Текст книги "Король дзюдо"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 6. УГРОЗА

На обратном пути меня окликнул из окна Сашка:

– Зайди.

Раньше у него мне бывать не приходилось. Неплохо он устроился – позавидовать можно. Стереофонический магнитофон с колонками и тюнером, приемник, проигрыватель, застекленные полки с дисками. На стенах огромные фотографии ансамблей «Ху», «Битлз», «Роллинг Стоунз», «Абба» – очевидно, дядькиной работы.

Сашка был не один в своем вигваме – угловой комнатке. В кресле восседал Король со стереонаушниками и притоптывал в такт только ему слышной музыки носком башмака. Сашка выключил проигрыватель, и Король снял наушники.

– Отличная вещь. А, это ты?.. – увидал он меня.

– Присаживайся, – Сашка показал мне на тахту. – Разговор есть.

Я сел:

– Продолжайте ваши показания.

Король поморщился, а Сашка небрежно сказал:

– Федотыч сегодня приглашает. Сбор у часовни в 12.00 ночи.

– Я не пойду, – откинулся я на подушку.

– Как? – оторопел Сашка.

– Чего я там не видел? Опять чаи гонять? Передайте, что я завязал. – Мне теперь и впрямь там было делать нечего. Все, что надо, мы уже разведали с Валькой.

– Рискуешь, – протянул Сашка. – На неприятность нарываешься.

– Например? – спросил я.

– Например, расскажет твоему отцу, чем ты на толкучке занимаешься, – помолчав, ответил Сашка.

– Не станет, – возразил я.

– Почему?

– Ясно же почему, – ответил за меня Король. – Тогда ему придется и про себя рассказать. Не городи чепуху! – Он встал и пересел ко мне. – Ты же меня подводишь: я за тебя поручился.

Я пожал плечами:

– Болтать не собираюсь. А хозяин мне, как вам, не нужен. Ну а деньги могу вернуть, хоть я их и сам заработал. Пусть пользуется. Не люблю, когда меня за нос водят.

– Мы с ним сегодня же поговорим, – смешался Король.

– Не сегодня, а завтра. Новый день с двенадцати ночи начинается, – поправил я его. – И, честно говоря, надоело. Каникулы кончаются, пора за труды праведные.

– Струсил? – воскликнул Сашка.

– Хотя бы… Вон, наткнулись же однажды на Юрика. Не хватало еще своих родителей там встретить или когонибудь из учителей! – прикинулся я трусом. – Я с этим решил покончить, что и вам, мои дорогие, советую от всей широкой души.

– Трус, – повторил Сашка и напал на Короля: – Все ты… Привел! Я тебя предупреждал, отговаривал.

Король высокомерно поглядел на него:

– Если у тебя есть фонтан, заткни его, дай отдохнуть и фонтану. Про Кузьму Пруткова слышал?

– Не-а…

– Оно и видно. Не выступай, ты не на сцене, а мы не в зале. Не хочет он – не надо. Сказал же Ленька, что не проболтается. И я ему верю.

– Верю всякому зверю, – пробормотал, стушевавшись, Сашка.

– Вы тут выясняйте отношения, а я пошел. Гудбайте, камрадос! – И я направился к двери. На пороге обернулся и с чувством произнес: – Больше всего на свете он любил независимость и поэтому уехал на Таити, где женился на толстой полинезийке, заболел слоновой болезнью и умер. После этого критики признали его гением.

– Ко-го? – опешил Сашка. Он никак не мог привыкнуть к моим выступлениям.

– Поля Гогена. – Я закрыл за собой дверь. Проходя под окном, привстал на цыпочки и сказал сквозь занавеску в комнату: – Тот самый Гоген, которому Ван Гог подарил собственное ухо, когда у него сломались японские стереонаушники.

– Кретин! – высунулся в окно Сашка с такой прытью, что мы столкнулись лбами.

Потирая будущую шишку на лбу, я пришел в свой сарай. Вот уж кто кретин – Сашка. Ни Гогена не знает, ни Ван Гога. Я читал замечательную книгу Стоуна «Жажда жизни» о великом французском художнике постимпрессионисте Ван Гоге. В минуту душевной депрессии он действительно отрезал бритвой свое ухо и подарил своему другу, не менее великому художнику Гогену. Сейчас такие друзья перевелись – в лучшем случае книжку или завалящую пластинку подарят. Но они же не гении, их можно извинить. Я с удовольствием подарил бы Сашке хвост, если б он у меня был, чтобы… чтобы он сметал им пыль со своих дисков.

Вел я себя у Сашки смело и ни капли не сомневался: Федотычу будет доложено.

Ночью мне приснилось, как Федотыч, подперев дверь сарая бревнышками, облил крышу бензином и сжег меня живьем, заметая следы…

Я проснулся. Лицо горело, на стене лежали красные отсветы от направленной на меня настольной лампы, которую я забыл выключить.

Скорей бы выздоравливал Валька. Сделаем дело, и я смогу спать спокойно у себя дома, через стену от папы и мамы. У Ж' они меня в обиду не дадут. Если Федотыч такой обормот, чтобы и наш дом поджечь, они сначала спасут меня, а уж потом цветной телевизор.

И ходить теперь надо посередине улицы, избегая кирпичей, «случайно» падающих с крыш, как было с Шерлоком Холмсом, объявившим войну коварному профессору Мориарти.

Я выключил свет, снова заснул и проснулся опять – на сей раз вроде бы от запаха дыма. Неужто взаправду горю или мне это вновь почудилось?..

Я привстал. Напротив меня кто-то сидел, покуривая. Разгорающийся от затяжек огонек выявлял из темноты толстые губы Федотыча. Мы молчали. Дыхание у меня остановилось. «Снится», – мелькнула мысль.

Внезапно снящийся мне, как я считал, Федотыч больно ущипнул меня за ногу. Я вскрикнул.

– Нет, я не снюсь, – словно угадал он. – Крючок у тебя на двери слабенький – гвоздиком можно скинуть.

Я даже слова вымолвить не мог.

– Дружки твои напели бог весть чего, – продолжал Федотыч. – Решил сам проверить. Врут?

– Врут, – выдавил я.

– О чем врут? – спросил он.

– Не знаю… – слабо ответил я.

– А говоришь, врут… Так и будем считать, что врут. Договорились?

– Договорились, – выдохнул я.

– Это и хотелось от тебя услышать. Ты парень сообразительный. Такое взаимопонимание всегда приятно, – спокойно курил Федотыч.

Я нащупал кнопку лампы и включил ее, а то в темноте меня прямо оторопь брала.

Федотыч моргнул от света и приветливо улыбнулся:

– Не страшно одному?

– Кого бояться? – Но дрожащий голос выдавал меня.

– Считай теперь, некого. – Федотыч огляделся. – У тебя здесь неплохо.

– Кто мой сарай показал?

– Какая разница? Ну, Витя… Ну, Саша… Я и сам в шнурок не сморкаюсь. Не все ли равно?

– Пожалуй, да, – осторожно согласился я.

И оттого, что он говорил так спокойно, обыденно, как бы невзначай, меня охватил ужас.

– Ну, бывай! – Он встал. – Я не первый день живу. И никто от меня вот так запросто не уходил, пока сам не разрешу. Приятных сновидений.

– Приятных… – осмелел я, видя, что он собрался уходить. – После вашего визита бабочки на зеленом лугу не приснятся.

– Да… Бабочек не гарантирую, – засмеялся он. – Не бери себе много в голову. Живи, как живется… А я ведь знаю, о чем ты думаешь. – Снова сел.

– Парапсихология? – криво улыбнулся я.

– Я не паровоз. Просто психология, без всякого пара, – неуклюже сострил он. – А думаешь ты вот о чем: уйдет сейчас этот тип – бегом домой признаваться. Не спорь! – Он предупреждающе поднял ладонь. – Родители «ах», «ох» – и в милицию! Вообще-то здесь два варианта. Первый: накажут и промолчат – испугаются. Сын такого известного человека – позор на весь город. Второй вариант: милиция, приходят ко мне. А я ничего не знаю, первый раз слышу! Заходил он ко мне два раза с товарищами, чай пили, умоляли меня подземный ход показать… Романтики! На свою голову приключений ищут. Так ведь? Пластинок никаких я тебе не давал, ты их у Сашки брал… Примутся Сашку и Витьку тормошить. Они же не темные придурки. Сашка заявит: ну было, мол, помогали собственную фонотеку распродавать. За ту же цену, за какую купил там же, на толкучке. Вот тебе и замкнутый круг: ни себе, ни людям. А я, естественно, зло затаю кое на кого. Весь расклад, как в картах.

– Железная логика, – похвалил я. – Да только вы ошиблись: я и не думал бежать признаваться.

– Это я на тот случай, что вдруг надумаешь. Всегда на пять ходов вперед смотри. – И Федотыч ушел.

Я и смотрел вперед на пять ходов. Он не заметил, что я тайком включил магнитофон и записал наш разговор. Переключатель свисал на шнуре за подушкой, микрофон стоял между книжками да полке, а крышка магнитофона была закрыта: никак не увидишь, что бобины крутятся.

С этой системой я не раз устраивал фокусы. Соберемся в сарае, спорим до хрипоты, а я записываю. Потом включаю воспроизведение, и мы от смеха катаемся, слушая, какую чушь пороли.

Записи я потом стирал, чтобы при будущих археологических раскопках потомки за нас не краснели.

Намотал я-таки язык Федотыча на ленту. Если со мной что– нибудь случится, он не отвертится. А мастерскую его мы обязательно с Валькой разгромим. Еще и угрожать по ночам приходит!..

– Страшная месть станет достойным ответом проискам врага, – тихо сказал я зеркалу.

Я конечно бы убежал домой во всю прыть, если бы не предполагал, что Федотыч может пронаблюдать за мной, притаившись где-нибудь во дворе. Поэтому я запер дверь на крючок и решил не спать до утра. Это мне далось легко – я ни за что не заснул бы после всего происшедшего. Мне вообще легко дается то, что не стоит труда, – врать не стану.

Еле дождавшись пяти утра, я выскочил во двор. Под видом разминки сделал круг по двору, для пущей видимости останавливаясь и делая приседания, а сам краем глаза высматривал Федотыча.

Затем я расширил поле обзора и побежал вокруг дома. Внезапно я услышал за собой шумное дыхание и испуганно обернулся. За мной рысцой спешил Славка Роев, тоже в трусах и майке.

– Хитрый какой! – заявил он мне. – Вот почему ты меня все время побеждаешь. Ни свет ни заря разминаешься. А я-то, балдуин, только в девять утра каких-то полчаса зарядку делаю. Хитрый, – повторил он. – Хорошо, что я рано проснулся и в окно выглянул.

– Кто рано встает, тому бог дает, – ответил я ему, и мы побежали вместе.

– Всё, – сказал я, побежав обратно до сарая.

– Как всё? – И Славка беспокойно спросил: – Ты с каких бегаешь?

– С трех утра, – небрежно сказал я.

– Хитрый… – опять заныл он. И сосредоточенно добавил: – Тогда пока. Я дальше побежал, – и зарысил прочь.

А я, успокоившись, завалился спать. И преспокойно проспал до десяти. Оделся и не спеша направился домой подкрепиться. Бегать-то можно и вдвоем, а завтрак съешь сам, как говорил тот же Славка.

Вероятно, вид у меня все же был не ахти какой молодецкий, потому что мать спросила:

– Ты не захворал?

– У хворых зверского аппетита не бывает, – возразил я. – Просто всю ночь страшила снился.

– Какой еще страшила?

– Сторож с кладбища. Сидит напротив меня и курит, курит…

– Ну тебя, – привычно отмахнулась мать.

Позавтракав, я помчался к Вальке. Тот уже чувствовал себя лучше, температура снизилась, сипел только да иногда голос пропадал, приходилось догадываться, что он говорит «…вет» – «привет», «…акие новости?» – «какие новости?»

Я ему и выложил: еще какие! Обалденные!

Моя находчивость с магнитофоном ему понравилась.

– В шнурок не сморкаюсь, – гордо повторил я слова Федотыча. – Он был находчив, как индейский вождь. Нюх– след! – расхваливал я себя. – Ничто не могло укрыться от его зоркого взгляда.

Валька поморщился: мои выступления действовали ему на нервы, и я умолк.

Он неожиданно озадачил меня одним вопросом: а не подумает ли Федотыч на Короля или Сашку, когда мы разрушим мастерскую, что это они сотворили?

– Вряд ли, – задумался я. – Им невыгодно. – Мне не хотелось, чтобы Федотыч кому-то мстил, дело слишком серьезное. – Ты лучше бойся, как бы он на меня не подумал. Мне-то выгодно ему насолить. Вдруг догадается?

С другой стороны, он же мне мастерскую не показывай, я ведь якобы и не подозреваю, где она. Начнет допытываться у Короля и Сашки – они поклясться могут, что меня туда не водили.

– Ты учти, – предупредил я Вальку. – Если Федотыч начнет меня пытать на дыбе – мало ли что там в других подземных ходах? – я и тебя с ходу выдам.

Понятно, я сам виноват. Не надо было мне вчера хорохориться перед Королем и Сашкой, отказываться, говорить, что завязал. Продолжал бы себе контачить с ними по-старому, и никаких тебе подозрений. Обрадовался, дурень, что мы с Валькой сами отыскали мастерскую… Правильно говорил Федотыч, советуя рассчитывать все на пять ходов вперед. Меня часто заносит на поворотах.

– Что же делать? – мрачно спросил я Вальку. – Чихнем и забудем?

Валька показал мне кулак. Внушительный ответ.

– Или завтра, или никогда! – воскликнул я.

– …автра, – кивнул Валька.

Он на ветер слов не бросает. Значит, завтра встанет здоровым, выздоровеет. Мне бы его силу воли. Я горы бы свернул.

Но себя переделать трудно. Тепличное воспитание – оно сказывается. Родители виноваты, что я неуравновешенный. На них, родителей, все свалить можно.

Глава 7. НАХОЖУ И ТЕРЯЮ РЭКСА

Не помню, как прошла тренировка. Я был как в тумане. Чем ближе была ночь, которая, как известно, следует за вечером, тем больше я волновался. Ночевать или не ночевать в сарае? Этот вопрос помучительней, чем знаменитое «быть или не быть?».

Вдруг Федотыч снова заявится?.. Пойду ночевать к родителям – он подумает: испугался, и, видать, неспроста. Останусь в сарае – рехнусь со страху, если он вновь придет. Не останусь – презирать себя буду. Останусь – нервы не выдержат. Была не была, буду ночевать в сарае! Дверь гвоздями изнутри забью, чтоб никто не вошел. А утром вытащу гвозди плоскогубцами.

Я был настолько занят своими мыслями, что Нина потом, уже во дворе, заметила:

– Что с тобой? Тебя даже Славка сегодня два раза поборол.

– Он с трех утра разминается, – отшутился я.

– Ты сам с пяти утра! – вскипел Славка. – Стоило мне тоже утром размяться, и ты не устоял.

Знали бы они, что меня мучило.

– Мигреню, – пожаловался я, потерев лоб. – Голова раскалывается.

– Хороший признак, – хохотнул Сашка. – Значит, голова есть. – И подмигнул Королю: – По-моему, я догадываюсь, о чем у него голова болит.

Мне стало ясно, кто показал мой сарай Федотычу. Сашкина работа. Теперь злорадствует.

Но я быстро сбил с него спесь.

– Отец овчарку покупает, – небрежно сказал я. – Взрослую, четырехлетнюю. Уже обученная. Чего, говорит, со щенком возиться!

– Врешь? – изумился Сашка.

– Сам увидишь. Первого сентября привезет из общества, – заливал я, чуть сам не поверив, что отец мне купит овчарку. – Целый год уговаривал – еле уговорил.

Сашка поверил:

– А щенки у нее будут? – живо заинтересовался он, размечтавшись о собственной овчарке.

– У нас кобель, – заважничал я. – Восточно-европейский. Он меня каждый день будет в школу провожать и ждать под окнами.

Сашка притих. Этот, так сказать, поворот сюжета ему в голову не приходил. Теперь меня не запугаешь.

Пусть теперь бежит и докладывает Федотычу про овчарку, – подумал я. – Пусть тот знает, что у меня будет надежный защитник. Федотыч тоже поверит, особенно после того, как меня здорово напугал».

Я сразу повеселел. Король странно посмотрел на меня и сказал:

– Не поможет.

Никто не понял его слов, кроме меня и Сашки.

– Раньше ты был смелее, – процедил я.

И опять никто ничего не понял, кроме них.

– В загадки играете? – сказала Нина. – Угадай-ка, угадай-ка – интересная игра»?

– Очень, – ответил я. – Отгадки на последней странице. Отпечатаны вверх ногами.

Король заботливо взял меня под руку и отвел в сторону.

– Думаешь, я сам не жалею? – Он отвел глаза. – Далеко зашло. На тот свет не хочется. Там, говорят, ни-че-го нет.

Он, по-прежнему не глядя мне в лицо, вяло хлопнул меня по спине и побрел к подъезду, волоча спортивную сумку на ремне по земле. Сашка догнал его и стал шептаться.

– Какие-то секреты… – вспыхнула Нина, тоже взяла Клаву под руку, и они отошли, шушукаясь.

– Может, и нам с тобой посекретничать? – предложил Славка. – Ты завтра во сколько на разминку встанешь?

– Слушай, Слава, – я взял его за пуговицу рубашки.

Если со мной что случится, ну вдруг… скажи моему отцу, чтобы он прокрутил на магнитофоне бобину. Она в валенке в сарае спрятана.

– Шутишь или?.. – округлил он глаза.

– Или! – подчеркнул я. – Не забудешь?

– Нет, что ты! А когда с тобой… что-то может вдруг случиться?

– Знал бы соломку бы подстелил. Скорее всего, завтра ночью. Сегодня ночью тоже не исключено. – Я крепко пожал ему руку и ушел ужинать.

Поужинал, посмотрел с родителями телевизор, хоть у меня в летней резиденции свой имеется.

Ночевал я снова в сарае, забив дверь двумя большими гвоздями. Думали, я шучу? Не до шуток. Посмотрел бы, как вы шутили бы на моем месте…

Лежал я на диване не раздеваясь. Рядом с лампой на столик положил тяжелый молоток.

Ночь тянулась как резина. Прекрасно было бы коротать эту длинную ночь, почесывая за ушами умного большого пса. Ну почему у меня нет овчарки? Она свернулась бы в моих ногах, положив тяжелую голову на широкие лапы, дремала бы, чутко поводя ухом и охраняя мой сон.

У одного моего знакомого была овчарка. Его никто не трогал, даже когда он был без собаки. Маленький, щупленький – в чем только душа держится. А попробуй тронь – мигом приведет своего Рэкса. Фас! И поминай, как звали…

Правда, до этого не доходило. Да и не могло дойти: все пацаны знали про его собаку. Волчара, а не пес. Он на нем даже верхом катался, а зимой Рэкс возил его на санках.

Хорошая собака – настоящий друг. Не продаст, не выдаст, в обиду не даст, прав ты или виноват. Для нее хозяин – бог, он всегда прав.

Ну почему у меня нет собаки? Почему? Родители говорят, что держать негде, хотя у нас большая двухкомнатная квартира. А в юности небось тоже мечтали о своей собакё… Вот вырастем, мечтали, тогда и заведем без спроса у родителей. Выросли, сами стали родителями и предали свои мечты: нет собаки.

Я-то не забуду. Как только стану жить самостоятельно, сразу двух заведу: овчарку и сенбернара. Это чепуха на постном масле, что для собаки много места надо. Ляжет себе в передней на коврике и спит, пока гулять не позовут. Видел же я у других.

Я вдруг вскочил. Я вспомнил про большую рыжую бездомную собаку, похожую на овчарку, которая целыми днями потерянно слонялась по городу, а ночевать приходила к нам во двор, в свое излюбленное место – за трансформаторной будкой.

У меня были конфеты – давно завалялись в ящике стола.

Я схватил их, сунул в карман, с трудом вытащил гвозди из двери и зашагал в темноте к своему будущему четвероногому другу. Я ему и кличку придумал: Рэкс.

Рэкс оказался на месте. Он чутко дремал в рассеянном свете фонаря, возвышающегося над оградой.

Услышав мои шаги, он поднял голову и настороженно уставился на меня.

– На! – Я развернул и бросил ему конфету.

Он встал, недоверчиво понюхал ее и съел, мотая хвостом.

Я показал ему другую конфету:

– Пошли, Рэкс.

И он побежал за мной, большой красивый зверь, грязный, правда, прилично.

Мы друг другу понравились. В сарай он вошел решительно, как к себе домой. Обнюхал все и лег на дерюжку возле дивана.

На кличку Рэкс он откликался: тут же поворачивал ко мне морду.

– Джим, – сказал я, и он дружелюбно махнул хвостом.

– Дик, – позвал я. – Ко мне!

Он вскочил и ткнулся мне головой в колени.

В общем, он реагировал на любую кличку. Я решил не морочить ему голову, окончательно и бесповоротно нарек его Рэксом. Меня заинтересовало, что он выполнил команду «Ко мне!». Случайность?

– Сидеть! – скомандовал я.

Рэкс сел.

– Лежать!

Рэкс лег.

– Рэкс, голос!

Он оглушительно залаял.

– Фу!

Рэкс умолк, свесив из клыкастой пасти большой розовый язык.

– Фас! – крикнул я.

Рэкс напружинился, разыскивая глазами жертву.

– Фу! Лежать!.. Лежи, лежи, Рэкс, давай поспим. – Я завалился на диван.

«Обученный пес! – ликовал я. – Вероятно, потерялся. На речку и в наши леса масса туристов ездит. А может, отстал от поезда… Пусть хозяева не волнуются: он попал в хорошие руки».

Проснулся я от стука в дверь.

Рэкс с ревом бросился на нее. Хорошо, что она была закрыта на крючок. Явно повезло тому, кто стучал.

– Фу! – приказал я. – Сидеть!

Ах, как было приятно приказывать послушному псу.

– Уже привезли?! – послышался из-за двери испуганно-восторженный голос Славки. – Я за тобой на разминку. А он меня не цапнет?

– Не волнуйся, – встал я, предупредив Рэкса. – Свои. Нельзя.

И открыл дверь, впустив в сарай слабый рассвет.

Славка и Рэкс уставились друг на друга.

– А я-то думал… – разочарованно произнес Славка, сразу узнав собаку. Рэкс зарычал.

– Хорошая собака, – перестроился Славка. – Большая.

Клянусь, Рэкс улыбнулся.

– Как же с овчаркой? – Славка благоразумно не трогался с места.

– А! – отмахнулся я. – Зачем она мне, когда теперь у меня Рэкс. Рэкс, гулять!

Он выбежал во двор, покрутился, сделал свои дела, вернулся и лег, слегка придавив мне боком ступню, чтобы и телом ощущать, что я здесь и никуда не делся. Видать, намаялся без хозяина, пока не выбрал меня.

Я с торжеством продемонстрировал Славке, как Рэкс выполняет команды.

– Умен, – удивленно признал Славка. – Родители тебя с ним не разгонят?

Я об этом тоже беспокоился, так что Славка посыпал мне солью рану.

– Все образуется, – ответил я. – Не разрешат – буду с ним в сарае жить.

– Зимой?

– Электрокамин поставлю.

– Не пустят они тебя в сарай на зиму, – возразил Славка. – Ты лучше сена притащи, и пусть он здесь живет. Выдержал ведь он прошлую зиму, неизвестно где ночуя, а в твоем сарае и подавно выдержит. Еду мы вместе носить будем.

– Ты гений! – воскликнул я. – Но еду буду носить один: собака должна признавать только хозяина.

– Я тебе буду кости передавать, – согласился Славка. – Его б шампунем вымыть, – поглядел он на Рэкса. – Когда мои уйдут, приводи – в ванне сполоснем.

– И выжмем, – кивнул я. – У нас же речка под боком, дурило, – засмеялся я.

Славка хлопнул себя ладонью по лбу и побежал прочь.

– Ты куда?

– За шампунем, – отозвался он на ходу.

Когда я вымыл пса на реке, выстриг ножницами свалявшуюся шерсть и вычесал алюминиевой расческой (он сдержанно ворчал), Рэкс настолько преобразился, что мы его со Славкой прямо не узнали. Он высох на солнышке и стал ярко-рыжим с небольшими белоснежными пятнами. Хоть на выставку веди!

На реке мы пробыли часов до восьми.

Пришел искупнуться Сашка.

– Это не овчарка, – презрительно сказал он, зевая. Сашка не узнал в Рэксе ту бездомную собаку, которая раньше шныряла по городу и спала в нашем дворе за трансформаторной будкой. Я уже говорил, что сам не узнавал.

Мы с Рэксом переглянулись.

– Скажи дяде «гав». Голос! – скомандовал я.

Пес вскочил и гулко залаял.

Сашка попятился и, споткнувшись о камень, шлепнулся на песок. Мы со Славкой захохотали.

– Сидеть! – И Рэкс сел.

Сашка на всякий случай отошел подальше, пугливо посматривая на нас.

Славка бросил палочку в воду, ее понесло течением. Пес умоляюще взглянул на меня.

– Апорт!

Он кинулся в реку, быстро догнал палочку, схватил зубами и выбрался на берег. Да, он был очень умен. По-моему, он нарочно отряхнулся рядом с Сашкой, осыпав его с ног до головы брызгами. Сашка только ойкал и ежился.

– Ко мне! – Рэкс подбежал большими прыжками. – Дай! – И он отдал мне палочку.

Сашка был уничтожен.

В этот день я наведался со своим псом к Вальке. Тот, как и обещал, уже выздоровел.

– Где ты его откопал? – удивился Валька, завидев Рэкса.

От него у меня секретов нет. Я рассказал.

– Может, и его с собой возьмем? – спросил я.

А папу не хочешь позвать? – отказался Валька.

Да ты посмотри! Я показал ему, как Рэкс выполняет команды. – Дрессированный.

– Не помешает, – поразился Валька. Правильно говорят: лучше раз увидеть, чем сто раз услышать.

Я весело шел домой, пес семенил рядом, бок о бок. Вдруг Рэкс остановился. Тогда я не придал значения тому, что он остановился, первым увидев Федотыча.

– Привет! – Федотыч почему-то удивленно взглянул на пса. Личная охрана? – В руке у него был чемодан. – Мне тут поездочка предстоит… Приходи с ребятами после двенадцати ночи.

– Постараюсь, – уклончиво сказал я.

– Стараться не надо, – улыбнулся он. – Просто приходи – Раскрыл чемодан, достал коляску колбасы, отломил кусок, и не успел я крикнуть «Фу!», как Рэкс его заглотал. – Кушай, Томик, кушай… – Он хотел было погладить Рэкса, но тот оскалил зубы.

Я ошарашенно смотрел на них: на Рэкса и Федотыча.

– Мир тесен. Между прочим, собачка-то с кладбища, заметил Федотыч. Раньше у меня подкармливалась, а затем сбежала.

– Верно, не солоно ей у вас пришлось, – сказал я.

– Ну, бил, крепко бил. Не без этого, – вновь улыбнулся Федотыч. – Команды в дурью башку вколачивал. Еще спасибо мне скажешь. Может, забрать ее у тебя? задумчиво произнес он. – Томик, а Томик, вернешься ко мне?

Рэкс зарычал.

– Сидеть, – тихо приказал Федотыч.

Томик, рыча по-прежнему, подчинился.

– Видал! – воскликнул Федотыч. – Ладно, владей на здоровье, пока, – и зашагал к станции, обернулся и вдруг скрылся в хозяйственном магазине.

Рэкс виновато поплелся рядом со мной.

– Эх ты, предатель… – Но долго сердиться я не мог и на ходу почесал его за ухом. – Больше у чужих ничего не бери и только меня слушайся.

Я запер Рэкса в сарае и пошел завтракать, а заодно что-нибудь прихватить и ему. Маме я ничего не сказал о собаке – вечером удобней. Вечером придет с работы отец – поведу атаку сразу на обоих.

Мне пришлось задержаться. Мать спешила в магазин и попросила пропылесосить квартиру. Было ведь у меня желание сначала сбегать в сараи покормить Рэкса, напрасно я не послушался внутреннего голоса… Но, видать, такая уж выпала судьба. Не сегодня, завтра или послезавтра Федотыч сделал бы то, что он сделал!

Когда я пришел в сарай, Рэкс был мертв. Сорванный с петлями висячий замок валялся у входа. Перед смертью Рэкса вырвало, в луже слизи лежали кусочки колбасы. Нетрудно было догадаться, кто это сделал. Конечно же Федотыч купил в хозяйственном какой-нибудь отравы, а затем вернулся и проник в мой сарай. Но доказать я никому ничего бы не смог. Да и кто станет расследовать убийство бездомной собаки.

Я взял лопату и плача вырыл за трансформаторной будкой, в излюбленном месте Рэкса, могилу. Потом отнес его туда на руках и похоронил.

– Отравитель… Сволочь… Гад!.. – Слезы катились беспрерывно, я глотал соленые слезы, прибивая на место дверные петли. – Ты у меня поплатишься. Ты запомнишь меня на всю жизнь!

Как окажется, я был недалек от истины. Одним разгромом мастерской не обошлось.

Сдерживая рыдания, я сухо сказал потом Славке, что Рэкс убежал. То же самое я ответил Вальке, когда он спросил о Рэксе при встрече на кладбище в одиннадцать вечера, как условились.

С собой я ничего не взял, кроме большого молотка.