Текст книги "Мастера детектива. Выпуск 3"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Рекс Стаут,Жорж Сименон,Пьер Буало-Нарсежак,Джон Болл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 56 страниц)

III

Комиссар нетерпеливо щелкнул пальцами.

– Нет и нет! – воскликнул он. – Это никак не вяжется! Неизбежно есть какой–то провал, отклонение, ну хоть что–нибудь! Круг этот замыкаем мы сами, а круг не может быть замкнутым. Прежде всего, не следует забывать, что наблюдение за флигелем велось с перерывами. Леживр приходил и уходил. Это главное. Убийца неизбежно явился во время отсутствия Леживра, первого или второго. Да и потом Леживр, несмотря на все свое старание, по всей вероятности, отнюдь не образец бдительного стража.

– Он очень добросовестный, – заметил Оберте.

– Разумеется. Я и не спорю. Но он стар, медлителен. Его жизнь течет все в том же привычном русле. Мысли заняты всякими мелкими делами. И опять–таки эффект неожиданности сыграл здесь на руку преступнику. По сути, это ведь ограбление, оно удалось, как, впрочем, все хорошо подготовленные и выполненные с точностью до секунды ограбления.

– Надеюсь, ты не станешь искать сообщников среди заводского персонала? – спросил Бельяр.

– Немыслимо! – проворчал Оберте.

– Посмотрим, посмотрим, – сказал Марей. – Пригласите, пожалуйста, Ренардо.

Но Ренардо не сообщил ничего нового. Он тоже слышал крики, выстрел, почувствовал запах пороха, осмотрел оба пустых кабинета. Ничего больше он не знал.

– Я все думаю, – сказал Марей, – а не украл ли убийца еще что–нибудь, кроме цилиндра? Записи, наметки, наблюдения над опытами, которые проводятся?

Оберте выдвинул ящики стола, разложил папки.

– На первый взгляд все как будто на месте. Я проверю.

Марей машинально постукивал по книжке с адресами.

– Никаких визитов с утра? – снова спросил он.

– Нет, – сказал Бельяр. – Никаких.

– Хорошо… Господин директор, закройте, пожалуйста, сейф, прошу вас. Затем вы его откроете, как обычно, ни быстрее, ни медленнее.

– Дело в том… что у меня нет с собой ключа. Он в моем кабинете… Разрешите…

Оберте позвонил своему секретарю, потом, заметив во дворе служащего со счетчиком Гейгера, спросил:

– Ну как, Гоше? Ничего?

– Ничего, – ответил тот. – Я проверил все закоулки.

– Спасибо. Можете быть свободны.

Гроза удалялась, последние ее раскаты еще грохотали где–то за домами. Над гравием клубился легкий пар. Пролетел стриж.

– По–моему, – сказал Марей, – когда убийца вошел, сейф был уже открыт. Сорбье, возможно, услышал шум в соседнем кабинете. Он отворил дверь и был убит на дороге…

Марей повернулся к двум инженерам.

– Прошу прощения… Не могли бы вы нас оставить на минутку?

Как только они вышли, он спросил:

– Господин директор, какое слово служило шифром в замке?

– Линда.

– Кто знал это слово?

– Сорбье и я.

– Сорбье никому не мог его доверить?

– Никому. В этом я абсолютно убежден.

– У меня из головы не выходит это заказное письмо, – снова начал Марей. – Трудно не уловить связи между этим письмом и преступлением, в совпадения я не верю. Может быть, Сорбье знал преступника? Может быть, ему сделали какие–то предложения?

– Он получал много денег, – заметил Оберте. – К тому же он был не из тех людей, которые продаются.

– Я тоже так думаю, – сказал Марей, – но таково уж мое ремесло – рассмотреть все возможные гипотезы, даже самые нелепые.

В дверь постучали. Это Кассан принес ключ. Оберте представил своего секретаря.

– Подождите нас внизу, – сказал он. – Вы покажете комиссару завод.

Оберте закрыл дверцу сейфа, сбросил набор шифра.

– Можно начинать? – спросил он.

Марей взглянул на свой хронометр и опустил руку. Небо постепенно светлело, с крыши стекали последние капли. В листве каштана чирикали птицы. Оберте не торопясь, орудовал над замком.

– Девятнадцать секунд, – сказал Марей. – Больше, чем понадобилось Бельяру и Ренардо, чтобы добежать сюда. Дело ясное. Сейф был уже открыт.

– Значит, мы все–таки кое в чем разобрались, – сказал Оберте.

Марей кивнул.

– Подведем итоги. Человек пробрался во флигель, либо когда Леживр отправился за корзинкой в столовую, и ждал, где–нибудь спрятавшись, скорее всего в чертежном зале, либо он пришел, уже когда Леживр унес корзинку. И в том и в другом случае ему это было нетрудно сделать.

– Это и правда единственно возможное объяснение.

– Подождите!.. Можно еще допустить, что было два Человека. Один из них держит Сорбье под прицелом, другой берет цилиндр и убегает. Сорбье не в состоянии был оказать им ни малейшего сопротивления, но вдруг он слышит во дворе голоса, зовет на помощь, и преступник убивает его.

– Но куда же делся этот сообщник? Остается все та же проблема.

– Не спорю, – сказал Марей. – Но я выдвигаю и такую гипотезу, чтобы ничего не упустить.

Он подошел к двери, жестом подозвал Бельяра и Ренардо.

– Выстрел наделал много шума?

– Нет. 6.35 – калибр не слишком шумный, – заметил Бельяр. – Тебе приходилось это слышать чаще, чем мне.

– Если бы вас во дворе не было, а Леживр сидел бы у себя в сторожке?

– Думаю, он ничего бы не услышал, – сказал Ренардо. – А что это меняет?

Марей пожал плечами и стал изучать окно, выходившее в сад.

– Видите, – сказал он, – шпингалет закрыт до отказа. Отсюда выбраться было невозможно.

Он прошел в кабинет Бельяра. Окно там тоже было закрыто наглухо.

– Остается двор, – прошептал он. – Прыжок с двух метровой высоты… и при этом с грузом в двадцать килограммов… Этого–то Леживр не смог бы не заметить. Ведь человек упал бы прямо к его ногам!

Марей повернулся к Оберте.

– У этого цилиндра есть какая–нибудь ручка?… Вообще что–нибудь, что облегчало бы его переноску?

– Он совершенно гладкий, – ответил Оберте. – Представьте себе еще раз термос или небольшой снаряд. Его надо брать обеими руками. Одной рукой не удержишь. Но может быть, преступник захватил с собой сумку или ящик.

– Должен вам сказать, – признался Марей, – что загадка эта не дает мне покоя… Когда вы приехали, в переулке вам никто не повстречался?

– Нет, – ответил Ренардо.

– А перед тем, как свернуть в переулок? Там не стояло никакой машины?

– Нет. От жары все попрятались. Да и потом, не забывайте, сейчас время отпусков. Курбвуа напоминает пустыню.

– Не хотите ли вы осмотреть завод? – предложил Оберте.

– Вряд ли я узнаю что–либо новое, – сказал Марей. – Роже и вас, мсье Ренардо, я попрошу не уходить отсюда. Впрочем, мои люди вернутся через несколько минут.

– Я прикажу охранять флигель, – сказал Оберте.

Он посторонился, пропуская комиссара вперед.

Внизу стояли два охранника в синей форме с тяжелым пистолетом у пояса. Щелкнув каблуками, они отдали честь.

– Сколько у вас охранников? – спросил Марей, когда они шли по двору.

– Двенадцать, – ответил Оберте. – Этого недостаточно. Доказательство налицо! Но средств выделяют мало. Хотя, говоря откровенно, красть здесь совершенно нечего. По крайней мере, мы так думали! Ночью несут усиленную охрану, чтобы избежать возможного вредительства.

– Посетители обязаны при входе оставлять свои удостоверения личности, – заметил Кассан. – За три года у нас ни разу не случалось никаких происшествий.

Они дошли до угла здания, и Марей вздрогнул от удивления. Перед ним лежал маленький ультрасовременный городок, скрытый до тех пор высокими стенами цехов. Он увидел здания с широкими окнами, которые были отделены друг от друга красными цементными дорожками, водонапорную башню, столовые, лаборатории, металлические ангары… Внешне все это напоминало какой–то университетский городок, больницу или аэропорт. Взад и вперед сновали джипы, грузовики, доносились звонки, стучали пишущие машинки.

– Любопытно, – произнес Марей. – Я ожидал увидеть… сам не знаю что… в общем, завод, большие машины, дымящиеся трубы, моторы.

– Здесь все приводится в движение электричеством, – сказал Оберте. – За спиной у нас старое здание, полностью переоборудованное, где мы снабжаем проперголь, предназначенный для ракет, обогащенным ураном, который нам поставляет Комиссариат по атомной энергии. Сейчас мы входим на новую территорию центра, специально отведенную для исследований. Кассан даст вам все необходимые объяснения. Всего хорошего, комиссар. Держите меня в курсе.

Он протянул Марею руку и заспешил к двухэтажному белому зданию из стекла и цемента.

– Сюда, – показал Кассан. Марей остановил его.

– Я не турист и не представитель миссии, – сказал Он улыбаясь. – Я просто хочу взглянуть на лабораторию, где работал Сорбье.

– Боюсь, что у вас слишком… классическое представление о лаборатории, – ответил Кассан. – В действительности весь центр и представляет собой лабораторию. Вообразите себе некий физический кабинет, где вот это все – аппаратура для опытов…

Он обвел рукой высокие электрические мачты с проводами, увешанными разноцветными шариками, подъемные краны, казавшиеся хрупкими под грозовым небом, каркасы строящихся зданий, плоские крыши.

– Понимаю, – сказал Марей. – Но был же у него свой уголок?

Кассан усмехнулся и постучал пальцем по лбу.

– Его уголок, – прошептал он, – это здесь.

Они поднялись по ступенькам, и Кассан открыл высокую застекленную дверь.

– Это отдел металлургии и прикладной химии…

Они пересекли вестибюль. За столом, уставленным телефонами, охранник ставил штампы на пропуска. Марей замер на пороге первой лаборатории.

– Проходите, – сказал Кассан. – Тут еще много других.

– Понимаю, – проворчал Марей. – Метрополис.

Зал, вероятно, был огромным, но казался маленьким, так как его загромождали гигантские аппараты. Трубы, пучки проводов, лампы, стеклянные трубки цеплялись за рамы, подобно вьющимся растениям, карабкающимся по сводам туннеля. Молчаливые люди в белых халатах ходили взад и вперед среди этого необычайного цветения, склонялись над циферблатами, передвигали какие–то ручки. Казалось, от самих стен и пола исходило жужжание, словно слетелся рой пчел. Марей шагал осторожно, с опаской.

– Здесь, – вполголоса рассказывал Кассан, – доводят до кондиции вещества, замедляющие реакцию нейтронов…

– А Сорбье?…

– Он все контролировал. Его работа начиналась после того, как кончалась работа других. Он, если хотите, суммировал результаты.

Лаборатории следовали одна за другой, и Марей почувствовал растерянность. Слишком быстро сменялись картины, и такие разные. Они покинули высокий, напоминающий собор зал, под куполом которого двигался мостовой кран, и вошли в огромную комнату с низким потолком, похожую на блокгауз, где, склонившись над пультом в форме подковы, сидел всего один инженер: он следил, как перед ним, вдоль стены вспыхивали светящиеся сигналы, скользили непрерывной чередой синие, красные, зеленые огоньки, фосфоресцирующим светом мерцали экраны, дрожали на серебряных циферблатах тонкие, как волоски, стрелки. И всюду тяжелые двойные двери из стали, передвигающиеся на роликах и снабженные непроницаемой прокладкой. Всюду сигналы: «Не входить»… «Входите»… А были залы, похожие на внутренность радиоприемника, только несравненно большего размера, и еще такие, что напоминали музеи: реакторный зал, циклотронный…

– Пока все это только конструируется, – пояснял Кассан. – Мы еще отстаем от американцев, англичан, русских…

– Они в курсе ваших работ?

– Конечно.

– А изобретение Сорбье?

– Им известен его принцип. В этой области секретов нет. В тайне держится сама технология работ. Тот или иной метод может обеспечить перевес на какое–то время, ну скажем, на год или на два. Метод Сорбье дает нам временное преимущество.

– А не глупо ли было тогда убивать такого ценного человека, как Сорбье?

– Конечно, глупо. Я не верю в преднамеренное убийство.

– Где он работал, когда проводил опыты?

– Сейчас увидите.

Кассан закрыл последнюю бронированную дверь и повел Марея по коридору, напоминающему корабельный: по правой и левой стороне шли каюты, на потолке – шаровидные плафоны молочного цвета, резиновая дорожка вместо ковра. Они вошли в квадратную комнату, одна из стен которой была стеклянной. Сквозь нее видна была Сена, нагромождение крыш и бескрайнее небо, почти очистившееся от туч, на котором сияла многоцветная дуга радуги, размытая дождем. Марей медленно обошел комнату… Та же аскетическая обстановка, что и там, в кабинете, где умер Сорбье… ящики с бумагами, картотека, голый стол…

– Ему здесь не нравилось, – заметил Кассан.

– Почему?

Кассан кивнул в сторону Парижа, над которым еще нависала пелена дождя.

– Он не любил, чтобы за ним наблюдали!

– Да… Понятно, – сказал Марей.

– И потом, – продолжал Кассан, – здесь его часто отрывали, вот, взгляните!

Он открыл дверь, и Марей, наклонившись вниз, увидел длинный зал, где работало около двадцати инженеров. Кассан тихонько притворил дверь.

– Его ближайшие помощники, – сказал он.

– Значит, его изобретение, – заметил Марей, – это в какой–то мере результат коллективных усилий?

– Разумеется! Времена Эдисона или Бренди миновали.

– Позвольте, может, я скажу глупость… но в таком случае достаточно было похитить кого–нибудь из этих инженеров или подкупить…

Кассан покачал головой.

– Не имеет смысла. Коллективная работа проводится частями. Всей суммой сведений владел только один человек – Сорбье. Цилиндр был плодом его личных изысканий.

Привлеченный пробившимися солнечными лучами, Марей вернулся к окну. Отсюда, сверху, хорошо был виден весь центр: шахматное расположение строений, центральный двор, вход в который перекрывался красно–белым шлагбаумом, как на железнодорожном переезде, застекленная кабина папаши Баллю, крытая толем крыша велосипедного гаража… Взгляд Марея скользил вдоль ограды, опоясывающей территорию завода… Вон там – флигель чертежников, калитка в переулок… в самой глубине – сторожка Леживра… Дальше раскинулся Курбвуа с другими заводами, другой жизнью… И с минуты на минуту смерть могла превратить этот уголок мира в пустыню. Ему, Марею, предстояло помешать разразиться катастрофе. А у него не было ни единой ниточки, он понятия не имел, за что зацепиться, с чего начать. Хотя нет, в бумажнике лежал этот конверт. Такая малость!

Марей вздохнул, прижал к стеклу влажный лоб. «Никто не выходил, – подумал он, – никто не мог выйти…» У него раскалывалась голова при одной мысли об этом. С чего начать?… Результаты вскрытия станут известны только завтра утром. Впрочем, что нового это ему даст?… А если Сорбье покончил с собой?… Быть того не может. Прежде всего, он не стал бы звать на помощь… И потом, нашли бы пистолет…

Кассан курил сигарету, выжидая.

– У Сорбье был пистолет? – спросил Марей, не оборачиваясь.

– Не знаю, – ответил Кассан. – Не думаю. Вообще–то у наших служащих нет оружия.

Это было и без того ясно, черт возьми! К тому же Сорбье не из тех людей, кто убивает себя. Надо отыскать что–то другое. Но что же, что?

– Кто из персонала остается на заводе с двенадцати до двух?

– Подсобные рабочие и кое–кто из служащих, живущих слишком далеко, но они не имеют права передвигаться по территории завода.

– Сколько всего человек?

– В это время года около пятидесяти. В обычное время больше.

– За ними следят?

– Непосредственно за ними – нет. Но за столовой наблюдают.

– А где столовая?

Кассан показал длинное одноэтажное здание в конце двора, в открытые окна которого виднелись ряды столов.

– За завтраком для Сорбье Леживр приходил именно сюда?

– Да. Обратите внимание на расположение дорожек. Они расходятся от двора веером. А на перекрестке – сторожевой пост. Отсюда вам не видно. Его скрывает крыша здания научной документации. Но пройти из столовой к центру, минуя сторожевой пост, нельзя.

– А охранники? Вы в них уверены?

– Это все бывшие полицейские. Их отбирали с величайшей тщательностью.

– Следовало бы поставить пост у калитки в переулок.

– Я знаю. Но повторяю еще раз: центр переживает трудный период реорганизации и модернизации. Существует план, согласно которому этого второго входа вообще не будет. К тому же следует принять во внимание, что в этой части центра нет ни одной важной службы.

Крыши сияли на солнце, поблескивали лужи, сверкали высоковольтные линии. Марей посмотрел на часы: половина четвертого. Кассан протянул пачку сигарет «краван».

– Позвольте предложить вам. – И добавил, поднося зажигалку: – У вас уже есть какая–нибудь версия?

– Никакой, – проворчал Марей. – И верите ли, больше всего меня смущает даже не столько преступление само по себе, а то, что вы мне сейчас показали. В банке, ювелирном магазине, в отеле я чувствовал бы себя в своей стихии. Я знал бы, с какого конца начать расследование. Но вся эта футуристическая обстановка… Вы понимаете, что я хочу сказать… Начинает казаться, будто здесь может случиться все что угодно… Будто можно стать невидимкой или убивать на расстоянии!

– Что же вы собираетесь сейчас делать?

Марей взглянул сверху на коротышку Кассана, слишком элегантного в своем габардиновом костюме.

– Принять ванну, – заявил он.

IV

В половине шестого комиссар Марей вновь встретился с Бельяром в начале улицы Саблон. Увидев на Бельяре темный костюм, Марей с досадой щелкнул пальцами.

– До чего же я глуп, – сказал он. – Ничего не поделаешь, придется пойти туда в таком виде. Бедная Линда не станет на меня сердиться.

Он запер машину и непринужденно взял своего друга под руку. Они шли по тенистому бульвару Морис–Баррес.

– Ну и темное дело!

– Ты не обнаружил ничего нового? – спросил Бельяр.

– Нет.

– Приходи к нам ужинать, Поговорим обо всем спокойно.

– Нет, спасибо. Сегодня вечером не смогу. Слишком много всего надо успеть. Забегу завтра, если будет время. Лучше, если ты ей скажешь… Сам знаешь, я на это не гожусь!.. К тому же вы были довольно близки.

Они остановились у ограды богатой виллы. Сад, гараж. Три этажа. Внушительная тишина.

– Близки – это, пожалуй, сильно сказано, – ответил Бельяр. – С Сорбье трудно было быть в близких отношениях. Просто мы встречались раз в неделю… чаще всего по воскресеньям.

– Все четверо?

– Андре в последнее время со мной не ходила. Не хотела показываться в таком положении. И потом, ты знаешь, какая она дикарка!

Бельяр позвонил, толкнул калитку. На ступеньках у входа он замешкался, повернулся к Марею. Лицо его побледнело.

– Извини, старина… Я не смогу. Для тебя при твоей профессии это совсем другое…

Дверь отворилась, и старая Мариетта пригласила их войти. Она улыбнулась им.

– Мадам сейчас выйдет.

Они очутились в гостиной, уже не решаясь взглянуть друг на друга. Донесся стук высоких каблуков Линды.

– Она будет держаться мужественно, – прошептал Бельяр. – Это женщина незаурядная.

Линда появилась в дверях, протянула им руки.

– Добрый день, Роже. Добрый день, мсье Марей. Какой приятный сюрприз!

Она была высокой, стройной, утонченно элегантной в своем простом белом платье. С косой, уложенной вокруг головы короной, и с поразительно светлыми глазами, она была царственно красива.

– Мадам… – начал Марей.

Он выглядел таким несчастным, что она рассмеялась. Рассмеялась от души, как юная девушка, любящая жизнь, праздники, цветы.

– Это тяжкий долг, – пробормотал Марей. – Я в отчаянии…

Удивленная Линда старалась поймать взгляд Бельяра.

– В чем дело?

Мужчины безмолвствовали. Линда медленно опустилась на ручку кресла.

– Жорж?… – прошептала она.

С букета роз упали два лепестка. Все трое вздрогнули, до такой степени были напряжены у них нервы.

– Мсье Сорбье был на свой лад борцом, – сказал Марей. – Солдатом.

Линда замерла. Но рука ее, как бы сама по себе, поднималась к горлу, словно медленно приближалась чудовищная боль, которая вот–вот прорвется, уничтожит гармонию прекрасного лица, склоненного вниз. Бельяр подоспел, чтобы поддержать ее.

– Он умер? – произнесла она нетвердым голосом.

– Да, – сказал Марей. – Он не мучился, не успел.

И, чувствуя, что если он заговорит, если ему удастся нарушить нечеловеческое молчание, ползущее, словно туман, от мебели, картин, драпировок, черного пианино, то это поможет Линде устоять, одержать над собой победу, он одним духом рассказал обо всем: и о странном преступлении, и о непонятном похищении, и о непостижимом исчезновении убийцы… Бельяр кивал, добавляя иногда какую–нибудь деталь, и все услышанное Линдой было настолько невероятным и в то же время нелепым, что она чуть было не забыла о своем собственном горе; все это предстало перед нею в виде жестокой, фантастической сказки, где каждая новая подробность, бесспорно, убеждала ее в смерти мужа, но в то же время предлагала такую загадку, что страдание отступало. Приставив к глазам ладонь, сгорбившись, она слушала и, как маленькая девочка, шептала дрожащим голосом: «Это невероятно… невероятно…»

– И теперь, – продолжал Марей, – нам всем угрожает опасность. Если убийца окажется не шпионом, а безумцем, который хочет отомстить за себя и войне и науке, вообще всему человечеству, целый квартал Парижа может исчезнуть или обратиться за какие–нибудь несколько часов в пустыню.

Линда уронила руку.

– Могу я его увидеть?

– Это нетрудно, – сказал Марей. – Он в Институте судебной медицины. Роже поедет с вами.

Бельяр положил руку на плечо молодой женщины.

– Моя машина стоит тут, – шепнул он. – Если вы чувствуете себя в силах, лучше поехать туда сейчас.

Она встала, но пошатнулась. Бельяр поддержал ее, но она отстранила его.

– Нет, Роже, спасибо… Мне надо привыкать.

Она обошла кресло, вытянув вперед руку, точно слепая. Потом, чтобы скрыть слезы, поспешно вышла. Они услышали, как она побежала. Марей беспомощно махнул рукой, словно чувствовал себя виноватым.

– Что еще я мог сказать?… Все это ужасно. Ты думаешь, она выдержит?

– Думаю, да, – сказал Бельяр. – Несмотря на богатство, ее воспитывали в строгости.

– Я полагаю, – снова начал Марей, – это была очень дружная пара?

– Вне всякого сомнения. Разумеется, они не были голубками. Бедняга Сорбье всегда напускал на себя холодность, а Линда – это вещь в себе, понимаешь?

– Понимаю… я был не слишком груб?

– Да что ты, старина!

– Ты уверен, что она на меня не сердится?

– Что ты выдумываешь!

– Видишь ли, она наверняка мне будет нужна. Мне придется подробнейшим образом проследить последние часы жизни Сорбье.

Погрузившись в раздумье, Марей обошел гостиную. Он остановился перед портретом убитого, рассеянно взглянул на картины. Кто–то плакал в глубине пустынных комнат. Старая Мариетта.

– Она двадцать лет служит у Сорбье, – сказал Бельяр.

– А еще у него был кто–нибудь в услужении? – спросил Марей.

– Шофер. Представь себе, Сорбье знал, из чего сделаны звезды, но не мог отличить стартер от кнопки обогревателя в машине.

– Где этот шофер?

– Ну, старина, ты слишком многого от меня хочешь.

Вернулась Линда. Она надела синий плащ. Лицо осунулось, и все–таки она была очаровательна.

– Скорее, – сказала она.

Они чувствовали, что она на пределе, и поспешили на улицу. Бельяр помог ей сесть в машину рядом с собой. – Я тебе позвоню, – сказал Марей. – Ты с нами не можешь поехать?

– Никак не могу. Мне нужно навести справки об этом заказном письме.

Машина Бельяра тронулась, а комиссар сел за руль своей малолитражки. Было шесть часов. Марей почти физически мучительно ощущал, как быстро летит время, и чувствовал себя каким–то беспомощным, неспособным что–либо предпринять. Его поддерживала сила привычки. Он приоткрыл бумажник и в последний раз взглянул на конверт. Почтовый штемпель легко было разобрать: Бульвар Гувьон–Сен–Сир. Он двинулся в путь. На бульваре было безлюдно. С карусели из–за решетки зоологического сада доносилась музыка. Если бы убийца придавал своему письму серьезное значение, вряд ли он забыл бы конверт в корзинке. Правда, у него было не так уж много времени… Четырнадцать секунд! Эта глупая цифра приводила Марея в отчаяние. Впрочем, почему именно четырнадцать секунд, раз убийца не выходил?

Он затормозил, едва не столкнувшись с маленьким красным авто в виде болида, вынырнувшим из Булонского леса, и с удовольствием выругался, как всегда, когда был один. Потом подумал о Линде и Сорбье. Странная пара! Он – строгий, молчаливый, день и ночь за работой; она – словно из другого мира, какая–то сказочная фея, с удивлением взирающая на людей. Какой была их жизнь, когда они оставались вдвоем? О чем он мог с ней беседовать? О нейтронах? Об ускорителе частиц? Там этот чудовищный завод с диковинными машинами. В Нейи – огромный молчаливый дом с полуприкрытыми ставнями. «Я все сочиняю, – подумал Марей, – фантазирую. Этак я заброшу свое ремесло!»

Он отыскал место для машины и вошел в почтовое отделение. Служащий засуетился:

– К вашим услугам, господин комиссар, чем могу быть вам полезен?

– О! Дело пустячное. Мне нужен адрес отправителя… Осторожно! Не прикасайтесь, здесь отпечатки пальцев.

Перепуганный чиновник списал с конверта номер, дату и час отправления.

– Садитесь, пожалуйста. Да, да, возьмите мой стул. Я сам займусь этим делом. Через три минуты мы все выясним.

Он удалился, преисполненный трогательного рвения. Марей не обнадеживал себя. Он был слишком умен и многоопытен, чтобы не почуять ложный след, ловкий ход; конверт этот могли оставить нарочно… а он попал в расставленные сети и, одураченный, барахтался в них, бессильный что–либо предпринять, убийца же тем временем спешил к какой–нибудь дружественной границе… Но и эта гипотеза казалась ему не из лучших. Марей ее «не чувствовал». И он почти не сомневался, что человек, которого он ищет, прячется в самом Париже и что цилиндр где–то здесь, поблизости. Его нисколько не удивило бы, если бы дело обернулось просто политическим шантажом.

– Вот нужные вам сведения, – воскликнул вихрем влетевший чиновник. – Я списал с копии квитанции: «Поль Лелё, авеню Терн, 96». Подождите, я напечатаю адрес, так будет понятнее.

Он ликовал, этот превосходный человек, посылая Марею многозначительные улыбки и отстукивая двумя пальцами адрес.

– Что–нибудь серьезное? – спросил он.

– Кража, – ответил Марей.

– Все в порядке, – радостно заключил чиновник, – считайте, что ваш вор уже пойман. Желаю удачи, господин комиссар.

Пойман? Как бы не так! И все–таки у Марея радостно забилось сердце, он ощутил хорошо знакомый ему прилив надежды, так всегда бывало в начале расследования. Он даже говорил порой: «Расследование смахивает на флирт!»

Марей бросился на авеню Терн, это было рядом. Первый этаж дома 96 занимала табачная лавка. Марей прошел по коридору, отыскал консьержку, сидевшую в своей каморке в обществе белого кота и портняжного манекена.

– Поль Лелё? – медленно повторила консьержка. – Поль Лелё? Нет… Здесь таких нет.

– Может быть, это родственник или друг одного из ваших жильцов?

– Я знаю свой дом, – сказала старая женщина, смерив посетителя взглядом поверх очков. – Здесь никогда не бывало Поля Лелё.

Марей не стал настаивать и вошел в табачную лавку. Хозяин ее тоже ничего не слышал о Поле Лелё. Он знал всех своих клиентов, у него только постоянные. Так вот, ни разу ни от кого из них он не слыхал этого имени. «Тем лучше!» – чуть было не крикнул Марей. Раз не существует Лелё, значит, след, нарочно запутанный, был правильным. Отправитель письма принял меры предосторожности, чтобы помешать розыскам. Следовательно, он их опасался. И значит, письмо играло определенную роль в происшедшей драме!

Марей вышел из лавки, сел в машину. Он поедет в уголовную полицию к Бельанфану. Может быть, Бельанфану удастся отыскать на конверте отпечатки пальцев. После незнакомца к конверту прикасалось такое множество людей: почтовый служащий, сортировщики, почтальон, Сорбье!.. Но Бельанфану доводилось «читать» наполовину стертые отпечатки. У него было особое чутье на них. И он умел выжать все возможное из луп, микроскопов, из самых последних достижений химии. Площадь Звезды, Елисейские поля, площадь Согласия. Марей выехал, наконец, на набережную и прибавил скорость. Небо совсем очистилось. Воздух был теплым, ласковым. Время от времени о ветровое стекло разбивалось какое–то насекомое. Сверкающие автобусы, набитые иностранными туристами, следовали один за другим мимо Лувра. И достаточно по неосторожности или из простого любопытства отвинтить колпачок… и надвинется несчастье. А в самом деле, каким образом оно обнаружит себя? Люди внезапно начнут падать, словно сраженные молнией, или будут слабеть в течение многих дней, а то и недель? Надо как можно скорее установить это. А если Бельанфан обнаружит подозрительный отпечаток? Но, прежде всего как отличить нужные отпечатки от ненужных?… Впрочем, на что же тогда картотека? Может быть, удастся обнаружить уже зарегистрированный отпечаток? Один шанс из тысячи! Если же и этот последний шанс улетучится, дело кончено. Придется искать другую ниточку, а другой ниточки нет! Марей в мгновение ока восстановил в памяти завод, двор, свидетелей… Весь этот огромный следственный материал был бесполезен. Улик нет и на подозрении тоже никого нет. Попробуй все это объяснить патрону!..

Марей поставил машину, нагнув голову, вошел в низкую арку ворот уголовной полиции. Он не был честолюбив, но неудач не любил, а насмешливая ирония директора всегда выводила его из себя. Фред ждал его.

– В чем дело? – спросил Марей. – Неприятности какие–нибудь?

– Нет. Я просто хотел предупредить вас, что он желает вас видеть.

Фред ткнул пальцем в потолок. Потом, понизив голос, добавил:

– Там начальник канцелярии министра.

– И давно?

– Минут сорок пять.

– Хорошо. Возьми этот конверт… за уголок, осторожно. Отнеси его Бельанфану. Пусть сейчас же займется им, И пусть найдет. Слышишь, Фред? Надо, чтоб он нашел. Иначе я горю… Можешь передать ему это.

Люилье, директор уголовной полиции, – человек еще молодой, с выправкой спортсмена, волосы, стриженные бобриком, глаза ярко–голубые; жесты у него были резкие, а говорил он, тщательно подбирая слова, чтобы они звучали как можно внушительнее. И никогда не улыбался. «Он только с виду хмурый, – говорил о нем Марей. – А на деле ничего, хороший малый». Люилье представил комиссара молодому человеку лет тридцати, державшемуся с очень важным видом.

– Я изложил суть дела мсье Рувейру, – начал Люилье. – Задача не из легких. Смахивает на злую шутку.

– Мне трудно поверить, – сказал Рувейр, – что все обстояло именно так, как…

Марей жестом прервал его.

– Вообразите, что преступление произошло в этой комнате. С одной стороны – открытое окно и внизу сторож, человек вне всяких подозрений. С другой стороны – дверь, а за ней два инженера, тоже люди вне всяких подозрений. Здесь – тело Сорбье. Рядом – пустой сейф. Все это было установлено с абсолютной точностью. Очень сожалею, что факты подобрались столь необычайным образом.

– Вы тут ни при чем, – сказал Люилье. – Есть у вас отправная точка, какие–нибудь серьезные данные?

– Ничего.

Люилье повернулся к Рувейру.

– Расследование только начинается, комиссар Марей обычно действует очень ловко…

«Он готов с головой выдать меня министру внутренних дел», – подумал Марей.

– Я уверен, что в ближайшие два дня что–нибудь прояснится, – продолжал директор.

– Если газетам станет известно о пропаже цилиндра, – сказал Рувейр, – паника неизбежна. Разумеется, мы сделаем все необходимое. Но наша власть не безгранична. Если нас прижмут к стенке, что нам, спрашивается, отвечать? Какие меры предосторожности мы можем принять?