Текст книги "Зимняя сказка"

Автор книги: Ада Суинберн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Натали ехидно улыбнулась.

– Я гляжу, пьеса тебя тронула. Давно не слышала из твоих уст таких развернутых монологов.

Жюли смутилась. Шарль, заметив это, тут же пришел ей на помощь.

– Жюли показала себя тонким знатоком искусства. Многие вещи, о которых люди даже не догадываются, она уловила сразу. Именно поэтому пьеса ее тронула. Хотя Корнель не может не задеть за живое. Конечно, если это живое в человеке есть. А как вам спектакль? В целом. Понравилось?

– После того как Жюли сейчас так ловко разложила характер второй героини, я боюсь открывать рот, чтобы не выглядеть убого со своей оценкой. Давайте лучше послушаем ее.

Шарль вопросительно посмотрел на Жюли.

– Я… – засомневалась та. – Я…

– Нет уж, нельзя отказывать, когда просят, – подтолкнул Жюли Шарль.

Даже Гюстав одобрительно кивнул.

– Как вам сказать, я не уверена… – начала Жюли. – Но мне кажется, что все герои разделились на две группы. Первая – Гораций и те, что с ним. Те, кто ставит интересы государства выше своих личных. Те, кто готов пожертвовать собственным счастьем ради главенства Рима. Если не ошибаюсь, здесь показано самое начало. Становление Рима как государства. Война с Альбой относится именно к этому периоду истории.

– Да, – подтвердил Шарль.

– И этот период выбран не случайно, – продолжала Жюли. – Показана политика будущего великого государства. Рим выстроит свои бастионы именно благодаря пренебрежению к частным интересам граждан. Общественное поставят выше личного, выше любви. А человек не может быть счастлив в такой стране. Именно поэтому Камилла обвиняет во всем не своего брата, а Рим. Рим сделал Горация таким! Рим убил ее жениха. Она воплощает вторую группу персонажей. Их мораль – простое человеческое счастье. В семье, в любви. Рим губит душу, отнимая у нее самое дорогое. Он поднимает руку на святыни, которые не терпят неловких прикосновений. Камилла убита. Что она могла противопоставить системе?! Но зритель остается на ее стороне. Ведь все симпатии в итоге достались ей, а не прославленному Горацию. Герою! У Корнеля преобладает мысль: главное – человеческие чувства, личное, но не общественное. Нельзя отобрать у человека семью и любовь. Государство, требующее от граждан полного самоотречения, обречено на гибель.

Гюстав и Натали зааплодировали.

– Блестяще, Жюли, – присоединился к овациям Шарль. – Мне даже добавить нечего.

– Вот с кем нужно ходить по театрам, – улыбнулась Натали. – Признаюсь, я в этой пьесе и половины не поняла. Но теперь все стало на свои места. Буду всем в отделе рассказывать, какой замечательный спектакль. Пусть сходят. А потом ты будешь объяснять что к чему.

Жюли смутилась еще больше.

– Я просто высказала свое мнение. И только. Оно может оказаться неправильным.

– Нет, – возразил Шарль. – Оно абсолютно правильное. И не спорь.

Жюли пожала плечами:

– Я и не собираюсь.

– Так, – вклинился Гюстав. – Это все, конечно, отлично, но нам давно пора было свернуть к автостоянке. – Он укоризненно посмотрел на жену. – Мы благополучно протопали мимо.

– Как ты умеешь все испортить! Просто поразительно, – возмутилась Натали. – Но ничего не поделаешь, мы действительно прошли мимо стоянки, надо возвращаться. До понедельника. Не забудьте о следующих выходных. В пятницу вечером мы ждем вас у себя. Версаль великолепен. Деревья почти зеленые, а если погода постоит хорошая, будет и вовсе как летом.

– Пойдем, – потянул Гюстав жену в обратном направлении. – Оставь людей в покое. Ты же видишь, им нужно побыть вдвоем.

– Гораций! Истинный Гораций! – Натали последовала за мужем. – Он меня сейчас прирежет в темном переулке!

– Дорогая…

– Что еще?

Их удаляющиеся голоса становились все тише и тише. Шарль и Жюли улыбнулись друг другу.

– Вот оно, счастье семейной жизни, за которое погибла Камилла, – усмехнулся Шарль. – Итак, куда мы едем: ко мне или к тебе?

Нет. Вот этого нельзя было стерпеть. Что за бестактная наглость?! Хотя разве наглость бывает тактичной? Наверное, все-таки бывает.

– Я сажусь в метро и еду домой. – В голосе Жюли зазвучали металлические нотки. Она резко развернулась и почти побежала по улице. Нахал. Так откровенно предлагать женщине секс после великолепного вечера. Так неосторожно разбить едва вышедшую из-под руки мастера хрустальную гармонию очаровательных видений. А Жюли уже начала было верить ему. Ко мне или к тебе?Молодец, долго маскировался. Но зачем он создавал волшебную сказку? Так долго и скрупулезно прорабатывал каждую мелочь… Негодяй!

Слезы душили Жюли, она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться прямо на улице. Это смотрелось бы весьма неоригинально, наводя прохожих на мысли на неудачном дне. И чего она так вырядилась? Для кого? Серебристое шелковое платье облегало тонкую фигуру Жюли, подчеркивая, впрочем, ее красоту и изящество.

– Жюли! – Сильная рука коснулась ее плеча. – Постой, погоди.

Жюли рванулась вперед, но Шарль ухватил ее за руку.

– Что я сделал не так? Жюли, подожди, объясни мне.

Она обернулась и посмотрела на него. Вид у него был тот еще. Шарль побледнел, и его лицо в свете уличных фонарей не отражало нежно-желтых лучей, а словно поглощало их, наполняясь сумрачной тоской вечера и умирающего дня.

– Прости, прости меня… – Шарль опустился на одно колено и поцеловал руку Жюли. – Что я сделал не так? Я не знаю. Это получилось невольно.

Жюли хотела отдернуть руку, но у Шарля был такой несчастный вид, что она не смогла оттолкнуть его. К тому же не каждый день в наш век мужчины в прямом смысле слова падают у ног женщины.

– Что ты этим хочешь сказать? – грозно спросила Жюли.

– Что? – не понял Шарль.

– Я спрашиваю, что ты имел в виду, приглашая меня к себе домой или напрашиваясь в гости ко мне.

Шарль не до конца проник в суть вопроса. Это было заметно по отразившемуся в его взгляде недоумению.

– Я… – начал он, запинаясь и озираясь по сторонам, словно пытаясь найти подсказку. – Я хотел… Хотел просто проводить тебя, а… А у себя – показать книги. Или выпить кофе.

Жюли могла бы предположить, что он откровенно лжет, если бы не видела его откровенной растерянности. Теперь сомнений у нее не осталось – у бедного Шарля и в мыслях не было ничего такого. Жюли почувствовала себя неловко. Он ни в чем не провинился перед ней.

– Идем ко мне. – Жюли поманила его за собой. – У меня нет книг, но кофе, надеюсь, найдем.

Шарль поднялся и, по-прежнему ничего не понимая, поплелся за своей сумасбродной нимфой. Желание дамы закон, почему бы не дать ей почудить раз-другой. Он тряхнул головой, словно хотел избавиться от наваждения.

Разговор в такси, в которое Шарль впихнул-таки Жюли, несмотря на ее явный протест, носил самый непринужденный характер. Шарль решил, что не стоит копаться в женской логике: мало того что никаких выводов не сделаешь, так еще свои собственные мысли забудешь, словно их и не было никогда.

– Великолепный спектакль, – мне очень понравилось. – Жюли открыла дверь квартиры и жестом предложила гостю войти.

– Только после вас. – Шарль отвесил поклон.

– Чудак! – Жюли, убедившись в невиновности Шарля, чувствовала себя отлично. Все будет так, как захочется ей, а не ему. А значит, нет причин для беспокойства.

– Да, – согласился Шарль.

Коридор, узкий и длинный, напоминал тоннель. А зеленые, даже скорее болотного цвета обои, увеличивали сходство. Бра, дающее скудное освещение, аккуратные железные крючки… Мрачно, серо, скучно. Жюли заметила выражение неудовольствия, отразившееся на лице Шарля.

– Ты смотришь на мои обои? Согласна, они ужасны. Давно собираюсь переклеить. Руки не доходят. Они остались еще от прежних владельцев квартиры. Проходи, не останавливайся в этой камере пыток.

Шарль оценил шутку и рассмеялся. Еще бы повесить на железные крючки разного рода дробилки костей, клещи – и полный порядок. Инквизитор бы умилился при виде такого замечательного коридора. Шарль двинулся дальше. Комната, в которую он попал, разительно отличалась от предыдущего помещения. Оформленная в голубых и серебристых тонах, небольшая… Настоящий домик феи. Потолок со звездами, которые, вероятно, начинали светиться в темноте, растения, украшающие стены. Цветы цеплялись за натянутые от пола к потолку нити и создавали впечатление сказочного леса. Несколько особенно прытких стеблей уже добрались, обогнув стену и потолок, до самой люстры и свисали теперь вниз, не зная, за что бы еще такое ухватиться. В комнате ничего не было, кроме кофейного столика, двух кресел и дивана. Тоже голубых.

– Садись. – Жюли скрылась за дверью.

Нет, женщины решительно самые загадочные существа на свете: сперва гонят, едва сдерживая слезы, потом тащат к себе домой. Где логика?

Жюли не замедлила вернуться.

– Кофе есть, но только растворимый. Я поставила чайник. Итак, что там с Корнелем? Ты говорил, что его «Сид» не понравился зрителям.

– Ты путаешь. – Шарль удивился возвращению к давно забытой теме. Но, видимо, женский мозг устроен не иначе как по законам акробатики и способен выгибаться и изворачиваться самым невероятным образом, в отличие от логически закостенелого мозга мужчины. – Зрителям как раз все понравилось, а вот критикам нет. Они освистали поэта. На Корнеля обрушились ругательные отзывы.

– Бедные поэты, – вздохнула Жюли. – Обычно им не везет. Их вечно гонят, осмеивают, а потом ставят памятники. Преимущественно после смерти.

– Согласен, – кивнул Шарль.

Оба почувствовали, что вести светскую беседу в столь романтической обстановке совершенно неуместно. А Жюли… После нескольких слов губы ее вспыхнули. Неожиданно их словно коснулась чья-то разгоряченная рука. По спине пробежал холодок предчувствия. Приблизиться к нему?

Шарль, опасаясь, что смотрит на хозяйку дома слишком вызывающе и откровенно, опустил глаза. Если всего час назад она ни с того ни с сего собиралась повернуться и уйти от него, то чем же может закончиться попытка близости?

– Сколько бы поэт ни противостоял миру, толпа всегда оказывается сильнее его. Один в поле не воин. У Шарля Бодлера есть замечательное стихотворение на эту тему. «Аль…

Жюли не дала ему договорить.

– «Альбатрос».

Их глаза встретились. Изумленный Шарль, довольная собой Жюли. Внезапно пали все бастионы Жюли – она поняла, что этот человек создан для нее. Если он знает те же стихи, если восхищается теми же вещами… А Шарль почувствовал. Где-то на окраинах его сознания не физический, а скорее духовный слух уловил звуки трескающейся скорлупы. Настоящая жизнь с настоящими чувствами пробивала себе дорогу в реальный мир. Сказка безжалостно уничтожала разум. Все получилось. Жюли раскрылась, подобно цветку, чей бутон грубый садовник долго скреплял ненавистной резинкой. Два мира соединились, принеся гармонию. И Жюли, ощутив себя словно в каком-то новом качестве, сама поняла это. Не существовало больше запретов. Не существовало ничего невозможного. Последние сомнения растаяли. Она приблизилась к Шарлю, сидевшему на диване, и положила руку ему на плечо.

 
– Временами хандра заедает матросов,
И они ради праздной забавы тогда…
 

Шарль повернулся к ней, приложив палец к губам, и продолжил уже шепотом, словно боясь разрушить очарование, наполнившее комнату.

 
– Ловят птиц океана, больших альбатросов,
Провожающих в бурной дороге суда…
 

Он нащупал пальцами на ее спине застежку платья. Испуганно взвизгнула молния.

 
– Грубо кинут на палубу, жертва насилья
Опозоренный царь высоты голубой…
 

Она задохнулась, поглощенная приступом нежности, едва его руки коснулись кожи. Шарль любовался обнаженным телом возлюбленной, совершенством линий. Губы его шевельнулись, продолжая начатую игру:

 
– Опустив исполинские белые крылья,
Он, как весла, их тяжко влачет за собой
 

Так может любить только настоящий поэт. Он приник к шее Жюли, осыпая страстными поцелуями каждый сантиметр кожи.

Шарль на мгновение выпрямился, чтобы дать раздеть себя.

О! как приятно было дотронуться до сильного, великолепно сложенного тела. Гадкая одежда! Она с удивительной ловкостью выдавала его достоинства за недостатки. Шарль не умел подбирать себе вещи. Тонкий скелет, не свойственный обычно мужчинам. Скорее изящным эльфам. Гибким, стройным, как бамбук, устремляющий листья к небу. Тело Шарля не было создано для этого мира, как хрустальная ваза не создается для мрачных подземелий. Вся его фигура будто дышала силой, но силой не здешней, не земной. Вот почему Жюли померещились у него за спиной крылья в Булонском лесу. Поэт до глубины души, парящий под облаками, он и внешне полностью соответствовал этому образу.

 
– Так, Поэт, ты паришь под грозой, в урагане,
Недоступный для стрел, непокорный судьбе…
 

Шарль ласково прикрыл ее губы ладонью и закончил сам:

 
– Но ходить по земле, среди свиста и брани,
Исполинские крылья мешают тебе.
 

– Но ведь мы никогда не вернемся больше на землю, – прошептала Жюли. – Обещай мне, что не вернемся.

– Нет, конечно нет. Ты научилась летать гораздо быстрее, чем я… – Он осыпал ее грудь поцелуями.

– Да… – Жюли не могла вымолвить больше ни слова.

Горячее, сильное тело накрыло ее. Тело совершенное, которому хотелось отдаться, с которым хотелось слиться, которому хотелось принадлежать. Шарль понял это желание. Он прочитал его по трепету пальцев, по причудливому узору рассыпавшихся по голубому бархату дивана волос. А желание дамы – закон…

7

Париж никогда не спит. Он заполнен людьми в любое время года и при любой погоде. Английская, китайская, арабская речь, непривычные слуху европейца диалекты – туристы из самых дальних уголков земли стремятся посетить столицу мировой культуры. А обыкновенные парижане ежедневно спешат по своим делам, даже не взглянув на памятники мировой архитектуры. Шарль не причислял себя к числу таких людей. Когда совсем недавно ему пришлось объясняться с Луи по поводу своего отсутствия и он упомянул Монмартр, шеф в ответ лишь удивленно захлопал глазами: это где? Коренной житель тридцати лет от роду не знает своего города! Это немыслимо! Любой турист, копивший всю жизнь на билет до Парижа, убил бы Луи собственными руками. Воистину мы не умеем ценить привилегии, которые преподносит нам судьба, если они не достались ценой неимоверных усилий, пота, крови, потраченных нервов. Ему, видите ли, просто далеко ехать – через весь город – и не хочется тратить целый выходной. Конечно, ответил тогда Шарль, куда интереснее проваляться два дня на диване или методично надираться в ночном клубе. Сразу видно, что Луи холостяк, срочно нуждающийся в спутнице жизни. Она организует его быт, создаст спокойную уютную обстановку, а там и недалеко до приобщения к искусству. Гармония в душе человека – залог готовности восприятия прекрасного.

Шарль, в отличие от коллеги, не нуждался в помощи. Еще во времена студенчества, начав жить отдельно от родителей, он приступил к изучению города и окрестностей. Как только выдавалась свободная минута, в его руках оказывался очередной путеводитель, которые в Париже продаются в большом количестве и во множестве вариантов, и красный маркер, предназначенный для выделения интересных идей. Потом составлялся маршрут, выбирался один из выходных дней, подходящих для посещения исторического места. К примеру, какой смысл ехать в Версаль в холодное время года, если одной из главных достопримечательностей дворца с прилегающим к нему парком являются многочисленные фонтаны. Итак, приняв к сведению все обстоятельства, Шарль отправлялся в путь. Он любил путешествовать в одиночестве, потому что мог спокойно простоять хоть час, хоть два у поразившей воображение картины; не подгоняемый шумной толпой товарищей, мог сколь угодно долго любоваться какой-то с виду непримечательной деталью, не рискуя вызвать раздражение у остальных; и, наконец, мог развивать свои творческие способности, что зачастую требует уединения и покоя.

Сейчас Шарль спешил домой не потому, что не хотел провести выходные с Жюли. Нет, его сердце трепетало в предвкушении чуда, которое он создаст своими руками. Жаль, приходится пожертвовать обществом возлюбленной. Но она не станет сердиться, когда узнает в чем дело.

Прошедшая ночь оставила неизгладимый след в душе Шарля. Даже проснувшись и увидев рядом Жюли, он никак не мог поверить в реальность происходящего. Когда они читали вместе стихотворение, сблизившее их окончательно, Шарль ощутил удивительное родство своей души с внутренним миром прекрасной молодой женщины, сидевшей напротив. Лихорадочные искорки в ее глазах были отражением его взгляда. Она приняла эту игру с готовностью, отбросив ложное сопротивление, притворство, сомнения. Все закружилось в вихре эмоций. Теперь эти чувства, кипевшие в душе, требовали выхода.

Зайдя в свой подъезд, Шарль не стал дожидаться лифта, а устремился вверх по лестнице, перешагивая через две ступеньки. Только бы успеть, не потерять драгоценную искорку мысли. Быстрее, быстрее. В прихожей он проворно снял верхнюю одежду и оставил лежать в углу, не тратя времени на развешивание. Взгляд, опережая ноги, уже добрался до письменного стола, который боком выглядывал из ближайшей комнаты.

Квартира у скромного программиста отвечала его социальному статусу: небольшая кухня, две комнаты и узкий коридор, заканчивавшийся дверью в ванную. Прежний хозяин использовал свободное пространство вполне традиционно – для сна и приема гостей. За спальней Шарль сохранил ее функциональное назначение, а вот гостиную переоборудовал в рабочий кабинет. Друзей у него было немного, и их вполне устраивало общение на кухне, а творчество, напротив, требовало много свободного места. Через минуту после прихода он уже сидел за столом с ручкой и кипой листов наготове. Слова, крутившиеся в голове, нашли выход на бумаге.

 
Она идет по облаку несмело —
Боится ошибиться и упасть.
 

Шарль посмотрел на строчки, словно надеясь увидеть между ними образ той, что вдохновила его. Да, он стремился помочь Жюли увидеть мир с высоты полета фантазии, мечты, свободы.

 
Мне чувства подсказали откровение,
Открыли путь к загадочной душе…
 

Слова складывались в предложения, и вместе с рифмами рождались стихи. Когда к поэту приходит вдохновение? Начав сочинять еще в юности, Шарль не знал ответа на этот вопрос. Его главной задачей было не забыть, не потерять драгоценную мысль, успеть запечатлеть ее на бумаге. Однажды он навлек на себя гнев начальника, исписав стихами важные документы. Но даже если бы дело закончилось увольнением, то он не стал бы жалеть о содеянном. Кому нужен этот сухой официальный бред, при одном взгляде на который ком застревает в горле? И что он в сравнении с живой музыкой поэзии? Шарль с удовольствием ушел бы с работы. «Мен-Монпарнас» с его четкими прямоугольными линиями так резко контрастировал с творческим беспорядком в его душе. Однако, к сожалению, помимо творчества была другая жизнь, в которой ему требовалась еда, какая-нибудь одежда, жилье. Работа была расплатой за те несколько часов, когда он мог сочинять, сидя в своем уютном кабинете. Шарль принципиально не признавал компьютеров у себя дома. Он на собственном опыте знал, как опасно доверять этим бездушным машинам результаты многолетнего труда. Один-единственный вирус, просочившийся через систему защиты, способен безвозвратно уничтожить всю информацию.

Поэтому Шарль исписывал кипы листов, потом просматривал их, выбирая наиболее удачные произведения, иногда переписывал, частично исправлял, а остальное отправлял в мусорную корзину. Готовые стихи он раскладывал по отдельным папкам с указанием даты создания. В итоге получилась своеобразная библиотека одного автора. Сам поэт редко перечитывал сочиненное, только наиболее удачные и дорогие сердцу стихи. Сейчас, дописывая строки, посвященные Жюли, он почти не сомневался в блестящем результате. Ни одна женщина прежде не вдохновляла его столь сильно, что разум просто закипал от переизбытка идей. А она, должно быть, не подозревает об этом тайном увлечении своего коллеги-программиста. Хотя обстановка в доме зачастую рассказывает о человеке больше и точнее, чем он сам. Одного взгляда на кабинет Шарля было достаточно, чтобы понять его душу.

Длинное, вытянутое помещение заканчивалось окном почти во всю стену. Напротив, рядом с дверью, расположился рабочий стол с лампой на нем. Справа одиноко примостился узкий стеллаж, доверху забитый книгами, рядом на полу стояло еще несколько стопок, которым не нашлось места на полке. Узорчатый ковер, оставшийся от прежнего хозяина, застилал середину комнаты. И он, и люстра на потолке, и обои совершенно не устраивали нового владельца. Между ними и остальной обстановкой отсутствовала гармония. Поэтому Шарль планировал потратить отпуск в этом году на переустройство кабинета. Это будет настоящее убежище творца, в которое захочется возвращаться вновь и вновь. Друг-художник уже обещал ему несколько картин на сказочную тематику, они украсят стены. В большом универмаге в центре он видел ковер ярко-изумрудного цвета с высоким ворсом, напоминавшим настоящую траву. А люстру можно выбрать в форме полумесяца, тогда вместе со звездами на потолке получится настоящая картина ночного неба. Пожалуй, со временем стоит купить компьютер, чтобы копировать рукописи. Бумага ведь тоже вещь довольно хрупкая, не устоит под напором огня или воды. Но сейчас заветные папки, сложенные в стопки, выстроились в шеренгу на всю длину комнаты. Еще не рассортированные листы пылились на подоконнике и в кресле у окна, за которым хозяин квартиры любил отдыхать.

Когда Шарль писал, то целиком погружался в свой внутренний мир. Для него переставали существовать время, обстановка, окружающие звуки, даже собственное состояние не отвлекало от творчества. Не было ни голода, ни усталости, а жажду он утолял чисто автоматически – для этой цели на столе всегда стоял графин с водой. Звонок телефона, стук в дверь, плач соседского ребенка, настойчивый автомобильный гудок – ничто не могло остановить творческий процесс. Шарль выпускал ручку из рук только по собственному желанию. Когда он был маленьким и научился плавать, а затем нырять, то впервые испытал похожее состояние. Оказавшись под водой, ты словно уходишь в другое измерение, не способен понимать, что происходит там, над зеркальной гладью. Тебя больше не жгут, не слепят солнечные лучи, ветер не играет в мокрых волосах. Отныне твой союзник – тишина. Но тишина не звенящая, а наполненная скрытым смыслом, который хочется поймать, уцепиться за него. И хотя подводный мир многим нравится больше, чем надводный, мы все равно должны вынырнуть, делая выбор между красивой смертью и несовершенной жизнью в пользу последней. Человеку необходим воздух, а поэт не способен творить без вдохновения. Поэтому манящий, желанный мир остается в стороне, уступая дорогу реальности. Посредством стихов Шарль выражал себя, рассказывал о своих чувствах, желаниях, мечтах. Однако он не собирался оставаться среди грез вечно. У него теперь появилась прекрасная муза. Если Жюли рядом, самая мрачная ночь в душе наполняется солнечным светом. Очень скоро они будут вместе гулять в облаках, как Шарль написал в стихотворении. Ему не нужен мир, пусть самый совершенный, в котором нет места ее нежному голосу, улыбке, ласковому взгляду зеленых глаз.

Последний листок занял свое место среди написанного им за эти часы. Когда поэт опустошен, находится в смятении после пронесшегося урагана вдохновения, он переживает одни из самых приятных минут творческого труда. Мысли записаны, получили поэтическое оформление, и его миссия завершена. Теперь слово за читателем. Шарль верил, что совсем скоро его книги будет читать просвещенная публика Парижа. Возможно, хотя бы часть из них правильно разберется в мыслях, которые он хотел донести со страниц своих произведений. Для поэта нет большего счастья, чем быть понятым своими читателями. Никакие премии, признание критиков, гонорары не заменят этого чувства.

Шарль поднялся из-за стола довольный собой. Пусть глаза болят от напряжения, а спина затекла от неудобной позы. Сейчас он отдохнет и усталость пройдет, зато останутся стихи. Ему захотелось пройтись по комнате, чтобы размять ноги. За окном была все та же утренняя картина, словно кто-то забыл поменять декорацию. Пустую улицу по-прежнему окутывал туман, ветер методично раскачивал ветки деревьев. Не веря своим глазам, Шарль посмотрел на стопку исписанных листов. Нет, он не способен проделать такую большую работу за пару часов даже в состоянии наивысшего подъема творческих сил. И вдруг все стало на свои места. Ну конечно же, сегодня утро воскресенья! Его поэтический марафон продлился ровно сутки. Хорошо, что не надо идти на работу.

Голодный организм настойчиво напоминал о себе, поэтому первым делом измученный поэт отправился на кухню. В холодильнике оставались кое-какие запасы еды. Перекусив, Шарль пошел в спальню. Снять одежду просто не хватило сил. Он упал на кровать и мгновенно забылся крепким сном.

Телефон молчал. Вечер медленно переходил в ночь, а долгожданный звонок так и не раздался. Жюли сидела в своей гостиной на диване, который прошлой ночью стал прибежищем для двух любовников. Она очень долго собиралась, вертелась перед зеркалом, примеряла наряды, делала себе макияж и прическу. Наградой за старания стал вечер одиночества. Плакать было слишком рано, глупо, поэтому слезы уступили место недоумению. Такое поведение похоже на многих мужчин, но Шарль решительно не вписывался в ряды обманщиков и подлецов. Воспоминания о его ласках вызывали сладкую дрожь внутри. С ним Жюли почувствовала себя легко, раскованно, словно они проводили не первую, а сотую ночь вместе. Утро началось просто замечательно. За чашкой кофе он пообещал позвонить, чтобы встретиться вечером. У нее не возникло сомнений, не было причин не верить его словам. Поэтому полдня она провела на кухне, сооружая романтический ужин для двоих, потом занялась своим внешним видом. В последнее время ей не хотелось следить за собой, а теперь пришлось срочно заняться маникюром и прической. Пусть для возлюбленного подобные мелочи не имеют значения, все равно Жюли стремилась выглядеть безупречно…

Ужин давно остыл, свечи сгорели наполовину, прежде чем Жюли потушила их. Ей надоело расхаживать в нелепом виде по квартире, поэтому праздничная одежда перекочевала обратно в шкаф. Грусть, разочарование незаметно закрадывались в душу. Как она упрекала себя в том, что не догадалась спросить номер телефона Шарля! Она не знала, что и думать. Словно ночь с ним приснилась, а в действительности они по-прежнему чужие друг другу люди. Нет, он не способен на такую чудовищную ложь. Где-то закралась ошибка. Глупое, абсурдное недоразумение. Возможно, Шарль неправильно записал номер. Вероятность оплошности достаточно велика, но адрес, дорогу к ее дому он ведь не забыл! Прийти без приглашения не слишком большой грех, особенно принимая во внимание его прежнюю настойчивость. Даже если у него появились срочные дела, возникли неблагоприятные обстоятельства, неужели трудно предупредить, успокоить одним коротким звонком? А так о каком доверии между ними может идти речь?

Понимая, что не уснет, пока не узнает правды, Жюли сама развила бурную деятельность по розыску пропавшего возлюбленного. Пришлось обзванивать коллег по работе. Ее больше не заботило чужое мнение, а их насмешки и колкости попросту остались незамеченными. К огромному ее огорчению, никто не располагал нужной информацией. Этого следовало ожидать, учитывая отношение к Шарлю на работе. Теперь-то она знала, почему в коллективе ему не нашлось достойного места. Он отличался от остальных абсолютно по всем показателям, причем разница бросалась в глаза. Люди терпеть не могут, когда кто-то выделяется. Может, месье Шатобриан и талантливый программист, но существовать в коллективе на равных ему не удавалось. Идеальным вариантом для него была бы какая-нибудь работа, не требующая постоянных и частых контактов с коллегами. Единственным, что удалось выяснить Жюли после бесчисленного количества звонков, стало название станции метро, у которой предположительно жил человек-загадка. Больше никакие действия на ум не приходили. Разве только провести ночь у входа в метро, тщательно отслеживая всех спускающихся и выходящих мужчин.

В душу закрадывались подозрения. Почему она с такой легкостью поверила малознакомому человеку, приняла его поведение за чистую монету? Мужчины порой ведут себя изворотливее, изобретательнее женщин, которых принято обвинять в интригах и хитрости. Ее ошибка состояла в том, что слишком мало времени прошло. События развивались чересчур стремительно. Всего через две недели коллега, вечно раздражавший Жюли своим настойчивым вниманием, стал близким, дорогим ее сердцу человеком. Любовь уже росла внутри, подобно цветку, согретому лучами утреннего солнца. Жизнь заиграла новыми красками. Она словно очнулась от долгого забытья, увидела мир совершенно другими глазами и не могла наглядеться.

Шарль протянул ей руку помощи в момент отчаяния. Но так ли уж бескорыстен был его поступок? Стал бы он помогать, к примеру, замужней Натали или вовсе коллеге мужского пола? Почему измученная внутренней борьбой Жюли нашла в его душе отклик понимания? Она тоже хороша: купилась на несколько букетов цветов, признание в любви и поход в театр. Быстро сдалась, ничего не скажешь. Куда подевались ее моральные принципы, гордость? Как могло случиться, что воспитанная, уважающая себя девушка доверилась человеку, впервые пришедшему к ней в гости? Поторопилась, махнула рукой на предрассудки, сомнения, а теперь расплачивается, сидя одна перед остывающим ужином.

Жюли отправилась спать далеко за полночь. Телефон лежал рядом на тумбочке. Она-то мечтала провести эту ночь с любимым, ощущая его дыхание на своих волосах. Тело еще не забыло тепло его рук, поцелуев. Зачем Шарль так поступает? Неужели он принадлежит к типу мужчин, которые бросают все силы на завоевание женщины, но, проведя с ней ночь, мгновенно остывают, теряют интерес и отправляются на поиски очередной жертвы? Жюли ненавидела таких игроков по натуре, которые получали удовольствие от процесса соревнования, а любовь расценивали как приз, трофей. Нет ничего хуже, чем пополнить список побед подобного донжуана, стать порядковым номером в череде разбитых им сердец. Она привыкла выстраивать отношения с мужчинами по своим правилам. С очередным ухажером ей почти все было известно наперед: когда состоится их первый поцелуй, на каком свидании отношения получат продолжение, как скоро поступит предложение пожить вместе… Первый раз мужчина управлял развитием их романа и, естественно, приложил все силы, чтобы приблизить желанный момент близости. Жюли показала свою слабость, полное отсутствие воли, готовность подчиниться чужой прихоти. Она не оттолкнула, не увернулась от его настойчивых губ, позволила проворным рукам блуждать по телу, испытывая при этом огромное удовольствие. Ей так ловко, профессионально запудрили мозги, а она и не заметила!