Текст книги "Братья (СИ)"

Автор книги: Ада Цинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 15

Я перестала спать с Андреем. Так вышло, что его прикосновения начали вызывать у меня отторжение. Нежные поцелуи, слишком мягкие объятья – как же сложно переносить их. Уже две недели у нас не было секса. Он и не настаивает, предложил два раза, я придумала отговорки. Настал момент, когда одного мужчины стало в моей жизни больше, и ко второму, как бы мне не хотелось этого признавать, я стала испытывать отвращение. Вероятно, повлияло и расхождение наших взглядов по многим вопросам, то что мы разные. Раньше мне казалось, что это здорово, теперь начало напрягать.

Начался период, когда Дима занял в моей жизни непозволительно много места. Не знаю, как я дошла до этого. Теперь я не просто рискую попасться мужу, я рискую полностью перестроить свои взгляды на будущее. Дима дает мне возможность отключать голову, по-настоящему расслабиться, и я вцепилась в него, как в наркотик. Смогла бы я жить с Димой? Нет, он слишком непредсказуемый и не подходит для совместной жизни. Смогла бы быть его женой? Нет, не смогла бы. Мне подходит исключительно такой формат отношений с ним, иначе кто-то из нас сожрал бы второго. Во мне бьется что-то страшное, я всегда это ощущала, в нем бьется что-то страшнее. Мы плохо влияем друг на друга, вытаскиваем чертей из души другого и забавляемся с ними. Увы, черти не игрушки и от них можно ожидать чего угодно.

Я лежу в кровати Димы, в его черной просторной футболке, пахнущей крепкими сигаретами. Дима ходил в туалет, вернулся и хочет лечь рядом, как я упираюсь ступней ему в живот. У меня на лице озорная улыбочка, с выражением своего лица Дима еще определяется. Моя нога, как мне кажется, крайне соблазнительно поднимается к его плечу, также делает и вторая.

– Это что такое? Я сейчас как дерну, и полетишь на пол, – Дима в подтверждение угрозы берется за лодыжки.

– Тогда я тебя укушу.

– А я тебе прямо сейчас сделаю очень больно.

Дима дергает за ноги, и я грохаюсь на спину. Мне еще не больно, но я знаю, на что он способен, и визжу заранее. Только не боль я чувствую, а его губы, идущие от лодыжек все выше… Когда его губы оказываются на внешней поверхности бедер, я уже искусываю губы. Как прекрасно у него выходило ласкать меня языком, я закрываю глаза и полностью отдаюсь своим ощущениям. Всего через пару минут я двигаю бедрами в такт его движениям и получаю обожаемую разрядку. Дима поднимается на локтях и приближается, чтобы мы смогли поцеловаться.

– Теперь ты. Не одному же мне стараться, пора и тебе поработать ротиком, – загораются черные глазки.

– Я не умею, – улыбаюсь, глядя ему прямо в глаза.

Дима удивился, я это заметила.

– Это как? Ты год замужем, больше двух в отношениях и не умеешь делать минет?

– А вот так. Я никогда не делала минет.

– Нахуй нужен брак, где нет орального секса? – вылупив глаза, Дима заваливается рядом. – Того, кто забрался в твой паспорт, можно вылизывать с ног до головы.

– В моем браке был оральный секс, это только я не пробовала, – смеюсь я.

– Интересно, значит Андрей тебя язычком ублажал, а ты решила отказать ему в удовольствии?

– Предложила когда-то, он сказал, что ему это не нужно и его все устраивает. Не заставлять же мне его было.

– Ладно, хуй с Андреем. Неужели все твои остальные мужики тоже были занудами?

– У меня не было мужиков до Андрея. Если ты сильно хочешь, я попробую, просто предупреждаю, что у меня может не получиться.

Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на Диму. Он улыбается во весь рот, даже глаза улыбаются, таким радостным он бывает редко.

– Я пошутил. Минет не обязательная часть секса. Если сама захочешь, круто. Нет так нет.

Дима притягивает меня к себе и целует в переносицу. Я люблю полежать у него на груди, Дима закладывает волосы мне за ухо и спрашивает:

– Как тебя угораздило выйти замуж?

– Не знаю.

– Ты не подходишь для брака, вернее, тебе совершенно не подходит брак. Тебе бы подошло не появляться в своей квартире, потому что каждый месяц хочется в другую страну или жить, как летучая мышь: спать днем, а ночью улетать в бары и клубы. Тебе нужно, чтобы перед твоими красивыми глазками мелькало: разные места, разные люди, разные ощущения. Тебе тесно в браке, тесно в ограничениях. Тебе нужно что-то вроде того, что сейчас между нами: никаких обязательств и обещаний, секс, компания за стаканом и разговоры о пустом. Тебе нравится быть кошкой: уходить и возвращаться, когда тебе вздумается.

– Может и так. Только пойми ты наконец: я не стала бы собой, если бы все в моей жизни не сложилось именно так. Мне нужен был Андрей и нужно было стать его женой, чтобы стать самой собой, чтобы понять, чего я не хочу и что мне не подходит. Если бы не эти искания себя и страдания от однообразной жизни, я бы не захотела таких грандиозных изменений, не нырнула бы так глубоко. Да и тебе бы не понравилась.

– Мира, что ты чувствуешь ко мне? – вздрагивает голос Димы.

Я жутко не люблю, когда он становится таким серьезным, когда спрашивает то, что я не могу сказать. В его лице появляется много болезненного, и я расстраиваюсь. Опять он поднимается и смотрит на меня своим страданием. Я же не смотрю на него, молчу и рассматриваю панели на стенах.

– Что ты чувствуешь ко мне? – повторяет он, на этот раз звенит злость. – Скажи мне.

Дима хватает меня за два запястья и буквально вдавливает в матрас, он добился моего взгляда, только губы все еще упорно отказываются открываться. Могло бы показаться, что это сексуально, игра такая постельная: он нависает надо мной, держит за руки, и я не могу двигаться, вот-вот поцелует и будет очередной безумный секс. Я знаю, что не будет. Задвижка съезжает с темно-карих глаз, и что-то страшное, появившееся за ней, сжимает мне горло. Дима пугает меня, он все сильнее давит мне на руки, я же смотрю на него с излишней самоуверенностью. Я, как бы крутая, и уверена, что он мне ничего не сделает. На самом деле в такие моменты я не уверена, что он меня не убьет.

– Скажи, что тебе на меня плевать. Скажи, что я лишь временное развлечение для тебя. Скажи, что я для тебя совершенно ничего не значу, что я во всем хуже него, что скоро тебе надоест. Скажи, что ты не воспринимаешь меня всерьез, что я ничтожество. Скажи, что ты лишь играешь со мной и поебать ты хотела, что я чувствую, – с каждой секундой мне все больнее, но я сражаюсь в битве взглядов. Между нами такое напряжение, что я не уверена, что мы оба его переживем. – Скажи, что я тебе нужен…

Боль выхлестывает из его глаз, все кругом в страшной боли. Знаю, что ему сейчас больно, и мне давит в груди от того, что это делаю я.

– Ты нужен мне. Нужен, – совсем убитым голосом говорю я.

Ничего не меняется в Диме, абсолютно ничего. Он добился того, что хотел, только рукам становится еще больнее. Он, видимо, сжимает на максимуме своих сил. Я бы закричала, только в горле ком. Наверное, сейчас у меня вылезут кости наружу, хотя нет, Дима все-таки отпускает меня и садится на край кровати. Я продолжаю лежать и тру свои запястья, которые прилично так ноют.

– Как думаешь, смог бы меня убить? – сама удивлена, что спрашиваю непринужденно.

– Вряд ли, а вот ты уже справилась.

Глава 16

Прежде всего нужно объяснить, почему я решила начать писать новую книгу. В моей жизни давно все пошло под откос, я запуталась в своих чувствах и чувствах окружающих, не знала, что лучше сделать, только не тянуло писать. Ничего такого особенного и не произошло. Я изменяла Андрею, как и раньше, он, как и раньше, ничего не замечал и временами приносил мне дорогие подарки. Однажды вечером я сидела на кровати и поняла, что сойду с ума, если не забью голову чем-то, кроме моих мыслей о жизни. Так внезапно и начала писать эту книгу. Мне показалось, что если начну рассказывать о том, что происходит со мной, сама смогу хоть немного разобраться. Впервые я начала писать, не зная концовки, начала писать о себе, писать то, что знала и чувствовала. Мне было плевать красиво выходит или нет, на месте все запятые, есть ли в предложении тавтология. Писать стало для меня спасением, а не любимым занятие. Меня так затянуло, что я забыла о еде и времени, печатала и печатала, отбивая пальцы.

Чудо: у меня отключилась голова и я растворилась в черных длинных строчках, быстро продвигающихся вперёд. Зато, когда решила, что четыре главы за день достаточно и убрала ноутбук, поняла, до чего себя довела. Выгорание. Да, я горела, пока писала. В такие моменты я живу чем-то не от мира сего, чувствую себя нужной, чувствую, что наконец все правильно. Тем не менее я израсходовала что-то лишнее и, глядя в потолок, поняла, что хочу умереть от усталости. Не осталось чувств, лишь тьма и предельная усталость. В последнее время я и так доводила себя до предела, теперь перешагнула черту и разорвала важную ниточку, которая все еще поддерживала мою жизнедеятельность. В себе не могу найти сил для нового вдоха, мне нужно их у кого-то украсть.

Именно сегодня Андрея нет дома, хотя уже больше одиннадцати: он опять уехал в Берлин, на этот раз на два дня. Ничего, я уже привыкла к тому, что я всегда одна, а он работает. Но мне нужен человек, и я еду к Диме. Без предупреждения вваливаюсь в дом и плюхаюсь на его диван. Дима что-то печатает и делает вид, что меня здесь нет. Я закрываю глаза и глубоко дышу, говорить первой мне не хочется. Лишь минут через двадцать Дима убирает ноутбук и подсаживается ближе. Моя опустевшая голова лежит на его коленях, Дима перебирает мои волосы. Теперь открываю глаза и смотрю на квадратную люстру.

– Что с тобой?

– Я очень устала. Решила, что пора бы написать новую книгу и писала с самого утра, часов восемь.

– Зачем так много?

– Я не умею иначе. Если начинаю, то меня пожирает. Вдохновение многие представляют светлым и возвышенным, чем-то безумно приятным и воодушевляющим. На самом деле оно убийственно, страшное чувство, которое намного сильнее тебя. Оно безжалостно отбирает у тебя все, и лучше отдать, иначе будешь страдать еще больше от чувства незавершенности.

– Подозрительно похоже на любовь, – улыбается Дима.

– Обычно не позволяю себе заходить так далеко. Сегодня оставила все свои силы там, вообще ничего не хочется. Внутри пусто, и от этой пустоты как-то тоскливо.

– Чем тебе помочь?

– Ничем, просто я свихнулась бы одна.

– Где же Андрей?

– В Берлине, приедет только завтра, – вздыхаю я.

Дима решает встать, мне хочется ругаться, потому что моей голове было вполне уютно на его коленях, но не успеваю: Дима берет меня на руки. Я оказываюсь в спальне на его низкой кровати и говорю:

– Если хочешь трахаться, принеси мне сначала еды. Вообще ничего сегодня не ела.

Передо мной появляется тарелка с яичницей и помидорами, ем и не чувствую вкуса еды. Потом Дима подает чашку ароматного индийского чая.

– Пей чай и ложись спать. Тебе нужно отдохнуть, сон – идеальный вариант.

– А что будешь делать ты?

– Тоже лягу спать.

Чай горячий, поэтому я допиваю его медленно, затем Дима ставит чашку на тумбочку, тушит свет и ложится ко мне. Так непривычно лежать с ним в темноте под одеялом. На нас белье, все равно, когда Дима обнимает меня всю целиком, ощущение, что, кроме тепла его сильного тела, ничего нет.

– Спокойной ночи, Мира.

– Спокойной.

Дима целует меня в висок и прислоняется лбом к моему затылку. Мне лучше, я буквально чувствую, как пустота во мне заполняется, это он заполняет ее. Все-таки я устала и быстро засыпаю.

Мои глаза еще закрыты, думаю вставать или поваляться. Успеваю только поднять руки над головой и потянуться, как получаю быстрые поцелуи по всему лицу. Дима целует мои щеки и лоб, и нос, и подбородок, даже закрытые веками глаза. Последние получают поцелуй губы, этот поцелуй самый длинный и приятный.

– Доброе утро, я сделал тебе кофе.

– Доброе, спасибо.

Теперь открываю глаза и вижу сияющее лицо Димы совсем рядом. Я давно не видела его настолько радостным, он подает мне чашку и садится рядом.

– Мне очень понравилось обнимать тебя ночью и делать тебе кофе, и целовать, пока еще не открыла глаза.

– Можно еще поспорить, кому это понравилось больше. Ведь все приятное получила я.

– Это спорно. Все зависит лишь от восприятия и ценностей.

– Сколько сейчас?

– Почти десять, – взглянул на часы Дима.

– И тебе не надо на работу?

– В моей кровати самая охрененная девушка в мире, к черту работу, – Дима дарит мне широкую улыбку и добавляет: – Ты такая красивая.

– Могу представить. С запутанными волосами, размазанной косметикой.

– Перестань.

Я ставлю чашку прямо на пол и беру руку Димы, которой он уперся в матрас рядом с моей ногой. Он внимательно смотрит и уже хочет что-то сказать, только я не позволяю:

– Иди ко мне.

Настойчиво тяну его руку к себе под одеяло и оставляю между ног. Дима сразу же нависает надо мной, а я слегка приподнимаюсь и целую его в шею. Еще и еще, а потом кусаю, при чем это укус между страстью и ненавистью.

– Вот как значит, – усмехается Дима. Всего одно его движение, и я стою на четвереньках. – Сильно захотелось быть отшлепанной?

– Безумно сильно.

Сначала Дима сжимает и мнет мои ягодицы, затем чувствую сначала редкие хлопки, потом все чаще. Когда буквально отсутствуют перерывы, я прикусываю губу и чуть не заваливаюсь в подушку. Уже больно не понарошку, я сейчас закричу, но не приходится: Дима резко входит в меня и надавливает на плечи, чтобы я опустилась, оставив попу на прежнем уровне.

После секса я иду в душ, затем заново крашусь тем, что есть в сумке, нахожу свои темные джинсы с дырками на коленях и молочную длинную рубашку в полоску. Все это время Дима лежит на кровати и внимательно смотрит на меня, не говоря ни слова.

– Я уже пойду, скоро приедет Андрей. Мне лучше быть дома к тому моменту. Не хочу опять врать, где была. А ты чем займешься? На работу поедешь?

– Не знаю, не хочу сейчас думать о работе. Хотя бы на прощанье поцелуешь?

Подхожу и уже хочу поцеловать, специально надутые для поцелуя губы Димы, как он тянет меня за бедра, тянет, пока я не сажусь к нему на колени.

– Скажи мне: думаешь обо мне, когда с ним?

– Я не отвечу.

– Не отвечай, я и сам знаю, что да. А когда со мной, о нем не думаешь.

Я смотрю на него взглядом: «Ну и что дальше?». Дима же дает понять, что дальше, расстегивая мою рубашку.

– Перестань, мне уже пора.

– Все это подождет.

– Дима, я, правда, должна ехать.

– Чего ты хочешь? Ехать в свою шикарную квартиру или секса со мной? Выберешь первое, и я тебя отпущу.

Ничего я не говорю, а он уже посасывает мои соски. Видимо, все-таки придется что-то соврать Андрею.

Глава 17

Дима знает неимоверно много хороших фильмов, каждый раз, когда хотим что-то посмотреть, включает что-нибудь сильное. Он их все уже видел, делится любимым, я не видела ни одного. Сейчас смотрим старый фильм про наркоманов, крайне реалистичный, как у меня под попой что-то вибрирует. Протягиваю руку и достаю телефон Димы, читаю всплывшее сообщение, оно на немецком. Кто-то уточняет, встретятся ли они завтра. У этого кого-то есть имя, ее зовут Аника.

– Кто эта Аника? – стараюсь спросить так, между прочем.

– Женщина.

– Покажи мне ее фотки.

– Зачем тебе это? – округляет глаза Дима.

– Просто интересно.

Он сначала сомневается, неоднозначно поглядывает на меня, все же включает ее инстаграм. В основном фото на природе, одевается она стильно в нежных оттенках, она блондинка лет тридцати с естественными чертами лица.

– Она похожа на твою бывшую, – говорю я и сама не замечаю, как начинаю покачивать ногой.

– Я так не думаю.

– Похожа, один типаж, только эта симпатичней. У тебя с ней что-то есть?

– А тебе не все ли равно, сплю я с ней или нет? Тебя не должно это волновать, мы с тобой далеко не пара, – обрубает Дима.

– Я просто спросила.

– Допустим, я с ней сплю и что с того? – в глазах Димы загорается опасный огонек. – Вроде бы тебе должно быть плевать, но это совсем не так, правда? Ой как глазки у тебя злобно ревностью загорелись. Ты ревнуешь меня.

– Не ревную я, спи, с кем хочешь.

– Если я буду спать, с кем захочу, то ты с ума сойдешь от своей злости. Ты страшная собственница, твоя ненасытность и самовлюбленность мучают тебя, правда? Ты хочешь все и сразу, тебе всегда мало. Хочешь, чтобы тобой восхищались, чтобы тебя боготворили и валялись у тебя в ногах. Твой муж уже валяется и поэтому надоел. Тебе всегда будет мало, твой интерес потухает, когда тебя начинают искренне любить. Эта игра будет длиться бесконечно долго. Ты хочешь, чтобы я тоже принадлежал исключительно тебе, а если бы получила меня, бросила бы куда подальше и нашла бы что-нибудь поинтереснее. Только я не твой муженек. Я твой ровно столько, сколько ты моя, а это совсем немного, правда? Это лишь несколько раз в неделю. Злишься? Ну позлись, тебе полезно, ты чертова вампирша, которая высасывает из людей всю душу. Тебе никого не жаль, ты хочешь себе все, до последней капли крови. Почему ты такая? Ну почему?

Дима не зол, он говорит то, что думает обо мне, и безумная горечь мелькает в его глазах. Мне становится дурно, хочется опустить глаза, может всплакнуть. Я не делаю ни того, ни другого, лишь смотрю на него пустыми глазами.

– Не знаю. Знаю, что это все неправильно, я забираю твое будущее, лучше бы мы вообще не встречались. Ты бы женился на такой Анике, и все было бы в твоей жизни просто и правильно.

– Что за глупости, – вздыхает Дима, и его глаза становятся полной противоположностью того, что меня только что убило. – Я не сплю с ней, и ни с кем не сплю уже очень давно. Мне не нужны такие Аники, мне никто не нужен и будущее мне не нужно. Зачем мне будущее, если ты здесь, в настоящем? Все, что я сказал, неправда.

– Нет, это правда.

– Может и правда, но никому ненужная. Я уже давно принадлежу тебе и даю себя убивать. Убивай, если тебе это нравится, мне не жалко. Вот тебе моя сонная артерия, я сам предлагаю себя в качестве обеда, – Дима отодвигает воротник футболки и запрокидывает голову. – Впивайся зубками и пей все до последней капли.

Я приближаюсь к нему и целую в шею так нежно, как только способна.

– Лучше бы ты действительно выпила всю мою кровушку, я бы хоть быстрее умер, но ты безжалостна и выбрала самый болезненный способ на свете. Твои поцелуи хуже смерти.

Что сейчас в душе у Димы я и понятия не имею, может проклинает меня, может отвлекся и забыл о нашем разговоре. Лично мне чертовски хочется выпить, и я прошу хоть что-нибудь. Дима приносит мне стакан виски с кухни, сам говорит, что выпил там, как много я могу лишь догадываться. Напиваться мне не хочется, лишь немножко плывут мысли. Дима не выглядит пьяным, особо расстроенным тоже. Досматриваем фильм, совершенно не помню, о чем он. Так выходит, что оказываемся на кровати.

Страстные поцелуи со вкусом виски, его сильно сжимает ягодицы – все, как и в первый раз, когда мы переспали. Поцелуи становятся все длиннее, руки все настойчивее, Дима срывает с меня кофточку и уж слишком наваливается, мне тяжеловато. Мы балансируем на краю, то, что происходит, уже не похоже на наши обычные прелюдии к сексу. Дима не в меру груб, он перегибает. Каждое его действие причиняет мне боль: попа уже горит от сильного сжатия, грудь, к которой он сейчас перебрался, тоже. Иногда мне нравилось чувствовать боль, только она всегда была приятной и длилась недолго. Сейчас Дима разошелся, я пытаюсь показать, что мне не нравится: поворачиваю голову, чтобы освободиться, спихиваю его руку с груди. Он делает вид, что не понимает и повторяет еще сильнее. Он не может не видеть, что мне неприятно, что я не возбуждена, тем не менее начинает расстегивать мои джинсы. В это же время так целует мою шею, что она серьезно щиплет. Дима все-таки перешагнул за грань, и я уже сильно отпихиваю его, может даже царапаю шею. Он слегка приподнимается, мне этого достаточно, чтобы выползти и схватить свой телефон, который лежит возле подушки. Кручу головой и вижу два темно-бордовых засоса на шее.

– Ты совсем охуел? Ты что, блять, сделал?

Смотрю на него с искренней злостью. Дима садится на кровать и смотрит на меня. Мне бы хотелось, чтобы появилась хоть тень сожаления, даже гнева нет, Дима не будет вскакивать и насиловать меня, я это вижу. Его глаза превратились в черные дыры, в них абсолютно ничего нет. Я срываюсь с кровати и поднимаю его джинсы с пола, как сумасшедшая, вытаскиваю ремень и вкладываю его в руку Димы. Он смотрит на меня, только ощущение, что куда-то сквозь.

– Хочешь трахать меня, как шлюху? Ну давай. Бери ремень, можешь меня душить им, чтобы я почти задохнулась, потом отпускать и повторять-повторять, блять! Можешь бить, желательно пряжкой, пусть синяки такие будут, чтобы на жопу сесть не смогла. Ну чего ты? Ты же так хотел, давай, я готова!

Дима все еще молчит, бросает ремень на пол и все смотрит. Не хочу разбираться в его настроении, мне бы со своим совладать, и иду на кухню. Усаживаюсь в одних джинсах с голой грудью на барный стул и наливаю полный стакан виски. Выпиваю залпом, когда ставлю стакан, ко мне подходит Дима.

– Прости, – тихо говорит он.

Он впервые извиняется за то, что сделал. Все остальные синяки и грубости мы забывали. За засосы решил извиниться, я не обижаюсь, если честно. Он не такой, Дима хотел бы заботиться о своей женщине, радовать ее и беречь, я уверена в этом, это все с ним делаю я. Непреднамеренно я открываю в его душе дверцы, выманивая все худшее. Диме нужны нормальные отношения, ему тяжело быть любовником, он понимает, что я не буду его, и срывается. Я уже спокойна, только это плохое спокойствие. Мне стало все равно: засосы и засосы, изнасиловал бы меня, если бы я не вырывалась из всех сил, ну и ладно. Что-то разорвалось во мне, смотрю на стакан и говорю:

– Ты даже представить не можешь, насколько он нежен со мной в постели: миллиард поцелуев, объятья… Он всегда боится сделать мне больно, всегда такой ласковый и заботливый. А я почти всегда, когда он только и делает, что осыпает поцелуями мое тело, думаю, что не заслуживаю этого. На самом деле я не заслуживаю его, – ничего не жду от Димы, я говорю это не совсем ему. Диме адресованы только последние мои слова: – Я, пожалуй, пойду.

Дима ничего не говорит и не выходит из кухни, я одеваюсь и уезжаю. Разумеется, Дима не бежит за мной, крича, что совершил ошибку, не пишет мне тысячу сообщений и не звонит. Скорее всего, Дима так и сидит на кухне с бутылкой, может пьет. Он знает, что я больше не приеду. И я это знаю, самое печальное, что от этой мысли мне не весело, не грустно, мне никак. Уверенна, мои глаза стали копиями его, теперь я учусь смотреть черными дырами.