Текст книги "Кровавый корсар"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

XIII

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Септимус отхлебнул напиток, но проглотить его оказалось намного сложнее. Раб поставил бы сто против одного, что это пойло гнали из машинного масла.

Бар был одним из множества подобных заведений на борту Зрачка Бездны и ничем не отличался от сотни других грязных забегаловок. Жалкого вида мужчины и женщины скучились во мраке, потягивая омерзительную сивуху, пересмеиваясь, крича и споря на десятке разных наречий.

– Ох, Трон! – прошептал Марух.

Септимус нахмурился.

– Не произноси это слово, если хочешь выбраться отсюда живым.

Старший раб махнул рукой вертлявой девице на другом конце комнаты. Женщина переходила от столика к столику. Волосы стекали по ее обнаженной спине водопадом белого шелка, а изящные бедра подчеркнуто женственно покачивались на каждом шагу.

Септимус мотнул головой:

– Не заговаривай с этим существом.

На секунду Маруху показалось, что по лицу второго оружейника скользнула улыбка.

Существом?Не заговаривай с этим существом?

Но она уже заметила интерес Маруха.

– Фрикш саркаа, – промурлыкала девушка, приближаясь.

Платье из потертых кожаных полос шелестело, соприкасаясь с молочно-белой кожей хозяйки. Пальцы цвета чистейшего фарфора погладили небритую щеку раба. Словно в знак одобрения, девушка кивнула.

– Врикай гу снегра?

Голос ее был тонким, как у ребенка – девочки, стоящей на самом пороге юности.

– Я… Я не…

Она заставила Маруха замолчать, приложив бледный пальчик к его пересохшим губам.

– Врикай гу снегра… сайжак…

– Септимус…

Марух сглотнул. Ее огромные глаза сияли ярко-зеленым – цветом лесной листвы, которую раб видел только на гололитических снимках. У ее кожи был запах мускуса и перца, незнакомый и волнующий.

Септимус прочистил горло. Грациозная, гибкая, девушка быстро развернулась к нему и облизнула губы раздвоенным язычком.

– Трайжак ма секх?

Оружейник отвел полу куртки, продемонстрировав вложенный в кобуру пистолет. Медленно, со значением он покачал головой и указал на другой стол.

Девушка сплюнула на пол у самого его ботинка и ускользнула прочь, по-прежнему призывно поводя бедрами.

– Эта девчонка – что-то особенное… – Марух проводил ее взглядом, жадно пялясь на обнаженную спину красотки.

– Охотник за кожей. – Септимус сделал вид, что снова отхлебнул свой напиток, и поморщился – глотать эту дрянь он больше не собирался, но хватало и мерзкого вкуса на губах. – Этот ее кожаный наряд… заметил, как он сшит?

– Да.

– Так вот, он не из звериной шкуры.

Марух с ужасом проследил за тем, как девушка оглаживает кончиками пальцев затылок мрачного вида верзилы.

– Я тут долго не просижу, – пробормотал раб. – У той жирной штуки на другом конце комнаты слишком много глаз. Красивая девушка со змеиным языком расхаживает в платье из человеческой кожи. Все здесь вооружены до зубов, а тип за соседним столиком выглядит так, словно окочурился пару дней назад.

– Сохраняй спокойствие. – Теперь Септимус не сводил с него глаз. – Веди себя естественно. Мы в безопасности до тех пор, пока не привлекаем к себе внимания. Если запаникуешь, нас прикончат еще до того, как первый крик сорвется с твоих губ.

– Со мной все будет в порядке.

Марух глотнул для храбрости из собственного стакана. В груди разлилось приятное тепло.

– Отличное пойло.

Септимус промолчал, но выражение лица все сказало за него.

– Что? – встрепенулся Марух.

– Насколько мне известно, это может оказаться концентрированной крысиной мочой. Постарайся не увлекаться им.

– Да. Конечно.

Марух снова украдкой оглядел комнату. Один из посетителей бара был, похоже, слишком мал для собственного скелета – кости торчали у него из каждого сустава, включая хребет и натянутую, как на барабане, кожу щек.

– Твой хозяин, знаешь ли, был прав.

– Насчет чего?

– Насчет побега. Застрять здесь куда хуже, чем оставаться на борту «Завета». Трон!..

Септимуса передернуло.

– Перестань повторять это.

– Извини. Слушай, тебе хотя бы сказали, чем закончились переговоры?

Септимус пожал плечами.

– Первый Коготь поклялся, что легион примет участие в какой-то осаде. Они собрались осаждать что-то под названием «Вилам».

– Планету? Вражеский флот? Город-улей?

– У меня не было возможности спросить.

Марух снова перевел взгляд на красавицу.

– А много тут… таких?

Септимус кивнул.

– Свежевание – одна из самых распространенных традиций во многих культах. Если вспомнишь, и легиону она не чужда. Церемониальный плащ лорда Узаса когда-то был королевским семейством из провинциального мирка, ставшего жертвой «Завета».

– Ты имеешь в виду, что плащ когда-то принадлежал им?

– Нет. Былими. Он тоже не из звериной шкуры. Но охотники за кожей – довольно обычный культ. В основном они мутанты. Избегай их любой ценой.

– Я думал, она хотела…

– Хотела. – Человеческий глаз Септимуса покосился на дверной проем, и оружейник поправил серебряное кольцо на пальце. – Но затем она бы содрала с тебя кожу. Пошли.

Марух последовал за Септимусом к двери. Младший раб распустил волосы, до этого собранные в короткий хвост на затылке. Неровно остриженные пряди рассыпались у него по щекам, прикрывая дорогостоящие бионические протезы.

– Держи оружие наготове, – предупредил он. – Никогда не знаешь, кому придет в голову на тебя наброситься.

– Ты все еще не сказал, зачем мы здесь, – шепнул Марух.

– Сейчас узнаешь.

Октавия вздохнула так, словно вместе с вырвавшимся из легких воздухом избавилась от солидной части веса. Прикрыв глаза и откинув голову, она выдохнула долгие недели напряжения.

По лицу барабанили потоки теплой воды. Щекотали веки, нежными струйками стекали по губам и подбородку. Мыла у девушки не было, но даже это не могло притушить ее энтузиазм. Она скребла тело жесткой губкой, почти ощущая, как грязь, скопившаяся за месяцы небрежения, сползает с кожи.

Теперь, когда «Завет» пристыковался к станции, запасы свежей воды на борту пополнились, и установки рециркуляции получили временную передышку.

Октавия отважилась опустить глаза и оглядеть себя. К ее удивлению, на это потребовалась немалая решимость.

Хотя девушка и была далека от костлявого призрака, каким себя воображала, ее кожа побледнела и подернулась синеватой сеткой вен. Но все же выглядела навигатор куда лучше, чем казалось по ощущениям. Очевидно, напичканная белками, углеводами и витаминами бурда, служившая их корабельным рационом, была довольно питательна, хотя и отвратна на вкус.

Сморщив нос, девушка извлекла из пупка маленький нитяной комок того же темно-синего цвета, в который была выкрашена униформа рабов легиона. Очаровательно.

Негромко рассмеявшись, Октавия щелчком отправила нитки прочь.

– Госпожа? Вы нас звали?

Вздрогнув, Октавия вскинула глаза и прикрылась руками. Видимо, у навигатора сохранились какие-то остатки человеческих инстинктов, потому что она попыталась скрыть свою наготу от постороннего взгляда. Одна рука метнулась к обнаженной груди, а вторая ко лбу, защищая участок кожи от бровей и до линии волос.

Но Октавия не успела. Тень – человеческая или похожая на человеческую – на мгновение скользнула по искаженной границе ее второго зрения. Навигатор увидела разноцветное, замутненное пятно души на фоне беснующегося вокруг варпа.

Она посмотрела на кого-то – пусть только на секунду – своим истинным оком.

Служитель, замерший на пороге общей душевой, сдавленно захрипел. Он потянулся к горлу дрожащими руками – воздух встал комом у него в глотке. По перемотанному повязками лицу разлилась тьма – густая, липкая тьма, исторгнутая распахнутыми черными глазами служителя и его открытым ртом. Кровь мгновенно промочила грязную ткань, заляпав бинты гнойно-красным.

Служитель ударился спиной о стену и рухнул на пол. Тело его сотрясали спазмы, затылок бился о стальную перегородку. Забинтованные руки сорвали повязки с головы, обнажив лицо – до ужаса человеческое, хоть и лиловое от удушья. Изо рта старика зловонным потоком хлынула кровавая рвота, забрызгав мокрый пол.

Человек лежал, хрипя, содрогаясь в конвульсиях и истекая кровью, а на Октавию по-прежнему лилась горячая вода.

Девушка сглотнула. Ее человеческие глаза все еще были прикованы к несчастному, когда другой служитель, прихрамывая, ввалился в комнату. Не глядя на нее, горбун направился к умирающему старику. В руках коротышка сжимал свой помятый обрез. Он сунул укороченное дуло в распахнутый рот старого служителя и надавил на спуск. На несколько секунд душевая наполнилась эхом выстрела. То, что осталось от старика – а осталось от него выше плеч очень мало, – наконец-то затихло.

– Я не виновата, – выдохнула Октавия, переполненная смесью стыда, потрясения и гнева.

– Я знаю, – сказал Пес.

Он обернулся к госпоже, уставившись на нее слепыми глазами. Девушка отчего-то медлила опускать руки. Обе руки.

– Я велела вам всем ждать снаружи.

– И это я знаю.

Пес дослал в ствол еще один патрон, клацнув затвором. Дымящаяся гильза звякнула о грязную палубу и покатилась, пока не замерла у стены.

– Телемаху было очень больно. Я вошел, только чтобы прекратить боль. Сейчас я выйду, госпожа.

– Думаю, я уже закончила…

Октавия отвернулась от безголового тела и кровавого пятна на стене.

Но она не вышла с Псом, вместо этого оставшись в помещении с мертвецом. Навигатор стояла, упершись руками в стену и подставив голову под струю воды. Ее волосы – отросшие почти до пояса – свисали черным бархатным занавесом.

Она никогда прежде не убивала с помощью ока. Единственная попытка закончилась неудачей – это было много месяцев назад, когда ее захватили в плен и когда Талос притащил ее в эту новую жизнь, сдавив безжалостными пальцами за горло. Все истории, которые она слышала за долгие годы, нахлынули, захлестнув девушку горько-сладким приливом: те легенды, что шептали друг другу члены команды Картана Сайна, когда думали, что Октавии рядом нет, и предостережения, внушаемые каждому отпрыску Навис Нобилите во время многолетнего обучения, и то, чего никогда не говорили учителя, но во что она поверила после чтения старых бортовых журналов, принадлежавших ее семье.

«Навигатор не может убивать безнаказанно», – гласили истории.

«Кровь моей крови, не запятнай свою душу подобным деянием».Слова ее отца.

И примечание в фамильном журнале Мерваллионов, более грозное, чем все остальное: «Каждый умертвляющий взгляд – это маяк для Нерожденных, свет в их кромешной тьме».

Она не стала оглядываться на труп. В этом не было нужды – распростертое тело навсегда отпечаталось в ее памяти, опалило чувства уродливым клеймом безысходности.

В горле запершило. Через несколько секунд Октавия уже стояла на коленях, выблевывая дневную порцию каши в ржавую решетку водостока. Ее слезы смешались с льющейся водой и остались тайной для всех, кроме нее самой.

Апотекарион Корсаров оказался бойким местом. На многих операционных столах лежали жертвы бесконечных дуэлей и яростных свар, то и дело вспыхивающих на борту Зрачка Бездны. Большинство из пострадавших были людьми, хотя попадались и другие, чьи мутировавшие тела занимали свое законное место в эволюционных таблицах известных видов.

Делтриан двигался сквозь этот хаос, ухмыляясь направо и налево из тени капюшона. За ним шагали Талос, Вариил и два воина, якобы выполнявших обязанности почетного эскорта. Техножрец ненадолго остановился перед очередным хирургическим блоком, свисающим с потолка. Механоконечности аппарата неприятно напоминали о подогнутых под брюхо лапках мертвого паука.

– Нам требуется один такой прибор для стереотактических процедур, с манипуляторами в разъемах А, Г и Е.

Сервитор с бессмысленным взглядом, одетый в такой же плащ, как у Делтриана, тащился за первой троицей. Прохлюпав подтверждение, он записал приказ хозяина во встроенную датабазу.

Делтриан снова остановился и подобрал серебряный инструмент.

– Тиндаллер. Хватит семи штук. И нам потребуется такое же количество этих окклюдеров.

Сервитор снова прохрипел подтверждение.

Вариил напрягся, когда рука раненого Корсара вцепилась в его нартециум. Тонкие черты апотекария скривились в гримасе.

– Не прикасайся ко мне. Твою рану скоро обработают.

Вариил ловко высвободил руку, борясь с желанием в наказание отрубить пальцы воина. Секундой позже он нагнал Талоса.

– Если вам так много от нас требуется, ваш медотсек на «Завете» должен быть практически бесполезен.

– Ты недалек от истины. Почти все, что у нас есть, разрушено в боях или пришло в негодность от долгого бездействия. В последнем сражении мы потеряли один из Когтей, когда те попытались выкурить из апотекариона абордажную команду Кровавых Ангелов. Ты не можешь и вообразить, какой ущерб нанесли недоумки в красном. Не говоря уже о Когте, который так и не сумел с ними справиться.

– Криотом, – перебил их Делтриан. – Любопытно.

Вариил не обратил на него внимания.

– «Завет» – куча обломков, которые держатся вместе только за счет везения. И ты начинаешь сильно его напоминать.

Проходя мимо очередного стола, Талос задержался на минуту, чтобы перерезать горло лежавшему там рабу. Он подарил ему быструю смерть – иначе человек умирал бы еще долго, захлебываясь собственной кровью. Повелитель Ночи слизнул кровь с гладиуса, чтобы на мгновение пощекотать чувства неверными отблесками чужих воспоминаний.

Неряшливая комната, ощущение безопасности; окоп, ливень грязи и осколков, рукоять сабли в его заледеневшей руке; тошнотворные смертные эмоции – сомнение, страх, слабость, появляющаяся с уходящей из тела жизнью…

Как они могут существовать и действовать с таким количеством мусора в голове?

Воин вкусил лишь один глоток, не больше, и видения были призрачными, как туман. Они лишь мимоходом затронули Талоса и, поблекнув, растаяли.

– Ты о моих шрамах? – спросил он после того, как снова вложил гладиус в ножны и провел закованными в перчатку пальцами по едва заметным шрамам на щеке.

– Нет. Кожа хорошо заросла и восстановилась после ранений, и эти следы скоро почти исчезнут. Я говорю о признаках боли, которые читаю на твоем лице, – они менее заметны неопытному глазу.

Вариил поднес руку в перчатке вплотную к лицу Талоса, но ему хватило ума не притрагиваться к Повелителю Ночи. Апотекарий свел пальцы полукругом, словно держал у виска Пророка невидимый шар.

– Здесь, – произнес он. – Боль исходит отсюда, растекаясь под кожей с каждым ударом пульса, и сквозь вены добирается до остальных участков твоего черепа.

Талос покачал головой.

– Я никогда не был таким искусным апотекарием, как ты.

Вариил убрал руку.

– Отчасти ты прав. Насколько я помню, тебе всегда не хватало терпения.

Талос не стал спорить. Несколько секунд он наблюдал за Делтрианом. Техножрец склонился над бьющимся в судорогах человеком, явно заинтересованный столом для анализов, на котором лежал раненый.

– Головные боли усиливаются, так ведь? – спросил Вариил у Талоса.

– Как ты догадался?

– Твой левый глаз воспален; слезные протоки в нем расширены по сравнению со вторым. Склера тоже начинает замутняться, и в ней уже различимы частицы крови. Смертный бы ничего не заметил, но все признаки налицо.

– Сервиторы восстановили мой череп после стычки с Далом Каром и Третьим Когтем.

– Болтерный снаряд?

Талос кивнул.

– Врезался в мой шлем и снес кусок головы. – Он рубанул ладонью в воздухе у виска. – Первые несколько часов я держался на анальгетиках и инъекциях адреналина. А затем отключился на три ночи, пока медицинские сервиторы занимались своим делом.

Усмешка Вариила приблизилась к улыбке настолько, насколько это было вообще свойственно апотекарию.

– Они топорно сработали, брат. Но полагаю, обстоятельства сложились не лучшим для тебя образом.

Повелитель Ночи еле удержался, чтобы раздраженно не пожать плечами.

– Я все еще жив, – возразил он.

– Действительно. Пока жив.

Талос гневно взглянул на апотекария.

– Продолжай.

– Та боль, что ты чувствуешь, – это давление на мозг, вызванное отмирающими кровеносными сосудами. Часть из них отекла, а другие, вероятно, уже на грани разрыва. Новая форма черепа – дополнительный фактор. Если давление продолжит расти, то твой левый глаз вытечет из глазницы. Также, вполне вероятно, тебя ожидает некроз кровеносных сосудов в мозгу и соседних тканях, что приведет к дальнейшим мозговым спазмам. Но я могу исправить то… что напортачили ваши сервиторы… если хочешь.

Талос заломил черную бровь. Его лицо было даже бледнее, чем обычно.

– Я не доверил бы никому из воинов собственного отделения помочь мне облачиться в доспехи, а ведь все они несут крылатый череп Нострамо. С какой стати я доверю воину с когтем Гурона на наплечнике копаться в моем мозгу?

Улыбка Вариила не затронула глаз.

– Из-за Фриги, Талос. Потому что я все еще тебе должен.

– Благодарю за предложение. Я над ним подумаю.

Вариил набрал команду на клавиатуре нартециума.

– Подумай. Если мои оценки верны, отказ будет означать, что ты умрешь к концу этого солнечного года.

Ответа Талоса апотекарий так и не услышал, потому что поблизости раздалось мягкое жужжание сервомоторов и шелест мантии – Делтриан возвращался к ним.

– Я собрал всю необходимую информацию, – объявил техножрец с ноткой машинной гордости в голосе.

Вариил отсалютовал ударом кулака по нагруднику.

– Я передам список оборудования моему господину. Лорд Гарреон отвечает за переоснащение вашего судна.

Талос осознал, что массирует висок костяшкой большого пальца. Пророк с раздраженным рыком опустил на голову шлем, со щелчком загерметизировал горловые клапаны и ощутил, как привычное гудение датчиков доспеха омывает его теплым спокойствием.

– Я провожу тебя на «Завет», техножрец. Я должен лично отчитаться Вознесенному.

– Подумай о том, что я сказал, брат, – повторил Вариил.

Талос кивнул, но ничего не ответил.

Марух с трудом нагнал Септимуса. Старшему рабу было все тяжелее проталкиваться сквозь переполненные людьми коридоры. К тому же он едва сдерживал брезгливую гримасу: кое-кто из прохожих мутировал настолько, что мало походил на человека. Марух едва не столкнулся с тощей чернокожей женщиной. Та обругала его, и лицо ее при этом шло рябью и плавилось, как масло. Раб пробормотал извинение и поспешил дальше. Куда бы он ни повернул голову, в воздухе висел острый запах пота, смешанный с железистым кровяным душком. Люди – и «люди» – вопили, рычали, отпихивали друг друга локтями и пересмеивались повсюду вокруг.

Септимус протянул руку и схватил за плечо очередного торопящегося пешехода. Это оказалась молодая женщина. Застыв на месте, она обернулась, прижимая к пухлому животу пустое ведро из пластека.

– Жиграш кул кух? – спросил раб.

Женщина покачала головой.

– Низкий готик? – еще раз попробовал Септимус.

Толстуха снова мотнула головой и во все глаза уставилась на дорогостоящие бионические протезы, едва заметные под его волосами. Женщина подняла руку, чтобы отвести пряди и пощупать аугметику, но Септимус легонько оттолкнул ее ладонь.

– Оперор вое агноско? – спросил он.

Прищурившись, женщина быстро кивнула.

«Отлично», – хмыкнул про себя раб. Какой-то захолустный вариант высокого готика, которым он и так владел с трудом.

Септимус осторожно отвел свою собеседницу, одетую в обрывки разношерстного имперского обмундирования, к краю широкого коридора. Несколько минут у него ушло на то, чтобы растолковать, что ему нужно. В конце этого спотыкающегося объяснения женщина снова кивнула.

– Михи инсиста, – сказала она и сделала знак следовать за ней.

– Наконец-то, – пробормотал Септимус.

Марух снова потащился за ним. Приглядевшись к ведру в руках женщины, старший раб понял, что оно не совсем пусто. На дне стучали боками друг о друга три плода, напоминавшие маленькие коричневые яблоки.

– Тебе нужна была торговка фруктами? – шепнул он Септимусу.

Выражение лица Маруха при этом ясно говорило, что напарник, по его мнению, рехнулся.

– В том числе, – негромко ответил оружейник.

– Может, объяснишь мне зачем?

Септимус бросил через плечо уничижительный взгляд.

– Ты что, слепой? Она беременна.

Марух отвесил челюсть.

– Нет. Ты это не серьезно.

– Откуда, по-твоему, легион берет новых воинов? – прошипел Септимус. – Нужны дети. Дети, не запятнанные скверной.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься…

– Я брошу тебя здесь, Марух. – Голос Септимуса стал ледяным. – Клянусь, если ты станешь усложнять и без того неприятное дело, я тебя здесь брошу.

Троица свернула в соседний коридор. Женщина шла впереди, все еще прижимая к животу ведро. Здесь толпа поредела, но свидетелей оставалось слишком много. Септимус ждал подходящего момента.

– Что ты ей сказал? – после долгого молчания спросил Марух.

– Что я хочу купить еще фруктов. Она ведет нас к другому торговцу.

Голос оружейника слегка оттаял при взгляде на ошарашенную физиономию старшего раба.

– Не только мы занимаемся этим. По всей станции рабы, верные легиону, ведут ту же игру. Просто… это то, что должно быть сделано.

– Ты уже поступал так раньше?

– Нет. И я собираюсь все сделать правильно, чтобы не пришлось вскоре возвращаться к этому.

Марух ничего не ответил. Они шли еще несколько минут, пока сбоку не замаячил вход в узкий темный туннель.

Глаза Септимуса – человеческий и аугметический – оценивающе оглядели коридор. Если он не окончательно сбился с пути в этом мерзком лабиринте, боковой переход должен вывести их обратно к кораблю быстрее, чем основной туннель.

– Будь наготове, – шепнул он Маруху и снова похлопал женщину по плечу.

Серебряное кольцо на пальце чуть оцарапало ее шею. Торговка остановилась и обернулась.

– Квис?

Она казалась растерянной. Толпа все еще текла мимо, и женщина прикрывала ведром живот.

Септимус молчал, следя за тем, как веки торговки опускаются. Как только глаза женщины начали закатываться, он быстро подхватил ее и удержал на ногах. Для всех проходящих мимо – точнее, для тех немногих, что обращали внимание на окружающее, – это выглядело так, словно раб внезапно ее обнял.

– Помоги мне, – приказал он Маруху. – Мы должны доставить ее на корабль прежде, чем она очнется.

Марух поймал ведро, выпавшее из разжавшихся пальцев. Оставив ведро у стены, они потащили женщину прочь. Ее руки лежали на плечах у мужчин, ноги переступали автоматически, а глаза закатились, как у пьяной. Так она под руку со своими похитителями направилась к новой жизни в загоне для рабов на борту «Завета крови».

Выйдя из общей душевой, Октавия поплотнее закуталась в куртку. Ее вооруженные служители удерживали в коридоре смертных из команды корабля, дожидавшихся своей очереди. По вполне очевидным причинам Октавии приходилось мыться в одиночестве. Несмотря на то что команде эти причины были известны, популярности навигатору они не прибавили.

Когда девушка вышла в коридор, большинство отвернулись. Некоторые осенили себя знаками, отгонявшими зло, что показалось Октавии довольно глупым, учитывая, где жили эти люди. Обратившись к двоим из служителей, навигатор негромко попросила вынести тело Телемаха из душевой и поступить с ним так, как они сочтут нужным.

Когда девушка пошла прочь, вслед ей понеслось бормотание на нострамском. Даже в своей одинокой жизни никогда еще она не чувствовала себя настолько изгоем. По крайней мере, экипаж «Звездной девы» ее не ненавидел. Боялся, это правда. Смертные всегда ощущали страх в присутствии навигаторов. Страх являлся частью ее генетического наследия, столь же неотъемлемой, как третье око. Но здесь все было по-другому. Они ненавидели и презирали ее. Ее презирал даже сам корабль.

Пес тащился по пятам за хозяйкой. Некоторое время они шли в молчании. Октавии было все равно, куда идти.

– Сейчас вы пахнете очень по-женски, – неловко сообщил Пес.

Она не стала спрашивать, что это значит. Возможно, вообще ничего – просто еще одно из его до боли очевидных высказываний.

– Я не хочу больше так жить, – сказала Октавия в пространство, глядя на серые стены коридора.

– Нет выбора, госпожа. Другой жизни нет.

Трон, до чего же болел ее третий глаз! Зуд под повязкой делался все сильнее. Октавии очень хотелось впиться ногтями в кожу вокруг закрытого ока и расцарапать ее, чтобы хоть как-то облегчить жжение.

Девушка продолжала идти, наугад сворачивая в боковые коридоры. С одной стороны, ее раздражала собственная слабость, с другой – в последнее время на нее свалилось чересчур много.

Издалека донесся крик – кажется, женский, хотя он оборвался слишком быстро, чтобы можно было сказать наверняка. Молотки, или что-то вроде них, стучали поблизости в угрюмом индустриальном ритме, приглушенном толстыми металлическими стенами.

Око снова пронзила боль – настолько сильная, что от нее затошнило.

– Пес? – Девушка остановилась.

– Да, госпожа.

– Закрой гла… Не важно.

– Да, госпожа.

Остановившись, он принялся озираться вокруг, пока Октавия снимала повязку. Кожа на лбу стала липкой от пота и горела под пальцами. Навигатор дунула вверх, но это лишь отбросило в сторону несколько влажных прядей и заставило ее почувствовать себя еще глупее. Никакого облегчения не наступило.

На нос упала капля пота. Октавия смахнула влагу ладонью и тут заметила, что по пальцам размазалось темное.

– Трон Бога-Императора! – выдохнула она, глядя на собственные руки.

Пес содрогнулся при звуках проклятия.

– Госпожа?

– Мое око… – пробормотала Октавия, вытирая руку о куртку. – Из него идет кровь.

Слова бессильно повисли в воздухе. Стук молотков сделался громче.

От прикосновения ко лбу девушка вздрогнула, но все же заставила себя промокнуть банданой воспалившуюся плоть. Око навигатора не кровоточило. Не совсем. Оно плакало. Из него лились кровавые слезы.

– Где мы? – спросила Октавия.

Голос ее дрожал, а дыхание паром клубилось у губ.

Пес принюхался.

– У апотекариона.

– Почему тут так холодно?

Горбун вытащил ржавый обрез из-под тряпья.

– Не знаю, госпожа. Я тоже замерз.

Октавия снова повязала бандану, а Пес направил оружие в бесконечную вереницу теней.

Впереди них со скрипом открылся тяжелый люк, ведущий в апотекарион. Стук молотков стал еще громче и четче. Он исходил изнутри.

– Пес? – шепнула девушка, понизив голос до шепота.

– Да, госпожа?

–  Не ори…

– Прошу прощения, госпожа, – прошептал он.

Тупоносый обрез нацелился на дверной проем и открывшееся их взглядам помещение. Там, во мраке, тянулись ряды пустых хирургических столов.

– Если ты увидишь там Рожденную-в-пустоте, стреляй в нее.

– Рожденная-в-пустоте мертва, госпожа.

Пес оглянулся через плечо, и его изуродованное лицо скривилось в озабоченной гримасе.

Октавия ощущала, как кровь стекает по носу, щекочет губы и капает с подбородка. Повязка не сдерживала кровотечения – не лучше, чем полоска грязного бинта. Черная ткань уже промокла насквозь.

Навигатор приблизилась к двери, вытаскивая собственный пистолет.

– Госпожа.

Она взглянула на Пса.

– Я пойду первым, – заявил он.

Не дожидаясь ответа, служитель переступил через порог. Горб мешал ему, так что приходилось держать обрез на уровне зашитых нитками глаз.

Девушка последовала за ним, глядя вдоль линии прицела.

Комната была пуста. На столах – ничего. Заброшенные аппараты стояли неподвижно и тихо. Октавия моргнула человеческими глазами, чтобы смахнуть щиплющую их кровь. Это не слишком помогло.

Металл бил о металл. Грохот почти оглушал в ледяном сумраке пустого зала. Девушка резко развернулась к дальней стене, наведя пистолет на десять герметически запечатанных люков, каждый высотой и шириной с человека. Один из них вздрагивал в унисон с доносящимися изнутри ударами. Что бы ни находилось там, оно хотело вырваться на волю.

– Давай убираться отсюда, – выдохнула Октавия.

Пес, однако, не спешил спасаться бегством.

– Может ли оно причинить нам вред, госпожа?

– Это просто эхо. – Она проверила счетчик патронов. – Просто отзвуки былого. Как и девочка. Просто отзвуки. Отзвуки никому не могут причинить вреда.

Псу не представилось случая согласиться или возразить. Дверь склепа с грохотом распахнулась на взвизгнувших петлях. Во тьме за ней шевельнулось что-то бледное.

–  …не хочу, чтобы меня убило оружие Малкариона…

Призрачный голос, безжизненный, но четкий, прорезал холодный воздух.

–  …хотел бы вступить в Первый Коготь…

Октавия широко распахнула глаза. Прошипев Псу приказ следовать за ней, девушка попятилась.

Но путь к отступлению перекрыла другая фигура. Высокий силуэт чернел во мраке, красные глазные линзы безмолвно следили за движением Октавии.

– Талос! – выдохнула она, ощутив, как волной накатывает облегчение.

– Нет, навигатор. – Повелитель Ночи вступил в комнату, обнажая оружие. – Не Талос.

Он вернулся, как Вариил и предполагал. Живодер приветствовал гостя кивком и закрыл гололитический текст, который изучал до его прихода.

Талос явился не один. За его спиной стояли Кирион, Ксарл и Меркуций – вооруженные, в шлемах и молчаливые, не считая гудения их боевой брони.

– Когда я сплю, – голос Пророка звучал почти пристыженно, – я вижу сны. Мышцы реагируют, но я не просыпаюсь. Если я порву ремни, привязывающие меня к столу, братья подержат меня, пока ты будешь проводить операцию.

– Один не пришел, – заметил Вариил.

– Узас часто не отвечает на наш зов, – ответил Кирион, – кроме тех случаев, когда грозит бой.

– Очень хорошо.

Апотекарий Корсаров подошел к единственному хирургическому столу в его личных покоях.

– Давайте приступим.