Текст книги "Лорс рисует афишу"

Автор книги: Ахмет Мальсагов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Аркадий Цвиг не угадал

Разные люди по-разному отреагировали на матч.

Керим. Натворил, а теперь валяешься дома? Втянулся в культурную жизнь села! Еще будешь распинаться, что тебя какие-то философские вопросы одолевают! Даю слово: еще раз что-нибудь сотворишь, вызову сюда твоего дядьку. Чего посвистываешь? Чувствую я по твоим глазам, что ты опять какую-нибудь глупость надумал. Не хочешь говорить? Ну и не говори. Видеть тебя не могу за то, что ты не дал как следует Чаге. В сущности, Эдип – безвредный парень, а Чага – хитрый подонок. Вся шпана по его заветам живет. Вот бы кому я поднес с великим удовольствием!.. Это что там у тебя на сковородке? Котлеты? Протяни-ка их мне на минутку.

Арк. Цвиг (специальный корреспондент). Старик, первая новость, которую я здесь, в командировке, услышал, – о твоем матче! Ты хулиган, я же говорил. Ну-ну, покажи свою избу-читальню. Ха-ха-ха! И ты здесь работаешь?! Ну, такого ковчега я ни в одном районе не видел. И что же ты здесь делаешь? «Два прыжка, три поворота, – стали в круг?» Нет-нет, подробностей не надо: я ведь не за интервью к тебе, сам понимаешь. Приехал по важному редакционному заданию. Что?! У тебя и остроумие какое-то… самодельное. Директор твой, говорят, дома сидит с синяком? Слушай, юноша, обдумывающий житье, ответь мне между нами на один вопрос: ты в самом деле дурачок или временно прикидываешься? Ну-ну, отодвинься… Институт ты бросил. Допустим, хочешь поумнее – выбрать диплом, осмотреться сначала в закоулках жизни. Однако зачем было соскакивать с редакционной ступеньки? Просочился бы в штат. Разумеется, после этой драки тебе бы хоть в избачах удержаться, а о газете забудь. Спрашиваешь, к чему все это говорю? К тому, что ты бесславно вычеркнут из жизни… Ну, адью. Скучно с тобой. Меня почтительно ждет ваш секретарь райкома. Может, замолвить словечко? Жить-то тебе надо! Ну-ну, не хочешь – не буду, не буду… Ох уж эти мне гении…

Клава (доярка). А массовик-то ничего! Только мало он Эдипу дал.

Аза (на совещании в кабинете секретаря райкома партии Марины Полуниной). Лорс? Нет, не буянит. Какое же это буянство?! По-моему, заслуженно он подвесил фонарь директору. Да! И повторю! Вы же не знаете, что Эдип вытворяет в клубе. Ничуть я не одобряю потасовки. Ну хорошо, пусть незрелые рассуждения. Конечно, и я виновата, что в клубе безобразия, но я же всего два месяца секретарь. А Лорс там совсем недавно – и уже хоть кое-что сделал. И может делать! Нельзя упускать даже таких ребят, поймите. Его можно так легко увлечь работой! Он очень, заводной!.. Ну хорошо. Ищите идеальных для клуба! Я чувствую, он хочет уехать. Пожалуйста, могу и конкретно: я предлагаю Эдипа выгнать, а Лорса оставить. Чем Лорс мне нравится? Я краснею совсем не потому, что… покраснела. У меня цвет лица… Марина Васильевна, запретите задавать мне такие вопросы! Что это за Лорс? Если не видели, вызовите и полюбуйтесь, хотя пора бы давно вам, Марина Васильевна, каждого культработника лично знать. Хорошо, я могу и совсем замолчать! Лорс мне ничуть не нравится. Характер у него скверный. Нет, вы меня не поняли, постойте! Я и не предлагала оставить Лорса инструктором… И ничего я себе не противоречу! Я предлагаю… сделать Лорса директором ДК! Ну что вы все вдруг так удивленно замолчали?..

…Секретарь райкома Марина Васильевна Полунина шла в Дом культуры, чтобы «полюбоваться Лорсом». Она поверила Азе, но у нее не укладывалось в голове, как можно предлагать в директора мальчишку-грубияна, уличенного в драке.

Войдя в парк, Полунина встретила знакомую колхозницу. Разговаривая, Марина Васильевна прищуривалась (она была близорука) и поглядывала в сторону Дома культуры – открыто там или замок висит? И заметила странную картину. Здоровенный парень барсом кинулся из кустов на какого-то мальчишку, что-то делавшего у стены здания, схватил его на руки, как котенка, и потащил по ступеням в Дом культуры.

Мальчишка заорал дурным голосом, но его вопль был перекрыт тревожным блеянием козы, объедавшей листву молодого дерева.

– Не разгляжу, что это там в Доме культуры происходит? – сказала Марина Васильевна, отгоняя козу от дерева.

– А там всегда происходит, товарищ секретарь. Вы лучше дослухайте мою жалобу…

Битый час гуляла Марина Васильевна с колхозницей, выслушивая жалобу…

Когда Полунина дошла до Дома культуры, тот парень стоял на крыльце. Поглядывая с высокого крыльца на небо, на зелень деревьев, он неумело выжимал тряпку.

– Это вы тут младенца истязали, богатырь? – с любопытством посмотрела Марина Васильевна снизу вверх, приставив ладошку к глазам и подумав: «Наверное, это тот самый Лорс, из-за которого Аза краснеет».

– Наконец-то мне этот выродок попался! – самодовольно пробормотал Лорс.

– Какое же он преступление совершил?

Лорс поглядел на эту удивительно миниатюрную молодую женщину с черными блестящими глазами. Но что-то дружелюбное и вместе с тем властное было в этой малышке. Что за допрос?

– Он повадился писать на Доме культуры слишком… короткое слово! – ухмыльнулся Лорс. – Не оглядывайтесь, я сотру…

Полунина оглянулась, и ее красивое лицо залилось смуглым румянцем.

– Куда же вы девали ребенка?

– Это не ребенок. Это подонок, – заверил Лорс, стерев тряпкой надпись с пупырчатой стены. – С первого дня работы я пытаюсь подкараулить, кто пишет. А вы что, ему родная тетя?

– Никто. Давайте-ка уж познакомимся…

Лорс удивился, что эта крошечная женщина – Полунина. Первого секретаря он уже видел – высокий, как баскетболист. А эта – такая коротышка… Пришла, наверное, разбираться, что за хулиганы в Доме культуры. Ну и отлично. Пусть скорее разбираются, чтобы не получилось, что он удрал от кары. Эдипу он уже послал домой записку с Пупыней: пусть идет принимать обратно священную клубную реликвию – ремень.

– Фу, как у вас тут керосином и махоркой пропахло! – поморщилась Полунина в зале.

– Зато вечером, когда зажжем коптилки, у нас так уютно и нарядно…

– Куда же вы девали мальчишку?

– В кладовке за сценой, под замком. Хотел бы я на родственников этого типа посмотреть!

– Скажите, как вы работаете со взрослыми, если не можете подхода к школьнику найти?.. Почему же его не слышно? Живой ли он там?

– Сейчас я выпущу этого дикобраза, а вы покажете подход, хорошо? Отойдите от двери: торпедой вылетит. Он мне палец укусил и двинул коленкой в глаз.

Стараясь не громыхать ключами, Лорс с опаской отворил дверь и вошел. Полунина услышала его раздраженный голос:

– Тупица, куда же ты этот лонжерон приклеил?! К левому крылу надо! Начинай сначала, а то выгоню. Фуфло несчастное! Только писать на стенках умеешь…

Полунина просунула голову в дверь и в изумлении откинула голову:

– Гоша! Племянник мой!

Гоша заревел и кинулся колотить свою маленькую тетку кулаками.

– Не пойду домой, пока самолет не соберу! – Мальчишка показал на Лорса: – Он же мне сам поручил, сам показал, как сделать!

…Полунина разговаривала с Лорсом долго и о многом, пока Гоша собирал модель. Между прочим спросила и об Азе:

– Вы вроде добрый и воспитанный парень, почему же обижаете Азу? Она ведь девушка и все-таки секретарь…

– Ах она еще и жалуется?! Обо мне она никогда ничего хорошего не скажет, это я знаю! Поглядели бы, какими тигриными глазами она на меня все время смотрит. Просто у этой девчонки на редкость скверный характер!

Полунина рассмеялась.

Она походила по залу, о чем-то раздумывая, и решительно сказала:

– Вы не могли бы мне немножечко помочь, Лорс? Только сразу, заранее, дайте слово. По-мужски.

Он очень любил помочь кому только можно. А этой маленькой, изящной женщине, с которой так легко разговаривать, он готов сделать все. Слово!

– Эдипа увольняют, – сообщила Полунина. – Но культработа в районе на моей совести. Вот и помогите мне. Беритесь-ка директорствовать!

Глава IV. С чего же начинать директору?

Хрустальный стакан

Вступил Лорс на пост директора без особых страхов: он же видел, что делает и умеет делать Эдип. Но потом сообразил, что не зря Эдипа снимают. Очевидно, во главе Дома культуры надо исполнять какие-то совершенно неведомые Лорсу дела.

Ну и что же, попробуем. В этом есть даже какой-то спортивный интерес. Будто планку для прыжков подняли сразу на два деления выше.

Что и говорить, такой ход размышлений новоиспеченного директора можно смело назвать безответственным, но при одном условии: если забыть его возраст. Один юморист писал о юношеской самоуверенности так: юноше кажется, что если на него наедет на полном ходу автомобиль, то в результате этой аварии пострадает только автомобиль. Лорс, правда, был далек от такой мысли: он твердо полагал, что автомобиль никогда в жизни на него не наедет…

Низвергнул Лорса с высоты полной уверенности в директорских возможностях к полному страху и унынию бухгалтер больницы. Он за полставки вел безалаберные дела Дома культуры и принес Лорсу на подпись банковские чеки.

Бухгалтер удивленно посмотрел лорсовский росчерк, сличил его с образцом и спросил:

– Вы вообще когда-нибудь расписывались?

– Только за свои получки, – ответил Лорс, испортив пятый чек.

Какие шикарные росписи доводилось ему видеть! Даже у простых смертных, не имевших директорского титула. Он же не умел расписаться два раза одинаково, чтобы было в точности похоже на банковский образец его подписи.

Покончив с чеком, он вдруг пришел в ужас: «Что должен делать директор – узнаю, а вот с чего он должен начинать?!» Ах, если бы здесь был Эдип. Он ведь много раз в жизни начинал. Но Эдип уехал куда-то «предлагать свои услуги тем, кто умеет ценить искусство». Прощаясь, он прослезился и сказал Лорсу: «Я вас вырастил! Кем вы сюда пришли – и кем стали!»

Если вы помните, Лорс уже извлек из жизни один урок: всегда и сразу – именно сразу! – предстать перед людьми таким, каков ты есть. Теперь имелась отличная возможность применить этот урок на деле – объявить не стесняясь: «Я не знаю, как директорствовать. Объясните!» Увы, Лорс этого не сделал, потому что извлечь урок – еще не значит уметь его реализовать.

Почитал Лорс брошюры о клубной работе. Это были отвлеченные советы. Полистал подшивку районной газеты. Там о клубной работе больше всего рассказывалось в статьях Я. Покутного. Его же имя мелькало и в отчетах о сессиях, совещаниях. Но конкретного Лорс почерпнул мало, потому что Яша в основном жаловался на повсеместную недооценку клубной работы, причем в одной и той же форме. «Вот тут все ораторы, – заявил с трибуны сессии тов. Я. Покутный, – горячо говорили об урожае (о надоях, о севе, о школах, об овечьем окоте – речь Яши зависела от повестки дня совещания). И хоть бы один – о культпросветработе. Она – фундамент всему, а мы говорим о ней только попутно. Только попутно!»

Лорс рассмеялся. Он только теперь понял, почему колхозники прозвали Яшу Покутного – Попутным.

Лорс пошел в зал напиться. Загремела цепь. Большая, черная, тяжелая железная кружка была прикована к бачку цепью. А бачок был прикован к плинтусу пола. Вокруг всегда стояла лужа.

Кружку приказал приковать Эдип, потому что ее без конца утаскивали в парк. «Ну, а бачок зачем прикован к полу?» – полюбопытствовал Лорс. «Последовательно. Ради кружки выносили на крыльцо и бачок. Смеетесь? Это уже пятая кружка! Но вот эту цепь уже не возьмешь. Только зубилом».

Петя посмотрел, с каким отвращением пьет Лорс из этой кружки, и принес из кладовой графин и хрустальный стакан. Поставил их на стол в кабинете и сказал Лорсу:

– Вот! Теперь ты будешь похож на директора. Такого стакана даже в кабинете начальника милиции нет. У него простой, граненый.

Лорс хотел быть таким же скромным, как начальник милиции. Перед танцами он отнес графин и стакан в прихожую клуба и поставил их там на хрупкий столик с резной ножкой, взятый из сценического реквизита.

Тетя Паша, которая пришла подметать перед танцами, занесла все это в кабинет со словами: «Какой-то умник такое имущество в прихожей позабыл».

– Верните на место, тетя Паша, – приказал Лорс.

Чуть позже столик с графином и стаканом внес в кабинет Петя:

– Какой-то псих выставил в прихожую!

– Отнеси на место.

– Стакан восемь рублей стоит! Ну, Лорс… Ну, Лорс… Плакали клубные денежки.

«Неужели унесут?» – забеспокоился Лорс. Когда начались танцы, он вышел на крыльцо и, затаившись в потемках, стал прислушиваться к тому, что делалось в прихожей.

– Гляди, гляди… Кто-нибудь исподтишка караулит! – переговаривались мужские голоса.

– Ой! Хрустальный! – взвизгнул девичий голос.

– Не толкайся, столик свалишь!

– А ну-ка пусти! Напиться можно из этого стакана? – растерянно спросил чей-то голос.

– Погоди, не трожь. Какой-нибудь аттракцион готовят. Для тебя, что ли, поставили?

Лорс вошел в прихожую. На глазах у замолчавших ребят небрежно ополоснул стакан над глиняной миской. Напился. Молча открыл дверь в зал и прошел мимо тети Паши, обрывавшей билетики.

…Вечера уже пошли теплые, танцующим было жарко. Но мало кто шел пить к бачку. Спешили к графину, в прихожую, чтобы выпить из хрустального стакана. Графин то и дело исчезал: охотников сбегать наполнить его у колонки свежей водой, от которой запотевало стекло, хватало.

В середине вечера к Лорсу забежал Петя. Он стискивал зубы, растягивая на могучей груди тесную куртку:

– Ну, Лорс… Ну, Лорс… Я тебе говорил!

– Унесли стакан?!

– Нет! В том-то и дело! – всхлипнул Петя. – У меня тоже нервы есть. Давай я уберу его, а? Постоял – и хватит. До чего хорошо на душе, я даже играть веселей стал. А украдут стакан – словно в душу мне плюнут. Я баян тогда расшибу!

«Господи, зачем я пошел в директора, за что я взялся! – приуныл Лорс. – Один у меня помощник – и тот паникер!»

– Петя, баян чуть-чуть дороже стакана. Он числится за мной. Я знаю, что ты его расшибить можешь. И все-таки я же доверил его тебе!

– Ага, ты меня со всей этой братией сравниваешь?

Лорс взорвался:

– Замолчи, чудак истеричный! Этой братии машины доверяют! Трактора! Коров!

Рванув дверь, Петя убежал.

Лорс хмуро смотрел со сцены в зал сквозь щелку в занавесе.

Веснушчатый, некрасивый, но обаятельный парень с добрейшей улыбчивой рожицей – колхозный сварщик и общий любимец Липочка – медленно и торжественно нес через пустую середину зала стакан с водой.

Сидевшие у стен вокруг зала наблюдали, куда это он. Вспыхнули грани хрусталя, когда Липочка проходил под самой яркой лампочкой. Закопченный зал показался на миг сказочным дворцом.

Липочка на виду у всех подошел к типографской Капе-частушечнице и с поклоном подал ей воду.

Она смущенно повела по сторонам своими лучезарными глазами, потом поднесла хрусталь к пухлым губам. Друг Липочки, молчаливый, тонколицый Юсуп, сидевший рядом с Капой, тотчас привстал. Так вейнахи[1]1
  Так называют себя близкородственные народы – чеченцы и ингуши.


[Закрыть] делают, когда пьют воду старшие. А Юсуп ради друга уважил девушку.

Пила воду Капа медленно, маленькими глотками, будто хотела растянуть удовольствие. Потому что пила она, не сводя глаз с милого веснушчатого лица улыбающегося Липочки.

И никто не торопил Капу, хотя в дверях зала ждали стакана жаждущие.

Разинув рот, переводил глаза с Капы на Липочку и обратно самый огромный из всех посетителей клуба, обладатель могучего баса Ватуши.

Липочка – на редкость интеллигентный и воспитанный парень. Но после этой кружки на цепи он, наверное, словно бы заново открывал для себя прелесть простого жеста – подать стакан воды девушке. Ватуши озирался, не понимая – что за волшебство, почему все так притихли?

Лорс ненавидел в себе вспыхивавшую временами сентиментальность и всегда спешил подавить слезу. Сейчас ему пришлось для этого стиснуть зубы и крепко сжать в руках ткань занавеса…

Лорс открыл глаза, услышав какое-то тревожное шевеление в зале. Растолкав своих соседей, вскочил с места Ватуши и стягивал пиджак с необъятных плеч яростно, как перед дракой. Лорс отодвинул занавес, чтобы успеть спрыгнуть в зал, и поискал глазами Петю: одному этого Ватуши не унять.

Косолапый гигант подошел к трехведерному баку с водой, взял его в обхват. И дернул так, что крепившая бак к плинтусу цепь вырвалась вместе с куском дерева. С грохотом слетела и покатилась крышка, вода выплеснулась из бака на нейлоновую сорочку и штаны Ватуши. Он отнес бак к сцене и, виновато поглядев на Лорса, засунул его за занавес. Обернулся и пробасил:

– Петя, сыграй «Калинку». Лично для меня, а?

Петя заиграл с экспрессией, но музыки не было слышно: хохотал весь зал, хохотала даже скорбная тетя Паша, потому что ничего не могло быть смешнее, чем мокрый Ватуши, старательно танцующий вприсядку с испуганными глазами – он боялся поскользнуться и грохнуться на пол.

Хохотал и Лорс, но его ни на минуту не покидала мысль: «С чего же начать свою директорскую работу?»

Аза предлагает любоваться в трюмо

«А дальше что? Так ты вопрошала меня в своем ироническом письме, – писал Лорс Эле. – А дальше вот что: можешь похвастаться перед своей мамой, что твой непутевый и бесперспективный знакомый стал… директором! К клубной работе я так же безразличен, как и в первый день вступления в нее. С той разницей, что инструктором я пошел из-за куска хлеба, а директором – мог ведь и не соглашаться… Меня поймала на слове Полунина, секретарь райкома. Директорствую из чистого джентльменства перед ней. Держать слово – это характер? Вот видишь, куда он меня завел: в избачи. А может быть, человеку должно быть все равно, где испытать себя?»

То, что умел делать, он уже сделал. Снова в клубе был свет, и теперь уже «законный»: ребята с почты оказались завсегдатаями танцев и охотно восстановили сваленный столб. Да еще пообещали провести в клуб телефон.

Отважился Лорс с ходу заняться не только хозяйственными делами. Он познакомился с известным в районе лектором Водянкиным и договорился с ним о лекции.

Методические брошюры рекомендовали еще кучу всяких других дел: ставить спектакли и концерты, организовывать выезды агитбригад на полевые станы и вечера передовиков, проводить комсомольские свадьбы, массовую работу среди верующих, домохозяек и даже детей. Книжки очень толково и красочно объясняли, как это делать, но никакой автор не говорил, кто это должен делать. Один Лорс?

В клубе нет инструктора, который избавил бы Лорса от забот о танцах. «Приглядись, подбирай сам», – посоветовали Лорсу. А кого? И как это делается? Нет методистов, знающих драматическое искусство и музыку. Училище в городе их готовит, но в этом предгорном районе они, говорят, долго не задерживаются.

В волейбол теперь в парке играли, разумеется, каждый день, и тут теперь всегда толпился народ. Это была целиком заслуга Лорса, но как-то он услышал разговор пожилых болельщиков: «Молодцы в комитете физкультуры! Ведь могут организовать, когда захотят…»

Никто не претендовал только на славу авиамоделиста Лорса, однако он сам ее стыдился. Гоша как-то привел с собой пятерых мальчишек. Лорс с удовольствием клеил с ними модели днем, за кулисами сцены, чтобы никто не видел. Это единственное реальное дело, если не считать танцев, казалось Лорсу просто недостойным: директор – и самолетики!

Как-то кто-то из девушек робко заговорил при Лорсе:

– При Эдипе хоть репетиции были… Чем бы заняться?

– В трюмо смотреть!

Сказала это Аза, – кто еще может так ядовито? Лорс задохнулся от обиды. Лицемерка! Сама ведь первая восхищалась, что в зале стало уютнее.

– В трюмо? – переспросил он Азу. – Лично вы… ничего особенно интересного в зеркале не увидите!

Она молча отвернулась от Лорса со спокойной, насмешливой улыбкой.

Лорс вспомнил, что брошюры обязывают районный Дом культуры, помимо всего, оказывать помощь низовым клубам. И решил поехать в колхоз. Это было самое смехотворное, что он мог предпринять: не умея ничего делать, поехать учить других! Но разве растерявшийся человек всегда выбирает самое умное? Просто Лорсу было уже невмоготу околачиваться на глазах у всех без дела.

Самозванец Вадуд

Вернулся Лорс из колхоза «Восход» поздно вечером и сразу пошел в клуб. Он доставал из карманов блокноты, когда в кабинет вошла тетя Паша. Печально опустив глаза, она доложила:

– Совсем загонял баяниста. И на меня шумит.

– Кто?

– Ну, этот… новый инструктор. Цельный вечер сидит на сцене и командует. Уже троих взашей вытолкал.

Лорс обозлился: без него прислали нового работника. Яшка подбирал! «Значит, такого же, как я! – всполошился он. – Это уже перебор – двое таких в одном клубе!»

Лорс кинулся было из кабинета на сцену, чтобы понаблюдать, что вытворяет новичок в зале. Но поспешно отступил, потому что занавес был распахнут настежь. В центре сцены, на виду у всего зала, сидел, важно откинувшись на спинку кресла и заложив ногу за ногу, какой-то малый с короткой, крепкой шеей, стриженный под «бокс». Кажется, этого неказистого малого Лорс видывал на танцах.

Стриженый держался весело и свободно, будто родился и вырос на этой сцене. Изредка он шутливо, но веско грозил кулаком в зал.

Как только кончился танец, стриженый, не шевельнув корпусом, вытянул далеко вперед руку и слегка пошевелил пальцем, подзывая Петю. Тот подбежал так же охотно, как загипнотизированный кролик к удаву. Стриженый начал строго объяснять ему что-то, делая быстрое движение, будто растягивая мехи: вероятно, требовал экспрессии. Лорс видел, как задышал, завсхлипывал Петя, оправдываясь. Стриженый начал с хитрой улыбкой водить у него перед носом пальцем вправо-влево, что, видимо, означало: «Номер не пройдет, меня не проведешь».

Лорс спустился в кабинет, чтобы послать за самозванцем. Но туда уже вбежал Петя:

– Чего он от меня хочет? За весь вечер только один раз курить выпустил.

– Иди курить. А его пришли ко мне.

Стриженый вошел, поздоровался по-чеченски и стал перед Лорсом, заложив руки за спину.

– Ты кто такой?

– Мое имя Вадуд.

– Ну и что из этого?

– Я шофер, но теперь я инструктор. Конечно, если вы не против.

Лорс приехал из колхоза голодный, уставший. Выдержать долго такую беседу он не мог.

– Кто тебя прислал? Почему ты здесь командуешь? Давай направление! – заорал он.

– Я сам пришел, – заторопился Вадуд, покраснев. – Вам нужен инструктор? Пожалуйста! Я согласен. Я шофер в райпекарне, люблю машину, много зарабатываю. Но еще больше я люблю культуру. Потому что она нужна теперь людям больше, чем хлеб! Ничего не умею делать, но буду работать день-ночь, чтобы Дом культуры был для народа настоящий! С вами я решил работать, а пекарню – бросить. Потому что вы есть правильный человек.

– Кто же тебе это сообщил?

– Я сам сообщил. Я ненавидел ходить в этот сарай. Я пять раз потихоньку обрывал цепь на бачке с водой, потому что не терплю, когда кружка прикована. Теперь стал немножко другой порядок. Вот за это вы правильный человек. Мне можно идти?

– Подожди-подожди…

– Танцы остановились – слышите? Без меня там нет порядка. Когда я буду свободный, тогда поговорим про разные случаи.

«Вот так, без направления свыше и без анкеты, появился у меня Вадуд, – писал Лорс ночью Эле. – Даже не дождавшись моего согласия, он пошел в зал наводить порядок. В отличие от своего предшественника, который прятался за кулисами, хныкал от тоски и безделья. Понимаешь, Эля, я не хотел бы быть таким, как мой приятель Керим, у которого все слишком ясно. Я не хотел бы быть и таким, как этот симпатичный Вадуд, для которого все слишком просто. Я не хотел бы также быть человеком, у которого понемножку и того и другого. А каким же надо быть?»