Текст книги "Назад в СССР 2 (СИ)"

Автор книги: Адам Хлебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Так. Я опять переборщил с лексиконом.

Как объяснить слово пришедшее из 90-х? Ну не рассказывать же им всё прям как есть.

– Я в одной фантастической книге читал. Мне на день почитать дали. Там на планете произошла катастрофа, и климат изменился в худшую сторону.

– Как ядерная зима? – спросила Элен.

– Типа того или хуже. Старые законы перестали действовать, вчерашние авторитеты были повержены. Везде хаос и депрессия. Всем стал заправлять криминал. Несовершеннолетние стали почти неуправляемыми. Жестокими и бездушными. В нелюдей превратились, одним словом.

– Прям «Повелитель мух», – не унималась девушка, – продолжай очень интересно.

– За проявление действий в состоянии озлобленности неподконтрольных подростков стали называть «отморозками». В само понятие «отморозок» вкладывался смысл, что высшие черты человечности оказались отмороженными из-за изменения окружающего климата. Человек выходил в холодный мир и возвращался в первородное звериное состояние. Они становились тупыми и безграмотными. Их манил только запах денег. Больше ничего. А криминал и новые власти, где у руля стоял президент-алкоголик, всем этим активно пользовались.

– А что потом? Чем закончилось?

– Там открытый финал. Написано так, что вроде люди стали побеждать нелюдей-отморозков.

– Что за книга? Кто автор?

– Вот уже точно не помню толи «Девяносто первый год», то ли «Девяносто третий год». Автора тоже не помню.

– Не, точно не «Девяносто третий» – это Виктор Гюго.

– Ух ты, как интересно. Вот бы пожить пару лет в таком обществе, как в книге. Посмотреть на людей и нелюдей, понять, как нелюдей истребить можно.

«Не торопись Тём, еще успеешь. Поживешь, и не один год. А насчет нелюдей – ты прямо сейчас этим занимаешься », – подумал я, но ничего не сказал вслух.

– Хорошо, про отморозков понятно, что с «убить»? – спросила меня будущая журналистка.

Глава 21

«Не торопись Тём, еще успеешь. Поживешь, и не один год. А насчет нелюдей – ты прямо сейчас этим занимаешься », – подумал я, но ничего не сказал вслух.

– Хорошо, про отморозков понятно, что с «убить»? – спросила меня будущая журналистка Элен.

* * *

Я вопросительно посмотрел на Тёму.

– Расскажи. Она наш человек, – ответил он с серьезным выражением лица.

– Это серьезно? Тебя действительно хотели убить? – в ее взгляде смешались и недоверие к моим словам, и ужас от осознание что, кто-то намеренно желает мне смерти.

Я понимал ее сомнения. Большинство людей в СССР наивно считали, что на убийство могут пойти либо бандиты и жулики, целиком погруженные в преступный мир ради каких-то своих неведомых мотивов. Либо убийства происходили случайно, но не злонамеренно по пьяни, в драке или бытовой ссоре.

Я покачал головой. Я никогда не любил втягивать людей в опасные ситуации. Я чувствовал ответственность. Девушка, пусть не робкого десятка, не должна была пострадать по моей вине.

– Она еще морально не готова, Тём. Не стоит.

Но Элен не унималась.

– Что значит не готова? Я ещё с пионерских времен всегда готова! Выкладывай! Или я пойду проводить расследование самостотельно.

– Это шантаж, – улыбнулся я.

– Это недоверие с твоей стороны. Меня оно задевает, – парировала Элен.

– Ну хорошо, нам в любом случае нужно проявить фото. По ходу пьесы буду рассказывать и вводить тебя в курс дела.

Мы пошли быстрым шагом по направлению к лаборатории Тёминого отца проявлять фотографии.

На это раз с пленками всё было в порядке. Никаких замен. Каждый кард четкий. Один лучше другого.

То что наснимал Тёма, действительно оказалось кладом или информационной бомбой. Ассортимент импортных товар был способен поразить воображение советских людей, даже тех, что побывали в загранкомандировках в капстранах.

На фотографиях были товары, которые никогда не появлялись на прилавках советских магазинов. Я попробовал оценить стоимость увиденного и пришел к выводу, что там собрано как минимум на пару миллионов советских рублей.

Я не знал, как проводились расчетно-кассовые операции, выдавались ли чеки на купленное. Скорее всего на какую-то часть товара пришедшую по прямым поставкам в Универмаг и убранную на склад дефицита, проводили по бухгалтерии так, что комар носа не подточит.

Но вот вторую, ту которая шла из Березок и других источников продавали полностью в черную.

Наши деревянные ящики были частично вскрыты, но это только усиливало эффект. Один из ящиков был набил теми самыми магнитофонами Panasonic в бело-голубых картонных коробках.

Цепочка поезд – мебельный фургон – выгрузка на пандусе Универмага – тайный склад с дефицитом – покупатели красноречиво демонстрировала как устроен бизнес Солодатенко.

Если сюда добавить эпизоды и фото племянника зампреда горисполкома, Игорька Королькова с его хождениями у Березки, то картина становится еще более прозрачной.

Мне даже немного не верилось, что я с друзьями сумел собрать информацию о бизнесе и махинациях Солдатенко за столь короткий срок. По большому счету, мне удалось меньш чем за месяц сделать то, что не могла или не хотела делать милиция за несколько лет.

Но пока еще рано праздновать победу. Нужно действовать дальше, чтобы нанести сокрушительный удар моим врагам.

Фотографии водителя черной Волги и покупателя на шестой модели Жигулей получились очень четкими.

Мы сделали пару лишних штук крупным планом, для того чтобы показать мороженщице и другим знакомым. Надеялись опознать их.

Я рассказал Элен, как сначала люди Солдатенко пытались если не убить, то запугать меня на водолазном катере. А сразу потом сбить на дороге.

Лицо водителя показалось Элен знакомым. Что не удивительно даже для довольно крупного приморского города.

Она вглядывалась в его лицо пытаясь вспомнить где его видела, но так и не сумела.

– Ребята, какие же мы молодцы! Я уже чувствую, что после нашей статьи сюда съедутся журналисты из всех центральных газет. Наше расследование прогремит на весь Советский Союз! А может быть даже из телепередачи «Человек и Закон», представляете? Мы подвергнем в пропасть этого дракона.

– Как Георгий Победоносец?

– Что?

– Ну, легенда такая была, миф, у христиан про великого воина пронизывающего дракона, – улыбался я.

– Ну да. Точно советская журналистика побеждает всех драконов, потому что она правдивая.

У Элен по молодости и неопытности горели глаза от возбуждения. Ей казалось, что свалив с Олимпа компанию Солдатенко мы победим мировое зло.

Единственное что меня останавливало от отрезвляющего комментария, так это ее чистота и уверенность в своей правоте.

Советский человек, в отличии от своего постсоветского потомка, не разглагольствовал о том, что морали больше нет, она умерла,а просто обладал ею и жил с ней. Она была нормой в его жизни, ему не нужно было искать ее ни в прошлом, ни в будущем, ни на западе, ни на востоке.

– Получается у них целая мафия. Система. Это не разовые хищения или спекуляция, – размышлял вслух Тема.

– Именно. Свои нелегальные поставщики, своя финансовая структура ты же помнишь, про чеки, валюту. Своя система перевозок, складская система. Курьеры они же охранники и, возможно, киллеры. Если я у них не первый, – я поддержал друга, – а самый главный признак мафии это спайка с коррумпированной верхушкой в местной власти.

– Как такое возможно? С каких пор в нашей стране мафия? Это же, какая скотина, этот ваш Солдатенко. Выходит, что люди день и ночь трудиться на благо родины. Работают, строят, сеят, пашут, обслуживают. А он пользуясь своим положением наживается на этом? Ну уж нет, фиг ему!

– Элен, мне нравится ход твоих мыслей, но до того, чтобы сковырнуть Солдатено очень далеко. И не забывай,нам всем нужно быть очень осторожными. Что ты напишешь в статье?

Мы обсуждали подготовку материала, сотавили таблицу с фактами, определии места, котрые пока у нас оставались белыми пятнами.

Мы не знали, где именно хранит валюту и денежные средства Солдатенко, как он передает их в Москву для закупок, а это должно было стать весомым аргументов в обвинении. Мы не знали, кто такой водитель на черной Волге. Еще нам хотелось бы знать, был ли Солдатенко связан с бандой Шельмы, через погибшего Сычова и его брата. Мы не знали, где именно хранит валюту и денежные средства Солдатенко, как он передает их в Москву для закупок, а это должно было стать весомым аргументов в обвинении.

Мы распеделили между собой эти три задачи.

Я должен был заняться выяснением личности «курьера-киллера», а Тема установлением связи между Шельмой и нашим врагом. Мы должны были заняться этим пока Элен готовит тест статьи, а потом все вместе собирались заняться выяснением сособов перевозки денег и их хранения.

У Элен были свои идеи, как выяснить пути перевода или доставки денег. Но она пообещала ничего не предпринимать без нас.

– Нормальненький у нас, тройник полуается. Спасатель, журналист и дружинник, – поулыбалась прощаясь Элен в конце тяжелого дня.

Мы расстались, Тёма повез Элен домой на мопеде, а я зашагал пешком по вечернему городу.

Эмоциоанлное напряжение отступило, я раслабил плечи и насладждался чистым ветерком. Начинал моросить темпый октябрьский дождик. Только сейчас я заметил, что ноги гудели от усталости.

Мой план начал приносить свои плоды. Итак, меньше чем за месяц я съездил в Москву и узнал про то, что Короленко не то, что перестал заниматься прошлыми промыслами, а наоброт расширил бизнес-империю Солдатенко.

Я узнал многое, про то, как утроена его нелегальная корпорация и уже понимал, как нанеси ему удар, который должен привезти к необратимым последствиям.

Я собрал прекрасную команду, которая мне доверяла и готова была идти со мной в огонь и в воду, не только в моем родном городе, но и в Москве.

Поспособствал скорейшему вызволению Николая Ивановича из тюрьмы и восстановлению его в должности. Мы очень откровенно переоворили с моим начальником о Солдатенко и обо всем что произошло в его отсутвие. Включая исчезновение Ветрова и его поииски в акватории порта.

Я не стал расстраивать старика расказами про запугивание и покушения на убийство, но он и без меня теперь понимал, что Солдатенко пошел в открытую конфронтацию и был готов на любую гадость.

Мне хотелось дать Николаю Ивановичу передышку, поэтому так же пока не стал ничего говорить о планах свзяанных с публикацией материалов. Я был уверен, что после тюрьмы его не стоит впутывать в это и мы сами в состоянии разобраться.

По его настрою я видел, что он не сломлен и после всего дерьма и неприятностей от Солдатенко, Николай Иванович готов воевать с ним до самого конца.

Николай Иванович был в восторге от нашего нового помещения на базе Академии Наук. Он с ребятами активно занимался ремонтом выделенных помещений и подгоовкой к новому курортному сезону.

Он снова был в своей стихии. Его активность твоила чудеса, он сумед дороворитьсяо выделении трех новых моторных катеров, новых аквалангов, и спасательных жилетах.

Мы строили собственную учебную-спасательсую базу.

Теперь мы были самой богатой спасательной станцией на побережье.

Ребята из соседних городков завидовали нам черной завситью и при случае не упускали возможноть напомнить нам об этом.

Как-то, в первые же дни после нашей встречи Николай Иванович заче-то вытащил меня на совещании в НИИ, мне очень не хотелось тащиться на это нудное мероприятие.

– Николай Иванович, но у меня учеба, работа. Может без меня как-нибудь? – отвечал я ему в телефонную трубку.

– Как это без тебя? Без тебя нам никак не обойстись.

– А о чем будут говорить совещании?

– Приезжай без разговоров. Это сюрприз.

Оказалось, что ученые обсуждали со спасателями и водолазами преспективу создания модели небольшого эскпериментоального подводного города.

Это то, о чем я мечтал, когда рассказывал Николаю Ивановичу о французе Жаке Ив Кусто. Оказывается, он специально для меня трубил о идее создания подводных домов на каждом углу, ошибочно называя меня автором.

Теперь в большой семье ОСВОД, объединяющей почти все Черноморское побережье Союза меня знали многие. И относились с больщим уважением.

* * *

Я шел по улицам вверх, в сторону дома, когда солнце уже, часа три назад, закатилось за горизонт. Мне то и дело встречались усталые, отдувающиеся, граждане, идущие домой.

Они тащили в руках портфели, авоськи. Я присморелся. Мне стало интересно. Помнил ли я, когда прибыл сюда из прошлой жизни, что обычно носили в этих авоськах?

Ведь люди, с сетчатыми авоськами разных цветов: от оранжевого до темно синего, были такой же важной частью городского пейзажа, как дома и тротуары, деревья и транспорт, остановки и магазины.

Нет я признался себе, что давно забыл. А там бывали молоко в бутылках и батоны белого хлеба. Чай, сахар, масло, доктоская колбаса батоном.

И овощи: огургцы, лук, картофель. Кроме тех, кто носил авоськи и портфели, мне попадали сухие старички с серьезными лицами, в очках с толстыми роговыми оправами, непременно в белых шляпах. Вышедшие на вечернюю прогулку с деревянными тростями или со сложенными за спиной руками.

Дети играющие на улице до поздна, заглядывали в бочки с зацветающей водой, стоявшие внутри дворов, видимо в пожарных целях. Три двеочки и два мальчика лет семи или восьми ловили головастиков и дружно удивлялись множеству лягушек рядом с бочками.

Я смотрел на них и понимал насколько коротко это детское счастье. Оно пролетит мимолетно, можно сказать стремглав. И большинство его так и не заметят.

Жизнь разбросает этих пацанов и девчонок по своим углам своим, по толпам умников и умниц, рвущихся к власти, к женщинам и, соответсвенно, к мужчинам, машинам, инженерным или медицинским дипломам, технике, квартирам, дачами, вкусной еде и импортным шмоткам, типа тех, что валяются на складе у Солдатенко. Правда не всех.

Некотрые не доживут, а некоторые сознательно откажутся от гонок за всем вышеперечисленным. Они останутся в меньшинстве.

И надо было быть полным глупцом, чтобы думать, что существовала, какая-то глобальная альтернатива этому. Что возвращение одного человека назад, пусть опытного и знающего, может изменить ход истории. Историю не меняют из будущего. Историю делают в настоящем.

Именно поэтому я с самого начала дал себе слово не пытаться изменить грядущие события, которые, словно гигантстке жернова, перемолят в будущем миллион судеб, а просто прожить заново достойную человеческую жизнь в любимой стране и в любимом времени.

И мне это удавалось.

* * *

На следующее утро, в выходной, в субботу стояла осенняя солнечная погода. Улицы были наводнены людьми, которые как будто пытались поймать ускользающее тепло уходящей осени.

Они спешили, и по деловому сновали по городу.

Я отправился к своему пункту наблдения. Моя мороженщица Клава уже стояла на посту. Я показал ей фото водителя черной «Волги»

– Нет. Не знаю его, хотя видела. Он тут иногда появляется, но не часто. С весны, кажись, его не видела. Может вечером приезжает, когда я со смены ухожу.

– Спасибо, тетя Клава. Смотрите, а вот такую коробочку никто не выносил? Это голубой цвет, – я протнул ей фото с магнитофоном.

– Как же не выносил? С утра двое уже вышли.

– Тогда вот вам ручка и блокнот, вы сможете палочки и время ставить, когда кто-то с таким выходит?

Я дал ей подробные инструкции, как отличить покупателей техники от остальных посетителей склада, даже если коробки упакованы. Мы договорились, что она будет записывать дату и время, если приедет Федор или водила черной Волги.

Я порощался, развернулся и столкнлся нос носом с Машей Баландиной. Я задел предплечьем ее мягкие девичьи места. Мне даже показалось, что она нарочно подставила грудь.

– Бодров! Смотри куда идешь, снесешь меня к чертям собаьим, Макс, – ее глаза искрились от удовольствия. Она была счастилва встрече.

Еще больше она была довольна от того, что ей казалось, что она сумела смутить меня. Но не тут-то было.

– Машка, привет красотка! Прости меня, и прадва, как увалень. Не разбираю дороги, когда вижу твою лучезарную улыбку. Сы всё лучше и лучше скаждым днем, как…

– Ой, не надо мне про вино зубы заговаривать, я и так знаю, какая я.

Я тоже был рад ее видеть. Мы обнялись и она чмокнула меня в щечку. Потом жеманно подставила свою.

– Ну… – она потребовала своим птичьим голоском, – целуй, давай! Потом упрашивать будешь, но уже станет поздно.

– Ну и зараза же ты, – я поцелвал ее в ответ, она пахла тепрпкими цветами. Ее кожа на щеке и шее светилась белизной и молодым здоровьем.

– Делов-то, однокласснице приятное сделать, – она рассмеялась.

– Хочешь мороженного? – я улыбась посмотрел на нее вопрсительно, – эскимо?

– А что можно.

Маша в обоих руках перед собой держала маленькую черную лаковую сумочку.

Клава все это время с улыбкой наблюдала за нами.

– Ты, это. Видать, что девка хорошая, ладная. По-акуратнее с ним, языком то не мели. Вижу, что нравиться он тебе, – она достала из лотка два эскимо, – он парень не плохой, серьезный. При деле. Не шалопай тебе какой-то. Я тебе сразу говорю, капризов твоих не потерпит. А так, смотри не упусти его. Славной парой будете.

– Ого! Ниего себе. Вот это реклама! – Маше было приятно, что кто-то рассматривал нас как пару, в одну руку она прияняла мороженое, а второй взяля меня по ручку, – вот теперь я тебя никуда не отпущю, понял?

Клава сентиментально отвела гдаза в сторону. Моя незавнная сваха. Мне стало смешно.

– Понял, понял. На сдачу купите конфет внукам, пожалуйтса, тетя Клава – я оставил железный рубль, в тарелочке. оставил бы больше, но она не возьмет. Она сегодня заслужила.

– Да ты у нас еще и богатый и щедрый? Цены тебе нет Бодров, веди меня. Я за тобой – хоть на край света.

Мы вышли прогуливаясь на набережную.

– Кого ты там на фото выспрашивал? Дай посмотреть.

– Да ну, зачем тебе? – я улыбался, – просто мужик.

– Покажи, говорю. Мне кажется, что я его знаю, только не разглядела. Могу ошибиться.

Я останвился достал фото и протянул ей. Она даже не взяла ее в руки. Потом посмотрела серьезно на меня.

– Ну да. Точно он. Я его знаю. Ты вот что, Бодров…

Глава 22

– Кого ты там на фото выспрашивал? Дай посмотреть.

– Да ну, зачем тебе? – я улыбался, – просто мужик.

– Покажи, говорю. Мне кажется, что я его знаю, только не разглядела. Могу ошибиться.

Я остановился достал фото и протянул ей. Она даже не взяла ее в руки. Потом сосредоточенно посмотрела на меня.

– Ну да. Точно он. Я его знаю. Ты вот, что Бодров…

* * *

Она сдвинула брови. Ее красивое лицо с плотно сжатыми губками, серьезными взглядом несли в себе десяток мыслей, промелькнувших в её голове.

– Ты не просто так про него спрашиваешь. Ты рассказываешь мне зачем ты ищешь этого простого мужика, я попробую помочь тебе его найти.

Я держал в уме возможность обратиться к отцу Маши в самом крайнем случае, но теперь судьба, как бы сама предлагала воспользоваться этим вариантом. Быстро взвесив за и против. я решил частично приоткрыть завесу.

– Ты можешь мне железно пообещать, что то что я тебе сейчас расскажу, останется строго между нами?

– Обещаю.

– Ни маме, ни сестре, ни подругам и друзьям по секрету, ни папе. Вообщем, никому.

– Ну я же сказала – обещаю.

– Помнишь историю с моим исключением?

– Да, кончено. Как это связано с мужиком?

– Оказалось, что история не простая. Там был замешан Корольков.

– В каком смысле замешан?

– Ну да, я не правильно выразился. Именно он бил меня битой для лапты по затылку. А выставили все так, будто я напал и избил беззащитных остолопов.

– Ты не помнишь, кто тебя бил?

– Нет, на тот момент я не знал. Но не в этом суть. Короче, Королькова прикрывал его дядька. Он начальник в горисполкоме.

– Да, Солдатенко, я знаю. Я часто его видела на всяких мероприятиях куда нас с мамой отец таскал. Его дергали в прокуратуру, но сейчас отстали.

Я помолчал и подумал, тому ли человеку я собираюсь рассказать историю. Словно прочитав сомнения на моем лице Маша спросила:

– Что? Почему замолчал. Мой отец его терпеть не может, так же как и Королькова. Он считает, его взяточником и вором. И презирает. Еще его бесит, что весь город к его жене за шмотками ходит.

Я невольно посмотрел на ее кроссовки и джинсы обтягивающие стройные ноги.

– Не смотри так, мы там в Универмаге не одеваемся. Отец маме запретил на километр к ним подходить. Это у мамы двоюродный брат моряком ходит в торговом флоте на танкере.

– Значит я по адресу обратился. Вообщем вышло так, что я обоим мешаю: и Королькову и Солдатенко.

– Чем?

– После драки меня на поруки взяли в милиции,в дружинники записали.

– Ты же спасателем, или я что-то путаю?

– Да. Сейчас в спасателях, до этого был дружинников. Вообщем застукал я Королькова, сигающего с забора Интуриста с товаром и задержал.

– Он что, фарцует в Интуристе? – ее глаза округлились от удивления.

– Это летом было. Сейчас он в Москве. Его отпустили. Дядька за пять минут отмазал.

– Макс, а дядьке его Солдатенко, чем не угодил?

– Там старая история. Вообщем, он за мамой ухаживал, а она ему отказала и за отца замуж вышла. С тех пор, он всё, что связано с моим отцом ненавидит. Я у него, как ком в горле понимаешь?

– Неужели столько лет прошло он никак не успокоиться?

– Мне тоже было не понятно, но тут он узнал, что я в курсе, что замешан кое в чем. Пригласил меня к себе, хотел откупиться деньгами. Обещал восстановить в комсомоле, помочь поступить и в бизнес взять.

– Сам, можно сказать, исключил из комсомола сам и восстановить обещал? зачем ему вся эта дурацкая игра?

– Я сам не понимал сначала. Но выходит, что он так с моим отцом продолжает соревноваться в том, у кого яйца крепче. Знаешь, он думает, что, если я – продолжение нашего рода, – обращусь к нему за помощью, а тем более буду служить ему, то он как бы победил в споре с отцом. Взял верх. Стал доминировать, ведь, в этом случае, я должен был бы подчиняться его приказам и приказам Королькова.

– Как у вас у мужчин все сложною… – Маша вздохнула.

– Поверь, у женщин сложнее с бабскими иерархиями. Вообщем, я не даю покоя Солдатенко, потому что много знаю. Он пытается на меня всячески надавить.

– Не верю своим ушам. Солдатенко? Тебе? Как надавить?

– Ну испугать или что-то вроде того.

– И этот просто «мужик» тебя брал на испуг.

– Он следил за мной, ездил, ездил. Потом я его у склада случайно узнал и сфоткал. Пошел к Клаве спросить не видела ли она его.

– А когда это было?

– Ну дней семь-восемь назад, а увидел его я вчера.

– Давай, сходим к папе и ты ему все это расскажешь?

– Маш, мы же договорились в самом начале…

– А ну да, точно. Сейчас такие дела творяться, ты про Ветрова слышал?

– Не только слышал, но я в порту Малой Поляны участвовал в поисках его тела. Водолазов собирали.

– Ты водолаз⁈ – его глаза выражали абсолютный восторг.

– Да, получил корочку подводного пловца. Теперь ты. Я тебе все рассказал. Откуда этого мужика знаешь?

– Ну короче. Только ты тоже никому. Тсс, – она приложила восхитительный длинный указательный палец к губам.

– Заметано-зашито, – улыбнулся я. Я непроизвольно выпрямил спину, расправил плечи.

– Папа иногда приносит домой дела с работы. Хотя так делать категорически запрещено, и если кто-то узнает, то это будет катастрофа.

– Я понял, не переживай, никому не расскажу.

– Когда я была маленькая, он считая, что я ничего не понимаю, часто обсуждал со мной дела вслух.

– Прокурорский тандем.

– Ага, он тогда следователем был. Мои ответы были для него чем-то фона, который помогает думать. Я очень хорошо помню, как он рассуждал в такие моменты.

Мы продолжали медленно брести по набережной.

– Потом, когда я подросла и пошла в школу, он эту практику прекратил. Видно, боялся, что я сболтну лишнего про обстоятельса дел где-нибудь. Но часто он все ещё приносит дела домой.

– Ты без его ведома лазишь в них, ай как не хорошо – заключил я

– Ой. Не умничай, Пинкертон, – она передразнил меня и легонько щелкнула по носу.

– Ветрова ищут чуть ли не всем Союзом, он по нескольким делам проходит. Там еще какие-то старые дела поднимались, я не вникала. Так вот фото твоего водилы, я в каком-то деле видела. Сидел он.

Это была интересная инфа.

– А это дело ещё дома? Ты помнишь, как его зовут?

– Нет, папа дел не оставляет, когда его нет дома. Он их с собой носит.

– Ну если не имя, то хотя бы адрес или любую другую зацепку.

– Бодров, ты мне чего-то не договариваешь.

– По-моему, я все рассказал.

– Я знаю ты в Москву ездил, рассказывай, что там по дороге стряслось? – Он запустила мне руки в волосы и нащупала места со свежезарубцевавшимися шрамами

– Ты и это знаешь?

– Да, прокуратура изучала все происшествия на железной, которые случились до и после исчезновению Ветрова. Мне папа про тебя сказал.

– Это совсем другая история. Хотя… Как знать…

Я пересказал ей историю противостояния с Шельмой про то, что мы с Темой сцепились с его бандой.

– Я вспомнила, это была банда карманников.

– Точно.

– Так вот же связь – налицо. Старший брат Гончаренко, он же тоже в «Интуристе» промышлял, как и Корольков. Они точно были знакомы.

– Могли быть знакомы. Но и это ничего не доказывает. Знакомство это не преступление. У нас в городе все со всеми так или иначе знакомы, если не лично, то через одно рукопожатие.

– Но ты же понимаешь, о чем я говорю.

– Понимаю. Лучше скажи, можем ли мы узнать, как зовут вот этого товарища. Если ещё узнаешь, где он живет и за что сидел, то с меня… – я подумал, как можно отблагодарить девушку в моем положении.

– Маш, ты когда-нибудь ныряла с аквалангом?

– Нет.

– Тогда с меня погружение с аквалангом.

– Ты из меня веревки вьешь, Бодров. Я даже не знаю, как тебе отказать, – она жеманно пожала плечиком и улыбнулась, – ладно, так уж и быть. Я постараюсь для тебя. Но учти – ты одним аквалангом не отделаешься.

Я проводил Машу до дома, мы расстались с ней уже ближе к обеду.

Пора действовать. Я чувствовал, что набрал силу и готов нанести свой удар.

Я позвонил Теме и договорился встретиться с ним и Элен. В пустующей лаборатории у отца. Проявляли снимки там по вечерам, после восьми два раза в неделю: в понедельник и в пятницу.

Это место стало нашим негласным офисом. По дороге в лабораторию я погрузился в размышления.

Я сам давно думал о связи Солдатенко и Шельмы. И если раньше я эту мысль откидывал, как маловероятной то теперь она не не казалась такой уж абсурдной.

Солдатенко не брезговал привлекать в своему бизнесу людей с криминальным прошлым. Водитель мебельного фургона Федор, отсидевший молчаливый субъект на черной «Волге».

* * *

– Мальчики, как вы едите эту гадость?

Элен смотрела на мои и Тёмины пальцы лоснящиеся от масла с чебурека. Они с Темой принесли чебуреков из Чебуречной на Советской улице.

– Прости, Элен. Я понимаю, что наша еда выглядит не так эстетично, как, например, жульен, – советские женщины обожали готовить эту горячую закуску, чтобы удивить своих гостей, – или, например, пудинг. Но это вкусно. Иногда тянет, такую гадость съесть.

– Ши да каша – пища наша! – поддержал меня Тёма.

– Знаешь, иногда идешь и вот прям хочется этого беляша поесть. Масляного, жирного, – посмеялся я

– Смотрите, чтобы ваши чебуреки и беляши не пищали и не мяукали.

– Чушь это все, у меня тетка на пищевом комбинате работает. У них два года новый директор. Дерет всех как сидоровых коз. За качеством следит, сам ходит и смотрит какое мясо на фарш заправляют. Без него ни один помол не начинают.

– Вот-вот, – я откусил большой кус от очередного чебурка

– А еще одна говорит, что поймать, освежевать, разделать кого-то из бродячих на улице, настолько хлопотно, что никто этой дурью заниматься не будет. Комбинат десять тонн мяса в сутки принимает. Так что не бойся, кушай на здоровье.

– Нет уж спасибо. Я за фигурой слежу, – она погладила себя двумя руками за талию, – вы сами.

– Получается, что Солдатенко нанял уголовников. Там, где нужно молчать, лучше вариантов не сыщешь.

Рассуждал Тема, прихлебывая чай из зеленой эмалированной кружки.

– Имеет смысл проверить продавщиц. Есть ли среди них судимые женщины. Они тоже знают цену молчанию и словам. Нас все время встречала и провожала одна и таже девушка. Да. Уголовники это лучшие кадры для них.

– Или привлечь глухонемых. Ты же говоришь, этот водила ни с кем не разговаривал? – спросила Элен.

– Да, мне тоже так показалось. Но у меня другая мысль закралась. Про Шельму. – я присел на край стола.

– Раз Солдатенко спокойно работает с уголовниками, то значит, что он мог и с Шельмой работать. Ты это хочешь сказать? – предположил Тёма.

– Да. И по-моему, его брат был перевозчиком денег. Не знаю делился ли он деньгами с Шельмой, но начальника поезда никто не станет шмонать просто так.

– Точно, – подхватила Элен, – это надежный канал передачи денег. Проводников или пассажиров могут и обыскать в случае подозрения, а брата Шельмы нет. Без особого распоряжения его никто пальцем не тронет. Он всегда будет вне подозрений.

– Ты прав. Деньги передавались, через начальника поезда. А роль Шельмы?

Я не знал, как объяснить слово «крышует». Я уже вляпался с «отморозками». И, возможно, я ошибался на этот счет. Брат мог просто пытаться его вывезти, после летнего ареста дружков. Хотя, как говорил теперь уже младший лейтенант Осин: «То, что мы называем случайным, на самом деле таковым не является. И если провести логическую цепочку в обратном порядке – от свершившегося события к его причине, то любое событие становится очевидным и закономерным».

– Я пока не знаю. Возможно, выясним в ближайшее время, – ответил я.

– Ребята, я всё включу это в материал. Все логично.Статья будет разгромная. Я уже чувствую! У него два вида денежных потоков, – продолжила размышлять Элен.

– Рубли и валюта? – спросил Тёма.

– Да. Валютой снабжает моряков, для закупки товаров за границей. Типа очков «Адидас» и того, чего не бывает в продаже в Союзе даже в «Березках», которые мы вчера с тобой зафоткали

– А рубли?

– С ними большая проблема.

Я слушал разговор моих друзей.

– Да, ладно? – усмехнулся Тёма и посмотрел на меня, – какая может быть проблема с деньгами? Трать не хочу.

– Ты послушай внимательно, – я кивнул в сторону Элен, – она все верно говорит. Продолжай

– Проблема Солдатенко в том, что ему надо куда-то девать деньги. Когда их много, ну зарыл он банки с деньгами в огород, замуровал в подвал. А что делать со следующей партией? На книжку не положишь.

– Ну вот тут я не соглашусь, просто не положишь слишком много, – пытался возражать Тема.

– В том, что и дело что денег безобразно много. Поэтому малую часть он где-то прячет. Другую часть он вкладывает в закупку товара.

– Охренеть, поэтому такой огромный склад забит этим барахлом?

– Умница, Тёма. Можешь, когда хочешь. Но суммы настолько велики, что начальник поезда уже боиться возить их один. И боиться не милицию, а самих фарцовщиков на той, стороне.