декок понимающе кивнул:

– И вы боретесь с кротами и крысами с помощью стрихнина.

Старик взял со стол трубку и постучал ею по ладони, высыпав остатки табака в пепельницу.

– Да, я перепробовал другие средства, но стрихнин лучше всего.

– Вы не находите, что это перебор?

Старик пожал плечами:

– Конечно, опасность есть, но я обращаюсь с ним с большой осторожностью. В выходные и во время каникул, когда сюда приезжают племянники и племянницы, я держу стрихнин под замком. – Он усмехнулся: – Эти малыши… они всюду пролезут. – Он ласково улыбнулся. Трубкой показал в сторону окна: – Им здесь больше нравится, чем в большом доме.

– Почему? – поинтересовался Декок.

Виллем ответил не сразу. Достал медную коробку с табаком и медленно и методично принялся набивать трубку.

– Она не любит детей, – наконец сказал он. – У нее не хватает терпения.

– Вы имеете в виду миссис Бюилдайк?

Старик не обратил внимания на вопрос. Это напомнило Фледдеру о манере Декока не реагировать на вопросы, как будто их и не задавали. Виллем явно обладал такой же способностью игнорировать собеседника.

– Своих детей у нее никогда не было, – хрипло продолжил Виллем. – И Господь знает, что мистер Бюилдайк полюбил бы детей. Сквайр Иверт был таким заботливым джентльменом… таким терпеливым. Какая жалость, что он рано умер. Проживи он подольше, все было бы по-другому. Но он подхватил какую-то болезнь и медленно угас.

Декок почувствовал некоторый подтекст:

– Вы к нему относились с большим уважением?

Старик медленно, задумчиво кивнул:

– Только из-за него я здесь остался. Я был тогда простым садовником. Но когда он умирал, он позвал меня. «Виллем, – сказал он, – останься с Изольдой. Ты ей нужен». Вот я и пообещал, что останусь.

Он замолчал и задумался. Через некоторое время Декок спросил:

– Теперь вы жалеете, что дали это обещание?

Старик покачал головой:

– Только дураки о чем-то сожалеют. Когда мужчина принимает решение, он должен соображать, что делает.

– И вы соображали.

Это был не вопрос. Виллем ответил ему печальной улыбкой. Он показал на голый деревянный пол, простую сосновую мебель, плетеные кресла и выцветшие, местами оборванные обои.

– Но разбогатеть мне это явно не помогло.

– Кто сказал что-нибудь насчет разбогатеть?

Старик взглянул на трубку, которую продолжал держать в руке:

– Сквайр Иверт пообещал вознаградить меня в своем завещании.

– И?..

– Но сначала она… – Старик не закончил предложение, только положил набитую трубку на стол. Он медленно поднял голову и посмотрел на Декока с нескрываемым любопытством: – Это она велела вам поговорить со мной?

Декок не счел необходимым соврать.

– Да, – сказал он.

– Из-за гусей?

– Вот именно.

На губах Виллема заиграла легкая улыбка:

– Что же, теперь вы знаете: стрихнина у меня навалом.

Они не торопясь вернулись в Амстердам. Дождь прекратился, но по синему небу все еще плыли тяжелые темные тучи. Тоскливая атмосфера исчезла, и солнечные блики заиграли на волнах Амстела. И Декок, и Фледдер невольно заметили, что уровень воды в реке значительно понизился. Ветряные мельницы, как и сотни лет назад, выполнили свою задачу.

Декок, усевшись поудобнее на пассажирском сиденье, раздумывал над беседой в «Счастливом озере». Название казалось на редкость малоподходящим. Он не мог освободиться не столько от мрачного впечатления, сколько от дурного предчувствия. Между пожилой женщиной и ее старым садовником существовали странные, противоречивые отношения. Миссис Бюилдайк и Виллемом правили эмоции и тайны, в которые посторонний не имел возможности проникнуть. Он чувствовал, что назревает взрыв. Пожилой инспектор копался в памяти в поисках аналогичных ситуаций из своей многолетней практики, но не мог вспомнить ничего похожего.

Фледдер бросил на него взгляд:

– Откуда миссис Бюилдайк узнала, что садовник заказал новую партию стрихнина? Вряд ли она обыскивает каретный сарай. Ей самостоятельно туда и не добраться.

Декок подумал.

– Скорее всего, она заплатила по счету, – сказал он после короткой паузы.

Фледдер удивленно взглянул на него:

– Вы хотите сказать, что она прочитала отчет и оплатила счет без лишних вопросов?

– Именно это я и хочу сказать.

Фледдер усмехнулся:

– Но старик не делает из этого тайны, у него нет никакого скрытого мотива. Он ничего не скрывает.

Декок задумчиво посмотрел на него:

– Но от этого стрихнин не становится менее опасным оружием.

Фледдер промолчал. Они уже въехали в город, и он вынужден был уделять все свое внимание маневрированию в плотном потоке машин. Узкие улицы и набережные, по сути, изначально не предназначались для автомобильного движения. Тысячи велосипедистов еще больше затрудняли движение. В какое-то мгновение в них едва не влетел грузовик. Фледдеру пришлось вдавить педаль газа в пол и резко свернуть на Аллею полумесяца. Шины взвизгнули, но им удалось избежать столкновения.

– Остынь, – проворчал Декок. – Мне не хотелось бы лишиться пенсии таким образом. Он же нас едва не зацепил. Фью!

– В противном случае мы бы не избежали лобового столкновения.

Декок хмыкнул.

В конце концов им удалось добраться до участка в целости и сохранности. Фледдер припарковал машину, и они вместе вошли в здание.

Когда полицейские проходили мимо стола Мейндерта Поста, тот поднял руку.

– Декок! – заорал он, хотя инспектор находился в паре футов от него.

Декок остановился и повернулся к нему.

– Ты что-то сказал, Мейндерт? – спросил он.

Сержант несколько секунд смотрел на него.

– Игорь Стаблинский сбежал, – сообщил он также громко.

Декок просто ждал дополнительной информации, но Фледдер не удержался от вопроса:

– Сбежал?

Пост протянул им отчет.

– Сбежал из тюрьмы, – добавил он уже более или менее нормальным голосом.

4

Фледдер ходил взад-вперед по тесной шумной комнате, где сидели детективы. Черты его лица стали суровее, как будто вокруг него собралась грозовая туча. Он задыхался от ярости. Никто из присутствующих офицеров раньше не видел, чтобы он выходил из себя. Фледдер рванул галстук, сняв его с себя одним резким движением, в бешенстве остановился перед столом Декока.

– Как такое возможно?! – в ярости воскликнул он.

Декок пожал плечами.

– Он сбил с ног одного из караульных, – без всякого выражения пояснил инспектор, – и сбежал, воспользовавшись сутолокой.

Фледдер уперся ладонями в стол Декока и наклонился вперед.

– Месяцы работы! – проревел он. – Все эти надоедливые мелочи – и все впустую. По месяцу тратили на одну букву, и все зря. Месяцы работы выкинуты в помойку. Мы же работали месяцы, прежде чем арестовать его. У нас не было ни минуты свободного времени, никакой личной жизни, мы проверили все, что только можно было проверить. И зачем? Опасный подозреваемый – по меньшей мере на нем два убийства, – и они отпускают его вот так, за здорово живешь.

Декок покачал головой:

– Нет, не за здорово живешь: охранник в больнице со сломанной челюстью.

Фледдер упал на стул около стола:

– Все равно, этого не должно было случиться! – Он все еще был вне себя от злости. – Это уже становится традицией. Каждый день то один, то другой удирают.

Фледдер сердито посмотрел на своего напарника, учителя и друга. В свое время его приставили к Декоку в качестве помощника, но теперь Фледдер был уже полноправным инспектором. По сути, его звание равнялось званию Декока. Но если Декоку не суждено было подняться выше его теперешнего ранга, Фледдеру судьба уготовила хорошую карьеру. Декок никогда не сомневался, что Фледдер однажды станет комиссаром, может быть, даже старшим констеблем. Но в их ежедневной работе Декок незаметно все равно оставался старшим, а Фледдер младшим напарником. Оба они этого не сознавали. А если и сознавали, то не предавали значения. Они были на редкость слаженной командой и безоговорочно доверяли друг другу. Декок в душе разделял возмущение Фледдера по поводу зря проведенной работы. Как младший напарник тот, казалось, принял обет послушания, нищеты и целомудрия; это он правду сказал, потому что младшие офицеры любого ранга вели очень скудную личную жизнь из-за перегрузок на работе.

– И что теперь? – спросил Фледдер. – Начнем охоту с начала? – Он вполголоса выругался, зная, что Декок ненавидит матерщину. – И кто скажет, где нам его теперь искать? – продолжил он. – Разве известно, что он задумал? Вряд ли мы способны обеспечить охрану всем пожилым людям из его списка. Вполне возможно, он составит новый список. – И Фледдер стукнул кулаком по столу.

Декок пожевал губами, затем вытянул нижнюю губу и с шумом снова втянул ее. Это была одна из его неприятных привычек. После почти минуты подобных упражнений он повернулся к Фледдеру:

– Мне не пришло в голову предупредить людей из списка. Боюсь, мы вгоним их в панику. Надо попросить установить за ними пристальное наблюдение.

– По крайней мере, хоть что-то, – согласился Фледдер. – Что еще вы можете предложить?

– Насколько методичным был Игорь?

– В смысле?

– Ну, например, придерживался ли он списка в определенном порядке… скажем, с начала до конца или как-нибудь еще?

Фледдер покачал головой:

– Нет. Миссис Линсхот была третьей в списке, а Самуэль Лайон почти в самом конце – тут нет системы.

Декок кивнул:

– Сколько всего человек в списке?

Фледдер коснулся нескольких клавиш на своем компьютере.

– Двенадцать, – сообщил он.

– Значит, осталось десять.

– Да нет, одиннадцать. Миссис Бюилдайк не входила в список, но ее имя и адрес есть в книжке.

Декок никак не отреагировал. Он сидел, уставившись в пространство. Затем медленно встал с кресла и двинулся в сторону крючка, на который он вешал свой плащ. С трудом натянул на себя влажную одежду. Фледдер сделал движение, вроде как собрался последовать за ним.

– Куда вы собрались?

Декок ухмыльнулся:

– Собираюсь навестить Лоуи. Пить хочется.

Лоуи, которого обычно называли Малыш Лоуи из-за его миниатюрности, вытер маленькие руки о грязный жилет. Узкое, как у хорька, лицо расплылось в радостной ухмылке.

– Ну и ну, – весело воскликнул он, – к нам снова забрел Великий легавый! Давненько не виделись.

Декок забрался на высокий стул у бара.

– Знаю, знаю, – вздохнул он. – Слишком давно. Но что ты хочешь? Сначала работа, потом удовольствия.

Фледдер уселся рядом с напарником. Он уже почти привык к этому темному и уютному бару, где среди клиентов собирались и проститутки, чтобы забыть о наиболее противных сторонах первой древнейшей профессии. Поговаривали, что и сам Лоуи грешит скупкой краденого, но пойман он был лишь однажды, причем Декоком. Теперь он либо стал значительно осторожнее, либо Декок стал обращать меньше внимания на его малопочтенную деятельность. За долгие годы между маленьким, сереньким хозяином бара и старым, видавшим виды полицейским возникла настоящая дружба. Декок был единственным человеком в Амстердаме, кому Лоуи доверял. А поскольку он сам великолепно знал все, что происходит в преступном мире, то был надежным источником информации.

Лоуи ударился в философию, или он просто был хорошим барменом.

– Работать без гульбы – долго не протянешь.

Он достал старую бутылку коньяка и показал им этикетку.

– То же пойло? – спросил он.

Декок молча кивнул. Вопрос был просто введением в давно устоявшийся ритуал. Фледдер и Декок молча следили за тем, как Лоуи достал три больших бокала и принялся разливать коньяк.

Фледдер взял свой бокал и с удовольствием принюхался. Под чутким руководством Декока он быстро становился настоящим знатоком коньяка. Декок посмотрел бокал на свет и подождал, пока Лоуи тоже не поднимет свой. Вся троица с молчаливым наслаждением сделала первый глоток. Инспектор закрыл глаза и прочувствовал, как золотистая жидкость стекает ему в желудок. То была глубокая медитация.

Маленький бармен первым нарушил молчание.

– Ты вроде как в печали, – заметил он.

Лоуи говорил на таком голландском, который с трудом понимали сами коренные голландцы. Это был язык криминального мира и подворотни. Смесь нескольких языков, причем смысл зачастую был далек от изначального, к тому же произношение сильно искажалось. Ближе всего к нему будет, вероятно, смесь кокни, идиша, безграмотного голландского и папиараменто (смесь голландского, португальского и африканских диалектов).

Декок был единственным полицейским в Нидерландах, который понимал этот жаргон и мог говорить на нем, однако делать это у него язык не поворачивался.

Декок кивнул:

– Это ты тонко заметил.

Хозяин бара рассмеялся:

– Давай, Декок, колись, дело дрянь? – Он не стал ждать ответа. Лицо его стало серьезным. – Я таки прочел на обертке из-под рыбы… что этот козел, убивший старых пердунов, сбег… так тебя это достало, верно?

Те слова, которые в самом деле произносил Лоуи, почти невозможно было понять, но Декоку это удавалось. Фледдер тоже постепенно привыкал к манере Лоуи выражаться. Под оберткой из-под рыбы он имел в виду газету. Голландцы едят много рыбы, а отходы обязательно заворачиваются в газету, прежде чем попасть в помойку. Это также напоминало о стойкой привычке британцев подавать рыбу с чипсами в газете.

Декок кивнул и потер шею.

– Да, Лоуи, – признался он, – меня это беспокоит. Он человек странный, безответственный, непредсказуемый и жестокий. Он способен на все.

Лоуи неодобрительно покачал головой:

– Тюряга нынче вроде кина, где непре… непрер… где кино идет и идет. Цельный день напролет. У меня тут бывают типчики, которые, я точно знаю, должны сидеть в тюряге.

– Но ты их обслуживаешь?

Лоуи вроде как сильно удивился.

– Ясное дело, – сказал он с некоторым раздражением в голосе. – А чё ты хошь? Это ж мой бизнес, сам знаешь.

Декок невольно улыбнулся на такую реакцию. Он показал на пустые бокалы.

– Налей нам еще на дорожку, – попросил он.

Маленький хозяин бара послушался с рвением хорошего трактирщика.

Они долгое время молчали, наслаждаясь коньяком. В конце бара женщина хриплым голосом надрывно пела блюз. Некоторые из посетителей, сидящих за столиками, подтягивали. Когда песня кончилась, все бурно зааплодировали. Несколько человек встали и положили деньги в кружку, стоящую перед певицей. Никто не бросил монеты – только банкноты.

Малыш Лоуи наблюдал за всем из-за барной стойки.

– Старушка Кейт, – сказал он почти с нежностью. – Ей уже на сцене не петь.

Фледдер взглянул на свои часы и зевнул. Он рано встал, а от коньяка захотелось спать. Фледдер поставил бокал на стойку:

– Если что-нибудь услышите, Лоуи, дайте нам знать.

У Лоуи был такой вид, будто его оскорбили до глубины души. Возможно, Фледдер устал. Но как бы ему ни хотелось спать, он обязан был понимать, что не его дело выступать с подобными требованиями. Он был здесь с Декоком, и существовал протокол, которого следовало придерживаться даже среди близких друзей.

Декок поднял взгляд от бокала:

– Да, Лоуи, дай нам знать, если что-нибудь услышишь.

Возмущенное выражение исчезло с лица Лоуи и сменилось понимающим.

– Ясное дело, Декок, ежели что про Игоря прознаю, тут же тебе брякну.

Декок внезапно замер и внимательно посмотрел на маленького бармена:

– Ты сказал «Игоря». Насколько мне известно, в газетах его имя не упоминалось, Лоуи. И мы тебе его не называли.

Лоуи смущенно ухмыльнулся:

– Среди людей бывалых Игорь Стаблинский очень даже неплохо засвечен, сечешь?

– Ты его знаешь?

– Захаживал здеся пару разов или вроде того. Тусовался с одной из шалав… совсем молоденькой. Она прочесывала Лейден-стрит. Кажись, нынче она вляпалась в дурь. – Он помолчал, взглянул на Фледдера и пояснил четко и ясно: – Она наркоманка.

Декок наклонился вперед:

– Где бы мне найти эту девицу, не знаешь?

Малыш Лоуи быстро огляделся, чтобы убедиться, что никто не слышит их разговора. Его не считали стукачом, и он предпочитал не терять этой репутации. Это могло плохо сказаться на его бизнесе, не говоря уж о здоровье. Он свободно разговаривал с Декоком, потому что доверял старому сыщику. Насколько ему было известно, только Декок, Фледдер и он сам знали, что он иногда сливает Декоку информацию. С точки зрения Лоуи, это было на три человека больше, чем требовалось для безопасности. Но у дружбы были свои обязательства, вот он и помогал Декоку, когда мог. И все же он колебался. Игоря не стоило недооценивать.

– Почему бы тебе, – неожиданно сказал он на грамотном голландском, – не заехать в дом номер двести семнадцать по Лонг-Лейден-Сайд-стрит, третий этаж, вход сзади.

– И кто там живет?

– Чокнутый Крис. Он сознательный: сначала героин, потом презервативы. Безопасный секс, сами понимаете. – Он хихикнул.

– Чокнутый Крис, – повторил Декок.

– Ага, – подтвердил Лоуи. – Он точно сможет рассказать вам о подружке Игоря.

От канала Форт они проехали через аллею Старых знакомых, направляясь в сторону площади Старой церкви. Теперь они были на своей территории. В этой части города всегда было шумно. Уже смеркалось. Скоро развернет свою деятельность Квартал красных фонарей, вынудив полицейский участок также поддать жару. Старый, слегка обновленный полицейский участок на Вармез-стрит был alma mater Декока. Некоторые называли улицу голландской Холмистой улицей. Полицейские же считали участок самым загруженным в Европе. Он располагался на границе Квартала красных фонарей и примыкал к гавани. Многоязычное население включало в себя представителей всех слоев общества: от аристократов до разнорабочих, от торговцев наркотиками до уважаемых бизнесменов. В Квартале можно было услышать речь на более чем сотне языков. Церкви здесь соседствовали с борделями. Бары никогда не закрывались, потому что всегда находились люди, готовые заплатить за приют, каким бы жалким он ни оказывался.

Фледдер и Декок впитывали всю эту атмосферу, пока пробирались сквозь толпы у витринных окон, где проститутки уже начали демонстрировать свой товар в розовом и красном свете.

– Лоуи упомянул про подружку Игоря, – сказал Фледдер. Он взглянул на Декока: – Вы вообще что-нибудь слышали об этой так называемой подружке?

Декок отрицательно покачал головой:

– Возможно, она играет совсем незначительную роль в его жизни. Нам пока не удалось найти хоть какой-нибудь след ее существования.

Фледдер взглянул на башенные часы на Старой церкви:

– Вы хотите заняться этим сегодня?

Декок энергично кивнул:

– После побега у Игоря не оказалось большого выбора. Наш парень – классический социопат, если и вовсе не псих. У него почти нет друзей, но хватает ума, чтобы понять, что мы станем следить за теми, с кем он общался. Он не может спрятаться у себя в доме – это очевидно. Если он остался в городе, то, вполне возможно, подался к подружке.

Фледдер снова зевнул. Сонливость сделала его раздражительным.

– Молодые шлюхи-наркоманки практически никогда не живут подолгу в одном месте, – возразил он. – Скорее всего, эта забилась в брошенное здание или снимает убогую каморку в каком-нибудь клоповнике. – Он вздохнул: – Мы с таким же успехом можем искать иголку в стоге сена (или в бесплатных больницах).

Декок взглянул на своего напарника и друга, оценивая его состояние опытным глазом.

– Давай пройдемся еще, – сказал он, – это поможет прочистить мозги.

Фледдер неохотно пошел за ним.

Лонг-Лейден-Сайд-стрит была узкой и темной. В конце, со стороны канала Миррор, исчезли почти все фонари. Только некоторые из них функционировали. Пока они разыскивали номер двести семнадцать, мимо неоднократно проскальзывали темные фигуры. Это была унылая часть улицы. Она была слишком узка для мусоровоза, а жильцы ленились относить свой мусор в конец улицы, откуда его могли вывезти.

Дверь в дом номер двести семнадцать была сломана. Краска облупилась, в верхней панели зияла щель. На замке были явные следы взлома. Из отверстия для писем свисал грязный конец веревки. Фледдер и Декок с этой системой были хорошо знакомы. Любому желающему открыть дверь, нужно было дернуть за веревку, привязанную к щеколде. Щеколда открывалась – и, соответственно, легко отпиралась дверь. Это был обычный способ проникновения в голландские многоэтажные дома. Чаще всего каждый этаж занимала отдельная семья. Общими были только коридор и лестница. Двери комнат на каждом этаже выходили в коридор, поскольку изначально такой дом предназначался для проживания одной семьи. Хитрость с защелкой была придумана для того, чтобы дети работающих родителей могли попасть домой после школы.

Декок потянул за веревку и толкнул дверь. Как и ожидалось, дверь легко открылась. Он поднял свои двести фунтов по узкой скрипучей лестнице. Фледдер шел следом и светил фонариком. На третьем этаже они заметили свет под дверью в конце коридора. Декок подошел и осторожно открыл ее.

В пыльной комнате на маленьком диване сидел мужчина. Черный свитер и черные джинсы облегали его жирное тело, как оболочка сосиску. Худее он от этого не казался. Он встал и направился к посетителям.

– Что вам надо? – спросил он без улыбки.

Декок улыбнулся.

– Меня зовут Декок, – сообщил он с обворожительной улыбкой. – Декок с двумя «к» и «о» между ними. – Он показал большим пальцем на Фледдера: – А это…

Он прервался из-за попытки мужчины вернуться в комнату. Декок протянул руку и без видимого усилия подтащил мужчину поближе:

– Забудь про свои грязные делишки. Мы здесь по другому поводу.

Он толкнул мужчину, вынудив его сесть на диван.

– Нам всего лишь нужна информация, – добавил он.

– Информация?

– Ты ведь Крис, не так ли? Еще тебя называют Чокнутым Крисом?

Мужчина что-то проворчал.

– Я не люблю сюрпризов, – сказал он. – Нельзя сюда приходить без предупреждения. Какого черта вы от меня хотите?

Декок ответил не сразу, но не сводил глаз с мужчины.

– Надо думать, ты сообразил, кто мы такие?

Мужчина фыркнул:

– Если бы я не знал ваших имен, я бы сделал правильный вывод по вашим скверно сшитым костюмам… вы легавые.

– Совершенно верно, – жизнерадостно подтвердил Декок. – Мы инспекторы из полицейского участка на Вармез-стрит. – Он сменил тон на более серьезный: – Мы хотим порасспросить тебя о подружке Игоря Стаблинского.