Текст книги "Мама, он мне изменяет (СИ)"
Автор книги: Адриана Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Поселок оказался большим, а в том, что я заплутала и не понимаю, куда мне двигаться, я убедилась через несколько минут бесплодных метаний. А потом я услышала крик Марата:
– Вера—а!
Он огласил собой морозное пространство, в котором я бегала туда-сюда, позабыв о том, что на улице ощутимо холодно. Показалось, что вот-вот за мной организуют погоню и я попадусь, как мышь в капкан.
Этот страх был оглушающим настолько, что когда я увидела мужскую фигуру, которая заходила в дом с заднего крыльца одного из соседских домов, юркнула в приоткрытую калитку, пробежала к двухэтажному строению и, ворвавшись без стука, взмолилась:
– Помогите, пожалуйста! Я в ужасной опасности!
6.1
Ко мне тут же бросился огромный пес. Показалось, что он размером с теленка и ему достаточно будет просто разинуть пасть, и я окажусь в ней сама по себе, как корабль Джека Воробья, сгинувший в зеве Кракена.
Эти идиотские мысли проносились в голове со скоростью света, однако за те мгновения, которых гигантской псине хватило бы, чтобы меня поглотить, я все же осталась в живых.
– Буран, свои! – рявкнул хозяин дома, на которого я и перевела растерянный взгляд.
Он смотрел на меня, хмуря темные брови, а когда я, наконец, отмерла, его лицо приобрело удивленное выражение и он спросил:
– Вера? Молодцова?
Молодцовой я была в девичестве, следовательно, этот незнакомец, в котором я никак не могла признать хоть кого-то из своей прошлой жизни, знал меня до свадьбы.
– Д—да, – кивнула я, заикаясь. – А вы?
Он усмехнулся и вздохнул.
– А я Ковалев Илья. Но ты меня вряд ли помнишь.
Он выжидательно замолчал, пока я судорожно пыталась сообразить, что это за такой Илья. Какой-то мой одноклассник? Однокурсник? Просто сосед по даче?
– Честно говоря, не помню, – призналась честно.
– Да это и неважно, – отмахнулся он. – Ты сказала, что находишься в ужасной опасности. Что с тобой случилось?
С этими словами он подошел ко мне, взял под локоть и проводил в комнату. Буран последовал за нами молчаливым стражем. Ко мне он больше не кидался, но поглядывал так, чтобы сразу стало понятно: вздумай я схватить шикарную стерео-систему, которая стояла на комоде, и попытаться сбежать, как верный страж этого дома точно меня сожрет и не подавится.
– Меня похитил собственный муж, – призналась я, когда Илья усадил меня за стол.
– Выпьешь? – поинтересовался Ковалев, на что я помотала головой.
Про беременность, конечно, рассказывать не собиралась, да и не причина это была отказываться от «успокоительного», раз уже я твердо намеревалась сделать аборт… Но сейчас уж точно не хотелось затуманивать разум алкоголем.
– Рассказывай все, – велел мне Илья, усаживаясь напротив.
Я еще раз вгляделась в его лицо, на этот раз гораздо пристальнее, чем до сего момента. Но опять не смогла вспомнить, откуда же он меня знает и где мы пересекались. Ковалева красавцем было не назвать – никаких соблазнительных ярко-выраженных скул, остро-очерченного подбородка и притягательных губ. Внешность его была вполне себе заурядной, если бы не ярко-зеленые глаза, которые смотрели так, что казалось, будто я погружаюсь в этот колдовской омут. И от этого лицо Ильи словно бы освещалось и превращало обыденные черты во что-то неземное.
– Прямо все-все? – пискнула я.
– Все-все, – кивнул он, и из меня в то же мгновение буквально полилась словесная река.
Я поведала Илье обо всех своих перипетиях, начиная с момента, когда мне стало нехорошо на работе и я увидела свидетельство того, что мне изменяет муж. Он слушал внимательно, лишь только уточнил, когда я поведала про дом, в который меня привезли:
– Ты у Зоряна, что ли, была?
Я поджала губы и фыркнула:
– Уж извини, но он не представился настолько подробно.
Наконец, я почувствовала облегчение. От того, что выговорилась и меня выслушали. И от того, что мне здесь, похоже, помогут…
– Я все понял, – кивнул Ковалев, задумчиво глядя на свой телефон, который он положил перед собой. – Артура я знаю. Пару раз пили вместе пиво на выходных. У него здесь, в поселке, не очень хорошая слава. Балагурит часто, вот на него местные и взъелись. Но живет не постоянно. А тебе чем смогу – помогу. До города довезу, если нужно. Или хочешь, здесь пока оставайся…
Он так просто это предложил, как будто мы с ним были старыми закадычными приятелями. И я, посмотрев на него с благодарностью, уже собиралась расспросить об обстоятельствах нашего знакомства в прошлом, когда раздался стук в дверь.
Мы впились друг в друга взглядами. Сердце мое заколотилось с такой силой, что я даже на мгновение лишилась возможности сделать вдох. А когда стук повторился, превратившись в грохот, Илья сказал:
– Поднимись на второй этаж и там посиди три минутки. Сейчас я разберусь, а потом, когда люди уйдут, поедем в город.
Что это за такие «люди», я не знала, но, как то обычно и бывает, воображение тут же стало подбрасывать мне самые страшные картинки. Например, что Ковалев откроет, в дом ворвутся Марат и Артур и, отыскав меня, заберут…
– Хорошо, – пискнула, вскочив из-за стола и бросившись к лестнице.
Низ живота от этой беготни стало ощутимо потягивать, но мне сейчас было не до этого. Юркнув в первую попавшуюся комнатку, я закрылась на хлипкий шпингалет, который наверняка не станет преградой, если ко мне захотят вломиться, и стала прислушиваться к происходящему.
Снизу раздались мужские голоса и собачий лай. Я лихорадочно соображала, что может навести Валиева и его приятеля на убежденность в том, что я здесь. Следы на полу? А может, меня кто-то видел, когда я забегала в дом?
Пульс зашкаливал, живот так и ныл, а я стояла и почти не дышала… Когда раздался звук шагов по лестнице, я вообще зажмурилась, словно эта детская реакция могла избавить меня от того страшного и неизвестного, что надвигалось из-за тонкой преграды двери.
– Вер! Это я, Илья. Один, – раздался голос по ту сторону и я не сразу, но все же отодвинула задвижку.
Когда дверь открылась, за нею действительно обнаружился Ковалев. Его сопровождал верный Буран, что сейчас вилял коротышкой-хвостом и смотрел на меня дружелюбно.
Но возрадоваться прибытию хозяина дома и расспросить его о визитерах я не успела. Живот пронзило острой вспышкой боли, которая согнула меня пополам, и когда Илья бросился ко мне, я только и успела просипеть:
– Я беременна… И кажется, это ненадолго. Мне срочно нужно в город!
6.2
Марат зашел в квартиру Ларисы без предупреждения. Она вышла к нему из кухни – какая-то прозрачная, больше похожая на призрака. Иногда Валиев ловил себя на мысли о том, что он ненавидит эту ее беременность. Потом его кидало в прямо противоположные ощущения – ребенок просто обязан родиться, потому что если у него будет малыш от Лары, он не сойдет с ума, потеряв любимую женщину.
А он Ларису любил, хоть она и запрещала ему даже заикаться об этом чувстве. Веру он любил тоже. В прошлом. Но как-то совершенно иначе. Она была сильной, смелой, самодостаточной, а Марату Валиеву с подросткового периода, когда только начинал посматривать в сторону девчонок, нравились совсем другие.
Нежные, трепетные, которые заглядывали в глаза и смотрели на него, как на бога. Вот и Лариса в тот момент, когда у них все случилось впервые, глядела на него именно так. И у Валиева сорвало крышу. Даже если бы она сказала в то мгновение, когда он подошел к ней, впился губами в ее пухлый рот и стал срывать одежду, что он урод и насильник – он бы и тогда не смог остановиться. Но она вдруг приникла к нему всем телом, судорожно вздохнула и позволила делать с собой все… А потом это повторилось снова и снова.
В ту неделю, когда у них все началось, он едва не сошел с ума. Из постели они почти не вылезали, разумеется, в часы, когда это было возможно. Он уходил с работы пораньше, она вообще взяла отгул… Впрочем, счастье было недолгим, и в один из дней Лара сказала, что это безумие должно закончиться. А потом и вовсе оказалось, что она смертельно больна.
Эта новость оглушила обоих, и когда Лариса сообщила ему о беременности и о том, что будет сохранять этого ребенка несмотря на онкологию, Марат понял – никак повоздействовать на ее выбор он не может. Следовательно, ему придется принимать его как есть. И, если он хочет и дальше быть с Ларой, ему нужно соглашаться со всеми ее желаниями и суждениями.
Он, конечно, поговорил с врачом, какой-то давней подругой Ларисы, та сказала, что шансы есть, хоть и небольшие. И что она попытается уговорить Лару не донашивать малыша до положенного срока, а сделать кесарево месяцев в семь. Тогда можно будет начать лечение самой Ларисы.
В планах у Марата было обстряпать все так, чтобы Вера никогда не узнала про его измену и, в случае, если Лара все же не справилась бы с болезнью, взяла бы на воспитание своего брата. И если бы не тот злополучный вечер, когда Лариса плакала и просила его с ней побыть, а он, подозревая, что ее донимает Стас, примчался к ней, их тайна бы так и осталась тайной.
Но их тогда вновь захлестнуло страстью, что и увидела в окне Вера… А ведь они просто могли пойти к Ларисе, у которой в квартире спальня располагалась с другой стороны. Тогда ничего бы этого не было.
– Она сбежала… – уронил он, пройдя на кухню, где Лара готовила себе легкий ужин.
Усевшись за стол, он посмотрел на мать Веры. Она нахмурилась и устроилась рядом.
– Кто сбежал? – спросила дрогнувшим голосом.
– Моя жена. Как ты и просила, я забрал ее у клиники, куда она шла делать аборт… – В его голосе засквозили ледяные нотки. – Потом увез на дачу к приятелю, пытался уговорить… А Вера сбежала!
Марат треснул ладонью по столу, но по мере того, как он рассказывал Ларе о сегодняшних злоключениях, ее лицо становилось еще бледнее, а в итоге на нем и вовсе появилось выражение ужаса.
– Ты… увез Веру на дачу? И она сбежала?
Валиев не понимал, почему Лара так переполошилась. Даже если эта неразумная девчонка, ее дочь, все же избавится от ребенка – это катастрофой вселенского масштаба не станет. Да, его неимоверно злил тот факт, что она приняла решение без него, но он ведь уже не хотел называться ее мужем. Ему нужны были Лариса и их сын.
– Лар… она сказала, что передумала делать аборт, – ответил Марат и запнулся.
А что если Вера ему солгала? И первым делом сейчас поскакала искать нового врача. Хотя, как она умудрилась это провернуть без вещей, он ума не мог приложить.
– К тому же, она бросила сумки и вещи…
Лариса закрыла глаза и издала какой-то судорожный вздох, показавшийся предсмертным.
– Я же просила просто с ней поговорить! Заверить, что ты ее любишь, что будешь с ней! Что вы станете растить вашего ребенка, а со мной у тебя было все несерьезно и по глупости!
Валиев начал закипать. Да, может, Лариса и могла вертеть им, как ей пожелается, но не до такой же степени! Он тоже имеет право голоса и выбора!
– А что ты будешь делать с нашим сыном? А? Я тебя спрашиваю! – взревел он и тут же пожалел о своей несдержанности.
Лара сначала втянула голову в плечи, а потом опалила его ледяным взглядом.
– С этим я разберусь сама! – заявила она с вызовом. – Я виновата перед дочерью и готова отойти в сторону и больше никогда не появляться, но ты должен приложить максимум усилий для того, чтобы Вера к тебе вернулась!
Челюсти Валиева сжались с такой силой, что у него аж в затылке заломило. Пусть Лара несет какую угодно чушь, он все равно сделает так, как будет нужно ему. Разберется она с его ребенком, ну-ну. Держите карман шире, как говорится.
– Вера сейчас нестабильна психически. Попробуй встать на ее место! Она узнала о предательстве, о том, что беременна, потом пошла на аборт… А после ты и вовсе ее похитил!
Лариса всплеснула руками, запоздало вспомнила о сковороде на плите и, поднявшись, начала возиться с ужином.
– Я не думала, что ты применишь такие медвежьи методы, Марат… – пожурила она его. – Рассчитывала, что ты просто сможешь уговорить свою жену. Она ведь так тебя… любит.
Валиев тоже поднялся из-за стола, подошел к Ларисе со спины. Иногда ему казалось, что первой потребностью в ней было желание ощутить себя любимым ребенком. Когда только познакомился с Верой, он даже ей по-хорошему завидовал. У нее была чудесная мать… А его бросили в детстве… Но потом он понял, что это была жажда обладания данной конкретной женщиной. Потому Валиева так и ломало, когда Лара сошлась со Стасом.
– Вот и где теперь ее искать? – всхлипнула она, когда Марат прижался к ней со спины и уткнулся носом в волосы на ее макушке.
– Я отыщу Веру, только не переживай. И все будет так, как скажешь, Лара, – шепнул он.
Она растянула губы в улыбке, состоящей из сплошного удовлетворения, но Марат это не видел. Развернулся и, оставив Ларису готовить себе ужин дальше, отправился на поиски жены.
Хоть бы с ней что-нибудь случилось, что ли…
7.1
– Илья… ты только не бросай меня, пожалуйста! – взмолилась я в который раз, пока скорая помощь везла меня сначала по ухабам проселочной дороги, потом – по шоссе, которое показалось бесконечным.
Врачи сразу же, как только добрались до нас, сделали мне укол, и хоть стало немного легче, страх все равно был таким ужасным, что я только и могла, что хватать за руку Ковалева, который решил поехать со мной.
Он заверял, что никуда не денется, а я то проваливалась в какое-то странное забытье, то выплывала из него на поверхность, чтобы снова начать просить Илью меня не оставлять.
Потом были бесконечные минуты в приемной и картинки калейдоскопом, когда меня уложили на кресло (уже без присутствия Ковалева, разумеется), сообщили, что ребенка я потеряю и я провалилась в сладостный сон без сновидений.
Пришла в себя прямо там же, в небольшой операционной гинекологического отделения. Не сразу сообразила, кто я, где и что со мной стряслось. А когда поняла это, на меня накатило облегчение. За него сразу же стало очень стыдно… Наверное, те женщины, для которых дети – это нечто настолько выстраданное, что можно за беременность отдать все, меня бы не поняли, но я понимала, что все произошло совершенно правильно.
– Там муж ваш уже палату отдельную оплатил. До завтра в себя придете, понаблюдаем, а потом и на выписку можно, – говорила со мной медсестра, которая везла каталку, на которой я лежала, оглушенная тем, что наркоз все еще не отпустил. – Сейчас поспите, мы препарат хороший использовали, быстро в себя придете, – продолжила она, когда мы очутились в небольшой, не слишком богато обставленной, но все же отдельной палате.
Это я отмечала скорее на автомате, потому что мысли проносились в голове о каких-то незначительных вещах. Например, о том, что потом мне нужно будет обязательно с Ковалевым за все расплатиться. И хоть с этим можно было не спешить, я отвлекалась на такие нюансы и мне становилось легче.
– Спасибо, – поблагодарила я медсестру, когда она помогла мне перебраться на кровать.
– Врач скоро заглянет, – пообещала она, уложив мне на живот пакет со льдом. – Отдыхайте.
Я прикрыла глаза и все, на что меня хватило, сделать глубокий вдох, после чего я снова провалилась в забытье.
– Валиева! Тебе сумку передали. Муж приезжал и внизу оставил, – сообщила мне женщина лет шестидесяти, которая зашла в палату без стука и протянула мои вещи. – С документами потом подойди, мы тебя так вчера толком и не оформили.
Я с удивлением поняла, что она говорит о сумке, что я взяла вчера с собой в клинику, от которой меня и утащил Марат. Сердце мое заколотилось от страха. Если Валиев привез мне вещи прямо сюда, значит, он знает обо всем?
Схватив сумку, я открыла ее. Сверху лежала моя сумочка, в которой обнаружились паспорт, полис и карточки. А так же телефон. Насколько я поняла вчера из обрывков разговоров с врачом, Ковалев каким-то образом договорился, чтобы меня оформили в приемном покое без документов, потом он оплатил отдельную палату и уехал. И вот теперь Марат каким-то образом узнал про выкидыш и привез мои вещи… Или это был не Валиев?
Я стала копаться в сумке, чтобы поставить мобильник на зарядку. Наткнулась на две записки – одна состояла из листа формата А4, вторую нацарапали на клочке из блокнота.
«Позвони, когда зарядишь телефон. Вот мой номер. Илья», – прочла, развернув второе послание.
Значит, вещи доставил Ковалев. Но откуда они у него? Он отправился к Марату, которого отыскал через Артура?
Второе письмо передал Валиев. И первым порывом, когда поняла, что записка от мужа, было желание разорвать ее к чертям, не читая. И все же я заставила себя пробежать текст глазами.
«Вера, у меня был Илья. Он все рассказал. Очень жаль, что все обернулось таким образом… Я отдал Ковалеву твои вещи, он все тебе передаст. Твоя мама пока ничего не знает, она будет очень сильно переживать. Прости меня за все, что сейчас происходит. Я не хотел, чтобы этим все закончилось. Но, положа руку на сердце, так, наверное, лучше. Я люблю Лару и буду с ней столько, сколько нам отмерено. Когда ее не станет, буду воспитывать нашего сына. Если ты не хочешь быть рядом после всего – я это понимаю. Прости еще раз за все… Мне нужно было сразу тебя отпустить, когда я понял, что люблю другую женщину. Но Лара так хотела обеспечить нашего ребенка любовью… и уходом с твоей стороны. Конечно, я готов был на все, чтобы исполнить ее желание. Прости…»
Я прочла эти строки, потом еще раз и еще. В груди родилось такое опустошение, как будто мне не просто взрезали душу тупым ножом, но еще и вытряхнули ее с особой жестокостью.
Марат любил мою маму, и это чувство родилось не в одночасье… И сейчас он все силы собирался бросить на их ребенка, а мне за потерю нашего говорил лишь «прости». Он мог засунуть себе свои извинения куда поглубже! Нечистоплотная сволочь, которая даже слезинки моей не стоит!
Я порвала записку Валиева на мелкие клочья. Поднялась с кровати и выкинула этот мусор в ведро. На этом история с мужем и матерью была закончена. И все, что я стану делать дальше – возьму с собой подмогу в виде Милены, вывезу все вещи из нашей с Маратом квартиры, а дальше буду ждать раздела и развода, чтобы продать свою часть жилья и уехать на другой конец города.
«Позвони, когда зарядишь телефон», – всплыла в памяти просьба Ильи.
Именно его номер я и собиралась набрать в первую очередь. Этот человек за несколько часов сделал для меня больше, чем иные «близкие» люди не способны сделать за годы.
Однако выполнить задуманное я не успела. На экране телефона высветился номер отца. С ним мы общались в последнее время редко, но в тот момент, когда я увидела, что он мне звонит, поняла, что больше не буду держать его в неведении. Поэтому выпалила сразу, как только ответила:
– Папа, приезжай! Со мной случилось страшное…
7.2
Когда к Ларисе из темноты направилась мужская фигура, она ощутила, как глупо забилось в радостном предвкушении сердце. С тех пор, как они со Стасом виделись в последний раз, миновало несколько дней, но ей они казались вечностью. Впрочем, она ведь сама хотела, чтобы этот мужчина исчез из ее жизни.
Все с самого начала было против их романа. Начиная с несвободы Станислава, заканчивая тем, что он не поддержал ее в желании оставить ребенка. Значит, он не хотел этого малыша, раз так просто послал ее на аборт и продолжал настаивать на избавлении от беременности, пока она не отправила его к чертям навсегда.
Так, как в Стаса, Лара влюблялась всего дважды в жизни – в отца Веры, с которым очень быстро после рождения дочери они стали жить, словно соседи. И вот теперь в этого мужчину, в котором увидела, наконец, уютный якорь, который бы скрасил ее уже не слишком юные годы.
На деле же якорь оказался гирей, который мог утянуть ее на дно. От жены Станислав уйти не торопился, а сама Лариса нужна была ему исключительно до момента, когда она случайно забеременела.
Хотя, где-то Лара вычитала, что если сама женщина не хочет детей, то и обрюхатить ее никто не сможет. Вот и вцепилась мысленно в эту беременность, как в нечто, что было дано свыше. А если Стас хотел избавиться от еще нерожденного малыша, значит, с ним ей было не по пути. В отличие от Марата, который готов был сделать для Ларисы все и даже больше.
– Мы же обо всем поговорили! – воскликнула она, когда Станислав преградил ей путь. – Я своего решения не поменяю!
От дурацкой радости, которую она испытывала, начала кружиться голова. А может, виной тому был низкий гемоглобин, который показали предыдущие анализы. Лара хоть и наблюдалась в хорошей платной клинике, которую нашел и организовал ей Марат, существовала вероятность, что придется пойти на кесарево-сечение через пару-тройку месяцев. Иначе могла возникнуть опасность внутриутробной смерти плода. А этого допустить Лариса не могла. Ради этого ребенка она готова была пожертвовать всем. Даже собственной дочерью.
– Мы с Ветой сели и обо всем поговорили, – ответил Станислав, заложив руки в карманы куртки.
Лара едва удержалась, чтобы не поморщиться. Имя жены Стаса, которую она невольно возненавидела сразу, как только о ней узнала, полоснуло по нервам.
– И? – уточнила она, приподняв брови.
Пусть рассказывает, с чем пришел. Она в любом случае выслушает и сделает по-своему, благо подстраховка в виде Марата в наличии имеется.
– Мы разводимся. Сын поймет, я уверен. А еще… Лара, я все узнал. Совсем необязательно донашивать до самых родов! Ребенок жизнеспособен уже с шести месяцев. Но сейчас тебе нужно ложиться в больницу и контролировать состояние. А после – сразу лечиться!
Лариса обхватила себя руками. Он говорил те вещи, которые она так хотела услышать от него в свое время! И не было бы всего этого! Она бы не помчалась к Марату в поисках поддержки и утешения… Их бы не увидела Вера и ни о чем никогда не узнала.
– Стас, я буду биться за этого ребенка до последнего вздоха! – воскликнула она, глядя на мужчину, с которым уже мысленно попрощалась, но который был сейчас настолько близко, на расстоянии вытянутой руки… – Я даже разругалась с дочерью в пух и прах – и все ради нашего сына…
Он шагнул к ней, собирался обнять. Лариса стояла, лихорадочно соображая, позволять ли Станиславу это сделать… Ведь у них с Маратом уже имеются договоренности. Он всегда защитит, он всегда поможет…
Удар из темноты, который достиг Стаса, произошел так внезапно, что Лара закричала и отпрянула. В Станислава влетел Валиев и, опрокинув того на землю, схватил за грудки. После приподнял и шарахнул со всей силы о мерзлый снег.
– Марат, перестань! – закричала Лара, бросаясь к мужчинам.
От ужаса, когда Стас осоловело посмотрел на Валиева, кажется, сильно ударившись затылком, сковало все тело.
– Какого хрена он снова здесь? – прорычал Марат, вновь приподняв Станислава, чтобы опять его ударить о землю.
Чертов зять был шире в плечах раза в два. Да он сейчас его попросту убьет!
– Это не твое дело! – завопила она, падая на колени прямо в снег.
Она схватила толстую золотую цепочку на шее Марата, потащила ее назад. Металл с силой впился в кожу Валиева и это хоть на мгновение его отрезвило.
– Ты заступаешься за него? – с ужасом и какой-то детской обидой спросил он, повернув голову к Ларисе.
– Отпусти его немедленно! Наш разговор со Стасом – не твое дело! – повторила она.
Лару охватил праведный гнев. Что этот мальчишка себе позволял? Она с самого начала дала понять, что будет действовать так, как решит сама!
Разозлившись, она стала лупить мужа дочери по лицу, плечам, голове, а он сидел сверху Стаса и даже не предпринимал попыток закрыться. Наконец, Лариса выдохлась, а Марат тяжело поднялся на ноги. Станислав, глядя на него снизу-вверх, так и продолжал лежать на земле. Возле него застыла сидящая на коленях Лариса.
– Вера потеряла ребенка. Я не хотел тебе говорить, но сегодня мне сообщили, что у нее выкидыш, – процедил Валиев, как ей показалось с мстительным удовлетворением.
Лара тонко вскрикнула, прижала руку ко рту. Вера, ее девочка… Как же так произошло? Все потому, что этот гамадрил Валиев использовал свои дурацкие методы, когда она просила удержать Веру от ужасного шага!
Смачно сплюнув на землю, Марат удалился в сторону подъезда. А когда пропал из виду, Лариса закрыла лицо ладонями и завыла. Если и после всего случившегося, когда на карту для рождения ее ребенка было поставлено все, Стас снова заговорит об аборте или какой-то подобной ерунде – она сама его побьет.
– Идем, Лар, – сказал Станислав, поднявшись на ноги.
Он потянул ее за локоть, понуждая встать. Когда Лариса послушно поднялась, прижал к себе и стал гладить по голове. На душе у нее стало так тоскливо, что от этого чувства к горлу подступила тошнота. Но выбор был сделан: Веру можно было вычеркивать из уравнения, а Стас… Стас теперь будет делать так, как будет нужно ей. Иначе и быть не может.
Лариса всхлипнула и совершенно искренне разревелась. А любимый мужчина, от запаха которого она сходила с ума, прижал ее к себе крепче и стал заверять, что все будет хорошо. В это Лариса уже не верила. Все хорошо быть не могло. Но для того, чтобы ее нерожденный ребенок жил, она готова была пожертвовать благополучием. В том числе – и своим.
8.1
– Папа! – воскликнула я, когда открыла дверь Милкиной квартиры и увидела отца.
Когда просила его приехать, оказалось, что он и сам собирался навестить нас с Маратом. Жил папа в другом городе, куда уехал, когда я была еще ребенком. Он не бросал меня, просто в связи с новыми обстоятельствами в жизни уже не мог бывать рядом так часто, как раньше. Но регулярно посылал маме деньги, справлялся о моем здоровье, учебе, настроении.
Конечно, когда я стала замужней женщиной, наше общение стало более редким, но, тем не менее, мы продолжали оставаться друг для друга близкими людьми.
– Веруня, – расплылся в улыбке отец, переступив порог и оказавшись в прихожей.
Он сгреб меня в объятия, прижал к себе и расцеловал в обе щеки. Я почувствовала себя в безопасности. Именно этого ощущения мне так отчаянно не хватало в последнее время.
По телефону, когда папа позвонил мне и я попросила его срочно приехать, обсуждать ситуацию мы не стали. Да и не до того мне было в больнице. Но как только выписалась и приехала в квартиру подруги, чтобы немного прийти в себя, отец написал, что взял билеты на ближайший рейс. И вот он рядом, и мне так многое нужно ему рассказать…
– Идем! – велела я папе, забрав у него сумку. – Я приготовила легкий суп. Пока не могу долго стоять у плиты…
Сказав это, я запнулась, а отец нахмурился. Пока я хлопотала, наливая еду в тарелки, он вымыл руки и устроился за столом. По ему нетерпеливому виду было понятно, что он жаждет перейти к главному. Папа лишь знал, что мы с Маратом расходимся, а вот в подробности всей этой грязной и мерзкой истории я его пока не посвящала.
Наскоро похлебав суп, он отставил пустую тарелку в сторону и сказал:
– Давай сразу к делу. Что там у вас стряслось с моим зятем?
И я, так и не доев свою порцию (да и аппетита не было вообще никакого), стала вываливать перед отцом все. Начала с момента, когда увидела маму и Валиева в окне, а закончила тем, что угодила на операционный стол и пережила выкидыш.
– Что—о—о? – заорал папа так громко, что показалось, будто Милкина посуда, хранящаяся в кухонных шкафчиках, завибрировала и зазвенела. – Почему ты мне сразу не позвонила, когда все это началось? – потребовал он ответа, глядя на меня с таким ужасом, как будто только что увидел самую страшную сцену из фильма «Звонок».
У меня не было ответа на этот вопрос. Говорить отцу, что всему виной было наше редкое общение, когда мы виделись раз в год, я не стала. Еще не хватало, чтобы он почувствовал себя виноватым в том, к чему не имел никакого отношения.
– Верочка, девочка моя, что же ты пережила!
Поднявшись, он подошел ко мне и прижал к себе мою голову. И я дала волю слезам, в которых было столько горечи, столько отчаяния из-за того, во что незаслуженно меня втянули близкие люди, что я могла, только рыдать, переходя на подвывания. А папа стоял, словно закаменевшая статуя, и просто был рядом. Давая мне то, в чем я так сильно нуждалась – чувство, что я не одна.
Когда же слезы высохли и папа вернулся на свое место, я поняла, что выражение его лица изменилось. И не только оно. Вся фигура отца словно стала более незаметной и сгорбленной.
– Знаешь, Вер… Я может, зря не рассказывал тебе о том, из-за чего мы с твоей матерью разошлись, – сказал он после продолжительной паузы, посмотрев на меня виновато.
Я нахмурила брови. Родители не ругались, не устраивали скандалов. Просто однажды решили развестись, о чем сообщили мне спокойно, как будто речь шла о поездке за город. Сейчас я была им за это благодарна – переживать и страдать по этому поводу в детстве особо не пришлось. Конечно, я испытывала сожаление и желание все вернуть на круги своя, но бесконечных ссор и выяснений отношений у мамы и папы не было.
– Она выпивала… Причем делала это тайно. Это я уже потом выяснил, что алкоголики, особенно с высоким интеллектом – очень хитрые ребята. – Он горько усмехнулся и покачал головой. – Я не раз ловил ее на том, что она, скажем, выпивала дорогой коньяк, который мне дарили на работе, а в пустую бутылку наливала что попроще. И врала, что ей нужно было немного для выпечки. Или вообще покупала спиртное и прятала – пару раз я натыкался на эти «схроны». И сколько их таких было по квартире – ума не приложу.
Я так и опешила, услышав все это…
– Но я если и видела маму нетрезвой, то от силы… пару раз. А когда от нее пахло, она говорила, что подсела на свой боярышник в качестве успокоительного.
Все это было так неожиданно и настолько выбивало из колеи, что я даже не знала, как относиться к словам отца.
– Ну, на самом деле, ты права. У Ларисы какой-то супер-метаболизм, который позволял ей почти не пьянеть, когда она выпивала даже приличные дозы спиртного. Но не только в этой пагубной привычке было дело. Она… стала от меня гулять. Сначала, когда я застал ее с другим, она умоляла ее простить. Говорила, что ей не хватает любви. Что таких чувств, какие она испытывает ко мне, она от меня взамен не видит. Вот и топит свою досаду в алкоголе и объятиях других мужчин. Мы пытались разобраться в кризисе. Не вышло. – Он развел руками и вновь взглянул на меня с чувством вины. – И когда она сказала, что мы стали как соседи, я решил, что лучше будет нам с нею развестись.
Он побарабанил пальцами по столу. Пока я переваривала услышанное, пытаясь постичь всю ту глубину ужаса, который пережил отец, он пробормотал:
– Я не верю, что она… с Маратом! А он-то как так мог?
На этот вопрос ответа у меня не было. Да и не хотела я в этом копаться, твердо решив, что с меня хватит! Заберу свои вещи из квартиры, в которой сейчас живет Валиев (а может, и не только он), а потом развод и новая жизнь.
