Текст книги "Поцелованная богом (СИ)"

Автор книги: Агата Озолс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

10

Еще несколько дней ушло на размышления. Как я ни старалась, но придумать хоть сколько-нибудь реальный план не могла. Не учили меня планировать побег от боевиков. Вообще никто и никогда не рассказывал мне о том, что нужно делать, если попаду в плен.

Тот день ничем не отличался от остальных. Разве что мой пациент был излишне разговорчив. День ото дня ему становилось лучше, он перестал уже напоминать живой труп, но стал проявлять ко мне интерес. По-русски он совсем не говорил, немного лопотал по-английски. И это давало ему возможность «ухаживать» за мной. Мальчишка, не больше двадцати лет. Он стал задавать вопросы, и все время пытался дотронуться до меня. Своей назойливостью ужасно бесил и дни, когда он валялся без сознания, и его жизнь висела на волоске, я вспоминала с удовольствием.

Я перебирала инструменты, когда он окликнул меня со своего дивана. От неожиданности (я была уверена, что мой пациент спит) дернулась и порезала палец о скальпель.

Мальчишка просил пить. Была уверена, что ему хотелось не столько воды, сколько моего внимания, но воду послушно принесла.

Позже, обрабатывая себе порез, вдруг подумала о том, что скальпель вполне может сойти за оружие, если уметь им пользоваться. А я умела.

Осторожно, чтобы никто не заметил, взяла скальпель и засунула за резинку бюстгальтера. Главное, не уронить и не порезаться.

Наступил вечер. Меня трясло от волнения, а за мной никто не приходил. Уже ближе к полуночи, меня позвали.

Пришла в комнату с кроватью.

– Как мой брат?

– Он поправится, – ответила я.

– Ты хороший доктор, – важно сказал он и скомандовал: – Раздевайся.

Проклиная все на свете, потянулась к пуговицам на рубашке. Сейчас он увидит скальпель и попросту убьет меня. Я не смогу выкрутиться, не смогу придумать мало мальски правдивое объяснение, зачем мне скальпель. Боже мой, мне просто нужно хоть немножечко везения! Хотя бы капельку!

И вот тут господь явно услышал мою отчаянную просьбу. И решил ее исполнить.

– Оставь, – он махнул рукой. – Штаны снимай и ложись, мне некогда.

Стараясь как можно незаметнее выдохнуть, я расстегнула и сняла брюки, подошла к кровати и осторожно, так, чтобы не выпал скальпель, легла на спину. Покрутилась, будто устраиваясь поудобнее, поправила подушку и, пользуясь тем, что он снимал с себя одежду, незаметно переложила скальпель под подушку. Все. Мосты сожжены. Или я освобожусь, или он меня убьет.

Мужчина, как обычно, положил рядом с собой оружие и лег сверху. Меня тошнило от отвращения, но я уговаривала себя потерпеть еще чуть-чуть.

Кончив, он навалился на меня всей тяжестью и, кажется, собрался заснуть.

– Как тебя зовут? – зачем-то спросила его.

От неожиданности он вздрогнул, слез с меня и сел рядом. Окинул меня взглядом и хмыкнул. Стараясь выглядеть естественно, завела руку за спину и нащупала под подушкой скальпель. Он продолжал смотреть на меня, не мигая. Я не справлюсь с ним, промелькнуло в голове. Он мужчина и воин, я всего лишь женщина, ослабленная пребыванием в плену. Нужно, чтобы он повернулся ко мне спиной. Но как это сделать?

Так я и лежала, сжимая в руке скальпель.

Вдруг он повернулся ко мне спиной и сказал:

– Али. Меня зовут Али.

Вздохнул и опять замолчал, продолжая сидеть на кровати спиной ко мне.

Я поняла, что медлить больше нельзя. Медленно поднялась и села за ним. Он чуть повернул голову, чтобы было меня видно. Он не боялся меня. В самом деле, что может сделать вооруженному мужчине слабая женщина?

Мысленно сосчитав до пяти, я резко вскинула руку и одним четким движением перерезала ему горло. Он дернулся к оружию, но не успел. Кровь брызнула, заливая кровать и меня, и мужчина упал на пол. Еще пару минут тело сотрясалось в конвульсиях, а потом стало понятно, что передо мной лежит уже труп. Посмотрела, как вытекает кровь из большой резаной раны на шеи, и мысленно дала себе подзатыльник. Что я расселась? Нужно что-то делать, пока сюда кто-нибудь не вошел. Взяла в руки пистолет. Вещь, конечно, хорошая, но мне нельзя шуметь. На базе около десятка мужчин, справиться со всеми сразу я не смогу. С трудом подняла тело, переложила на кровать и укрыла одеялом, стараясь спрятать следы крови.

Попыталась, как могла, оттереть кровь с лица и рук. Получилось, наверное, плохо, но лучше так, чем идти с лицом, испачканным кровью. Засунула пистолет за пояс брюк, перехватила скальпель поудобнее и тихонько выскользнула в коридор.

За месяц пребывания на базе я успела изучить расположение дома и знала, где спят бандиты.

Легкой тенью скользнула вдоль коридора, открыла первую дверь. Мужчина спал, завернувшись в одеяло. Подошла к нему на цыпочках, стараясь не шуметь, присела рядом и чуть дотронулась до плеча. Бандит скинул с головы одеяло и повернулся в мою сторону, запрокинув голову. Взгляд сонный, мутный. Этого мне было достаточно. Да, я хороший хирург и рука у меня крепкая. На этот раз я успела отклониться, чтобы брызги чужой крови не попали на меня. Уже выходя из комнаты, увидела на полу, возле кровати, большой кинжал в красивых ножнах. Подняла, вынула из ножен и взвесила в руке. Таким оружием очень удобно отбирать жизнь, но скальпель мне был привычнее. На всякий случай захватила и кинжал.

Я обошла весь дом. Входила в комнату, прокрадывалась к постели и перерезала очередное горло.

В самой дальней комнате посмотрела в окно. Там, на улице, горел костер, и около него сидел последний из бандитов. Во всяком случае, я надеялась, что последний. Поняла, что незаметно мне к нему не подойти. Убрала скальпель, чувствуя, что он сейчас мне не помощник. Достала кинжал и пошла во двор.

Шла спокойно. Мне нужно, чтобы бандит меня увидел. Он не будет сразу стрелять, если поймет, что перед ним безоружная пленница. Во всяком случае, я очень на это надеялась. Если меня поймают, легкая смерть мне не грозит.

Он заметил меня практически сразу. Заметил, узнал и не испугался. Сидел и смотрел, как я подхожу к костру.

Я подошла и протянула к нему руку. Он, было, дернулся, но я успела коснуться пальцами его груди. Стала перед ним, спиной к костру, чтобы бандит не смог разглядеть мое запачканное кровью лицо.

Он посмотрел на мою полурасстегнутую рубашку и масляно улыбнулся. Сказал что-то на своем языке. А я с силой провела рукой по его груди, ухватилась за его брючный ремень и дернула на себя. Он похабно рассмеялся, одной рукой схватил меня за грудь, а второй притянул к себе, вжимаясь мне в живот пахом. Я прижалась к нему сильнее, потерлась всем телом и отвела руку с кинжалом назад. Он снова засмеялся и что-то сказал, указывая себе на пах. Опустила ладонь ему на ширинку и сжала ее. Он закатил глаза и застонал. Тогда я удалила его кинжалом в живот из всех сил. Выдернула оружие и ударила опять. А потом оттолкнула мужчину от себя, понимая, что он доживает последние минуты своей жизни, и пошла искать Кипреева.

Володю я нашла в сарае. Бандиты даже не удосужились привязать его. Куда он мог сбежать со сломанными ногами?

– Ты?!

– Я.

– Что сличалось?!

– Ничего, просто мы уезжаем.

– Ты что? С ума сошла?

– Сейчас я заведу машину, подъеду к этому сараю и перетащу тебя.

Так и сделала. Кое-как перетащила Кипреева и уложила его на заднее сиденье.

– Где все? – спросил Кипреев.

– Спят. Подожди, я возьму лекарства.

Пошла в дом за лекарствами и вспомнила про своего пациента. Что с ним делать? Оставить? Не могу же я убить больного? Или могу?

Эти люди знали мое имя, ведь при мне были документы. Искать их на базе только зря терять драгоценное время. Значит, придется оставить, и мальчишка, как только встанет на ноги, узнает кто я. Рано или поздно он придет за мной, чтобы отомстить за брата. Готова я сохранить его жизнь такой ценой?

Что бы отсрочить решение, сходила на кухню и собрала еду и несколько бутылок с водой. Под навесом, там, где стоял джип, нашла две канистры с горючим и убрала все в багажник. Посмотрела на Кипреева и приняла решение. Взяла одну канистру с бензином и вернулась в дом. Зашла в комнату, где лежал мальчишка, отметив про себя, что он крепко спит. Достала пистолет и выстрелила ему в лоб. Потом обложила дом соломой, облила бензином и подожгла.

Села в джип и рванула к воротам. Я мчалась по дороге, смутно представляя, куда нужно ехать.

– Нужно в горы, – сказал с заднего сиденья Кипреев.

– Может, ты и дорогу знаешь?

– Примерно.

Мы поехали в сторону гор. Когда рассвело, и дорога неожиданно закончилась, я остановила машину. Вышла, достала воду и стала смывать с себя кровь. Кровь одиннадцати человек, которых я убила этой ночью.

11

– Ты все сделала правильно, – услышала я голос Кипреева.

Посмотрела на ладони, отмыть их полностью не удалось. Почему-то стало жалко использованной воды. Вытерла руки о штаны и подошла к машине. Кипреев чуть приподнялся на сиденье и повторил:

– Ты все сделала правильно.

– Ты не знаешь, что я сделала, – говорить было трудно, в горле стоял ком.

– Что бы ты ни сделала, – твердо сказал Володя, – ты поступила правильно.

– Я убила одиннадцать человек, – проглотив ком в горле, сказала ему. – Одиннадцать!

– Иначе бы они рано или поздно убили тебя.

– Я убила своего пациента.

– Вчера он был твоим пациентом, завтра стал бы врагом.

– А если не стал бы?

– Стал, – ответил Кипреев. – Я это знаю, и ты это знаешь. Ты молодец, все сделала, как надо.

– Нам нужно уходить, – перевела я тему разговора. – В горы?

– В горы, – подтвердил Володя. – Нас наверняка ищут. Нам надо идти в сторону наших.

Я кивнула.

– Машину придется бросить, – с сожалением продолжил он. – Возможно, тебе лучше идти одной, я попробую дождаться помощи здесь.

– Нет, – при мысли, что я пойду одна стало плохо. – Мы пойдем вместе.

– У меня ноги сломаны, – напомнил он.

– Значит, я потащу тебя через эти чертовы горы.

– Лиза, тебе просто не хватит сил. Я здоровый мужик, ты слабая женщина.

– Ничего, справлюсь.

Я упаковала еду, воду и лекарства в брезентовый мешок и надела его на спину.

– Посмотри в бардачке, может там есть сигареты, – заметил Кипреев.

Сигареты там действительно были.

– Покурим на дорожку, – предложила Володе.

Мы выкурили по сигарете.

– Пора, – сказала, вставая.

– Тогда в путь, – согласился Володя.

И мы отправились в путь. Это было тяжело. Очень тяжело. Мне повезло, недалеко от машины мы нашли несколько палок. Я наложила Володе на ноги шины, кое-как примотав палки к ногам. Самую большую и крепкую он взял в качестве опоры. Но идти долго не смог.

Тогда, вспомнив все виденные в детстве фильмы про войну, я взвалила мужчину себе на спину и, кряхтя и охая, потащила его на себе.

Еда закончилась на вторые сутки. На третьи – мы выкурили последнюю сигарету на двоих. Воду я берегла, как могла, но ее становилось все меньше. Днем тащила Кипреева, все чаще и чаще останавливаясь отдохнуть. А ночам спала, крепко обнимая его, чтобы не замерзнуть. Мне начинало казаться, что мы никогда не придем. Так и будем все оставшуюся жизнь блуждать в горах.

На четвёртый день мы вышли к нашим. Сначала Кипреев услышал какие-то голоса.

– Остановись, – попросил он.

Я замерла.

– Слышишь?

Прислушалась и уловила движение в нескольких десятков метров от нас.

– Кто-то идет, – прошептала я.

– Кажется, это наши.

– С чего ты решил?

– Говорят по-русски.

– Да мало ли кто говорит по-русски.

– Подождем.

Мы просидели несколько минут, прежде чем отчетливо услышали русскую речь. Люди переговаривались между собой, и их разговор не вызывал сомнения в том, что это наши.

Кипреев дернулся и зацепил камень. Солдаты мгновенно остановились и замерли. Потом развернулись в нашу сторону и навели оружие.

– Не стреляйте, – громко сказал Володя. – Свои.

Солдаты пошли навстречу, держа оружие наготове.

– Я подполковник Кипреев, – продолжил говорить Володя, – со мной врач Елизавета Вяземская.

Ребята опустили оружие и подошли к нам. Представились.

Я не могла поверить – неужели мы наконец-то дошли.

– Здесь недалеко наша база, – сказал старший. – Мы вас доставим и свяжемся с начальством.

Оказавшись на базе, первым делом я попросила телефон, мне просто жизненно необходимо было как можно скорее связаться с Кириллом. Но его номер был выключен.

– Завтра за вами приедут, – сообщил мне начальник базы. – А пока отдыхайте.

Утром за нами действительно приехали какие-то военные чины. Я стояла в стороне, смотрела, как они выходят из машин. И вдруг увидела Кирилла. Он вылез из машины и стал оглядываться. Заметил меня и замер.

– Кирилл! – всхлипнула и дернулась в его сторону, чувствуя, что ноги меня не держат.

– Лиза! – заорал он и бросился ко мне.

Обнял, сжимая почти до боли.

– Лиза! Я нашел тебя!

Он целовал мое лицо, а я плакала. Наконец-то я дома, теперь можно.

Тогда я думала, что все самое страшное уже позади.

Мы вернулись в Москву, и жизнь покатилась своим чередом. Все было, как прежде. Почти. Когда в первую ночь Кирилл лег рядом и попытался меня обнять, я ощутила нечеловеческое желание вцепиться ему в горло. Руками, зубами вцепиться в горло и рвать яремную вену. Сжала зубы до хруста, чтобы не заорать. Кирилл почувствовал неладное и откатился на свою половину кровати.

– Тебе просто нужно время, – утешил он меня.

– Да, – согласилась с ним, – просто время.

Мы оба ошибались.

Время шло, а становилось только хуже. Я физически не могла видеть рядом с собой Кирилла.

Понимая, что одной мне с этой проблемой не справиться, обратилась к хорошему психологу. И ничего из этой затеи не вышло. Проведя десять сеансов, психолог сказала:

– Нельзя помочь тому, кто в помощи не нуждается. Вы не хотите лечиться. Здесь я бессильна.

Ехала домой, раздумывая над ее словами. Может, она права, и я не хочу ничего менять? Я восстановилась и физически, и морально. Единственной проблемой стали отношения с мужчинами. Я не терпела прикосновений, при мысли о физической близости начинало тошнить. Кирилл все понимал. Так мне казалось.

И я решила ничего не делать, просто плыть по течению. Позже я часто спрашивала себя, что было бы, если тогда я знала, что мое решение станет началом конца наших с Кириллом отношений? Стала бы я что-то делать? Попыталась бы хоть что-то изменить, справиться со своей проблемой?

И не могла ответить на эти вопросы однозначно. Наверное, это было очень эгоистично, но меня все устраивало.

Именно в то время я начала работать, как одержимая, приходя домой, только чтобы поспать и переодеться. Стала еженедельно ходить в тир, освоила снайперскую винтовку, научилась метать холодное оружие и занялась рукопашным боем. Мне нужно было знать, что я смогу защитить себя в любой ситуации.

Поначалу Кирилл делал робкие попытки приблизится, потом просто ложился на свою половину кровати и засыпал, а вскоре стал оставаться на ночь в кабинете на диване.

Когда он смотрел на меня, в его глазах была любовь и понимание, желание помочь. Позже любви стало меньше, а жалости больше. А потом и она куда-то пропала.

Так мы прожили больше года. В один из редких вечеров, когда мы ужинали вместе, я поймала его взгляд и увидела в нем …. Равнодушие? Смирение? Или скрытую боль? Под взглядом Кирилла стало неуютно, и я поспешила побыстрее доесть и уйти в спальню.

Перед сном, расчесывая волосы, посмотрела на себя в зеркало и поняла – нет больше той милой, доброй, чуть наивной Лизы Вяземской. Умерла. Из зеркального отражения на меня с усмешкой смотрела уверенная в себе, циничная женщина, прошедшая огонь, кровь и боль. Научившаяся убивать. Волчица, готовая перегрызть глотку любому, что осмелиться напасть.

И пришло осознание того, что я видела во взгляде мужа. Он больше не готов был ждать, когда я справлюсь. А я? Я больше не хотела справляться. И, кажется, я больше его не любила.

Близился Новый год. Все готовились к празднику, и я готовилась вместе со всеми. Покупала продукты, готовила подарки и собиралась наряжать елку. Хотя, с гораздо большим удовольствием, я бы провела этот праздник в одиночестве.

В тот вечер я уже лежала в постели, когда Кирилл вернулся домой. Теперь он тоже старался прийти попозже и уйти пораньше, чтобы не встречаться со мной. Он постучался в дверь спальни и приоткрыл дверь.

– Я могу войти?

– Конечно, – села в кровати и натянула на себя одеяло.

Кирилл вошел в спальню и присел на край кровати. Я чуть заметно вздрогнула. Он заметил и пересел в кресло. Какое-то время мы так и сидели – я в кровати, он в кресле. Сидели и молчали.

– Нам нужно поговорить, – прервал молчание Кирилл.

– Хорошо.

– Лиза, я очень любил тебя, – начал он и вдруг замолчал, осознав, что о свой любви сказал в прошедшем времени.

«Любил», – повторила про себя и вопреки ожиданиям ничего не почувствовала.

– Я знаю, – прошептала я.

– Ты всегда будешь для меня очень близким и родным человеком, – продолжил мой муж.

«Ты тоже всегда будешь близким и родным», – сказала про себя.

– Лиза, – он вздохнул, – я хочу иметь семью. Дом, жену. И детей.

А я подумала, что Кирилл достоин того, чтобы его желание сбылось. Вот только мне не нужна семья, не нужен муж и не нужны дети.

– У тебя кто-то есть? – спросила его, совершенно не ощущая никакой ревности.

– Лиза, у меня есть жена, – с укором сказал Кирилл. – У меня есть ты. Как у меня может быть кто-то другой?

– Спасибо, – поблагодарила его.

– За что? – удивился Кирилл.

– За то, что не изменяешь мне.

– Надеюсь, ты не сомневаешься в моей порядочности?

– Нет. Но в жизни бывают разные ситуации, – я пожала плечами.

– Наверное.

Мы опять замолчали. Мне нечего было ему сказать. Кирилл взъерошил волосы.

– Я улетаю в командировку.

– Надолго?

– На два месяца. Думаю, этого времени нам хватит, чтобы понять, чего мы хотим, и как жить дальше.

Он вопросительно посмотрел на меня, и я согласно кивнула.

– Далеко летишь?

– В Сирию.

– Когда?

– Самолет завтра утром.

– Я буду тебя ждать.

– Я вернусь.

Он хотел еще что-то сказать, но не сказал. Встал, пожелал мне спокойной ночи и ушел в кабинет.

Утром я вышла в коридор проводить мужа.

– Береги себя, – попросила его.

– Конечно, – он улыбнулся. – Как всегда.

Кирилл развел руки и сделал шаг навстречу, собираясь обнять меня. Волна паники накрыла с головой, я дернулась назад, непроизвольно сжимая кулаки. Это не прошло незамеченным. Кирилл опустил руки и грустно улыбнулся.

– Не бойся, я не буду тебя трогать.

Отступил на шаг назад, взял сумку.

– Возвращайся скорее, – неловко попросила его.

– Два месяца, и я дома. Береги себя.

Это было последнее, что я от него слышала.

Днем провела две операции подряд. Телефон, как обычно, оставила в ординаторской, в шкафчике, на беззвучном режиме.

После второй операции, потирая ноющую спину, вышла в коридор. У девочек на посту работал телевизор, шли новости. У экрана толпился персонал.

– Елизавета Петровна, вы уже слышали? – спросил кто-то.

– О чем?

– Самолет разбился! Представляете, наши врачи летели в Сирию, сели на дозаправку в Сочи. А потом авария, рухнули в Черное море!

Сердце болезненно сжалось. Не слушая причитания медсестер, пошла в ординаторскую. Подошла к своему шкафу и услышала вибрацию телефона. Открыла дверцу, нашла трубку. Десять пропущенных звонков от Кипреева. Нужно было перезвонить ему, но я медлила. Появилось странное ощущение – я уже понимала, что услышу, но оттягивала этот разговор. Как будто, пока слова не сказаны вслух, еще ничего не произошло. Как будто, еще что-то можно изменить.

Телефон зазвонил в моих руках.

– Да!

– Лиза, – начал Кипреев, – ты только не волнуйся.

– Что случилось? – зачем-то спросила я.

– Самолет, на котором летел Кирилл, разбился.

– Разбился, – тупо повторила за ним.

– Случилась авария, он рухнул в море.

– Кто-нибудь выжил? – мой голос был странно чужим.

– Ведутся поиски. Лиза, есть надежда.

Он говорил что-то еще, но я нажала на кнопку, обрывая разговор.

Посмотрела на экран, у меня было несколько входящих сообщений.

Открыла первое. «Будь счастлива», – прочитала в телефоне сообщение от Кирилла. Судя по времени отправки, он написал его на дозаправке в Сочи. Написал мне сообщение, сел в самолет и…. Погиб.

Поиски велись несколько дней, пока не стало ясно, что выживших в катастрофе не было. Вся страна, затаив дыхание, следила за этими поисками, надеясь на чудо. Только я знала, что все кончено.

На похоронах, глядя на пустой гроб, поймала себя на мысли, что я не воспринимаю Кирилл, как мертвого. Я не видела его тело. Для меня он все еще живой. «Вы просто уехали в дальние страны, к великим морям»*.

На поминки я не осталась. Сил не было. Извинилась перед родителями Кирилла и поехала домой. Вошла в пустую квартиру, прошла в его кабинет и опустилась на диван. «Ну, вот я и осталась одна. Как хотела», – сказала сама себе. «Но я не хотела так! Как угодно, но только не так!!!»

Меня сжигало чувство вины. Если бы не я, Кирилл остался бы дома и сейчас наряжал бы елку или поехал бы по магазинам, или чистил бы овощи на салат. Если бы не я, он был бы жив.

В Новый год отключила все телефоны и сидела в кабинете, глядя в окно, как падает снег. Пила коньяк, курила и все просила кого-то простить меня.

В квартире я просидела семь дней. На восьмой приехали родители с дедом. Пока мама с папой уговаривали меня им открыть, дед сходил за слесарем, и дверь попросту выломали. Глядя на меня, мама плакала, отец утешал ее, а дед подошел и влепил хорошую оплеуху, приведя этим в чувство.

– Послезавтра у меня операция, – сказал он, глядя на меня, – будешь ассистировать. День тебе на то, что бы прийти в себя.

Развернулся и ушел, не прощаясь.

Я проводила родителей, успокаивая их, как могла. Приняла душ и завалилась спать.

А еще через день вышла на работу.

«Будь счастлива».

А спустя три года на дороге меня подрезал Рокотов.

_________

*

Осыпались листья над Вашей могилой,

И пахнет зимой.

Послушайте, мёртвый, послушайте, милый:

Вы всё-таки мой.

Смеётесь! – В блаженной крылатке дорожной!

Луна высока.

Мой – так несомненно и так непреложно,

Как эта рука.

Опять с узелком подойду утром рано

К больничным дверям.

Вы просто уехали в жаркие страны,

К великим морям.

Я Вас целовала! Я Вам колдовала!

Смеюсь над загробною тьмой!

Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала – Домой!

Пусть листья осыпались, смыты и стёрты

На траурных лентах слова.

И, если для целого мира Вы мёртвы,

Я тоже мертва.

Я вижу, я чувствую, – чую Вас всюду,

– Что ленты от Ваших венков! —

Я Вас не забыла и Вас не забуду

Во веки веков!

Таких обещаний я знаю бесцельность,

Я знаю тщету.

– Письмо в бесконечность. – Письмо в беспредельность.

– Письмо в пустоту.

Марина Цветаева