Текст книги "Приключение рождественского пудинга"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Grand Dieu[53]53
  Боже милосердный (фр.).


[Закрыть], – тихо проговорил Пуаро, – но какой же я глупец!

Джоан Фарли посмотрела в сторону двери.

– Что-нибудь еще?

– Только два маленьких вопроса. Вот этот захват, – показал он на стол, – он всегда был здесь?

– Да. Отец пользовался им, когда брал что-нибудь с пола. Он не любил нагибаться.

– И последнее. У вашего отца было хорошее зрение?

Девушка удивленно посмотрела на Пуаро.

– Совсем нет, он вообще ничего не видел. Я имею в виду, без очков. Это у него с детства.

– А в очках?

– О, с ними он видел все превосходно.

– То есть читал газеты, и так далее?

– Да.

– Тогда у меня все, мадемуазель.

Джоан Фарли вышла из комнаты.

– До чего же я был глуп, – пробормотал Пуаро. – Оно все время находилось здесь, прямо у меня под носом. И именно поэтому я его проглядел!

Он снова, высунулся из окна. Далеко внизу, в узком проходе между особняком и фабричной стеной, темнел какой-то небольшой предмет.

Пуаро удовлетворенно кивнул и вышел из комнаты.

Остальные все еще были в библиотеке. Пуаро обратился к секретарю:

– Попрошу вас, мистер Конворси, подробно описать обстоятельства, при которых мистер Фарли обратился ко мне. Когда, например, он продиктовал вам письмо?

– В среду вечером – в половине шестого, насколько я помню.

– Были ли какие-нибудь особые распоряжения относительно его отправки?

– Мистер Фарли сказал только, чтобы я сделал это лично.

– Вы так и поступили?

– Да.

– Возможно, он просил вас передать какие-то распоряжения и дворецкому относительно моей персоны?

– Да. Он велел передать Холмсу (так зовут дворецкого), что в половине десятого явится джентльмен. У него следует спросить имя, а также убедиться, что у него с собой письмо.

– Весьма необычные предосторожности, вы не находите?

Конворси пожал плечами.

– Мистер Фарли… – осторожно сказал он, – и был весьма необычным человеком.

– Какие-нибудь еще инструкции?

– Да. Он велел мне взять выходной на тот вечер.

– И вы взяли?

– Да, сэр, сразу после обеда я отправился в кино.

– И когда вернулись?

– Примерно в четверть двенадцатого.

– После этого вы еще виделись с мистером Фарли?

– Нет.

– А утром он не упоминал о нашей беседе?

– Нет.

Пуаро немного помолчал.

– Когда я пришел, – сказал он, – меня провели совсем не в комнату мистера Фарли.

– Да. Холмсу было предписано проводить вас в мою комнату.

– Но почему в вашу? Вы можете это объяснить?

Конворси покачал головой.

– Я никогда не обсуждал распоряжений мистера Фарли, – сухо объяснил он. – Ему бы это совсем не понравилось.

– А обычно он принимал посетителей в своей комнате?

– Да, но, опять же, не всегда. Иногда и в моей.

– Видимо, в таких случаях это было чем-то вызвано?

Хьюго Конворси задумался.

– Нет, едва ли – я как-то никогда не задумывался об этом.

– Вы позволите, я вызову дворецкого? – спросил Пуаро, поворачиваясь к миссис Фарли.

– Разумеется, мосье Пуаро.

На звонок явился Холмс, как всегда безупречно корректный – воплощение учтивости.

– Вы звонили, мадам?

Миссис Фарли кивком указала на Пуаро. Холмс вежливо повернулся:

– Да, сэр?

– Какие инструкции вы получили, Холмс, касательно моего визита в среду вечером?

Холмс откашлялся и сообщил:

– После обеда мистер Конворси предупредил меня, что в девять тридцать прибудет джентльмен по имени Эркюль Пуаро. Мне следовало удостовериться, точно ли это тот джентльмен, спросив его имя и убедившись в наличии при нем письма. После чего я должен проводить его в комнату мистера Конворси.

– Вы получили также и распоряжение постучать в дверь?

На лице дворецкого отразилось явное неудовольствие.

– Так было заведено. Я всегда должен был стучать в дверь, впуская посетителя. Пришедшего по какому-то делу, – уточнил он.

– Вот-вот, это меня и смущало. Вы получали еще какие-нибудь распоряжения на мой счет?

– Нет, сэр. Мистер Конворси сообщил мне то, что я только что передал вам, а потом сразу ушел.

– Когда это было?

– Без десяти минут девять, сэр.

– После этого вы видели мистера Фарли?

– Да, сэр, в девять я, как обычно, принес ему стакан горячей воды.

– Мистер Фарли находился у себя или все еще в комнате мистера Конворси?

– Он был в своей комнате, сэр.

– Вы не заметили там ничего необычного?

– Необычного? Нет, сэр.

– А где в это время находились миссис и мисс Фарли?

– В театре, сэр.

– Благодарю вас, Холмс, это все.

Дворецкий поклонился и вышел из комнаты. Пуаро повернулся к вдове миллионера:

– Еще один вопрос, миссис Фарли… У вашего мужа было хорошее зрение?

– Нет. Без очков – нет.

– Он страдал сильной близорукостью?

– О да, без своих очков он был практически беспомощен.

– У него, вероятно, их было несколько?

– Да.

– Ага, – проговорил Пуаро, откидываясь на спинку кресла. – Думаю, это решает дело…

В комнате царило молчание. Все смотрели на этого маленького человечка, самодовольно поглаживающего свои усы. На лице инспектора застыло недоумение, доктор Стиллингфит нахмурился. Конворси, вероятно, решительно ничего не понимал, миссис Фарли выглядела совершенно ошеломленной, а Джоан Фарли – заинтересованной.

Тишину нарушила миссис Фарли.

– Я не понимаю вас, мосье Пуаро, – раздраженно воскликнула она. – Этот сон…

– Да, – сказал Пуаро. – Этот сон имеет огромное значение.

Миссис Фарли поежилась.

– Я никогда не верила во все эти сверхъестественные вещи, но теперь.., ночь за ночью видеть то, что потом…

– Невероятно, – подтвердил Стиллингфит, – просто невероятно. Если бы я не знал вас, Пуаро, и если бы вы своими ушами не слышали про этот сон от старого осла…

Он смущенно закашлялся и поспешил загладить свою грубость:

– Прошу прощения, миссис Фарли. Если бы это рассказал не ваш муж…

– Именно, – подтвердил Пуаро, внезапно открывая прищуренные до того и оказавшиеся вдруг очень зелеными глаза. – Если бы это рассказал не Бенедикт Фарли.

Он остановился, оглядывая побледневшие лица своих слушателей.

– Видите ли, в тот вечер некоторые вещи меня крайне озадачили. Во-первых, почему меня так настойчиво просили принести письмо с собой?

– Чтобы удостовериться, что это вы, а не какой-то мошенник, – предположил Конворси.

– Нет и еще раз нет, мой милый юноша. Это же просто нелепо. Должна была быть другая, более серьезная причина. Поскольку мистер Фарли не только попросил меня предъявить письмо, но и совершенно недвусмысленно потребовал, чтобы оно у него и осталось. Более того, он не уничтожил его, и сегодня оно обнаружилось среди его бумаг! Так зачем же он хранил его?

– Он хотел, чтобы, если с ним что-то случится, мы узнали об этом странном сне! – прозвенел голос Джоан Фарли.

Пуаро одобрительно кивнул.

– Вы проницательны, мадемуазель. Это объясняет – точнее, только это и может объяснить, – зачем он хранил письмо. После его смерти сон должен был быть рассказан!

Этот сон крайне важен. Жизненно важен, мадемуазель!

Хорошо, – продолжил он, – пойдем дальше. Услышав рассказ мистера Фарли, я попросил его показать мне стол и револьвер. Он явно собирался сделать это, но неожиданно передумал. Почему же?

На этот раз никто не спешил с ответом.

– Я поставлю вопрос иначе. Что было в соседней комнате такого, чего я не должен был видеть?

И опять никто не ответил на его вопрос.

– Да, – сказал Пуаро, – это действительно трудно представить. И однако же, должна была быть причина, и причина серьезная, по которой мистер Фарли принял меня в комнате своего секретаря и наотрез отказался пустить в свою. Там было нечто, что он никак не мог позволить мне увидеть.

Теперь я перейду к третьему необъяснимому факту, имевшему место тем вечером. Перед моим уходом мистер Фарли потребовал, чтобы я отдал ему то самое письмо. По невнимательности я отдал ему послание от своей прачки, лежавшее в другом кармане. Мистер Фарли внимательно осмотрел его и, видимо удовлетворенный, положил на стол. Уже выходя из комнаты, я обнаружил свою оплошность и вернулся, чтобы поменять письма. После чего покинул дом – признаюсь – в полном недоумении. Все вместе, и последнее происшествие в частности, казалось мне совершенно необъяснимым.

Он по очереди оглядел присутствующих.

– Вы не понимаете?

– Чего я не понимаю, так это при чем тут ваша прачка, Пуаро, – буркнул Стиллингфит.

– Моя прачка, – сказал Пуаро, – сыграла огромную роль. Эта презренная женщина, портящая мои воротнички, вероятно, впервые в своей жизни совершила нечто полезное. Ну конечно, вы понимаете. Это же очевидно.

Мистер Фарли разглядывал это письмо. Чтобы обнаружить ошибку, достаточно было одного взгляда! И однако, он не заметил, что ему дали не то. Почему? Да потому, что он плохо его видел!

– Так он был без очков? – догадался проницательный инспектор Барнетт.

– Нет, – улыбнулся Пуаро. – В том-то и дело, что он был в очках. Вот это-то и интересно.

Он наклонился вперед.

– Сон мистера Фарли имеет огромное значение. Как вы знаете, ему снилось, что он совершает самоубийство.

И через некоторое время он действительно совершил его.

Точнее говоря, он был в своей комнате один и затем его обнаружили мертвым, с револьвером под рукой, хотя все это время никто не заходил в его комнату и не выходил оттуда. Что же это означает? Это означает – это просто обязано означать – самоубийство.

– Ну да, – подтвердил Стиллингфит.

Эркюль Пуаро покачал головой.

– Ничего подобного, – сказал он. – Это было убийство. Весьма необычное и очень умно задуманное убийство.

Он снова наклонился вперед, барабаня пальцами по столу. Его глаза сияли, и в них вспыхивали зеленые искорки.

– Почему же мистер Фарли не позволил мне зайти в его комнату тем вечером? Что там было такого, чего мне нельзя было видеть? Так вот, друзья мои, я уверен, что там был сам Бенедикт Фарли!

Он улыбнулся, глядя на вытянувшиеся лица слушателей.

– Да-да, я не оговорился. Почему тот мистер Фарли, с которым я беседовал, не сумел различить два абсолютно разных письма? Да потому, mes amis[54]54
  Друзья мои (фр.).


[Закрыть], что это был человек с совершенно нормальным зрением, вынужденный надеть очки с сильными линзами. Человека с хорошим зрением такие очки превращают в почти что слепца. Я прав, доктор?

– Ну, да. Разумеется, – пробормотал Стиллингфит.

– Откуда еще в разговоре с мистером Фарли могло появиться у меня чувство, что я имею дело с фигляром, с актером, играющим свою роль? Представьте себе декорации. Полутемная комната, ослепляющая меня лампа с зеленым абажуром, мужская фигура… Что я вообще видел?

Старый халат в заплатках, крючковатый нос (подделанный с помощью воска – удивительно все-таки полезная штука), хохолок седых волос и мощные линзы, скрывающие глаза. Откуда мы знаем, что мистер Фарли вообще видел этот сон? Только из разыгранного передо мной спектакля и со слов миссис Фарли. Какие есть основания полагать, что он держал в столе револьвер? Опять же рассказанная мне история и подтверждение миссис Фарли.

Они сделали это вдвоем: миссис Фарли и Хьюго Конворси. Это он написал мне письмо, проинструктировал дворецкого, вышел – якобы в кино, – тут же вернулся, открыв дверь своим ключом, прошел в свою комнату, переоделся и сыграл роль Бенедикта Фарли.

И вот мы подходим к сегодняшнему вечеру. Возможность, которой давно уже ждет мистер Конворси, наконец подворачивается. У дверей комнаты Бенедикта Фарли дожидаются двое свидетелей, готовых поклясться, что никто не заходил внутрь и не выходил оттуда. Конворси, выждав, когда на улице станет особенно шумно из-за проезжающих машин, высовывается из окна своей комнаты и захватом, который заранее взял со стола хозяина, дотягивается до окна его комнаты. В захвате зажат некий предмет. Бенедикт Фарли подходит к окну рассмотреть его. Тогда Конворси втягивает захват обратно и, когда Фарли высовывается из окна, стреляет в него из револьвера. Шум транспорта заглушает звук выстрела. Кроме того, вспомните: окно выходит на заводскую стену. Свидетелей просто не может быть. Потом Конворси выжидает примерно полчаса, берет какие-то бумаги и, спрятав между ними револьвер и сложенный захват, выходит из своей комнаты и заходит в соседнюю. Там он кладет захват на стол, оставляет на полу револьвер – предварительно прижав к нему пальцы покойника – и спешит наружу с известием о «самоубийстве» Бенедикта Фарли.

Он же позаботился и о том, чтобы письмо было найдено и, как следствие, появился я со своей историей – историей, услышанной от самого мистера Фарли – о навязчивом сне, подталкивающем его к самоубийству. Он понимает, что кто-нибудь легковерный непременно вспомнит про гипноз. Но его расчет только лишний раз подтверждает, что рука, нажавшая на спусковой крючок, была рукой Бенедикта Фарли!

Эркюль Пуаро перевел глаза на вдову и с удовлетворением обнаружил на ее смертельно побледневшем лице страх – и не просто страх, а самый настоящий ужас.

– И в скором времени, – мягко закончил он, – неизбежно наступил бы счастливый финал… Четверть миллиона долларов и два сердца, бьющиеся в унисон.

Доктор Джон Стиллингфит и Эркюль Пуаро обошли особняк Нортвэй и остановились. Справа от них возвышалась фабричная стена, слева и высоко над их головами находились окна комнат Бенедикта Фарли и Хьюго Конворси. Пуаро нагнулся и поднял с земли небольшой предмет – чучело черной кошки.

– Voili[55]55
  Вон оно (фр.).


[Закрыть], – сказал он. – Вот это и поднес Конворси к окну Бенедикта Фарли. Вы помните, тот ненавидел кошек? Естественно, он тут же ринулся к окну.

– Но почему, ради всего святого, Конворси не вышел и не подобрал это?

– А как он мог это сделать? Это значило бы навлечь на себя подозрения. И потом, наткнувшись на эту кошку, любой подумает, что какой-нибудь ребенок бродил здесь и просто ее бросил.

– Да, – вздохнул Стиллингфит. – Вероятно, любой так и подумает. Но только не старый добрый Эркюль! Да знаете ли вы, старый плут, что я до самого последнего момента считал, будто вы собираетесь поразить нас какой-нибудь претенциозной «психологической» версией «подсказанного» убийства. Клянусь, эти двое думали так же! Однако и штучка же эта Фарли! Боже, как ее проняло! Конворси вполне мог бы отвертеться, не случись у нее истерики и не попытайся она попортить вашу красоту своими коготками. Хорошо еще, я успел вовремя.

Он помолчал и добавил:

– А вот девушка мне понравилась. И характер есть, и ум. Подозреваю, меня сочтут охотником за приданым, если…

– Вы опоздали, друг мой. Место уже занято. Смерть ее отца открыла ей прямую дорогу к счастью.

– И это напоминает мне о том, что как раз у нее-то были все мотивы избавиться от своего непривлекательного папаши.

– Мотив и возможность, знаете ли, далеко не все, – возразил Пуаро. – Нужны еще преступные наклонности.

– Эх, старина, и почему только вы сами не совершаете преступлений? – мечтательно проговорил Стиллингфит. – Готов поклясться, вам бы все отлично сошло с рук.

Собственно говоря, это было бы даже слишком для вас просто. Я имею в виду, что дело оказалось бы немедленно закрыто ввиду явной и абсолютной безнадежности.

– Такое, – сказал Эркюль Пуаро, – может прийти в голову только англичанину.

Потерянный ключ

– Черт побери! – сказала Пат.

Все больше хмурясь, она с ожесточением перетряхивала содержимое шелкового мешочка, который именовала «театральной сумочкой». За ней с беспокойством наблюдали двое молодых людей и девушка, тоже стоявшие на лестничной площадке перед запертой дверью квартиры Патриции Гарнет.

– Бесполезно, – наконец сказала Пат. – Его нет. Что же нам теперь делать?

– Где же ты, моя отмычечка?.. – пробормотал Джимми Фолкнер, широкоплечий невысокий крепыш, с добрыми голубыми глазами.

Пат сердито обернулась к нему:

– Оставь свои шуточки, Джимми, мне совсем не до смеха.

– Взгляни-ка еще разок, Пат, – предложил Донован Бейли. – Ключ, возможно, где-то на дне.

У него была приятная, с этакой небрежной ленцой, манера говорить, что, впрочем, очень шло этому изысканно-сухощавому смуглому юноше.

– А ты точно брала его с собой? – спросила Милдред Хоуп.

– Конечно брала, – ответила Пат. – И по-моему, отдала кому-то из вас. – И она испытующе посмотрела на молодых людей. – Да-да, я попросила Донована положить его к себе.

Но свалить все на Донована ей не удалось: тот решительно отверг ее обвинение, а Джимми его поддержал.

– Я сам видел, как ты положила ключ в сумку, – сказал он.

– Ну, значит, кто-то из вас выронил его, когда поднимал мою сумку. Ведь я раза два роняла ее.

– Раза два! – ласково передразнил ее Донован. – Да раз десять, и к тому же везде и всюду ее забывала.

– Удивляюсь, как только ты не растеряла все свое барахло! – усмехнулся Джимми.

– Но как же нам все-таки попасть в квартиру? – спросила Милдред.

Будучи девушкой рассудительной, она всегда говорила по существу, но – увы! – была далеко не так привлекательна, как взбалмошная Пат, которая вечно попадала в какие-нибудь истории.

Некоторое время все четверо молча взирали на запертую дверь.

– А привратник не может помочь? – спросил Джимми. – Нет ли у него что-нибудь вроде универсального ключа или еще какой-нибудь подходящей штуковины?

Пат покачала головой. Ключа было всего два. Один висел у нее на кухне, другой был – вернее должен был быть – в злосчастной сумке.

– Вот если бы квартира была на первом этаже... – мечтательно протянула Пат. – Можно было бы выдавить стекло и влезть... Ты не согласился бы стать домушником, а, Донован?

Донован вежливо, но твердо отказался.

– Квартира на пятом этаже – дохлый номер, – заметил Джимми.

– А как насчет пожарной лестницы? – спросил Донован.

– Нет такой, – сказала Пат.

– Должна быть, – сказал Джимми. – В шестиэтажных домах должна быть пожарная лестница.

– Мало ли что должна, а вот нету, – ответила Пат. – О Боже! Как же мне попасть в собственную квартиру?

– А нет ли здесь – ну как его? – на чем лавочники доставляют в квартиру отбивные и брюссельскую капусту? – спросил Донован.

– Подъемник для продуктов? – подхватила Пат. – У нас это всего лишь проволочная корзина. Постойте, знаю!

Можно воспользоваться угольным лифтом.

– Вот. Это мысль, – сказал Донован.

– А если дверца лифта в квартиру Пат закрыта изнутри на задвижку? – скептически заметила Милдред.

Но ее опасения тут же были отвергнуты.

– Только не у Пат, – сказал Джимми. – Пат никогда ничего не запирает.

– Нет, думаю, что не закрыта, – согласилась Пат. – Сегодня утром я выставляла ящик с мусором и помню, что дверцу не запирала. А потом я к ней вообще больше не подходила.

– Так, – произнес Донован, – будем считать, что нам повезло. Тем не менее, дорогая Пат, я позволю себе заметить, что подобная небрежность недопустима. Как-нибудь дождешься, что к тебе залезут воры.

В ответ на его брюзжание Пат и бровью не повела.

– За мной, – крикнула она и помчалась по лестнице вниз.

Остальные поспешили за ней. Пат провела их через темный закуток под лестницей, забитый детскими колясками, и открыла дверь в подвал. Они подошли к лифту, где стоял ящик с мусором. Донован вытащил ящик и осторожно ступил на открытую платформу лифта, сморщив при этом нос.

– Немного воняет, – заметил он. – Но придется потерпеть. Я пущусь в это рискованное путешествие один, или кто-нибудь составит мне компанию?

– Я пойду, – вызвался Джимми. – Если этот лифт выдержит двоих.

– Не весишь же ты больше, чем тонна угля, – сказала Пат, которая никогда не была особенно сильна в системе мер и весов.

– Сейчас мы выясним, выдержит или нет, – весело сказал Донован и взялся за веревку.

Со скрипом и скрежетом платформа с Джимми и Донованом исчезла из виду.

– Эта штуковина производит жуткий шум, – заметил Джимми, когда они оказались в полной темноте. – Что подумают жильцы других квартир?

– Что это привидение или грабители, – отвечал Донован. – Да, тянуть эту веревку – работенка не из легких. А я-то думал, что у привратника Фрайаз Меншенз работка – не бей лежачего. Послушай, старичок, а ты считаешь этажи?

– О Господи, совсем забыл!

– Ладно, я считал, так что не промахнемся. Это четвертый. Следующий – наш.

– Где мы и обнаружим, что Пат все-таки заперла дверцу изнутри, – проворчал Джимми.

Но беспокоились они напрасно. Деревянная дверца распахнулась при первом же прикосновении, и Донован, а за ним и Джимми шагнули в густую, словно чернила, темноту кухни.

– Для такой рискованной работенки нам пригодился бы фонарик, – сказал Донован. – Насколько я знаю Пат, у нее все разбросано по полу, и мы, прежде чем доберемся до выключателя, побьем кучу посуды. Ты подожди здесь, пока я не включу свет.

И он начал осторожно, ощупью, пробираться по кухне; один раз он сдавленно вскрикнул: «Черт» – когда ударился об угол кухонного стола. Наконец он добрался до выключателя, и Джимми еще раз услышал из темноты: «О черт!»

– Что там?

– Свет почему-то не включается. Лампочка, верно, перегорела. Погоди минутку, я включу свет в гостиной.

Дверь, ведущая в гостиную, была напротив, по другую сторону коридора. Джимми слышал, как Донован открыл ее, и вскоре до его ушей донеслись очередные ругательства. Он осторожно, боком, пересек кухню.

– Что еще случилось?

– Не знаю. Такое впечатление, что кто-то здесь все заколдовал: столы, стулья – все оказывается в таком месте, где их меньше всего ожидаешь встретить. Дьявол! Опять обо что-то ударился!

Но тут, к счастью, Джимми нащупал выключатель. Раздался щелчок, вспыхнул свет, и молодые люди уставились друг на друга в немом испуге.

Комната, где они находились, вовсе не была гостиной Пат. Они ошиблись квартирой.

Первое, что сразу бросалось в глаза, – в комнате было гораздо больше мебели, чем в комнате Пат. Потому Донован и натыкался все время на столы и стулья. В центре комнаты стоял большой круглый стол, на окне – горшок с геранью. В общем, молодые люди поняли, что объяснить свое появление хозяину квартиры им будет весьма затруднительно. Все еще не придя в себя, они посмотрели на стол, где лежала небольшая стопка писем.

– Миссис Эрнестина Грант, – выдохнул Донован, прочитав имя на одном из конвертов. – Господи спаси! Как ты думаешь, она не слышала, как мы вошли?

– Просто чудо, что не услышала, – прошептал Джимми, – а то с ней бы удар приключился, как ты ругался и ломал мебель. Давай побыстрее отсюда сматываться!

Они торопливо выключили свет и на цыпочках направились обратно к лифту. Когда они добрались до лифта, и вновь почувствовали под ногами шаткую его платформу, Джимми облегченно вздохнул.

– Все-таки у миссис Эрнестины Грант есть определенные достоинства, – сказал он одобрительно. – Это ж надо – ее и пушками не разбудишь.

– Теперь понятно, почему мы ошиблись этажом, – сказал Донован. – Ведь мы поднимались не с первого этажа, а из подвала.

Он вновь взялся за веревку, и лифт быстро поднялся на следующий этаж.

– На этот раз мы не ошиблись.

– Искренне на это надеюсь, – ответил Джимми, выходя из лифта навстречу неизвестности. – Еще один такой вояж – и меня хватит удар.

Но все обошлось без новых потрясений. Как только зажегся свет, перед ними оказалась кухня Пат. Через минуту они уже открывали дверь, чтобы впустить ожидавших их снаружи девушек.

– Вас так долго не было, – заворчала Пат. – Мы с Милдред ждали целую вечность.

– Да с нами тут приключилась история, – ответил Донован. – Слава Богу, в полицейский участок не попали.

Пат прошла в гостиную, включила свет и, сбросив шаль, швырнула ее на диван. Рассказ Донована о том, что с ними произошло, она слушала очень внимательно.

– Хорошо, что она вас не застукала. Наверняка какая-нибудь старая брюзга. Сегодня утром она написала мне записку – хотела о чем-то поговорить, скорее всего о том, как я ей мешаю игрой на пианино. Тем, кому мешает игра на пианино, не стоит снимать жилье в многоквартирном доме. Послушай, Донован, ты ведь поранил руку – она вся в крови. Иди в ванную, промой рану.

Донован с удивлением посмотрел на свою руку и послушно вышел из комнаты. Через некоторое время он позвал Джимми.

– Сильно поранился? – спросил тот, входя в ванную комнату.

– Да совсем не поранился, – ответил Донован.

В его голосе было нечто такое, что заставило Джимми с удивлением на него воззриться. Донован показал ему ладонь, и Джимми не увидел на ней ни одного пореза.

– Странно, – нахмурившись, сказал он. – Было столько крови. Откуда же она взялась?

И тут до него вдруг дошло то, о чем уже догадался его более сообразительный друг.

– О Господи! – воскликнул он. – Это должно быть... из той квартиры. А ты уверен, что это была.., кровь? Может, краска?

Донован покачал головой.

– Это была кровь, – ответил он и поежился. Они посмотрели друг на друга и одновременно подумали об одном и том же. Джимми первым решил прервать молчание.

– Послушай, – неуверенно начал он, – может нам следует снова.., ну, в общем, спуститься в ту квартиру и... посмотреть, что же, там случилось... Убедиться, все ли в порядке...

– А как быть с девушками?

– Давай пока ничего не будем им говорить. Пат переодевается – она вроде бы собирается готовить нам ужин.

Мы вернемся еще до того, как они нас хватятся.

– Ладно, пошли, – согласился Донован. – Жутко не хочется, но.., лучше сходить. Надеюсь, там не произошло ничего серьезного...

Однако в его голосе не было никакой уверенности. Они снова взобрались на платформу и спустились этажом ниже.

На этот раз они быстро достигли гостиной и включили свет.

– Должно быть, именно здесь я.., я запачкался, – сказал Донован. – Ведь на кухне я ни до чего не дотрагивался.

Приятели осмотрелись и недоумевающе нахмурились.

Все выглядело таким опрятным, таким будничным, что невозможно было допустить и мысли о том, что тут произошла какая-то трагедия...

Вдруг Джимми схватил приятеля за руку:

– Смотри!

Донован посмотрел туда, куда был нацелен дрожащий палец Джимми, и тоже вскрикнул. Из-под тяжелых репсовых портьер высовывалась нога – женская нога, обутая в лакированную туфлю.

Джимми подошел к портьерам и рывком их раздвинул; в оконной нише на полу лежало скрюченное тело женщины. Возле него темнела небольшая лужица. Женщина была мертва – в этом не могло быть сомнений. Джимми хотел поднять ее, но Донован жестом его остановил.

– Не трогай ее. Пока не приедет полиция, лучше ни к чему не прикасаться.

– Полиция? Ну да.., конечно. Скверное дело, а, Донован? Кто она, как ты думаешь? Миссис Эрнестина Грант?

– Похоже, что так. Во всяком случае, если в квартире есть кто-то еще, то он сохраняет поразительное спокойствие.

– А нам-то что делать? – спросил Джимми. – Поднять шум, чтобы соседи вызвали полицию, или позвонить самим из квартиры Пат?

– Думаю, лучше позвонить самим. Пошли, теперь можно выйти и через дверь. Не будем же мы всю ночь кататься на этом вонючем лифте.

Джимми согласился. Когда они были уже у двери, он в нерешительности остановился.

– Подожди. Тебе не кажется, что одному из нас нужно остаться здесь – подождать, пока не приедет полиция?

– Да, пожалуй, ты прав. Давай, оставайся, а я побегу звонить.

Он бегом поднялся по лестнице и нажал кнопку звонка. Дверь открыла раскрасневшаяся Пат. На ней был передник, который был ей очень к лицу. Ее глаза широко раскрылись от удивления.

– Ты? Но как ты здесь ока... Донован, что это значит? Что-нибудь случилось?

Он осторожно взял ее руки в свои.

– Все в порядке, Пат... Только.., понимаешь, там трагедия, этажом ниже. Там в квартире мертвая женщина.

– Ой! – От испуга она на мгновение потеряла дар речи. – Какой кошмар! У нее был приступ или что-нибудь в этом роде?

– Нет. Похоже.., ну, словом, это больше похоже на убийство.

– Ой, Донован!

– Я понимаю, это так неприятно.

Он все еще держал ее руки в своих. Она не отнимала их и даже слегка прильнула к нему. Милая Пат! Как он любил ее! Неужели он ей совсем безразличен? Иногда он думал, что нет, а иногда боялся, что Джимми Фолкнер... Вспомнив о Джимми, оставшимся наедине с убитой женщиной, он почувствовал угрызения совести.

– Пат, дорогая, мы должны позвонить в полицию.

– Мосье прав, – раздался голос из-за спины Донована. – А пока мы будем их ждать, может быть, я смогу вам быть полезен?

Донован и Пат, услышав эти слова, выглянули на лестничную площадку. Несколькими ступенями выше стоял какой-то человек; он спустился и подошел к дверям. Оторопевшие от неожиданности. Пат и Донован молча его разглядывали. Незнакомец был невысок, с воинственно торчащими усами и яйцеобразной головой. На нем был великолепный халат и очень красивые вышитые домашние туфли.

– Мадемуазель, – сказал он, обращаясь к Пат и галантно ей кланяясь, – я, как вам, возможно, известно, снимаю квартиру над вами. Мне нравится жить так высоко – простор, прекрасный вид из окна. Я снимаю квартиру под именем О'Коннора, но я не О'Коннор. И потому я осмелюсь предложить вам свои услуги. Прошу вас.

И он с торжественным видом достал визитную карточку и вручил ее Пат.

– Мосье Эркюль Пуаро! О! Тот самый мосье Пуаро? Знаменитый детектив? Вы и вправду поможете нам?

– Да, я очень этого хочу, мадемуазель. Признаться, я хотел предложить вам свою помощь немного раньше.

Пат посмотрела на него в недоумении.

– Я слышал, как вы не могли попасть в свою квартиру. У меня есть целый набор отмычек, и мне бы ничего не стоило открыть вашу дверь. Но я боялся, что вы можете не правильно меня понять.

Пат засмеялась.

– А теперь, мосье, – обратился он к Доновану, – умоляю вас, скорее звоните в полицию. А я спущусь в ту квартиру.

Пат отправилась с Пуаро. Джимми был на своем посту, и Пат представила ему знаменитого сыщика. Джимми вкратце поведал им, как они с Донованом попали в эту квартиру. Пуаро слушал очень внимательно.

– Дверца на кухне была не заперта, вы сказали? Вы проникли туда, но свет не включался? – Продолжая говорить, он прошел в кухню и щелкнул выключателем. – Tiens! Voila ce qui est curieux! [Погодите! Вот это странно! (фр.)] – воскликнул он, как только вспыхнул свет. – Все в полном порядке. Любопытно.

Тут он поднял палец, призывая к молчанию, и прислушался. Слабые звуки нарушали тишину; в них безошибочно можно было узнать храп спящего человека.

– А! – сказал Пуаро. – Chambre de domestique [Комната для прислуги (фр.).]. – Он на цыпочках пересек кухню и вошел в маленькую темную буфетную, откуда еще одна дверь вела в комнату прислуги.

Он открыл дверь и включил свет. Комната больше была похожа на собачью конуру, нежели на человеческое жилье. Почти все пространство занимала кровать, на которой спала розовощекая девушка. Ее рот был широко раскрыт, и она безмятежно храпела.

Пуаро выключил свет и торопливо вышел.

– Спит, – сказал он. – Не будем ее будить до приезда полиции.

Он возвратился в гостиную, Донован уже был здесь.

– В полиции сказали, что сейчас же выезжают, – сказал он. – И чтобы мы ничего не трогали.

Пуаро кивнул:

– А мы и не будем. Просто посмотрим, и все.

Он двинулся в комнату. Милдред спустилась вместе с Донованом, и теперь все четверо стояли в дверях и, затаив дыхание, наблюдали за Пуаро.

– Я вот что не могу понять, сэр, – обратился к нему Донован. – Я и близко к окну не подходил – как же кровь оказалась у меня на руке?