Текст книги "Приключение рождественского пудинга"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Лили хотела получить это место, ну и.., одним словом, решила сплутовать. Мужчины к таким вещам относятся слишком серьезно – даже смешно. Рубен устроил такой скандал, словно она по меньшей мере ограбила банк. Весь вечер у меня на душе кошки скребли. Понимаете, обычно мне удавалось в конце концов уломать Рубена, но иногда он, несмышленыш мой, упирался как осел, так что смотреть, что делает секретарь, мне было просто некогда. Да и вообще, кто на него смотрит, на Трефюзиса-то? Ну, болтается где-то поблизости, и пусть болтается…

– Да, я тоже заметил, что мистер Трефюзис не из тех, кто привлекает всеобщее внимание и сражает наповал.

– Вот именно, – леди Эстуэлл улыбнулась, – это вам не Виктор.

– У мосье Виктора темперамент, прямо скажем, взрывоопасный.

– Точнее не скажешь. Кажется, вот-вот взорвется, словно хлопушка.

– То есть он человек вспыльчивый?

– Да, если вожжа под хвост попадет, но бояться его не стоит. Громко лает, но не кусается.

Пуаро уставился в потолок.

– Так вы ничего не можете мне сообщить о том, почему вы подозреваете мистера Трефюзиса? – вкрадчиво пробормотал он, почти промурлыкал.

– Я же вам говорю, мосье Пуаро, что я просто знаю – это он, и все тут. Женская интуиция…

– Женская интуиция – не основание для смертного приговора.., и от виселицы никого не спасет. Леди Эстуэлл, раз вы и в самом деле уверены, что мистер Леверсон невиновен, и по-прежнему подозреваете секретаря, не соблаговолите ли принять участие в одном эксперименте?

– В каком таком эксперименте? – опасливо спросила леди Эстуэлл.

– Не позволите ли вы себя загипнотизировать?

– Это еще зачем?

– Если бы я сказал вам, мадам, – наклонился вперед Пуаро, – что ваша интуиция возникает на основе определенных фактов, запечатленных в вашем подсознании, вы бы, наверное, отнеслись к этому скептически. Поэтому скажу только, что наш эксперимент, возможно, сослужит добрую службу этому бедолаге, Чарлзу Леверсону. Ну согласны?

– И кто же будет вводить меня в транс? – поинтересовалась леди Эстуэлл. – Неужто вы?

– Мой друг, который, по-моему, как раз подъехал.

Слышите шум мотора за окном?

– И кто же он такой?

– Некий доктор Казале с Харли-стрит.

– И ему можно доверять? – осведомилась леди Эстуэлл.

– Нет, он не шарлатан, мадам, если вы это имеете в виду. Ему вполне можно довериться.

– Ну что ж, – вздохнула леди Эстуэлл, – на мой взгляд, все это вздор, но, если вам так угодно, почему бы не попробовать. По крайней мере, никто не скажет, что я ставила вам палки в колеса.

– Тысяча благодарностей, миледи.

С этими словами Пуаро исчез и вернулся через несколько минут с веселым круглолицым человечком в очках, совсем не похожим на гипнотизера.

– Ну-ну, – леди Эстуэлл вдруг стало очень весело, – значит, сейчас мы с вами будем валять дурака? А что нужно делать?

– Все очень просто, леди Эстуэлл, очень просто, – обнадежил человечек. – Откиньтесь, пожалуйста, на подушки – вот так, замечательно. Главное – не волноваться.

– Да я совсем не волнуюсь, – оскорбилась леди Эстуэлл. – Интересно было бы посмотреть на того, кто попытался бы меня загипнотизировать против моего желания.

Доктор Казале широко улыбнулся.

– Но вы ведь согласились? Значит, все получится, – заявил он. – Выключите, пожалуйста, верхний свет, мосье Пуаро. Просто постарайтесь заснуть, леди Эстуэлл.

Доктор подсел поближе к дивану.

– Скоро настанет ночь. Вам хочется спать.., спать…

Веки у вас тяжелеют, опускаются.., опускаются.., опускаются… Вы засыпаете…

Он бубнил и бубнил монотонным, тихим, успокаивающим голосом, потом наклонился вперед и тихонько приподнял правое веко леди Эстуэлл. Удовлетворенно кивнув, он повернулся к Пуаро.

– Все в порядке, – сказал он вполголоса. – Можно начинать?

– Прошу вас.

– Вы спите, леди Эстуэлл, – заговорил доктор резко и властно, – но слышите меня и можете отвечать на мои вопросы.

Губы леди Эстуэлл чуть дрогнули, и она ответила тихим, ровным голосом:

– Я вас слышу. Я могу отвечать на ваши вопросы.

– Леди Эстуэлл, я хочу, чтобы вы вернулись в тот вечер, когда был убит ваш муж. Вы помните этот вечер?

– Да.

– Вы сидите за обеденным столом. Опишите мне, что вы видите и чувствуете.

Спящая беспокойно зашевелилась.

– Я очень расстроена. Я волнуюсь из-за Лили.

– Мы знаем об этом. Расскажите, что вы видите.

– Виктор скоро съест весь соленый миндаль. Ну и обжора! Завтра накажу Парсонсу, чтобы ставил блюдо на другой край стола.

– Продолжайте, леди Эстуэлл.

– Рубен сегодня не в настроении. Не думаю, что только из-за Лили. Должно быть, что-то не ладится с делами.

Виктор как-то странно на него смотрит.

– Расскажите нам о мистере Трефюзисе, леди Эстуэлл.

– Левая манжета его рубашки обтрепалась. Он чересчур сильно смазывает голову бриолином. Дался же мужчинам этот бриолин, вечно от него пятна на чехлах для кресел в гостиной.

Казале взглянул на Пуаро; тот подал знак продолжать.

– Обед закончен, леди Эстуэлл, вы уже пьете кофе.

Опишите мне, что происходит.

– Кофе сегодня удался. Наш повар не так часто балует нас хорошим кофе. Лили все время смотрит в окно; что она там увидала? В комнату входит Рубен. Настроение у него отвратительное, и он напускается на бедного мистера Трефюзиса, ругает его на чем свет стоит. Мистер Трефюзис держит в руке нож для разрезания бумаг, большой, с острым лезвием. Он сжимает его так, что костяшки пальцев белеют. А теперь он так резко вонзает его в столешницу, что острие обламывается. Он держит этот обломанный нож – совсем как кинжал, которым хотят кого-то зарезать. Теперь они вместе уходят. На Лили ее зеленое вечернее платье; оно очень ей идет, она и впрямь как лилия. На следующей неделе надо будет отдать чехлы в чистку.

– Одну минуту, леди Эстуэлл.

Доктор перегнулся к Пуаро.

– По-моему, мы нашли то, что искали, – прошептал он. – Этот нож для разрезания бумаги и убедил ее в том, что убийца – секретарь.

– Давайте перейдем к Башне.

Доктор кивнул и властным тоном продолжил:

– Сейчас поздний вечер; вы с вашим супругом в Башне. Между вами произошла неприятная сцена, не так ли?

Женщина вновь беспокойно зашевелилась.

– Да, очень неприятная. Мы наговорили друг другу всяких гадостей.

– Забудем об этом. Вы явственно видите комнату, занавески задернуты, горит свет.

– Да, но не верхний. Только настольная лампа.

– Вы собираетесь уходить и желаете вашему мужу покойной ночи.

– Нет, я слишком зла.

– Вы видите его в последний раз; скоро он будет убит.

Знаете ли вы, кто его убил, леди Эстуэлл?

– Знаю. Мистер Трефюзис.

– Почему вы так думаете?

– Из-за того, что занавеска в одном месте странно топорщилась.

– Занавеска топорщилась?

– Да.

– Вы это явственно видели?

– Да. Я даже хотела ее потрогать.

– Там прятался человек? Мистер Трефюзис?

– Да.

– Откуда вы знаете?

В ровном голосе впервые зазвучала неуверенность:

– Я... я... из-за того ножа.

Пуаро и доктор обменялись взглядами.

– Я вас не понимаю, леди Эстуэлл. Вы говорите, что занавеска топорщилась, будто за ней кто-то прятался. Но вы ведь не видели, кто «это был?

– Не видела.

– Вы решили, что это мистер Трефюзис, из-за того, как он держал нож для разрезания бумаги?

– Да.

– Но ведь мистер Трефюзис поднялся к себе?

– Да.., да, верно, он поднялся к себе.

– Значит, он не мог прятаться за занавеской в оконной нише?

– Нет… Нет, конечно, его там не было.

– Он ведь незадолго до того пожелал вашему мужу покойной ночи?

– Да, пожелал.

– И больше вы его не видели?

– Нет.

Женщина начала метаться во сне, тихонько постанывая.

– Скоро она очнется, – сказал доктор. – Что ж, по-моему, мы выяснили все, что хотели, а?

Пуаро кивнул. Доктор склонился к леди Эстуэлл.

– Вы просыпаетесь, – прошептал он ласково. – Вы просыпаетесь. Через минуту вы откроете глаза.

Проснувшись, леди Эстуэлл села на диване и изумленно уставилась на доктора и Пуаро.

– Я что, задремала?

– Ну да, вы немножко вздремнули, леди Эстуэлл.

– Это и есть ваш фокус?

– Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? – спросил доктор вместо ответа.

– Что-то я устала, – зевнула леди Эстуэлл.

– Я попрошу принести вам сюда кофе, – сказал доктор, вставая, – а мы должны вас покинуть.

– Ну, а как… Я что-нибудь сказала? – спросила леди Эстуэлл, когда доктор и Пуаро были уже у двери.

– Ничего особенного, мадам, – улыбнулся Пуаро. – Вы сообщили, что чехлы для мебели в гостиной нуждаются в чистке.

– Это верно, – добродушно рассмеялась леди Эстуэлл, – но ради этого не стоило меня вводить в гипноз. Что-нибудь еще? – Вы помните, что в тот вечер в гостиной мистер Трефюзис сломал нож для разрезания бумаги? – спросил Пуаро.

– Ей-богу, не помню. Но очень может быть.

– А как насчет занавески, которая странно топорщилась?

Леди Эстуэлл наморщила лоб.

– Кажется, я что-то припоминаю, – протянула она. – Нет... нет, не помню, хотя…

– Не огорчайтесь, леди Эстуэлл, – поспешно сказал Пуаро. – Это не имеет значения – ровно никакого значения.

Знаменитый детектив вместе с доктором тотчас поднялись в комнату Пуаро.

– Ну что ж, – сказал доктор, – вот все и разъяснилось.

Когда сэр Рубен поносил секретаря, тот стиснул нож для разрезания бумаги, всеми силами стараясь сдержаться и не ответить на брань. Леди Эстуэлл была полностью поглощена проблемой Лили Маргрейв, но ее подсознание все же отметило и.., не правильно истолковало.

У нее возникла твердая убежденность в том, что Трефюзис хотел убить сэра Рубена. Теперь насчет занавески. Это интересно. Судя по тому, что вы мне рассказали о Башне, стол стоял у самого окна. На окне, конечно, были шторы?

– Да, mon ami, черные бархатные шторы.

– И в оконном проеме есть место, где можно спрятаться?

– Пожалуй, да.

– Значит, не исключено, что там кто-то прятался, – размышлял вслух доктор. – Но в таком случае это не мог быть Трефюзис, поскольку оба они видели, как он выходил из кабинета. Это не мог быть и Виктор Эстуэлл, поскольку Трефюзис столкнулся с ним в дверях, и это не могла быть Лили Маргрейв. Кто бы это ни был, он должен был там спрятаться до того, как в кабинет вошел сэр Рубен. Из того, что вы мне рассказали, это мог быть только капитан Хамфри Нейлор? Как вы считаете?

– Вполне возможно, – признал Пуаро. – Обедал-то он в гостинице, но когда именно он оттуда ушел, установить невозможно. А вернулся примерно в половине первого.

– Тогда это мог быть и он, – заключил доктор, – а раз так, значит, на него и падает подозрение. У него был мотив, а оружие оказалось под рукой. Но вы, похоже, с этим не согласны?

– У меня есть другие идеи, – признался Пуаро. – Скажите, мосье le docteur[48]48
  Доктор (фр.).


[Закрыть], если предположить, что преступление совершила сама леди Эстуэлл, выдала бы она себя под гипнозом?

– Так вот вы к чему клоните. – Доктор даже присвистнул. – Леди Эстуэлл? А ведь такое тоже возможно, мне это просто не приходило в голову. Она ушла от сэра Рубена последней, и после этого его живым никто не видел. Могла ли она не выдать себя под гипнозом? Вполне. Она до транса могла дать себе установку не рассматривать себя в связи с этим преступлением. Она бы вполне правдиво отвечала на все наши вопросы, а о себе просто бы умалчивала. Хотя в этом случае она вряд ли бы так настаивала на виновности мистера Трефюзиса.

– Понимаю, – отозвался Пуаро. – Но я вовсе не считаю, что леди Эстуэлл могла совершить преступление.

– Интересное дело, – сказал, помолчав, доктор. – Если исходить из того, что Чарлз Леверсон невиновен, подозреваемых предостаточно. Хамфри Нейлор, леди Эстуэлл и даже Лили Маргрейв.

– Вы забыли еще одного, – с невозмутимым видом добавил Пуаро. – Виктора Эстуэлла. По его словам, он сидел у себя с открытой дверью в ожидании Чарлза Леверсона, но никто, кроме него самого, этого подтвердить не может.

– Это тот «взрывоопасный» субъект? – поинтересовался доктор. – Тот, о котором вы мне говорили?

– Он самый.

– Ну, мне пора, – поднялся доктор. – Держите меня в курсе, договорились?

После его ухода Пуаро звонком вызвал Джорджа:

– Чашечку tisane[49]49
  Настоя из трав (фр.)


[Закрыть], Джордж. Нужно успокоить нервы.

– Слушаюсь, сэр. Сию минуту.

Спустя десять минут перед Пуаро стояла дымящаяся чашка. Он с наслаждением вдохнул резко пахнущий пар и, прихлебывая настой, принялся рассуждать вслух:

– Лису загоняют верхом на лошадях, с собаками, тут все дело в скорости. При охоте на оленя, как мне рассказывал мой друг Гастингс, приходится не один десяток метров ползти на животе. Но ни то, ни другое, дорогой мой Джордж, в этом случае нам не подходит. В нашем случае лучше брать пример с кошки. Она часами следит за мышиной норкой, в отдалении, ничем не выдавая своего присутствия, будучи все время начеку. Вот и нам нужно все время быть начеку.

Вздохнув, Пуаро поставил чашку на блюдце.

– Я рассчитывал пробыть здесь всего несколько дней.

Завтра, дорогой мой Джордж, вы поедете в Лондон и привезете мне все необходимое. На две недели.

– Слушаюсь, сэр.

8

Постоянное присутствие Эркюля Пуаро многих в Монрепо раздражало. Виктор Эстуэлл даже высказался по этому поводу своей невестке.

– Ты просто не понимаешь, Нэнси, а я-то эту породу как свои пять пальцев знаю. Этого типа теперь отсюда за уши не оттащишь, еще бы, поди найди таких дураков – чтобы пожить с комфортом месячишко, и при этом еще сдирать по две гинеи в день.

Леди Эстуэлл заявила в ответ, что предпочитает решать свои проблемы сама, без чьих-либо подсказок.

Лили Маргрейв изо всех сил старалась скрыть свою тревогу. Какое-то время она не сомневалась, что Пуаро ей поверил, но постепенно ею снова овладел страх.

Нельзя сказать, что Пуаро совсем ничего не предпринимал. На пятый день своего пребывания в Монрепо он прихватил в столовую альбом для снятия отпечатков пальцев.

На первый взгляд ход показался бестактным, но своей цели он достиг, против дактилоскопии никто не осмелился протестовать. Виктор Эстуэлл высказался только после того, как Пуаро удалился в свою комнату.

– Ну, убедилась, Нэнси? Он охотится за кем-то из нас.

– Не болтай ерунды, Виктор.

– Ну хорошо, а как еще это можно объяснить?

– Мосье Пуаро знает, что делает, – с довольным видом заявила леди Эстуэлл и многозначительно посмотрела на Оуэна Трефюзиса.

Когда на следующее утро Пуаро своей кошачьей походкой вошел в библиотеку, Трефюзис даже подскочил от неожиданности.

– Прошу меня извинить, мосье Пуаро, – чопорно произнес он, – но вы нас всех держите в напряжении.

– Неужели? – Маленький сыщик изобразил искреннее удивление.

– Я полагаю, – продолжал секретарь, – что улики против Чарлза Леверсона неоспоримы. Но вы, по всей видимости, так не считаете.

Пуаро, глядевший в окно, неожиданно повернулся к собеседнику.

– Я должен вам кое-что сказать, мистер Трефюзис.

Но это строго конфиденциально.

– Слушаю вас.

Пуаро, однако же, не торопился, словно колеблясь.

Заговорил он, когда внизу хлопнула входная дверь, притом странным в такой ситуации громким голосом, заглушавшим шум шагов в прихожей.

– Видите ли, мистер Трефюзис, в деле появились новые улики. Они доказывают, что когда Чарлз Леверсон в тот вечер вошел в Башню, сэр Рубен был уже мертв.

– Что за улики? – уставился на него секретарь. – Почему же мы о них ничего не слышали?

– Еще услышите, – с таинственным видом пообещал Пуаро. – А пока что в тайну посвящены только вы и я.

Стремительно выйдя из библиотеки, Пуаро едва не столкнулся в прихожей с Виктором Эстуэллом.

– Только что с прогулки, мосье?

Эстуэлл кивнул.

– Погода нынче ужасная, – сказал он, тяжело дыша. – Холодно и ветер.

– А-а, – протянул Пуаро. – В таком случае я сегодня, пожалуй, откажусь от променада. Я как кот – люблю сидеть у огня и греться.

– Са marche[50]50
  Дело движется (фр.)


[Закрыть], Джордж, – потирая руки, поведал он вечером того же дня верному слуге. – Всех их мучит неизвестность, все они в напряжении! Играть в кошки-мышки очень утомительно, Джордж, но это здорово помогает…

Завтра мы сделаем очередной ход.

На следующий день Трефюзису пришлось поехать в Лондон. Тем же поездом ехал и Виктор Эстуэлл. Не успела за ними закрыться дверь, как Пуаро овладела жажда деятельности.

– Скорее, Джордж, за работу. Если вдруг в эти комнаты вздумает направиться горничная, вам придется ее отвлечь. Поговорите с ней по душам в коридоре.

Для начала Пуаро произвел тщательный обыск в комнате секретаря, не пропустив ни единого ящичка, ни единой полки. Потом он торопливо положил все на место и объявил, что закончил. Джордж, стоявший на страже у дверей, почтительно кашлянул.

– Вы позволите, сэр?

– Да, дружище?

– Ботинки, сэр. Две пары коричневых ботинок стояли на второй полке, а лакированные туфли – на нижней. Вы их поставили наоборот.

– Великолепно, Джордж! – всплеснул руками Пуаро – Но не волнуйтесь, уверяю вас, все это не имеет никакого значения. Мистер Трефюзис даже не обратит внимания на такую ерунду.

– Вам виднее, сэр, – почтительно отозвался Джордж.

– Замечать такие вещи может не всякий, – поощрительно похлопал верного слугу по плечу Пуаро. – Я всегда полагался на ваш профессионализм.

Джордж ничего не ответил, и позже, когда та же сцена повторилась в комнате Виктора Эстуэлла, оставил без комментариев то обстоятельство, что белье последнего было разложено по ящикам как попало. Но, как выяснилось, прав был все-таки Джордж, а не Пуаро. В тот же вечер Виктор Эстуэлл влетел в гостиную, меча громы и молнии.

– Слушайте, вы, хлыщ бельгийский, что вы себе позволяете? Кто вам разрешил рыться в моих вещах? Что, черт возьми, вы там думали найти? Вам это даром не пройдет! Навязали ищейку на мою голову!

Пуаро, энергично жестикулируя, разразился покаянной речью, принося сотни, тысячи, миллионы извинений. Он был бестактен. Увы, его ввели в заблуждение, только поэтому он позволил себе подобную дерзость. В конце концов разгневанный джентльмен успокоился, все еще ворча себе под нос.

Вечером, прихлебывая излюбленный tisane, Пуаро в очередной раз обнадежил Джорджа:

– Дело движется, милейший Джордж, дело движется. Пятница, – добавил он задумчиво, – мой счастливый день.

– В самом деле, сэр?

– Вы, кстати, не суеверны, Джордж, друг мой?

– Я не люблю, когда за столом оказывается тринадцать персон, сэр, и стараюсь не проходить под приставной лестницей. Никаких суеверий относительно пятницы у меня нет.

– Прекрасно, поскольку именно на сегодня мы намечаем наше Ватерлоо.

– Конечно, сэр.

– Вы так воодушевлены, дорогой мой Джордж, что даже не спрашиваете, что я собираюсь делать.

– Что же, сэр?

– Сегодня, Джордж, я произведу последний тщательный обыск в Башне.

И действительно, после завтрака Пуаро с разрешения леди Эстуэлл отправился на место преступления. На протяжении первой половины дня обитатели дома могли наблюдать, как он ползает там на четвереньках, как тщательно осматривает черные бархатные шторы и вскарабкивается на стулья, чтобы обследовать рамы висящих на стене картин. Тут уж и сама леди Эстуэлл почувствовала легкую тревогу и раздражение.

– Признаюсь, он начинает действовать мне на нервы, – заявила она. – Что у него на уме? А уж от того, как он ползает по полу и что-то вынюхивает, у меня просто мороз по коже. Что он там ищет, хотела бы я знать? Лили, милая, сходите и посмотрите, чем он там занят. Хотя нет, пожалуй, побудьте лучше со мной.

– Может быть, я схожу, леди Эстуэлл? – предложил секретарь, вставая из-за стола.

– Сделайте одолжение, мистер Трефюзис.

Оуэн Трефюзис вышел из комнаты и поднялся в Башню. Сначала ему показалось, что кабинет пуст, поскольку Эркюля Пуаро нигде не было видно. Трефюзис уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг до его ушей донесся какой-то шорох. Подняв голову, он увидел Пуаро на винтовой лестнице, ведшей в спаленьку наверху.

Маленький бельгиец стоял на четвереньках. Держа в левой руке лупу, он внимательнейшим образом разглядывал деревянную ступеньку.

Вдруг, пробормотав что-то про себя, он сунул лупу в карман и поднялся на ноги, держа нечто между указательным и большим пальцем правой руки. И тут он увидел секретаря.

– А, мистер Трефюзис! Я и не заметил, как вы вошли.

Лицо Пуаро сияло торжеством и восторгом. Его словно подменили. Трефюзис смотрел на него, не скрывая удивления.

– Что случилось, мосье Пуаро? Вы, кажется, чем-то обрадованы.

– Вы правы, – напыщенным тоном изрек сыщик. – Наконец-то я нашел то, что искал с самого начала. Теперь у меня есть улика, которая не даст преступнику уйти от ответственности.

– Так это был не Чарлз Леверсон? – приподнял брови Трефюзис.

– Это был не Чарлз Леверсон, – подтвердил Пуаро. – До этой минуты я не был уверен, но теперь все прояснилось окончательно.

Он сошел с лестницы и похлопал секретаря по плечу.

– Мне необходимо немедленно уехать в Лондон. У меня к вам одна просьба. Будьте любезны, попросите леди Эстуэлл собрать всех в Башне ровно в девять вечера. Я наконец-то смогу рассказать, как все было на самом деле. Чему я очень и очень рад.

И Пуаро вприпрыжку выбежал из кабинета. Трефюзис молча смотрел ему вслед.

Через несколько минут Пуаро зашел в библиотеку и, увидев там Трефюзиса, спросил, не найдется ли у него небольшой коробочки.

– К сожалению, я не захватил с собой ничего подобного, – пояснил он, – а у меня имеется чрезвычайно ценная вещица, которую необходимо надежно спрятать.

Трефюзис достал из ящика стола коробочку, которая совершенно устроила Пуаро, и он рассыпался в благодарностях.

Прижав к груди свое сокровище, Пуаро поспешил наверх и, встретив на лестничной площадке Джорджа, вверил тому коробку.

– Внутри содержится очень ценная вещь, – сообщил он. – Джордж, любезнейший, положите ее в средний ящик моего туалетного столика, рядом со шкатулкой, где лежат жемчужные запонки.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался Джордж.

– И не повредите, – предостерег Пуаро, – будьте осторожны. Внутри очень важная улика.

– Не извольте беспокоиться, сэр.

Пуаро сбежал по лестнице вниз и, схватив на ходу шляпу, выскочил из дома.

9

Возвращение Пуаро получилось менее эффектным: верный Джордж, в соответствии с полученными инструкциями, впустил хозяина через боковую дверь.

– Все в Башне? – поинтересовался Пуаро.

– Да, сэр.

Последовал короткий приглушенный диалог, и Пуаро с видом победителя проследовал в кабинет, где меньше месяца назад произошло убийство, и окинул взглядом комнату. Там были все: леди Эстуэлл, Виктор Эстуэлл, Лили Маргрейв, секретарь и дворецкий. Парсонс нерешительно жался у двери.

– Сэр Джордж сказал, что я нужен здесь, – нервно обратился Парсонс к Пуаро. – Не знаю, имею ли я право…

– Все в порядке, – успокоил его детектив. – Останьтесь, прошу вас.

Пуаро вышел на середину комнаты.

– Это было весьма непростое дело, – начал он задумчиво. – Непростое потому, что теоретически сэра Рубена Эстуэлла мог убить кто угодно. Кто наследует его состояние? Чарлз Леверсон и леди Эстуэлл. Кто в тот вечер последним видел его в живых? Леди Эстуэлл. Кто с ним ругался? Опять-таки леди Эстуэлл.

– Да что это вы несете? – возмутилась леди Эстуэлл. – Да как вы…

– Но с сэром Рубеном в этот вечер поссорился еще один человек, – тем же задумчивым голосом продолжал Пуаро. – Еще один человек ушел от него, весь кипя от ярости.

Если сэр Рубен был жив без четверти двенадцать, когда от него ушла его жена, то до прихода Чарлза Леверсона оставалось еще десять минут, десять минут, за которые кто-нибудь мог совершить убийство и незамеченным вернуться к себе на третий этаж.

Виктор Эстуэлл вскочил со своего места.

– Какого черта… – Он задыхался от бешенства.

– Вы, мистер Эстуэлл, однажды в порыве гнева уже убили человека – в Африке.

– Я вам не верю, – вдруг выкрикнула Лили Маргрейв.

Она шагнула вперед, сжав кулачки. На щеках у нее выступил яркий румянец.

– Я вам не верю, – повторила она.

– Это правда, Лили, – выдавил из себя Виктор, – только эта ищейка кое-чего не знает. Тот, кого я прикончил, был местным колдуном. И на моих глазах принес в жертву пятнадцать невинных младенцев. Думаю, меня можно понять.

Девушка подошла к Пуаро.

– Мосье Пуаро, – сказала она, глядя ему в глаза, – вы ошибаетесь. Если человек чересчур вспыльчив, выходит из себя по пустякам, это вовсе не означает, что он может убить беззащитного. Я знаю, говорю вам, я точно знаю, что мистер Эстуэлл на такое не способен.

Пуаро взглянул на нее с хитрой ухмылкой и слегка потрепал по руке.

– Вот видите, мадемуазель, – промурлыкал он, – и вам не чужда интуиция. Так вы уверены в мистере Эстуэлле?

– Мистер Эстуэлл прекрасный человек, – сказала она тихо. – Он не имеет ничего общего с махинациями своего брата относительно прииска. Он порядочный человек, и я.., я обещала выйти за него замуж.

Виктор Эстуэлл, подойдя, взял ее за руку.

– Богом клянусь, мосье Пуаро, – произнес он, – я не убивал брата.

– Конечно нет, – отозвался Пуаро, окидывая взглядом помещение. – Видите ли, друзья мои, под гипнозом леди Эстуэлл упомянула, что занавеска в тот вечер в одном месте странно топорщилась.

Все взгляды дружно устремились на окно.

– Вы хотите сказать, что там прятался убийца? – воскликнул Эстуэлл. – Вот так номер!

– Да! – мягко сказал Пуаро. – Только это была не оконная штора.

Повернувшись, он указал на занавеску, прикрывавшую винтовую лестницу.

– Накануне убийства сэр Рубен ночевал в спальне наверху. Он завтракал в постели и при этом давал какие-то указания вызванному туда мистеру Трефюзису. Уж не знаю, что мистер Трефюзис забыл тогда в спальне, но что-то явно забыл, поскольку вечером, уже пожелав сэру Рубену и леди Эстуэлл покойной ночи, он вспомнил об этом и поднялся в спальню. Думаю, супруги этого просто не заметили, поскольку между ними сразу же вспыхнула ссора, в разгар которой мистер Трефюзис и спустился из спальни обратно в кабинет.

Слова, которые они бросали друг другу в лицо, никоим образом не были предназначены для чужих ушей, и мистер Трефюзис оказался в затруднительном положении.

Опасаясь гнева сэра Рубена, мистер Трефюзис решил затаиться, а потом незаметно выскользнуть. Выходя из комнаты, леди Эстуэлл подсознательно отметила очертания его фигуры за занавеской.

Когда леди Эстуэлл ушла, Трефюзис попытался улизнуть незамеченным, но не успел – сэр Рубен случайно повернул голову… И без того взвинченный, он напустился на секретаря, решив, что тот их просто подслушивал.

Медам и месье, я кое-что знаю о человеческой психологии. С самого начала расследования я исключил из числа подозреваемых людей вспыльчивых, с тяжелым характером, ибо вспыльчивость сама по себе есть нечто вроде предохранительного клапана. Лающая собака не кусается.

Нет, моим подозреваемым сразу оказался человек вежливый, воспитанный, человек терпеливый, умеющий держать себя в узде, человек, которым девять лет безбожно помыкали. Самое страшное напряжение – то, что длится годами, самая сильная обида – та, которая накапливается годами.

Девять лет сэр Рубен измывался над своим секретарем, и девять лет тот молча сносил оскорбления. Но рано или поздно всякому терпению приходит конец. Пружина лопается. Так случилось и в тот вечер. Сэр Рубен, отведя душу, сел обратно за стол, но секретарь, вместо того чтобы покорно и смиренно удалиться, сорвал со стены тяжелую деревянную палицу и проломил голову человеку, который ни в чем не знал меры.

Пуаро повернулся к остолбеневшему Трефюзису.

– Вам было так просто организовать себе алиби. Мистер Эстуэлл считал, что вы были у себя в комнате, но ведь никто не видел, как вы туда поднимались. Убив сэра Рубена, вы хотели незаметно исчезнуть, но тут послышались чьи-то шаги, и вы спрятались обратно за занавеску. Вы были там, когда в кабинет вошел Чарлз Леверсон и когда появилась Лили Маргрейв. Очень не скоро вам удалось тихонько прокрасться по спящему дому к себе в спальню… Ну... сможете ли вы это отрицать?

– Я... я никогда… – залепетал Трефюзис.

– Прекратите! Что вы можете сказать? Две недели я ломал комедию, показывая вам, как кольцо постепенно сжимается вокруг вас. Отпечатки пальцев, следы, нарочитый обыск в вашей комнате – все это вселило в вас ужас.

По ночам вы лежали без сна, гадая, не оставили ли где-нибудь отпечатков пальцев или следы ботинок.

Вы снова и снова перебирали в уме события того вечера, прикидывая, все ли меры предосторожности были соблюдены, и в конце концов ваши нервы не выдержали: вы допустили промах. Я заметил страх в ваших глазах, когда поднял некий предмет на лестнице, где вы в тот вечер находились. И сразу устроил грандиозное представление с коробкой и передачей ее на хранение Джорджу.

Пуаро обернулся к двери.

– Джордж?

– Слушаю, сэр, – вышел вперед верный слуга.

– Будьте добры, расскажите дамам и господам, каковы были мои инструкции.

– Положив коробку в указанное место, я должен был спрятаться в платяном шкафу, сэр. В половине четвертого дня в комнату вошел мистер Трефюзис, выдвинул ящик и достал коробку.

– А в коробке, – продолжил Пуаро, – была самая обычная булавка. Я всегда говорю только правду: я действительно кое-что подобрал тогда на лестнице. У вас, у англичан, ведь есть поговорка: «Кто булавку найдет, к тому счастье придет». Вот ко мне счастье и пришло: я нашел убийцу.

Он повернулся к секретарю.

– Видите? – сказал он мягко. – Вы сами себя выдали.

И тут Трефюзис сломался: он упал на стул и зарыдал, пряча лицо в ладонях.

– У меня помутился рассудок, – простонал он. – Я был не в своем уме. Господи, но как же он измывался и унижал меня! Это было невыносимо. Сколько лет я терпел все это!.. – Я так и знала! – воскликнула леди Эстуэлл, вскакивая со своего стула. В глазах ее сияло торжество.

– Я знала, что это его рук дело.

– И были правы, – сказал Пуаро. – Факт остается фактом, как его ни называй. Ваша «интуиция», леди Эстуэлл, вас не обманула.