Текст книги "Братья (СИ)"
Автор книги: Ада Цинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Глава 18
Скрыть такие огромные засосы оказалось довольно сложно, мне пришлось купить специальный грим для актеров и наносить его каждое утро и перед сном. Я продолжаю писать книгу, стараюсь не писать больше главы в день, а то расходую слишком много своей энергии. После того, как с моими глазами произошло что-то необратимое, я решила, что пора менять свою жизнь, что так жить я не хочу и не буду.
Я сидела на кухне и ковыряла красивое муссовое пирожное ложечкой, когда Андрей подошел ко мне. У нас уже были не лучшие отношения: мало общались, мало целовались, о сексе я вообще молчу. Мы не ругались, хотя лучше бы ругались, так хоть какая-то эмоциональная связь сохранилась бы. Андрей присел рядом и своим решительным взглядом заставил меня посмотреть на него.
– Мира, в последнее время у нас были сложности, проблемы с взаимопониманием, ссоры. Я считаю, что нужно что-то сделать, чтобы вернуть все на свои места, ведь нам может быть хорошо вместе.
– И что ты предлагаешь?
– Давай поедем на дней пять куда-нибудь за город или вообще в другую страну. Я хочу все вернуть, хочу, чтобы мы вспомнили, как это быть влюбленными в друг друга. Выбирай место, через два дня и поедем.
– Оставишь свою работу? – печально улыбаюсь я.
– Конечно. Работа подождет, я хочу наладить с тобой отношения, хочу, чтобы не было недосказанности и обид. Так что, куда ты хочешь?
– Хочу в свой домик в Юрмале.
– Отлично, прямо сейчас закажу билеты на самолет. Я люблю тебя, Мира, – Андрей подходит ко мне и целует в макушку.
– И я тебя.
Мне нравится идея Андрея. Нужно попытаться сохранить то, что было между нами, разрушать всегда легче, чем сохранять. Я решаю попытаться полюбить Андрея сильнее, чем сейчас, вызвать в себе не только уважение и благодарность, а также страсть и теплоту.
Ремонт в моем доме уже закончен: я выбрала теплый уютный минимализм с интересными деталями. Пол везде из светлого дерева, стены молочные с тоненькими гранями лепнины, на кухне мебель из коричневого благородного дерева. В импровизированной гостиной диваны-зефирки и пушистый коврик, еще картина с черной выпуклой абстракцией. Спальня единственная комната, где одна из стен – бирюзовые доски. Очаровательная спальня, на мой взгляд: кровать из потертого дерева, небольшая золотистая скамеечка перед ней, золотые торшеры, люстра из переплетенных жемчужных бус и старинный деревянный стол у окна. За этим столом, на удобном коричневом кресле, я буду писать. Всегда мечтала именно о таком столе: может он и великоват для этой комнаты, я его увидела в интернет-магазине и поняла – мое. По мне, так вышло неплохо, главное мне уютно в этом доме. Андрей сказал, что ему понравилось. Знаю, что для него простовато, а мне в самый раз.
У нас начался новый романтический период в жизни: мы словно вспомнили, что нужно уделять внимание друг другу, что можно долго-долго говорить перед сном, мило подкалывать друг друга на прогулках и долго обниматься по утрам. Я видела, как старался Андрей, он делал буквально все, чтобы я почувствовала его любовь: это были и комплименты, и спонтанные милые подарочки, приглашения прогуляться ночью к ледяному морю… Что делала я? Принимала его любовь и всеми силами пыталась вызвать такую же. Я вполне справлялась с частыми поцелуями и натягиванием улыбки. Я пыталась радоваться, когда мы ходили гулять по Юрмале и Риге, пыталась заставить себя чувствовать что-то большее. Был март, море же совсем не изменилось, осталось таким же свирепым, как и в январе. Мы были на море каждый день, иногда несколько раз и всегда вместе. Я ни разу не сбежала в себя, я действительно дала Андрею шанс вернуться в мое сердце.
Я лежу на кровати и редактирую первые главы в ноутбуке, когда Андрей заканчивает разговор по телефону об очень важных трейдах, которые просто необходимо совершить в течение дня. Пять дней мы в Юрмале, он же и дня не может без работы: проверяет рынки валют, свечи подсчитывает и временами звонит своим заместителям, чтобы дать распоряжения. Сейчас же Андрей ложится ко мне и нежно целует в шею. Я сразу же захлопываю ноутбук и поворачиваюсь к нему. Его глаза светятся настоящим счастьем, такие они все время с тех пор, как мы приехали сюда.
– Мира, я так хочу ребенка. Только представь: мы могли бы лежать на кровати не вдвоем, это же чудесно.
Счастья так много в его глазах, не уверена, что я умею смотреть также.
– Хорошо, давай заведем ребенка.
– Ты серьезно? – Андрей словно боится улыбнуться, и его губы подрагивают.
– Да, можем заняться этим прямо сейчас.
– Ты уверена, что хочешь ребенка? Я ни в коем случае не хочу тебя заставлять.
– Да, Андрей, я хочу от тебя ребенка.
Он сразу же целует меня, и все начинается, как обычно. Много ласки, много приятных слов, я уже давно не пытаюсь что-то изменить в нашем сексе. Андрей такой, он мягкий и чувственный, ему хочется нежности в постели, почему бы не дать ему этого? Не хочу его менять, зачем вообще кого-то менять? Не нравится – уходи, я не ухожу, значит не настолько и не нравится. Как я решилась на ребенка? Да никак. Это спонтанное решение, может пожалею, может это будет единственным, о чем жалеть не буду. Андрей будет чудесным отцом, я уверенна. Какой я буду матерью? Решу потом, сейчас не могу об этом думать. Я пытаюсь поверить в то, что ребенок может нас спасти. Ребенок – новый шаг, может именно он вернет в наши отношения то, что мы потеряли, а может принесет что-то новое и необходимое. Вдруг если бы я могла переключить все внимание на ребенка, не так скучала бы без Андрея?
Если бы можно было взять и очистить память, забыть, что может быть лучше, чем сейчас, забыть о том, как это думать о другом мужчине, чтобы получить оргазм. Я не скучаю по Диме, как скучают по любимому, нет светлой грусти, нет и тягучей боли в груди. Я скучаю, только это колючее и острое чувство, не предвещающее ничего хорошего. Так скучают по вредным привычкам, так думают о сигаретах или наркотиках, которые бросили, но хочется еще, сильно хочется. Так скучают по тому, что убивает тебя. Это плохое чувство, оно отравляет.
Увы, пришлось вернуться в квартиру и почти все вернулось на свое место. Андрей наконец-то может ходить на работу и все контролировать, я могу вновь не знать, чем заняться, иногда писать свою странную книгу без конца. Так можно жить, это вполне реально, я жила так когда-то. С недавних пор прежняя жизнь начала вызывать у меня отторжение, словно мне пришили чужой орган, а он не прижился. Сначала была легкая неприязнь, потом затяжная депрессия, которую я удачно маскировала, к концу месяца я стала комком сплошных нервов и чувствовала, что вот-вот сорвусь и сделаю что-то страшное. Теперь я знаю, как может быть по-другому, как много я могу чувствовать, знаю, что такое принести гармонию в свой внутренний мир. Проблема в том, что я стала другой, я открыла в себе многовато такого, о чем и не подозревала. Теперь все мои черти выбрались и уселись в душе, словно на вокзале, ожидая поезд. Днями они сидят и бормочут, возмущаются и начинают кусаться, я же не пускаю их туда, куда они мечтают попасть. Мои черти безумно хотят к чертям Димы, я в этом вопросе категорична, вот и продолжаю мучиться с ними.
Я не еду не потому что обиделась. Мне нужно было оставить его, оставить то, что всех нас разрушало. Для меня это был единственный вариант, и хотелось бы мне сказать, что я была уверена, что спасаюсь, что и Диму спасу, и Андрею так будет лучше. Не могу этого сказать, я совершенно не могу гарантировать, что несчастные черти вернутся в глубины моего сознания, а не станут свидетелями смертоносного взрыва на этом чертовом вокзале. Уже и поезда будут не нужны: они побегут сломя голову, куда им захочется.
Если бы я только могла сказать, что не жалею о том, что мы решили завести ребенка. Теперь у нас секс по расписанию, три раза в неделю, ведь надо, чтобы регулярно, а то ребенок не получится. Это меня угнетает, мне больше не нравится секс, и вообще меня ничего не радует. Даже не могу выпить, а вдруг там в животе уже кто-то есть. Вроде я и настроилась на то, что будет ребенок, только когда вижу одну полоску на тесте, чувствую такое облегчение, что хочется захлопать в ладоши.
Глава 19
Уже апрель, не радует меня эта весна, хотя обычно всякие цветущие сады поднимают настроение. Я все еще не беременна, и даже это не сильно утешает. Мне не стало лучше за очередной месяц, который я провела в конфликте с собой. Следует говорить, что почти два месяца мы с Димой не общаемся? Вообще никак. По началу может крохотная надежда, что он напишет, и была, я точно знаю, что не ответила бы, дело не в этом. Я бы почувствовала, что он скучает. Но Дима другой, он не будет напоминать о себе, примет абсолютно любой мой выбор, он всегда принимал меня любой. Не скажу, что довольна своим выбором, тем не менее не жалею.
Сегодня у меня день рождения, мне исполняется двадцать два, это значит, что мой муж даже найдет вечером на меня время. С самого утра Андрей целует меня, поздравляет и дарит просто роскошное ожерелье из бриллиантов, не слишком объемное, но вполне заметное. Вечер мы решаем провести в ресторане, заказать что-нибудь безумно вкусное, дорогое вино, потом покататься по ночному городу и остаться только вдвоем. У меня нет настроения праздновать день рождения, еще всякие давние подружки написывают поздравления с кучей смайликов, звонят родственники, и я с наигранным видом всех благодарю. Вот бы валяться в кровати весь день. Почему я должна быть сегодня красивой, если мне хочется носить бесформенную кофту и ходить с корявым пучком?
Андрей пишет, что задержится и чтобы я ехала в ресторан, где мы и встретимся. А я уж было поверила, что на меня время появилось. На мне фирменное платье из какого-то очередного модного магазина: бархатное, сочно-бордовое, длинной ниже колена, с красивым глубоким декольте. Туфли на неоправданно высоких каблуках, ожерелье Андрея, легкие завитки волос и безупречный макияж с яркой помадой. Сегодня я хороша как никогда. Обычно, когда вижу себя красивой, это поднимает мне настроение. К сожалению, не сегодня.
Не замечаю дорогую обстановку в ресторане, не замечаю официантов, и заинтересованных взглядов мужчин. Не знаю, где я, мои мысли склеиваются, как паутина, я лишь жду. Андрей опаздывает, уже не особо и жду. Понятия не имею, что делать, пялюсь в одну точку и тяжело дышу. Да мне все равно, что я одна в ресторане в свой день рождения, я слишком часто притворяюсь, и это играет со мной злую шутку сейчас. Я отключаюсь от реальности, даже игнорирую девушку, которая просит сделать заказ. Какая-то чертовщина завладевает мной, на секунду мне кажется, что я не уйду живой из этого ресторана, как резко выдергивает из паутины голос:
– Привет.
Да ну к черту так изматывать свой мозг, мне мерещится голос Димы. Галлюцинации симптом какой психической болезни? Шизофрении? Не удивлюсь, что я ее развила за последние месяцы, не мешало бы заглянуть к психиатру.
– Мира, прости, пожалуйста, я уже ехал в ресторан… – говорит Андрей.
– В том, что мы опоздали, виноват я. Слишком долго выбирал букет.
Я поворачиваюсь и вижу Андрея в коричневом костюме-тройке, а рядом Диму в черных брюках и черной рубашке, в руках у него букет из роз разных оттенков розового. Мне кажется, такого огромного и красивого букета я еще не видела. Почему они вместе? Мой истерзанный мозг отказывается воспринимать то, что Андрей и Дима стоят рядом.
– Совершенно случайно встретил Диму, он спросил, куда я еду. Я рассказал, что у тебя день рождения, ты же не против, если мы поужинаем втроем?
– Конечно нет, – выдавливаю я.
– С днем рождения, Мира – говорит Дима и вручает мне букет.
– Большое спасибо, удивительные цветы.
– Цветы как цветы, это ты удивительно красива. Тебе очень идет это платье, – говорит Дима, не отрывая от меня глаз. Я скучала по этому взгляду, теперь понимаю насколько сильно.
– Спасибо.
Со всех сил стараюсь принять непринужденный вид, вряд ли выходит: я так напряжена, что возможно капилляры в газах сейчас лопнут. Не выдержу сидеть за столом с ними двумя. Знаю это и присаживаюсь, когда Андрей отодвигает мой стул.
– Да, любимая, ты просто бесподобна, – говорит Андрей и искренне улыбается. – Заказала уже что-нибудь?
– Нет, ждала тебя.
– Ничего, сейчас закажем, – Андрей делает жест, чтобы позвать официанта.
Я не в состоянии читать меню, поэтому заказывают еду Дима с Андреем. Они так живенько обсуждают рыбу и креветки, что я не могу не вытаращить на них глаза. Они много спорят, пока делают заказ, однако не как обычно, по-доброму, так бы спорили друзья. Наверняка это спектакль для меня, ни один не хочет портить мне настроение в мой день рождения, поэтому ведут себя так мило. Только они не знают, что мое настроение безвозвратно испорчено после того, как я увидела их вместе. Пока готовится наш заказ, решаем выпить шампанское. Андрей говорит тост первым, осыпает меня комплиментами, я же благодарю его, в том числе за чудесный подарок. Андрею приятно от того, что я надела его ожерелье сегодня, мне же приятно сегодня вряд ли станет. Даже с моими чертями мне уютнее, чем с ними двоими за одним столом.
– Чудесное ожерелье, конечно, – говорит Дима и опять так много живой игры в его лице. – У меня тоже кое-что есть. Мой подарок поскромнее, надеюсь понравится.
Он ставит передо мной бордовую коробку, я с опаской поглядываю на нее. Зачем все это? Мне не нравится эта игра Димы, не нравится, что я активная участница, а Андрей зритель. Открываю и вижу серьги, это потрясающие золотые серьги с крупными бриллиантами, целыми соцветиями бриллиантов. В свете ярких люстр ресторана они сверкают миллиардом оттенков и заставляют меня затаить дыхание. Такие серьги дарят только женам, даже миллионер не подарил бы любовнице подобное украшение.
– Спасибо, они очень красивые, – пытаюсь быть холодно любезной.
Я замечаю, как игры становится все меньше в глазах Димы, он просто смотрит на меня и только на меня, замечаю и как нервничает Андрей. Ему не нравится подарок Димы, это неприличный подарок, Андрея задело. Если уж подсчитывать, ожерелье будет незначительно дороже, в цене не большая разница, разница в достатке. Андрей может себе позволить дарить мне бриллианты каждый месяц, чтобы затраты не сказались на его бюджете, для Димы это невозможно. Ему бы пришлось копить год, может больше, на одни эти серьги, поэтому выходит, что Дима затратил больше, чем было возможно. Что-то не очень хорошее происходит сейчас: не я одна напряжена, а все сразу. К моему удивлению, я сама делаю попытку разрядить обстановку. Спрятав серьги в сумочку, рассказываю, как сегодня у меня застрял каблук в решетке на парковке.
Вроде помогает, вернее, они опять делают вид, что готовы терпеть друг друга. Приносят закуски, затем основное. Мы разговариваем вполне адекватно о жизни в Германии, о Латвии, в которой все присутствующие были, я рассказываю, как обустроила дом, который подарил мне Андрей. Мне бы хотелось, чтобы взгляд временами не падал на Диму, я не могу остановить себя, и мы часто смотрим друг на друга. Я не смотрю на него влюбленными глазами, полными страсти. В моих глазах тяжесть, в его восхищение, припудренное горечью. Затем вспоминаю, что здесь Андрей, и дарю ему такой добродушный взгляд, на который способна. Меня выматывает этот ужин, не могу ни пить ни есть, я все жду, когда случится страшное, когда кто-то из нас троих сдастся и не сможет держать себя в руках.
В определенный момент, сразу после очередной перестрелки взглядами с Димой, я почти уверена, что это буду я, поэтому резковато встаю из-за стола.
– Я на минутку, – улыбаюсь я и, как можно быстрее, иду в коридор.
Я не хочу в туалет, но мне нужно пройтись, чтобы набраться сил и закончить этот ужин. В коридоре оказывается, есть дополнительный поворот рядом с туалетом, там большое окно и никого нет. Оно открыто, и здесь так холодно, что меня притягивает. Внизу парковка, ресторан хороший, поэтому все машины дорогие, много фонарей и слишком правильные формы здания напротив. Смотрю на луну, она почти полная, желтая-желтая. Все пытаюсь подобрать сравнение для этого цвета, как чувствую уверенные руки на своей талии. Мне не нужно поворачиваться, чтобы понять, что это Дима. Он один умеет обнять так, чтобы все внутри и сжалось, и расслабилось одновременно. Могла бы сказать, что испытываю злость, раздражение, ненависть, и это не было бы враньем, все же признаюсь, что есть и наслаждение. Я скучала по его объятьям. То, что отмерло в моей душе, шевелится, может лучше бы этому оставаться мертвым, но уже поздно.
– Всего через час вы приедете в свою красивую квартиру, ты выбросишь эти серьги в мусорку, снимешь с себя все, кроме ожерелья, и будешь заниматься с ним любовью всю ночь.
Должна быть хоть тень игры, насмешка, хотя бы озлобленность. Ничего нет, ничего, кроме скорби.
– Чего ты хочешь? – спрашиваю я, не отрывая взгляда от луны.
– Если скажу «тебя», что-то изменится?
– Зачем ты приехал сюда? Издеваться надо мной? Подразнить брата? Мне надоело ждать подвоха, давай уже засунь руки мне под платье или сожми грудь, пусть Андрей пойдет нас искать и увидит. Этого хочешь? – не выдерживаю я.
Дима убирает руки с моей талии и лишь смотрит на меня, не помню его глаза такими. В нем не то страдание, которое вызывало бешенство. Это страдание смиренное, от него мне плохо дышать.
– Я просто хотел тебя увидеть.
– Не делай так больше. Мне становится плохо, когда мы втроем находимся так близко, – вздыхаю так, что грудная клетка трещит, и добавляю: – Я сама приду.
– Когда?
– Послезавтра.
– Завтра, – говорит Дима и уходит.
Возвращаюсь за стол и удивляюсь, что никого нет. Андрей возвращается, но не Дима. Ем свой любимый десерт «Три шоколада» и смотрю на Андрея, словно все под контролем.
– Где ты был? – спрашиваю я.
– Сходил в машину за зонтиком. На улице дождь, не хочу, чтобы ты промокла, когда будем идти к машине. Где Дима?
– Не знаю, я вернулась, и его уже не было.
– Неудивительно. Уйти, ничего не сказав, в его манере, вернее, в отсутствии манер. Мира, ты была сегодня не такой, как обычно, тебе не понравилось что-то? Это Дима что-то сказал тебе? – слишком серьезное выражение лица, надо это исправлять и немедленно.
– Нет, я просто не ожидала его увидеть. Думала, что мы проведем этот вечер только вдвоем, романтический ужин, так сказать.
– Прости, я не подумал. Столкнулся с ним, вспомнил, что вы хорошо общались и решил, что ты будешь рада его видеть.
– Андрей, все нормально. Мы хорошо посидели, – я дотрагиваюсь его руки и улыбаюсь. – Правда, я бы уже хотела поехать домой.
На улице начался ливень, Андрей спас меня от участи быть промокшей насквозь, сам же сильно вымок. Его волосы казались темнее от влаги, Андрей сразу же снял мокрую одежду и пошел в душ. Я же сбросила каблуки и, разминая пальцы ног, еще раз открыла коробку с сережками. Когда Андрей приходит в спальню, я лежу на кровати в ночнушке и смываю косметику. Он ложится рядом и целует мое плечо, нежно поглаживая ногу.
– Давай не сегодня, – прошу я, – я так устала и хочу спать.
– Конечно, отдыхай. Спокойной ночи, Мира.
– Спокойной ночи.
Мы целуемся, я забираюсь под одеяло. Андрей достает свой ноутбук и продолжает работать, ведь для работы неподходящего времени нет.
Глава 20
Что я чувствую, когда поворачиваю ключ в скважине хорошо знакомой черной двери? Все и сразу. Чувствую себя слабой, чувствую, что проиграла самой себе, злость на себя, я чувствую сильное влечение, сумасшедшее желание и эмоциональную нестабильность. Захожу в коридор и снимаю куртку, на моих губах ненормальная улыбочка не от радости и не от нервов, она слишком неопределенная. Ну что, черти, вы добились своего. На мне сегодня белое платье-водолазка, прозрачная накидка до пола цвета хаки и необычные украшения: огромные круглые серьги из тоненьких проволок золота, чокер в этом же стиле и массивный серебряный браслет. Волосы собраны в высокий хвост, на глазах длинные и толстые стрелки.
Когда захожу в гостиную, не ожидаю, что Дима бросится обнимать меня, сразу же закричит, как скучал. Увидеть его со стаканом виски в руке, смотрящего в стену, тоже ожидать я никак не могла. Он смотрит на меня всего раз, не успеваю даже разобраться, что сейчас происходит с его глазами, как взгляд возвращается к стене. Рука резко подносит стакан к губам, и жидкость исчезает. Я останавливаюсь недалеко от дивана и жду.
– Знаешь, я ведь хотел, чтобы тебе было больно, – печально улыбается Дима стене. – Мне хотелось, чтобы ты почувствовала то же, что чувствовал все это время я. Да и вчера навязался к Андреем, чтобы тебе было неловко, чтобы ты ощутила все самое мерзкое, что только возможно. Ты, Мира, заслуживаешь страданий за то, что сотворила с жизнями других людей.
Вроде Дима и не слишком пьян, он подавлен. Все еще молчу, лишь смотрю на него.
– У меня была ломка без тебя. До последнего момента я был уверен, что, как только ты сюда зайдешь, я затащу тебя в спальню и не буду выпускать сутки, что заставлю тебя кричать от удовольствия целый час. Я же так сильно скучал… Тебе лучше уйти.
Наверно, лучше, я же не ухожу. Мои черти так просились сюда, разве я могу их увести? Дима поворачивается, и мне хочется плакать от того, сколько страдания в его лице.
– Уезжай, я пытался тобой манипулировать, пытался найти именно в тебе, Мира, утешение, но ты не обязана быть ничьим утешением. Андрей подходит тебе больше, чем я, и что бы ты не говорила и не думала, именно его бы ты выбрала, всегда выбрала бы его. Он весь такой расчудесный и добрый, и заботливый, и нежный, еще богатый и образованный. Мужа идеальнее не существует, – почему он говорит сейчас так искренне? Мне это не нравится. – Я во всем хуже него, что ни возьми, Андрей меня обыграл. Тебе будет лучше с ним, иди к нему. Вы должны быть вместе, а я один. Я, видимо, не заслуживаю любви и счастья, я ничто, осталось только разориться, с этим тоже скоро справлюсь. У меня через неделю встреча с инвесторами, и если я не смогу их убедить вложить деньги в мой проект, то прогорю. Риски оказались выше, чем я мог ожидать. Езжай домой, Мира.
– Заткнись уже, – не выдерживаю я и подхожу ближе.
Даже думать не хочу о том, что у меня сейчас в душе. Я поняла лишь то, что за время, пока мы не виделись, я безумно соскучилась и не выдержу еще секунды бесед ни о чем. Слишком самонадеянно я опускаюсь перед Димой на колени и тяну за ремень его джинсов. Он смотрит на меня, и в черных глазах мелькает эмоция за эмоция. Не ожидал он? Ну я тоже не ожидала, что у него сегодня угрюмое настроение, и он собрался меня выгонять. Дима все еще не может определиться с тем, что нужно чувствовать в этот момент, может и определился, я уже не смотрю на него.
Да, я буду делать минет первый раз в жизни. Теоретически я знаю, как надо, может этого хватит? У Димы эрекция наступает практически сразу, он запрокидывает голову и тяжеловато дышит, наверно, это знак, что я делаю все правильно. Конечно, всякие трюки своим ртом я не выполняю, да и глубокий горловой минет у меня с первого раза, вероятно, не выйдет. Помогаю себе рукой и двигаю головой все активнее. Я уже чувствую, как сама сильно возбудилась и встаю с колен, а колени ничего так болят. Снимаю с себя трусики и сажусь прямо на Диму, который смотрит на меня уже совсем иначе, этот взгляд мне нравится намного больше. Я почти сразу двигаюсь с высокой амплитудой, мы вдвоем тяжело дышим. Только не знаю куда деть свою мокрую от слюны ладошку, она зависает в воздухе, вторая упирается в плечо Димы. Минут десять он позволяет мне делать то, что я хочу, и только смотрит, затем рывком выбрасывает мою накидку, стаскивает платье, лифчик же не снимает, только загибает так, чтобы была видна грудь. Дима кладет руки мне на бедра и несколько раз так глубоко насаживает меня, что я вскрикиваю, хватаясь за него покрепче, уже плевать на мокрую руку.
Теперь инициатива его, и он, подняв меня, словно я вообще ничего не вешу, кладет на спину. Снова сумасшедший темп, снова все тонет с стонах и криках. Как долго мне не хватало того безумства, что появляется между нами в такие моменты. Как же хорошо Дима знает меня, знает, что если облизать за ушком, то вся спина будет в мурашках, что, когда запрокидываю голову, поцелуй в шею возбуждает больше всего. Знает, каким становится мое дыхание за секунду до оргазма, и подстраивается, чтобы кончить одновременно.
Представляю, как мы сейчас выглядим: волосы и у него, и у меня растрепаны в край, губы Димы в моей фиолетовой помаде, свое лицо не уверена, что смогу отмыть, на мне из одежды только лифчик, из которого до сих пор торчит одна грудь, на нем – спущенные джинсы. Дима обнимает меня и не нежно, и не страстно. Это настолько естественные объятья, что мне не хочется из них уходить, совсем.
– Так что там с инвесторами? – спрашиваю я.
– Я и так вкладываю абсолютно все, что имею, все равно мне нужны дополнительные средства. Я решил серьезно трискнуть, теперь или смогу подняться на новый уровень, почти сразу открыть сеть и зарабатывать абсолютно другие деньги, или потеряю все. У меня вроде неплохой бизнес-план, к сожалению, нет никакой уверенности, что его утвердят. Через неделю я должен представить его в Берлине, что-то мне подсказывает, что нужно готовиться к худшему.
– Зря ты так, должно получиться, ты же не дурак.
– Спасибо за комплимент, – хихикает Дима. – А у тебя как дела?
– Андрей хочет ребенка.
– А ты? – голос Димы все такой же приятный, его не смутила моя новость.
– Нет. Я очень рада, что у нас не получается ребенок. Андрей все зовет меня к врачу, а я не иду.
– Ты ему ничего не должна.
– Наверно, я думала, что родив ему ребенка, исправлю, что сделала, замолю свои грехи. Согласиться на ребенка было самым худшим моим поступком. Я вообще не уверена, что хочу быть матерью. Хочешь я поеду с тобой в Берлин? – приподнимаюсь я и с улыбкой смотрю на то, как кривится лицо Димы.
– Шутишь? Андрей никогда тебя не отпустит, он ведь умрет от ревности.
– Мне кажется, отпустит, что-нибудь придумаю. Ответь: хочешь или нет?
– Безумно, – Дима берет мое лицо в ладони и целует так, что я забываю даже о том, о чем забывать бы не следовало.
