Текст книги "Король дзюдо"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава 2. СЫН МУЗЫКАНТА

Утро чертило геометрию света и тени по сараю через открытые оконце и дверь.

Внезапно я услышал приближающееся к сараю хихиканье. Ну, слух-то у меня неплохой, а коридор между сараями длинный. Пока дойдут, можно одеться.

Я быстро вскочил, оделся. И ко мне без стука (какая дура будет стучать в открытую дверь!) вошли Нина Захарчева в сиянии своей блистательной красоты и ее подруга Клава Петрова.

Они всегда вдвоем ходят. У них, девчонок, так принято: красивая обычно с некрасивой. И что странно, некрасивая всегда умнее. А возможно, ничего странного тут нет: одно уравновешивает другое. Я не хочу сказать, что Нина намного глупее Клавы… Вероятно, Нина скрывает свой ум: ей, чтобы произвести впечатление, и красоты достаточно, а Клава из кожи вон лезет, чтобы показать, какая она умная. Если бы она не старалась казаться такой умной, то мы, глупые, подружились бы с ней.

Даже хихиканье у них разное: у Нины естественное, от души, а у Клавы, прямо скажу, ненатуральное. Подхихикиванье какое-то… Однажды папа сказал вгорячах маме, я запомнил: «Мужчина – сила, женщина – слабость. Но слабость свою она компенсирует красотой». Папе-то, ясно, повезло: у нас мама красивая, и уж как она компенсирует силу папы своей красотой – каждому сразу видно.

Я еще пока ничего собой не представляю, но, вообще, думаю: лучше, если уж некуда деться, жениться на глупой красавице Нине, чем на ее умной подруге Клаве. Клава же слова не даст сказать – всю жизнь сиди и ее слушай. Спасибо Огромное!

Ведь если разобраться, каждый человек ищет в жизни то, чего ему не хватает. Я вот далеко не глуп, а красоты (тут тоже ум во мне говорит) у меня никакой. Следовательно, Клава мне ну никак не подходит: двое умных – не много ли? А Нина, прямо замираешь, молчит, а глаз от нее оторвать нельзя. Прямо-таки явление природы!.. Как-то я даже посоветовался по поводу этой сомнительной проблемы со Славкой Роевым: «Я женился, скажем, я на Нине Захарчевой. Все за ней ухаживают, место в трамвае предлагают, хоть она и не на костылях. Ревность страшная, готов всех убить!.. Или вот, женился я на Клаве Петровой. Она хоть и ногу сломает, никто в трамвае не встанет. Зато ревности никакой. Как тут быть: кого выбрать?»

Славка так ответил: «Ты проверь, кто лучше готовит. Ту и выбирай!» Повар…

Но всякие рассуждения могут завести далеко.

Нина и Клава часто заходили ко мне с кассетным магнитофоном, и мы слушали вечерами записи знаменитых в то время «Аббы», «Бони М» и других ансамблей. Черт побери, почему мне не нравится классическая музыка?.. Наверное, я чего-нибудь недопонимаю, но я не чувствую себя современным с ней. Я думаю, что классику надо изучать только для того, чтобы придумать затем что-то новое.

А ведь классика когда-то тоже была современной. И за нее даже преследовали. Я видел фильм «Большой вальс», там Штрауса гоняли за вальс, как беспризорника. Разве я виноват, что, например, древние романсы мне нравятся меньше, чем песня «Белфаст» у «Бони М»? Могу, конечно, соврать – сказать, что нравятся очень-очень. А мне не нравятся…

Пусть меня считают недоразвитым, но я человек в своем времени. Хотя вот песня из «Великой Отечественной», вроде бы несовременная, на меня и сейчас действует:

 
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой…
 

Может, я такой плаксивый, но у меня слезы наворачиваются. Наверное, исторически эта песня ближе ко мне.

А вот когда я слышу арии из оперы «Иван Сусанин», тоже о защите моей Родины, слезы из моих глаз ни за что не выжмешь! Впрочем, я верю, что здорово, наверное, для тех, кто понимает.

Я полагаю, не надо никому ничего навязывать. Сами разберемся!

Об этом я и говорил однажды Нине и Клаве, когда мы слушали новые записи. Нина только делала круглые глаза, удивляясь тому, что я такой умный, а Клава прищуривалась, показывая тем самым, что глупее меня она никогда никого не видела.

– Посмотрись в зеркало, – буркнул я ей. – У видишь и поглупее.

– Как ты-то догадался? – наигранно изумилась она. – Я же молчала…

– Ума палата, – ответил я ей.

– Палата № 6, – хмыкнула она.

– При чем тут Чехов? – широко улыбнулся я.

Она сразу варежку (рот) разинула:

– Неужели ты Чехова читал?

Вот дуреха. Как же я мог Чехова не читать при моей-то маме-библиотекаре и нашей библиотеке, на которой весь дом развивается!

Ну, все это в прошлом. Сейчас-то утром ко мне в сарай они вошли какие-то притихшие, словно сейчас зима и их валенком ударили. А ведь минуту назад хихикали.

– Нет, ты слышал? – выпалила Нина, сверкнув изумительно-глупыми, прекрасными глазами.

– Да, ты же не слышал… – сдержанно заметила Клава, мигнув своими маленькими умными глазками.

– Да нет, слышал, слышал, – отмахнулся я. – А о чем? – И сделал дурацкий вид, хорошо понимая, что речь пойдет о сыне музыканта.

С чем-чем, а с интуицией у меня в порядке. Помнится, в прошлом году вызвала математичка меня к доске: «Чижов!» Я, встав из-за парты, отвечаю: «Пара!» «Что?» – удивилась она. Ну, пошел я к доске, пошел, раз зовут, а интуиция меня не подвела: учительница двойку поставила. Вообще, беда с этой интуицией. Наследственное! Как-то папу к начальству вызвали. «У меня интуиция, сказал он взволнованной маме. – Или грудь в крестах, или голова в кустах». И что же? Папе дали орден «Знак Почета».

Может, я иногда и ошибаюсь. Но ведь на ошибках мы учимся. А на наших ошибках – учителя. Иначе они бы все перезабыли.

И еще: я иногда справедлив. Сам знаю: с нами трудно. Но это ж временно.

Валькин слепой дед мне рассказывал, что ему фашисты огнеметом глаза выжгли, зато он целое отделение бойцов спас… Он провел своей сухой, морщинистой рукой по моему лицу и сказал: «Вам я верю*. Я понял, что он верит не только в меня, но и во всех ребят… Так и хочется сделать что-то необыкновенное! Но как, если тебе всего четырнадцать лет и ты лишь перешел в восьмой класс?

Считается, что в жизни всегда есть место подвигу. Мы и сочинение на эту тему в школе писали, и все правильно ответили: конечно, есть. Ну, предположим, место для подвига иногда находится пожар или стихийное бедствие. А совершишь ли его? Я вот слышал, что на этот вопрос все как один семиклассники ответили утвердительно. Привираем мы, наверное. И Сашка Кравцов тоже написал, что в жизни всегда есть место подвигу, а от его прижизненных «подвигов» вся малышня на Набережной, от монастыря до бетонного моста, плачет.

Я уже говорил о том, что меня иногда заносит? Думаешь об одном, говоришь о другом, делаешь третье. Пушкин писал: «Пока сердца для чести живы…» Он-то понимал, что «души прекрасные порывы» нужно посвятить отчизне, людям вообще, именно пока ты молод. А я, пока молод, трусоват.

Ладно.

Приходят, значит, утром они, Нина и Клава, ко мне в летнюю резиденцию. Говорят наперебой: слышал, слышал, слышал?

– Да не знаю, где он, – ответил я.

– Кто он? – растерялись они.

– Слышал звон, – говорю я.

– Да ну тебя, – отмахнулись они. – Ты о новеньком слышал?

Надо же, обо мне небось они так не говорили прошлым летом, когда я сюда приехал.

Быстренько они мне обо всем прокукарекали, о том, что мы уже знаем. О приезде преподавателей Культпросвета и их сыне, тронутом искусством.

Я смотрел на Нину. Она сидела напротив меня и тщетно пыталась натянуть мини-юбку на свои острые коленки. Воображала, что она взрослая и будто сидит не у меня в сарае, а где-нибудь в трамвае. Мне невольно вспомнилось (тоже в трамвае было), как одна женщина хвалилась своей спутнице: «Моя дочка, не поверишь, уже доросла до миниюбки!»

– И что нам теперь делать – ума не приложу, – волновалась Нина и все тянула подол, словно хотела оторвать.

Только я собрался ответить, куда ей приложить свой ум, как вдруг к нам в сарай ворвался Славка Роев с будоражащим криком:

– Идет! Сюда! Сам!

Нина с перепугу закрыла дверь на крючок, Клава а я-то ее умной считал – зашторила оконце.

В дверь вежливо постучали.

– Войдите, если вы не дьявол! – гаркнул я, скинув крючок.

И после томительной паузы… вошел Дьявол. Ростом ниже меня, горбатый, волосы дыбом, с белыми закаченными глазами.

– Вы меня не ждали, а я приперся! – пронзительно завопил он.

Я так и сел на пол, Славка задом полез под топчан, а девчонки, зажмурившись, заверещали и задрыгали руками и ногами.

– Ну, хватит! – прикрикнул «дьявол». – С вами с ума сойдешь. – Он выпрямился, сделал нормальные глаза, пригладил волосы и оказался тем самым сыном музыканта.

– Напугали меня до смерти, – улыбнулся он.

Я встал, делая вид, что споткнулся о чурбачок. Славка вылез из-под топчана, делая вид, что там что-то срочно искал. А Нина и Клава неестественно засмеялись, делая вид, что рассказывали друг другу какую-то страшную историю.

– Давайте знакомиться, – приветливо предложил сын музыканта. – Виктор Королев, – представился он, не протягивая руки, и коротко кивнул головой, как наш разведчик в роли белогвардейского офицера из многосерийного телефильма.

Славка настолько ошалел, что точно так же кивнул. Я взглянул на девочек, ожидая, что они сейчас сделают по меньшей мере реверанс, а по большей – книксен, но они прощебетали.

– Очень приятно.

И показали друг на дружку:

– Нина.

– Клава.

– Привет, – процедил я, не вынимая рук из карманов. – Леонид Чижов. Собственной персоной.

Так мы познакомились с Витькой Королевым. Сам он раньше в нашей областной «столице» жил, как и я. И даже по соседству: он – на Студенческой, а я – на Энгельса. Но ни разу не встречались. А может, и встречались, не обращали друг на друга внимания. Кто ж знал, что мы здесь встретимся.

– Вообще-то, – небрежно сказал Королев, – я под Москвой родился. «Умремте ж под Москвой», – призывал Лермонтов. В Подмосковье, значит. Но там трудно умереть без прописки.

Первым делом Королев спросил, есть ли в нашем городке хоть какой-нибудь завалявшийся драмкружок.

Никакого драмкружка не было: ни в обеих школах, ни при Доме пионеров, ни даже в Культпросвете, хоть там и преподают драматическое мастерство. Разве что «капустники» на Новый год устраивают – сами себя в лицах высмеивают.

Не повезло Витьке. Он уже давно, с третьего класса, в драмкружке играет. Призвание, говорит.

Мы уже убедились. Конечно, призвание. Вон как нас перешорохал!

– Может, у нас во дворе театр организуем? – предложил он. – Вседворовый передвижной-раздвижной театр имени Центральной площади! – воскликнул он.

Девочки – те сразу согласились. Но нам со Славкой эта затея не светила: способностей нет – позориться только. И мы отказались.

– Жаль, – не стал он настаивать.

– Но мы-то согласны! – заявила Нина.

– А что я с вами одними буду делать? – грустно сказал он. – Сцены у фонтана? На руках вас по очереди носить?

Девочки сконфузились и промямлили насчет того, что фонтана во дворе нет и носить их на руках не надо, а вот играть главные роли – они бы с превеликим удовольствием, но раз так, то и не надо.

– Попал я в дыру… – посочувствовал сам себе Король – так мы его мысленно сразу прозвали. – В деревню! К тетке! В глушь! – с выражением произнес он и вздохнул. – Монолог Фамусова. Но Лизу-то ладно – она Чацкого обманула, а меня за что?

– Думай, голова, думай, – сказал я ему. – Новую корону куплю.

– На фамилию мою намекаешь? – догадался Король. – Да меня всю жизнь Королем дразнят. Я не обижаюсь.

Хотел бы я так обижаться, если бы меня Королем дразнили! А то ведь Чижом прозвали – по фамилии…

Девочки стали Короля утешать, доказывать, что наш городок не такая уж и «дыра». Зимой областная филармония приезжает, в кинотеатре новые фильмы показывают, в парке – танцплощадка, а на базаре – ресторан. Можно подумать, что они каждый вечер ходят в ресторан пиво пить.

– А река какая! – показал большой палец Славка.

Река – да. Вовремя вспомнил.

– А еще, я слышал, – понизил голос Славка, – в нашем монастыре – подземный ход.

– Куда ведет? – встрепенулся Король.

– Неизвестно, – ответил Славка. – Куда-то. Там бабка Маланья повадилась шампиньоны собирать, сутки ее искали…

– Ну, – уставился на него Король.

– Дома нашли. Говорит, блукала-блукала и аж на кладбище вышла. Просили ее показать. А она ни в какую. Страху, говорит, натерпелась, с нами крестная сила!.. Ходили потом люди туда, она издали ход показала. Это ведь она ход случайно обнаружила, щавель в монастырском дворе рвала и провалилась! – рассказывал Славка. – Никому не сказала, ветками ход прикрыла и сама ходила шампиньоны собирать…

Ну, люди сунулись туда – кругом обвалы, завалы. На всякий случаи досками ход забили, чтоб никто не совался. А не то еще заблудится, как бабка… Уж на что Сашка Кравцов отчаянный, оторвал однажды доску – и туда. Через час выскочил как ошпаренный. Там летучие мыши. Вот с такими когтями! – И… затаил дыхание Король. – Дальше что?

– Вновь ход забили.

– Завтра идем, – деловито сказал Король.

– Заметят же и не пустят, – возразил я. Мне эта история о подземном ходе давно в ушах навязла.

– А мы ночью, – усмехнулся Король. – Решено?

Все вздрогнули.

– Берите фонари, свечи, суровых ниток побольше, – продолжал Король.

– А свечи зачем? – шепотом спросила Клава.

– Вдруг фонари погаснут.

– А нитки почему? – вытаращила глаза Нина.

– Чтоб не заблудиться. Нить Ариадны! Слышали

– Не-а… – помотал головой Славка.

– Это древнегреческий миф, – начал Король. – В одном древнегреческом лабиринте жило кровожадное чудовище по имени Минотавр. Герой Тесей решил убить его. Убить-то убил а назад дорогу найти не мог. Но красавица Ариадна – она кажется, внучкой Гелиоса была – привязала Тесею к поясу шелковую нить, когда тот уходил в лабиринт. По этой нити он и вышел обратно. Вот и мы поставим эту красавицу, – посмотрел он на Нину, – у входа с концом нити. А сами в путь!

– Какая же я красавица… – засмущалась Нина.

– Это я к слову, – отмахнулся Король. – Главное – принцип.

Нина заметно расстроилась.

– До завтра. Он не дал нам даже опомниться и ушел.

– Кто тебя за язык дергал? – осудила Клава Славку.

– Откуда ж я знал?.. – промямлил тот.

Да, самое главное (как потом оказалось). Несколько дней назад в наш дом вернулся из армии старый жилец – молодой парень, дзюдоист-разрядник. Парня звали Юрий. Для своих двадцати лет он был маленького роста – с меня, поэтому мы его окрестили Юриком. Возвращению Юрика никто не придал особого значения, кроме его родителей и старшей Нининой

– Светланы, которая раньше училась с ним в одном классе. Но дальнейшие события покажут: Король, случайно познакомившийся с ним – они были соседями, – задумал такое, что вскоре перевернуло нам всю жизнь.

Глава 3. НИТЬ АРИАДНЫ

Мне на ночь отпрашиваться не пришлось: я же в своей летней резиденции обычно ночую – в сарае. Славка – тот отпросился переночевать у меня. А вот девочкам пришлось туго Как ночью из дома уйти?

Их выручил Король – зашел к ним поочередно в гости, обаял родителей изысканными манерами и бархатными интонациями хорошо поставленного голоса. Он уговорил родителей Нины и Клавы отпустить дочек… на ночную рыбалку. «Под вашу личную ответственность», – не сразу согласились родители.

Больше всего родителей, наверное, удивило, что дочери сами-то не очень напрашиваются. Просто и Нине и Клаве было страшно, и они с удовольствием не пошли бы. Но раз они родителей не упрашивали, те согласились их отпустить.

У взрослых своя логика. Чем больше их просишь, тем дольше они не соглашаются. К примеру, точно знаешь, что не пустят тебя сегодня на реку, говоришь при маме будто бы сам себе: «На речку, что ли?.. Нет, не охота, не пойду». Мама сразу: «Да сходи ты на речку! Чего дома сидишь?»

Так и с девочками. Они до того домолчались, что родители их уговаривать стали: «Сходите. Такая романтика! Лес, костер река!» А про персональную ответственность Короля это они так, на всякий случай сказали, чтоб было потом с кого спрашивать, если дочери вдруг утонут.

Я очень удивлялся, зачем Король в такое опасное путешествие девочек потащил?

Он мне разъяснил:

– За вас, за тебя и за Славку, опасаюсь, что вы бояться будете. А девчонки от природы трусливы. Во-первых, на их фоне вы смельчаками себя почувствуете. Во-вторых, стыдно вам будет перед ними трусить, если что случится.

Поздно вечером, неся на плече удочки, Король в сопровождении девочек в лыжных костюмах – их родители глядели из окон – прошествовали в мой сарай.

Мы провели короткий совет и осмотрели снаряжение. С фонариками получилось не густо: всего один – Витькин. Я добыл три свечи. Нина принесла большой клубок суровых ниток. Клава – десять коробков спичек. А Славка притащил тяжелый рюкзак с продуктами.

– Может, надолго застрянем, – сказал он нам.

Девочки напряженно переглянулись.

– Лопата есть? – спросил меня Король.

– Вот она, – показал я. – Зачем?

– Вдруг обвал и застрянем, – ответил он.

Девочки опять переглянулись и тут же захотели вернуться домой, благо близко было.

Король сумрачно предупредил:

– В таком случае я широко раскрою глаза вашим родителям, какие вы обманщицы. Они вас тогда на все лето из дому не выпустят!

Девочки притихли.

В монастырь мы пришли в полдвенадцатого ночи.

Сквозь голую арматуру соборной луковки светила луна в ее слабом свете трава и лопухи казались будто выреза из картона.

Мы тревожно оглядывались по сторонам.

Славка привел нас точно к забитому досками входу к роль вынул из кармана клещи.

– Посвети, – и дал мне фонарик.

Через несколько томительных минут, показавшихся мне високосным годом, он осторожненько вытащил гвозди и отодвинул две доски в сторону. Из черного, чернее, чем ночь вокруг, проема пахнуло могильным холодом.

Король посветил фонариком внутрь. Метрах в полутора внизу лежала груда битых кирпичей.

– Первыми идут девочки, – сказал он. Умница!

– Нет!.. Ни за что! – задрожали они. – Почему мы, а не вы?

– Если первыми пойдем мы, то вы убежите, – мудро заметил Король.

– Как ты мог подумать? – заныли они. – Мы не такие! Мы смелые! Ты нас плохо знаешь! Скажи ему, Леня.

Я посмотрел на Нину, и мне показалось, что я увидел ее беспомощные, вопросительные глаза. Сердце у меня стучало, как электричка. Странно, что этого никто не слышал.

– Первым пойду я, – глухо сказал я и спустился в проем.

Следом, придерживая за руки, Король спустил девочек. Затем рядом с нами рухнул Славка.

– Оставить вас здесь, что ли? – послышался сверху задумчивый голос Короля. – А вход опять досками забить?

– Э-э! – испуганно воскликнул Славка.

Король, посвечивая фонариком, легко спрыгнул к нам:

– С юмором у вас… – осудил он. Встал на цыпочки и задвинул доски на прежнее место.

– Хорошо бы заколотить их изнутри, – размышлял он, – чтоб никто не удрал… Да ладно, а то шуму будет много.

Луч фонаря выхватил из тьмы низкий проход, ведущий влево.

– Итак, Ариадна, – обратился Король к Нине, – привязывай куда-нибудь и разматывай свою нить.

Нина привязала конец суровой нитки из клубка к железному пруту, торчащему из стены.

И мы цепочкой, взявшись за руки, осторожно двинулись вслед за Королем в загадочный проход.

– «Куда ты ведешь нас? Не видно ни зги!» – пробормотал я. Завещание все написали? Свой сарай я завещаю горсовету.

Луч фонаря освещал кирпичный свод, стены и земляные кочки под ногами. Кое-где проглядывали известняковые плиты пола. Я замыкал нашу цепочку, держа горячую руку Нины левой рукой (ближе к сердцу), в другой я нес совковую лопату. Так мы шли в неизвестность минут пятнадцать, пока не уперлись в завал.

Король поводил по нему лучом. С одной стороны завал не достиг свода; сквозь отверстие, величиной с хорошую тыкву, тянуло сквознячком.

– Обратной дороги нет, – храбрился Король. Дайте-ка лопату. Я передал ему по цепочке лопату, и Король принялся яростно орудовать, расширяя отверстие. Потом его сменил Славка затем – я. Хорошо, что завал был земляной и кирпичи попадались редко, иначе мы бы и до утра не справились. Лопата наткнулась на что-то твердое. Я подхватил совком и выбросил под ноги своим спутникам… человеческий череп.

– А-а-а! – завопили в один голос девчонки.

– Чт-т-то ч-ч-черепа не-не в-видели? – застучал зубами Славка.

– Одноименный череп усопшего в бозе монаха, – поднял Король.

– Брось, брось! – заверещали девочки.

– Тихо! – прикрикнул Король. – А то вы мне тут всех покойников разбудите.

Наконец мы расширили отверстие настолько, что можно было пролезть. Король ввинтился в эту дыру и исчез. Проем заполыхал светом фонарика.

– Долго я буду ждать? – послышался из-за преграды приглушенный голос Короля.

Мы поочередно пролезли к нему.

Подземный ход шел дальше. Луч фонарика не достигал его конца… В стенах торчали какие-то ржавые крючья с цепями, виднелись глухие ниши. Свод был осклизлый, кое-где с него капала холодная вода…

Часа через два, преодолев еще один завал, мы очутились в довольно просторном зальце. Здесь подземный ход разветвлялся, уходя влево и вправо. Со сводов по-прежнему падали тяжелые капли.

– Бр-р, – поежился Король. – Неуютно жили наши предки.

– Может, вернемся? – робко предложила Нина. Правда, хорошая мысль, а?

– Давайте сначала подзаправимся, тогда и решим, тихо сказал Славка и начал было снимать свой рюкзак. Тяжело нести.

– Спокойно, – заявил Король. – По-научному – спокуха.

– Уже полклубка осталось, – показала Нина. А мы даже компас не взяли.

Король как в воду глядел. Когда я потом весь день спал в сарае, мне все время снились скелеты, играющие в домино. Мне также вспоминался разговор Короля и Нины после того, как мы вышли на остров из подземелья.

– Без толку ходили… – вздыхала Нина,

– Как сказал Сирано де Бержерак, «вдвойне прекрасно то, что бесполезно!» Ходили без толку, а на всю жизнь запомните, – заметил он.

Я спросил у мамы, кто такой Сирано де Бержерак.

Она сказала:

– Героический персонаж из драмы французского классика Ростана.

Пожалуй, Король похож на этого де Бержерака…