Текст книги "Король дзюдо"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 3. ТАИНСТВЕННАЯ МАСТЕРСКАЯ

Я все время размышлял: неужели я такой уж трус, если боюсь поговорить с Королем? Наверное, и в подземный ход тогда пошел только потому, что с нами был Король, который ничего не боится.

И я решил доказать сам себе, что не совсем пропащий. Твердо решил: поздно вечером пройду подземным ходом один с острова от часовни по тому незнакомому нам ответвлению, куда мы так и не попали из-за той запертой двери. Либо я ее сворочу, либо подберу ключи, как опытный взломщик. Надо же себя как-то проверить, испытать!

Кроме того, меня увлекал туда и зуд любопытства.

Думаете, в «Тимуре и его команде» хулиган Фигура с компанией лазили за яблоками в чужие сады из жадности? Ничего подобного, у них свои собственные сады были. Самое обыкновенное стремление испытать опасность, нервы пощекотать. Запретный плод же сладок – всем известно.

Лично я не знаю ни одного пацана, который не совершал бы набеги на соседские яблони. Чувствуешь себя как на фронте: сердце в пятки уходит, а лезешь.

Так и меня тянуло в подземный ход. И страшно, и в висках стучит, и руки-ноги дрожат, а тянет словно магнитом.

Всяких старых ключей я набрал видимо-невидимо. И наступил тот почти роковой час – сами увидите.

В одну распрекрасную ночь, придерживая одежду, связанную ремнем, на голове и загребая другой рукой, я переплыл под покровом темноты на островок с часовней.

Оделся. Сковырнул в сторону копну сена, прикрывавшую вход, и углубился в подземелье, светя заблаговременно купленным фонариком. Никакой «нити Ариадны» я с собой не брал, а взял простой кусок мела, чтобы отмечать крестиками путь на стенах.

Дверь стояла на месте и по-прежнему была заперта. Напрасно я подбирал к замку ключи – ни один не подходил…

Я уже хотел повернуть обратно, но вдруг вспомнил про свой перочинный ножик. Без всякой надежды я просунул лезвие под язычок замка, поднажал, еще и еще… Лезвие хрустнуло, и одновременно щелкнул замок. Удалось!

Я осторожно отворил запищавшую дверь, в глубине души проклиная себя, что вспомнил про ножик. Если б не вспомнил, то шел бы уже себе домой.

Теперь отступать было глупо. Что желал, то и получил. На ловца и зверь бежит, как собака Баскервилей на Шерлока Холмса.

Фонарик осветил знакомый «зал», где мы уже были и где подземный ход разветвляется на две дороги.

Я постоял немного, успокаиваясь, и двинулся в неизвестность, не забывая ставить мелом крестики на стене.

Тот же свод над головой, те же стены… То сухая земля, то вязкая, мокрая глина под ногами.

«После четырехдневного изнурительного пути, полного нечеловеческих лишений и смертельных опасностей, проваливаясь в бездонные трещины и чудом спасаясь, я пересекал зубастые от сталактитов и сталагмитов пещеры, похожие на огромные раскрытые пасти, трижды переплывал подземные озера, был атакован стаей летучих мышей, цеплявшихся когтями за лицо и волосы, и все-таки остался жив благодаря своей железной воле» – так хотелось бы мне описать свое подземное путешествие, но ничего этого не было, хотя страху я натерпелся не меньше, чем если бы так и было на самом деле. Идти одному неизвестно куда под давящим сводом между осклизлых, заплесневелых стен – прогулочка не из приятных.

Летучую мышь я видел всего одну: она мгновенно пронеслась мимо меня – даже рассмотреть не успел. А может, то была какая-нибудь заблудившаяся птица…

И еще я увидел крысу – ее глаза сверкали красными бусинками в свете фонаря. Она медленно, чувствуя себя хозяйкой подземелья, перешла мне дорогу и юркнула в дырку в стене.

Крыса – не черная кошка, и, немного поколебавшись, я пошел дальше.

Судя по моим часам, я находился под землей уже минут пятьдесят. Ход заметно пошел кверху. Через десять минут он снова раздвоился.

Левое ответвление вело в тупик с такой же стеной из нового кирпича, как и та, что мы встретили, когда ходили в подземелье во второй раз без девочек.

Другой рукав подземного хода привел меня к каменным ступенькам, ведущим куда-то вверх.

Черт побери, я чуть не повернул обратно, сытый своим приключением по горло!

Я поднялся по ступенькам – над головой оказался ржавый люк. Мне оставалось только дернуть за кольцо, что я и сделал. Люк, внезапно открывшись, проломил бы мне голову, если бы я не успел отскочить вниз.

Пахнуло свежим воздухом и цветами. Я вылез, и свет фонарика уперся в кладбищенский крест!

Я лихорадочно поводил фонариком из стороны в сторону: кругом теснились кресты, высокие и низенькие, большие и маленькие, деревянные, железные и каменные – целая чаща крестов.

Завопил бы я с перепугу во все горло, да побоялся, что сбегутся все мертвецы поиграть со мной в жмурки. Только жмуриков мне и не хватало.

На фоне начавшего светлеть неба вырисовывалась пятиглавая церквушка. У меня немного отлегло на сердце: я ее узнал. Выходит, очутился пока еще не на том свете, а на знакомом мне кладбище – за базаром. Куда занесло!

Выбирая лучом дорогу и трясясь от страха, я нашел тропку и тихонько зашагал к церкви.

Почему я выключил фонарик, подойдя к ней, – не знаю. Наверное, сработало какое-то особое чувство. Интуиция, по-научному. Или подсознание, что еще научней.

Дверь в сторожке напротив церкви распахнулась, и вышел человек.

– Завтра зайду, – сказал он кому-то, и я узнал, замерев на месте, Сашкин голос.

– Через подземный ход приходи прямо в мастерскую, – отозвался из сторожки неизвестный мне голос мужчины.

– Ладно. – И дверь закрылась.

Сашкины шаги удалились в сторону кладбищенской ограды, проскрипела калитка, врезанная в высокие ворота, за которыми мелькнул уголок улицы с одиноким фонарем.

Я подождал, пока Сашка уйдет подальше, прошмыгнул в калитку и так дунул прочь кривыми улочками, что опомнился только у себя в сарае. Моей скорости позавидовали бы лучшие олимпийские бегуны. Расстояние в километр я промчался, по-моему, секунды за три!

Сашка… Сторож… Какая-то мастерская… Подземный ход… Кладбище… Все смешалось в моей бедной голове.

И все-таки я был собой доволен. Назови меня после этого трусом!.. Безусловно, я не трус, а храбрейший из самых смелых. Но больше меня в подземный ход калачом не заманишь. Хватит!

Я посмотрел в зеркало: не поседел ли случайно? Мне бы пошла благородная седина много пережившего и повидавшего человека.

Никакой седины не было.

Как покажут дальнейшие события, зря я зарекался не ходить больше в подземелье.

Глава 4. «ТОРИ» И «УКЕ»

Как закончились олимпийские соревнования по дзюдо, вам давно известно, дорогой читатель. Но вы, конечно, не в курсе того, как они аукнулись в нашем городке.

Яркие события, закончившись, обычно имеют свое какое-то непредусмотренное продолжение. Например, после фильма «Фантомас», как писалось в газетах, участились поджоги. Пацаны ходили с каменными лицами и смеялись чуть раздвинув губы: «х-х-х…»

Когда, приехав из Москвы, Юрик со Светой ночью возвращались домой с поезда, четверо местных хулиганов в подпитии привязались к нему и хотели показать ему «олимпийский бокс».

У Юрика тоже было много впечатлений от олимпиады: троих он расшвырял, как сенбернар котят, а четвертого и сама Света загнала на высокое дерево. Он оттуда попросил прощения, почему-то умоляя не спиливать дерево.

«Спилю!» – пригрозила Света. Хулиган запричитал, что у него дома ребенок. «Скажи ребенку дома спасибо», – сжалилась Света.

…На вечере воспоминаний, состоявшемся в нашем «дойо», Юрик со Светой рассказывали о своих олимпийских похождениях. Они побывали почти на всех состязаниях по дзюдо, а Свете еще удалось дважды попасть на гимнастику.

В Москву действительно въезд был ограниченный, и билеты на поезд им не продали.

Но Юрик ведь не вчера родился! В Москву они добрались на «перекладных». Сначала поездом, потом на попутных машинах, затем пригородной электричкой…

Труднее было с билетами на соревнования. Однако если уж на интересный фильм, идущий в нашем городке в единственном кинотеатре, все же можно достать билеты с рук, то во Дворец спорта, вмещающий двенадцать тысяч человек, и подавно. Всегда бывают опоздавшие или заболевшие…

Вдобавок Юрик созвонился со своими друзьями-москвичами, и они ему тоже помогли с билетами. Армейская дружба! Сам погибай, а товарища выручай – первая заповедь пехотинца, что на практике означает: сам не ходи на соревнования, а другу свой билет отдай.

Эти парни не бросили дзюдо и теперь занимались в спорт-обществе «Динамо». Обещали даже вызвать Юрика на свои сборы.

Глядишь, вдруг покажется он тренеру перспективным, хватай судьбу за хвост!..

Я-то лично уверен, что у Юрика большое будущее: он еще молодой, просто у нас здесь ему негде развернуться, разве что у станции при встречах с хулиганами.

Юрику просто необходимо переехать в большой город, чтобы не зарывать свой талант в землю, то есть в наш подвал. Нам, конечно, хуже станет, но нельзя же быть эгоистами.

И потом, у нас вся жизнь впереди – наверстаем, а ему надо спешить, наступая самому себе на пятки, двадцать два – не четырнадцать, как нам, соплякам.

– А вы смотрели предварительные соревнования в пятницу, первого августа? – спросил Юрик. – В категории до 60 килограммов?

– Не показывали, – ответил за всех Сашка. – Только финальные видели до 60 кэгэ.

– Жаль, – покачал головой Юрик. – Ведь и я выступал.

Мы чуть не обмерли: не может быть!

– Соревнования с десяти утра, – начал Юрик, – во Дворце спорта. Ну, вы видели: помост специальный. Выходит на татами Спиру (Кипр), а его противник Крицкий (Московская область) выйти не может – внезапная травма. Срочно ищут замену, иначе засчитают нам поражение!..

Мы завороженно смотрели на Юрика.

– А ни одного нашего дзюдоиста с подходящим весом, как назло, нет. А вес-то мой! Бегу в служебную комнату к тренерам сборной: «Выставляйте меня, раз такое дело». «Нам не до шуток!» – оборвали меня. «Какие ж тут шутки!» – говорю. Срочно показываю свой классификационный билет с разрядом. «Что ж ты стоишь?» – накинулись на меня. Один раздевает, другой кимоно надевает… Бегу на помост. По радио объявили о замене. Ну, киприанец не против. Проделали мы с ним ритуал приветствий. «Хаджиме!» – скомандовал судья. Спиру сразу же атакует, он – «тори», атакующий дзюдоист, а я – «уке», атакуемый. Спиру выполняет вдруг захват руками за ноги, с действиями ногами против моих ног и туловища. Падаю…

Мы ахнули.

– Удержать меня на спине тридцать секунд он не может, пытается принудить сдаться то болевым, то удушающим приемом. Вывернулся я на живот. Спиру на мне, верхом. Провожу зацеп ногой его ноги…

– Ну? – подался вперед Сашка.

– Вращение! Рывок! Толчок! Зацеп! Подсад! Подбив! «Мельница» – бросок через плечо с захватом бедра и руки. Теперь я «тори». Потом снова «уке». Контратакую с поворотом боком, затем с поворотом спиной. И… – Юрик замолчал.

– И?.. – ужасным голосом спросил Сашка.

– «Иппон» – победа! – вскричал Юрик. – Ура-а!

– Кому «иппон»-то? – вылупил глаза Сашка. – Вам, да?

– Спиру, – вздохнул Юрик. – Он англичанина Холлидея победил, а не меня. Не было ни Крицкого никакого, ни меня.

– Ой, и заливать вы горазды, – опомнился Сашка и захохотал. Мы тоже захохотали.

– У тебя разыгрывать научился, – улыбнулся Юрик. – Помнишь, как ты кальсоны доставал?

– Ну, мне до вас далеко… – шмыгнул носом Сашка.

Глава 5. МЕНЯ ЗАМАНИВАЮТ

Король сложил свои полномочия, и вновь начались тренировки с Юриком.

Он привез из Москвы кем-то переведенную и отпечатанную на специальной фотомашине книгу «Дзюдо Кодокан», с сериями рисунков и объяснениями к двумстам приемам. Та еще книга! Ему ее друзья-москвичи подарили.

Какие красивые названия у иных приемов: «риу-зетсу» – снег, лежащий на иве; «юки-оре» – ветка, сломанная снегом; «ива-нами» – скала, омываемая волнами.

Насмотрелся там Юрик, на Олимпиаде, и нам передышки не давал: опять подножки, подсечки, зацепы, движения бедром и плечом, захваты и толчки руками, приемы «сутеми» – уступания…

Разучивали и «ката» – это вроде показательного выступления, когда ты выполняешь упражнения, броски и даже удары ногами и руками, будто бы сражаясь с тенью.

– Необходимо предвосхищать прием противника, – вбивал нам в голову Юрик, – проводить атаку или контратаку на долю секунды раньше. Если противник сильный, с ним надо попытаться разделаться как можно скорей, иначе «задавит», не выдержишь вдруг навязанный им темп. Если же схватка на равных, нужно действовать предельно осторожно.

– А если он слабее? – спрашивал Славка.

– Тогда надо пробовать приемы, которые сам плохо усвоил.

– Тогда он победит! – удивлялся Славка.

– Я же о тренировках говорю, – тоже удивлялся Юрик его тупости.

… Приближался сентябрь, скоро в школу.

Серьезный разговор у нас с Королем все-таки произошел. Он заявился ко мне в сарай после очередной тренировки и сказал:

– Жаль, у тебя нет стереофонического проигрывателя. Я такие диски достал – югославские, перепечатка со «штатских»!

– Другим самоделки продаешь, а на выручку фирму покупаешь? – Сам не понимаю, как у меня с языка сорвалось.

Король остался невозмутимым, как статуя Командора:

– Сорока на хвосте принесла?

– Я на толкучке был и видел. – Отступать было некуда.

Король чуть шевельнул бровью:

– А чего ты там на толкучке не видел?

– Отец просил ему пластинку Утесова достать, – вывернулся я. – Вот и увидел. Нехорошо, Витя. Нехорошо, – повторил я.

– Глядите, какой свидетель! – нарочито изумился он.

– Ну, доносить на тебя не собираюсь, – сказал я. – Хоть вы с Сашкой и мелкие спекулянты.

– Спекулирует тот, кто покупает дешево, а перепродает дорого. А допустим, если человек сам что-то сделал и затем продает? Тогда как?

– Кустарь-одиночка? – переспросил я. – Ты что, пластинки делаешь?

Король понял, что совершил промах.

– Я сказал, допустим… – Он отвернулся.

– Допустим, – кивнул я. – И что?

– А то! Люди спасибо говорят. Мы их выручаем: такие записи днем с огнем не сыщешь. Усёк?

– И блатных словечек уже у Сашки поднабрался, – сказал я.

– Скажи, завидуешь, – сел напротив меня Король. – Мы зарабатываем деньги, а у тебя кукиш сквозь карман светится.

– У меня не кукиш, – ответил я. – У меня в кармане вошь на аркане. Зато своя. Чужого не беру.

– Не горячись. Хочешь, в компанию возьму? – внезапно предложил он.

– С Сашкой?

– Не только… – загадочно произнес он.

Я подумал: «Неплохо бы поглядеть, что за компания такая. А там видно будет».

Для конспирации я поломался немного, затем вроде бы нехотя согласился.

– Другое дело, – успокоился Король. – Ваньку валяет, а сам на мороженое у родителей клянчит. Только не говори никому: не поймут, как и ты сам вначале. И запомни: ничего бесчестного ты не делаешь. Один мой знакомый говорил: рынок пустоты не терпит. Ну, откажемся мы. Другие станут пластинки продавать. Если бы «Мелодия» выпускала современные записи большим тиражом, нам вообще бы не о чем было спорить.

С этим я согласен. Надо выпускать то, что люди хотят купить. Вон в нашем обувном навалом обуви, а я себе два месяца кроссовки достать не могу.

Даже отец возмущался: «Переплатить некому!»

Сами, сами спекулянтов плодим, как мух на гнилье…

Что это за «знакомый» у Короля? Уж не тот ли тип, который ночью на кладбище с Сашкой разговаривал?

– Когда начнем? – деловито встал я.

Королю понравилась моя прыть, он покровительственно похлопал меня по плечу.

– Скоро. Я еще должен посоветоваться кое с кем. Считай, моя рекомендация тебе обеспечена. Только, чур, молчок. Могила герцога Букингема! – вновь предупредил он.

И я понял, что, кроме денег, ему нравится сама эта игра в таинственность и опасность.

– Когда скоро? – заныл я, будто в нетерпении. – В прошлый раз ты тоже говорил «скоро»…

– Дважды не обману, – улыбнулся Король. – В прошлый раз я сам себя выручил и отдал деньги Сашке. А в этот мне никакой помощи не надо, я тебе предложил по-дружески.

Такой друг тебя до тюрьмы доведет и будет считать, что облагодетельствовал. Выискал себе романтику! И меня вовлекает. Так ему спокойней будет: не он один. Сашка, тот не в счет: он отпетым считается.

Слово «отпетый», вероятно, религиозного происхождения: покойника в церкви отпевали певчие. Терять ему, отпетому, значит, нечего, даже самой жизни.

Попозже Король снова зашел ко мне в сарай и сообщил:

– Я тебе как другу признаюсь: Сашка против. Он почему-то не доверяет.

– Уговори, – настаивал я.

– Попробую, – замялся Король.

– Лучше я сам. Пошли к Сашке, – предложил я.

– Да он сейчас… не дома, – вновь замялся Король.

– Веди в «не дома», – упорствовал я.

– Пожалуй… – задумался Король. – Поставим их перед фактом…

– Ставь!

– Да, так лучше будет, – решился Король. – Честное слово даешь?

– Даю. Честное слово! – В чем давал я честное слово, он, конечно, и не подозревал. Надо же, честное слово спрашивал ради нечестных дел.

… И мы опять очутились в подземном ходе, переплыв на тот же островок, где стояла часовня.

Ту дверь с замком Король важно отпер собственным ключом. Здесь он чувствовал себя как дома. Признаться, с Королем вновь было не страшно идти подземельем.

– А люк открыт? – машинально спросил я его, когда мы подошли к ступенькам, ведущим на кладбище.

– Откуда знаешь? – остановился он.

– Про что?

– Про люк?

– Так… в кинофильмах в каждом подземном ходе – люк на люке, – нашелся я. – Так уж принято.

– Традицию не нарушаем, – снова заважничал Король.

Мы поднялись по ступенькам, и он открыл люк.

Попав на кладбище, я спросил самым жутким голосом:

– Уж не на кладбище ли мы? Ой, как страшно! – и изобразил сильную дрожь всем телом.

– Не трусь, – озабоченно сказал Король.

Ему, видимо, не давала покоя мысль: что скажут «те» за его самовольство? Привел меня без спроса в самое логово!

Мы подошли к сторожке, где одиноко светилось зашторенное оконце.

Король трижды постучал по стеклу условленным стуком. Немного погодя открылась дверь.

– Виктор? Входи, – пригласил мужской голос.

– Я не один, – напряженно сказал Король.

– Кто там с тобой? – с беспокойством спросил незнакомец.

– Товарищ. Я о нем Сашке говорил, – подойдя к незнакомцу, громко зашептал Король.

– Пусть здесь подождет, – оборвал незнакомец. И они скрылись за дверью.

Я ждал. По шторам мелькали тени, глухо и неотчетливо бубнили голоса. Затем смолкли.

Дверь снова открылась.

– Заходи, – сказал незнакомец.

Пройдя вслед за ним через темную переднюю, я очутился в освещенной комнате. За круглым старинным столом перед электрическим самоваром сидели и пили чай Сашка, Король и Сашкин дядька из «Фотографии» на базаре.

Мой спутник оказался худощавым, невысоким мужчиной лет сорока пяти с быстрыми серыми глазами и редкими волосами, зачесанными назад. Он приветливо улыбался мне, гостеприимным жестом приглашая за стол:

– Милости прошу к нашему шалашу. И поздний гость – радость в доме.

Я сел за стол. Сашкин дядька налил мне чаю.

– Он все знает? – быстро взглянул на Короля хозяин.

– Не все, конечно… – сдержанно ответил Король. – Я ему в принципе объяснил.

– И ладушки. – Хозяин закурил едкую сигарету «Памир».

– Ты с ним повежливей, Федотыч. Сын директора сахзавода, – подал голос Сашка. – Как-никак…

– Директор тоже на зарплате, – заблеял противным смешком Сашкин дядька.

– Что-нибудь купить надумал? – поглядывая на меня, дымил хозяин Федотыч.

– Надумал. – Я глотнул чаю.

– Велосипед?

– «Жигули».

Все засмеялись, кроме Федотыча.

– Напрасно, – обернулся он к компании. – Лет до восемнадцати накопит, если стараться будет. – Он ласково спросил: – Будешь стараться?

– Чего тут такого? Подумаешь, пластинки! – Затем я притворился испуганным: – А никто не узнает?

– Человек сам себе не враг. Кто ж узнает, если ты сам об этом болтать не станешь? – приглядывался ко мне Федотыч.

– Могила герцога Букингема! – воскликнул я, повторив Витькины слова.

– Вот-вот, – согласился Федотыч. – Это на которого миледи пуританина натравила? Видал фильмишко. Здесь, – он перешел на шепот, – под землей и другие ходы имеются. Со временем все покажу. А покамест ключ от той двери заслужи, как они, – и показал на Короля и Сашку. – Доверие оправдать надо.

– Постараюсь. А где кровью расписываться? – спросил я.

– Какой кровью? – опешил Федотыч.

– Не читали разве? Всегда кровью расписываются, вступая в тайные общества! – горячо сказал я.

– Дочитался… – захихикал Сашка.

– Псих, – определил Сашкин дядька.

А Король хмуро поглядел на меня:

– Не дури.

– Что вы на парня напали? – благодушно произнес Федотыч. – Сам таким был… Романтика! – И резко сказал: – Никакого тут общества нету. А тайна есть. Только собаки язык наружу вывешивают, а человек держит его за зубами. – Он загасил сигарету о спичечный коробок. – Теперь по домам. Попили чайку – и баиньки. Связь будешь держать с Виктором, – добавил он мне на прощание.

Мы с Королем и Сашкой вышли, Сашкин дядька остался с хозяином.

Домой мы возвращались наземным путем, вроде бы как закадычные друзья, три мушкетера.

– Я думал, ты размазня, – признался мне Сашка.

– С маслом, – сказал я.

– Что с маслом?

– Каша такая. Размазня с маслом. Любишь?

– Я люблю, когда о деле серьезно говорят, – насупился Сашка. – А не размазывают.

– Да где дело-то? Всех и делов – чаю попили, – разочарованно заметил я.

– Будет дело, – пообещал Сашка.

– Леня, не прикидывайся дурачком, – посоветовал Король.

– Мне прикидываться не надо, – и я гордо скрестил на груди руки.

– Шут гороховый, – невольно улыбнулся Король.

– Чао! – сказал нам Сашка. Ему было с нами не по пути.

– Досталось мне от Федотыча… – Король проводил меня до сарая.

– Он тебе не доверяет? Хорош гусь!

– Я же тебя прямо к нему привел, – защищал Король Федотыча.

– A-а, конспирация. Как в шпионских фильмах? Связной должен знать только связного и ни при каких обстоятельствах не выводить на резидента, – отчеканил я.

– Дались тебе шпионы да тайные общества, – раздраженно пнул Король ногой пустую консервную банку. – Элементарная предосторожность.

– Значит, понимаете, что преступники, – поддел я его.

– Ну, знаешь! – возмутился он.

– Шучу, – беззаботно сказал я. – Какие мы преступники? Обыкновенные мелкие спекулянты.

– Ну, знаешь! – повторил Король.

– Ничего страшного. Попадемся – нагреем родителей, как несовершеннолетние, на крупный штраф либо отсидим несколько лет в подростковой колонии – романтично! – широко улыбнулся я. – Там и секцию дзюдо организуем.

– Ты что, от природы клоун? – пришел в себя Король. – Врожденное?

– Благоприобретенное. Не беспокойся, попадаются только идиоты, – заверил я его, – кретины, дебилы и олигофрены… А мы не из того управления.

– С тобой не соскучишься. – Король крепко пожал мне руку.

– Со мной – да. – Я сжал ему руку еще крепче. – Это уж точно. Гуд найт, ваше величество! И пусть вам приснится выпуклый образ Сашкиного дядьки и незабвенные черты Федотыча. Кстати, а кто он? – небрежно спросил я.

– Сторож на кладбище, – ответил Король. Мой легкомысленный тон ему явно не нравился. – Кто ж еще!

– А я-то думал, он полномочный представитель ансамбля «Абба» в Советском Союзе. Миль пардон, мой Король, – раскланялся я с ним. – А он, случайно, не сводный брат того негра, у которого болезнь Паркинсона – трясучка, по-нашему, – из группы «Бони М»? Видал по телевизору их выступление?

– Может, ты с нами… передумал? – нахмурился Король.

– Читайте на ночь журнал «Крокодил», – посоветовал я. – Может, тогда к вам юмор вернется. А главное – береги нервы. Передачки нам обоим Славка будет носить: он хорошо готовит.

– Черт! – нервно сказал Король. – На тебя невозможно злиться.

– Вот и не злись. А где мы станем пластинки брать? Сашкины вы, наверное, уже все перетаскали на толкучку?

– А за это ты не волнуйся, – посоветовал Король. – Сколько захочешь, столько и получишь. По потребностям.

– Мне бы еще и твои способности.

– Не умеешь – научим. Не хочешь – заставим.

– Только без угроз. Я волонтер-доброволец.

– Спи спокойно, Диоген, и не морочь себе извилины серого вещества. – Король заспешил к дому. – Со мной не пропадешь!