Текст книги "Песня исцеления (СИ)"

Автор книги: Алана Инош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

   – Нет, я этого не вынесу! – воскликнула Гледлид, воздев руки. – Сколько ещё?!

   Из-за пазухи она достала фляжку и что-то отхлебнула, поморщилась и крякнула, потом уселась на лавку у стены и обхватила руками голову. Серебрица, подойдя, подбодрила её дружеским похлопыванием по плечу. У неё с собой тоже была фляжечка с настойкой, и она последовала примеру соотечественницы.

   Драгоне хотелось выкурить трубку бакко, но она не могла уйти. А вдруг, пока её нет, ребёнок родится?

   Гледлид опять вынула фляжку. Глядя на неё, Серебрица достала свою, они чокнулись и выпили.

   – Не назюзюкивайтесь тут хоть, – поморщилась Драгона. – Ещё не хватало...

   Серебрица примирительно выставила ладонь – мол, всё будет в полном порядке.

   – Матушка Цветанка, я писать хочу! – заявил Кудря.

   – Ну, пойдём, – спокойно и терпеливо сказала та.

   Присмотреть за Барнутой она попросила Драгону, и они с Кудрей удалились. Едва они исчезли из виду, как Барнута начал морщиться и покряхтывать.

   – Ты чего? – спросила Драгона.

   Тот смущённо молчал. Навья склонилась:

   – Скажи на ушко.

   – Я какать хочу, – шёпотом признался мальчик.

   Что делать? Драгона взвыла сквозь зубы: как уйти? А если Светлана там родит? Но не мучить же мальчика!

   – Пошли, – вздохнула она, беря Барнуту за руку.

   На полпути к нужнику они встретились с Цветанкой и Кудрей, которые уже возвращались.

   – Он по-большому, – пояснила Драгона.

   – А сразу сказать не мог? – хмыкнула Цветанка. – Ладно, пошли. Госпожа Драгона, Кудрю, что ли, возьми...

   Навья взяла за руку Кудрю, и они пошли назад, а Цветанка увела его братца. Когда Драгона с мальчиком вернулись к двери родильной комнаты, Гледлид с Серебрицей опять чокались фляжками.

   – Если так дальше пойдёт, к рождению ваших детей вы будете уже совсем хорошие, – заметила Драгона.

   Серебрица опять выставила ладонь: будь спокойна! А в родильной комнате послышался крик младенца. Все трое застыли: чей?

   – Берёзка! Это она! Это моя! – встрепенулась Гледлид.

   Серебрица, положив руку ей на плечо, заставила её сесть.

   – Почему ты так думаешь? А мне кажется, это моя орёт!

   – Я уверена, что моя! – не сдавалась рыжая навья.

   – Спорим, моя? – прищурилась Серебрица.

   – На что?

   Серебрица кивнула на фляжку:

   – На бочонок вот этой живительной водицы!

   – Отлично, готовь бочонок.

   – Как бы тебе самой не пришлось готовить!

   Дверь открылась, и кошка-врач вынесла кричащий свёрток.

   – Будинка первая управилась! – объявила она. – Где супруга?

   Все переглянулись и почти одновременно воскликнули:

   – Цветанка!

   «Вот уж точно ни за что не пойду курить, чтоб не пропустить первый крик моего ребёнка», – решила про себя Драгона. За отсутствующей супругой Будинки отправилась Серебрица. Спустя несколько мгновений радостная Цветанка шагнула из прохода – одна, без Серебрицы и Барнуты. Она сразу же протянула руки к свёртку, нежно прижала к груди.

   – Ты ж моя ласточка... Ты моя ягодка, – приговаривала она. И встрепенулась: – А Будинка? Как там моя жена?

   – Приходит в себя, – ответила кошка-врач. – Всё благополучно.

   Вернулись Серебрица и избавившийся от ненужного груза Барнута, и Цветанка показала мальчику новорождённую сестрицу.

   – Как ты думаешь, на кого она больше похожа – на меня или на матушку Будинку?

   Глянув в немного приплюснутое личико новорождённой крошки, Барнута задумчиво сказал:

   – На человечка из сырой глины, которого уронили лицом вниз.

   Все неловко засмеялись. Вскоре Цветанка с женой и новорождённой дочкой воссоединились в палате.

   Снова потянулось ожидание. Снова – детский крик, и Гледлид с Серебрицей опять посмотрели друг на друга.

   – Моя, – сказали они хором. И, ткнув друг в друга указательными пальцами, хором же добавили: – Бочонок!

   Врач вынесла второй свёрток, и навьи вытянули шеи, пожирая взглядом ребёнка. Оказалось, второй родила Ягодка, и торжествующая Серебрица кивнула Гледлид:

   – Бочонок! Не забудь.

   Та опустилась на лавку и опять обхватила голову руками, а Серебрица уже покачивала в объятиях своё с Ягодкой детище. Вдруг Гледлид подняла лицо и с прищуром проговорила, обращаясь к зеленоглазой соотечественнице:

   – Ставлю на кон бочонок лучшей хлебной воды, что раньше родит Берёзка. Если так и случится, платишь ты. А если Светлана её опередит, тогда я.

   – Договорились, – усмехнулась Серебрица.

   – У вас одно хмельное на уме! – раздражённо сказала Драгона.

   – Как будто ты в своей жизни ни разу ни капли в рот не брала, – заметила Серебрица.

   – При чём тут это?! Просто в такой миг думать о выпивке... нелепо! И неуместно! – сказала Драгона.

   – Каждый по-своему справляется с волнением, – мягко ответила зеленоглазая навья. И перевела полный нежности взгляд на дочку: – Правда, ягодка моя?

   – Так, всё, я – курить, – рассердилась Драгона.

   Ей срочно требовался ледяной зимний воздух и глоток терпкого тёплого дыма. За пять минут ничего не случится. Да и за десять тоже вряд ли.

   Но не успела Драгона выкурить и половину трубки, как в приоткрывшееся окно крикнули:

   – Госпожа Драгона, пожалуй встречать дочку!

   Пропустила-таки крик... Приспичило же ей с этим бакко! В один прыжок через проход навья очутилась у двери и протянула руки к третьему по счёту свёртку – своему родному.

   – Умей проигрывать, – с усмешкой сказала Серебрица, ободряюще похлопав Гледлид по плечу. – Не дуйся.

   – Да не дуюсь я! – вскочила рыжая навья. – Я просто не понимаю, почему она так долго! Может, что-то идёт не так?

   – Да всё там хорошо, – успокоительно молвила Серебрица. – Скоро уже и ты увидишь свою рыжую-бесстыжую.

   Гледлид провела по лицу ладонью.

   Её с Берёзкой рыженькая голубоглазая малютка появилась всё-таки через разрез: не всё прошло благополучно, но Рамут с целительным камнем была наготове, и они с Минушью спасли и мать, и ребёнка. Для отдыха и восстановления Берёзке следовало побыть пару часиков в обезболивании. У Гледлид тряслись руки. Одной она прижимала к себе крошку, а второй держала бесчувственные пальцы супруги, не сводя пристально-тревожного взгляда с её сонного лица. Минушь, стоя рядом, успокаивала:

   – Всё будет хорошо. Ей просто нужно отдохнуть.

   Когда Берёзка наконец вздохнула и ожила, Гледлид с влажными от облегчения глазами приникла к её губам поцелуем.

   – Лисёнок, ты что, выпила? – учуяла Берёзка.

   – Совсем чуточку, родная, – смутилась навья.

   – Она ещё и бочонок хлебной воды Серебрице проиграла, – усмехнулась Цветанка.

   Гледлид шикнула на неё, прижав палец к губам, но Берёзка желала знать:

   – Это с какой стати, скажи на милость?

   – Они поспорили, чья жена первая родит, – не щадя Гледлид, хмыкнула Цветанка.

   Гледлид умоляюще смотрела на супругу и вымаливала прощение, покрывая поцелуями её пальцы. Но переживала она напрасно: Берёзка тихо смеялась.

   А Драгона рассматривала своё со Светланой дитя. Ушки у малышки были волчьи, покрытые шерстью, глазки – тёмные. Навья... Но с мягким, вишнёвым очарованием своей второй родительницы-волшебницы, прекрасной и бесконечно любимой.

   Метель завывала и баюкала зимней песней, летала над ещё спящей под снежной периной землёй. Но уже скоро предстояло зазвенеть другой песне – песне исцеления. Исцеления от скованности льдом, от молчания и холодной белизны.

   И с этой песней в сердце Драгона смотрела в будущее, согревая руку супруги своей ладонью.

   март 2021 г.