Текст книги "Поцелованная богом (СИ)"
Автор книги: Агата Озолс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
41
Мы провели в доме у Родимцевых два дня. Лису я видел только мельком, ею всецело завладел сын Африканца. Самым неожиданным для меня было то, что Лиса не возражала. Она с удовольствием спала с Ванькой, умывалась с Ванькой, ела с Ванькой, носилась по саду и до изнеможения плавала в бассейне с Ванькой. В какой-то момент я ощутил даже нечто вроде ревности.
– Ехали бы вы домой, – пробурчал Пашка.
– Тебе не нравится, что Ивану понравилась Лиза?
– А что я буду делать потом? Когда вы уедете? – вопросом на вопрос ответил Пашка.
Я его понимал. Ванька явно привязался к рыжей, еще немного, и он попросит отца оставить Лису ему в безраздельное пользование. А что будет с ребенком, когда Лиза вернется домой?
– Завтра уедем, – заверил я Пашку. – Ты извини, если что не так.
– Да все так, просто не знаю, что с ним делать.
Вот так, через два дня отдыха в Хартуме, рано утром мы сели в наши машину и двинулись в путь. Совсем недавно я мчался по этой дороге к Лисе, а кажется, что это было несколько месяцев назад. Мы ехали, болтая обо всем на свете. Иногда останавливались, чтобы перекусить или размять ноги. Иногда для того, что бы заняться любовью, потому, что желание ощущать чужое тело, как свое, вдруг становилось невообразимо сильным. Оно бурлило, переливало через край, грозя затопить нас.
Это был какой-то совершенно фантастический путь, и мне хотелось только одного: что бы он продлился как можно дольше. Но, увы. Вскоре мы приехали в Каир. Я сдал машину и документы, взамен получил свои вещи и паспорт. В гостиничном номере переоделся в костюм, возвращая себе привычный облик бизнесмена Егора Рокотова.
Лиса сидела на кровати, внимательно следя за моим преображением.
– Тебя не узнать, – сообщали, помогая застегнуть запонки.
– Это плохо?
– Нет. Просто тот головорез, который вез нас через Африку, нравился мне больше.
– Тот, который погнался за твоей машиной и почти спихнул тебя в кювет? – заинтересовался я.
– Тот самый.
– Странно, я думал, что ты предпочитаешь респектабельных мужчин.
– Я предпочитаю тебя, – она поднялась на носочки и поцеловала меня в подборок.
– Но головорез лучше олигарха?
– Определенно, – ответила Лиса и ушла переодеваться.
Она отказалась идти по Каирским магазинам за одеждой, мотивируя это тем, что ей удобно и в том, что у нее есть. В итоге мы составляли странную пару – я в строгом костюме и Лиса в джинсах и армейских ботинках.
– А все-таки, – допытывалась она, – зачем тебе костюм?
– Сразу по прилету в Москву у меня важная встреча, – признался ей. – Я могу не успеть переодеться.
– В джинсах нельзя?
– Увы, совершенно не тот уровень.
– Жаль, я думала, мы вместе поужинаем.
Сердце болезненно сжалось. Я понимал, что наступил тот самый момент, которого я так опасался. Мне нужно что-то решить. Принять Лису со всеми ее заморочками, с ее работой, образом жизни, сломать себя, свое естественное мужское желание защищать свою женщину, смириться и отпускать ее раз за разом рисковать жизнью, ждать звонков, бояться новостей. Стыдно признаться, но меня стали мучить кошмары по ночам. Каждую ночь во сне я видел, как теряю ее. Каждую ночь мое сердце бешено и болезненно металось по грудной клетке, готовое вновь разорваться.
Но ведь был и другой путь. Мы могли просто расстаться. И я не знал, что решить, но понимал, что решать нужно сейчас.
По дороге в аэропорт у Лисы зазвонил телефон.
– Да, – она ответила на звонок.
Внимательно слушала говорившего, задала пару медицинских вопросов.
– Я буду завтра, – сказала под конец. – То есть сегодня, но поздно. Пришли мне снимки, я посмотрю.
Ее собеседник что-то сказал в ответ.
– Говорю тебе, завтра. И завтра же смогу вылететь. Все, жду.
Она убрала телефон.
– Вылететь? – я взял ее за руку, заставив повернуться ко мне лицом.
– Вылететь, – подтвердила рыжая.
– И куда, можно спросить?
– В Сирию, на нашу базу, – спокойно ответила Лиса.
– Не расстраивайся, – Лиса положила голову мне на плечо. – Я быстро вернуть. Просто там случай такой, сложный. Я могу помочь.
– Лиза, – обратился я к ней, – а если я попрошу тебя никуда не лететь, как ты поступишь?
– Почему не лететь? – она подняла голову и посмотрела на меня.
– Хотя бы потому, что это опасно.
– Егор, у меня такая работа.
– Работу можно поменять. И в Москве люди работают.
– Ты, правда, не понимаешь? – она нахмурилась.
– А ты?
– А что я должна понимать?
– Ну, например, как буду чувствовать себя я, зная, что тебе угрожает опасность?
– Егор, пожалуйста, не начинай, – попросила она. – Ты с самого начала знал, я не скрывала. Да, у меня такая работа. Уж ты-то должен это понимать.
Она отвернулась к окну, демонстрируя, что больше не хочет продолжать этот разговор.
И я окончательно понял, что она никогда не изменится. А еще понял, что и я не хочу меняться. Кивнул, соглашаясь, достал свой телефон и отправил сообщение своему помощнику.
Когда командир корабля сообщил о том, что мы начинаем снижаться и через сорок минут совершим посадку в Москве, я понимал, что нужно начать этот разговор. Но никак не находил нужных слов. Лиса тоже молчала, избегая моего взгляда. Но вот самолет качнулся и плавно сел на посадочную полосу.
– Ты сейчас на свою встречу? – повернулась ко мне Лиса.
– Да.
– Сможешь отвести меня?
– Тебя отвезут.
– Когда тебя ждать?
Я смотрел на нее и не мог сказать того, что должен был сказать.
– Ау, Егор! – Лиса погладила меня по щеке. – Когда тебя ждать?
– Я не приеду, – слова дались мне с трудом.
– Я могу приехать к тебе, – предложила рыжая.
– Нет.
– Завтра? – судя по ее взгляду, она начинала понимать, что что-то не так.
– Нет.
– Послезавтра? – голос стал напряженным.
– Лис, – начал, но она перебила:
– Мы больше не увидимся?
– Нет.
– Я могу спросить почему?
– Ты ведь поняла.
– Да, – она усмехнулась. – Тебе нужна жена, дом, дети. Я вряд ли смогу все это тебе дать. Да?
– Мне нужна ты.
– Но?
– Я мужчина. Я не могу и не хочу так жить.
– Так это как?
– Отпускать тебя рисковать собой и оставаться в безопасности. Это противоестественно.
– А если бы было наоборот? Ты бы сменил работу ради меня?
– Не знаю, – ответил честно. – И разве сейчас в этом дело?
Мы замолчали.
– Ты прав, – согласилась Лиса. – И знаешь, я тебя прекрасно понимаю. Ты не изменишься, я не изменюсь. Ты нашел идеальный выход из этой ситуации.
– Лис..
– Меня отвезут?
– Конечно.
– Спасибо.
– Не за что.
Мы опять погрузились в молчание. Молча, вышли из самолета, прошли все формальности. Нас встречали. Мой помощник и водитель второй машины.
Мы подошли к ним, поздоровались.
– Отвезете Елизавету Петровну, – распорядился я.
Водитель кивнул и отошел в сторону. Помощник тоже сделал несколько шагов назад.
– Ну, что, Рокотов, – Лиса вздернула подбородок. – Давай прощаться?
Она подошла ко мне близко-близко.
– Спасибо тебе, Рок. За все, – обняла, уже привычно устраивая голову у меня на груди.
Рыжие кудряшки щекотали мне нос. Бух, бух, бух, – болезненно стучало сердце. Только я открыл рот, чтобы сказать хоть что-то, но она уже опустила руки, делая шаг назад.
– Береги себя, – попросила, отступая дальше.
– И ты, – меня, как магнитом, тянуло к ней.
– Ну, прощай.
И не дожидаясь моего ответа, развернулась и пошла вслед за водителем. Я смотрел на ее прямую спину, на копну медных волос и пытался убедить себя, что поступил правильно.
42
Это была обычная командировка. Такая же, как десятки других до этого. Работа, общежитие, находившееся в соседнем доме. Привыкание к местной пище, вода обязательно в бутылках, разговоры с коллегами, в основном на рабочие темы, попытки наладить хоть видимость уюта в месте, где мы только спали, потому что все остальное время – работа, работа, работа.
Когда в одно утро мой телефон перестал принимать сигнал, я даже не придала этому значения. Уже в госпитале оказалось, что проблема не в телефоне, без связи остались все. Попытка выйти в интернет тоже потерпела неудачу. Зато на улицах столицы появилось какое-то огромное количество военных. И слухи. Постоянно и повсюду: а вы слышали? А вы знаете? Толком никто ничего не знал еще несколько дней. Потом стали бомбить столицу. К военным добавились гражданские – беженцы из соседних деревень и городов. В магазинах пропала еда. Почти вся. Стало трудно с водой. К вечеру третьего дня мы узнали, что гражданская война полыхнула с новой силой. Правительственные войска пока держали столицу под контролем, но все ждали, что со дня на день они отступят, и в город войдут боевики. Жители поспешно покидали столицу. Мне некуда была ехать, я продолжала работу в больнице, стараясь убедить себя, что со мной ничего страшного не произойдет. Но я слишком хорошо знала, ЧТО можешь случиться и задавала себе вопрос: а смогу я пережить еще раз то, что уже пережила однажды? Смогу спастись? Или сломаюсь и разобью себе голову о стену? От этих мыслей становилось жутко, и жить не хотелось.
В один из дней телефон, который я, вопреки всякой логике, продолжала заряжать и носить в кармане, вдруг ожил. Я смотрела на экран и не верила глазам: Егор. Уже ничего не соображая, нажала на кнопку и прокричала:
– Забери меня отсюда!
Я кричала что-то еще, но напрасно – связь пропала бесследно. Оставалось только надеяться, что Рокотов меня услышал. Конечно, он услышал. Это значит, что он обязательно приедет и заберет меня.
Мысли о том, что я не одна, что Егор скоро появится, не давали пасть духом. А между тем, жизнь шла дальше. Человек такая скотина – ко всему привыкает. Вот и мы привыкли. К обстрелам и к скудной пище, к нескончаемому потоку пациентов, к беженцам, ночующим прямо на голой земле, к комендантскому часу и мысли о том, что город сдадут.
Надо было эвакуировать госпиталь, но у нас не было транспорта. К тому же, местные врачи стали намекать, что нам, приезжим, лучше остаться в столице.
А потом появился Он. Вот так просто взял и вошел в больницу. И велел собираться. Восхитительное чувство, что за тебя все уже решили. И не нужно что-то придумывать. Просто пойти собрать вещи и делать то, что велит большой и сильный мужчина.
Но! Было одно большое НО. Мои пациенты. Я не могла забыть, что давала клятву, как не могла просто бросить этих несчастных. И случилось чудо: Боипело удалось найти транспорт. Вторым чудом было то, что Егор согласился помочь и проводить караван до безопасного места.
Если бы я только знала, что нам предстоит, плюнула бы и на клятву, и на долг, и на этих людей, которые как-то жили без моей помощи, глядишь, и дальше проживут.
И мы, как в приключенческом романе, спасаемся от погони, бежим через дикие джунгли. Но, вместо романтики, грязь, зудящее от укусов и грязи немытое тело, непроходимая дорога через лес, голод и страх. Страх, что даже эта, далекая от совершенства жизнь, может внезапно оборваться. И я смотрю на Рокотова и понимаю, что хочу быть с ним. Вдруг, это мой последний день? Вдруг, больше ничего и никогда не будет? И меня не будет? Как врач, понимаю, что это скорее физиология, чем чувство, ну и черт с ним. Пусть будет физиология. Я хочу этого мужчину. На себе, под собой, в себе. Я хочу любить его здесь и сейчас, потому что «потом» может и не быть.
Наша близость такая естественная, что мне кажется странным, как я жила без него. Неужели это была я? Глупость какая. Наверное, я уже не смогу без его губ, без сильных рук, без всего этого чуда по имени Егор Рокотов. Он всегда рядом, даже если я иду впереди отряда, а он замыкает. Он поддержит и поможет, подаст руку или понесет на руках, решет все проблемы и обязательно выйдет победителем. И я расслабляюсь, растворяюсь в его силе, греюсь в его уверенности, как кошка на печке в деревенском доме. Господи, помилуй, неужели это я?
Мужчина рядом, если он, конечно, мужчина, а не тряпка, расслабляет. И это, наверное, плохо. Жизнь приучала меня быть сильной и рассчитывать только на себя. Но Егор рядом, он пожимает мне руку, приносит чистую воду и, когда сил идти уже нет, молча, отбирает мой рюкзак и вешает его себе на плечо. Мне хочется немножко побыть слабой, и я малодушно позволяю себе такую роскошь.
Все меняется совершенно внезапно, в тот миг, когда Егор каким-то совершенно нечеловеческим, нереальным движением закрывает меня собой, убивает бандитов и выбегает из дома. На коленях ползу к дверному проему, игнорируя всхлипы Боипело. Я вижу Егора, навстречу ему бежит еще один боевик с автоматом. В ужасе зажимаю рот рукой, но не могу отвести глаз. Рокотов, издав какой-то звериный рык, решительно идет на бандита. И тот не выдерживает, бросает оружие и падает на колени, выкрикивая что-то. Егор резко выбрасывает руку вперед, и поверженный враг падет. А потом происходит ужасное. Пару шагов к дому, и Рокотов, приложив руку к груди, опускается на землю.
Сначала я решила, что его ранили. Но минуты хватило, чтобы понять, что нож вошел в мягкие ткани. Рана неприятная, особенно в здешних условиях, но совершенно неопасная. Хватаю руку, нащупываю пульс. Черт, что происходит? Смотрю на его синеющие губы. Кажется, у Егора проблемы с сердцем. Женщина во мне не хочет уступать место врачу, ее трясет от страха за Рокотова, приходится прогонять эту эмоциональную дуру пинками. Потом, все потом: слезы, сопли, охи и вздохи. Глубоко вдыхаю воздух, задерживаю дыхание и резко выдыхаю. Повторяю еще пару раз. Успокаиваюсь и приступаю к осмотру пациента. О том, насколько мне дорог этот пациент, думать себе запрещаю. Боипело топчется рядом, он явно хочет помочь. Но мне не нужна его помощь, мне вообще никто сейчас не нужен. Похоже, я поняла, в чем дело и сейчас пробую договориться с сердцем любимого. Да, именно в эти минуты понимаю, что люблю. И сделаю все, чтобы он жил. Господи, помоги!
Егор приходит в себя, я отправляю Боипело на поиски хоть какого-нибудь лекарства, ведь с собой у меня ничего нет. Егор что-то говорит, задает вопросы, просит. Я обещаю. Все, что угодно, только живи. Замуж, дети, никакой работы. Да что там, я ноги тебе буду мыть, только живи. Живи и дыши.
Уже приехав в деревню, делаю несколько уколов, стабилизируя его состояние. Сижу рядом, смотрю, как он дышит. Оказывается, я даже не представляла раньше, какое это счастье, когда твой мужчина просто дышит. Вспоминаю наш безумный диалог, и сердце наполняется щемящей нежностью.
Рокотов приходит в себя и ни словом не упоминает о том, что произошло. Понимаю, что, скорее всего, это был просто….бред больного. Мало ли, что может наговорить человек с сердечным приступом. Поэтому, делаю вид, что того разговора между нами не было.
Мы едем дальше, и вот уже я знакомлюсь с сыном Африканца. И влюбляюсь в него сразу и, наверное, навсегда. Я тоже такого хочу. Маленького, спешного, любопытного. Почему всех есть, а у меня нет? Уговариваю себя, что все еще впереди.
За те два дня, что мы проводим в Хартуме, пытаюсь представить себе, как буду жить дальше. Я хочу быть с Рокотовым. Несколько раз он заводит разговор о будущем, но не о нашем с ним, а о моих рабочих планах. Что мне ему сказать?
Уже в Каире по дороге в аэропорт, мне звонят с работы. Сложный случай, нужна моя помощь, но нужно лететь в Сирию. Обещаю вылететь через день, убираю телефон. Егор берет меня за руку.
– Вылететь?
– Вылететь.
– И куда, можно спросить?
– В Сирию, на нашу базу, – отвечаю спокойно и продолжаю: – Не расстраивайся, Я быстро вернуть. Просто там случай такой, сложный. Я могу помочь.
– Лиза, а если я попрошу тебя никуда не лететь, как ты поступишь?
– Почему не лететь? – не понимаю его.
– Хотя бы потому, что это опасно.
– Егор, у меня такая работа.
– Работу можно поменять. И в Москве люди работают.
Я столько раз слышала эти слова, что у меня на них аллергия.
– Ты, правда, не понимаешь?
– А ты?
– А что я должна понимать?
– Ну, например, как буду чувствовать себя я, зная, что тебе угрожает опасность?
– Егор, пожалуйста, не начинай. Ты с самого начала знал, я не скрывала. Да, у меня такая работа. Уж ты-то должен это понимать.
Отворачиваюсь от Егора. Я ждала от него совершенно других слов. Становиться обидно.
В самолете мы почти не разговариваем. Кажется, он обижен, а я не знаю, как себя вести. Спросить самой? О чем? «Ты женишься на мне?» или «Твое предложение выйти замуж еще в силе?»
Когда самолет начинает снижаться, задаю вопрос:
– Ты сейчас на свою встречу?
– Да.
– Сможешь отвести меня?
– Тебя отвезут.
– Когда тебя ждать?
Он молчит.
– Ау, Егор! Когда тебя ждать?
– Я не приеду, – отвечает скупо.
– Я могу приехать к тебе.
– Нет.
Это категорическое «нет» звучит приговором. Кажется, я начинаю понимать.
– Завтра? – спрашиваю, затаив дыхание.
– Нет.
Мне уже все понятно, но зачем-то задаю очередной вопрос:
– Послезавтра?
– Лис, – начинает он, но я не хочу этого слышать.
Сейчас он начнет говорить, как нам было хорошо, но пришло время расстаться. Я не готова это выслушивать.
– Мы больше не увидимся? – сжимаю руки до боли.
– Нет.
Он уже все решил. Я ему не нужна. Конечно, ему нужна другая. Милая, домашняя. Чтобы дом – полная чаша, завтраки в постель, обед из трех блюд и занавески в горошек. Зачем ему я? С кучей проблем, безумной работой, разбитым сердцем? Так пусть скажет прямо, а не ходит вокруг кругами.
– Я могу спросить почему?
– Ты ведь поняла.
– Да. Тебе нужна жена, дом, дети. Я вряд ли смогу все это тебе дать. Да?
– Мне нужна ты.
– Но?
– Я мужчина. Я не могу и не хочу так жить.
– Так это как?
– Отпускать тебя рисковать собой и оставаться в безопасности. Это противоестественно.
– А если бы было наоборот? Ты бы сменил работу ради меня?
– Не знаю. И разве сейчас в этом дело?
Мы молчим. Хочется крикнуть: «Просто скажи, что любишь! И я постараюсь измениться!» Но он молчит.
– Ты прав, – соглашаюсь, когда от его молчания становится нестерпимо больно. – И знаешь, я тебя прекрасно понимаю. Ты не изменишься, я не изменюсь. Ты нашел идеальный выход из этой ситуации.
– Лис..
– Меня отвезут?
– Конечно.
– Спасибо.
– Не за что.
Нас встречают его подчиненные.
– Отвезете Елизавету Петровну, – дает распоряжение Рокотов, стараясь не смотреть в мою сторону.
Я не заплачу, ни за что не заплачу. Откуда-то находятся силы, что бы сказать:
– Ну, что, Рокотов, давай прощаться?
Подхожу к нему, обнимаю, пряча лицо на груди. Я не заплачу!
– Спасибо тебе, Рок. За все. Береги себя.
Последний раз вдыхаю его запах, что бы запомнить навсегда. Делаю шаг назад.
– И ты.
– Ну, прощай.
Ухожу вслед за водителем. Прямая спина и вежливая улыбка. Я не заплачу!
43
Мой первый день в Москве был заполнен болью и глухой тоской. Мучительно хотелось позвонить, а еще лучше поехать к нему. Останавливала только мысль о том, как нелепо я буду выглядеть в глазах Рокотова, когда все же припрусь к нему.
Меня, в который раз, спасла работа. А еще Володя Кипреев. Он позвонил, когда я еще ехала домой.
– Лиза, наконец-то! Ты уже дома?
– Нет, еще только в пути. Дома буду минут через сорок.
– Я подъеду?
– Володь, мне даже к чаю подать нечего.
– Я куплю.
В его голосе было столько настойчивости, а мне сейчас не хотелось быть одной, что я согласилась. К моему дому мы подъехали одновременно и встретились у подъезда. Я с рюкзаком и Володя с кучей пакет из супермаркета.
– А где Егор? – удивленно спросил Кипреев.
– Нет его.
– Куда его нелегкая понесла? – недоумевал Володя.
– У него встреча, – доставая ключи, как можно безразличнее ответила я.
– Вот и хорошо, а тут коньяк прихватил. Когда он будет?
– А его не будет, – я открыла металлическую дверь и вошла в подъезд.
– Как?
– Володя, его не будет. Никогда. В моей жизни, – поднимаясь по лестнице, сообщила другу. – И давай больше не будет о нем говорить, хорошо?
Надо отдать должное Кипрееву, у него поразительное чувство такта.
– Я тут пирожных купил, как ты любишь.
– Тогда пойдем чай пить.
– Может, хочешь отдохнуть? – завуалированный вопрос о том, не хочу ли я побыть одна и наплакаться вволю.
– Пошли, пошли, – я вызвала лифт. – Я уже достаточно наотдыхалась.
Мы пили чай, я рассказывала о своих приключениях. Легко, словно пересказывала сюжет захватывающего боевика. Кипреев слушал внимательно, разглядывая меня.
– Лиза, с тобой точно все нормально?
– Я жива и здорова. И даже собираюсь завтра на работу. Как ты?
Мы поговорили немного, после чего Володя ушел. Я распаковала свои нехитрые пожитки, сходила в душ и засела за работу. Потом позвонил дед.
– Дома?
– Как видишь.
– Я старый и больной человек.
– Ты единственный, кто меня понимает.
– Да уж, – фыркнул дед и деловым тоном добавил: – Завтра в семь жду на работе. И вещи прихвати. Скорее всего, с работы и полетишь.
– Ты уже в курсе?
– Я, между прочим, пока еще твой начальник. Кстати, как там твой Рокотов?
– Наверное, хорошо. Только он не мой.
– Что случилось?
– Ничего, ровным счетом.
– Лиза, я старый человек. Ты можешь изъясняться более доходчиво?
– Могу. Мы расстались.
– Даже так? И кто, позволь спросить, кого бросил?
– Кажется, он меня.
– Он что, идиот? – искренне удивился дед.
– Не знаю. Может быть, это я идиотка?
– Вот уж с чего бы! – заволновался дед. – Ты самая благоразумная женщина из всех, мне известных. Хотя я и сомневался, что твоя безголовая мать в состоянии вырастить хоть что-то путное. А твой Рокотов совершил огромную ошибку. Просто катастрофическую. Возле сильного мужчины должна быть сильная женщина. Что вообще происходит с этим миром? Куда все катится?! Он казался мне умным мужчиной!
– Дед, – перебила его праведное негодование, – я тебя люблю. Я буду завтра в семь.
– Лизка, Лизка, – дед явно улыбнулся, – что же ты у меня такая недотепа?
И положил трубку.
«Да уж, какая есть», – мысленно ответила ему.
На следующий день я улетела в Сирию.
Командировка прошла спокойно, я провела несколько восхитительно сложных операций, пообщалась с коллегами и с чувством полного профессионального удовлетворения вернулась домой спустя несколько дней. Вот только на душе у меня было … нехорошо. Вернее, стало нехорошо, как только я выла из самолета и увидела, как моих попутчиков встречают родные. Меня никто не встречал. Наверное, раньше я просто не обращала на это внимания. А сейчас мучительно захотелось, чтобы Рокотов стоял там, в аэропорту, и ждал меня вместе с остальными.
«Вяземская, – мысленно приказала сама себе, – прекрати распускать нюни! Прими уже как данность, вы расстались. Теперь каждый сам по себе: ты здесь, он где-то там».
На самом деле, я не сердилась на Егора. Я его прекрасно понимала. Одно дело легкий, ничего не обязывающий роман. И совсем другое, строить серьезные отношения с женщиной, которая выбрала такую, прямо скажем, неженскую профессию. Егор никогда не будет ведомым, он лидер, он мужчина, он воин. Место женщины всегда за его спиной. Готова ли я к такому? И впервые в жизни я должна была признать, что могу допустить подобное положение вещей. Могу отказаться от командировок, работать только в Москве, каждый вечер, возвращаясь домой. Я могу жить «мирной» жизнью нормальной женщины. Жаль только, что Рокотов ничего этого мне не предложил. Только сообщил, что так жить он не сможет и все. Ты налево, я направо, вот и до свидания. Возможно, мне надо было вести себя как-то по-другому? Поговорить? Спросить? Предложить?
Ага, вот так прямо: «женись на мне, пожалуйста». Представила себе эту сцену, и стало… горько. Может, ему совершенно ничего такого не надо. Был интерес, а потом прошел. И у меня пройдет.
Я по дороге домой дала себе слово, что начну новую жизнь. Но куда девать старую?
Утром следующего дня я, помня о своем намерении начать жизнь заново, я встала пораньше, и решилась на зарядку. Помахала руками-ногами, плюнула и пошла варить кофе. Времени было немного, дед еще вечером позвонил и велел чуть свет явиться на работу. Есть не хотелось от слова совершенно. Налила себе кофе в чашку, привычным жестом потянулась пачке сигарет и поняла, что не хочу. Вот и хорошо, здоровее буду.
Посмотрела на себя в зеркало и поняла: хватит уже быть овечкой, пора опять становиться стервой Лизкой Вяземской.
Строгий костюм, туфли на высоком каблуке, яркая помада. И никакого Егора Рокотова, словно и не было его в моей жизни.
Уже в машине, врубив погромче свой любимый «Iron Maiden», мысленно представила себе, что перевернула страницу очередной книги и аккуратно выехала со двора.
У меня железная воля, я всегда это знала. Если что-то решила, то пру, как танк. Поэтому месяц без Рокотова я прожила. Можно даже сказать, спокойно прожила. Ну и что из того, что я перестала смотреть телевизор, опасаясь увидеть его на голубом экране? А заодно уж и новости перестала читать. Несколько раз проезжала по вечерам мимо его дома, просто потому, что ехала в ту сторону, притормаживала и смотрела на его окна, а потом обозвала себя дурой и стала выбирать другие маршруты. Кипрееву, который как-то сунулся с вопросом о Егоре, сообщила железным тоном, что не хочу ничего обсуждать. Иногда мне казалось, что я видела его машину, и даже его самого, но я запретила себе об этом думать. В самом деле, что делать известному бизнесмену вечером под моими окнами? Караулить меня, глупость какая. В общем, я взяла себя в ежовые рукавицы и продолжала жить.
К вящей радости моей мамы, командировок в ближайшее время не предвиделось, поэтому я безвылазно сидела в Москве. Зато вдруг необычайно возрос ко мне интерес противоположного пола. Нет, мужчины и раньше смотрели на меня. Но что бы так. Я постоянно ощущала на себе горячие мужские взгляды, даже тех, с кем проработала бок о бок несколько лет и считала наши отношения вполне дружескими.
– Похорошела ты, Лизка, даже страшно, – сообщил мне как-то дед.
– И чего тебе страшно? – я недовольно поморщилась, разгоняя руками сигаретный дым.
За последний месяц совершенно перестала переносить запах табака, меня даже начинало мучить от него.
– Украдут еще, – дед затушил сигарету и встал, что бы открыть окно.
– Как украдут, так и вернут, еще и приплатят, – ответила, все еще недовольно морщась.
Тошнит. И как я раньше могла курить?
– А вдруг не вернут? – дед пристально посмотрел на меня. – Что делать будешь?
– Да кому я нужна, сам подумай.
– Вот я и думаю, – вздохнул дед и убрал сигареты.
Я махнула рукой и переключилась на обсуждение рабочих моментов.
А потом я отравилась. Съела что-то несвежее на работе, и вот результат. Черти что можно найти в нашем холодильнике в ординаторской, какую только дрянь люди не хранят. Проклиная все на свете, еле успела добежать до туалета, где меня и вывернуло.
– Может, какой-нибудь вирус? – сочувственно предположила наша старшая медсестра, когда я вышла из кабинки.
– Откуда? – я плеснула в лицо холодной водой.
– Ну, вы же недавно были в Африке, – неуверенно ответила она.
– Может и вирус, – согласилась с ней.
Хотя какой вирус, если я после командировки прошла медосмотр?! Нет, точно отравилась. На всякий случай выбросила всю еду из холодильника, строго настрого запретив всем хранить просроченные продукты.
Меня болтало еще с неделю, я даже сходила в лабораторию, сдала кровь, на всякий случай. И ничего. Кровь как кровь. Анализы в норме. Но со мной продолжало происходить что-то непонятное.
У меня появились странные предпочтения в еде. И вообще, резко вырос аппетит. Нестерпимо хотелось жирного, жареного, вредного. И побольше. Я закрывала глаза и видела огромную свиную отбивную. Или картошку, жаренную с беконом. Именно то, что в обычной жизни я в принципе не ела. Не знаю, сколько бы это еще продолжалось, если бы я не сказала себе: стоп. Я врач, я не могла не понять, что случилось. Уж слишком явными были симптому моей «болезни». И я опять пошла в лабораторию и попросила сделать только один тест. Результат не стал для меня неожиданностью.
А вот что делать с делать с этим результатом, я не знала. Нет, мысли прервать беременность, у меня не было. Просто я никак не могла решить: сказать Рокотов о моем интересном положении или промолчать?
Очень хотелось промолчать, все-таки, если по правде, он меня бросил. И мне хотелось реванша. С другой стороны, он все равно узнает. Мы живем в одном городе, у нас общие знакомые. Кто-то да откроет ему глаза. И как я буду выглядеть? В том, что Егор захочет принимать участие в жизни собственного сына или дочки я не сомневалась, но совершенно не представляла, как это будет. А еще мне очень хотелось заботы и внимания. И что-то кто-то (ну не кто-то, а конкретно Рокотов) взял на ручки и крепко прижал. И сказал, что любит. И жить без меня не может. И очень рад тому, что у нас будет ребенок. Ведь понимаю, что это все гормоны, и все равно ничего не могу с собой поделать. Вот так, в сомнениях, слезах и соплях я провела еще несколько дней. А потом заставила себя собраться и поехала сдаваться. Глупо играть в надуманную обиду, вместе ребенка сделали, вместе и будем решать, как жить дальше.
Поначалу я планировала приехать к Егору в офис. Мне казалось, что это придаст беседе более деловой тон. Ведь я еду обсуждать будущее нашего ребенка. Никаких чувств и эмоций. Все строго и серьезно. Представила себя в кабинете Егора и поняла, что чуть было не совершила очередную глупость. А ведь всегда считала себя умной женщиной.
Наверное, я бы еще с неделю маялась и представляла себе невесть что, но разумная Лиза взяла верх над Лизой эмоциональной, села в машину и поехала к Рокотову домой. Надеюсь, ночует он дома.
В его окнах горел свет. Я припарковала машину и решительно пошла к двери в подъезд. А нажав кнопку домофона, вдруг запаниковала: а если он не один! Вдруг у человека романтический ужин и тут заявляюсь я: здрасьте, у нас будет ребенок. Сделала шаг назад, но домофон ожил, и мне не оставалось ничего другого:
– Егор, это Лиза.
И зачем-то добавила:
– Вяземская.
Он ничего не ответил, но дверь открыл.
Поднялась на его этаж, мысленно репетируя свою речь.
Рокотов стоял у открытой входной двери, загораживая проход. Не хочет впускать в дом? У него все-таки женщина?
– Добрый вечер, – поздоровалась.
– Добрый, – как-то настороженно ответил он.
И я неожиданно разозлилась.
– Нам нужно поговорить, – сообщила с вызовом. – Я могу войти, или будем выяснять отношения на лестничной клетке?
Мой тон его удивил, но Рокотов не стал ничего комментировать, а просто посторонился, пропуская меня в квартиру.
– Проходи.
Я вошла и тут же бросила взгляд на вешалку. Женских вещей там не было, но ведь это ничего не значит.
– В гостиную, – сказал Егор, закрывая дверь.
А мне очень захотелось заглянуть в спальню, чтобы точно убедиться, что он один. Желание было настолько сильным, что я поддалась ему и свернула на полпути. Открыла дверь, посмотрела на пустую кровать. Никого. Но ведь это ничего не значит. А друг она просто еще не пришла? Захотелось заглянуть в шкаф, чтобы убедиться, что там только мужские вещи.
