Текст книги "Лилипут — сын Великана (с иллюстрациями)"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

БОЛЬШИЕ УЧЁНЫЕ

Бывший моряк снова повёл их куда-то, загадочно сказав что-то о кратчайшем пути.

Этот короткий путь оказался довольно-таки длинным и крутым. Но вот перед ними опять замаячила ограда из пик – они вышли к парку с другой стороны.

Сторож открыл неприметную ржавую калиточку, притаившуюся за нагромождением каменных глыб.

– О ней мало кто знает. Она никогда не запирается, – на всякий случай предупредил он.

В нескольких шагах за калиткой начиналась – или заканчивалась? – тенистая аллея с лавровыми кустами по сторонам, подстриженными в виде шаров и конусов. Стоило поравняться с ними, как они поочерёдно взрывались врассыпную вылетающими птицами, и на лице всё время чувствовался тугой мах крыльев.

В зарослях шиповника суетились яркие малиновки – красноватые на красном – среди крупных, как мелкие райские яблочки, спелых плодов. По кипарису пробежала белка вниз головой и застыла в той же перевёрнутой позе, провожая глазами путников.

Высоченные сосны вытянули свои гривы в сторону от моря и казались однобокими. Все они – впрочем, как и другие деревья, – были пронумерованы, словно на случай побега.

Только теперь Пальчик стал замечать на замечательных деревьях парка следы умирания: сухие ветви, лишаи, грибы-паразиты и многочисленные дупла, заделанные цветным, под тон коры цементом.

Царила спокойная тишина, подчёркнутая безмятежными птичьими голосами. Но она была обманчива. На лужайках недвижно раскинулись, как падаль, жирные коты в «собачьих» ошейниках и чутко следили приоткрытым глазом за семенящими вокруг птичками.

Гав с трудом удерживался, чтобы не броситься на своих извечных врагов:

– Ишь, свежатинки захотелось. А там-то были ленивей ленивых.

– Охота – пуще неволи, – усмехнулся старикан.

Они свернули в заросшую, явно нехоженую аллейку. В коротком тупике одиноко стояла скала. На её отвесном боку так же отвесно росли, чудом тянулись ввысь настойчивые пихты, прижимаясь к нему всем своим стволом, чтоб не упасть. Старикан обогнул скалу. Здесь, в дремучей траве, виднелась ржавая крышка люка наподобие водопроводного – только с кольцом. Он, поднатужившись, сдвинул её в сторону. Открылся каменный тёмный колодец.

– Тут забытый подземный ход… Ну, ребятки, с Богом! А мне надо возвращаться, пора открывать ворота. – Тут он хитро взглянул на пса. – Так я и не спросил у тебя, где ты научился говорить по-человечески. У вас что, это принято?

– У нас – да, – важно кивнул Гав.

– Здоровья вам и долгих лет жизни, дедушка, – растроганно попрощался Пальчик.

– Тебе – тоже, хоть ты пока и малыш. Встретимся ли ещё?.. – Тоже расчувствовался старикан. Отвернулся, постоял и пошёл прочь.

– Пока, хвостатый. Держите курс по ветру, ребятки!.. Пёс заглянул в зияющий лаз:

– А может… по домам? Лучше уж держать нос по ветру, чем по такому курсу.

– Запомни, мама говорит, что я упрямый. А она знает, что говорит. – Пальчик решительно полез в колодец.

Гав трижды поплевал через левое плечо – наверняка подсмотрел у буфетчицы Оли – и шустро двинулся следом. Там из стенки торчали скобы, и пёс спускался, цепляясь за них только передними лапами, а задними – фактически стоял у Пальчика на плечах. К счастью, спуск был недолгим. Дальше, куда-то вбок, тянулся низкий тоннель, выложенный тёсаным осклизлым камнем.

Гав пошёл впереди.

– Всё равно ничего не видно. А у меня – чутьё, – не преминул он похвастаться лишний раз.

– Верхнее или нижнее? – пошутил Пальчик.

– Нижнее, – серьезно отозвался пёс. – Потому что ход ведёт вниз.

– Осторожно, ступенька, – предупредил он чуть погодя.

– Спасибо, друг.

– Пустяки, – откликнулся из темноты Гав. – Я просто боялся, что ты свалишься на меня.

– Эгоист.

– Эго… что?

– Себялюб. Тот, кто самого себя любит.

– А ты себя не любишь? За что ж ты тогда мне спасибо сказал?! А за то, что не расшибся. Кто не расшибся? – рассуждал Гав. – Ты! Значит, сам себя любишь. Ясно?

– Темно, – буркнул Пальчик.

– И без тебя вижу, то есть не вижу. Так кто из нас себялюб?

– Оба, – рассмеялся Пальчик.

– Тогда закрой пасть.

– Рот.

– Пасть – звучит внушительней!

И вот впереди, проступая как сквозь далёкое и пыльное стекло, постепенно забрезжил свет. Вскоре Пальчик уже мог различать Гава впереди. Становилось всё светлее…

Подземный ход кончился, и они неожиданно вышли на какую-то узкую галерею. Она петляла под потолком огромнейшего зала, освещённого яркими лампами. Собственно, это была просто гигантская пещера, в незапамятные времена образовавшаяся в недрах острова. Кое-где с бугристого свода ещё свисали сталактиты.

Внизу железной паутиной раскинулось сложное переплетение разнообразных труб, уходящих сквозь пробитые арки в соседние пещеры – залы. Тихо и мерно жужжали многочисленные загадочные машины со стальными кожухами.

Встав на цыпочки и глядя через парапет на подземный завод, Пальчик не сразу высмотрел на другом конце зала группку людей, рассаживавшихся за посверкивающим металлическим столом у стены.

– Давай вокруг, – сказал он Гаву шёпотом, хотя его вряд ли услышали бы там, внизу. Пёс уже на ходу что-то надоедливо пробормотал про вокзал.

Они тихонько обогнули зал по галерее и остановились как раз над тем местом, где стоял стол. Теперь учёных, правда, не было видно, потому что свод, под которым шла галерея, сужался кверху. Зато было слышно, о чём те говорят. Впрочем, Пальчик мог бы их и увидеть, но лишь в одном случае: если бы повис с парапета вниз головой, а Гав удерживал бы его за ноги. Хорошо, что такая мысль не возникла ни у кого из них. Совещание, очевидно, только что началось. Донёсся, как показалось Пальчику, голос того самого начальника – человека с трубкой:

– … перед важным сообщением мне хочется сделать нам комплимент, коллеги. Вы не ослышались – именно всем нам. Даже не комплимент, а просто отдаю должное: все мы по-прежнему энергичны, худощавы, подтянуты. И это меня – надеюсь и вас, – послышался смех, – всегда радует. Единственный, можно сказать, весомый кусок, который мы с вами удерживаем в руках, – власть! Пока существуют те, для кого сладкая, жирная жизнь – предел мечтаний, нашей власти на острове Изобилия ничто не угрожает. Но долго ли сможем мы поддерживать достигнутый уровень? К сожалению, море скудеет, а это грозит непредсказуемыми последствиями. И вот, – он повысил голос, – я хочу вам сообщить о грандиозном открытии, которое неожиданно…

– И главное, даром, – долетел второй голос, по всей видимости, точнее – слышимости, другого, очкастого начальника.

– Само собой, – подтвердил первый и продолжил, недовольный, что его перебили. – Так вот, на нашем благословенном острове, где буквально всё и вся научно обоснованно, неожиданно обнаружили одну кабину лифта…

Пальчик и Гав замерли на галерее.

– Ну и что? – послышался третий голос. – В моей лаборатории даже два лифта. Шучу!

– Я выразился математически точно, – сухо заявил человек с трубкой. – Одну – значит, одну!

– Единицу – без всяких, так сказать, дробей? – подал голос четвертый собеседник. – Без всяких там домов, зданий…

– Без ничего, – хладнокровно ответил человек с трубкой. – Сейчас она стоит сама по себе. Не буду пока говорить, где она находится… Но теоретически это не лифт, хотя на нём и можно передвигаться между этажами.

– Не понимаю… Кабина же одна, без ничего!.. Между какими этажами? – наперебой зашумели голоса.

– Минуту!

Все умолкли.

Пальчик и Гав напряжённо прислушивались на галерее.

– Поясню. Кабина этого лифта перемещается не только между этажами реального дома в своём мире, существующем параллельно с нашим, – человек с трубкой сделал выразительную паузу, – но может, как ни странно это звучит, «подниматься» и в наш мир.

– И даже ещё в два других неведомых пространства, – выкрикнул очкастый, – если не считать того, где она находится постоянно. Крайне ненаучно, но тем не менее так и есть. Мы уже убедились!

– Откуда она взялась?.. Кто её сделал?.. По какому принципу работает лифт?.. Это машина пространства или машина времени? – вновь загомонили голоса.

– Спокойно, коллеги, – вновь выступил человек с трубкой. – Нам сейчас всё равно, кто, где и когда изобрёл этот поистине удивительный лифт. Нам сейчас всё равно, какова судьба этого гения, чудака ли, сумасброда, или даже сумасшедшего. Нам сейчас всё равно, как это сделано. Вы заметили, что я постоянно повторяю: «сейчас»?..

Стояла тишина.

– Будет время, мы постараемся разобраться в принципах работы этого с неба ли свалившегося или из-под земли возникшего изобретения. Может, и успеем. Сейчас главное – в другом. Я уже говорил: наше море теоретически и практически обречено. А там, в одном из параллельных миров, мы нашли другое, пока ещё живое и теплое, замечательное море, которое могло бы дать нам всё на свете. Правда, оно частично загрязнено промышленными отходами, но нам это не помеха. Мы умеем извлекать из воды всё. Отходы станут попутными доходами. Теперь задача понятна?

– Он говорит про наше Чёрное море, – лихорадочно зашептал Пальчик на ухо Гаву.

– Несколько вопросов! – прорезался чей-то старческий дискант.

– Прошу.

– Насколько я понял, обнаружено три других мира?

– Да. Условно говоря, первые пять этажей – один мир. Шестой этаж – второй мир. Седьмой этаж – третий мир. И последний, восьмой, этаж – наш с вами, коллеги. В принципе эти три чужих пространства могут стать для нас неисчерпаемыми кладовыми!

– В каком из миров находится то самое море, о котором вы говорили?

– В первом, – ответил человек с трубкой.

– Там, где и стоит тот пятиэтажный дом?

– Совершенно правильно.

– А море далеко от того дома?

– Близко. 125,21 метра.

– По ночам там тоже спят?

– Время резко отличается от нашего, – сказал человек с трубкой. – Но по ночам там, конечно, спят. Я догадываюсь, к чему ваш вопрос.

– В таком случае благодарю вас, коллега. У меня всё.

– Вы, наверно, тоже все догадались, о чём идёт речь. Мы можем ночами – «их» ночами! – перекачивать то море в это, пропустив шланг через кабину лифта и протянув его до морского берега прямо из подъезда. Наша ознакомительно-разведывательная прогулка в тот мир показала, что мы странным образом понимаем и можем говорить на их языке. Кстати, там по ночам ведутся всевозможные ремонтные работы, так что наши водопроводчики не будут выглядеть белыми воронами. Вы все, конечно, знаете, что вопрос о диаметре шланга не играет существенной роли. Важна лишь скорость, с которой вода будет перекачиваться сюда. В принципе при достаточном напоре можно повысить уровень нашего моря метра на два только за одну ночь.

– Но тогда возникает другая проблема… – сказал кто-то.

– Если моральная, то нас она не должна интересовать. Пусть хоть совсем останутся там без своего моря. Мы решаем чисто техническую задачу, кстати, с самой благородной целью: оживить, внести свежую струю в наше обедневшее море.

– Коллега не дослушал меня.

– Прошу прощения.

– Имеется в виду проблема прочности самого шланга. При таком напоре его попросту разорвёт!

– Вот в чём загвоздка. Именно затем мы вас и собрали. Ваши светлые головы должны срочно решить эту первоочередную задачу. Итак?

– Светлые головы – это лысые? – тихо поинтересовался Гав у Пальчика. И, не получив ответа, снова навострил уши.

На обращение человека с трубкой посыпались предложения:

– Гибкий металлизированный пластик!.. Суперэластичная сталь!.. Сплав того и другого!.. Гидростекловидный материал!

– Просто не верится! – вдруг снова раздался знакомый голос очкастого. – А ведь я сам на этом лифте поднимался и опускался. Чёрт-те что! Ну, просто нереально, как, представьте себе, собачий лай в этом машинном зале.

Возмущённый Гав громко залаял с галереи, Пальчик поспешно зажал ему пасть.

– Опять! – вскричал очкастый. – Недавно были зрительные галлюцинации, а теперь слуховые!

Внизу всё изумленно затихло. А затем…

– Это пришельцы! Те, кто прибыл к нам на этом лифте, – догадался человек с трубкой. – Мне уже докладывали о странном мальчике с собакой, выдающем себя за иностранца. Эй, стража!

– Я не отдам вам наше море! – Не выдержав, прокричал Пальчик, перегнувшись через парапет. – Жулики! Грабители!

– Захребетники! – рявкнул Гав во всю свою глотку, пользуясь тем, что его пасть, наконец-то, свободна. – Водоворы! Шлангососы! Лифтогады!

И они стремительно помчались прочь по галерее к подземному ходу.

– Не перестаю поражаться. И где ты таких словечек понабрался? – на бегу спросил Пальчик. – Опять, скажешь, у своей Оли?

– У себя. Сам придумал. Всё-таки Родина в опасности!

– Может, вернёшься к нам?

– Вернёмся ли мы вообще…

В ОБХОД

Пока их не было, на острове внезапно выпал снег. Молоденьким птицам он казался пугающей диковинкой – они, верно, видели его впервые. Очумелые грачи пронзали заснеженные кустарники с треском, точно от раздавливаемых шишек. Странно выглядели лиственные деревья в снегу. Особенно пальмы – как обнажённые на холоде. И тем не менее яркая, подчёркнутая зелень и свеженький, лепной снег сияли непривычной красотой, если не задумываться над тем, что это не от хорошей жизни. Но Пальчику, а Гаву и подавно, было не до красот летней зимы. Они спешили к той потайной калитке, через которую их сюда привёл сторож. Подземный-то ход прошли они быстро, благо уже знакомым путем, да вот в колодце случилось заминка. Гав, явно не бывший матрос, не умел лазать по скобам, как по вантам, – пришлось его подсаживать с одной на другую. И теперь надо было навёрстывать упущенное время.

Только они свернули в лавровую аллею, как оказались в толпе тепло закутанных увальней: мальчиков и девочек лет шести. Они сосредоточенно опирались на лыжные палки. В этом они ничем не отличались от взрослых жирняков – тащить свой лишний вес без опоры трудно.

Пальчику и Гаву повезло. Не встреть они их, неминуемо наткнулись бы на стражу. Впереди, растянувшись цепью, аллею пересекали охранники в форменных фуражках, прочёсывая парк. Затерявшись среди ребят, беглецы так же медленно зашагали по снегу. У всех их спутников шарф был надвинут на рот, чтобы не простудиться. Они удивлённо и молча поглядывали на незнакомого мальчонку с собакой. Наконец, одна девочка, чуть сдвинув шарф, спросила:

– Ты кто?

– Да так… – неопределенно ответил Пальчик, не спуская взгляда со стражников. Аллею уже переходили последние, заглядывая под каждый куст и ругаясь, когда им сыпало снегом за шиворот.

– А откуда? – не отставала девочка, буравя его заплывшими глазками.

– Оттуда… – махнул он рукой назад и, отвлекая её слишком уж пристальное внимание, насел со своими вопросами: – Почему вы все не на лыжах?

– Упасть можно.

– А лыжные палки тогда зачем?

– Чтобы не упасть.

Слава Богу, Гав благоразумно помалкивал.

– А куда ведёт аллея? – Лишь бы не дать ей расспрашивать. Пальчик не любил врать.

– Никуда. Это маршрут номер девять. Самый трудный, – машинально пожаловалась она, – триста пятьдесят метров. Упаришься!

– Жирно живут, – не выдержав, буркнул пёс. Пальчик показал ему кулак.

К счастью, девочка не расслышала.

– А ты почему без палок? – наконец, успела она вклинить новый вопрос.

– Мало каши ел, – усмехнулся он.

Стража скрылась из виду. Пальчик с Гавом рванули вперёд, оставив всех «лыжников», а заодно и девочку вместе с излишне распиравшими её расспросами, далеко позади. В конце аллеи они нырнули в кусты, мгновенно нашли калитку и выбрались из парка.

По берегу, к пещере с лифтом, они не рискнули идти – сразу заметят, открытая местность. Решили добираться туда вдоль заросшей диким хмелем ограды. Если уж им нельзя подняться в пещеру снизу, то нужно спуститься к ней сверху. Авось разыщут какой-нибудь безопасный путь. Лишь бы не пройти то место. Ориентиры, пожалуй, были: сначала внизу появятся мангровые заросли, затем покажется начало асфальтовой дорожки. Где-то посредине и находится вход в пещеру с теми двумя сосенками, к сожалению, различимыми только с берега.

Лавируя меж скалистых глыб, они упорно продвигались над берегом моря.

По пути приходилось огибать столь высокие скалы, что сосны, торчащие на их макушках, выглядели снизу просто травой. Отдалённо рокотал прибой, утягивая за собой заснеженную гальку. Солнечные лучи, прорвавшись кое-где из-за чёрных, немытых туч, стояли жёлтыми столбами на воде, которая казалась под ними золотистыми островками с чёткими границами суши.

Пальчик и Гав остановились передохнуть в ложбине среди валунов. Над ними высились голые стволы каких-то засохших деревьев, покрытых с ветровой стороны снизу доверху закостеневшими снежными опоясками, похожими на полудужья древесных грибов.

– Боюсь, что поздно будет, – пробормотал Пальчик. – Они не дураки.

– Они – учёные, – уныло подтвердил Гав. – Придём, а они там как там.

– Тут как тут, – поправил его Пальчик.

– Тут – это тут, – снисходительно заметил пёс, ткнув ему лапой под ноги. – А там – это там! – указал он вдаль.

– Да что с тобой говорить…

– Поговори с кем-нибудь другим, – обиделся Гав.

– Ну ладно, – устало сказал Пальчик. – Пошли. Там видно будет.

– Вот видишь! А ты утверждал: «тут», – повеселел пёс, довольный своей правотой.

Дорога становилась всё труднее. Пальчик уже и не рад был, что они выбрали такой путь. Безопасней-то оно безопасней, да лишь – от кого-то, но не от чего-то. Здесь им, конечно, не грозила встреча со стражей, зато грозило сорваться со скал.

Миновав, наконец, появившиеся внизу мангры, они стали спускаться наискось по изломанному склону – с уступа на уступ, цепляясь то за крепкие ветви одиночных кустов, то за длинные лианы, свисающие откуда-то сверху. Причем пёс ловко хватался не только лапами, но и зубами.

– Всё-таки ты вправду горный пёс, хотя и городской, – похвалил Пальчик.

– Да и ты малый не промах, – не уступил ему в любезности польщённый Гав. – Ни разу не промахнулся. С этими ползучими верёвками одна морока.

А повсюду кипела птичья жизнь. Вдоль каменных морщин склона бегали дрозды, шустро переставляя лапки; а сойки скакали, как воробьи, по заиндевелым травянистым пятачкам. Беглецы невольно пугались, когда чуть ли не из-под самых ног кидались прочь какие-то спортивного вида птички. Обтекаемые, как капля, с узким хвостиком, они стремительно взмывали, невидимо частя крылышками, вдруг на миг замирали – и сила тяжести бросала их вниз. Затем снова частили, устремляясь вверх, и опять складывали крылья, проваливаясь вниз, – словно неутомимо рисовали в воздухе крутые волны…

В конце концов беглецы добрались до той скалы, внутри которой и была пещера с лифтом. Как и рассчитывали, они спустились с другой стороны от входа.

Гав пошёл на разведку и быстро вернулся:

– Там стража!

На что только надеялись, ползя сюда по скалам?.. Действительно, дураков нет.

ПУТЬ ОТРЕЗАН, ПУТЬ ОТКРЫТ

Что делать? Выход в свой мир перекрыт. Другого способа покинуть остров не было, нет и не будет. И вдруг…

– Я, кажется, придумал. Жди меня здесь, – тихо сказал Гав и бросился в заросли.

Лишь покачивающиеся кусты отмечали его извилистый путь в сторону асфальтовой дорожки. Вскоре лохматый хвост мелькнул в разрыве листвы, уже на отрезке асфальта, и исчез.

Прислонясь спиною к скале, Пальчик опять задремал, как и в тот раз под баньяном, в ожидании Гава. Ему было зябко, он глубоко засунул кисти рук в карманы своей курточки. Что же такое задумал Гав? Может, побежал посоветоваться украдкой со сторожем?.. А, впрочем, ничего, вероятно, не выйдет… Со стражей – не справиться. И домой им – никогда не вернуться… Главное, он, Пальчик, теперь не сможет спасти своё море. А ведь ему пришла гениально-простая мысль, как это сделать. Когда ещё в машинном зале у человека с трубкой спросили, спят ли «там» по ночам, – Пальчик тогда вдруг чуть не подскочил: а что если…

Становилось всё холодней, он заснул. Ему приснился странный, ещё более холодный, зимний сон… Он шёл по тому же парку, расцвеченному морозными узорами. Повсюду валялись замёрзшие птицы с красными точками у клюва на толстом насте. Многоплечие сосны и ели осыпались сухой и искристой снежной пылью… Он неожиданно вышел к неизвестному водопаду. Весь водопад застыл, неподвижно низвергаясь всё более укорачивавшимися книзу сосульками, начинаясь огромными и кончаясь крохотными – мал мала меньше… Или – наоборот? – нижние казались самыми большими, постепенно уменьшаясь кверху. Водопад словно схватило морозом в единый миг так, что даже все бесчисленные брызги, отлетевшие от бывших струй, тоже застыли в воздухе – градинами и градинками, соединяясь с сосульками ледяными ниточками и паутинками. Внезапно донёсся какой-то зычный трубный звук. Водопад сразу ожил, заревел, полетели брызги… и пропал.

Пальчик открыл глаза. Это бегущая по дереву белка обдала его снежком. По-прежнему было холодно… Но вот зычный трубный звук повторился – и уже близко!

Что это? Над кустами, там, где была асфальтовая дорожка, величаво плыли две слоновьи головы. На шее у первого слона восседал Гав и кричал:

– Берегись! Мы – идём!!

В просветах листвы на дорожке показались знакомые звери из цирка: львы, медведи, кабаны, собаки… С дерева на дерево, ухарски вопя, перелетали обезьяны. Грозный отряд замыкали рычащие тигры.

Пальчик, поспешно обогнув скалу, выскочил ко входу в пещеру. Здесь было повыше: лучше видно. Ошеломлённая стража, теряя фуражки и бросая на ходу дубинки, уже драпала без оглядки вниз от пещеры и разбегалась по пляжу в разные стороны – стремительно, как ртуть по столу.

– Ты же сам обещал их спасти, – заявил Гав, когда прибыл во главе своего внушительного отряда. – Не знаю, как ты, а они нас уже спасли! Теперь выполняй своё обещание.

– Ну, если поочерёдно, то… – смутился Пальчик. – Но слоны всё равно в лифт не войдут.

Пёс пошептался со слонами.

– Они говорят, что войдут, – перевёл Пальчику Гав. – Не побоятся.

– Я имею в виду – не вместятся!

– Не волнуйся. Они заверяют, что ужмутся. За дело, друзья! Слоны и медведи быстро расширили проход в пещеру. Это было неудивительно при их-то силе и сноровке. Удивительно другое. Звери, один за другим набиваясь в кабину лифта, действительно ужимались, съёживались, становились меньше, пока не поместились – все. Чудеса да и только, но они ведь так старались!.. Впрочем, и сам лифт, как мы знаем, не был обычным.

– Морского котика забыли! – всполошился Пальчик.

– Котика мы выпустили в море, – успокоил Гав. – Захотел остаться, но только на воле. Теперь им его не поймать – он учёный.

В тот миг, когда Пальчик уже закрывал дверь, в кабину внезапно влетела и воткнулась в стену, как копьё, острая лыжная палка. Это подкрался и злобно метнул её какой-то жирняк.

Пальчик захлопнул дверь, и Гав нажал… кнопку своего этажа. Оказалось, он взял её с собой и припрятал здесь, в пещере.

На шестом он вышел и бодро взмахнул лапой:

– До свиданья! Не скучайте! А кнопку вставляю – заезжай.

– Прощай. Прощай, милый Гав… – грустно сказал Пальчик. Он знал, что говорил.