Текст книги "Дуэль"

Автор книги: Акиф Пиринчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 13

Все события вращались вокруг денег, главным действующим лицом в них был тугой кошелек, набитый долларами, евро, швейцарскими франками, иенами. Сердце человека принадлежало им. Мечта человека осуществлялась на биржах Нью-Йорка, Уолл-стрит, Токио. Под индексом Доу-Джонса я видел большой плакат с надписью:

ТЫ ЖИВОТНОЕ!

СКОРО/10.1.2003

www.animalfarm.com

А в глубине кадра мелькнула фигура фантома с горящим взглядом. Одетый в клетчатый костюм репортер с внешностью и ужимками обезьяны отступил в сторону, чтобы оператор мог сфокусировать камеру на плакате, а затем многозначительно улыбнулся телезрителям и быстро, захлебываясь словами, будто футбольный комментатор, заговорил в желтый микрофон, поправив на носу очки в роговой оправе. Речь шла о созданиях, имена которых ближе и понятнее современному человеку, чем имена его дядей и тетей. Журналист говорил о том, что «Майкрософт» сейчас переживает временные трудности, «Сэп» дышит на ладан, «Даймлер-Крайслер» только что вышел из очередного кризиса, «Сименс» в трудном положении, «Хьюлетт-Паккард» болен неизлечимой болезнью…

Журналист выстреливал информацию, словно автомат, сопровождая ее едкими комментариями.

Внезапно его лицо прояснело, и он лучезарно улыбнулся, обнажив безупречные искусственные зубы, блеснувшие в свете софитов. Повернувшись вполоборота, репортер показал на висевший за его спиной плакат.

– Дамы и господа, концерн «Энимал фарм» готовит в новом году настоящую сенсацию. О его новом продукте, с которым он вскоре вернется на рынок и начнет победоносное шествие, ходят самые невероятные слухи. Как известно, в последние годы «Энимал фарм» понес большие убытки. И казалось, что концерн уже никогда не встанет на ноги. Однако владельцы концерна полностью заменили его руководство, и на капитанский мостик поднялся новый капитан. Максимилиан Хатчинкс хорошо известен в деловом мире.

Возглавив «Энимал фарм», он провел реорганизацию концерна и отказался от нерентабельных подразделений. Но прежде всего Хатчинкс сосредоточил свои усилия на разработке нового продукта, который в будущем займет лидирующее место на рынке. Впрочем, концерн не отказался и от производства своей традиционной продукции – кормов для домашних животных.

В прессу просочилась следующая информация. Десятого января 2003 года концерн представит общественности новое животное. Интригующее заявление, не правда ли? По нашим сведениям, это будет домашнее животное недалекого будущего. Уже сейчас известно наименование продукта – «Макс-01». Его разработка является результатом многолетних секретных исследований генетиков. Однако что это за животное, до сих пор остается тайной. Известно лишь, что «Энимал фарм» намерен наладить промышленное производство таких животных и насытить ими рынок. Будем надеяться, что это не оборотень! Ха-ха-ха! Как мы видели в последние дни, курс акций концерна заметно вырос…

Итак, концерну удалось создать совершенное домашнее животное… Кровь застыла у меня в жилах. Я Судорожно вздохнул, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Это был приступ тошноты. У меня разыгралась фантазия, и я представил, что мир населен тысячами, миллионами Максов-01. Но как я ни старался, я бы не мог остановить этот процесс. Постепенно ужас сменился любопытством. Меня мучили разные вопросы. Как выглядит совершенное домашнее животное? Может быть, оно похоже на собаку или на лошадь? Или оно представляет собой странное существо?

Внутренний голос подсказывал мне, что новое животное вобрало в себя черты различных живых существ. Чтобы определить, какие это черты, надо вспомнить, что именно человек любит и ценит в своих домашних животных. Их дикость? Нет, она слишком опасна. Люди не любят, когда мы царапаемся и кусаемся. Природную естественность? Нет, наши хозяева не любят, когда мы делаем лужи на паркете или когда в комнате стоит неприятный запах, исходящий от животного. Природную красоту? Люди предпочитают милые мордашки. Морды бульдогов кажутся им неэстетичными.

Так кто же он, лучший друг человека? Люди ценят то, за что дорого заплатили. Значит, домашнее животное должно дорого стоить, его кормят деликатесами, холят, лелеют и содержат в роскоши…

Внезапно меня осенило. Я вспомнил фигурки вольпертингеров, стоявшие на столе Максимилиана. Это были фантастические существа, призванные вызывать улыбку. Но теперь, когда я понял, в чем дело, мне стало не до смеха.

Лучшим другом человека является не собака, как это принято думать, а другой человек. И поэтому совершенным домашним животным для человека является другой человек. А так как человек в глубине своего сердца ненавидит своих родителей, своих родственников, своих сексуальных партнеров, своих детей, которые постоянно разочаровывают его, своих друзей, которые постоянно пытаются показать превосходство над ним, он стремится сосредоточить свою любовь на животных. Мы – своего рода заменители друзей, но плохие заменители! Мы часто не понимаем человека, а он не понимает нас. Поэтому для полного счастья человеку нужен другой человек, но в зверином обличье! То есть ему необходимо домашнее животное с человеческими качествами.

Больной сын Фабулус и Максимилиана – это одно и то же существо, химера, животное, в котором присутствуют человеческие гены! Существо это было создано благодаря научным изысканиям Агаты и доктора Громыко. Адриан на деле оказался никудышным детективом. Собственное несчастье ослепило его, и он не разглядел того, что скрывалось за экспериментами по созданию гипоаллергенных животных. Хозяева Адриана, выполняя задание «Энимал фарм», пошли дальше. Однако и на этом пути их постигла та же неудача. И все же, несмотря на рухнувшие надежды, концерн вынужден был объявить о разработке нового товара как о свершившемся факте, чтобы упрочить позиции на рынке и вызвать повышение курса своих акций на бирже.

Хатчинкс располагал всего лишь одним экземпляром нового животного, да и тот был несовершенен и обречен на скорую гибель. Однако Максимилиан хотел как можно скорее предъявить Макса общественности. Он, наверное, надеялся как-нибудь замять вопрос о преждевременном старении. Главным для Хатчинкса было сейчас заявить потребителям о том, что новое домашнее животное во всем превосходит обычное и наделено человеческими качествами.

Но Максимилиан просчитался, он не учел, что новый продукт его фирмы, Макс, обладает собственной волей. Химера, этот созданный в лаборатории монстр убежал от своих создателей, вероятно, во время переезда из Азии в Европу. И это еще не все. Макс оказался неблагодарным существом, он не затаился, радуясь тому, что обрел свободу, а начал действовать. Макс ненавидел своих создателей за то, что они обрекли его на несчастное существование, и все же одновременно чувствовал сродство с ними. Поэтому он решил действовать как человек и разоблачить преступников. С другой стороны, кошки тоже являлись родственниками Макса, и он решил инсценировать убийство их собратьев, похитив трупы из холодильников Громыко.

Кто знает, сколько трупов он разложил в округе, прежде чем на них набрел я со своим хорошо развитым криминалистическим нюхом! Макс вряд ли подумал о том, какой ущерб принесут его побег и инсценировки фирме «Энимал фарм». Из-за него дьявольский концерн оказался на грани банкротства. Чтобы поймать Макса, в наши края перевели главный офис «Энимал фарм». Хатчинкс нанял лучших охотников, которым поручил ко дню презентации обязательно изловить Макса…

Внезапно я понял, что в рассказе Адриана имеются очень серьезные нестыковки. По его словам, лыжники охотились за ним и его товарищами по несчастью, потому что «Энимал фарм» хотел продолжить исследования и вывести породу гипоаллергенных животных. Однако теперь я был убежден, что Хатчинкс замышлял что-то более жестокое и ужасное. Концерн на самом деле уже давно прекратил эксперименты с гипоаллергенными породами животных, заинтересовавшись другими разработками Агаты и Громыко. А именно идеей выведения совершенного домашнего животного. Обитатели стеклянного дворца – жалкие инвалиды предыдущего проекта, никому теперь не нужные. Более того, они стали свидетелями грязного преступления, и потому концерн хотел уничтожить их во что бы то ни стало, чтобы замести следы своей противоправной деятельности.

Но очевидно, руководство концерна не осмеливалось отдать приказ уничтожить животных прямо в стеклянном доме. Это привело бы к панике среди его обитателей, многие кошки просто разбежались бы, а Агата и Громыко поняли бы, в чем дело. Нет, гораздо умнее было бы постепенно отловить кошек с помощью снотворного, а затем спокойно расправиться с ними. Причем для расправы хорошо подходило стоявшее на отшибе здание бывшей фарфоровой фабрики. Но что, если руководство концерна в связи с обострившейся обстановкой изменит свои планы и пойдет на крайние меры?

Я снова бросился к балконной двери. Краем глаза заметив мое движение, Арчи повернул голову, но я пулей вылетел на улицу и спустился по пожарной лестнице. Я должен предостеречь Адриана. Он и другие обитатели стеклянного дома в смертельной опасности. Я нутром чуял это, а интуиция еще никогда не подводила меня. Я вспомнил, как вели себя сегодня лыжники. Они действовали напористо и хладнокровно. Вряд ли они собираются в дальнейшем снова прятаться за деревьями и часами мерзнуть на холоде, выслеживая наших собратьев. События развиваются слишком стремительно, и Максимилиану теперь не до церемоний. Его люди явно нервничают. «Энимал фарм», несомненно, перейдет к активным наступательным действиям.

Я сорвался с середины пожарной лестницы и, словно летучая мышь, полетел вниз и приземлился в сугроб. Выскочив на дорожку, я бросился во весь дух к каменной ограде, прыгнул на нее и побежал в сторону видневшегося вдалеке лесопарка.

Добравшись до границ владений Агаты, я спрыгнул со стены под сень низко нависавших над землей еловых веток и двинулся сквозь заросли к дому. Миновав парк, остановился и огляделся. Вокруг все было тихо. В огромных окнах стеклянного дворца горел приглушенный свет. Я не заметил ничего подозрительного. Может быть, на сей раз интуиция подвела меня, и я зря впал в панику. Но тут в поле моего зрения попал какой-то странный предмет…

На заснеженной лужайке, где росли пирамидальной формы ели, одним деревом как будто стало больше. Однако его очертания были очень необычны. Я насторожился и стал тихо подкрадываться к подозрительному растению. Лапы мои тонули в глубоком снегу, как вилка в картофельном пюре. Приблизившись к елям, я понял, что странный предмет был инвалидным креслом-коляской. Я уже догадался, что сейчас предстанет перед моим взором, и мои самые худшие предположения оправдались.

В кресле-коляске сидела Агата. Она была в ночной сорочке, с босыми ногами. На нее падали крупные хлопья снега, постепенно превращая Агату в белую замерзшую мумию. Облысевшая после сеансов химиотерапии голова Агаты свешивалась на грудь. Судя по усталому выражению лица, Агата спокойно восприняла свой конец.

Я обошел вокруг нее, пытаясь установить причину смерти, но на теле не было никаких следов насилия. Тогда я прыгнул на колени Агаты, а затем забрался ей на плечо. И тут я все понял. Сзади на затылке я увидел небольшое круглое отверстие от пули. Ее хладнокровно убили выстрелом в затылок! Меня охватил ужас, в ушах стоял звон, ноги подкашивались от страха. Я повернул голову в сторону стеклянного дома? Что случилось с доктором Громыко, Адрианом и остальными обитателями? Какую расправу учинили над ними?

Издали казалось, что в тускло освещенном здании царят мир и покой, однако я был уверен, что там меня ждет ужасная картина. Спрыгнув на землю, я осторожно двинулся в сторону дома, но тут вспомнил, что над каждым покойником необходимо прочесть молитву, даже над такой грешницей, какой была Агата. Впрочем, некоторые люди так сильно запятнали свою совесть, что их никакими молитвами не спасти от вечного проклятия. «Прости, Агата, – подумал я, – но в данном случае, пожалуй, читать над тобой молитву будет пустой тратой времени…»

Как я и ожидал, окна первого этажа были распахнуты настежь. Помещение выстудил ледяной холод. Значит, злодеи, нарушившие царившую здесь идиллию, побывали в доме не менее нескольких часов назад. Моих собратьев, которые еще сегодня во второй половине дня дремали здесь на непальских коврах и под светильниками в стиле модерн, нигде не было видно. Они словно провалились сквозь землю. Особенно жаль мне было Адриана. Неужели я больше никогда не увижу его, не услышу его едких, высокомерных замечаний?

Я прыгнул в помещение и замер, оглядываясь вокруг. В глаза мне бросилось, что все в комнате пребывало в полном порядке. Весьма странно, если вспомнить о трупе, который я обнаружил на лужайке. Значит, лыжники тщательно убрали за собой следы преступления. Мне показалось, что сегодня во второй половине дня вещи лежали здесь более небрежно. Второе, что поразило меня, было исчезновение всех моих собратьев. На коврах нельзя было найти ни одного волоска от их шерсти. А из кухни, в которую я наведался, были убраны все мисочки для корма и воды. В шкафах, наверное, тоже не было ни одного пакета с кормом.

Без сомнения, здесь потрудился целый отряд уборщиков. Исчезли все следы пребывания в доме домашних животных. Из этого я сделал вывод, что из кабинета Громыко наверняка пропали все документы, касающиеся исследований в Азии. Я быстро поднялся по винтовой лестнице на второй этаж.

Вид второго трупа не произвел на меня такого шокирующего впечатления, как неожиданная находка на лужайке. Доктор Громыко сидел за компьютером, его голова лежала на стеклянном письменном столе в луже крови. Глаза ученого были широко открыты. В руке он сжимал револьвер, дуло которого было повернуто к простреленному виску. Кровь со стола капала на пол, где уже образовалась небольшая лужица.

Измерительные инструменты, в том числе и электронный микроскоп, бесследно исчезли, словно испарились в воздухе. Два монитора на столе были выключены, а на третьем виднелся какой-то текст. Хотя я догадывался, что там написано, но все же вскочил на стол, стараясь не запачкать лапы в крови. На экране монитора я прочел то, что и ожидал увидеть.

Затем я занялся просмотром папок, стоявших на полках. Я сбрасывал их по одной на пол и листал. Мои худшие опасения подтвердились: исчезли все документы, так или иначе связанные с «Энимал фарм». Некоторые папки вообще были пусты. С компьютерными жесткими дисками и компакт-дисками дело обстояло не лучше.

Осмотрев все вокруг, я составил четкую картину преступления. Лыжники в сопровождении еще более отпетых типов атаковали стеклянный дом сегодня поздним вечером. Агата хотела убежать от них на своем кресле-коляске. Вероятно, она услышала шум и поняла, в чем дело. Впрочем, старушка была обречена. Ее настигли в парке и застрелили в затылок. Потом из того же оружия убили доктора Громыко, инсценировав самоубийство. Преступники составили прощальное письмо на компьютере и вывели его на монитор. В нем говорилось о том, что доктор больше не в силах выносить страдания своей спутницы жизни. Поэтому они оба решили умереть. Подобная записка могла бы убедить даже самого недоверчивого полицейского. Затем незваные гости поймали всех домашних животных и уничтожили все следы их пребывания в доме.

Очевидно, Адриан и товарищи находятся сейчас в здании бывшей фарфоровой фабрики. Их, наверное, собираются убить и растворить в соляной кислоте, чтобы навсегда похоронить память о злодеяниях «Энимал фарм». Я винил себя в том, что не сумел предотвратить это новое преступление. Впрочем, что я мог сделать? Ведь я бессилен против огнестрельного оружия. И чего я добьюсь, если сейчас сорвусь с места и побегу на фабрику? Ведь меня тоже могут поймать и убить…

Все это были здравые суждения, но я не всегда прислушивался к голосу разума. Неужели Бог так жесток и несправедлив, что пощадил старую развалину Френсиса, а насмешника, лгуна и негодяя – короче, юного прекрасного бога – Адриана обрек на ужасную гибель в бочке с соляной кислотой? Пусть даже ему грозило преждевременное старение, но Адриан за отпущенный ему срок мог бы узнать, что почем в этой жизни. Нет, я должен был хотя бы попытаться спасти жизнь своим собратьям. Пусть даже я сам погибну при этом, не дожив до дряхлой старости.

ГЛАВА 14

Я пробирался в темноте по трубопроводу, слыша шум собственного дыхания и отзвуки своих осторожных шагов. Труба вела из подвала фабрики в царство Максимилиана. В этом туннеле было сухо и чисто и так просторно, что через него мог бы, пожалуй, пробраться даже человек. Я едва помнил, как пробежал по заснеженным садам, направляясь сюда, как взобрался на покрытый сугробами холм. Ветер дул мне в лицо, меня заносило снегом. Я чувствовал страшную усталость, силы мои были на пределе. Я так обессилел, что не чувствовал ни голода, ни жажды. Мое тело походило сейчас на нить накаливания лампы, которая ярко вспыхнула перед тем, как сгореть. Я держался только за счет силы воли. Меня гнало вперед жгучее желание спасти собратьев, пусть даже ценой собственной жизни.

Через некоторое время я увидел свет в конце трубы и услышал голоса. Это были голоса моих сородичей. Они выли и стенали, словно узники, которых мучают и пытают. То были душераздирающие звуки, похожие на плач мертвых. Меня охватила паника, и я устремился к выходу. Высунув голову наружу, я огляделся по сторонам и обомлел. Оправдывались мои худшие ожидания. Обитатели стеклянного дома были помещены в клетки, которые стояли в два ряда, вытянувшись в очереди. Мои глаза стали круглыми от ужаса, когда я увидел, что очередь эта ведет к операционному столу. Только гигантская клетка с золотой табличкой «Макс» была пуста. Сынок все еще бродил где-то, не желая возвращаться домой.

У операционного стола стояли трое знакомых лыжников. Правда, за это время они успели переодеться в халаты и надеть хирургические перчатки, что было более привычно им. Однако они вовсе не собирались спасать жизнь живым существам, к чему призывала их профессия. Они явились сюда для того, чтобы уничтожить ставший ненужным биологический материал. Ветеринары усыпляли моих собратьев, чтобы навсегда отделаться от них.

Фабулус, добрый дух этого пропитанного злом дома, тоже стала жертвой его хозяев. Она не сидела в клетке. Возможно, ее не собирались усыплять, но она была обречена на еще более страшную участь. Фабулус должна была наблюдать, как на ее глазах убивают ее собратьев. Вся эта сцена напомнила мне рассказ самой Фабулус об азиатских лагерях смерти, где на глазах животных с их сородичей сдирали шкурки живьем. Красавица с пушистой, коричневой, как у соболя, шерсткой, плача, бегала от клетки к клетке, пытаясь утешить плененных собратьев. Как она будет жить дальше с ужасными воспоминаниями о таком злодеянии, в этом доме, среди настоящих монстров?

Если не замечать, какой ужас творится в стенах этого здания, то могло показаться, что здесь царит приятная атмосфера. Потолочные лампы излучали теплый свет, наполнявший уютом огромное помещение. За арочными окнами мелькали снежинки, сквозь их пелену проступали очертания жилых домов нашего утонувшего в сугробах квартала, а вдали виднелось неярко освещенное здание стеклянного дворца.

Иллюзия уюта и покоя создавалась также тем, что хозяин здания с непринужденным видом ужинал в некотором отдалении от импровизированной операционной. Максимилиан Хатчинкс устроился за мраморным письменным столом, перед ним стояла изящная фарфоровая тарелка с золотым ободком, из которой он ел салат. Должно быть, он не употреблял в пищу мясо, несмотря на то что завоевал весь мир мясными кормами, которые производила его фирма. На Максимилиане был длинный, до пят, красный бархатный халат, придававший ему домашний вид. Он был похож на безобидного старика. Лицо, изрезанное глубокими морщинами, и седая грива волос. Передо мной сидел типичный добродушный дедушка, который в зимние вечера любит рассказывать внучатам рождественские сказки.

Однако холодные серо-голубые глаза Максимилиана свидетельствовали о его жестоком характере. Этот человек был лишен сострадания. Стоявшие на столе фигурки вольпертингеров окружали его, словно сказочные злые духи своего предводителя. Позади Максимилиана горел камин, согревая его спину.

Врачи тем временем уже успели все подготовить для уничтожения нежелательных свидетелей. Один из них наклонился и, открыв клетку, привычным движением вынул из нее перепуганного кота. Двое других подошли к операционному столу, включили лампы, открыли хромированный медицинский шкаф и достали поднос со шприцами и ампулами. Инструменты, с помощью которых можно было отправить на тот свет несколько десятков моих собратьев, были готовы!

Первой жертвой должен был стать бежево-коричневый абиссинец, с которым я познакомился во время посещения стеклянного дома. Он трепыхался и дергался в руках своего мучителя, издавая от смертельного страха жалобный вой. Мяуканье его товарищей, сидевших в клетках, стало громче. Они были охвачены ужасом, зная, что ждет их впереди. Их голоса наполнили все помещение. Казалось, жалобное мяуканье могло тронуть любое сердце, но только не сердца этих злодеев!

Я хотел отвернуться, чтобы не видеть ужасной трагедии. Но потом спросил самого себя: неужели ты явился сюда, чтобы трусливо отсиживаться в надежном укрытии и закрывать глаза на то зло, которое творится здесь? Нет и еще раз нет! Я скорее позволю сделать себе смертельную инъекцию, чем буду безучастно смотреть этот отвратительный спектакль.

Я выскочил из своего укрытия и бросился к врачу, который крепко держал за шкирку трепыхающегося абиссинца. Я был охвачен бессильной яростью, которая является плохой советчицей, но заставляет действовать незамедлительно. Впрочем, я знал, что делать. Прежде всего я хотел укусить врача в ногу, а потом прыгнуть и расцарапать ему лицо. Я издавал такие громкие угрожающие звуки, что трое врачей тут же заметили меня и обернулись в мою сторону. Не успел я оглянуться, как один из них схватил с полки духовое ружье. Стремительно вскинув его, он прицелился и выстрелил.

Я услышал жужжание и почувствовал, как стрела впилась мне в бедро правой задней лапы. Меня пронзила боль, я потерял равновесие и упал на паркет. Немного придя в себя, я изловчился и вытащил иглу.

Однако слишком поздно! Снотворное уже начало действовать. Доза была небольшой и не могла усыпить меня, но ее было достаточно, чтобы парализовать мои члены. К тому же я был сильно возбужден, и кровь быстро циркулировала по моему телу, разнося снотворное.

В следующий момент я почувствовал сильное головокружение. Перед глазами все плыло, в ушах стоял звон. Я предпринял слабую попытку встать, но мне это не удалось. Тело не слушалось меня. Снотворное превратило меня в беспомощного зрителя. Оставалось только лежать и смотреть, как врачи будут по очереди отправлять на тот свет моих собратьев. А потом возьмутся и за меня.

Я слышал, как вопли моих собратьев на время стихли, а затем возобновились с новой силой. Я видел, как Адриан, несмотря на безвыходную ситуацию, улыбнулся мне, а потом покачал головой, как Фабулус остановилась перед клеткой и бросила на меня печальный взгляд. Врачи, стоявшие за операционным столом, ухмылялись, и мне показалось, что я вижу их отражения в кривом зеркале, так искажены были их лица.

Их насмешила моя попытка напасть на них. Легко справившись со мной, они снова принялись за свое дело. Один из врачей вскрыл ампулу и набрал яд в шприц. Тот, который держал абиссинца, поместил его в специальный станок, и теперь мой собрат не мог пошевелиться. Его голова была повернута ко мне, и я видел его испуганный взгляд в тот момент, когда в его брюхо вошла игла шприца и из нее в его тело впрыснули смертоносный яд. После этого глаза его начали медленно мутнеть и стекленеть, жизнь покидала их. Тело перестало дрожать, веки опустились, из пасти вырвался глубокий вздох, и абиссинец умер.

В помещении стало тихо, мои собратья замерли, затаив дыхание. Фабулус сидела у ножки операционного стола, беззвучно рыдая. В гробовой тишине, установившейся в комнате, было слышно лишь звяканье столовых приборов о тарелку Максимилиана. У этого человека был отличный желудок! Врачи вынули покойного из станка и бросили его безжизненное тело на пустой операционный стол. Я знал, что скоро там возникнет целая гора трупов. В том полубессознательном состоянии, в котором я находился, все происходившее на моих глазах казалось мне фильмом ужасов. Но глубокая скорбь, которую я испытывал, возвращала меня к реальности, в тот мир, где текли настоящие слезы. Мои обреченные на смерть собратья больше не стенали вслух. Они молча беззвучно плакали.

Не теряя времени даром – возможно, убийцы были на сдельщине, – один из врачей склонился над второй клеткой. В ней сидел Адриан. Наступила его очередь! Этот хлыщ попытался оказать сопротивление, когда его бесцеремонно схватили и стали вынимать из клетки. Вместе с тем было заметно, что он с мужеством и достоинством принимает этот удар судьбы. По направленному на меня взгляду я понял, что теперь он соглашается со мной. Действительно, лучше наслаждаться жизнью, чем со страхом ждать ее скорого конца. Мы поняли друг друга без слов. Сделав над собой усилие, я кивнул ему, прощаясь. Заметив это, Адриан улыбнулся. А затем один из убийц положил его на операционный стол.

Руки в резиновых хирургических перчатках вскрыли новую ампулу и набрали в шприц новую порцию яда. При этом врачи переговаривались, обсуждая итоги какого-то баскетбольного матча. Какой цинизм! Рука со шприцем опустилась на покрытый рыжеватой волнистой шерстью живот Адриана, игла вошла в плоть и…

Внезапно раздался странный шум. Впрочем, нет, это был не просто шум, а скорее пение. Кто-то громко пел, и его голос резонировал. Однако могло быть и так, что это обман слуха. Ведь я находился в полуобморочном состоянии. У меня звенело в ушах. Вероятно, от пережитых ужасов я просто сошел с ума, и у меня начался бред. Голос был ирреальным, так, наверное, поют ангелы в небесном хоре. Причем звучала моя любимая песня.

 
Где-то над радугами
В голубой вышине
Есть страна,
О которой в детстве пели мне.
 
 
Где-то над радугами
В голубых небесах
Сбывается то,
Что ты видишь лишь в снах.
 

Мне показалось, что я теряю чувство реальности. Наверное, у меня от горя помутилось сознание. Неужели только я один слышу это пение?

Я посмотрел на врачей. Они замерли, прислушиваясь, а потом начали вертеть головами из стороны в сторону. Значит, они тоже услышали этот странный чарующий голос! Максимилиан уронил нож и вилку на тарелку и вскочил со стула с таким видом, как будто подавился салатом. Мои собратья в клетках тоже оцепенели, а потом начали искать взглядом того, кто так громко пел.

В конце концов взоры и палачей, и жертв сосредоточились на трубе большого сечения, по которой я пришел сюда. Голос доносился из ее жерла. Парень в белом халате, который уже вонзил иглу в брюшко Адриана, был до того изумлен, что снова вытащил шприц, так и не сделав инъекцию. Все присутствующие, затаив дыхание, смотрели на отверстие трубы. Пение вдруг прекратилось, и из темноты на нас взглянули чьи-то очень светлые горящие глаза.

– Приветствую вас! – крикнул Макс, обращаясь ко всем присутствующим, и бросил такой испепеляющий взгляд на Максимилиана, что тот попятился от страха и опрокинул стул. – Мой особый привет Господу Богу!

И из трубы вылезло причудливое существо. Макс самым странным образом унаследовал черты отца и матери. У него была длинная шелковистая молочно-кофейная шерсть, как у Фабулус, закругленные ушки, пушистый хвост и мускулистое тело. Ростом он был с молодого мужчину, глаза такие же колючие и голубые, как у отца. Причем белки этих человеческих глаз отличались яркой белизной. Так обычно блестит снег на солнце. У этого существа была заостренная вытянутая мордочка, имевшая некоторое сходство с человеческой физиономией. Губы походили на человеческие, а вот челюсти были кошачьими. Белые усы переходили в элегантную бородку. Конечности представляли собой нечто среднее между руками, ногами и кошачьими лапами. Пальцы существа заканчивались огромными когтями. Это фантастическое существо стояло на задних конечностях, но передвигалась на четвереньках.

Несмотря на химеричность своего облика, Макс был удивительно хорош собой. Его внешность была приятна человеческому глазу. В этом существе воплотился идеал красоты домашнего животного. Он выглядел таким, каким человек хотел видеть своего питомца. Однако поведение и взгляд Макса выдавали его дерзость. Наверное, поэтому для него была заготовлена огромная клетка с золотой табличкой. Врачи медленно пятились к полкам, на которых лежали духовые ружья, готовясь напасть на Макса. Я понял, что они хотят усыпить его зарядом со снотворным.

– Черт побери, надеюсь, я не пропустил ничего интересного! – воскликнул Макс мелодичным голосом. – Как бы то ни было, но сейчас, я чувствую, мы от души повеселимся, папа!

Он посмотрел на Максимилиана, который с искаженным от страха лицом пятился до тех пор, пока не прижался спиной к стене. В своем алом бархатном халате он был похож на короля в пурпурной мантии, испугавшегося проникших во дворец революционеров. Максимилиан хотел было добраться до стальных ворот и убежать, однако все ворота оказались заперты на замки. Макс, казалось, потерял всякий интерес к главе концерна и вышел на середину помещения, ярко освещенного лампой. В этот момент он был похож на слетевшего с небес ангела.

– Спасибо за приглашение, мама… – сказал он, обращаясь к Фабулус. Та бросила на него грустный взгляд и опять залилась слезами. – Я ведь могу тебя так называть, несмотря на свое рождение? Да, история моего происхождения сложна и запутанна. Собственно говоря, меня выносила и произвела на свет филиппинка, жительница одного из самых бедных кварталов Манилы. Человек способен превратить другого человека в животное, если ему это выгодно. Бедная женщина была на все согласна ради тысячи долларов! Интересно, жива ли она еще. Ведь после того как она увидела, кого родила, у нее случился шок. Но конечно, моей настоящей матерью являешься ты, Фабулус. Мы оба знаем, что я происхожу из твоей яйцеклетки. Помнишь боевой клич нашей лаборатории? «Каждый быстро откладывает яйцо, а потом умирает!»

Макс взглянул на троих врачей, которые между тем подобрались к полкам. Поймав на себе его взгляд, они быстро схватили с полок ружья и навели их на Макса.

– Эй, ребята, вы хотите испортить всю игру! – воскликнул Макс. – Неужели вам хочется поднять пальбу именно сейчас, когда так весело! Лучше откройте-ка дверцы клеток. Если вы подчинитесь моему приказу, я обещаю пощадить вас и не ломать вам шеи, а убить каким-нибудь более гуманным способом!