Текст книги "Кровавый корсар"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

XVI

ГАМБИТЫ

На Черном Рынке было куда тише, чем обычно, и Октавия быстро поняла почему. Причина – точнее, семь освежеванных причин – болталась над головами людей, подвешенная к потолку на ржавых цепях.

Пес при входе на Рынок вступил в лужу крови, что вызвало в толпе негодующий шепот.

– Легион преподал команде урок, – откомментировал служитель, не пытаясь стереть кровь со стоптанных ботинок.

Урок был весьма влажным. С каждого из семи подвешенных тел изрядно накапало, если судить по пятнам на палубе. Вдобавок, торговцы и покупатели подошвами размазали кровь по всему Рынку, и запах, даже для корабля еретиков, был неописуемый. Пока Октавия оглядывалась, по «Завету» пробежала дрожь – еще один пробный запуск двигателей, устроенный инженерной командой. Тела на цепях закачались, и из разрезанного живота одного из мертвецов вывалилось что-то длинное и вонючее. Оно плюхнулось на пол мотком слизистой, сплетенной из мяса веревки.

Пес заметил ее ошеломленный взгляд и, перепутав отвращение с недоумением, пояснил:

– Кишки.

– Благодарю, я догадалась.

– Тебе не стоит их есть, – продолжил он с умудренным видом.

– Я и не собиралась.

– Хорошо.

Октавия снова перевела взгляд на толпу. Никто не смотрел в ее сторону дольше секунды. Раньше для одних навигатор была диковинкой, а другие не обращали на нее внимания. Теперь все, от стариков и до самых молодых, старались ее избегать и отворачивались, встретившись с ней взглядом.

Конечно, она знала почему. Слухи широко разошлись с того дня, когда она нечаянно убила своего служителя. Девушке уже казалось, что она зря покинула комнату, – но сидеть в одиночестве, томясь от скуки, Октавия тоже больше не могла. В изоляции она свихнется еще быстрее, чем предприняв рискованную прогулку по темным коридорам корабля.

Один из легионеров, в броне и шлеме, шагал через Черный Рынок. Судя по расслабленной походке, он совершал рутинный обход. Правда, раньше Октавия никогда не видела, чтобы легионеры заходили сюда, – разве что по особому делу.

– Навигатор.

Проходя мимо, Повелитель Ночи приветствовал ее кивком. Его шлем украшал стилизованный гребень – распростертые и откинутые назад крылья, как у нетопыря или демона со страниц священной книги.

Октавия не узнала воина – он был из другого Когтя, – поэтому ограничилась тихим «господин…» в ответ.

Воин покинул Черный Рынок, направляясь вглубь корабля.

«Это тоже объясняет, почему все такие смирные», – подумала девушка.

Освежеванные тела болтались наверху мрачной пародией на боевые знамена легиона, развешанные на мостике корабля. Трупы раскачивал легкий ветерок из вентиляционной системы. Когда Октавия задержалась у прилавка с оловянными безделушками, недалеко от ее лица оказалась ободранная пятерня. Торговец, стеклянно улыбнувшись ей, быстро отвернулся.

Октавия двинулась дальше. Дойдя до стола Аркии, она провела пальцами по голым доскам и оглянулась, пытаясь понять, куда исчез пожилой торговец. Все отводили глаза прежде, чем она успевала задать вопрос. Навигатор проверила бандану, хоть и знала, что та на месте, и наконец-то приняла решение. Пора отсюда выбираться. Можно найти и другие места для прогулки – скажем, наблюдательную палубу.

Девушка развернулась и немедленно столкнулась с кем-то. Стукнувшись головой о его грудь, она поскользнулась и рухнула на залитую кровью палубу. Из глаз брызнули слезы, а ушибленный зад ощутимо заболел.

– Твою звезду!.. – пробормотала она, прижимая ладонь ко рту и носу: из-под пальцев закапала кровь.

– Прошу прощения. – Септимус протянул ей руку. – Не ожидал, что меня попытаются протаранить в грудь.

Девушка сжала руку оружейника и с его помощью встала на ноги. Пес предложил хозяйке обрывок тряпки, которая выглядела так, словно карлик протирал ею самые неприглядные части своего тела. Октавия покачала головой и вытерлась рукавом. Кровь размазалась по темной материи. Эх, видел бы ее сейчас отец…

Девушка сморщила нос.

– Сломан?

– Нет, – ответил Септимус.

– А болит так, будто сломан.

– Как я уже сказал, извини. Я искал тебя. У Первого Когтя собрание, и они приказали, чтобы мы оба пришли.

Ничего хорошего это не обещало.

– Отлично. После тебя.

– Вы хотите, чтобы я сделала… что? – неверяще переспросила Октавия.

Она не засмеялась. Хотела, но не могла выдавить из себя смех.

Первый Коготь собрался в оружейной отделения, но воины были не одни. Войдя в комнату с Септимусом и Псом, Октавия обнаружила, что Марух уже там. Это ее не особенно удивило, но вот техножрец – дело другое. Механический человек, казалось, обращал мало внимания на Повелителей Ночи. Он бродил по их святилищу – железный голем в шелестящей мантии, – увлеченно изучая необычные приспособления и запасные детали доспехов.

– Я никогда прежде не получал доступа в оружейную Легионес Астартес, – заметил он с ноткой машинного интереса в голосе. – Такой интригующий беспорядок.

Техножрец ростом не уступал воинам легиона, но в сравнении с ними был тощ как скелет. Согнувшись над верстаком Маруха, Делтриан покатал по нему ручной термодатчик. Вид жреца был при этом такой же сосредоточенный, как у ребенка, который тычет пальцем в дохлого ручного зверька, решая, дышит тот или уже нет.

– Он сломан, – объявил Делтриан остальным в комнате.

Когда никто не ответил, техножрец выдвинул из кончиков пальцев миниатюрные инструменты и занялся починкой.

– Что, по-вашему, я должна сделать? – снова спросила Октавия. Голос у нее все еще был настолько недоумевающий, что слова прозвучали без всякой почтительности. – Я не понимаю.

Талос заговорил, негромко и спокойно – как и всегда, когда на нем не было шлема:

– Когда осада Вилама завершится, мы собираемся атаковать судно Красных Корсаров – один из их флагманов, именующий себя «Ядом первородства». Ты высадишься с нами в абордажной капсуле. Как только мы захватим корабль, нам надо будет уйти в варп вместе с «Заветом крови» и направиться к Великому Оку в Сегментум Обскурус.

Пес, совсем как его тезки, издал горловое рычание. Октавия едва могла моргнуть.

– Как «Завет» совершит прыжок без меня?

– Я разберусь с этим, – ответил Талос.

– И как мы захватим целый вражеский корабль?

– И с этим я разберусь.

Октавия тряхнула головой.

– Со всем уважением, но… если это будет честный бой…

На сей раз Талос рассмеялся.

– Не будет никакого честного боя. Поэтому мы победим. У Восьмого легиона нет особой склонности к честным боям.

– Как правило, мы их проигрываем, – философски заметил Кирион.

– Кровопускание – наше дело. – Голос Ксарла, искаженный воксом, превратился в рык, но каким-то образом не утратил обычной резкости. – Не ломай над этим свою маленькую хрупкую черепушку.

– Но… как вы это сделаете? – не унималась Октавия.

– Предательство. – Талос склонил голову к плечу. – Как еще, по-твоему? Детали сейчас не важны. Все, что тебе нужно знать, – это что ты должна быть вооружена и готова, когда мы возвратимся с Вилама. Ты присоединишься к нам в абордажной капсуле, и мы станем защищать тебя во время продвижения по вражеским палубам. Навигатор «Первородства» должен умереть быстро, чтобы он не успел уйти в варп с нами на борту. Мы убьем его, посадим тебя на его место и захватим вражеский мостик.

Октавия перевела взгляд на Делтриана.

– А… почтенный техножрец?

– Тоже пойдет с нами, – кивнул Кирион.

Техножрец развернулся под мягкое жужжание сервоприводов.

– Согласно вашему запросу, мои сервиторы переоборудованы и перепрограммированы для выполнения новых функций на случай непредвиденных обстоятельств.

Девушка оглянулась на Септимуса. Тот ответил неловкой улыбкой.

– Я тоже иду. И Марух.

Марух проворчал:

– Это наказание за мои многочисленные грехи.

Сглотнув, он заткнулся в ту же секунду, когда к нему обернулся Узас.

– Я тоже иду, – объявил Пес.

За его заявлением последовала тишина.

– Я иду, – упрямо сказал он и обернул слепое лицо к Октавии. – Госпожа?

– Прекрасно, – хмыкнул Кирион. – Прихвати с собой и этого крысенка.

– Пса, – ответил Пес с комической угрюмостью.

Теперь, когда у служителя появилось имя, горбун цеплялся за него с завидным упорством.

– Я знаю, что такое Вилам, – проговорила Октавия. – Поэтому я не понимаю, как вы можете быть настолько уверены, что выживете. Крепость-монастырь? Планета Адептус Астартес?

Кирион повернулся к Талосу.

– Почему она никогда не добавляет «господин», обращаясь к нам? Помнится, ты держал этих смертных в узде, брат.

Талос пропустил его слова мимо ушей.

– Никто из нас не погибнет на Виламе, – сказал он.

– Вы говорите это очень уверенно… господин.

Пророк кивнул.

– Я уверен. Мы не участвуем в основной осаде. Гурон поручит нам что-то другое. Если я не ошибаюсь, в первый раз за то время, что ты на корабле, мы будем драться по-своему.

– И этих боев мы не проигрываем, – добавил Кирион.

В кои-то веки в его голосе не было и тени сарказма.

Вариил открыл глаза.

– Войдите.

Дверь распахнулась с ужасающим скрипом. Апотекарию совершенно не нравились те периоды, когда его орден базировался в Зрачке Бездны. Станция могла быть чудом военной техники, что не мешало ей утопать в грязи и отвратительной запущенности.

– Вариил, – приветствовал его вошедший Талос.

Вариил, сидевший на полу в центре комнаты, не двинулся с места. Медитативный транс медленно покидал его, сменяясь звуками и ощущениями реального мира. Его основное сердце, замедлившееся до почти полной остановки, забилось в нормальном ритме. Апотекарий почувствовал привычное жжение – это давали о себе знать иглы интерфейса доспеха, впивавшиеся в тело.

– Так и думал, что ты будешь погружен в себя, – пробурчал Талос сквозь решетку вокса. – Но время не терпит.

Вариил кивнул на хирургический стол у стены.

– Оба твоих послеоперационных осмотра не выявили недостатков в моей работе или в процессе заживления.

Талос покачал головой.

– Я не за этим пришел.

– Тогда зачем?

– Я пришел поговорить с тобой, Вариил, как брат с братом. Здесь, где нас не могут подслушать ни воины моего легиона, ни твои братья по ордену.

Корсар сощурил холодные глаза.

– И все же ты явился… как у вас говорят? Облаченным во тьму? Крылатый череп Нострамо глядит на меня с твоих доспехов так же, как кулак Гурона – с моих.

– Это наблюдение? – Талос улыбнулся за череполикой маской шлема. – Или предостережение?

Вариил не ответил на вопрос. Вместо этого он произнес:

– Ты даже не решаешься показать мне свое лицо.

– Здесь слишком светло.

– Хорошо. Говори.

– Ты брат Первому Когтю. Эту связь сковала Фрига, и она осталась нерушимой в течение двух десятилетий. Прежде чем я скажу что-то еще, мне надо знать, собираешься ли ты хранить верность клятве, данной той ночью.

Вариил почти никогда не мигал. Талос заметил это уже давно и подозревал, что пристальный взгляд апотекария немало смущает смертных. Повелителю Ночи было интересно, воспитал ли Вариил у себя эту привычку, или врожденная особенность усилилась после внедрения геносемени?

– Для меня с Фриги прошло почти тридцать лет. Только двадцать для тебя, говоришь? Любопытно. У варпа восхитительное чувство юмора.

– Клятва, Вариил, – напомнил Талос.

– Я не давал на Фриге никакой клятвы. Только обещание. Замечаешь разницу?

Талос обнажил свой меч, и по голым стенам комнаты заплясали яркие блики.

– Это все еще один из лучших клинков, которые мне довелось повидать, – почти вздохнул Вариил.

– Он спас тебе жизнь, – сказал Пророк.

– А я спас твою всего лишь пару недель назад. Кое-кто мог бы сказать, что мы в расчете и я выполнил свое обещание. Тебе все еще снятся эльдары?

Талос кивнул, но развивать тему не стал.

– Спас ты мне жизнь или нет, мне нужна твоя помощь.

Вариил все-таки встал и подошел к дальнему концу своего рабочего стола – стерильной раковине, окруженной полками с инструментами и растворами. Очень тщательно он отстегнул латные перчатки, снял и медленно, раздражающе медленно вымыл руки, и до этого совершенно чистые.

– Ты хочешь, чтобы я предал свой орден, так?

– Нет. Я хочу, чтобы ты их предал, обокрал и бросил.

Вариил моргнул – медленно, как греющаяся на солнце ящерица.

– Бросил их… Любопытно.

– И более того. Я хочу, чтобы ты вступил в Первый Коготь. Ты должен быть с нами, должен сражаться в этой войне в рядах Восьмого легиона.

Вариил просушил руки белоснежным бумажным полотенцем.

– Ближе к делу, брат. Что ты задумал?

Талос вытащил из накладного кармана на поясе ауспик. Ручной сканер знавал лучшие времена. Десятилетия службы изрядно его потрепали, но работал он все еще достаточно надежно. Талос включил ауспик, и на маленьком экране появилось двухмерное изображение некоего объекта. Вариил узнал его в ту же секунду.

– «Яд первородства», – сказал апотекарий.

Он поднял голову, впервые пытаясь встретиться взглядом с Пророком. Это ему удалось, хотя и сквозь глазные линзы Повелителя Ночи.

– Мне было интересно, заметил ли ты его происхождение и, если да, значит ли оно для тебя что-нибудь?

– Значит. – Талос выключил ауспик. – Это наш корабль, и после Вилама он снова перейдет в руки Восьмого легиона. Но для того, чтобы вернуть его, мне потребуется твоя помощь.

С наплечника Вариила на Повелителя Ночи безглазо таращилось растянувшееся лицо Калласа Юрлона. Звезда Пантеона все еще гордо красовалась на высохшей коже – черная на фоне беловато-розовой плоти.

– А если я соглашусь… Что мне придется сделать? – спросил Вариил.

– Мы не можем штурмовать крейсер, под завязку набитый Красными Корсарами. Мне надо, чтобы у нас было преимущество еще до того, как абордажные капсулы пробьют их обшивку.

– Ты знаешь, большая часть команды там до сих пор с Нострамо, – сказал Вариил, не глядя на Талоса. – Выжившие. Офицеры, прошедшие омоложение, – их ценят за большой опыт. Потомки первых изгнанников с вашего погибшего мира. Хотя Повелителей Ночи вряд ли можно назвать содружеством милостивых господ, думаю, многие предпочтут холодную дисциплину Восьмого легиона плетям надсмотрщиков из Красных Корсаров.

Апотекарий фыркнул.

– Возможно, они помогут вам отбить ваш корабль. Но не навигатор. Эсмеральда – любимица Гурона.

Талос не поддавался.

– Мне нужна твоя помощь, брат.

Апотекарий закрыл глаза и некоторое время простоял с опущенной головой, опираясь о рабочий стол. Из-под брони вырывалось глубокое и размеренное дыхание. Плечи поднимались и опускались под гул активированного доспеха.

Наконец Живодер издал какой-то звук и вздрогнул. Талос уже почти собрался спросить, что случилось, но тут его побратим повторно издал тот же звук. Плечи апотекария затряслись. Когда Вариил отошел от стола, глаза его ярко блестели, а губы изгибались в жутковатой, мертвенной пародии на улыбку. Он продолжал повторять странный звук, что-то среднее между хриплым стоном и приглушенным криком.

В первый раз за долгие десятилетия Вариил Живодер смеялся.

Когда дверь снова открылась, он поднял голову, хотя заговорить получилось не с первого раза.

– Еженедельный глоток воды? – глумливо спросил он на готике.

Ответ прозвучал на нострамском:

– Вижу, они все еще держат тебя здесь в ошейнике, как особо ценную шлюху.

Рувен зарычал, сдерживая изумление.

– Опять пришел посмеяться надо мной, брат?

Под ровный гул доспеха Талос присел рядом с пленником.

– Не совсем. Я говорил с Корсарами о твоей судьбе. Они собираются вскоре тебя казнить, потому что не надеются больше вытянуть ничего ценного.

Рувен медленно выдохнул:

– Не уверен, что когда-нибудь снова смогу открыть глаза. Веки не останавливают свет и, по ощущениям, склеились намертво.

Маг дернулся в цепях, но это был лишь слабый жест раздражения.

– Не позволяй им убить меня, Талос. Я лучше умру под клинком легионера.

– Я тебе ничего не должен.

Рувен улыбнулся. Растрескавшиеся губы раздвинулись, обнажив окровавленные зубы.

– Да, верно. Так зачем же ты пришел?

– Хотел узнать кое-что, прежде чем ты умрешь, Рувен. Ради чего ты совершил первое предательство? Почему отвернулся от Восьмого легиона и облачился в цвета Сынов Хоруса?

– Мы все Сыны Хоруса. Все мы несем в себе его наследие. – В голосе Рувена невольно зазвучала страсть. – Абаддон – Бич Империума, брат. Это его имя шепчут триллионы испуганных душ. Ты слышал легенды? Империум даже верит в то, что он – клонированный сын Хоруса. И магистр войны держится за эту сказку не без причины. Империум падет. Может, не в этом столетии. Может, не в следующем. Но он падет, и Абаддон будет там в момент его падения и наступит ботинком на горло обескровленному трупу Императора. Абаддон будет там, когда Астрономикон потухнет и Империум – наконец – погрузится во тьму.

– Ты все еще веришь, что мы можем выиграть эту войну? – Талос заколебался – эта мысль просто никогда не приходила ему в голову. – Если Хорус потерпел поражение, какие шансы у его сына?

– Все шансы, потому что, независимо от того, что скажу я или скажешь ты, это начертано в самих звездах. Как сильно возросли наши силы в Оке Ужаса с тех времен, когда проигравшие бежали туда с Терры? Сколько миллиардов людей, какое несчетное множество кораблей пришло под знамена магистра войны за десять тысячелетий? Мощь Абаддона превосходит все, чем когда-либо владел Хорус. Ты знаешь это не хуже меня. Если бы мы перестали грызться между собой хоть ненадолго, мы бы уже сплясали на костях Империума.

– Даже примархи потерпели поражение, – не отступал Талос. – Терра сгорела и вновь восстала из пепла. Они проиграли, брат.

Рувен обернул невидящее лицо к Пророку и сглотнул, превозмогая боль.

– Вот поэтому ты слеп и отвергаешь нашу судьбу, Талос. Ты все еще преклоняешься перед ними. Почему?

– Они были лучшими из нас.

По голосу Пророка Рувен ясно понял, что Талос никогда прежде не думал об этом.

– Нет. Сейчас в тебе говорит вера, но, брат, нельзя оставаться настолько наивным. Примархи были наивысшим воплощением рода человеческого – все величайшие людские достоинства сочетались в них с самыми чудовищными недостатками. За каждую победу или проблеск гениальности они расплачивались сокрушительным поражением или делали еще один шаг по дороге к безумию. И кем они стали сейчас? Те, что еще живы, превратились в отдаленные символы, в аватаров богов. Они вознеслись на немыслимую высоту и посвятили свое существование Великой Игре. Подумай о Циклопе, который всматривается единственным отравленным оком в тысячи возможных реальностей, пока несколько его выживших сынов ведут в бой легион ходячих мертвецов. Подумай о Фулгриме, настолько поглощенном славой Хаоса, что его не обеспокоило даже поражение собственного легиона. Подумай о нашем отце, который закончил свои дни терзаемым видениями безумцем. Ты ведь помнишь, как он твердил о том, что хочет преподать Императору какой-то великий идеалистический урок, а в следующий миг уже только и мог, что пожирать сердца попавшихся под руку рабов и хохотать над воем обреченных в Галерее Криков.

– Ты не отвечаешь на мой вопрос, Рувен.

Пленник снова сглотнул.

– Отвечаю, Талос. Отвечаю. Восьмой легион слаб и расшатан – это банда отступников, забывших все ради садистских удовольствий. Он не ставит перед собой более высоких целей, чем массовые убийства. У него нет амбиций выше, чем примитивное выживание и резня. Это не секрет. Я уже не Повелитель Ночи, но все еще остаюсь нострамцем. Неужели ты думаешь, что я с наслаждением склоняю колени перед Абаддоном? Неужели, по-твоему, меня радует, что магистр войны вышел не из моего собственного легиона? Я ненавидел Абаддона и одновременно уважал его, потому что он может совершить недоступное другим. Боги отметили его, оставив в материальном мире. Он – их избранник. Он сделает то, на что никогда не были способны примархи.

Рувен прерывисто втянул воздух. Разговор лишал его последних сил.

– Ты спросил, почему я перешел под знамя Разорителя. Ответ заключается в судьбе примархов. Им никогда не суждено было унаследовать эту империю. Их жребий определен с рождения, не говоря уже об их вознесении. Они лишь отзвуки, эхо, почти затихшее в Галактике. Они увлечены Великой Игрой Хаоса вдали от глаз смертных. Империя принадлежит нам, и мы все еще здесь. Мы – те воины, что остались на поле боя.

Талос несколько секунд обдумывал ответ.

– Ты действительно веришь в то, что говоришь. Я вижу.

Рувен сокрушенно рассмеялся.

– Каждый верит в это, Талос, по одной простой причине: это правда. Я оставил легион, потому что отверг бесцельные убийства и наивную, бессмысленную надежду как-нибудь пережить войну. Мне недостаточно было выживания. Я хотел победы.

Узник обвис в цепях. Однако вместо того, чтобы почувствовать опору, он полетел вперед и врезался в холодную палубу. Поначалу он не мог пошевелиться – слишком велики были шок и боль в пробудившихся мускулах, вызванные падением.

– Я… я свободен, – выдохнул Рувен.

– Да, брат. Ты свободен.

Талос помог дрожащему магу сесть.

– Пройдет несколько минут, прежде чем ты снова сможешь владеть ногами, но нам надо поторопиться. А пока выпей это.

Рувен протянул руки, и его пальцы сжались вокруг кружки. От нее в онемевшие ладони заструилось тепло. К рукам и ногам уже возвращалась чувствительность.

– Я ничего не понимаю. Что происходит?

– Я заключил сделку с Кровавым Корсаром. Обменял наши запасы геносемени на твою жизнь.

Талос замолчал, дав магу время оценить невероятную щедрость этого предложения.

– А затем я пришел сюда, чтобы освободить тебя, – откровенно продолжил Пророк, – или перерезать тебе горло, в зависимости от того, что ты скажешь. И я согласен с тобой в одном, брат. Мне тоже надоело просто выживать на этой войне. Я хочу побеждать в ней.

– Мне нужны мои доспехи. И оружие.

– Они уже доставлены в оружейную Первого Когтя.

Рувен сжал железный ошейник на горле.

– И это. Его нужно снять. Я не могу пользоваться своими силами.

– Септимус его снимет.

Маг хмыкнул. Смешок прозвучал довольно злорадно.

– Ты уже добрался до Септимуса? Когда я в последний раз ступал по палубам «Завета», тебе служил Квинтус.

– Квинтус умер. Ты можешь встать? Я тебя поддержу, но время не терпит, а свет уже ранит мои глаза даже сквозь шлем.

– Я попробую. Но я должен знать, почему ты освободил меня? Ты не склонен к благотворительности, Талос. Не с врагами. Скажи мне правду.

Пророк поднял бывшего брата на ноги, приняв на себя б о льшую часть его веса.

– Мне надо, чтобы в обмен на спасение твоей жизни ты кое-что сделал.

– Согласен. Говори, что я должен сделать.

– Очень скоро «Завету» придется лететь без навигатора. – Пророк понизил голос. – Мы снимем ошейник и вернем тебе силы, потому что никто другой не сможет сделать того, что нам надо, Рувен. Я хочу, чтобы ты повел корабль в варп.