Текст книги "Лис, который хотел меня съесть, но... (СИ)"

Автор книги: Аделина Камински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Недавно виделись же, – отмахнулся от здоровой ручищи Лис, как от назойливого комара.

– Но это же не мешает мне поинтересоваться, как дела у моего старого друга. Я уверен, – склонился Медведь над другим моим ухом, – что он жутко хочет мне обо всем рассказать. Просто стесняется.

– Так и есть, – с улыбкой ответила я.

Атмосфера с появлением Медведя сильно преобразилась в лучшую сторону. Даже я немного расслабилась, а Лис и подавно. Очень скоро они оба пустились в залихватскую полемику на тему лучших мест для рыбалки, а как только температура жаркого спора увеличилась, на пороге объявился Волк.

Волосы его, прежде аккуратно уложенные, топорщились в разные стороны. Лицо заметно осунулось, губы стянулись в тонкую полоску, а на одежде местами виднелись следы грязи. Пара жухлых листьев, лежащая на плечах, довершала картину. Страшное зрелище.

Оборотень безмолвно прошел к столу, сел поодаль от нас и опустил глаза в пол.

– Привет, – нарушила я всеобщее молчание.

Взгляд, брошенный на меня исподлобья, вызвал приступ озноба. Прежний мягкий взгляд золотого паренька остался далеко в воспоминаниях. На меня смотрели глаза хищного зверя. Уставшего, больного, но готового наброситься в любой момент, если почувствует угрозу, исходящую от кого-либо из нас.

Погрустневшая физиономия Медведя оказалась еще красноречивее моих мыслей. Вот, кто хотел сберечь жизнь каждому из тех, что проживал здесь под его опекой.

Прошло еще минут десять. Прах уже заканчивала накрывать на стол, а Зайца всё не было. За окном потемнело, солнце уже давно уступило место луне, однако ушастый явно не спешил делить трапезу с хищниками. Но он же пообещал, что придет. Не мог не прийти. Если он не присоединится к нам, весь мой план полетит к чертям. Пожалуйста, найди в себе хотя бы капельку смелости. Я уверена, что хотя бы капелька ее у тебя осталась.

– Выйду, – встала я из-за стола, обогнула громоздкого Медведя и направилась к двери. – Посмотрю, может, пришел уже и зайти не решается.

– Вот еще, возиться с ним будешь… – раздраженно изрек Лис, но пропустив его слова мимо ушей, вышла на улицу.

И оказалась права. Трусливый мальчишка сидел на земле по ту сторону калитки, и кто знает, сколько бы еще он просидел там, не в силах бороться с навязанным инстинктом.

Выйдя к Зайцу за калитку, я присела рядом с ним. Даже не вздрогнул. Наверное, издалека почуял. Запах ромашки в последнее время должен был перебивать человеческий.

– Так и будешь тут сидеть? – поинтересовалась я, подняв глаза вверх. Звездное небо над нашими головами казалось прекрасным, как никогда. Столько ярких звездочек, что вовек не сосчитать.

– Мне страшно, – хрипло отозвался оборотень и спрятал лицо, уткнувшись носом в коленки.

– Мне тоже страшно.

– Почему?

– Потому что за вас всех боюсь, вот почему. А в особенности за тебя. Боюсь, что сегодня ничего не получится, и мы останемся здесь насовсем. Только это не инстинкты. Это разумный страх. И он куда серьезнее того, что испытываешь ты.

– Но это ничего не меняет! – плаксивым голосом заявил парень.

А глянув на его лицо, я увидела, что оборотень едва сдерживается, чтобы не разреветься. В больших глазах застыли слезы, нижняя губа дрожала, а взбесившийся ритм сердца был слышен даже так, без всяких стетоскопов.

– Это меняет всё, – спокойно ответила я ему.

Не сдержался. Разрыдался, прижавшись к моей груди. Все ободряющие слова вылетели у меня из головы, а рука легла на серебристую макушку. Ну что же, что же с тобой делать, ежкин ты дрын?..

– Меня так трясет… так трясет, что я не могу этого скрыть… – делился со мной мальчишка, сминая подол платья влажными от пота руками. – Я так хочу… так хочу зайти и сесть со всеми… так хочу, но мне кажется… кажется, что я упаду, как только порог переступлю. Мне так страшно, так страшно…

Жалость моя достигла того апогея, когда я была готова отправить его обратно в норку и будь, что будет. Лишь бы с ума не сходил, лишь бы не плакал, но я пересилила эту жалость. Заяц нужен был мне здесь. Если я найду списки, я должна буду сообщить ему имя. Сразу, во избежание инцидентов, которые при всей моей природной неудаче могли произойти. Должна, обязана, так надо.

– Говорил, что будешь защищать меня, – решила задеть я его за живое. – Так и знала, что не справишься.

Он поднял на меня заплаканные покрасневшие глаза, всхлипнул и застыл, казалось, взвешивая все «за» и «против». Я заранее чувствовала, какой выбор он сделает. Не могла я обмануться в своем любимчике. Однако мысленно просила у парня прощение за то, что перед таким непростым выбором его поставила.

– Всё будет хорошо. – Не удержалась и чмокнула Зайца в широкий лоб. – Я буду рядом. А на случай, если начнут паясничать… знаешь, у Праха же тоже есть кочерга. Мало им не покажется.

Легкая улыбка осветила милое личико мальчишки. Я медленно отстранилась, встала из земли, отряхнула платье и протянула оборотню руку. На мгновение он задержал на моей руке взгляд, но затем уверенно взялся за нее и поднялся.

– Всё у нас получится, – заверила я. – Верь в себя. И в других тоже.

– Верю, – коротко кивнул Заяц, и уже через минуту мы стояли на пороге терема, распахнув дверь.

Взгляды всех собравшихся в помещении обратились к нам, и ушастый сжал мою руку крепче. Так, что чуть не онемела. Ничего. Потерплю. Лишь бы Зайка меньше нервничал, а придется ему этим вечером не сладко. Попробуй побороть инстинкт самосохранения, когда лохматый полуобращенный Волчище таращит на тебя голодные глаза. Тут и я струхнула бы на месте Зайца.

Пройдя к столу, так и не отпуская руку трусливого оборотня, я уселась рядом с Прахом. Медведь пододвинулся к Лису, а Заяц робко уселся между ним и мной.

Ну, насчет Михайло точно можно было не переживать. Во-он, как заботливо новоприбывшего осматривает. Отеческим взглядом. Лучше и не скажешь.

Но с этого момента операция по поиску списков переходит на новый этап, а именно – отвлечение Праха. Следовало немного подождать, чтобы не вызвать лишних опасений со стороны хранительницы, а затем пробраться в ее комнату, скрытую от основной части терема рядами подвешенных бус.

– Кушайте, не стесняйтесь. Здесь для всех рацион найдется, – благодушно пригласила хозяйка к началу поздней трапезы.

Разумеется, два раза повторять было не нужно.

Но почему-то ни вчера, ни сегодня голода я не испытывала, хотя не ела почти ничего. Похоже, обращение уже затронуло мой способ поглощения питательных веществ, и теперь я, как истинный йог, питалась праной. В простонародье – солнечным светом. Кожа позеленела, а значит, и хлорофилл в ней появился. Фотосинтез, чтоб его.

Молча ели недолго, а тему для разговора завел Медведь. Причем тему такую, что могла растянуться на весь вечер. Детство.

– Раз уж собрались, то давайте-ка тряхнем стариной. Помните, как Заяц сливы с огорода Борисовых воровал и на заборе повис на трусах?

У меня еще оставалось время морально подготовиться к проникновению, а как только все оборотни подключились к обсуждению веселых деньков вне клетки Дремучего мира, я легонько пнула Лиса носком туфли по ноге. Мужчина понял всё без дальнейших намеков с моей стороны. Встал из-за стола, тенью подошел к Праху, шепнул ей что-то на ушко, и они оба вышли из терема.

Заяц уже не держался мертвой хваткой за мою руку, а потому я и сама без проблем выскользнула из-за стола. Выскользнула и сразу же скрылась за занавеской из бус, оказавшись в полумраке комнатки Праха.

Еще одна керосиновая лампа и пачка спичек лежали на прикроватной тумбочке, и я поспешила воспользоваться удачной находкой. Зажечь лампу удалось не сразу, поскольку я вообще не понимала, каким образом работает такое древнее устройство освещения. А как только зажгла, тумбочку же первым делом и проверила. Результат поиска – две книги. Пролистала обе – ничего.

Письменный стол был завален разнообразными свитками и книгами. Пузырек с чернилами, перья для письма, талисманы, амулеты, камни, свечи… чего там только не было. Но я искала листы бумаги. Самые обыкновенные, привычные глазу простого земного обывателя, формата А4.

Стараясь сильно не вредить содержимому стола, обшарила всё, до куда могла дотянуться. Безрезультатно. Списков нет. Уж не накрутила ли я себя зря в отношении Праха? Но если она невиновна, то мы пропали. У меня нет никаких других предположений!

Заглянула под кровать, под стол, под прикроватный коврик. Оставался только комод для одежды. Поспешила к нему. Понятия не имела, сколько времени Лис сумеет украсть у хранительницы, но поторопиться следовало в любом случае. Каждая минутка дорога в этом безумном мире.

Первый ящик – пустой. Второй – аккуратно сложенные платья, под каждое из которых я заглянула. Ничего из того, что мне было нужно. Третий… третий.

Сердце пропустило удар. Под стопкой постельного белья лежали белые листочки с отпечатанными на принтере именами пропавших без вести. А также всё содержимое моей сумки: помада, кошелек, ключи от дома, блокнот для записей, ручка… всё-всё. Но кроме списков меня ничего не интересовало. Схватила их, поднесла лампу поближе. Ох, как же заколотилось мое сердце. Не медленнее, чем у Зайца в окружении хищников. Первые четыре имени, первые четыре имени…

Станислав Берлогин

Павел Волков

Антон Лисанов

Артём Зайчук

Я в мгновение ока разобралась, кто есть кто, но не сумела удержаться от нервного смешка даже в такой щекотливой ситуации.

Антон! Всё-таки Антон! Вот зараза-то рыжая… А я знала! Знала! Как же так, как же так? Ладно, сейчас не время, не время. Осталось последнее имя.

Принялась лихорадочно бегать по спискам глазами, высматривая подходящую «воздушную» фамилию для Ветра, однако в самой середине наткнулась только на одно имя, которое вполне соответствовало его обладателю.

Александр Ветряков

Есть! Есть! Нашла, всё нашла!

Последний листок следовало сложить в несколько раз или смять, чтобы зажать в кулаке, потому что в самом его конце – мое имя. Кто знает, что произойдет, если я прочту его сейчас? А потому нужно было перестраховаться и…

Внезапно листы вырвали из моих рук. Керосиновая лампа от неожиданности упала на пол и, не разбившись, покатилась по нему, а передо мной праведным гневом горели ледяные глаза Праха. От прежней кроткой и добродушной девушки не осталось и следа. Лицо ее исказила гримаса ненависти, да такой, что я охнула и отступила на шаг назад, упершись спиной в письменный стол.

– Ты! Тупая недалекая уродка! – выплюнули мне в лицо, сминая листы в руках.

А вот сейчас обидно было. Может, я и не красавица, но не уродка точно. Как же ее накрыло, господи. Вот, как выглядит по-настоящему отчаявшийся человек.

От шока я отошла только тогда, когда Прах кинулась прочь из полумрака комнаты. Куда? Куда она? Что собирается сделать со списками?!

– Держите ее! Держите! – запоздало вскрикнула я, выскочив из комнаты, бренча занавеской из бус.

Действительно, запоздало. Всё, даже Волк, ошалело уставились на обезумевшую хранительницу, вставшую перед печкой на карачки и запихивающую листы в огонь.

– У нее же!.. У нее… списки… – закончила я полушепотом, протянув к Праху дрожащую руку.

Однако когда девушка обернулась ко мне, я увидела, как белые листочки уже занялись веселым пламенем. Но мое имя… мое имя… оно ведь…

Лицо мое исказила судорога боли. Такой моральной боли, что прежде никому и не снилась. Взглянула на Лиса, лицо которого нисколько не отличалось от моего. Наверное, он подумал, что и его имя навсегда останется забытым, но я его помню. Помню! А вот свое…

Натянув на лицо ненормальную улыбку человека с последней стадией шизофрении, Прах выпрямилась, не отрывая от меня взгляда остекленевших глаз.

– Видела, да? Ты всё видела, да? – едко процедила она сквозь зубы.

– Видела… – честно ответила я.

– Но свое имя… свое имя ты не видела, да? Не видела, да? – ее улыбка стала еще шире, хотя куда уж шире. А глаза и вовсе чуть не вылезли из орбит. Не получив от меня ответа, безумный смех хранительницы разорвал пространство. – Тогда ты поймешь, что такое одиночество… И сгинешь! Сгинешь здесь! Сгинешь здесь в одиночестве!!!

На последнем ее слове ноги девушки подкосились, но не от слабости. Просто первым, кто утратил спасительную надежду, оказалась сама Прах. В считанные секунды ее тело рассыпалось в мельчайшие серые частички.

Только горка праха осталась лежать на полу вместо бывшей хозяйки терема. А мое собственное имя уже превратилось в пепел. Она забрала его с собой. Она забрала его!

Глава 16. Последние слова Лиса

Я осела на пол, усыпанный тем, что осталось от хранительницы, и прикрыла лицо руками. Кричать хотелось от накатившей волны ужаса, плакать навзрыд, но немой крик застрял в горле, а слезы почему-то отказывались течь. Все мои надежды на то, что списки имен помогут мне выбраться из ловушки, канули в Лету. Похоже, мне с самого начала не суждено было вернуться.

– Это были… – нарушил благоговейную тишину сиплый голосок Зайца, – …списки? Те самые? Она… сожгла их?

Его голос отвлек меня от моральных терзаний, и я, подняв голову, взглянула на четвертых ребят, застывших у накрытого стола.

– Не убивайся, – пробасил Медведь, увидев мое скривившееся лицо. – Мы найдем другой способ. Обязательно найдем. Свет клином не сошелся на этих списках.

Прах рассыпалась прямо у них на глазах. Вторая мать, самопровозглашенная хозяйка этого леса, но, обратившись окончательно, еще и унеся с собой средство избавления от проклятья, перестала иметь для них всякое значение.

Но они всё равно не теряли веры! Их глаза, как и прежде, светились тупой решимостью. Даже не зная о том, что их-то имена я прочла, оборотни не сомневались, что выберутся отсюда. В отличие от меня… Глупость? Или же смелость ими руководила? Понять было трудно, но кое-что до меня все-таки дошло. Надежда есть всегда. Сожженные мосты всегда можно отстроить заново.

Однако решила не тянуть. Всхлипнула, сглотнула подступивший к горлу комок тошноты, отринула мысли о собственном заточении и переключилась на ребят. Я нужна им. Я нужна им сейчас больше, чем кто-либо.

– Станислав, – сорвалось с моих губ, когда мой взгляд снова переключился на Медведя. – Это… это твое имя. Станислав.

Три пары глаз оборотней уставились на растерянную физиономию жителя берлоги. Понимание не сразу промелькнуло на его лице, но немного погодя рот раскрылся, брови взметнулись вверх, а огромные ручищи сжались в кулаки.

Момент, и тело Медведя начало медленно исчезать. Становиться всё более прозрачным, незримым, как и тело Ветра.

Я вымученно улыбнулась. Работает. Похоже, всё работает, как надо. Мир сам выставляет обхитрившего его человека. Человека, вопреки амнезии, узнавшего собственное имя. Выпускает его из объятий проклятья в тот мир, из которого тот явился. По крайней мере, мне хотелось думать именно так.

Когда мужчина растаял в воздухе полностью, от макушки до пят, я переключилась на следующего узника.

– Павел, – обратилась я к Волку. – Это твое имя.

Почти закончивший метаморфозу обращения, оборотень сжал губы. На глазах его выступили слезы, и он поспешно принялся стирать их тыльной стороной исчезающей ладони. Только потому, что настоящие мужики не плачут.

Да, я знала, каких усилий ему стоило находиться здесь. С какой верой в безоблачное будущее он жил и с каким счастьем покидал эти земли. Была довольна хотя бы тем, что сумела помочь Волку наконец-то оказаться в своей среде. Возможно, он забудет меня. Возможно, будет помнить всегда. Главное – он останется жить и здравствовать среди таких же умных и начитанных людей, как и он сам, не зная деревенских забот.

– Артём, – продолжила я список, пропустив одно имя, и заглянув в большие жалостливые глазки Зайца. – А вот это уже твое имя.

– Ромашка! – в ту же секунду сорвался ушастый с места, кинулся ко мне, прижался к груди, но возвращение уже было не остановить. Его тело медленно теряло связь с этим миром, перемещаясь в тот, из которого родом. – А твое имя? Ты посмотрела свое имя? Посмотрела? Скажи же, скажи!

– Всё будет хорошо, Зайка, – ободряюще ответила я ему, поглаживая по растрепанным волосам. И поглаживала до тех пор, пока оборотень не растворился полностью.

Когда взгляд мой переместился на Лиса, мужчина яростно замотал головой.

– Не надо, молчи. Молчи, я сказал! – прикрикнул он, когда я уж было открыла рот. – Твое. Имя. Если ты всё еще здесь, значит, не прочла его. Я прав? Прав?

Я не ответила. Не знала, что ответить. Правду? Правда слишком горькая, а сладкая ложь здесь не прокатит. Лис, действительно, был прав. Если я всё еще здесь, то имя мое сгорело в печке, подброшенное туда рукой обезумевшей от горя Прахом.

– Тогда не говори. Забудь его, – приблизился ко мне Лис, присел рядом и взял меня за руки. – Ты же знаешь, я хочу быть там, где ты. Не важно, здесь или там. Вернуться без тебя… какой же в этом смысл? Какой смысл?

Всё равно произнесу его имя. Всё равно отправлю его. Никого из мальчишек не оставлю в ловушке, раз уж нашла способ спасти их. А тебя особенно. Может, буду проклинать тебя до конца своих дней за то, что перенес меня сюда и сделал вечной пленницей проклятья. Но при этом буду жить и знать, что ты в безопасности. Что ты не обратишься, что всего у тебя будет вдоволь в цивилизованном мире. Уж ты-то обязательно выкарабкаешься из всех трудностей, что тебе судьба уготовила. Потому что ты замечательный.

– Не говори, – тень пролегла на лице Лиса, когда невидящим взглядом я уставилась куда-то сквозь него. – Слышишь меня? Я же… я же… Ай, да что я как мальчик маленький? – звонко хлопнул он себя по лбу и схватил меня за плечи. – Я же люблю тебя.

– Антон, – прошептала я.

– Ничего не слышу! Ничего не слышу! Бла-бла-бла! – зажмурился он, закрыл уши ладонями и затряс головой.

– Антон! – проорала я, что только было сил. Аж в горле запершило. – Антон! Антон ты! Антон! Антон! Антон!

Я кричала и кричала, срываясь на хрип и тряся мое рыжее недоразумение за плечо. И хотя Лис продолжал причитать, что ничего не слышит, ну ничегошеньки не слышит, его растворяющееся в пространстве тело говорило совсем обратное.

– Я вернусь за тобой, – оставил он свои пляски, повалив меня на пол и нависнув надо мной. Как призрак. Только изумрудные глаза посверкивали в тускло освещенной комнате. – Обязательно вернусь, слышишь, ты?!

Ответила ему слабой улыбкой и легким кивком.

Вернешься, если к тому времени я не стану одним из белоснежных жителей ромашкового поля. Хрупких, ароматных, на тонком зеленом стебельке. Интересно, после всего произошедшего, сколько мне еще осталось пребывать в своем теле с крохотной толикой человечности?

Губы Лиса коснулись моих, но едва я почувствовала их прикосновение, мужчина исчез. Все исчезли. И осталась… осталась лишь я одна. Последний разумный житель зачарованного леса.

Тянулось ли время, бежало или остановилось на месте – всё это было мне одинаково безразлично. Распластавшись на полу морской звездой, я смотрела в потолок узорного терема, а голова моя опустела. Познала нирвану, наверное, о которой столько толков в буддизме идет. Ни одной мысли. Ни умной, ни идиотской. Черным-черно в сознании.

Не знаю, как долго я ее познавала, отрешившись от всего и всех. Час, два, может, три. Как я уже сказала, время для меня стало чем-то несущественным. Чего толку от него, если никуда не тороплюсь и не опаздываю? Отпуск мой закончится здесь. Как и жизнь. Жизнь, длинною в отпуск. Отпуск, длинною в жизнь.

Найдя в себе силы, привстала. Окинула помещение изучающим взглядом. Так тихо и спокойно, словно еще недавно стены здесь не содрогались от громкого хохота Медведя, быстрого стука сердца Зайца, приглушенного рычания Волка и раздраженного фырканья Лиса. И будто бы Прах не бегала туда-сюда с кухни в комнату и обратно, пока ее воспитанники стремительно объедали стол.

Не в состоянии больше находиться в тереме, я вышла на крыльцо. С трудом, потому что ноги заплетались.

На улице было так же тихо, как и в доме. Привычный стрекот сверчков, уханье совы и волчий вой совсем близко – единственные звуки, оповещающие о том, что в этом лесу еще теплятся жизни помимо моей. Однако с представителями животного мира особо не поговоришь. Осталось дождаться того момента, когда начну различать шепот сородичей на поле. А затем момента, когда присоединюсь к ним. Их много. Возможно, я не буду такой одинокой, как кажется на первый взгляд.

Спустилась с крыльца. Легкий ветерок ласково затеребил мои волосы, и я вспомнила об еще одном обращающемся, которого не отправила отсюда восвояси.

– Ветер, – позвала я оборотня, который за такое короткое время успел стать мне хорошим другом. Молчаливым, тихим, но перевернувшим всё с ног на голову. Именно ему я обязана спасением мальчишек и настал час благодарности. – Александр. Тебя так зовут. Александр.

– Спасибо, – проникновенный шепот над моим правым ухом оповестил меня о том, что я все-таки успела. Успела вернуть всех, даже если сама стала жертвой обстоятельств.

Но куда теперь идти? Что делать? Пытаться выжить здесь? Для чего? Не лучше ли опустить руки и сдаться на немилость мира-пожирателя? Рано или поздно всё равно заполучит мои душу и тело.

Ватные ноги несли меня прочь от терема. Вышла за калитку, оставив ее открытой нараспашку. Никто не заберется в дом. Некому. Направилась по тропинке туда, не знаю куда. Найти то, не знаю что. Куда глаза глядели. Короче говоря, не имея никакого понятия о цели своего блуждания в темноте.

По пути в никуда наткнулась на волчью стаю. Совсем недавно они готовы были разорвать меня на куски, а теперь пробегали мимо. Я больше не пахла, как человек. Для них я была просто ромашкой, которая почему-то до сих пор передвигается на своих двоих.

Теперь сумасшествие Праха не казалось мне такой странной и неожиданной вещью. Я вполне понимала ее. И Зайца начала понимать, пальцы которого отчаянно цеплялись за мое платье в норке, а сиплый голосок жалобно умолял не оставлять мальчишку одного. Я понимала Медведя, взвалившего на свои плечи непомерную вину за произошедшее с ребятами. Волка тоже постаралась понять, ведь его тяга к человечности оказалась обоюдоострым мечом: задержала начало превращения, но ускорила его завершение. А Лис… Лис нашел во мне избавление, сам не заметив, как это перерастает в нечто большее. Плутал в своих чувствах долго-долго, пока наконец-то не вышел на правильную дорогу. Поздно. Но за смелость я тебе благодарна.

Сама не заметила, как вышла на ромашковое поле. Прошлась мимо маленьких цветочков столько, сколько еще могла пройти. Остановилась, легла на спину и устремила взгляд в черное небо, грозно нависшее надо мной.

Из этого приключения я выяснила для себя очень многое и начала задумываться о таких вещах, о которых прежде думать и не собиралась. Например, о смысле жизни. В чем смысл моей жизни, Заяц? Наверное, он был в том, чтобы сберечь жизни четырем обреченным узникам, которые на протяжении двадцати двух лет не теряли надежды выбраться из заточения, пусть возвращение домой казалось такой невероятной и неисполнимой мечтой.

А еще я осознала, что благодаря поддержке, сочувствию и пониманию можно справиться практически со всем. Со страхом, болью… древним проклятьем.

И ведь совсем не ощущала себя жертвой. Очень даже наоборот. Если бы не попала сюда, потеряла бы многое, как ни странно. И многого бы не обрела. Я верила в то, что воспоминания о моих оборотнях останутся со мной даже после того, когда я изменю свое обличье.

Главное, что я сделала всё, что могла. Всё, что было в моих силах. И не жалела об этом. Ни капельки.

– Антон, – усмехнулась я, перевернувшись на бок, и провела кончиками пальцев по нежным белым лепесткам. – Эх, не для тебя моя ромашка цвела…

Нужно было назвать тебя Евпатием. Вот умора была бы… И почему я не додумалась?