Текст книги "Приключение рождественского пудинга"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– А мисс Маргрейв тоже чувствует?

– Что она вам наговорила? – вскинулась леди Эстуэлл.

– Она ознакомила меня с обстоятельствами дела.

– С обстоятельствами? Обстоятельства, конечно, против Чарлза, но поверьте, мосье Пуаро, он здесь ни при чем. Я знаю, что он ни при чем!

Убежденность леди Эстуэлл могла хоть кого сбить с толку, но Пуаро не отступал.

– Вы в этом твердо уверены, леди Эстуэлл?

– Я уверена, что моего мужа убил Трефюзис, мосье Пуаро.

– Почему же?

– Что вы, собственно, хотите знать? Почему убил или почему я в этом уверена? Говорю вам, я это знаю! У меня так всегда. Мне все сразу становится ясно, и с этого меня уже не свернешь.

– Мистер Трефюзис получил что-нибудь по завещанию сэра Рубена?

– Ни пенни, – торжествующе отчеканила леди Эстуэлл. – И из этого следует, что Рубен его не любил и не доверял ему.

– А долго он проработал у сэра Рубена?

– Лет девять.

– Это долгий срок, – вкрадчиво промурлыкал Пуаро. – Столько лет прослужить одному человеку… Да, мистер Трефюзис, должно быть, хорошо изучил своего хозяина.

– К чему вы клоните? – нахмурилась леди Эстуэлл. – При чем здесь это?

– Мне пришла в голову одна идейка, – пояснил Пуаро. – Не то чтобы блестящая, но нетривиальная – относительно того, как сказывается служба на личности человека.

– Говорят, вы очень умный, – с некоторым сомнением обронила леди Эстуэлл, не сводя с Пуаро пристального взгляда.

– Надеюсь, что смогу когда-нибудь убедить в этом и вас, мадам, – рассмеялся Пуаро, – но давайте вернемся к мотиву преступления. Расскажите, кто из ваших домашних был здесь в день трагедии.

– Ну, Чарлз, само собой.

– Он ведь, насколько я понимаю, племянник сэра Рубена, а не ваш?

– Да. Единственный сын сестры Рубена. Она вышла замуж за довольно состоятельного человека, но он не пережил очередного краха на бирже, а вскоре умерла и она сама – вот тогда Чарлз и перебрался к нам. Ему тогда было двадцать три, и он собирался стать юристом, но после этого несчастья Рубен взял его к себе на службу.

– Так он человек усердный, этот мосье Чарлз?

– Приятно поговорить с таким догадливым человеком. – Леди Эстуэлл одобрительно кивнула. – В том-то и дело, что нет. Ни усердным, ни прилежным Чарлза никак не назовешь. Он вечно что-нибудь путал или забывал, и у них с дядюшкой бывали из-за этого жуткие свары. Конечно, ладить с Рубеном было нелегко. Сколько раз я ему говорила: «Ты что, забыл, каким сам был в молодости?»

Он тогда был совсем другим, мосье Пуаро.

– Все меняется, миледи, – отозвался Пуаро. – Таков закон природы.

– И все же мне он никогда так не грубил, – вздохнула леди Эстуэлл. – Ну, а если и грубил, то всегда потом просил прощения. Бедный мой Рубен…

– Так он, значит, был тяжелый человек? – осведомился Пуаро.

– Ну, я-то умела с ним справляться, – похвалилась леди Эстуэлл с видом бесстрашной укротительницы тигров. – Но вот на слуг он рычал довольно часто – это, конечно, создавало кое-какие неудобства. Внушение тоже надо делать достойно, а Рубен этого не умел.

– А как сэр Рубен распорядился своим наследством?

– Половину мне, половину Чарлзу, – отозвалась, ни секунды не задумываясь, леди Эстуэлл. – Адвокаты, конечно, наводят тень на плетень, но на самом деле примерно так и будет.

– Понятно. понятно, – пробормотал Пуаро. – Теперь, леди Эстуэлл, давайте поговорим о ваших домочадцах. Итак, в доме были вы сами, племянник сэра Рубена, мистер Чарлз Леверсон, секретарь, мистер Оуэн Трефюзис, и мисс Лили Маргрейв. Не могли бы вы поподробнее рассказать об этой юной особе?

– А что бы вы хотели узнать о Лили?

– Ну, например, как давно она у вас служит.

– Около года. До нее у меня тоже были секретарши-компаньонки, но все они жутко действовали мне на нервы. Лили не такая. Она всегда была тактична и отличалась здравым смыслом, да и собой она очень хороша, а я люблю видеть вокруг красивые лица. У меня есть свои причуды, мосье Пуаро: я сразу решаю – либо человек мне нравится, либо нет.

Едва я ее увидела, я сказала себе: «Это то, что надо».

– Вам ее порекомендовали ваши знакомые, леди Эстуэлл?

– Нет, она, кажется, пришла по объявлению. Да, точно, по объявлению.

– Вам что-нибудь известно о ее родных, о семье?

– Родители у нее, кажется, живут в Индии. Я о них толком ничего не знаю, но ведь с первого взгляда видно, что Лили – истинная леди. Разве не так, мосье Пуаро?

– О, разумеется, разумеется.

– Конечно, – продолжала леди Эстуэлл, – меня-то леди никак не назовешь. Я это знаю, и слуги знают, но я свои недостатки ни на ком не вымещаю. Я сразу вижу, что у кого за душой, а лучше Лили ко мне никто не относился.

Она мне как дочь, мосье Пуаро, уж вы поверьте.

Пуаро задумчиво протянул руку и симметрично разложил лежавшие на столике вещицы.

– И что, сэр Рубен разделял ваши чувства? – поинтересовался он, не сводя глаз с изящных безделушек.

– Мужчины все по-другому воспринимают, – отозвалась леди Эстуэлл после приметной паузы. – Но в общем они прекрасно ладили.

– Спасибо, мадам, – поблагодарил Пуаро, улыбаясь в усы. – И больше в доме никого в ту ночь не было? Не считая слуг, конечно.

– Был еще Виктор.

– Виктор?

– Ну да, брат мужа и его деловой партнер.

– Он живет в вашем доме?

– Нет, он просто приехал погостить. Последние несколько лет он живет в Западной Африке.

– Ах, в Западной Африке, – пробормотал Пуаро. Из опыта общения с леди Эстуэлл он понял, что наводящие вопросы здесь ни к чему: почтенная дама сама с удовольствием все расскажет; остается только запастись терпением.

– Говорят, это чудесное место, но, по-моему, мужчинам оно на пользу не идет. Они там слишком много пьют и теряют контроль над собой. У всех Эстуэллов характер кошмарный, но уж Виктор после возвращения из Африки стал просто невыносим. Он и меня-то иногда пугает.

– Интересно, пугает ли он мисс Маргрейв? – пробормотал себе под нос Пуаро.

– Лили? Ну, они не так часто видятся.

Пуаро сделал кое-какие пометки в крошечной записной книжечке, затем вставил карандаш в петельку на развороте и убрал книжечку в карман.

– Благодарю вас, леди Эстуэлл. Теперь, если вы не против, я хотел бы потолковать с Парсонсом.

– Вызвать его сюда?

Леди Эстуэлл потянулась к звонку, но Пуаро поспешил вмешаться:

– Нет-нет, не беспокойтесь. Я сам к нему спущусь.

Невозможность присутствовать при разговоре явно расстроила леди Эстуэлл, и Пуаро постарался принять таинственный вид.

– Это важно, – произнес он с многозначительным видом и вышел, оставив хозяйку крайне заинтригованной.

Парсонса он нашел в буфетной – тот чистил столовое серебро.

– Я должен представиться, – заявил Пуаро, поклонившись. – Я – частный сыщик.

– Да, сэр, – ответствовал Парсонс почтительным, но несколько прохладным тоном. – Мы, собственно, так и думали.

– Меня пригласила леди Эстуэлл, – продолжал Пуаро. – Она не удовлетворена ходом расследования – далеко не удовлетворена.

– Их сиятельство не раз говорили при мне об этом, – подтвердил Парсонс.

– Короче говоря, – подытожил Пуаро, – вы все прекрасно знаете? Так ведь? Ну, тогда не будем терять времени на эти глупости. Будьте так добры, отведите меня к себе в спальню и подробно расскажите, что именно вы слышали в ночь убийства.

Дворецкий занимал комнату на первом этаже, рядом с комнатой для слуг. Окна там были забраны решетками, в углу стоял сейф. Парсонс кивнул в сторону узкой кровати.

– Я уже лег спать, сэр, в одиннадцать. Мисс Маргрейв тоже пошла к себе в спальню, а леди Эстуэлл с сэром Рубеном были в Башне.

– Так леди Эстуэлл была с сэром Рубеном? Ну-ну, продолжайте.

– Кабинет, сэр, прямо над моей комнатой. Оттуда слышен звук голосов, но слов, понятно, разобрать нельзя.

Заснул я, пожалуй, где-то в половине двенадцатого, а около полуночи проснулся: входная дверь хлопнула – мистер Леверсон вернулся. Потом слышу наверху шаги и через минуту-другую – голос мистера Леверсона.

Мне тогда показалось, сэр, что мистер Леверсон был… ну, не то чтобы пьян, но.., буен. Он просто кричал на сэра Рубена. До меня только отдельные слова доносились, так что понять, в чем дело, было нельзя, и тут вдруг вскрик и тяжелый удар. Тяжелый удар, – повторил Парсонс после паузы.

– Если мне не изменяет память, в романах обычно пишут о глухом ударе, – задумчиво уточнил Пуаро.

– Возможно, сэр, но я слышал тяжелый удар, – заявил Парсонс тоном, не допускающим возражений.

– Тысяча извинений, – поспешил загладить неловкость Пуаро.

– Не стоит, сэр. И вот после удара – голос мистера Леверсона. «Боже мои!» – кричит. – «Боже мой!», и больше ни слова, сэр.

Прежняя сдержанность изменила Парсонсу. Теперь он, найдя благодарного слушателя, рассказывал ему с явным удовольствием.

– Mon Dieu![32]32
  Боже мой! (фр.)


[Закрыть] – не замедлил подыграть Пуаро. – Представляю, какие чувства вы при этом испытывали!

– Да, сэр, – согласился Парсонс, – истинная правда.

Не то чтобы я в этом момент заподозрил что-то странное.

Просто подумал, что надо проверить, все ли там наверху в порядке. Я тогда в темноте даже стул опрокинул.

Так вот, открываю я дверь, прохожу через комнату для слуг и выхожу через другую дверь в коридор, откуда наверх черная лестница ведет. Стою, значит, я в нерешительности на площадке, и тут сверху голос мистера Леверсона, такой сердечный, веселый даже. «Ну, все хорошо, что хорошо кончается, – говорит. – Покойной ночи». И слышу, идет он по коридору к своей комнате и насвистывает.

Тут я, понятно, сразу назад к себе пошел и спать лег.

Ну, думаю, уронили что-нибудь на пол, только и всего.

Сами посудите, сэр, как я мог подумать, что сэр Рубен убит, когда ему мистер Леверсон покойной ночи пожелал?

– А вы уверены, что это был голос именно мистера Леверсона?

По снисходительному взгляду Парсонса маленький бельгиец понял, что тут не может быть никаких сомнений.

– У вас ко мне есть еще какие-либо вопросы, сэр?

– Только один. Вам нравится мистер Леверсон?

– Я.., простите, сэр?

– Это же так просто. Вам нравится мистер Леверсон?

Изумление Парсонса быстро перешло в смущение.

– Общее мнение слуг, сэр… – выдавил он из себя и запнулся.

– Бога ради, – подбодрил его Пуаро, – пусть это будет общее мнение.

– Общее мнение таково, сэр, что мистер Леверсон – джентльмен симпатичный и не жадный, но, как бы это сказать.., не семи пядей во лбу.

– Вот как! А знаете, Парсонс, я, еще не видя мистера Леверсона, составил о нем точно такое же представление.

– Скажите на милость, сэр!

– А что вы думаете – простите, каково общее мнение слуг – о секретаре?

– Очень спокойный и выдержанный джентльмен, сэр.

Старается никого ничем не стеснить.

– Vraiment?[33]33
  Вот как? (фр.)


[Закрыть] – отозвался Пуаро.

– Их сиятельство, – произнес, откашлявшись, дворецкий, – иногда склонны к поспешным суждениям.

– Так, значит, по общему мнению слуг преступление совершил мистер Леверсон?

– Никто из нас не хочет в это верить, сэр, – признался Парсонс. – Мы.., по правде сказать, мы не думали, что он на такое способен.

– Однако он весьма вспыльчив?

– Если вы хотите знать, кто в этом доме самый что ни на есть вспыльчивый… – придвинулся поближе Парсонс.

– Нет-нет! – протестующе поднял руку Пуаро. – Я хотел бы знать совсем другое – у кого в этом доме самый спокойный характер.

Парсонс уставился на него, забыв закрыть рот.

3

Не тратя больше времени на ошеломленного дворецкого, Пуаро с любезным поклоном – в чем-чем, а в любезности ему нельзя было отказать – вышел из комнаты и направился в большой квадратный вестибюль. Там он постоял некоторое время в задумчивости, по-птичьи склонив голову к плечу, потом бесшумно подошел к одной из дверей и распахнул ее.

С порога он увидел небольшую комнатушку, уставленную полками с книгами. В дальнем углу за огромным столом сидел худой, бледный молодой человек со слабым подбородком и в пенсне. Он что-то деловито писал.

Минуту-другую Пуаро наблюдал за ним, затем нарушил тишину энергичным покашливанием:

– Кх-м-м, кх-м…

Молодой человек обернулся. Не похоже было, чтобы он сильно удивился, скорее, лицо его приняло озабоченное выражение.

Маленький сыщик отвесил церемонный поклон.

– Я имею честь беседовать с мистером Трефюзисом, не так ли? Прекрасно! Меня зовут Пуаро, Эркюль Пуаро.

Возможно, вы обо мне слышали.

– Э-э… Да… Да, конечно, – пробормотал молодой человек, явно смущенный столь пристальным вниманием.

Оуэну Трефюзису было на вид тридцать с небольшим.

При первом же взгляде на него Пуаро сразу понял, почему никто не принимал всерьез обвинений леди Эстуэлл. Аккуратный, чистенький мистер Оуэн Трефюзис был человеком обезоруживающе мягким, из тех, кем окружающие могут безнаказанно помыкать (что они частенько и делают), не рискуя нарваться на сопротивление.

– Вас, разумеется, пригласила леди Эстуэлл, – нарушил наконец молчание секретарь. – Она об этом говорила.

Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?

Он держался вежливо, но сдержанно. Усевшись в предложенное ему кресло, Пуаро мягко спросил:

– Леди Эстуэлл не делилась с вами своими подозрениями?

– Насколько я могу судить, – слабо улыбнулся Оуэн Трефюзис, – она подозревает меня. Ерунда, конечно, но тем не менее. С тех пор она со мной практически не разговаривает, а если мы встречаемся в коридоре – вжимается в стену.

В его поведении не было ни тени страха или фальши, а в голосе слышалось не столько возмущение, сколько изумление. Кивнув, Пуаро с обескураживающей прямотой подтвердил:

– Между нами говоря, мне она сказала то же самое. Я с ней, конечно, не спорил – я уже давно взял за правило не спорить с уверенными в собственной правоте леди. Сами понимаете, толку от этого никакого.

– Ну разумеется.

– Я говорю только «да, миледи», «вы совершенно правы, миледи», «precisement[34]34
  Именно так (фр.).


[Закрыть], миледи». Эти слова ничего не значат, но тешат самолюбие и прекрасно успокаивают.

Мое дело – вести расследование. Конечно, маловероятно, что преступление совершил не мистер Леверсон, а кто-то еще, но иногда случается и невероятное.

– Я прекрасно вас понимаю. Можете мною располагать, я к вашим услугам.

– Воn[35]35
  Хорошо (фр.).


[Закрыть], – заключил Пуаро. – Рад, что мы поняли друг друга. А теперь расскажите мне, пожалуйста, о событиях того дня. Начиная с обеда, если можно.

– Как вы уже, несомненно, знаете, Леверсона на обеде не было, – начал секретарь. – Он серьезно повздорил с дядюшкой и отправился обедать в гольф-клуб. Сэр Рубен, конечно, пребывал в скверном расположении духа.

– Он и так-то был не слишком любезен, се Monsieur[36]36
  Этот господин (фр.)


[Закрыть]? – позволил себе некоторую вольность Пуаро.

– Сущий изверг! – рассмеялся Трефюзис. – За девять-то лет я его изучил досконально, мосье Пуаро. Исключительно трудный был человек. Если уж он впадал в ярость, то под руку ему лучше было не попадаться ни правому, ни виноватому. Но я в конце концов понял, как себя вести в подобных случаях, и просто пропускал его ругань мимо ушей. На самом-то деле он был человек незлой, но уж больно горячий и несдержанный. Главное, ему нельзя было перечить.

– И что, остальные вели себя с ним так же благоразумно?

– Леди Эстуэлл даже любила с ним сражаться, – пожал плечами Трефюзис. – Она нисколько сэра Рубена не боялась и за словом в карман не лезла. Потом они всегда мирились, ведь сэр Рубен был к ней очень привязан.

– А в тот вечер они тоже ссорились?

Секретарь покосился на Пуаро и, помешкав, ответил:

– Думаю, что да. А почему вы спрашиваете?

– Просто так.

– Точно я ничего не знаю, – пояснил секретарь, – но, похоже, все шло к этому.

– Кто еще был на обеде? – сменил тему Пуаро.

– Мисс Маргрейв, мистер Виктор Эстуэлл и я.

– И что было потом?

– Мы перешли в гостиную, но сэр Рубен отправился к себе в кабинет. Он заявился минут через десять и задал мне выволочку за какую-то ерунду, не так составленное письмо, кажется. Я поднялся с ним в Башню и все исправил.

Потом пришел мистер Виктор Эстуэлл и сказал, что ему надо кое-что обсудить с братом. Я оставил их вдвоем и спустился в гостиную к дамам.

Примерно через четверть часа сэр Рубен бешено затрезвонил в колокольчик, и Парсонс сообщил, что меня немедленно требуют наверх. В дверях кабинета мистер Виктор Эстуэлл едва не сбил меня с ног. Видно было, что он вне себя, он вообще человек горячий. Думаю, он меня даже не заметил.

– Сэр Рубен вам что-нибудь сказал по этому поводу?

– Он сказал: «Виктор вконец свихнулся. Рано или поздно в запале он кого-нибудь прикончит».

– Вот как! – протянул Пуаро. – А вы не знаете, в чем там было дело?

– Понятия не имею.

Это прозвучало чересчур поспешно и только укрепило уверенность Пуаро в том, что Трефюзис при желании мог бы поведать куда больше, чем говорил. Настаивать, однако, маленький бельгиец не стал.

– И что же произошло потом? Продолжайте, прошу вас.

– Часа полтора я работал с сэром Рубеном, а в одиннадцать пришла леди Эстуэлл, и сэр Рубен сказал, что я могу идти спать.

– Что вы и сделали?

– Да.

– Вы не знаете, долго ли леди Эстуэлл оставалась в кабинете?

– Понятия не имею. Ее комната на втором этаже, а моя на третьем, так что я не мог слышать, когда она прошла к себе.

– Понятно. – Пуаро пару раз кивнул и поднялся. – А теперь, мосье, отведите меня в Башню.

Вслед за секретарем он поднялся по широким ступеням на площадку второго этажа. Оттуда они прошли по коридору до обитой сукном двери, выходившей на черный ход и в короткий коридор, заканчивавшийся еще одной дверью. Открыв ее, они оказались на месте преступления.

То была просторная, квадратная комната, около тридцати футов в длину и в ширину. Потолки в Башне были раза в два выше, чем в любом другом помещении Монрепо. На стенах висели мечи и ассегаи[37]37
  Ассегаи – метательные копья, оружие африканских племен.


[Закрыть], а на столах было разложено множество заморских диковинок. В дальнем конце, в оконном проеме, стоял большой письменный стол, к которому Пуаро и направился.

– Здесь нашли сэра Рубена?

Трефюзис кивнул.

– Насколько я помню, его ударили сзади?

Секретарь снова кивнул.

– Его убили одной из этих дикарских палиц, – пояснил он. – Дьявольски тяжелая штука. Смерть, должно быть, была мгновенной.

– Это подтверждает, что убийство не было заранее обдуманным. Внезапная ссора, первое попавшееся под руку оружие…

– Да, все против бедняги Леверсона.

– Мертвец сидел, уронив голову на стол?

– Нет, тело сползло на пол.

– Вот как! – насторожился Пуаро. – Любопытно.

– Почему любопытно? – удивился секретарь.

– А вот почему. – И Пуаро указал на не правильной формы пятно на полированной поверхности стола. – Это кровь, mon ami[38]38
  Друг мой (фр.).


[Закрыть].

– Она могла просто брызнуть сюда, – предположил Трефюзис, – или стол могли испачкать, когда переносили тело.

– Возможно, весьма возможно, – пробормотал Пуаро. – Других дверей здесь нет?

– Есть еще выход на лестницу. – Трефюзис отодвинул синюю бархатную занавеску в ближайшем к двери углу комнаты. Оттуда уходила вверх маленькая витая лестница. – Прежний владелец был астрономом. Лестница ведет в башенку, где был установлен телескоп. Сэр Рубен приказал переоборудовать это помещение под спальню и иногда, если засиживался за работой допоздна, оставался там ночевать.

Пуаро проворно взбежал по ступенькам. Круглая комнатка наверху была обставлена более чем скромно: раскладушка, стул и ночной столик. Убедившись, что другого выхода оттуда нет, Пуаро спустился к ожидавшему его Трефюзису.

– Вы слышали, как мистер Леверсон вернулся домой?

– Я к тому времени спал сном праведника, – покачал головой секретарь.

Кивнув, Пуаро не спеша осмотрелся вокруг.

– Eh bien![39]39
  Ну что ж (фр.).


[Закрыть] – заключил он. – Думаю, здесь нам больше делать нечего… Разве что не будете ли вы так любезны задернуть шторы?

Трефюзис послушно задернул тяжелые черные занавески на окне в дальнем конце комнаты. Пуаро включил верхний свет под тяжелым алебастровым колпаком.

– А настольной лампы здесь не было? – спросил он.

Вместо ответа секретарь щелкнул выключателем мощной зеленой лампы, стоявшей на письменном столе. Пуаро выключил верхний свет, потом вновь зажег его.

– C'est bien![40]40
  Хорошо! (фр.)


[Закрыть] Здесь я закончил.

– Обед в половине восьмого, – негромко сказал секретарь.

– Благодарю вас, мистер Трефюзис, за вашу исключительную любезность.

– Всегда к вашим услугам.

В задумчивости Пуаро отправился в отведенную ему комнату, где невозмутимый Джордж раскладывал хозяйские вещи.

– Дорогой мой Джордж, – обратился к нему детектив, – надеюсь, за обедом мне посчастливится увидеть некоего джентльмена, который меня занимает все больше и больше. Этот человек недавно вернулся из тропиков – и, судя по всему, у него тропический темперамент. Человек, о котором Парсонс старается мне рассказать и которого Лили Маргрейв предпочитает не упоминать. Сэр Рубен и сам был с норовом, Джордж. Представьте, что бывает, когда два таких характера сталкиваются. Шерсть летит комьями, так это, кажется, у вас называется?

– Правильнее было бы сказать «клочьями», сэр, и, кроме того, их не обязательно должно быть двое.

– Вот как?

– Совсем не обязательно, сэр. Вот моя тетушка Джемайма была уж на что остра на язык, как только не измывалась над своей сестрой. Ужас, что творилось, чуть со свету не сжила ее. Но если тетушке давали отпор – тут же успокаивалась. Ее приводила в ярость только безропотность.

– Х-м. А вы знаете, в этом что-то есть.

Последовало долгое молчание, прерванное деликатным покашливанием Джорджа:

– Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен, сэр?

– Разумеется, – очнулся от раздумий Пуаро. – Вы можете разузнать, какого цвета платье было на мисс Лили Маргрейв в тот вечер и какая горничная ей прислуживала.

Эти странные пожелания были выслушаны все с тем же невозмутимым видом.

– Слушаюсь, сэр. К утру я все выясню.

Пуаро подошел к камину и стал всматриваться в огонь.

– Что бы я делал без вас, Джордж, – пробормотал он. – Вашу тетушку Джемайму я никогда не забуду.

В тот вечер Пуаро так и не встретился с Виктором Эстуэллом. Тот сообщил по телефону, что дела вынуждают его задержаться в Лондоне.

– Он, наверное, теперь ведет дела вашего покойного мужа? – поинтересовался Пуаро у леди Эстуэлл.

– Виктор – компаньон фирмы, – пояснила та. – Он ездил в Африку, чтобы получить концессии[41]41
  Концессия – передача на определенный срок принадлежащих государству природных ресурсов, предприятий и т.п. иностранному государству, компании или частному лицу по договору об отчислении владельцу части прибыли.


[Закрыть] на разработку каких-то рудников. Рудников, я не ошибаюсь, Лили?

– Да, леди Эстуэлл, рудников.

– Там найдено то ли олово, то ли медь, то ли золото… Лили, вы должны это помнить, вы же все время спрашивали об этом Рубена. Аккуратнее, милочка, этак вы опрокинете вазу.

– Здесь так жарко, когда горит камин, – пожаловалась девушка. – Можно.., можно я приоткрою окно?

– Конечно, милая, – безмятежно отозвалась леди Эстуэлл.

Под пристальным взглядом Пуаро Лили Маргрейв подошла к окну и распахнула его. Какое-то время она жадно вдыхала свежий вечерний воздух, потом вернулась за стол.

– Значит, мадемуазель интересуется добычей полезных ископаемых? – мягко поинтересовался Пуаро.

– Ну, это громко сказано, – принужденно улыбнулась девушка, – Я, конечно, прислушивалась к тому, что говорил сэр Рубен, но так толком ничего не поняла.

– Ну, значит вы очень здорово притворялись, – отозвалась леди Эстуэлл. – Бедный Рубен даже решил, что у вас были какие-то свои причины вникать во все эти тонкости.

Хотя Пуаро ни на мгновение не отвел взгляда от языков пламени, боковым зрением он увидел тень досады, мелькнувшую по лицу Лили Маргрейв, и ловко сменил тему. Когда же пришло время отправляться спать, Пуаро обратился к хозяйке дома:

– Не могли бы вы уделить мне еще пару минут, мадам?

Лили Маргрейв тотчас удалилась, а леди Эстуэлл выжидательно посмотрела на маленького сыщика.

– В тот вечер вы последней видели сэра Рубена живым?

Леди Эстуэлл кивнула и поспешно поднесла к глазам платок с черной каймой.

– О, не волнуйтесь, прошу вас, не надо.

– Стараюсь, мосье Пуаро, но это выше моих сил.

– С моей стороны было чудовищной бестактностью затевать этот разговор.

– Нет-нет, продолжайте. О чем вы хотели спросить?

– Насколько я понимаю, когда вы поднялись в Башню и сэр Рубен отпустил мистера Трефюзиса, было около одиннадцати. Верно?

– Верно. Около одиннадцати.

– И как долго вы пробыли в кабинете?

– Я ушла к себе без четверти двенадцать; помнится, я взглянула на часы.

– Леди Эстуэлл, не могли бы вы рассказать мне, о чем вы беседовали с мужем?

Вместо ответа леди Эстуэлл бессильно опустилась на диван и, потеряв всякое самообладание, заплакала навзрыд.

– Мы по.., по.., повздорили, – всхлипывала она.

– Из-за чего же? – почти нежным голосом поинтересовался Пуаро.

– И... и... из-за всего сразу. В-все началось с Л-лили.

Рубен ее невзлюбил – ни с того ни с сего – сказал, будто она рылась в его бумагах. Он требовал, чтобы я дала ей расчет, но я сказала, что она чудесная девушка и этого он от меня не дождется. А он.., он начал на меня орать, а я этого не выношу, ну, я и сказала ему все, что я о нем думала.., ну, не то чтобы я это думала на самом деле, мосье Пуаро… А он сказал, что вытащил меня из трущоб, женившись на мне… А я ему на это… Да какое это сейчас имеет значение? Никогда себе не прощу. Вы же знаете, как это бывает, мосье Пуаро. Я всегда считала, что после грозы воздух становится чище, и вот… Ну кто мог знать, что в тот же вечер его убьют? Бедный Рубен…

Пуаро сочувственно внимал ее излияниям.

– Я расстроил вас, – произнес он наконец, – и прошу меня простить. А теперь давайте поговорим без эмоций.

Вы по-прежнему считаете, что вашего мужа убил мистер Трефюзис?

– Женская интуиция, мосье Пуаро, – гордо выпрямилась леди Эстуэлл, – меня еще никогда не подводила.

– Разумеется, разумеется. Но когда он это сделал?

– Когда? После того, как я ушла, естественно.

– Вы ушли от сэра Рубена без четверти двенадцать.

Без пяти двенадцать появился мистер Леверсон. Вы хотите сказать, что за эти десять минут секретарь пробрался из своей спальни в Башню и убил сэра Рубена?

– Во всяком случае, это не исключено.

– Как многое другое. Да, убийство могло произойти в эти десять минут. Но – произошло ли?

– Он-то сам уверяет, что спал без задних ног, – пожала плечами леди Эстуэлл, – да кто же ему поверит?

– Но ведь никто не видел, чтобы он поднимался в кабинет, – напомнил Пуаро.

– Ну и что! Все спали, потому никто и не видел! – торжествующе отозвалась леди Эстуэлл.

– Как знать, – пробормотал себе под нос Пуаро. – Eh bien, – продолжил он после паузы, – желаю вам доброй ночи, леди Эстуэлл.

4

Джордж аккуратно поставил поднос с утренним кофе у постели хозяина.

– В интересующий вас вечер, сэр, мисс Маргрейв была в платье из светло-зеленого шифона.

– Благодарю вас, Джордж. На вас всегда можно положиться.

– Мисс Маргрейв прислуживает младшая горничная, сэр. Ее зовут Гледис.

– Спасибо, Джордж. Вам просто цены нет.

– Вы преувеличиваете, сэр.

– Чудесное утро, – произнес, глядя в окно, Пуаро, – но, похоже, никто не собирается вставать. Думаю, дорогой мой Джордж, Башня будет в нашем полном распоряжении для небольшого эксперимента.

– Я вам понадоблюсь, сэр?

– Не беспокойтесь, – заверил Пуаро, – эксперимент абсолютно безболезнен.

Когда они вошли в Башню, шторы там были по-прежнему задернуты. Джордж уже взялся за шнур, но его остановил Пуаро.

– Оставим все как есть. Зажгите только настольную лампу.

Верный слуга повиновался.

– Теперь, дорогой мой Джордж, сядьте на этот стул.

Сделайте вид, что пишете. Tres bien.[42]42
  Очень хорошо (фр.).


[Закрыть] Теперь я хватаю палицу, подкрадываюсь к вам сзади и бью вас по голове.

– Да, сэр, – подтвердил Джордж.

– Да, но после удара вы уже не должны писать, – уточнил Пуаро. – Сами понимаете, я не могу довести наш эксперимент до конца. Тем не менее мы должны соблюсти максимум правдоподобия. Я вроде бы бью вас по голове, и вы падаете замертво, вот так. Руки у вас расслаблены, тело обмякло. Позвольте я покажу вам нужную позу. Да нет же, не напрягайте мускулы! Джордж, – с тяжелым вздохом сказал, наконец, Пуаро, – вы замечательно гладите брюки, но воображение у вас отсутствует начисто. Вставайте. Давайте я.

И Пуаро в свою очередь уселся за письменный стол.

– Я пишу, – возвестил он. – Я весь поглощен этим. Вы хватаете палицу, подкрадываетесь ко мне сзади и бьете по голове. Трах! Перо выпадает, я падаю вперед, но не очень далеко – ведь стул низкий, а стол высокий, да, и падаю я на руки. Будьте так любезны, Джордж, вернуться к двери и, стоя там, сказать мне, что вы видите.

– Гм-м…

– Да, Джордж?

– Я вижу вас, сэр, сидящим за столом.

– Сидящим за столом?

– Отсюда не так уж хорошо видно, сэр, – пояснил Джордж, – далековато, да и лампа сильно затенена. Позвольте, я зажгу верхний свет, сэр?

Рука Джорджа потянулась к выключателю.

– Никоим образом, – резко оборвал его Пуаро. – Обойдемся тем, что есть. Значит, я склонился над столом, вы стоите у двери. Теперь подходите, Джордж, подходите и положите мне руку на плечо.

Джордж повиновался.

– Обопритесь слегка на меня, Джордж, вы не вполне твердо держитесь на ногах. Ага! Voila![43]43
  Вот оно! (фр.)


[Закрыть]

Обмякшее тело Эркюля Пуаро мастерски сползло вбок.

– Я сваливаюсь на пол, вот так! – откомментировал он. – Мои предположения оправдались. А теперь нам предстоит заняться еще более важным делом.

– Неужто, сэр?

– Ну да. Мне необходимо как следует позавтракать. – Он от души рассмеялся собственной шутке. – Ни при каких обстоятельствах не следует забывать о желудке.

Джордж неодобрительно промолчал, а Пуаро, весело посмеиваясь, направился вниз по лестнице. Он был доволен, все складывалось как нельзя лучше.

После завтрака Пуаро познакомился с Гледис, младшей горничной. Его весьма интересовало, что она может сообщить о случившейся в их доме трагедии. Гледис сочувствовала Чарлзу, хотя и не сомневалась в его виновности.

– Бедный молодой джентльмен, сэр, каково-то ему сейчас… Он ведь тогда не в себе был…

– Они должны были ладить с мисс Маргрейв, – предположил Пуаро, – ведь они были почти сверстниками.

– Куда там, мисс Лили на него свысока смотрела, – покачала головой Гледис. – Всякие там шуры-муры – ни-ни.

– А ему она нравилась?

– Так, между прочим пытался ухаживать, но – ничего серьезного, сэр. Вот мистер Виктор, он-то точно от нее без ума, – хихикнула Гледис.

– Ah vraiment![44]44
  Неужто?! (фр.)


[Закрыть]

– И еще как! – снова захихикала Гледис. – Он в нее с первого взгляда втюрился. Мисс Лили, она же и впрямь как лилия, верно, сэр? Высокая, с такими чудными золотистыми волосами!

– Ей бы пошло зеленое вечернее платье, – промурлыкал Пуаро. – Есть такой оттенок зеленого…

– Так есть у нее зеленое платье, сэр, – заверила Гледис. – Сейчас, конечно, она его не наденет, потому как траур, но в тот вечер, как сэр Рубен погиб, она как раз в нем была.

– Причем ей подошел бы не темно-зеленый, а светлый, – предположил Пуаро.

– Оно и есть светло-зеленое, сэр. Погодите минутку, я вам его принесу, посмотрите. Мисс Лили как раз собак выгуливать пошла.

Пуаро кивнул. Он знал об этом не хуже Гледис. Он специально отправился на поиски горничной только после того, как убедился, что Лили в доме нет. Гледис убежала и вскоре вернулась с зеленым вечерним платьем на плечиках.