Текст книги "Коготь Хоруса"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Колдун, твоя колода Таро с набором сомнительной ерунды выглядит толще, – обратился он ко мне.

– Так и есть, Леор.

– Замечательно. – Судя по интонации Леора, дело обстояло как угодно, но только не так. – Я слышал, ты умер при Дрол Хейр.

– Был близок к этому.

– Ну, кто-нибудь из вас намерен мне рассказать, зачем я здесь?

– Ты здесь потому, что ты мне нужен, – произнес Фальк. – Вы оба нужны мне.

– А где остальные? – поинтересовался Леор. – Палавий? Эстахар?

Фальк покачал головой.

– Луперкалиос пал.

Никто из нас не ответил. По крайней мере, не сразу. Слова даются нелегко, когда тебе сообщают, что легион мертв.

Среди медленно дрейфующих флотилий легионов постоянно ходили слухи – слухи о том, что крепость Сынов Хоруса пала или что уничтожен аванпост XVI легиона. Их обещали непременно разрушить, и сотни командиров и полководцев эхом повторяли эту угрозу на протяжении десятков лет при каждой встрече кораблей в нейтральных космопортах или же во время совместных набегов.

И вот теперь нам сообщили, что это, в конце концов, произошло. Меня разрывали два чувства: изумление, что такое вообще оказалось возможным, и обида за то, что «Тлалок» не позвали в рейдерский флот.

– Монумент пал? – спросил Леор. – Я слышал эту историю тысячу раз, однако каждый раз она оказывалась фальшивкой.

Голос Фалька, и без того басовито-раскатистый, загудел, как земля при сдвиге тектонических плит.

– Думаешь, я стал бы шутить над чем-то столь серьезным? На нас напали Дети Императора, которые вели за собой корабли всех прочих легионов. Монумента больше нет. От него остались лишь засыпанные пеплом развалины.

– Так вот почему от твоего флота осталась разве что половина, – отозвался Леор.

Сейчас уже не было никаких сомнений, что под щерящимся забралом он улыбается.

– Вы только что сбежали, потеряв последнюю крепость.

– Луперкалиос не был последней крепостью. У нас есть и другие.

– Но это была единственная, имеющая значение, а?

Черепные имплантаты Леора нарушали работу его нервной системы. Его плечи конвульсивно подергивались, пальцы сводило неритмичными спазмами. Лучше всего было не обращать на эти приступы внимания. Упоминание о них выводило Леора из себя, а его сложно было назвать благоразумным даже в лучшие минуты.

Фальк уступил и кивком признал верность его слов. Луперкалиос, Монумент, был для XVI легиона как крепостью, так и мавзолеем. Именно там погребли тело их примарха после Терранского Перелома. Мало кому из прочих легионов дозволялось приблизиться к последнему бастиону Сынов.

– Сколько вас осталось? – спросил я. – Сколько Сынов Хоруса еще дышат?

– Насколько нам известно, Дурага-каль-Эсмежхак – последние. Другие бы, конечно, спаслись, но… – Он дал фразе повиснуть в воздухе.

– Тело, – тихо произнес я.

Фальк знал, о чем я говорю.

– Они его забрали.

В воксе раздался грубый смешок Леора.

– Они его не сожгли?

– Они его забрали.

Останки Хоруса Луперкаля – которого мы со временем начали называть Первым и Ложным магистром войны – похищены с места своего торжественного упокоения в сердце крепости, возведенной, дабы воспеть его поражение.

Я медленно выдохнул и задумался о том, зачем Детям Императора красть его кости. Просто акт святотатства? Возможно, возможно. III легион не славился своей нравственностью. Однако этот поступок имел большее значение. Я практически слышал, как варп шепчет о нем – хотя варп может шептать о чем угодно. Лишь глупец внемлет каждой его песне.

– Я призвал вас сюда… – начал Фальк.

– Попросил, – прервал его Леор и сделал жест в направлении южного входа на другом конце огромной палубы мостика, где остались его люди. – Ты попросил Пятнадцать Клыков присутствовать. Мы не отвечаем на приказы.

Фальк предсказуемо проигнорировал вспышку Леора. Он поднял руку и трижды стукнул кончиками пальцев по доспеху напротив сердца – хтонийский жест искренности. Понаблюдайте за любым из нас: сколь бы долго мы ни прожили в ирреальных волнах Ока, вы всегда увидите отголоски культур, в которых мы были рождены.

Однако я помню, как в тот миг Фальк замешкался. Эта нерешительность была ему совершенно несвойственна, но сейчас гордость боролась с прагматизмом. Когда мы прибыли на место, он засомневался, стоит просить ли нас о помощи.

– Я обратился к тем, кому мог доверять, – откровенно сказал я он. – К моим былым союзникам. Ты знаешь, зачем они забрали тело магистра войны.

Это был не вопрос. На протяжении всего времени, что Девять легионов жили в Оке, люди перешептывались о том, что останкам можно найти иное применение, нежели простое хранение в военном музее.

Кости примарха… Какое бы подношение из них вышло. Какой дар силам по ту сторону завесы! Тут пахло чем-то похуже, чем простое извращение и воровство.

– Не уверен, что хочу это знать, – пробормотал Леор. – Их представление о ритуальном осквернении…

Я покачал головой, прерывая его.

– Они забрали его, чтобы взять образцы. Чтобы использовать его генетическое наследие.

Легионер Сынов Хоруса кивнул. Слово «клонирование» нелегко давалось всем воинам Девяти легионов. Даже здесь, в нашем лишенном законов адском мире некоторые прегрешения оставались омерзительными. Клонирование нашего рода редко проходило успешно. Что-то в наших генах сбивало процесс, порождая злокачественную нестабильность. Клонировать примарха? На такое не был способен никто из нас. Возможно, вообще никто, за исключением Императора Человечества в те времена, когда его труп еще не воссел на созданную им машину душ.

– Они не в силах клонировать Хоруса, – сказал Леор. – Этого никто не может сделать.

– Это уже однажды сделали, – заметил Фальк.

Пожиратель Миров фыркнул в вокс, будто свинья.

– Ты имеешь в виду Абаддона? Эту байку? Не надо ссать нам в уши и утверждать, будто это дождь истины.

Я разрешил ему эту довольно сомнительную игру слов, не прерывая его.

– Зачем им это делать? – продолжил Леор. – Чего ради? Хорус уже один раз потерпел неудачу, а тогда под его знаменем шла половина Империума. Никаких вторых шансов.

– Ты и вправду не видишь смысла в воскрешении Первого Примарха? – спросил Фальк.

– Ничего такого, ради чего я стал бы утруждаться, – согласился Пожиратель Миров.

– Хайон? Я знал, что Леор будет наполовину слеп в этом вопросе, но что скажешь ты? Ты действительно не видишь никакой опасности в возрождении примарха?

Я не видел ничего, кроме опасности. Тут открывалось столько духовных и ритуальных возможностей, что голова разболелась.

Принести живого примарха в жертву Четырем богам…

Съесть бьющееся сердце и теплый мозг магистра войны, смакуя его силу и забирая ее…

Собрать армию недоразвитых симулякров, созданных по образу и подобию Первого Примарха…

– Хорус Перерожденный одержит победу в Войнах легионов, – предположил я.

Фальк кивнул, изменив позу.

– И не только это. Он будет единственным из примархов, кто все еще смертен. Единственным, кто еще может вторгнуться в Империум.

– Но клонирование. – Леор произнес это слово словно ругательство, с присущим легионерам инстинктивным отвращением.

Ему не хотелось верить, что даже извращенный Третий способен на подобное святотатство.

– А почему ты против этого замысла? Разве ты не хочешь, чтобы он вернулся?

Фальк был проницателен и чертовски умен. Я доверял его мнению, и его ответ лишь утвердил меня в этой вере.

– Это будет не Хорус Луперкаль, – сказал он Леору. – Каждый из Сынов Хоруса почувствовал, как наш отец умер, когда Император поглотил его душу. Какого бы выходца с того света ни хотел поднять Третий легион, получится бездушная оболочка, рожденная из останков нашего отца.

Я чувствовал, как в его мозгу пульсируют злоба и разочарование.

– Они уже поставили нас на грань вымирания. Неужели этого недостаточно? Им так необходимо помочиться на наши кости?

Мы с Леором снова переглянулись. Пожиратель Миров перевел взгляд обратно на Фалька и снова заговорил:

– Брат, скажи нам, чего ты хочешь. Если Луперкалиоса больше нет, что у тебя осталось? Вряд ли тебе удастся взять Град Песнопений в осаду лишь для того, чтоб сжечь останки Хоруса.

Фальк промолчал, и нам все стало ясно. Леор гортанно и неприятно рассмеялся.

– Даже не думай, Вдоводел. Будь благоразумен. Хочешь спрятаться? Мы можем тебя спрятать. Хочешь бежать? Начинай убегать. Но не замахивайся на Град Песнопений. Ты еще не успеешь взглянуть на их крепость, как Третий легион обратит тебя в пепел.

– Для начала, – терпеливо произнес Фальк, – мне нужен нейтральный порт. Чтобы отремонтировать и доукомплектовать мой флот.

– Галлиум, – сказал я. – «Тлалок» был там не так давно.

– Мне не хочется испытывать терпение Правительницы. Учитывая, как сейчас охотятся на Сынов Хоруса, Галлиум – это последнее прибежище.

Галлиум был одним из многочисленных городов-государств Механикум. Один из воинов IV легиона объявил его своим протекторатом и передал управление высокопоставленному адепту Марса. Согласно внутреннему хронометру «Тлалока», в последний раз мы швартовались там одиннадцать месяцев назад. Принимая во внимание шторм, сквозь который мы прорвались, в оставшемся позади мире могло пройти пять минут, а могло и пятнадцать лет.

Кераксия и Валикар, правительница и страж Галлиума, славились своим яростным нежеланием принимать участие в Войнах легионов. Нейтралитет значил для них больше, чем топливо, боеприпасы и слава. Фальк был прав, явившись на Галлиум в нынешнем статусе преследуемого изгнанника, он злоупотребил бы гостеприимством тех, кто не желал вступать в Войны легионов.

Леор с шумом пожал плечами:

– Перевооружиться и дозаправиться… Но чего ты надеешься добиться потом? Даже если твой флот приведут в порядок, твой легион так же мертв, как легион Хайона. – Он сделал жест в направлении Мехари и Джедхора. – Не хотел оскорбить.

– И не оскорбил, – заверил я его.

Леор повернулся обратно к Фальку:

– Полагаю, ты пригласил нас сюда, чтобы убедить на былой союз, а? Ценю твое гостеприимство, но я мог бы прислать отказ заранее, задействовав «Белую гончую» где-нибудь в другом месте. Ты прервал выгодный рейд.

– Такая неблагодарность? Ты должен мне, Леорвин.

Леор встал перед Фальком – лицом к лицу, нагрудник к нагруднику. Так часто случается в группировках легионов, даже тех, что внешне кажутся союзными. Рисовка сродни искусству, равно как и своевременное упоминание мельчайших деталей обязательств и накопившихся долгов. Мы чрезвычайно серьезно к этому относимся.

– Я должен тебе, брат. Не твоему легиону. Я отказываюсь умирать вместе с ними. Хочешь бежать? Я сказал, что помогу тебе бежать. Хочешь спрятаться? Я даже помогу тебе прослыть трусом, если ты вдруг возжелал именно этого. Но никакие стенания по поводу того, что Дети Императора похитили труп твоего отца, не заставят меня пойти против армады Третьего легиона. Вы заслужили такую участь, когда сбежали с Терры, и это привело к нашему поражению в войне.

Старое обвинение. Обвинение, которое преследовало Сынов Хоруса в изгнании и вынуждало спасаться бегством от пушек боевых кораблей Девяти легионов с самого момента гибели их примарха.

Это бы ни к чему не привело. Я положил руки на плечи обоим воинам и заставил их разойтись на несколько шагов.

– Довольно. Мы проиграли войну, когда магистр войны утратил контроль над легионами на Терре. Мы уже потерпели неудачу, когда Хорус пал.

– Никогда не спорь с тизканцем, – проворчал Леор. – Фальк, все равно это отдает безумием. Мы говорим о сверхъестественной археонауке, генетическом шедевре Императора. На что надеяться обычному мастеру по работе с плотью? Чтобы сотворить нечто вроде примарха, им потребуется целая вечность. Сам Император смог создать лишь двадцать проклятых тварей, и на это ушли десятки лет.

– Я не готов рисковать, – холодно и резко отозвался Фальк.

Он был холериком, однако его злость отдавала холодом, а не жаром. Когда Фальк Кибре выходил из себя, то утрачивал кажущуюся теплоту.

– Мы не можем вечно прятаться в этом шторме. «Тлалок» прибыл последним. Все остальные, кто готов был ответить на зов, мертвы, сгинули или же слишком запоздали, чтобы принимать их в расчет. Хватит откладывать. Хватит убегать. Вы оба клялись помочь мне, когда я звал вас.

Шлемы не давали смотреть друг другу в глаза, но когда я заговорил, то почувствовал, что наши взгляды встретились.

– У тебя есть план?

– Взгляни сам.

Легионер Сынов Хоруса извлек портативный гололитический проектор и вдавил активационный символ. Резкий зеленый свет заплясал на броне – это настраивалось изображение.

Перед нами предстал корабль. Даже сжатый до мигающей голограммы нездорового нефритового цвета, он настолько впечатлял, что от его размеров и мощи у меня перехватило дыхание. Громадный линкор, величие которого выходило за рамки самого понятия «величие». Судя по крепостям на хребте и бронированному носу, этот тяжеловесный убийца был вариантом «Сцилла» древней модели корпуса типа «Глориана».

Когда-то я, равно как и Леор, знал этот корабль. Таких линкоров построили лишь горстку. Сам Император вручил их легионам Космического Десанта для использования в качестве флагманов. И только одна «Глориана» во всех флотилиях Императора была создана по конструкторской схеме варианта «Сцилла».

Леор скрестил руки поверх нагрудника. Он носил на груди Империалис, демонстрируя крылатый знак верности Империуму без тени смущения. Он даже полировал эмблему, так что она блестела серебром на темно-красной броне. Думаю, ирония ситуации доставляла ему удовольствие.

Он резко качнул головой, и в воксе раздалось урчание шейных сервоприводов.

– Брат мой, твой легион только что умер. Сейчас не время гоняться за призраками.

– Но я совершенно серьезен, – пророкотал Фальк. – Я отыщу «Дух мщения». И с ним смогу разрушить Град Песнопений.

– Сотни группировок веками искали его, – заметил я со всей тактичностью, на какую был способен.

– Сотни группировок понятия не имели, где искать.

– А ты считаешь, что знаешь?

Он ввел в гололитический проектор другую команду. Изображение на несколько секунд расплылось, а затем превратилось в примитивную проекцию Великого Ока. Свободной рукой Фальк обвел край Ока, обращенный к ядру, – отравленные звезды, глядящие на Терру.

– Лучезарные Миры.

В воксе, словно выстрел, прозвучал смешок Леора:

– И как ты планируешь провести свои разбитые корабли через Огненный Вал?

Это был неверный вопрос. Я задал верный:

– Откуда тебе известно, что «Дух мщения» там?

Фальк отключил изображение.

– Мне говорили, что флагман укрыт в пылевой туманности за Огненным Валом. Я поведу свой флот к Лучезарным Мирам и хочу, чтобы вы оба отправились со мной.

За Огненным Валом. Так вот зачем я был ему нужен.

Ни я, ни Леор ничего не ответили. Возможно, другим бы показалось, что от слов Фалька разит простым отчаянием. Его маниакальное желание выследить бывший флагман своего легиона заставляло предположить, что он живет в прошлом и лелеет отзвуки былой славы вместо того, чтобы вершить новое будущее. Однако здесь не учитывалась вся глубина падения Сынов Хоруса.

Когда-то они были первыми среди равных, а теперь стояли на грани вымирания. Сколько их миров пало с тех пор, как Девять легионов впервые укрылись в Оке? Сколько кораблей они потеряли – как в бою, так и от хищных рук соперников? Из всех, кого Фальк мог призвать, только я никогда не стал бы высмеивать его ярость при виде этого стремительного угасания. Сколь бы тщетной она ни была.

Монумент уничтожили, а труп их отца похитили, осквернив даже само наследие легиона. План Фалька не был отчаянным. С утратой Луперкалиоса Сыны Хоруса миновали этот этап, ведь отчаяние – признак надежды. Это не было даже борьбой за выживание. Нет, мы услышали последний судорожный вдох воина, который отказывался умирать, не исполнив долга. Последняя битва, чтобы имя его легиона с гордостью вошло в историю.

На мгновение я снова услышал вой. Почуял запах прогорклого пепла, оставленного неправедным огнем.

– Я помогу тебе, – произнес я.

Леор уставился на меня так, словно я рехнулся.

– Ты ему поможешь?

– Да.

– Благодарю, – сказал Фальк, склонив голову. – Я знал, что ты будешь со мной, Хайон.

Почему я вызвался добровольно? Впоследствии великое множество людей задавало мне именно этот вопрос. Спросил даже Телемахон, в один из тех редких моментов, когда мы смогли терпеть общество друг друга достаточно долго, чтобы побеседовать, как истинные братья.

И конечно же, спросил Абаддон. Хотя в своей мудрости он заранее знал ответ.

Леор проявил куда меньше энтузиазма.

– Фальк, я хочу получить ответы. Откуда ты знаешь, что он за Огненным Валом? Кто посылает тебя в этот дурацкий Крестовый поход?

Фальк развернулся к своим людям и передал по воксу приказ:

– Приведите его!

За целую вечность до того, как мы с Фальком встретились в сердце шторма, чтобы поговорить об угасании его легиона, я наблюдал гибель моего собственного рода.

Часто иносказательно говорят, будто легион Тысячи Сынов умер дважды, однако это просто поэтичное преувеличение. Рубрика самонадеянного Аримана не могла убить нас, поскольку мы были уже мертвы. Его неудачное «спасение» стало для нас не более чем погребальным костром.

Мы умерли, когда пришли Волки. Умерли, когда сгорел наш родной мир. Обратился в пепел Просперо и его сияющая столица, хранилище знаний человечества: Тизка, город Света.

Представьте себе уходящие вдаль ряды громадных стеклянных пирамид. Они были созданы, чтобы почтить прекрасное небо, и построены так, чтобы отражать солнечный свет и служить маяками, видимыми с орбиты. Вообразите эти пирамиды – просторные ульи, увенчанные сверкающими шпилями, обиталища образованных и просвещенных жителей, посвященные хранению всех знаний Галактики. Верхушки пирамид-библиотек и домов-зиккуратов представляли собой старомодные обсерватории и лаборатории, предназначенные для наблюдения за звездами, колдовства и прорицания оракулов. Все называли все это Искусством – имя, которым многие из нас пользуются и по сей день.

Такова была Тизка, подлинная Тизка. Тихая гавань мирного познания, а не та уродливая пародия, что существует ныне на Сорциариусе.

Впрочем, мы не были невинны. Отнюдь. Даже сейчас кое-кто из моих братьев, живущих на Сорциариусе, оплакивает свою участь. Они взывают к Башне Циклопа, крича, что их соблазнили, предали и что они не могли знать о грядущем воздаянии.

Но нам следовало бы о нем знать. Глупые оправдания и стенания никогда не изменят правды. Мы слишком глубоко заглядывали в волны демонического варпа, хотя сам Император требовал от нас оставаться слепыми. Тогда мы верили, как до сих пор верят остатки моего бывшего легиона, что единственным благом является знание, а единственным злом – невежество.

И на нас пало возмездие. Это возмездие пришло к истинной Тизке в обличье наших диких кузенов, VI легиона – так же известных, как Эинхериар, Влка Фенрика, Стая или, на их примитивном Низком Готике, Космические Волки.

Они обрушились на нас по приказу, который исходил не от Императора, а от магистра войны Хоруса. Тогда нам ничего не было об этом известно. Лишь впоследствии нам предстояло узнать, что Император потребовал от нас возвращения на Терру под позорным арестом. Это Хорус, который манипулировал течением еще не объявленной по-настоящему войны, устроил так, что назначенное нам взыскание превратилось в казнь. Ему хотелось, чтобы мы возненавидели Империум. Хотелось, чтобы мы – те, кто выживет, – встали рядом с ним в битве против Императора, потому что больше деваться нам будет некуда.

И Волки оказали ему услугу. Пребывая в неведении, столь же трагичном, как наше собственное, они обрушились на нас. Даже сейчас я не питаю к Волкам ненависти. Единственное их прегрешение состояло в том, что их предали те, кому они доверяли. В ту более бесхитростную эпоху у них не было причин усомниться в словах Первого магистра войны.

У Черного Легиона есть для Волков собственное имя. Мы зовем их «Тульгарач», «Обманутые». Некоторые презрительно улыбаются этому названию, другие же произносят его без насмешки. Само слово подчеркивает скорее коварство обманщика, чем глупость обманутых. Уничтожение Просперо стало триумфом Хоруса, а не Волков.

Что же касается Тысячи Сынов, то я больше не знаю, как они именуют Волков. Я мало контактирую со своим бывшим легионом и его угрюмыми владыками. Так повелось с тех пор, как я заставил своего отца Магнуса преклонить колени перед моим братом Абаддоном.

Однако я вел речь о Просперо и его скорбном конце. В день гибели легиона, когда небо начало лить огненные слезы, я был на планете. Первый услышанный нами вой был ревом десантных капсул, мчавшихся к земле, словно кометы. Вместе с большинством братьев я неверяще глядел, как ясное синее небо над белыми пирамидами чернеет от пехотных транспортов. Громадные «Грозовые птицы» заслоняли солнце своими широко раскинутыми крыльями. Меньшие по размерам десантно-штурмовые корабли носились вокруг своих менее быстрых кузенов, проявляя к ним ту же жутковатую привязанность, которую мухи питают к трупу.

Мы были не готовы. Будь мы готовы, Империум лишился бы двух легионов, которые уничтожили бы друг друга в день самой ожесточенной битвы, какую когда-либо видели и мы, и Волки. Однако нас застали совершенно врасплох. Враги вцепились нам в горло еще до того, как мы вообще поняли, что нас атакуют. Наш генетический отец Магнус, Алый Король, знал, что за его прегрешения против имперского эдикта грядет расплата. Он хотел принять кару как мученик, а не сопротивляться ей как мужчина.

Наш флот дал бы армаде Эйнхериар бой на равных, но перед приходом Волков он отошел к дальним границам системы, оставив планету без прикрытия с неба. Враги, наши собственные кузены, прошли мимо безмолвствующей и бессильной системы орбитальной защиты легиона. Они спикировали вниз, не потревоженные отключенными лазерными батареями городской обороны.

Известие распространялось от вокса к воксу, от одного телепатически связанного разума к другому. Одни и те же слова, снова и снова: «Нас предали! Волки пришли!»

Я не стану спорить насчет философской подоплеки того, заслуживала ли Тысяча Сынов казни. Но я познал, что значит осиротеть на войне, лишиться семьи и братства.

Так что, возможно, я согласился помочь Фальку, чтобы пройти вместе с дорогим мне человеком тот же скорбный путь, который выпал на мою долю. А может, мне просто стало одиноко на борту моего корабля-призрака, в окружении поднятых из пепла мертвецов, чья стертая память не позволяла предаться общим воспоминаниям, – и я ухватился за последний шанс сразиться рядом с сородичами, заслуживавшими моего доверия. Или, может, воскрешение Хоруса было непомерной мерзостью, которой я не мог ни вытерпеть, ни допустить.

Или мне просто хотелось забрать флагман Девяти легионов себе.

– Приведите его.

Из бокового коридора появились еще несколько воинов Фалька. По их походке было заметно, что они привыкли перемещаться в условиях низкой гравитации – этого не могла скрыть даже громоздкая терминаторская броня. Юстаэринцы. Когда-то элита воинских кланов Сынов Хоруса.

Их было пятеро, а между ними под конвоем шел воин в магнитных наручниках, со сцепленными за спиной руками. Красный доспех покрывали золотые строки крошечных аккуратных рун – молитвы и благословения на забытом в Империуме языке, известном нам как колхидский.

Когда пленника подвели к нам, Леор фыркнул:

– Признаться, такого я не ожидал.

Я тоже. Воина в черном и сочно-багряном облачении воинов-жрецов Несущих Слово заставили опуститься перед нами на колени. Его древний шлем был откован из бронзы с примесями. Одна из глазных линз имела изумрудный оттенок, другая же сверкала глубокой синевой терранских сапфиров. Я задумался, что это означает.

– Это подарок? – поинтересовался Леор. – Или игрушка для подопечной Хайона?

– Подожди, – отозвался Фальк. – Сам увидишь.

Я чувствовал, что Леор глядит на пленника сверху вниз с презрительной ухмылкой. Что же касается меня, я прикоснулся к разуму Несущего Слово и ощутил упорный, безжалостный отпор. Жрец берег неприкосновенность своего «я». Бесспорно, у него был дисциплинированный разум, обладающий собственным психическим потенциалом. Однако нетренированным. Незакрепленным. Сырым. Он не родился с шестым чувством. Оно развилось, когда его душа налилась силой и вспыхнула ярче в плодородных волнах Великого Ока.

– Мы ждем, – сказал Леор.

И в этот миг все мы ощутили перемену. Леор резко вскинул голову, его рука дернулась к закрепленному за спиной топору. Из шлема Фалька донеслось пощелкивание приглушенных вокс-сообщений, которыми он обменивался со своими воинами. Те, как один, прижали болтеры к наплечникам, готовясь к чему-то еще не зримому нам. Я ощущал это как шепот в неподвижном воздухе, как движение невидимого существа. Так чувствуешь пересекающего комнату человека, даже если глаза у тебя закрыты.

Мехари и Джедхор вскинули свои болтеры мгновением позже людей Фалька. В тени зарычала моя волчица.

«Что-то приближается, – предостерегла она. – Или кто-то».

Никто не возник посреди комнаты в воронке психического шторма и не ворвался в реальность с громким хлопком телепортации. Пока мы трое наблюдали за пленником, а наши воины целились через палубу из десятков болтеров, сгорбившийся на капитанском троне у нас за спиной труп встал. Сгнившие пряжки фиксирующих ремней легко лопнули.

Мы с Леором крутанулись почти в унисон – братья, рожденные в разных легионах. Болтеры Мехари и Джедхора нацелились на восставшего мертвеца. По моему топору пошла рябь пробуждающегося энергополя, а зубья цепного клинка Леора вгрызлись в безмолвную пустоту.

Поднявшись со своего трона, мертвый офицер Сынов Хоруса не предпринял никакой попытки напасть. У трупа не было оружия. Мертвец был облачен в уродливую многослойную броню «Марк-V» со знаками Ереси и следами поспешных починок между сражениями. Он стоял и глядел на нас, а мы целились ему в голову. Распахнутый глаз на наплечнике, символ Сынов Хоруса, затянула катаракта инея.

Я не в силах представить себе жизнь без шестого чувства, поскольку мой дар развился в ранней юности. Мне кажется ущербным смотреть на другого человека, говорить с другим воином и не ощущать смену его эмоций во время беседы. Фигура на троне была трупом, существом, лишенным мышления и синаптических реакций. Именно поэтому я не ощутил в нем никаких признаков жизни, когда мы вошли. Ни разума, ни жизни, ни чувств.

И все же теперь что-то было. Этот слабый отголосок личности дразнил меня – я чувствовал присутствие чужого разума, но не мог разглядеть никаких подробностей.

Невозможно – однако в воксе раздался треск, и к нашему общему каналу подключился еще один сигнал.

– Братья, – произнес придыхающий, сипящий голос. – Братья мои.

Глава 3

ОРАКУЛ

Ни Леор, ни я не опустили оружия. В воздухе мерцали слабые, аморфные призраки, ласкавшие нашу броню бесплотными руками. Нерожденные демоны, жаждущие воплощения. Я чувствовал, как они жаждут пламени наших душ и желают, чтобы мы начали бой, даруя им жизнь посредством эмоций и кровопролития.

– Назови себя, – велел Леор стоящему трупу.

– Саргон, – раздался в воксе сухой шепот.

Скрипучий голос дрожал от усилия, а не от злого умысла. Существо произносило слова шепотом, выталкивая их из прогнивших легких, поскольку ни бронекостюм, ни холод лишенной солнца пустоты не смогли полностью уберечь тело от процесса разложения.

Прочие не обладали талантом к Искусству, однако я чувствовал психические нити, протянутые между движущимся трупом и разумом, который оживил кости создания. Стоявшая перед нами фигура сутулилась, мертвые мышцы обмякли – это была марионетка, движимая лишь волей находящегося поблизости кукловода. Я опустил топор и посмотрел на Несущего Слово.

– Саргон – это ты.

Бронзовый шлем пленника утвердительно качнулся, однако шипящий ответ пришел от стоящего мертвеца:

– Саргон Эрегеш, некогда из Семнадцатого легиона. Некогда из ордена Медной Головы. Некогда воин-жрец Слова.

– Некогда? – переспросил я.

Все группировки в разной степени верны бывшим легионам и вовлечены в их дела, но мне встречалось мало таких воинов Семнадцатого, кто бы отринул учение Лоргара.

– Я несу свет знания, однако это больше не Слово Лоргара.

Я оглянулся на Фалька в поисках разъяснения.

– Где ты его схватил?

Тот покачал головой:

– Я его вообще не хватал. Он пришел к нам после падения Луперкалиоса и сложил оружие. Оковы – это просто мера предосторожности.

И оскорбление. Даже сейчас в Фальке жила гордыня его примарха. Он мало интересовался чужими нуждами и особенностями. Я обратился к коленопреклоненному воину, а не к говорящей от его имени кукле:

– Почему ты не разговариваешь?

Несущий Слово поднял красную перчатку и коснулся горла кончиками пальцев. Слова снова произнес стоящий позади меня труп:

– Раны, полученные на Терранской войне. Один из сынов Сангвиния рассек мне горло. Его клинок лишил меня гортани и языка.

Я не чувствовал в нем лжи, но, по правде говоря, я вообще мало что чувствовал. Защита воина была сильна, причем не только за счет железной воли. Он не просто оживлял мертвеца как игрушку – его сущность разделилась между трупом и его собственным телом, и душа обитала одновременно в двух оболочках. Подобное требовало невероятного уровня контроля.

«Если тебя лишил дара речи вражеский меч, то почему ты не говоришь так, как я сейчас?»

Ответом мне было молчание. Ни Несущий Слово, ни труп никак не отреагировали. Я попытался еще раз:

«Ты не слышишь моих слов?»

Опять ничего. Гира рыскала по палубе под командным возвышением, наблюдая за нами голодными белыми глазами.

«Он не слышит нас, – передала она мне. – Я вижу пламя его души как огонь в клетке. Она жива, но скрыта. Здесь, но не здесь».

Ее замешательство и настороженность передавались мне по связывающему нас телепатическому каналу. Я вновь перевел взгляд на стоящего на коленях воина. Оказавшись рядом с любым – или почти любым – живым существом, я мог чувствовать фрагменты их эмоций и воспоминаний, словно хаотичную дымку, окутавшую сознание. Требовалось не более чем секундное усилие мысли, чтобы заглянуть в их жизни.

Аура же этого воина представляла собой дым. Просто… дым. Голоса внутри нее были слишком приглушенными, чтобы разобрать их слова. Цвета выглядели поблекшими, полностью утратившими жизнь.

Кто-то или что-то прижгло дух этого человека. Его отсекли от прочих живых существ, хотя большинство смертных никогда бы не заметили этой незримой стены. Как и сказала Гира, он был здесь, но не здесь.

– Кто это с тобой сделал?

– Я уже сказал тебе, – произнес стоящий труп, а Несущий Слово вновь коснулся своего горла. – Кровавый Ангел.