Текст книги "Салямиллион"
Автор книги: Адам Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
О НОВОМ ПУТИ КОРОЛЯ БЛЭРИ И О ВЛИЯНИИ ОНОГО НА ЭЛЬФОВ ВЕРХНЕГО СРЕДИЗЕМЬЯ
Однажды эльфийский король Блэри объявил о великом сборе или споре (я не совсем уверен, о чем именно он объявил, потому что в тот момент, когда мне рассказывали эту историю, у меня, прошу прощения, был заложен ушной проход и для моих ушей, забитых серой, два вышеназванных слова звучали абсолютно одинаково). Важно, что все эльфы собрались на собрании. Или встретились на встрече? Боюсь, я немного уклонился от темы.
– Эльфы! – сказал король Блэри. – Мы неплохо потрудились над искоренением Зла. Но присмотритесь к текущей ситуации! Нам нужно восстановить нашу сократившуюся численность – причем в таких темпах, которые способствовали бы достижению намеченных целей. Более того! Нам нужно сместить акценты нашей стратегической перестройки. В связи с этим я решил лично возглавить социальную компанию «Скажем „нет“ окончательному Злу».
Принц эльфов Молодчина Робин поддержал его:
– Мы усе... ик... хм... берем на сея личнуу отвесеность и скажем «нет»...
Завершив выступление звонким зевком, он скромно замолчал, и король продолжил воодушевлять собрание своей судьбоносной речью.
– Нам нужно лучшее завтра для эльфов! И более лучшее послезавтра! И соответственно еще более лучшее завтра после того послезавтра. Но это не конец! И даже не начало конца! И это не конец начала или конец конца и даже не середина окончания конца грядущего начала! Возможно, мы вообще не достигнем его! Потому что у нашего начинания нет никакого конца. Я имею в виду конец окончания для начала наших начинаний. Мне трудно точно указать, на каком участке линии между началом и концом мы находимся. Но, не желая заискивать перед вами или вводить вас в заблуждение, я скажу без всяких сомнений и прикрас, что мы где-то на этой линии и нам нужно двигаться дальше. Поэтому сплотим ряды для выполнения нашего долга. Мы отправляемся в яркое завтра широкой и солнечной страны будущих эльфов. Чистое, здоровое и прекрасное эльфийское завтра. Но для этого нам нужно объединить наши усилия. Мы должны замахнуться на почти невозможные дела и выйти за рамки того, что диктует нам традиционная предусмотрительность. Какова наша цель? Победа! Победа любой ценой! Победа, в которой цена не имеет значения! Бесценная победа, неоценимая, обесцененная, лишенная всякой ценности! Но самая победоносная, какой только может быть победа!
И эльфы, впечатленные речью короля, громко закричали от восторга. И тогда король сказал:
– Проведя результативные и обширные переговоры с лордом Шароном, я с радостью сообщаю вам, что отныне эльфы могут протянуть руку дружбы орктическим народам, то есть моркам и оркам. И поскольку качества духовной системы лорда Шарона полностью соответствуют ценностям нашего вероисповедания, я предвижу яркое и светлое будущее этого выгодного и перспективного союза. Благодарю за внимание. Да благословит вас Эму! Да благословит он всю нашу Эльфляндию!
– Позвольте, сир! – вскричал Кивун. – Я что-то не понял. Какими были ваши последние слова?
– Да благословит Эму всю Эльфляндию.
– Нет, сир! Я имею в виду тот кусок речи, который шел перед благословением?
Король Блэри с улыбкой пояснил:
– Долгое время наша страна разрывалась между разрушительными и устаревшими идеологиями «добра» и «зла». Нам пора признать, что в современном мире концепция «доброты» не работает. Она неэффективна. Декларируя благородные цели, она отрицает реальные нужды человеческой природы и не гарантирует нам богатства, процветания или сплоченности общества, необходимых для современного эльфийского государства. Мы долго шли к этой утомительной и иллюзорной мечте. Но доброта завела нас в тупик. Лично я считаю, что дорога в будущее не является «доброй» или «злой». Моя идеология включает в себя третий путь. Проведя с лордом Шароном несколько плодотворных и продуктивных встреч, я могу сообщить вам, что мы будем вести общий бизнес с этим злобным гением.
– Но, сир, – возмутились собравшиеся эльфы, – разве вы забыли, что мы посвятили свои жизни борьбе с Шароном и всем тем, что он отстаивает?
– Это как раз то, о чем я говорил, – ответил Блэри. – У вас трясутся колени при виде его успехов, и вы клевещете на Лорда Зла. Я тоже не всегда одобряю стиль Шарона, но считаю глупым отрицать его многочисленные новшества и достижения, которые могли бы ускорить экономический рост всего Верхнего Средиземья...
– Он убивал наших сородичей и разорял города! – закричал Кивун.
Однако Блэри решительно нахмурил брови, как бы говоря, что лица, прерывающие оратора, не запугают меня, и я говорю это без всякого страха!
– Мы либо останемся в болоте стагнации, – продолжил он, – либо срежем излишки жира наших предрассудков и сделаем Верхнее Средиземье конкурентоспособной державой на глобальном уровне многих измерений. Блэризм – мой новый путь экономического развития – сочетает в себе шароновский напор и энергичность с лучшими традициями «добра», которые всегда являлись гордостью нашей политики.
Некоторые эльфы смущенно пожали плечами.
– Ну, мы не знаем, – сказали они. – На первый взгляд звучит заманчиво...
Другие затопали ногами и закричали:
– Это предательство всех эльфийских норм!
Пока дебаты продолжались, Блэри сохранял свой королевский сан. Однако вскоре эльфы поняли, что их король стал стряпчим страшного порока. Они сбросили его с престола и навечно изгнали из Эльфляндии. Ему пришлось искать помощи у лорда Шарона. Бывший принц Молодчина Робин был переименован в Робина Плохиша и отправлен в ссылку следом за своим хозяином, хотя он жаловался, что его не так поняли, что якобы его слова оппонировали идеям Блэри. Однако никто из эльфов не внял его оправданиям, как, впрочем, и первоначальному выступлению. Поэтому ему не удалось избежать печальной участи. И эльфы выбрали нового короля, которого звали Гондор Отважный.
О ЯРОСТИ ШАРОНА
Шарон напрягся и преумножил свою ярость и злобу[18]18
Эта фраза либо неполная, либо неудачная. Для равновесия сюжета я округлил ее до второго варианта.
[Закрыть]. Вассалы начали бояться его пуще прежнего. И хотя он превратился в гигантский глаз, его могущество и воля были крепкими. Только немногим удавалось выдержать взгляд Темного лорда и не моргнуть при этом или вообще не отвернуться. Даже капитаны орков часто коченели под немигающим взором их «Око-мандира».
Большую часть времени Шарон ругался и жаловался.
– Какой ужасный дискомфорт! Я даже не могу вам передать, каково быть гигантским глазом без века. Вот, например, недавно в середине моего поля зрения появилось черное пятно. Раньше я не понимал того, как устроена фокусировка глаза. Оказывается, на образе фокусируется только небольшой процент ретины. Большинство палочек и колбочек сетчатки связаны с движением, тенями и цветом. При отсутствии век клетки этой центральной части ретины чрезмерно возбуждаются и выгорают.
Ретинная усталость сделала лорда Шарона великим брюзгой. Чтобы как-то отвлечься от физиологических проблем, он начал планировать новую войну против эльфов и людей. После вульгарной выходки Эму он сохранил абсолютную власть над своими подчиненными, но полностью утратил моторную анатомию, включая глазные мышцы. Темный лорд уже не мог перемещать взгляд слева направо или сверху вниз. Когда ему требовалось посмотреть на что-то новое, он отдавал приказ своим слугам и те поднимали его и меняли физическую ориентацию в пространстве.
Вначале этот процесс проходил без регламента. Орки, поднимавшие большой сферический корпус Шарона, отворачивали лица и презрительно морщились от отвращения, поскольку его кожа была липкой, неприятно мягкой и источала неприятный запах.
Однажды, находясь на верхней площадке исполинской башни в Мойдруге!, он приказал телохранителям переориентировать его, то есть поднять и повернуть на двадцать градусов. Шарону захотелось взглянуть на равнины Пунктирной линии, которые находились за многие мили от него и ниже горизонта наблюдения. Орки, назначенные для такого великого дела, оказались неуклюжими бездарями. Они не сняли металлических перчаток и вонзили пальцы в самую нежную часть глазного яблока, заставив Шарона закричать от боли:
– Олухи! А аккуратнее нельзя?
Этот возмущенный окрик ввел в орков такой ужас, что они уронили большое глазное яблоко и оно скатилось с подиума на пол, а затем запрыгало по верхней площадке башни в направлении лестницы. И Шарон завопил:
– Эй-е-ей! Ой! Ох! ОЙ! ОХ!
Орки метнулись к нему, пытаясь подхватить глазное яблоко. Но в спешке эти увальни столкнулись друг с другом, и один из них, упав на край подиума, сломал себе нос. Глаз Зла подкатился к краю спиральной лестницы, которая обвивала высокую башню по всей длине и ширине. Шарон скатился на верхнюю ступень.
– Быстрее! – крикнул он. – Хватайте меня! Можете притормозить меня ногами, если это нужно, иначе я-я-а-а-а-ай!
Однако было уже поздно. Подскакивая на каменных ступенях, Шарон покатился вниз по спиральной лестнице. На всем пути Глаз Зла вопил: «Ой-ой! Ой! Ой!», но в самом низу, подскочив выше прежнего, он закричал: «О, не-е-е-ет!» И причиной тому был орк, охранявший вход в башню. Пытаясь схватить Темного Владыку в воздухе, он сделал прыжок, вытянул руку вперед и, не рассчитав своих сил, ударил Шарона в мягкий бок. Огромный глаз описал большую дугу, вылетел из ворота Сирит Конноли и покатился по пересохшей траве к сточной канаве. Там лорд всей Тьмы остановился (зрачком вниз), и когда дрожащие от страха орки вытащили его из этой отвратительной клоаки, он сказал леденяще спокойным голосом:
– В данный момент я очень далек от восторга и счастья. Говорю вам это откровенно и как на духу.
Когда Шарона отнесли обратно наверх и снова разместили на особом подиуме под широким зонтиком, он приказал казнить тех орков, которые проявили в обращении с ним столь роковую небрежность. В этот момент ему доложили о визите Блэри, и падший эльф, сконфуженный и отвергнутый своими сородичами, вошел в Сирит Конноли вместе с Робином Плохишом.
– Послушайте, дружище, – сказал отставной эльфийский король, обращаясь к огромному глазному яблоку. – Вы же знаете мою политику. Управление народом часто влечет за собой принятие жестких решений и непопулярных реформ; настойчивость и твердость. Вам известно, что я как раз тот самый государственный деятель, который умеет принимать жесткие решения и проводить непопулярные реформы. Следовательно, те, кто говорят, что Туони слаб и мягок, вообще не понимают, каким типом эльфа я являюсь. И не мне говорить вам об этом, потому что вы сами лидер, причем мирового масштаба. Такого же масштаба, как и я! Вы персона, которая веками будет служить источником вдохновения для многих народов и практически для каждого индивидуума. И я – такая же персона. Поэтому давайте отбросим в сторону все второстепенные различия и создадим союз между нашими великими народами.
Шарон рассмеялся.
– Мои шпионы доложили, что тебя объявили предателем и пинками позорно вышибли из Эльфляндии.
– Послушайте, – ответил Блэри. – Люди всякое болтают. Но позвольте мне сказать, что мы еще припомним им этот мятеж. В нужное время! Не раньше и не позже! Мы ответим им после того, как свою работу завершит официальное расследование. Они не имели право осуждать меня до оглашения результатов этой проверки.
– Ты приполз ко мне, как червь, – провозгласил Шарон. – И как червь, будешь служить мне самым младшим по чину лентяйнантом.
– О, ваше Злейшество! – ответил Блэри. – Вообще-то надо говорить, клейтенантом.
– Заткнись, – оборвал его Шарон.
– Само собой, Владыка, – согласился Блэри.
О СМЕРТИ КОРОЛЯ ГОНДОРА В ВЕЛИКОЙ БИТВЕ
С помощью предательских подсказок Блэри злой Шарон провел свои отряды мимо обороны эльфов и людей. И однажды ночью, когда луна была скорее одномерной, чем двухмерной, а звезды казались далекими и тусклыми, полчища орков безмолвно появились из-за холмов и атаковали эльфийский город, называвшийся Побратимом Эльфтона.
Король Гондор спал. Однако, заслышав шум, он быстро поднялся и надел доспехи. Многие эльфы были убиты во сне, но остальные успели выхватить мечи из-под подушек и из специальных подставок для оружия, расположенных у их постелей. И они дали бой захватчикам.
О, это были лютые бойцы, и они никогда не теряли отвагу. Несмотря на внезапность нападения и преимущество орков, заставших их врасплох, никто из эльфов не дрогнул и не уклонился от битвы. Они отбросили противника на окраины города. И когда рассвет развеял темноту на небосводе, эльфы сформировали боевые фаланги, в то время как орки пришли в полнейшее смятение.
Увидев с высокого холма, что битва ведется хуже некуда, Шарон вызвал из пещеры отвратительного гигантского лысоморда. Этот жуткий неуклюжий великан разрушил половину города, поломав дубиной деревянные дома и собрав кучу щепок, которой хватило бы на два отопительных сезона. Солнечный свет отражался от его отвратительной лысины и слепил глаза эльфам, отчего те впадали в панику. Заметив беспорядок в их рядах, орки переформировали свои колонны и вновь совершили нападение.
И тогда король Гондор закричал:
– А давайте не будем падать духом! Давайте атаковать – пусть осторожно, но как бы угрожающе!
Взяв командование на себя, он с умеренной предусмотрительностью и с учетом правильных условий боя отбросил лысоморда к Протоке Морозильника. Естественно, оркам пришлось переходить протоку вброд, а лысоморд, намочив свою лысину холодной водой, закричал от ужаса, и все поняли, что победа досталась эльфам. Но в последний миг сражения стрела пронзила тело Гондора, и хотя рана была несмертельной, на острие оказался яд.
Кончина Гондора Отважного описана в «Балладе о последних мгновениях Гондора». В наши дни этот бардовский напев все еще поется среди эльфов – особенно когда они не могут вспомнить что-нибудь получше.
В тот день наш Гондор Отважный,
Был стрелой отравленной сражен.
И куда его, как не в могилу?
Костный мозг ведь заражен!
Поначалу звал он в бой:
«Мы должны атаковать!»
А затем сказал он: «Ой!
Подстрелили, вашу мать!».
Он бросал нас в объятия боя,
И приказы его к нам летели.
Что скорбеть тут о нем с перепоя?
Его кости уже пожелтели.
Далеко стрела его послала.
Прямо в гроб и без всяких отсрочек.
Кожа пергаментной стала
На могильной плите пара строчек.
Бедный Гондор, некогда Отважный
Был королем, и пели ему оды.
А теперь он под землею влажной,
Растворяется в циклах природы.
Буква «дэ» от него отлетела,
И лишился жизни славный Гондор.
И былая спесь ушла из тела.
Свел его в могилу жалкий гонор.
Попала в цель проклятая стрела
Увы-увы! К чему теперь молитвы?
И смерть к себе его смела
В последний миг великой битвы.
И с этой стрелой он пал на траву,
Как окорок с воткнутой вилкой.
И скоро цветочков ему я нарву.
Вот только расправлюсь с бутылкой.
Орки рассеялись по холмам, и где их только ни снимали эльфийские лучники. Под словом «снимали» я имею в виду ловкие выстрелы, сбивавшие этих ужасных существ с ветвей деревьев и с горных уступов, а не тот развратный «съем», который обычно проводится на танцульках, пьянках и тому подобных сомнительных мероприятиях. В нашем случае орков снимали безжалостно и фатально!
Гондора Отважного сожгли на погребальном костре, и эльфы горевали о нем три дня и три ночи. Затем на престол взошла его дочь – Ева Эльфийская, прямая наследница королевской линии, идущей от предателя Туони Блэри.
И поскольку в этой битве эльфы сражались с орками одни, они обиделись на людей и начали выражать претензии:
– А вы где были, трусливые предатели? Неужели наши братские узы внезапно распались? Вот оно, значит, как? Решили отсидеться по домам?
– Они напали на вас посреди ночи, – отвечали люди. – Это была внезапная атака. Откуда нам было знать о ней?
Но эльфы продолжали укорять:
– Вы не очень-то спешили к нам на помощь, когда услышали о битве! Что? Кишка тонка?
– Ну если вы так считаете, – сказали люди, – то, возможно, нам лучше жить без всякого альянса.
– Уж, сделайте милость, – съязвили эльфы.
И люди ответили:
– Пусть так и будет.
– Хорошо, – согласились эльфы. – Вы нам больше не друзья!
Вот так и распался великий альянс людей и эльфов. И королева Ева Аттим из рода Артура Кирпича[19]19
Эта благородная линия эльфийских принцев и принцесс восходила к королю Артуру и сочетала в себе мудрость сказочного монарха и созидательную стойкость кирпича. Во всяком случае, я так полагаю. И прежде, чем вы что-то скажете, я добавлю, что да, в мифологии Верхнего Средиземья, также как и в нашем мире, существовала фигура так называемого короля Артура. Но это просто странное совпадение имен, и я не вижу здесь ничего предосудительного.
[Закрыть] дала священную клятву:
– Никогда больше мой род не будет иметь общих дел со смертными людьми.
И позже эта клятва вызвала проблемы.
О БЕЛЕНДЕ И ПЛЮШКИЕМ
Первая часть истории
В те времена над людьми стояли короли из семейства Прорнов. Король Прорн Могучий правил народом семьдесят лет, правил хорошо и мудро. Но он погиб в битве под Торопыжками, пронзенный оркскими стрелами.
Трон унаследовал его сын – король Прорн II. Он тоже правил мудро многие годы, но в конце концов умер, ибо такова судьба всех людей. Историки расходятся во мнениях о том, как он встретил свой конец. Некоторые говорят, что он погиб, сражаясь с чудовищным лысомордом. Другие утверждают, что он был убит орками, совершавшими набег на поселения людей. Третьи считают, что, сражаясь с Шароном, он сгорел в лаве на склонах Тупой горы. Четвертые уверены, что он умер дома от закупорки кишечника. Как бы там ни было, его корону унаследовал король Прорн III, прозванный Наикрутейшим.
У Прорна III было три сына. Первый, Силеннаруку, возмужав, прославился силой своих рук. Второй, Смеллицом, когда вырос, понравился людям отважным выражением лица. Никакой ужас и никакое горе не могли изменить его бравых черт. Никакая слабость и никакая деморализующая эмоция не могли изогнуть его губы или увлажнить глаза. Третьего сына короля Прорна звали Беленд, и, войдя в зрелый возраст, он выделялся среди сородичей довольно впечатляющей частью тела, которую мы в настоящий момент и при нынешней политике издательства не можем назвать конкретным и коротким словом.
Беленд, одинокая печальная душа, провел всю юность в лесных чащобах среди диких зверей, но вел себя там, чтобы вы знали, прилично – никаких извращений, а просто здоровая радость на свежем воздухе и на лоне дикой природы, прогулки и отдых в компании волосатых медведей и прочие подобные забавы. Войдя в полную зрелость и столь переполнившись ею (надеюсь, вы поняли, что я хотел сказать), он однажды вышел прогуляться по лесным тропинкам Таур-Эн-Ферно. Стояла ранняя осень. С крон дубов, пылавших красной и оранжевой листвой, осыпалась пыльца, казавшаяся дымом.
Между тем королева Ева Аттим III из рода Артура Кирпича имела одну-единственную дочь, и это была прекрасная Плюшкием. Однажды принцесса тоже вышла побродить по лесу. Ей захотелось пропеть пару песен, выкупаться голой в большом пруду и предаться тем особым увеселениям, которые предназначены специально для лесистой местности.
Плюшкием была удивительно красивой, благонамеренной, элегантной и наивной девушкой. Грациозной и чистой. Или я уже говорил об этом? В любом случае, ее справедливо считали эльфийской принцессой выдающейся природной красоты. Естественно, увидев деву у пруда, Беленд тут же влюбился в нее. Он решительно приблизился к ней и вступил в беседу. А затем они долго гуляли среди деревьев и делились подробностями своих биографий. И чем больше они узнавали друг друга, тем сильнее девушку тянуло к Беленду. Он был таким пригожим и милым. Он рассказывал ей истории о своих многочисленных опасных приключениях, о сражениях с орками и путешествиях в северные леса, о дружбе с дикими зверьми и небесными птицами. И Плюшкием с восторгом слушала его откровения.
– Бегенд, – наконец, прошептала она, – ты замый зигный и отважный из зынов чеговечезких.
– О чем ты говоришь? – спросил принц после короткой паузы.
– О, Бегенд, – простонала Плюшкием и бросилась к нему в объятия. – Моя юбовь к тебе так зигна, что пегепоняет меня. Ты змегтный чеговек, а я эйфийзкая пгинцезза. Но дгя наз это не важно! Обними меня зийной укой и дай мне позегуй. О, я хочу твой позегуй!
Дрожа от страсти, Беленд ответил:
– Мне не хотелось бы пользоваться твоей слабостью...
Однако принц не был дураком и не уклонился от физического контакта с такой красивой женщиной. Он дал принцессе свой «позегуй» и долго сжимал ее в объятиях.
* * *
Любовь между Белендом и Плюшкием вспыхнула мощным пожаром. И даже после двадцати минут отдыха их страсть по-прежнему не поддавалась описанию. Она была величественной и феерической. И влюбленные решили, что им нужно пожениться.
К сожалению, браки между эльфийскими девушками и человеческими юношами никогда не заключилось, так же как и браки между эльфийцами и людками[20]20
Здесь я использую не уменьшительное обобщение девушек с именем Люда, а производное женского рода от слова «люди». То есть я имею в виду человеческих женщин. Надеюсь, вы уже поняли это. Или не поняли?
[Закрыть]. Эльфы вообще никогда не спаривались с кем-то еще, кроме эльфов, а смертные – с кем-то еще, кроме смертных[21]21
Так же как орки – с кем-то еще, кроме орков, или норки – с кем-то еще, кроме норок (хотя в последнем случае все не так уж однозначно).
[Закрыть]. Это правило было заведено с начала времен и с тех пор всегда и всюду соблюдалось. Но любовь Беленда и Плюшкием сломала преграды традиции. По своему безмерному эгоизму они напоминали Ромео и Джульетту, Старски и Хэтча, Скуби Ду и Шэгги. Их любовь разбила стеклянную стену закоренелого предрассудка и предстала перед лицом общественного мнения. Она летела в это лицо, как мотылек, беззащитно машущий крыльями, и руки предрассудка отгоняли ее от лица общественного порицания под крики: «Извращенцы! Какой позор! Пошли прочь отсюда!»
И Беленд пришел к королеве Еве – наследнице дельфийских эльфов Альфы. Потоптавшись немного перед троном, он смущенно сказал:
– Не хотел вам мешать... Короче, извините, ежели что...
Он не привык общаться с королевскими персонами, поэтому не знал, что нужно говорить в подобных случаях. Из всех умных мыслей у него в голове оставалась только одна фраза: «Ну, сейчас начнется!» Прочистив горло, принц сказал:
– Мне интересно, могу ли я испросить аудиенцию у вас, госпожа?
К сожалению, он так нервничал, что закашлялся на последнем слове и произнес вместо желанного «госпожа» какое-то «госп-акх-акх»! Естественно, королева Ева не была впечатлена подобной речью. Она сидела на серебряном троне, который располагался на подиуме в центре великолепного и роскошного зала. На скамьях слева и справа от нее сидела эльфийская знать – самые важные и красивые принцы и принцессы, принадлежавшие королевской линии Блэри и Гондора.
– В чем дело, смертный? – спросила мать Плюшкием. – Уже многие-многие годы ни один из сынов человеческих не смел входить в залы эльфийской королевы. Разве ты не слышал, что наш прежний альянс дезавуирован?
– Что вы сказали? – спросил Беленд.
– Дезавуирован.
– Ага, – кивнув, произнес Беленд и сделал вид, что с детских пеленок знает значение этого слова. – Но я пришел, чтобы сообщить вам о своей любви к вашей дочери.
И королева Ева была изумлена, умилена, а также уязвлена и озлоблена.
– А ну-ка, закрой рот, наглый смертный! – велела она.
– Простите, – покраснев, сказал Беленд. – Так уж вышло...
Он неуклюже переступил с одной ноги на другую.
– Ты знаешь, что я королева эльфов? – закричала Ева, вскинув руки вверх для усиления мелодраматического эффекта. – Мое слово закон! А я дала клятву, что ни один представитель нашей королевской линии не будет иметь никаких дел с сыновьями человеческими!
– Все верно, – сказал Беленд. – Ситуация действительно щекотливая, но я все-таки надеюсь, что вы разрешите нам с Плюшкием пожениться.
– Пожениться? – содрогнувшись от презрения, вскричала королева.
– Мы с ней любим друг друга.
Королева нервно засмеялась.
– Люди ничего не знают о любви! Только эльфы способны любить! У людей это просто похоть, сентиментальность, привычка и самообман. Да и как может быть иначе? Эльфы долгожители, и их любовь тоже живет долго. А люди вянут и стареют, умирают и уходят в никуда, поэтому их любовь короткая и непостоянная.
– Тем не менее, – собравшись с духом, сказал Беленд, – я люблю ее, а она любит меня. Мы хотим пожениться!
– Это невозможно! Я никогда не дам вам своего согласия.
Пошаркав ногой по гладкой мраморной плите эльфийского зала, Беленд осмотрел ряды враждебных лиц.
– Ладно, – произнес он. – Тогда давайте договариваться.
При этих словах королева Ева презрительно рассмеялась, и знать – принцессы и принцы – последовали ее примеру. Глядя на усмешки надменных эльфийских лордов и леди, Беленд покраснел еще сильнее.
– Вот что я вам скажу, – промолвил он. – Это очень невежливо с вашей стороны.
Королева Ева вскочила с трона и, презрительно кривя губы, закричала:
– Никогда при моем правлении ни один из смертных не дерзнет смешаться с нашей расой!
– Я люблю вашу дочь, а она любит меня, – второй раз пояснил смущенный Беленд. – Поэтому я прошу вас благословить наш брачный союз.
– Благословить? Да я скорее прокляну его! И я уже сказала тебе, что ты не женишься на моей дочери!
– Полегче! – набравшись храбрости, рявкнул Беленд. – Если проклятия эльфов будут произноситься с такой небрежностью, то никто в нашем мире не станет обращать на них внимание. Я поклялся жениться на вашей дочери. И Плюшкием имеет такое же желания. Поскольку наши намерения вошли в конфликт с вашим словом, давайте договариваться.
– Я королева эльфов Верхнего Средиземья! Я бессмертная и не имею возраста. Ты же смертный человек. И если наши клятвы противоречат друг другу, то твое слово разобьется, как стекло, а мое – покажет себя нерушимым. Да я скорее усохну и умру, чем нарушу свое обещание. Скажи, ты правду говоришь, что моя дочь предпочла тебя знатным эльфийским принцам?
– Да, предпочла.
Ева покачала головой.
– Этого не может быть.
– Почему? – еще больше набираясь храбрости, спросил Беленд. – Я вполне достоин ее.
– Чем ты можешь доказать свое достоинство? – спросила королева. – Я думаю, ничем. Это выше возможностей любого человека.
– Только не моих возможностей, леди, – возразил ей юноша.
– Отлично, Беленд, сын Прорна, – сказала Ева и снова засмеялась, причем абсолютно не по-доброму. – Пусть так и будет. Я дам тебе испытание. Принеси мне Салями, которую Шарон хранит в своей крепости, расположенной в мертвых землях Мойдруга! Доставь мне сокровище Эму, захваченное Злом, и ты получишь руку моей дочери.
Все лорды и леди Эльфляндии зафыркали и захохотали, поскольку думал и, что такое задание невыполнимо. Однако Беленд встал в полный рост – во все свои пять футов десять с тремя четвертями дюйма – и сказал отважно, как только мог:
– Я сделаю это, а затем приду за обещанным.
И Беленд покинул эльфийский дворец, чтобы отправиться, как все думали, на поиски собственной смерти. Никто из тех, кто смотрел ему в спину, уже не ожидал увидеть его живым.
Вторая часть истории о Беленде и Плюшкием
Когда Плюшкием услышала о задании, данном ее возлюбленному Беленду, она безутешно заплакала. Принцу пришлось успокаивать принцессу особым способом, который быстро останавливал слезы, но усиливал стоны. После этого они решили не расставаться, а искать Салями вместе.
– Ибо две головы подобны сочным дынькам твоей груди, – сказал Беленд. – Две лучше, чем одна.
– Ах, ты нахайный пгеюбодей! – ответила Плюшкием.
Она сделала вид, что наносит ему пощечину, но не ударила Беленда. Это было притворство – комичная сценка изображаемой ярости, а не настоящая атака. И они снова начали целоваться и ласкаться, издавая воркующие звуки и называя друг друга «долгоносиком» и «хрюшечкой», «мальчиком-пальчиком» и тому подобными словами. И если бы мама Плюшкием подслушала их диалог, то, уверяю вас, она снова вскинула бы руки к небу.
Вот так и вышло, что однажды утром Беленд и Плюшкием покинули Таур-Део-Дорант, звеневший зеленой весенней листвой. Они зашагали по тропе, которая, как им казалось, вела их к свадебной дорожке и оттуда к разнузданным оргиям, оргазмам и прочим производным от слова «организм», слишком пикантным и многочисленным, чтобы перечислять их в данной книге.
– А как мы добегемзя до Загями? – спросила Плюшкием. – Мойдруг! так дагеко отзюда! Между нами и тгоном Шагона находятзя погчища огков и дгугих чудовищ. А Вгадыка Зга, безвечный гьаз, тут же увидит наше пгибгижение. Он зчитает Загями Эму замым ценным зокговищем и извгекает из нее магичезкую зилу. Никто не знает, в какой охганяемой комнате или запегтом зейфе он дегжит ее.
– Хм! – ответил Беленд. – Насколько я тебя понял, ты спрашиваешь о том, как мы доберемся до Мойдруга! и заберем эту Салями, верно?
Плюшкием кивнула.
– Я пока не знаю, как мы это сделаем, – беспечно ответил Беленд. – Но что-нибудь произойдет.
В дневное время они шагали на юг-восток, а ночи проводили под звездным небом, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. На третьи сутки путники добрались до могучей речки Рычки. Следует отметить, что Рычка была самой стремительной и широкой из всех рек Верхнего Средиземья. Она мчалась галопом вдоль крутых берегов быстрее, чем резвые кони. Ее глубокие и холодные воды брали начало на высоких замерзших вершинах Джинсовых гор – огромного отрога Переда Штанин. В самых узких местах Рычка достигала в ширину не меньше лиги, и по этой причине ни один мост не пересекал ее русла. Ни один пловец, будь он эльфом или смертным, не входил в нее с одного берега и не выходил с противоположной стороны. Река неслась среди зубчатых скал, набирая мощь и ярость от срывавшихся в нее водопадов.
Беленд и Плюшкием устроили привал на сутки, пытаясь придумать какой-нибудь способ, чтобы пересечь кипевший пеной стремительный поток. Беленд сделал лодку из ветвей и листьев, которые он сшил травинками. Она была достаточно большой и по форме напоминала кожуру авокадо. Но принцесса, взглянув на нее, сказала:
– Езги ты думаешь, что я зяду в это гешето и зогъашузь пегепгывать в нем могучую теку, то ты зигно ошибаешьзя.
– Эй! – воскликнул Беленд. – А я почти все понял! Мне кажется, я начал привыкать к твоей манере речи.
Посмотрев еще раз на лодку из веток и листвы, он согласился, что судно получилось слишком хрупким. Поэтому они не стали переправляться через реку, а провели остаток вечера и ночь на берегу. На следующее утро песни предрассветных птиц зазвучали, как флейты, под грохот несущихся вод. Когда яркое солнце засияло на небе, Беленд и Плюшкием решили отказаться от выбранного направления и пошли вдоль северного берега. Задень пути их уши устали от непрерывного рева Рычки. Он давил на них, как осязаемое бремя, тяжелевшее с каждым часом. Беленд грезил о тишине и покое лесной поляны. Плюшкием мечтала о теплом и сухом полуденном воздухе, поскольку ее одежда и волосы были мокрыми от брызг, поднимавшихся, словно дым, на порогах реки и у водопадов. Сырой и холодный воздух вносил в их сердца дурные предчувствия.
И тогда Беленд, напрягая голос до громкого крика и стараясь быть услышанным на фоне реки, предложил своей возлюбленной принцессе:
– Может, вернемся в Таур-Део-Дорант? Давай я отведу тебя обратно в Эльфтоньон. Меня там ждут насмешки твоей матери, но я боюсь, что мы не сможем переправиться через эту реку.
И Плюшкием, повысив громкость своих слов до уровня бушующей воды, ответила любимому принцу:
– Пги данном зтечении обзтоятегств наше возващение в лез абзолютно невозможно. Таково мое гичное мнение.
