Текст книги "Элидор"

Автор книги: Алан Гарнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

14
  В вышине

Роланд о тенях никому не сказал. Когда его братья и Хелен вернулись, он уже не решился снова выйти из дома. Он понимал, что Николаса убедить могут только тени, но следующее утро и всю субботу статическое электричество в саду не возникало.

–Может, ты взглянешь на парадную дверь, Фрэнк? – попросила миссис Уотсон в субботу за чаем. – Она ужасно дребезжит, когда мимо идут машины. Меня от этого дребезжанья всю передергивает – я даже шить сегодня не могла. В последнее время дверь еще больше стала дребезжать!

– Хорошо, милая, – сказал мистер Уотсон. – Я завтра утром посмотрю, что там можно сделать. Верно, нужно шурупы немного подтянуть.

– И знаешь, лучше бы ты заплатил этим мальчикам вчера, а не читал им нотацию. Они сегодня весь день на крыльцо шастают. Видно, хотят с нами поквитаться.

– Я же объяснил, что это дело принципа, – возразил мистер Уотсон. – А что они теперь натворили?

– Ну, знаешь, шаркают ногами, вертят ручку, стучат крышкой почтового ящика...

– А ты их не поймала?

– Они такие шустрые. Как услышат, что я откидываю портьеру, так их уж и след простыл. Я дважды их подстерегала, но потом рукой махнула. Увидят, что мы не обращаем на них внимания, и бросят свои шалости.

– Или еще больше разойдутся, – сказал мистер Уотсон. —Помню, раз какие-то хулиганы мою мать напугали до смерти: бросили в почтовый ящик шутиху. Ведь могли и пожар устроить! Ну нет, с ними надо разговаривать твердо.

– Слышите? – спросил Николас. – Опять они! Может, нам с Дэвидом выскочить и задать им трепку?

– Нет, нет, – возразил мистер Уотсон. – Я должен положить этому конец! Я их сзади обойду. Продолжайте беседовать, как ни в чем не бывало.

– Только не делай глупостей, Фрэнк, – попросила миссис Уотсон.

Мистер Уотсон вышел через заднюю дверь в сад. Дети и миссис Уотсон вслушивались в шарканье на крыльце.

– Похоже, их там несколько человек, – заметил Дэвид. – Не знаю, как отец с ними справится.

– Не болтай ерунду, – сказал Николас. – Этому мальчонке, что деньги собирал, лет восемь-девять. По-моему, лучше их все-таки поколотить. Отец начнет им мораль читать, а больше ничего не сделает, только спросит, как их зовут и где они живут. А что они – идиоты, чтобы ему правду сказать?

Дверь в сад распахнулась, и мистер Уотсон вошел в дом.

– Опоздал! – сказал он. – Ни души не увидел!

– А мы их все время слышали, – возразила миссис Уотсон. – Фрэнк, они не убегали. Ты до самого крыльца дошел?

– Моя милая Гвен, – проговорил мистер Уотсон, – фонарь напротив освещает наше крыльцо. Они, видно, в подворотню спрятались, но я в эти игры не играю.

– Они не спрятались, Фрэнк. Ты не слушаешь, что я тебе говорю. Они все время были на крыльце, да и сейчас там!

– А? Что? Не может быть!

Крышка почтового ящика громко хлопнула.

– Ну, это уж слишком!

Мистер Уотсон побледнел от негодования.

– Я мигом  положу этому конец! Распахну дверь, когда они этого не ждут, и прижму их дверью к стенке. Посмотрим, как они будут смеяться.

– Не надо, пап, – попросил Роланд. – Не делай этого. Прошу тебя, не делай!

Мистер Уотсон нахмурился и так глянул на Роланда, что тот замолчал. Осторожно, стараясь, чтобы не звякнули медные кольца на портьере, мистер Уотсон отодвинулзамок. Дверная ручка повернулась. Мистер Уотсон распахнул дверь.

– Ага, попались!

– Папа, не надо!

Роланд попытался втащить отца в дом, но запутался в портьере. Мистер Уотсон прижал дверь к стенке крыльца.

– А ну-ка, – воскликнул он, – ну-ка, посмотрим!

Но стоило ему чуть-чуть ослабить напор, как тяжелая дубовая дверь вырвалась из рук, сбила его с ног и с силой швырнула в комнату. Дверь с грохотом захлопнулась – и мистер Уотсон упал, увлекая за собой Роланда и портьеру. Николас бросился к двери.

– Нет, нет, не ходи туда! – закричала миссис Уотсон. Дверь хлопнула с такой силой, что всех просто ужас пробрал.

– Ник!

Мистера Уотсона высвободили из-под портьеры. Оглушенный, он неподвижно сидел на полу; один глаз у него медленно заплывал. Из носа шла кровь.

– Хулиганы! – сказал он. – Сущие хулиганы!

– Ты сам виноват, – успокаивала мужа миссис Уотсон, прикладывая ему холодную примочку к глазу. – Почем знать, может, это какая-то банда из городских? Ну, знаешь, из этих трущоб?

– А ты говорила, что это мальчишки, которые пели гимны на Рождество.

– Ну да, говорила, но только это не так, верно? Ведь восьмилетки такого не натворят, правда? Роланд, отойди от окна. Не дразни их. Не обращайте внимания, если они еще тут, и они потеряют всякий интерес.

Роланд смотрел на тополиные ветви, щупальцами охватившие уличный фонарь. Мостовая в свете фонаря поблескивала. Но Роланд знал, что, когда он бросился за отцом на крыльцо, за дверью царила тьма, лишь в нескольких шагах горел костер.

Когда пробило три часа ночи, Роланд спустился вниз. Угольки в камине тихонько звенели, а ходики на стене отчаянно тикали, издавая какой-то удвоенный звук, которого Роланд никогда не слышал днем. Парадная дверь мелко дребезжала, хотя никакого движения на улице не было. Лишь на шоссе, в четверти мили от дома, шли грузовики дальнего следования.

Роланд знал, что должен принять решение. На любопытство и вопросы времени уже не оставалось. Надо было действовать.

Он подошел к портьере и прислушался. Выключил свой ручной фонарик, тонкий, как карандаш, и прикрепил его к карману пижамы. На крыльце не слышалось ни шагов, ни дыхания. Роланд осторожно пролез за портьеру. Тишина, только дверь тихонько стучит. Портьера пахла шерстью, от двери по ногам тянуло сквозняком, половик, сплетенный из волокон кокосовой пальмы, колол босые ноги. Роланд встал на цыпочки и одним глазом заглянул в щель от почтового ящика. Стоя в темной комнате, Роланд все хорошо видел: в сумрачном свете перед ним лежал Элидор.

Эти места были ему незнакомы. В щель он видел одни горы: вершины, утесы, ледники, вздыбившиеся черные скалы. Ощущение было такое, будто крыльцо – на самом верху какой-то скалы или острого, будто нож, горного хребта. Казалось, за спиной у Роланда разверзлась пропасть.

По склону горы раскинулись лагерем палатки. Отряд охотников поднимался вверх по склону – дорога шла мимо двери, у которой стоял Роланд. В руках у охотников были пики, а у некоторых за спиной – луки. Впереди бежали огромные волкодавы.

Рядом с крыльцом, в тени, падавшей от скалы, был разбит бивуак. Костер, который Роланд на миг увидел накануне, горел бледным, бесцветным пламенем, а рядом с ним присел на корточки солдат с копьем в руках.

Волкодав обнюхал их крыльцо, но его тут же резко окрикнули. Проезжая мимо, охотники глядели на дверь. Один из них что-то сказал солдату у костра, который поднялся на ноги. Тот покачал головой и указал копьем вниз на лагерь.

В ту же минуту дверь перестала дрожать, и все исчезло. Роланд смотрел в щель на свою ночь, до него доносился лишь грохот грузовиков.

Он отошел от двери. Солдат с копьем был сторожевым, охранявшим их крыльцо. Они нашли его. Они знали, что здесь был ход. Они явятся, когда будут готовы. Это я виноват, подумал Роланд. Я его сделал. Как же теперь быть?

Дверь снова задребезжала. Роланд опять встал на цыпочки.

Прошло всего несколько минут, но, судя по всему, в Элидоре время шло быстрее. Костер разгорелся, а сторожевой теперь был другой. Он шагал взад и вперед, чтобы согреться.

"Должно быть, подмораживает, – подумал Роланд. – И зачем им такой большой лагерь? Они ведь не могут там жить, там нет ничего, кроме скал и льда на высоте в тысячи футов... Высоко... Высота... Вышина... "Что обитает в Вышине..."?.Финдгорн. Ага, Песнь Финдгорна. Мэлиброн собирался взглянуть. Он говорил, что там горы. А-а, значит, и они тоже смотрят!"

Нет, это не лагерь Мэлиброна. Эти люди походили на него благородством, осанкой и одеждой, но одного лишь Мэлиброна окружало золотое сияние. В их красоте звенела сталь, каждой чертой они походили на высеченный на камне рельеф.

"О, как же мне быть?" – подумал Роланд.

Страж остановился и внимательно посмотрел на почтовый ящик, словно вдруг услышал Роланда. Затем быстро направился к двери.

Роланд присел на корточки. На крыльце зазвучали знакомые шаги, чья-то рука откинула крышку почтового ящика, ручка двери повернулась, дверь дернулась, шарканье подошв, тишина. Когда Роланд осмелился снова глянуть в щель, страж низко склонился над костром, помешивая ложкой в котелке.

"Это я виноват. Я его создал. Я".

Роланд прервал свою мысль – его осенила догадка: "Я должен и уничтожить его".

Роланд вперил взор в крыльцо. "Исчезни. Рассыпься. Растай. Ну же". Но крыльцо не поддавалось. Роланд попытался велеть ему исчезнуть, превратиться в ничто, но он не мог представить "ничто": бесформенное, оно никак не возникало в его сознании. Он ощутил слабость, словно толкал руками кирпичи.

Стражу не стоялось на месте, он то и дело подходил к двери.

"Думай, – сказал себе Роланд. – Думай. Как падает дом? Его же просто так не повалишь. Вспомни ту церковь. С чего там началось? Цементный раствор меж кирпичами: он стал высыпаться. Ага! Кирпичи без него держаться не могут".

Он закрыл глаза и представил себе арку. Когда она прочно встала перед его внутренним взором, он сосредоточился на цементе, скрепляющем кирпичи. Серый цемент. Слабый. Сухой. Крошится. "Ну же, давай, давай".

Послышался звук, будто дождь зашелестел по листьям. Потом еще. Мелкая пыль покрыла крыльцо. "Ну же, крыльцо! Ты же не настоящее. Ты только отзвук – ты не все твердое. Ну же, отзвук, давай!" Цемент сыпался тонкими струйками. Роланд решилсяоткрыть глаза: струйки потекли медленнее, но не остановились. Он врезался, словно дрелью, меж кирпичамикрыльца в Элидоре.

Страж закричал. Роланд отвлекся на миг, чтобы убедиться: тот заметил, что происходит, и бросился к лагерю.

"Ну же, давай! Сыпься! Падай! Давай!" Вот упал один кирпич... другой... появилась трещина и протянулась вверх к козырьку. Ага! Роланд ударил в пролом, расшатывая и круша. Теперь уже дело пошло легче. Кирпичи летели на землю. Если б ему удалось сдвинуть козырек,

черепица рухнула бы всей тяжестью вниз и увлекла бы за собой стены. Но лезвие его воображения притупилось, и каждый удар давался ему все труднее. Из лагеря бежали люди. Всхлипывая и что-то приговаривая, собрав всю свою волю в кулак, Роланд бил и бил по крыльцу.

Солдаты тащили топоры. Вот один из них подбежал к двери и изо всех сил ударил по ней топором. Дом ухнул, словно огромный барабан. Топор снова взлетел в воздух и с силой вонзился в дерево. Роланд собрался с духом и, зажмурясь, обрушился на крыльцо. Все свои силы он вложил в этот удар.

Пустота. Ничто. Внезапно крыльцо пошатнулось и стало валиться в эту зияющую пустоту.

В третий раз топор взлетел в воздух, но на этот раз удар прозвучал глухо, а на четвертый и вовсе его не было слышно.

Солдаты беззвучно закричали, и сумерки поглотили крыльцо. В небе над вершинами гор сверкнули два желтых луча. Тьма сгустилась. Кирпичи накрыли тень того, другого крыльца, оно было точно таким же, только без пробоины в арке. Солдат бил топором по двери, но не мог коснуться ее. Он успел отскочить в сторону, когда козырек и стены с грохотом обрушились вниз. Элидор исчез в свете фар автомобиля, свернувшего с шоссе. Желтые лучи блеснули в ветвях тополей и отразились от крыльца. Роланд, обессиленный, прижался лбом к двери. Она была холодна как лед.

15
  Планшетка

Телефон затрещал, когда мистер Уотсон завтракал.

– Звонили Броуди, – сказал он, вернувшись к столу. – Двадцать девятого они устраивают елку для своих ребят и приглашают наших. Они пошлют нам приглашение почтой, но Джон Броуди позвонил, чтобы спросить, подойдет ли нам это число.

Он повернулся к детям.

– Двадцать девятого вы идете в гости, а под Новый год – мы. Нас с мамой Гринвуды звали потанцевать.

– Да я как-то не знаю, – протянула миссис Уотсон. – Рано их еще дома одних оставлять.

– Они достаточно взрослые, чтобы о себе позаботиться, – сказал мистер Уотсон. – Правда, ребята?

– А нам обязательно на эту елку идти? – спросил Николас.

– Конечно, надо пойти, – сказала миссис Уотсон. – Там будет очень весело. А Броуди все такие милые. Надо почаще с ними встречаться.

– Да мы их совсем не знаем, – не отступался Николас. – Скучища, верно, будет ужасная. "Кольцо-кольцо, ко мне" и прочие игры. Я их просто не выношу.

– Но мы уже дали согласие, – возразил мистер Уотсон. – И разъезд у них в полдвенадцатого, совсем как у взрослых.

– Да, влипли, – протянул Николас.

– Надо внести их в список рождественских поздравлений, – сказала миссис Уотсон. – Не забыть бы!

В эту минуту вернулся Дэвид.

– Пап! Ты видел нашу парадную дверь? Здорово кто-то над ней потрудился!

В дубовой двери на крыльце зияли три раны. Две из них были глубиной в дюйм, но третья походила скорей на царапину, словно на нее уже сил не хватило.

– То-то мне ночью казалось, что я слышу какой-то стук, – сказала миссис Уотсон. – Но потом я, верно, опять заснула.

– Но это хулиганство! – вскричал мистер Уотсон. – Нас преследуют. Это... Это невыносимо. Подумайте, на что они только не идут, чтобы нам отомстить! Да, тут били топором, не иначе!

– Вот что происходит, когда в хороший район переселяют жителей трущоб. Зачем только это разрешают? Они же не изменятся оттого, что уедут из города. Бог знает, к чему это приведет.

– Это чистое хулиганство, – повторил мистер Уотсон.

Однако днем он замазал выбоины специальным составом и укрепил дверные петли и замок. Дверь как будто перестала вибрировать.

– Я так и думал: стоит подкрутить шурупы, и вибрация исчезнет, – сказал мистер Уотсон.

От елки отвертеться не удалось. Броуди жили в большом доме, который раньше стоял одиноко среди полей, но теперь муниципалитет построил там новые дома. Дженнифер и Роберт Броуди учились в частной школе и домой приезжали только на время каникул.

– Да, вот влипли, так влипли, – мрачно проговорил Николас, когда они вышли из дома.

– А что такое? – встревожился мистер Уотсон. – О чем ты? Небо чистое. Морозец. Дня два по крайней мере продержится. Барометр не падает.

– Я об этой елке говорю, – сказал Николас.

Дженнифер и Роберт Броуди встретили гостей, как полагается, в дверях. В гостиной десяток гостей уже пили крюшон с фруктами. Они во что-то играли, чтобы, как говорили родители, "немного расслабиться". Толкали носами спичечный коробок; девочки сбрасывали туфли в кучу, а кто-то потом отгадывал, которая – чья.

Танцевали под граммофон. Но из нашей четверки танцевать умела только Хелен. Николас посетил два урока, которые ужасно ему не понравились. Сначала танцевали "Извините", потом – "Новинку", а затем – "Танец с фантом". Тех, у кого не было партнера, заставляли танцевать с половой щеткой.

В девять часов сели ужинать. Разыграли карточки с именами, чтобы установить, кому где сесть, но Николас схитрил, и Уотсоны оказались вместе в самом конце стола.

–Как здорово! – воскликнула Хелен.

– Еще два с половиной часа, – заметил Дэвид.

– А нельзя нам сейчас уйти? – спросил Роланд.

Но ужин был вкусный. Броуди звали своего отца Джо-Джо, и он все время рассказывал всякие смешные истории. А потом все стали тянуть хлопушки. Роланд тянул с Хелен. Он вынул бумажный колпак, прочел надпись и перевернул хлопушку, чтобы проверить, не осталось ли в ней чего. На стол что-то выпало.

– Что с тобой, Роланд? – заволновался Дэвид. —Тебе плохо?

– Ты что вытащил? – спросил Роланд.

– Колпак с девизом, как и ты.

– А еще что?

– Еще какая-то ерунда, какую всегда кладут в хлопушки.

– И что же у тебя?

– Застежка на галстук, что ли... Какой-то меч из розовой пластмассы. С фирменной пометкой: "Сделано в Гонконге".

– A y меня копье, – сказал Роланд.

– А у меня крошечный кубок из пластмассы, – прошептала Хелен.

– А у тебя, Ник? – спросил Роланд.

– Роланд, умоляю! – воскликнула Хелен. – Умоляю, не продолжай.

– Что у тебя в хлопушке? – настаивал Роланд.

– Успокойся, – сказал Николас – Все подумают, что ты с ума сошел.

– Скажи, что у тебя в хлопушке, кроме колпака с девизом?

– А-а, ты об этом, – протянул Николас. – Розовый кирпичик. Хочешь, подарю?

– Кирпич? Ты хочешь сказать – камень?

– Ну хватит, Роланд! Опять ты об этом! И вообще, это кубик для игры в лото. Только очень неважный. Даже кружочки на нем не закрашены.

– Но форма у него, как у того камня. Хоть это и кубик. Он мог бы быть и каменный.

– Только он не каменный, а пластмассовый, как и все остальное.

– Знаешь, это уж слишком! – воскликнул Дэвид. – Ты что, хочешь сказать, что Мэлиброн шлет нам сувениры из Гонконга?

– Я сам не знаю, что я хочу сказать...

– Это уж точно, – заметил Николас.

– ...но только это не просто совпадение.

– Конечно, совпадение, – произнес Николас решительно.

– А если совпадение, – сказал Роланд, – то оно должно с чем-то совпадать. Оно не может быть просто так, само по себе. А совпадение вот с чем: с Сокровищами. Они настоящие.

Дэвид скосил глаза к переносице, а потом снова посмотрел нормально.

– Что толку паясничать? – воскликнул Роланд. – Этим делу не поможешь. Все связано. Так Мэлиброн говорил. Пусть это всего лишь сувениры из хлопушки, но они часть общего замысла. От этого вам не отвертеться.

– Да хватит болтать-то! – прикрикнул Николас.

– Ну, как на этом конце стола, все в порядке? – спросил мистер Броуди, внезапно возникнув за плечом у Дэвида. – Все довольны? Еще пудинга? Крюшона?

– Спасибо, у нас всего довольно, – сказал Николас.

Остаток вечера Роланд провел как в тумане. Он не участвовал ни в играх, ни в танцах, которыми снова занялись после ужина. К одиннадцати часам всем надоело танцевать, а новых игр никто уже не мог вспомнить. Все расселись по комнате; казалось, что последние полчаса пройдут в унылом ожидании.

– А я знаю, – воскликнула вдруг Дженнифер Броуди. – Давайте устроим спиритический сеанс! Как на прошлое Рождество! Пожалуйста, Джо-Джо!

– Да, да! Давайте! – поддержал еще кто-то.

– Прекрасно, – согласился мистер Броуди. – Только уговор – не пугаться! Это всего лишь игра, не забывайте! Ничего особенного в ней нет.

– А что такое "спиритический сеанс"? – спросила Хелен.

– Это когда крутят столы, разговаривают с духами и все такое, – объяснил Николас.

– Не нужно мне этого, – заявил Роланд. – Глупость какая-то.

– Да ладно, – сказал Дэвид. – Это же Рождество. Ты же слышал, он говорит, что это всего лишь игра!

– А можно, мы возьмем бабушкину планшетку? – спросила у матери Дженнифер. – С ней все гораздо лучше выходит. Ты ее вчера вынимала для своих гостей.

– Только следи, чтобы с ней обращались аккуратно, дорогая, – сказала миссис Броуди.

– Хорошо, мамочка.

Мистер и миссис Броуди о чем-то пошептались у двери, но Роланд только услышал:

– ...они уже не маленькие... пишет... ничего страшного...

– Наша бабушка увлекалась спиритизмом, – сказал Роберт Броуди. – Она этой планшеткой пользовалась, когда хотела, чтобы покойный дед ей что-то сказал. Но он только повторял: "Похорони меня под рекой".

– И вы это сделали?

– Поди попробуй, – хмыкнул Роберт. – Посмотрим, что у тебя выйдет.

Миссис Броуди вернулась с небольшой дощечкой в форме сердца. В отверстие, проделанное у заостренного конца, был вставлен карандаш. Внизу к дощечке были приделаны шарниры, так что она могла ехать в любую сторону.

– Значит, так, – объясняла Дженнифер, – мы все садимся вокруг стола, кто-то один кладет, только не нажимая, правую руку на планшетку, и она катится по бумаге. Карандаш касается бумаги – и получается так называемое Автоматическое Письмо. Только не надо смотреть, что получается, потому что пишете не вы, а Та Сторона.

– Бред какой-то, – заметил Николас.

– Вовсе нет, – возразила Дженнифер. – Если попытаться самому что-то написать, планшетка вырывается. Ну, кто первый?

– По-моему, юному Роланду пора чем-то заняться, – сказал мистер Броуди. – Он что-то весь вечер молчит.

– Нет уж, я лучше не буду, – возразил Роланд.

– Да это только игра, – сказал Роберт.

Роланда подтолкнули к столу, на который уже кто-то положил планшетку и рулон бумаги.

– Буквы будут крупные, – заметила Дженнифер, – так что тебе понадобится много бумаги. – Положи кончики пальцев на планшетку, только не дави на нее. Так, верно. А теперь тихо! Не разговаривать! Не думайте ни о чем. Если планшетка поедет, Роланд, не смотри на нее. Лучше, если глаза у тебя будут все время закрыты. Я сама тебе все скажу. Так. Начали.

Все уселись вокруг стола. Полной тишины, конечно, достичь не удалось. Кто-то из девочек почти тут же захихикал.

– Ш-ш, – повторяла Дженнифер.

– У меня рука занемела, – сказал Роланд. – Можно мне отдохнуть?

– Нет, – ответила Дженнифер. – Ш-ш!

Прошло две минуты, и Дженнифер откашлялась.

–  Есть здесь кто-нибудь? – спросила она, глядя в потолок. – Кто-нибудь здесь есть?

Планшетка дернулась, словно руку Роланда скрутила судорога, и карандаш начертил какую-то загогулину.

– Здесь кто-то есть? – повторила Дженнифер, радостно кивнув и указав большим пальцем вверх.

Планшетка снова что-то черканула.

– Кто здесь?

Планшетка пошла по бумаге петлями, словно кто-то учился писать.

– Неплохо, Роланд, – сказал Николас.

– Я ничего не делаю.

– Ш-ш, – шепнула Дженнифер. – Кто здесь?

– У меня рука занемела, – пожаловался Роланд. – Я ничего не чувствую.

– Молчи, а то все испортишь, – сказала Дженнифер. – Смотрите!

– Что там происходит? – спросил Роланд.

Хелен тихонько вскрикнула. Николас откашлялся.

– Чего ты хочешь? – спросила Дженнифер. Карандаш задвигался.

– Что это такое? – спросила Дженнифер строго.

– Амеба, – предположил Дэвид.

– Не понимаю, – сказала Дженнифер. Карандаш снова зачертил по бумаге.

Потом —

– Все равно не понимаю, – сказала Дженнифер. Пожалуйста, объясни.

Карандаш забегал по бумаге.

Карандаш подписал:

– Финдгорн! – воскликнула Хелен.

– Что? – вскричал Роланд. – Что?

Планшетка вырвалась из-под его руки.

–  Это она написала? "Финдгорн"? "Мэлиброн"? И единорога нарисовала она?

– Ах, зачем ты остановился! – пожаловалась Дженнифер. – Так хорошо получалось.

– Ну, хватит, – сказал мистер Броуди, – наигрались.

– Он пытался нам что-то сказать о Финдгорне, – произнес Роланд. – Песнь Финдгорна, помните? Финдгорн – это единорог! Он все время пытался...

– Ладно, – сказал Николас, – здорово это у тебя получилось.

Гости смотрели на Роланда с изумлением.

– Почерк у тебя не очень-то хороший, но рисовать ты всегда умел, – не унимался Николас. – Попрактиковаться, конечно, не мешает.

– Это не я писал! Сам попробуй!

– Ладно, – согласился Николас, – попробую.

Он положил пальцы на планшетку, как это делал Роланд.

– Попробуй, напиши свое имя!

– Хорошо, хорошо, успокойся.

Но как Николас ни старался, справиться с планшеткой он не мог. Она то и дело уходила из-под его руки. Кто-то из ребят засмеялся.

– Дай-ка сюда, – попросил Роланд. – Может, он хочет нам еще что-то сказать. Ну же!

– Гм... ну что ж, на сегодня довольно, по-моему, а? – спросил мистер Броуди. – Разъезд в половине двенадцатого, помните?

Он говорил решительным тоном, не допускающим возражений. Миссис Броуди унесла планшетку. Все пошли в холл одеваться и благодарить за вечер. Кто-то ждал своих родителей, других должен был развести по домам мистер Броуди. Он включил свет на дворе и отворил дверь, чтобы вывести автомобиль из гаража. С улицы в дом вполз белый туман.

– Ну вот, только этого не хватало, – охнула миссис Броуди. – В таком тумане вести машину невесело. Тем, кто не едет с Джоном, лучше снять пальто. Ваши родители могут задержаться. Ну-ка, Джон, поставь еще пластинку, можно еще потанцевать.

– А мы, пожалуй, пойдем, так будет быстрее, правда? – сказал Николас. – Нам недалеко.

– Да, – подхватил Дэвид, – спасибо, но нам ждать ни к чему.

– Можно мне позвонить домой, предупредить отца, чтобы он не выезжал? – спросил Николас.

– Разумеется, – разрешила миссис Броуди. – Если  вы уверены, что так лучше.

Николас бросился к телефону.

– Алло, отец, – сказал он. – Это я, Ник. Слушай, не надо тебе ехать за нами, мы пойдем пешком. Нет, честное слово, пока ты сюда доедешь, мы уже будем дома. Мы пройдем прямиком мимо новых домов, а потом по улице Баундери. Ну, знаешь, там еще такая беговая дорожка. Да, конечно, дорогу я знаю. Хорошо, мы попросим фонарик. Договорились. Минут через тридцать будем дома.

Они попросили фонарик, но он оказался ненужным. Туман лежал на земле, верхушки домов, деревьев и луна были хорошо видны.

– Все что угодно, только не танцевать, – сказал Николас, идя по дорожке от дома. – Молодец, Роланд. Здорово ты положил всему этому конец! Старик Джо-Джо думал, что у тебя сейчас истерика будет.

Роланд не отвечал.

– Как это ты смекнул, каким образом с этой доской управляться? – спросил Николас.

– Заткнись, – сказал Роланд.

– Что?

– Я сказал: заткнись.

– Не хочешь говорить, не надо.

Они шли молча. Бетонированное шоссе, идущее через новый микрорайон, хорошо просматривалось, если не считать боковых ответвлений и объездов. Прямо за участком Броуди шли дома, в которых пока никто нежил. Окна на вторых этажах были замазаны белым. Дальше тянулись дома, в окнах которых зияли дыры, а сквозь крыши светила луна. А потом уже не было никаких зданий – один туман. Они зашагали по шоссе, идущему через еще не застроенное поле.

– Красивого... красивого единорога ты нарисовал, – сказала наконец Хелен. – Точь-в-точь как на моем кувшине.

– Я его не рисовал, – возразил Роланд.

– Да хватит тебе, – бросил Николас.

– Это Мэлиброн его нарисовал, – заявил Роланд. – Он хотел нам что-то сказать, а ты ему помешал.

–  Слушай, – разозлился Николас. – Пора тебе бросить эти детские игры. Знаешь, в чем дело? Тебя на этом Мэлиброне заклинило. Хорошо, ты нас не разыгрывал, ты писал бессознательно, а единорога ты нарисовал потому, что Хелен нашла кувшин, когда вы с ней рыли яму в саду. Так у людей голова и работает. Если б ты читал об этом, то сам бы увидел, что ты немножко рехнулся.

– Заткнись, – сказал Роланд.

Шоссе уперлось в калитку-вертушку, которая вывела их на беговую дорожку, идущую через участки. С одной стороны дорожки шла деревянная ограда, а с другой – живая изгородь.

Дорожка петляла по пустырю между двумя застроенными участками и выходила прямо к дому Уотсонов. В одном месте ее пересекал ручей, через который был переброшен дощатый мостик.

Дорожка была такая узкая, что им пришлось идти по двое. Вокруг царила мертвая тишина.

– Поосторожней на мостике, – предупредил Дэвид. – Там перил нет. Мы уже совсем...

Но тут их оглушил треск взрываемого, словно ткань, воздуха. Он прогремел внезапно, словно гром среди ясного неба. Загрохотали копыта – внезапно, безо всякого предупреждения, совсем рядом, чуть впереди. Миг – и яростный скок настиг детей.

– Берегись!

Они отскочили в стороны, валясь в кусты, на ограду, а между ними, в клочья разрывал туман, пронесся белый конь, возникший из лунного света. Мелькнули копыта, грива и хлопья пены – конь пролетел по дорожке и прыгнул через калитку, ведущую в поле.

Дети прижались друг к другу.

– Никто не пострадал? – спросил Николас.

– Нет.

– Я пальто разорвала.

– Еле отскочили, – сказал Дэвид. – Я его только на мостике услышал, а вы?

– Это, верно, из школы верховой езды, – предположил Николас.

– Нет, на нем не было седла, – возразил Дэвид.

– Он из своего стойла сбежал, – сказала Хелен. – Его бы зимой на улице не оставили.

– Да, – согласился Николас. – Заметили, в каком он был виде? Будто через колючую проволоку прорывался.

– Но какой красавец! – воскликнул Дэвид. – Грива-то, грива!

Дети перешли через мостик и зашагали дальше.

– Я испугалась, – сказала Хелен. – Но он, бедняжка, был еще больше напуган.

– Он бы не остановился, – заметил Николас. – Если бы мы не отскочили, он бы нас затоптал. Родителям ничего не говорите – а то они с ума сойдут.

– Д-да, я чуть не умер со страху, – признался Дэвид.

– Он меня хвостом по лицу хлестнул, – сказала Хелен.

– Забавно, каким он показался большим в лунном свете, – продолжал Николас. – Конечно, дорожка там совсем узкая.

– Надеюсь, ему не больно, – проговорила Хелен. – Он может что-нибудь еще разнести, если не успокоится.

– Он нас убить мог, – воскликнул Дэвид.

– Да, но об этом молчок, – сказал Николас. Они вышли на улицу.

– Роланд, приведи себя в порядок. А то отец с матерью подумают, что нас избили.

Но Роланд встал на мостовой как вкопанный.

– Поторапливайся, Роланд, не отставай.

– Зачем вы все это говорите? – закричал Роланд. – Вы же все видели! Зачем вы притворяетесь? Вы же видели – у него на голове рог!