Текст книги "Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»"

Автор книги: Абулькасим Фирдоуси

Глава девятая
Бахрам извещает Ормузда о победе и посылает ему голову Совашаха; ответ Ормузда

 
Мир отдохнул от грохота кимвала,
Сошло эбеновое покрывало,
 
 
Корабль рассвета выплыл из воды
Сны кончились и начались труды.
 
 
Бахрам велел друзьям и приближенным:
«Ступайте вы к поверженным знаменам.
 
 
Одних врагов да пощадит ваш меч,
Другим должны вы головы отсечь:
 
 
Сюда знамена и рабов доставьте,
Вельмож и венценосцов обезглавьте».
 
 
Затем призвал писца, чтоб шахиншах
Узнал о многих радостных вещах:
 
 
Что закружилось колесо вселенной,
Что враг разбит коварный и надменный,
 
 
Что прибегал он к хитрости, к волшбе,
Но пораженье потерпел в борьбе,
 
 
Что бились воины Ирана смело,
Что сила их и доблесть – без предела.
 
 
Когда Бахрам одобрил труд писца,
Он выбрал расторопного гонца,
 
 
Сказал ему: «Знамена вражьей рати,
А также головы туранской знати —
 
 
И Совашаха, и его вельмож —
С моим посланьем шаху отвезешь».
 
 
Когда в Туране стало все известно, —
Раздался плач великий повсеместно.
 
 
Ни есть, ни спать вельможи не могли, —
Глаза в слезах, а головы в пыли.
 
 
Дыханье шаха Пармуды стеснилось,
Кровь сердца по его щекам струилась.
 
 
Он сбросил с головы своей венец,
Сановников призвал он во дворец.
 
 
Спросил их в удивленье и печали:
«Неисчислимой ратью мы стояли,
 
 
Зачем же мы не бились до конца,
Иль струсили воители отца?»
 
 
Так отвечал один мудрец вельможный:
«Мы рать противника сочли ничтожной,
 
 
А между тем Бахраму равных нет,
Такого храбреца не видел свет.
 
 
Их не было и сотой нашей части,
Но помогли иранцам бог и счастье».
 
 
От этой речи Пармуда поник,
И пожелтел его печальный лик.
 
 
Велел он выступить своим дружинам,
Повел их по ущельям и долинам, —
 
 
Пришли к Джейхуну грозные ряды
Стотысячного войска Пармуды.
 
 
А в это время, знатью окруженный,
Сидел Ормузд, в тревогу погруженный.
 
 
Он говорил: «О горе, горе нам,
Известий во дворец не шлет Бахрам,
 
 
А он уже воюет две недели.
Что скажете вы мне об этом деле,
 
 
Не проиграл ли битву богатырь?»
Едва замолк, вошел к нему визирь.
 
 
Владыку осчастливил он известьем:
«О шах, живи под радостным созвездьем,
 
 
Одержана победа над Совой,
Бахрам увенчан славой боевой!»
 
 
Тотчас был призван вестник благодати,
Он место получил повыше знати,
 
 
Шах расспросил его, при всем дворе,
О войске, о вожде-богатыре
 
 
Сказал гонец: «О государь вселенной,
Победой кончен бой благословенный,
 
 
Сова лежит в пыли без головы,
Фагфур зарублен – младший сын Совы.
 
 
Воздеты обе головы на пики, —
На них глядит весь город твой великий».
 
 
И встал властитель с радостным лицом,
И стан прямой согнул перед творцом.
 
 
Сказал: «Создатель солнца, славы звездной!
Уже борьбу считал я бесполезной,
 
 
К тебе взывал я, о податель благ,
И вот повержен мой заклятый враг.
 
 
То сделали не рать, не воевода, —
То нам помог всевышний с небосвода!»
 
 
Он приказал сокровища раздать,
Диргемы из казны своей достать, —
 
 
Сто тысяч насчитал казнохранитель, —
Их шахиншаху завещал родитель.
 
 
Паломникам одну вручил он треть
И дервишам, чтоб наслаждались впредь.
 
 
Огнепоклонникам вручил другую,
Сказав жрецу: «Сокровища дарую
 
 
Я в честь огня – святыни всех святынь!»
На здания для путников пустынь
 
 
Истратил третью часть отцовских денег,
Чтоб радовались гость и соплеменник.
 
 
Затем велел он письма разослать,
Уведомить священников и знать,
 
 
И каждый город, и удел, и область,
Что выказал Бахрам в сраженьи доблесть,
 
 
Что Совашаху голову отсек
И славою покрыл себя навек.
 
 
Ормузд провел в молитве две недели.
Когда лучи рассвета заблестели
 
 
Над башнями высокого дворца,
Шах пригласил бахрамова гонца.
 
 
Победы вестника лаская взглядом,
Он усадил его с собою рядом.
 
 
Призвав столпов державы на совет,
Велел Бахраму написать ответ.
 
 
Так позаботился он о Бахраме:
Он щедро одарил его дарами,
 
 
Серебряный престол ему послал,
И написать указ он пожелал,
 
 
А в том указе дал ему немало:
Всю землю от Барака до Хайтала.
 
 
Бахраму волю он изрек свою:
«Сокровища, добытые в бою,
 
 
Раздай бойцам, воюющим без страха,
А мне пришли убранство Совашаха.
 
 
Затем иди на битву с Пармудой,
Заставь его смириться предо мной!»
 
 
Шах наградил гонца конем отменным,
А также одеяньем драгоценным.
 
 
Ликуя, выслушал гонца Бахрам.
Добычу он раздал богатырям,
 
 
Сокровищ Совашаха не убавил,
Он во дворец Ормузда их отправил, —
 
 
Велел вручить владыке целиком,
А сам пошел на новый бой с врагом.
 

Глава десятая
Победа Бахрама над Пармудой, сыном Совашаха, а также о том, как укрылся Пармуда в крепости Овоза

 
Узнав, что двинулся Бахрам в сраженье,
Такое принял Пармуда решенье:
 
 
Найти приют в твердыне Овоза, —
Ей не страшна военная гроза,
 
 
Она любые выдержит удары!
Укрыл он в ней диргемы и динары,
 
 
Алмазы, жемчуга и серебро, —
Все унаследованное добро.
 
 
Вот он Джейхун оставил за собою, —
Другая рать спешила также к бою,
 
 
Чтоб выгодные рубежи занять.
Так торопились та и эта рать,
 
 
Что не могли ни разу стать на отдых.
От Балха в двух недолгих переходах
 
 
Друг против друга выросли стеной.
Меж ними, в два фарсанга шириной,
 
 
Зеленая долина простиралась:
Для битвы много места оказалось…
 
 
Бахрам наутро подскакал к врагам:
Их силы оценить спешил Бахрам.
 
 
И Пармуда проснулся утром рано,
Чтобы взглянуть на воинов Ирана.
 
 
Сказал он войску, горем обуян:
«Им покровительствует Ахриман
 
 
И гневен их могучий воевода, —
Достиг он головою небосвода,
 
 
Под скакуном его гнедым бурля,
В кровь превратилась черная земля!
 
 
В помощники возьму я мглу ночную,
Из сердца вырву страх и бой начну я».
 
 
Вернулся Пармуда к себе в шатер.
Задумчив был его печальный взор.
 
 
Он мыслил: «Вражью рать разбить мне трудно:
Я знаю, что она немноголюдна,
 
 
Но состоит из гордых удальцов,
Отборных и упорных храбрецов.
 
 
Колючками покажутся им пики,
Бахрам ведет их – витязь грозноликий,
 
 
Он Совашаха поломал хребет,
Пьянит его хмельная кровь побед.
 
 
Пусть мне в бою поможет вседержитель, —
За кровь отца ответит мне воитель!..»
 
 
Бахрам собрался выступить вперед,
Но так ему промолвил звездочет:
 
 
«Когда ты хочешь одержать победу,
Не начинай, Бахрам, сраженья в среду,
 
 
Не то с тобой произойдет беда!..»
Настала светозарная среда.
 
 
Между двумя войсками, посредине,
Высокий сад благоухал в долине.
 
 
«Пойдем сегодня в сад, – сказал Бахрам, —
Весельям предадимся и пирам».
 
 
Устлали сад богатыми коврами, —
Земными их украсили дарами,
 
 
Позвали музыкантов и певцов,
Наполнил кравчий кубки храбрецов.
 
 
Бахрам до поздней ночи веселился.
Ночной дозор к властителю явился,
 
 
Обрадовал известьем Пармуду:
«Противник развлекается в саду».
 
 
Из своего воинственного стана
Шесть тысяч отобрал глава Турана,
 
 
Чтоб окружили сад со всех сторон,
Чтоб ночью взяли недруга в полон.
 
 
Бахрам, узнав о замысле опасном,
Велел певцам замолкнуть сладкогласным,
 
 
Ялонсине сказал он: «Топором
В ограде сада сделай ты пролом».
 
 
Так выехали воины из сада.
Бахрам помчался во главе отряда.
 
 
Ночную тьму он разбудил трубой,
С туранскою дружиной начал бой.
 
 
Другой отряд вступил в сраженье вскоре:
Он прорубил вторую брешь в заборе.
 
 
Бахрам разил врагов стрелой, мечом,
Замахивался спьяну кирпичом.
 
 
Немногие спаслись от исполина.
Вином разгоряченная дружина
 
 
От крови крепче захмелела там.
Стучали палицы по головам,
 
 
Как будто молоты по наковальням,
И гром и звон текли к просторам дальним.
 
 
До самой ставки шаха Пармуды
Вели в ночи кровавые следы,
 
 
Валялись обезглавленные трупы
И лошадей отрубленные крупы.
 
 
Когда Бахрам вступил под сень шатра,
Решил он, что не нужно ждать утра,
 
 
И только ночь достигла половины,
Он в бой ночной повел свои дружины.
 
 
Он бдительность разведки обманул,
Его заметил поздно караул,
 
 
И вот раздался гром трубы нежданно,
И повскакали с мест бойцы Турана.
 
 
Так заревели турки, ошалев,
Что вздрогнул бы от рева лютый лев!
 
 
Внезапно битва началась ночная.
Скакали недруги, не понимая,
 
 
Где правое, где левое крыло,
Кромешной тьмою степь заволокло.
 
 
От крови камни рдели, как кораллы,
Огонь взметали острые кинжалы,
 
 
Огонь взметали быстрые мечи.
Земля и воздух вспыхнули в ночи.
 
 
Разбитый враг в сумятице метался, —
Из турков мало кто в живых остался.
 
 
Когда же ночь приподняла подол,
Когда на землю свет зари сошел,
 
 
Бахрам к туранским прискакал дружинам
И огласил долину ревом львиным:
 
 
«Ты обратился в бегство, Пармуда,
Не ведая ни срама, ни стыда!
 
 
Ты, Пармуда, ребенок, а не воин,
Средь воинов скакать ты недостоин,
 
 
Припал ты к материнскому соску, —
Тебе ль стрелять из лука на скаку?»
 
 
Ответил шах: «О жадный лев, доколе
Ты будешь биться на кровавом поле?
 
 
День битвы напоила наша кровь,
Зачем же кровь пролить ты хочешь вновь?
 
 
Своей победой вправе ты гордиться.
Иль мало тебе крови, кровопийца?
 
 
Такую крепкую разбил ты рать, —
Чего же можешь ты еще желать?
 
 
Представь, что ты рассек меня с размаха, —
Последнего потомка Совашаха:
 
 
Хотя вольны туранские сыны, —
Для смерти, не для воли, рождены.
 
 
Но смерть моя – тебе какая прибыль?
Что принесет тебе моя погибель?
 
 
Пожить еще мне в мире дай земном,
Твоим прощенным стану я рабом.
 
 
Я убегу – за мной бежать не вздумай:
Меня настигнет только рок угрюмый.
 
 
Но если я, оружие сложив,
Паду перед тобой, ни мертв, ни жив, —
 
 
Не будь жесток и позабудь о мщеньи:
Не в этом человека назначенье.
 
 
Позволь теперь вернуться мне к шатру.
Поверь, что мирный путь я изберу,
 
 
И своего не унижая сана,
Посланье напишу царю Ирана.
 
 
Когда Ормузд окажет милость мне,
Подаст мне руку в грозной сей войне,
 
 
Мечты о царствованьи я отрину,
Рабом покорным буду властелину.
 
 
С войной пришли мы, – пусть наступит мир,
Пусть эта битва превратится в пир».
 
 
Бахрам внимал туранцу с нетерпеньем
И думал: «Не обманешь хитрым пеньем!»
 
 
Он отвернулся от таких речей,
Воскликнув: «Хорошо поет злодей!»
 
 
И только рать вкусила отдых краткий,
Он вновь построил мощные порядки,
 
 
Он ринулся, как лев, на Пармуду,
Он разогнал туранскую орду.
 
 
Иранцы на конях скакали статных,
Туранцев обезглавливали знатных
 
 
И складывали в кучу их тела.
Гора из трупов на земле росла,
 
 
И к той горе, добытое в сраженье,
Иранцы принесли вооруженье:
 
 
Бойцы Бахрама возвели ее,
«Горой Бахрама» нарекли ее!
 
 
К Ормузду был гонец отправлен с вестью:
«Явился Пармуда с великой местью,
 
 
Не могут рать его обнять глаза,
Укрылся он в твердыне Овоза
 
 
И укрепил могучую твердыню.
Он в ней засел, забыв свою гордыню,
 
 
На возвышеньи горя и тоски,
Вокруг – неисчислимые стрелки».
 
 
Бахрам воскликнул: «Начата осада,
Спешить на поле битвы нам не надо!»
 
 
Он дал один отряд Ялонсине,
Велел помчаться к южной стороне,
 
 
Другой отряд Изадгушасп возглавил
И к северу своих бойцов направил.
 
 
«Всех обезглавьте на своем пути,
Пусть Пармуда томится взаперти, —
 
 
Сказал Бахрам, – быть может, в степь он выйдет,
Когда не степь, а кровь кругом увидит».
 

Глава одиннадцатая
Послание Бахрама Пармуде и просьба Пармуды о мире

 
Три дня стояло войско у ворот,
А на четвертый день, когда восход
 
 
Воителям явил свое пыланье,
Бахрам отправил Пармуде посланье:
 
 
«О шах, скажи, где ныне твой отец?
Где двор его, вельможи и венец?
 
 
Где гордые, блестящие надежды?
Где грозные военные одежды?
 
 
Где копья, где могучие слоны,
Где все его волхвы и колдуны?
 
 
Где рать его, как темный лес густая, —
Ответь мне, царь Турана и Китая?
 
 
Тебе подвластны были города, —
Из всех твоих владений, Пармуда,
 
 
Одна лишь у тебя осталась крепость:
Мироисканья понял ты нелепость?
 
 
Как женщина, ты скрылся за стеной
И в крепости рыдаешь ты степной.
 
 
Поверь мне, ты не выдержишь осады,
Открой ворота и проси пощады,
 
 
Проси, чтоб пред властителем моим
Предстал я покровителем твоим.
 
 
Пришли мне в дань динары и диргемы,
И жемчуга, и золотые шлемы:
 
 
Царю не следует беречь казну,
Когда он хочет сохранить страну.
 
 
Знай, Совашаха мертвого наследник:
Перед царем царей – я твой посредник,
 
 
Воителей Ирана я глава,
И примет шахиншах мои слова.
 
 
Увы, надежду втайне ты питаешь,
А в чем она, – ты от меня скрываешь.
 
 
Не будь строптив, смирись перед судьбой,
И замыслы свои ты мне открой.
 
 
Ты видишь, я тебя не обезглавил,
О царь, тебе я выбор предоставил,
 
 
Не то, ты был бы мертв, как твой отец,
А сын оплакивал бы твой конец.
 
 
Но если много у тебя динаров,
И не страшишься ты моих ударов,
 
 
На мощь свою надеешься вполне, —
Готовься ты к отмщению, к войне».
 
 
Был скорбен Пармуда, гонцу внимая,
Ответил царь Турана и Китая:
 
 
«Рожденный дерзким, посмотри вокруг:
Ты жаждал мук, – и ты добился мук.
 
 
Пока ты полон силы и дерзанья,
Не проникай ты в тайну мирозданья.
 
 
Ты молод, а вселенная стара.
От битв кровавых ты не жди добра.
 
 
Судьба, в круговращении великом,
Ко мне, быть может, повернется ликом.
 
 
Я тоже страх внушал богатырям, —
Не свойственно раскаянье царям.
 
 
Владел я городами, племенами,
Войсками, барабанами, слонами,
 
 
И вот я пред врагами распростерт.
Не будь же сердцем дерзок ты и горд.
 
 
Отец мой жаждал овладеть вселенной.
Его рабом был небосвод нетленный,
 
 
Сама земля была им пленена,
Тряслась, его завидев скакуна.
 
 
Но устремился он к безумной цели,
Неправедные мысли в нем созрели,
 
 
И вот покрыл его деянья мрак, —
Лишь издали над ним смеется враг.
 
 
Как ты, он был когда-то дерзок, молод,
Но был он жерновами жизни смолот.
 
 
Поболее, чем солнечных лучей,
Воинственных собрал он силачей,
 
 
Слонов – поболее, чем диких зерен,
Был Совашах, казалось, непоборен,
 
 
Кто сосчитал бы войск его число?
Но их пожрало времени жерло.
 
 
Тот, кто жестокие возглавил рати,
Пускай не забывает о расплате.
 
 
Такой могучий властелин угас, —
Когда-нибудь и твой наступит час.
 
 
Не мни, что можно кровь пролить впустую:
Своей заплатишь ты за пролитую.
 
 
Когда Туран повергнешь ты во прах, —
Огонь зажжешь ты в мстительных сердцах.
 
 
Беды я опасаюсь, дальнозорок.
Тебе не сдамся я без оговорок.
 
 
Ты – раб, я – царь, я – властелин земель,
Я не склонялся пред рабом досель.
 
 
Однако, воевать с тобой не буду:
Безумцем не хочу прослыть повсюду.
 
 
Мне лишь тогда не страшен будет стыд,
Когда твой шахиншах меня простит.
 
 
Вручу ему страну, казну, твердыни,
И твой закон пусть властвует отныне».
 
 
Бахрам увидел свет своей звезды,
Обрадован ответом Пармуды.
 

Глава двенадцатая
Бахрам просит у Ормузда пощады для Пармуды; ответ Ормузда

 
Затем глава богатырей Ирана
Послал письмо царю царей Ирана:
 
 
«Турана властелин со всех сторон
Победоносной ратью окружен,
 
 
Взывает о пощаде, смерть почуя.
Соизволенья твоего прошу я
 
 
Переговоры с Пармудой начать.
Твое согласье пусть скрепит печать.
 
 
То, что пощады он покорно просит,
Нас над его падением возносит.
 
 
От славы и венца отрекся он,
Да будет он царем царей прощен».
 
 
Возликовал Ормузд, прочтя посланье,
Призвал к себе высокое собранье,
 
 
Велел осыпать жемчугом чтеца,
И молвил так: «Благодарю творца!
 
 
Он увенчал меня небесным сводом,
Мой лик открыл он землям и народам,
 
 
Я – признан им: на поле боевом
Хакана сделал он моим рабом,
 
 
И славят нас, к престолу припадая,
Воители Турана и Китая.
 
 
Творца вселенной мне открыта цель:
Над всеми властелинами земель
 
 
Возвысит он меня, мои стремленья!
Как только сбудутся мои моленья,
 
 
Я древние сокровища раздам
Паломникам, больным и беднякам.
 
 
Вы также господу хвалу воздайте
И добрые поступки умножайте».
 
 
Затем призвал посланца шахиншах,
Велел преподнести ему кушак,
 
 
И золотом, и серебром расшитый,
Тугой кошель, динарами набитый,
 
 
Халат вельможи, вихря-скакуна,
Чья грива жемчугами убрана.
 
 
Затем призвал писца, чтоб о хакане
Он начертал приказ на тонкой ткани:
 
 
«Пока мне другом будет Пармуда,
Он будет в безопасности всегда.
 
 
Порукой в том – печать и вседержитель,
Мы – только слуги, бог – наш повелитель».
 
 
Затем Бахраму он послал слова
Надежды, и любви, и торжества.
 
 
Он так писал: «С почетною охраной
Доставь ты в мой дворец главу Турана:
 
 
Пусть по-хорошему придет ко мне!
Сокровища добыл ты на войне, —
 
 
Еще ты постарайся в этом деле,
Чтобы чертоги наши не скудели.
 
 
Пройди места, где есть еще враги.
Возьми их в плен, жилища их сожги:
 
 
Мне надобна еще твоя отвага.
Да будет бог с тобой – податель блага.
 
 
А если мало у тебя стрелков, —
Потребуй, сколько хочешь ты полков,
 
 
Пришли письмо, – число я увеличу
Иранцев, твоему послушных кличу.
 
 
Героев имена в письмо впиши,
Тех, с кем ты связан нитями души.
 
 
Войскам, вступившим за меня в сраженье,
Край пограничный дам я во владенье,
 
 
Тебя возвышу пред своим лицом,
Твое чело украшу я венцом».
 

Глава тринадцатая
О том, как Бахрам рассердился на Пармуду

 
Когда посланье прибыло к вельможе,
Душа Бахрама сделалась моложе.
 
 
К себе призвать велел он поскорей
Своих прославленных богатырей.
 
 
Едва он им прочел слова владыки,
Как раздались ликующие клики,
 
 
В такой восторг военный стан пришел,
Что ты подумал бы: трясется дол!
 
 
Бахрам, внимая радостному стану,
Письмо о мире отослал хакану.
 
 
Когда посланье Пармуда прочел,
Покинул он и крепость, и престол,
 
 
Иранского властителя восславил,
Бахраму он сокровища отправил.
 
 
Сей гордый муж, величие храня,
Вскочил, пылинки легче, на коня
 
 
И поскакал из крепости старинной,
Сопровождаемый своей дружиной,
 
 
И на Бахрама даже не взглянул,
Лишь конь его сухую пыль взметнул.
 
 
Военачальник задрожал невольно:
Бахраму стало горько так и больно,
 
 
Как будто был он побежден врагом.
Велел он Пармуду вернуть пешком.
 
 
Вернули, перед воинством толкая,
Властителя Турана и Китая.
 
 
Бахрам промолвил, гневом обуян:
«Ужели у тебя в стране, хакан,
 
 
Не знают вежливого обхожденья,
И ты пустился в путь без разрешенья?»
 
 
Хакан ответил: «Жребий мой жесток.
Я был на всех собраниях высок,
 
 
А ныне впал в ничтожество позорно,
А ныне мира я прошу покорно.
 
 
Не вижу твоего величья в том,
Что сделал ты мой день печальным днем.
 
 
Теперь я получил посланье мира,
И вот я поспешил к владыке мира:
 
 
Меня освободит он от забот,
Своим, быть может, братом назовет.
 
 
Я власть свою вручил тебе всецело,
Мне до тебя нет никакого дела».
 
 
Воитель вспыхнул, кровь его зажглась,
И молнии посыпались из глаз.
 
 
Бахрам забылся в гневе, и с размаха
Горячей плетью он ударил шаха, —
 
 
Такой поступок – низости предел, —
Связать владыке ноги он велел
 
 
И заточить в шатре холодном, темном.
Узнав об этом деле вероломном,
 
 
Так порешил тогда Харрод Бурзин:
«С умом враждует этот исполин».
 
 
Сказал он главному писцу в тревоге:
«Богатый силой, разумом убогий,
 
 
Бахрам во зло употребляет власть:
От вспыльчивости – всякая напасть».
 
 
Они пришли к Бахраму, среброкудры,
Их лица желты, а советы мудры:
 
 
«Ты свел на нет свой подвиг боевой,
Плох богатырь с горячей головой».
 
 
Услышав их, воитель устыдился,
Руками за голову он схватился,
 
 
Сквозь землю провалиться был готов,
Освободил хакана от оков,
 
 
И, проклиная свой поступок низкий,
Ему коня послал он, меч индийский,
 
 
Украшенный алмазами чепрак,
Чтоб разогнать его обиды мрак.
 
 
К властителю Турана и Китая
Он прискакал, в смущеньи ожидая,
 
 
Пока он препояшется мечом,
Усядется на скакуна верхом.
 
 
Скакал он долго с Пармудой рядом,
Но тот его не удостоил взглядом.
 
 
Сказал Бахрам, гордыню одолев:
«Я вижу, на меня таишь ты гнев.
 
 
Царю царей пожаловаться можешь, —
Своей отрады этим не умножишь».
 
 
Хакан ответил: «Рок неотвратим,
И от него уйти мы не хотим.
 
 
Противны мне поклепы, наговоры, —
Я не из тех, кто ищет в них опоры.
 
 
Когда о происшедшем царь царей
Не будет знать без помощи моей,
 
 
Он не достоин своего величья.
Пусть бездну горя вынужден постичь я, —
 
 
Я не скажу, хотя в борьбе ослаб,
Что причинил мне зло какой-то раб».
 
 
Бахрам поник и сжался весь от боли,
Но ярость поборол он поневоле.
 
 
Сказал: «Открылся я тебе, скорбя,
Но ждал добра напрасно от тебя.
 
 
Ты милостью меня не осчастливил,
Но истину из слов твоих я вывел:
 
 
Никто из нас не должен сеять зло,
Чтоб семя зла в душе не проросло.
 
 
Зачем твои сокрыл я злодеянья,
Прося у шаха мирного посланья!»
 
 
Сказал хакан: «Что было, то прошло.
Я позабыл, что ты мне сделал зло.
 
 
Ты уничтожил зло в себе. Вернее,
Твое добро зла твоего сильнее.
 
 
Мы, как слепцы, порой к добру идем, —
Ты сделался моим поводырем.
 
 
Война приносит нам позор и горе,
Но мир их в благо превращает вскоре,
 
 
А если ты равняешь мир с войной,
То разум унижаешь пред собой.
 
 
Тот предводитель встретится с бедою,
Кто разума не шествует стезею.
 
 
Когда плохое на ветер ушло,
Пусть будет в сердце мирно и светло.
 
 
Теперь иди, творца благословляя,
Всё темное из сердца удаляя».
 
 
«Случившееся, – отвечал Бахрам, —
Скрыть от Ормузда не удастся нам.
 
 
Все, что захочешь, можешь властелину
Ты говорить, а я теперь накину
 
 
На гнев его покров небытия:
Наветов не боится мощь моя».
 
 
Сказал хакан: «Тот властелин державный,
Что зло и благо мерит мерой равной,
 
 
Молчит, когда его преступный раб
Свирепствует, – безумен или слаб.
 
 
И если в эту бездну беззаконий
Хоть издали заглянет посторонний, —
 
 
Будь он благожелательный иль злой, —
О шахе отзовется он с хулой.
 
 
Он скажет: «Легкомыслен повелитель,
Невежествен и глуп его воитель…»
 
 
От гнева пожелтел Бахрама лик,
И этот гнев настолько был велик,
 
 
Что порешил Харрод: «Сейчас хакана
В пыль превратит глава бойцов Ирана!»
 
 
Он молвил полководцу: «Гнев забудь,
Вступи, Бахрам, на справедливый путь
 
 
И подави в гортани злое слово:
Оно подчас причина дела злого».
 
 
Бахрам воскликнул: «Лжец и сын лжеца,
Восстановить он хочет мощь отца!»
 
 
Сказал хакан: «Так дурно ты не думай,
Пусть без отца дано мне век угрюмый
 
 
Дожить, и пусть престол отцовский пуст, —
Я не боюсь: поможет мне Ормузд.
 
 
Он мудр, и родовит, и осторожен:
Возвышен буду я иль уничтожен,
 
 
Об этом знать не надлежит рабу:
Лишь царь меняет царскую судьбу.
 
 
Не раб, дорогой зла пришедший к славе,
А царь судить о государе вправе.
 
 
Клянусь я повелителем твоим:
Пыль в голове твоей, а в сердце дым.
 
 
Увы, неправильна твоя дорога,
Ты разговариваешь зло и много,
 
 
Обрушиваешь дерзкие слова,
Не выслушав противника сперва».
 
 
Воитель спину показал хакану,
Коня направил к воинскому стану.
 
 
Он приказал Харроду и писцу
Посланье мудрое вручить гонцу,
 
 
Уведомить царя царей державных
О тайных разговорах и о явных.
 
 
Затем сказал, свирепый, как гроза:
«Ступайте оба в крепость Овоза
 
 
И соберите, мудрецы седые,
Все деньги, все изделья золотые…»
 
 
Еще с тех пор, когда Афросиаб
Бежал от войск Арджаспа, словно раб, —
 
 
Все то, что море нам дарует щедро,
Все то, чем славятся земные недра,
 
 
Все то, что посылают небеса,
Хранила гордо крепость Овоза.
 
 
Здесь находились, в сундуках покоясь,
И Сиавуша первый шахский пояс,
 
 
Расшитый жемчугом и бирюзой,
И серьги, ослеплявшие красой.
 
 
Такого в мире не было владыки, —
Будь это малый царь или великий, —
 
 
Который не желал бы тех даров!
Лухраспу отдал серьги Кай-Хосров,
 
 
Лухрасп – Гуштаспу. Спрятал их в твердыне
Арджасп, и вот никто не помнит ныне,
 
 
Кто обладал богатством и когда,
Увы, ушло былое, как вода.
 
 
Составив список золотых изделий,
Вельможи поразились: в самом деле, —
 
 
Визирь мудрейший или звездочет
Не знали б, как вести богатствам счет!
 
 
Бахрам велел собрать на поле брани
Все из камней, динаров, одеяний.
 
 
Среди добычи были две серьги,
В алмазах дорогие сапоги,
 
 
Мешок, червонным золотом расшитый
И жемчугами доверху набитый,
 
 
Тяжелых два йеменских кошеля
Сверкали златом, душу веселя.
 
 
Воитель смелый был прельщен добычей
И благородства он забыл обычай:
 
 
И пару знаменитую серег,
И кошели он для себя сберег.
 
 
От взора утаил он их чужого,
Вельможам не сказал о них ни слова.
 
 
Потом Изадгушаспу дал приказ,
Чтоб выбрал он из воинства сейчас
 
 
Бойцов отважных, десять сотен счетом,
И с ними к шахским поскакал воротам.
 
 
Исчезли вскоре всадники вдали,
Сокровища в отчизну повезли.
 
 
Вдоль быстрых рек, среди степных барханов,
Сто двигалось верблюжьих караванов.
 
 
Бойцы скакали с радостью в Иран,
А впереди, со свитою, – хакан.