Текст книги "Любовь по правилам и без 2 (СИ)"
Автор книги: Агата Озолс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Любовь по правилам и без 2
Агата Озолс
Пролог
Двери спальни распахнулись, и меня выдернули из объятий Морфея самым решительным образом.
– Maman, мaman*, мы сегодня поедем в Диснейленд? Ты обещала, je vous prie*!
И тут же на меня обрушился смерч – непослушные кудряшки, губы, пахнущие шоколадом (а ведь мы еще не завтракали!) и восхитительно липкие ладошки. Я сгребла это чудо и притянула к себе. Мое, никому не отдам!
– Мама, вставай же! Мы опоздаем! Il est sept heures du matin*.
– Машка, – взмолилась я с надеждой (а вдруг повезет?), – а давай в следующий раз?
– Non*! – решительно заявила моя малолетняя дочь, как всегда в минуты волнения мешая русские слова с французскими.
Конечно, я могла придумать какое-нибудь другое увлекательное занятие, чтобы остаться дома. Могла просто сослаться на работу. Моя умница поняла бы и простила свою непутевую мать. Но я давно обещала ей эту поездку, и в распахнутое окно светило летнее солнце. Так зачем же откладывать?
– Хорошо, – согласилась и поцеловала круглую, аппетитную щечку.
Так, щека липкая, значит, Мария действительно лакомилась шоколадом, пока я спала.
– Мари, ты ела конфеты?– спросила, садясь в постели.
Машка поняла, что ее заловили. Тоже села, насупилась.
– Мари.
– Oui*, – ответила и опустила головку, кудри тут же упали на лицо, отгородив дочку от меня шелковой стеной. – Я съела маленькую конфетку.
– Маленькую? – уточнила, тяжко вздыхая.
– Две маленькие, – созналась Машка.
– Мари, мы же договаривались, – я взяла ее за подбородок, другой рукой откидывая волосы, – ты не ешь сладкое натощак.
– Мне очень – очень хотелось, – ответила дочка, не поднимая глаз.
Вот что мне с ней делать? Можно было начать прятать конфеты, но хотелось, чтобы Машка научилась принимать правильные решения сама. Именно поэтому шоколад лежал в буфете на кухне, в открытом для нее доступе.
– Ты же знаешь, – я пригребла ее к себе и дотронулась губами до макушки, – нельзя есть сладкое на пустой желудок. Так можно заболеть.
Машка молчала. Она все это знала, ведь сто раз было говорено – переговорено. И Машка старалась соблюдать наши договоренности. Но сегодня, видимо, соблазн оказался слишком велик.
– Ты меня теперь не будешь любить? – тихо спросила дочка.
Скажите мне, кто-нибудь, что в голове у этого ребенка?!
– Машка, что ты несешь? – возмутилась я в ответ. – Как такое только пришло тебе в голову?
Она горестно вздохнула.
– Никогда, слышишь, – я прижала детское тельце еще крепче, – никогда так не говори. Как я могу разлюбить тебя? Ты же моя дочка!
Машка уткнулась лицом в вырез моей ночнушки и засопела.
– А Полин? – уточнила Машка из глубин материнской груди. – Тоже не разлюбит?
– И Полин тоже.
Машка еще немного посопела.
– Тогда давай уже вставать, – сказала, касаясь перепачканными губами моей кожи. – Надо собираться в Диснейленд.
Выпускать ее не хотелось. Наоборот, хотелось еще потискать, но у Машки всегда свое мнение, с которым окружающим приходится считаться.
– Хорошо, – я поцеловала макушку. – Умоюсь и приготовлю завтрак.
– Мне хлопья, – сообщила дочь, резво спрыгивая с кровати.
– Обойдешься. Ты уже съела свою утреннюю порцию сладкого. Так что тебе жареные яйца.
Машка хотела было возразить, даже рот приоткрыла, а потом вспомнила о съеденных запрещенных конфетах и только кивнула.
– Но Полин все равно не говори, – попросила дочь, стоя в дверях спальни. – На всяких случай.
– Не скажу, – твердо пообещала я, тщательно скрывая улыбку.
Машка кивнула и умчалась куда-то вглубь квартиры. Через секунду что-то грохнуло, звякнуло, покатилось.
– Мама, я накрываю на стол!
Кажется, это услышали все наши соседи.
************
В Диснейленде, как и всегда по выходным в сезон, было шумно. Мы приехали на метро, вернее, на электричке от площади Нации. Не знаю почему, но нам больше нравилось добираться туда этим видом транспорта, а не на машине. Мы с Машкой устраивались на втором этаже и всю дорогу строили планы, куда пойдем в первую очередь. Нас охватывало радостное предвкушение волшебства, и Мари, крепко держа меня за руку, постоянно смотрела на часы, прося сказать: ну когда мы уже приедем?!
Почему-то, когда мы ехали в Диснейленд на машине, такого сладостного волнения ни у меня, ни у Машки не возникало. Ну, едем и едем, стараясь не попасть в субботние пробки. А потом еще нужно искать место, где бы припарковаться, что в выходные само по себе было тем еще аттракционом.
Выйдя со станции, мы направились в сторону парка. Мари спешила, подпрыгивая от нетерпения, и подгоняла меня. У касс ожидаемо толпилась внушительная очередь. Наслаждаясь теплым, солнечным утром мы бодро протопали мимо.
– Мама, билеты, – распорядилась моя дочь, и я послушно полезла в сумку.
Билеты мы всегда покупали заранее, а начиная с этого года, Машка делала это самостоятельно. Ну, почти самостоятельно, потому что доверить свою банковскую карту четырехлетнему ребенку, даже такому умному, как Маруся, я не решалась.
Мы прошли турникеты, и Машка замерла, оглядывая открывшиеся перспективы.
– В магазин за ушами? – спросила я понятливо.
Машка кивнула, крепко взяла меня за руку и потянула к близлежащему магазину.
Там мы разжились знаменитыми ободками с ушами Микки-Мауса. А вернее, Минни-Мауса, потому что Машкин ободок был украшен еще и розовым бантом, а мой – красным в белый горошек. Этих ушей у нас дома собралась уже целая коллекция, но мы все равно в каждую нашу поездку сюда покупали новые. Что поделать, традиция.
Обукрашенные ушами пошли дальше. Сегодня Машка решила начать нашу развлекательную эпопею с аттракциона «Чашечки».
Лично я «Чашечки» обожала. У меня слабый вестибулярный аппарат, и почти на всех аттракционах меня укачивает. А вот на «Чашечках» ничего, катаюсь смело. Не аттракцион, а красота: сиди себе в большой чашке, неторопливо крутись и наслаждайся. Как раз для маленьких детей и для меня.
Я взяла чек, посмотрела на время – до начала аттрациона у нас было еще десять минут. В который раз мысленно похвалила руководство парка – хорошо они придумали с этими чеками. Если раньше везде была живая очередь, то теперь у каждого аттракциона можно было получить специальный билет, где написано в какое время нужно подойти, чтобы не стоять в очереди. В высокий сезон это особенно удобно.
Я как раз сидела на корточках перед Машкой и доставала из яркого детского рюкзака бутылку воды, как на ведь парк раздалось:
– Майк! Остановись немедленно, я кому сказала!
Не то, чтобы русские в Париже были такой уж редкостью, но имя Майкл в сочетании с русской речью, хотя мне и послышался едва уловимый акцент, заставили оторваться от рюкзака и поднять глаза.
В нашу сторону на всех парах несся мальчишка примерно Машкиного возраста, а за ним семенила на высоких каблуках симпатичная блондинка. Пацан замер в паре метров от нас, разглядывая яркие чашки, в которых кружилась ребятня. Женщина, наконец, смогла его догнать и тут же принялась охать над ребенком, а я, выдав Мари воду, наблюдала за этой картиной маслом.
– Где ты умудрился так перепачкаться? – причитала женщина, видимо, мама. – Майкл, сколько раз можно говорить: не смей убегать от меня.
Она была моложе меня лет на десять, плюс – минус несколько лет. Блондинистые волосы, платье и босоножки на каблуке. Ничего не скажешь, очень подходящий наряд для Диснейленда. В руках маленькая сумка. Интересно, как она умудрилась приехать сюда с маленьким ребенком и без вещей? Я даже позавидовала немного, потому что мы всегда тащим, как минимум, одну большую сумку или рюкзак. Влажные салфетки, бумажные салфетки, вода, сок, какой-нибудь перекус, запасные носки и футболка, игрушка, карандаши и еще куча всякой нужной и ненужной всячины.
– Грязнуля, – припечатала женщина сына, а потом повернула голову и снова заорала: – Роман! Иди сюда немедленно! Он опять испачкался!
Имя заставило меня вздрогнуть, хотя мало ли на свете Романов. Как собак нерезаных, было бы из-за чего вздрагивать, право слово.
Между тем к даме с мальчиком присоединился еще один персонаж – молодой мужчина в джинсах и белой футболке с большим рюкзаком на плече, и я постаралась скукожиться и спрятаться за Машкой.
– Сонь, не кричи, пожалуйста, – раздался мужской голос, от которого по всему телу побежали противные мурашки. – Майки, давай вытрем ручки.
И мужчина снял с плеча увесистый рюкзак и принялся в нем копаться. Выудил пачку влажных салфеток и привычным жестом стал оттирать детские ладошки.
– Вечно ты ему потакаешь, – вздохнула мать ребенка.
– Сейчас ототру тебя, и пойдем кататься, – сказал мужчина ребенку. – Сонь, не начинай, пожалуйста. Давай не сейчас и не здесь.
Дама фыркнула и отошла на шаг, словно демонстрируя всему миру, что она не с этими грязнулями.
– Пап, я хочу на чашечки! – вырываясь из мужских рук, завопил мальчик.
– На чашечки, так на чашечки, – покладисто согласился мужчина, и, подхватив сына на руки, пошел к аттракциону.
Я проводила его взглядом, стараясь не сильно высовываться из-за Машки. А когда они отошли на безопасное, с моей точки зрения расстояние, попросила:
– Мари, а давай пойдем в Лабиринт.
– А чашечки? – тут же задала вопрос дочь.
– А на чашечки попозже. Посмотри, тут уже очередь.
Машка, вот золотой ребенок, согласилась идти в лабиринт, и я потащила ее туда. Быстрее, чтобы ни дай бог не столкнуться.
В голове крутилась только одна мысль: «Вот и встретились, Ромашка».
__________________________
* * *
Maman (фр.) – мама
je vous prie (фр.) – пожалуйста
! Il est sept heures du matin (фр.) – сейчас семь утра
Non (фр.) – нет
Oui (фр.) – да
1
– Твоя новая книга будет иметь колоссальный успех! – заявил мой издатель, а по совместительству и любовник, Виктор.
Я слушала его и улыбалась, потягивая коньяк и не спеша вступать в дискуссию. А чего зря воздух сотрясать? Книга действительно удалась, хотя еще несколько лет назад я и подумать не могла, что буду писать дамские романы.
Итак, позвольте представиться – Аннук Гутталь, в девичестве, как говорится, Анна Гутова. Французская писательница русского происхождения.
Я прилетела в Париж почти пять лет назад. Прилетела не потому, что очень хотела здесь жить. Просто там, в Москве, оставаться было невыносимо. А здесь жила единственная моя родственница тетя Полин, которую я с детства нежно любила. Она, кстати, отвечала мне полной взаимностью.
Я редко вспоминаю те дни, но иногда (как, например, сейчас) такое случается. Помню, как стояла на выходе из аэропорта Шарлья де Голля и глотала слезы, уговаривая себя, что все хорошо, и впереди у меня новая, обязательно счастливая жизнь. Сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что была права. А тогда… господи, как же паршиво мне было тогда!
Тетя Полин привезла меня в свою парижскую квартиру на Оберкампф, гостеприимно распахнула двери моей комнаты и сказала:
– Устраивайся, а я пока кофе сделаю.
Она не спешила задавать вопросы, и я была безмерно ей за это благодарна, хотя и понимала, что рассказать все равно придется. Что ж, я обязательно это сделаю, но только не сейчас.
На кухне я устроилась за столом, Полин подала мне чашку, а сама присела на широкий подоконник. Прикурила тонкую пахитоску на длинном мундштуке, затянулась и выдохнула дым в окно.
Ни она, ни я не спешили начинать разговор. Я взяла кофейную чашку и осторожно сделала первый глоток. Замерла, пытаясь определить, а не показалось ли мне. Поняла, что не показалось. Ну да, такой искушенный кофеман, как я, способен по первому глотку определить, что в чашке так называемый декаф, а по-нашему, кофе без кофеина. Я поставила чашку и подняла вопросительный взгляд на Полин.
– Я так понимаю, что своего спутника ты провезла контрабандой, – сказала тетя, выпуская очередную порцию дыма в окно. – Или это спутница?
И она так по-доброму улыбнулась, что у меня отлегло от сердца. Да, не зря я сюда прилетела, ведь знала, чувствовала, что Полин поймет и примет меня. Нас.
– Еще не знаю, – ответила я. – Срок очень маленький.
– Хорошо, придется подождать.
– Ты считаешь, я правильно поступила? – задала я вопрос.
Тетя Полин ни секунды не сомневалась в ответе.
– Конечно.
– У моего ребенка не будет отца, – выдала я, как на духу.
– У твоего ребенка уже есть отец, – возразила Полин. – По-другому дети не получаются. Я ведь не пропустила никаких новомодных штучек, типа искусственной спермы? Нет? Значит, биологический отец у моего внука уже есть. А что до фактического отца, то подожди. Иногда жизнь преподносит нам такие сюрпризы!
– Мы расстались. Он меня бросил и о ребенке не знает.
– Да и черт с ним, – отмахнулась Полин. – Ты молодец. Когда-то я совершила ошибку. Мне казалось, что я слишком молода, что не справлюсь одна... В голове вертелось столько ненужных вопросов: как жить, что скажут…. Оказалось, что с годами это не имеет никакого значения. Время все расставляет по местам.
Она затушила сигарету, легко спрыгнула с подоконника и подошла ко мне.
– Мы справимся, – легко коснулась моих волос губами. – Ты справишься, моя девочка. Ты очень сильная и независимая. А я тебе помогу. Дети это счастье.
Именно с этой мыслью я пыталась наладить свою парижскую жизнь. Поначалу ничего не выходило. Нет, днем все было нормально. Я занималась домом, посещала врачей, много гуляла. Вот по ночам … Стыдно признаться, но я позорно ревела, обильно орошая слезами подушку.
Тетя не вмешивалась в мои ночные истерики, хотя не слышать и она не могла. Квартира, хоть и просторная, но не дворец из сорока хором, и слышимость здесь была нормальная. Так что пару месяцев я прорыдала, сознаюсь. А Полин молчаливо терпела.
А потом тете это надоело, и в одну из таких ночей она неожиданно вошла в мою спальню.
– Аннук, достаточно, – сказала резко. – Ты уже оплакала все свои печали, пора начинать жить нормально.
– Не могу, – шмыгнула я носом в подушку, все-таки перед тетей было стыдно.
– Тогда иди к психологу, если не можешь справиться сама, – резонно ответила Полин.
Ее слова опять меня встряхнули, и я дала себе хорошую мысленную оплеуху и твердо решила, что пора прекращать эти ночные слезливые бдения. Как по покойнику, честное слово.
Но мои переживания требовали хоть какого-то выхода, и я начала писать. Да, да, именно писать. Какие-то заметки, как мне казалось, чушь, не стоящую никакого внимания.
Каждый вечер я садилась за компьютер и строчила на нем. Что это было? Обрывки мыслей, историй, что приходили мне в голову, воспоминания. Тетя, понаблюдав за мной пару недель, в конце концов, подошла и спросила:
– Дашь почитать?
Смысла скрывать написанное я не видела и тут же развернула к ней монитор.
Полин провела за моим компьютером весь вечер, а после, зайдя в мою спальню перед сном, сказала:
– Ты хорошо пишешь.
Я только отмахнулась. Ну, какое там хорошо? Так, дилетантское бумагомарательство.
– Попробуй написать историю, – предложила Полин, не обращая внимания на мое скептическое выражение лица.
– О ком?
– Не знаю, – она пожала плечами. – Придумай.
Тетя погасила свет и ушла к себе, а я все лежала в темноте и крутила в голове: написать историю, написать историю, написать историю…. Какую, к черту, историю???
Еле уснула, а утром, проводив Полин, снова села за компьютер, потерла переносицу и принялась за текст.
Я просидела так почти до ночи. Тетя, вернувшись с работы, глянула на меня и не стала мешать. Только принесла чай с бутербродами и тихо закрыла за собой дверь.
В десять вечера я поднялась со стула и потянулась, разминая затекшие мышцы. Глянула на часы и обалдела. Я просидела перед монитором больше двенадцати часов!
Вышла в гостиную и сама предложила Полин:
– Почитаешь?
– Конечно.
Потом я спала прямо на диване в гостиной, пока тетя читала то, что я успела накарябать за день.
Она разбудила меня глубоко за полночь.
– Иди в кровать, Аннук. Иначе утром будет болеть все тело.
Я послушно, почти не размыкая глаз, двинулась в спальню.
– Аннук, – раздалось мне в спину, – это хорошая история. Ее надо обязательно дописать.
И я дописала. Потратила на это еще неделю. Полин прочитала и выдала:
– Нужно публиковать.
Тут я запаниковала: какое публиковать? Что публиковать? Вот эти мои умственные потуги?
– Полин, ты не серьезно!
– Наоборот, дорогая, я очень серьезно. У тебя получился прелестный рассказ, уж поверь мне.
– Но это не значит, что его нужно где-то публиковать, – возразила я, польщенная тетиной похвалой.
– Слушай, – оживилась тетя, пропуская мою последнюю фразу, – почему бы тебе не начать писать книжки?
Кажется, я лишилась речи. Нет, не кажется, точно лишилась. Хорошо, что я сидела, потому что, если бы стояла, то рухнула бы на пол.
– Книжки? – тупо переспросила тетю, все еще надеясь, что ослышалась.
– Да. Книжки, – кивнула Полин. – У тебя хороший слог и развитое воображение. Ты сейчас сидишь дома. Так почему бы не воспользоваться случаем?
И вот кто бы мог подумать, что я соглашусь на эту авантюру?
Но беременные гормоны и наследственная страсть к разного рода авантюрам сделали свое черное дело – к моменту рождения Маруськи я была уже довольно известным сетевым автором и выпустила свою первую печатную книгу.
В то же время, стараниями Полин и ее Бо (оказавшимся не только владельцем хорошей винодельни, но и довольно влиятельным человеком в мире политики), я стала Аннук Гутталь, французской подданной.
Кстати, Гутталь это моя настоящая фамилия. Просто, когда мои предки приехали в Россию, они сменили французскую фамилию Гутталь на более созвучную русскую – Гутовы. Так что, если вдуматься, я вернула себе наследие предков.
В общем, Мари Гутталь родилась у подающей большие надежды французской писательницы.
В самом начале моей писательской карьеры (боже, как пафосно это звучит!) Полин буквально заставила меня писать на французском. Да, я сопротивлялась. Поймите меня правильно, как только я решила, что буду делать карьеру автора любовных романов, тут же прикинула – а где именно буду публиковаться.
Я знала, что в России есть несколько сайтов так называемого самиздата. Сама иногда развлекалась чтением любовных романов. Но в отношении француженок терзало меня смутное сомнение – а разделяют ли они пристрастие россиянок к подобной литературе. Оказалось, что полностью разделяют. В общем, Полин и тут помогла – организовала мне несколько сетевых публикаций, а потом и сайт.
Выложив в сеть свой первый рассказ, я была очень удивлена, когда обнаружила на следующий день, что он собрал несколько сотен просмотров. И это только за одни сутки! Вдохновленная огромным количеством лайков и благожелательными комментариями, я за несколько дней выдала еще парочку рассказов и приступила к работе над романом.
И когда Машка уже вовсю пиналась у меня в животе, роман был закончен и выложен на сайт. Молодец я, да?
А потом Бо тряхнул старыми связями и познакомил меня с издателем. Так в моей жизни появился Виктор, к которому я, после недолгих, но очень эмоциональных переговоров, попала в писательскую кабалу на десять лет.
Мой первый роман был напечатан, и только господь знает, каких нервов мне это стоило.
Виктор был тираном! Он постоянно стоял у меня над душой, требовал, что бы я по сто раз переписывала ту или иную сцену, торопил. Я терпела, терпела, терпела, а потом выдала ему пару крепких русских выражений. Он, естественно, ни черта не понял, но заинтересовался. Пришлось, краснея, объяснять этому любителю изящной словесности, что именно я только что так эмоционально выкрикивала. Честно говоря, думала, что он оскорбится. Ничуть не бывало.
– Вот теперь я вижу тебя настоящей, – заметил Виктор с удовлетворением.
– А до этого я какой была?
– Замкнутой и напряженной. Словно ты не здесь, а где-то внутри себя, разговариваешь с собственным пупком, – пояснил Виктор.
– Так ты специально? – стало доходить до меня. – Но зачем?!
– Надо же было тебя как-то выковырять из твоей раковины, – усмехнулся Виктор и, заметив, как я сжала в руках папку с корректурой, тут же продолжил: – Но десятую главу все равно придется переписать!
Стоит ли говорить , что мы тут же прониклись друг к другу симпатией, что не мешало Виктору тиранить меня, а мне рычать в ответ и насылать на его голову все казни египетские.
Но тем не менее, мы нашли общий язык и даже умудрились подружиться, и именно Виктор повез меня рожать, когда прямо на приеме по случаю выхода книги у меня отошли воды.
**********
– Эй, ты меня слышишь? – позвал Виктор, вырывая меня из воспоминаний.
– Слышу, не кричи. Ты говорил, что новая книга будет иметь успех. Кстати, полностью с тобой согласна – книга мне удалась.
– Правильно, – согласился мой издатель, – сама себя не похвалишь, никто не похвалит.
– Почему никто? У меня есть ты, – возразила я скорее из природной вредности и добавила уже серьезно: – Когда будет презентация?
– Через неделю, – Виктор посмотрел в календарь. – Так что у тебя есть семь дней на подготовку.
– В смысле? – не поняла я.
Просто такие мероприятия готовила его пиар – служба, я в эти вопросы не лезла. Зачем мне лишняя головная боль?
– Ани, ты меня удивляешь! – отозвался Виктор. – А платье само к тебе придет? Туфли? Аксессуары? Ты уже договорилась со стилистом и парикмахером?
– Ты так переживаешь за мой внешний вид, будто замуж меня выдаешь, – подколола я.
– Ну, замуж не замуж, а произвести сногсшибательное впечатление ты должна, – сказал Виктор.
– На кого?
– Да, будет там один тип, – неопределенно ответил Виктор.
А вот это стало сюрпризом.
– И что? Он собирается издать меня в обложке из крокодиловой кожи с золотым тиснением?
– А знаешь, – протянул мой издатель, – этот может…. Кстати, хорошая мысль, особенно про крокодиловую кожу. Если небольшим тиражом, раритетное издание, так сказать….
– Прекрати немедленно, – возмутилась, возвращая Виктора с небес на землю, – пошлость какая!
– А иллюстрации заказать у каких-нибудь Дольче с Габбаной, – мечтательно продолжил он.
– Господи, Виктор, что ты несешь? Кончай, а? Лучше расскажи, что это за тип такой, которого я должна обаять.
– Не обаять, – Виктор картинно поднял вверх указательный палец, – а сокрушить. Чтобы он напрочь лишился мозгов.
– А они у него есть? – хмыкнула в ответ.
– Предстать себе. И мозги, и деньги.
– Я ему зачем? Или его жена любит любовную литературу?
– Он не женат. Так что литературу любит, скорее всего, его почтенная матушка.
– Но-но! Меня читают и молодые женщины! – шутливо оскорбилась я.
– Кажется, он хочет выкупить право на экранизацию, – сказал Виктор, игнорируя мою шутку. – Но это не точно, пока только намеки.
– Так он продюсер? – уточнила я.
– Он бизнесмен.
– У него молодая любовница, которая мечтает сняться в мелодраме? – осенило меня. – В главной роли, разумеется.
– Да черт его знает, – ответил Виктор. – Но мое чутье мне говорит, что мы можем неплохо на нем заработать. Так что тебе надо быть во всеоружии.
– Ну, если чутье…, – протянула я. – Тогда я в деле.
Чутье Виктора никогда нас не подводило.
