Текст книги "Любовь Орлова в искусстве и в жизни"

Автор книги: А. Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Вспоминаю, как однажды, в конце мая – начале июня 1970 года, мы условились встретиться после спектакля у входа в Театр имени Моссовета, чтобы затем поужинать вместе в Доме актера.

Время подходило к десяти вечера. Я прошел к театру мимо старых развесистых лип и цветущих тополей, легкий пух от которых хлопьями лежал на асфальтированных дорожках городского сада, в прошлом именовавшегося «Аквариумом».

Спектакль еще не закончился, и я присел на скамью неподалеку от входа в театр, прямо против шести массивных колонн, облицованных плохо пригнанными выпуклыми мраморными плитами. Между колоннами в центре темнели большие двери, а слева и справа от них всю стену занимали рекламные щиты, заполненные весьма броскими фотографиями сцен из наиболее интересных спектаклей.

Но вот двери открылись – из них валом повалили на свежий воздух возбужденные, улыбающиеся, в полный голос обменивающиеся суждениями о спектакле зрители. Постепенно сад опустел и все стихло. Вскоре я увидел в дверях Любовь Петровну и Григория Васильевича.

– Вы уже здесь! – улыбались они. – Как это здорово! – сказала Любовь Петровна. – Пройдем пешочком по улице Горького. Вы знаете, Дом актера – это совсем недалеко...

Л. Орлова и Г. Александров в Милане

В тот вечер в гостиной Дома актера выступали с рассказом о своих гастролях в латиноамериканских странах участники эстрадно-концертной группы Госконцерта. Мы опоздали к началу их выступлений, но и то, что довелось услышать, всех нас глубоко тронуло.

– Нас принимали так, – рассказывал один из выступавших, – словно бы Соединенные Штаты, где сейчас бушуют антисоветчики типа Маккарти, находятся не рядом с Бразилией, Перу, Коста-Рикой и Панамой, где нам довелось побывать, а где-то очень и очень далеко. Нас принимали так хорошо прежде всего потому, что люди помнят исход второй мировой войны и хранят уважение к Советскому Союзу. Словно бы и не было речи Черчилля в Фултоне, словно бы ежедневно и ежечасно не звучали по американскому радио грязные домыслы, самые чудовищные нападки оруженосцев «холодной войны» на нашу страну...

За ужином у нас как-то сам собой зашел разговор о советских фильмах на зарубежных экранах. Григорий Васильевич напомнил, что в предвоенные годы в Соединенных Штатах, Англии, Франции и даже в Италии, Польше и Венгрии музыкальные кинокомедии с участием советской кинозвезды месяцами не сходили с экрана. Представлявшие советское киноискусство на многих международных кинофестивалях, они пользовались повышенным вниманием зрителей и авторитетных международных жюри. Так было в 1934 году на Международной киновыставке в Венеции: советская и иностранная печать особо выделяла тогда то обстоятельство, что фильм «Веселые ребята» получил почетные награды выставки за режиссуру и музыку. При ее закрытии было решено показать лучший фильм – таким фильмом были признаны «Веселые ребята».

Там же, в Венеции, в 1947 году шел фильм «Весна» и Л. Орлова разделила с И. Бергман премию, присуждаемую лучшей актрисе года. Успех сопутствовал фильму «Весна» и на международных фестивалях в Марианских Лазнях в августе 1947 года и в Локарно в июле 1948 года. Фильм «Встреча на Эльбе» сразу же после его появления и почти одновременно был показан в Бухаресте, Праге, Варшаве и Берлине. В июле—августе 1949 года на IV Международном кинофестивале в Марианских Лазнях фильм «Встреча на Эльбе» был удостоен почетнейшей Премии Мира. На международных кинофестивалях в Мехико и Локарно в 1953 году всеобщим признанием пользовался фильм «Композитор Глинка».

В Париже

Наиболее широкое международное признание получил фильм «Веселые ребята». «Вы думаете, – писали американские газеты, – что Москва только борется, учится, трудится? Вы ошибаетесь... Москва смеется! И так заразительно, бодро и весело, что вы будете смеяться вместе с ней!»

«Какой запас веселости у этих русских! Сколько жизни и радости!» – удивлялась парижская пресса.

В Нью-Йорке

«До «Веселых ребят», – сказал, просмотрев фильм, Чарли Чаплин, – американцы знали Россию Достоевского. Теперь они увидели большие перемены в психологии людей. Люди весело и бодро смеются. Это большая победа. Это агитирует больше, чем доказательство стрельбой и речами».

Впрочем, весьма часто фильмы Александрова демонстрируются в этих странах – чаще всего повторно – и в наши дни. Особый успех сопутствовал фильмам «Светлый путь» и «Волга-Волга», вышедшим на экраны во время и после войны. Успех фильма «Светлый путь», шедшего в Нью-Йорке в кинотеатре «Стенли» в марте 1942 года под названием «Таня», американские газеты связывали исключительно с блестящим исполнением Любовью Орловой роли героини фильма. Газеты писали, что она «украшает каждый эпизод фильма». «Прелестная, как Белоснежка, – писали газеты, – она представляется особо богатой душевно, когда вытирает пот с лица после окончания героического «дня рекордов». Она торжествует, но не как женщина – прелестная и необычайно женственная, – женственность лишь одна из ее черт, но как человек, не человек вообще, а советский человек».

 

Г. Александров и Л. Орлова в Мексике. 1956

Наш ужин в Доме актера закончился далеко за полночь. Любовь Петровна между прочим упомянула и о своих концертах в зарубежных странах. Успех сопутствовал этим концертам не только там, где уже прошли фильмы с ее участием, например в Праге, Варшаве или в Париже, в зале «Плейель», где огромная по численности аудитория уверенно сопровождала на французском языке «Песню о Родине».

Л. Орлова и Эдуардо Де Филиппо

Любовь Петровна была первой советской кинозвездой, которую признали в странах Востока. В 1942 году она выступала в крупнейших концертных залах и на эстрадных площадках Тегерана.

Газета «Журналь де Тегеран» сообщения о ее концертах печатала под огромной, на всю полосу, шапкой: «Сенсация!» Газета «Мардом», обращаясь к читателям, писала о ее концертах: «...вы знаете, что большинство киноактрис не могут выполнять свои роли на сцене театров. Но Орлова это делает блестяще, и в этом состоит ее высшее мастерство. Ее голос достоин похвалы. С исключительным подъемом она исполнила несколько произведений Чайковского и Шопена, а также песни из кинофильмов «Цирк», «Волга-Волга», «Светлый путь» и другие героические и патриотические песни. Ее исполнение произвело на публику исключительное впечатление. Исполнение было настолько выразительным, что и при незнании языка публика прекрасно понимала содержание и бесконечно аплодировала. В конце программы Л. Орлову десять раз вызывали на сцену аплодисментами. Подобных случаев Иран еще не знал. В благодарность актрисе были преподнесены букеты живых цветов».

Марсель Карне и Л. Орлова

Любопытное заключение содержалось в конце этой статьи в газете «Мардом». «Я узнал, – писал рецензент, – что Орлова выступала в окопах, блиндажах, бомбоубежищах... Да, она непохожа на артисток западных стран, которые ведут праздную жизнь. Она знает, что ее жизнь, ее известность и успех связаны с ее социалистической Родиной... Она видит свою задачу во время войны в том, чтобы служить своим искусством своим братьям, проливающим кровь за независимость и свободу своей Родины... Да! Орлова – пример преданности и патриотизма!»

С. Блинников, Т. Чернова, Л. Орлова, К. Лучко и С. Юткевич в гостях у Пабло Пикассо

Вырезку с этой рецензией Григорий Васильевич показал мне позднее, когда в очередной раз зашла у нас речь о музыке в фильме. В тот вечер ни он, ни Любовь Петровна о таком лестном отзыве даже не упомянули. Она сказала, что успех ее зарубежных концертов, очевидно, связан с тем, что ее репертуар содержит много хорошей музыки, которая покоряет душу человека. Именно музыка и является главным драматургом таких концертов. Без слов, без пояснений музыка в любой аудитории вызывает общность чувств, эмоциональных побуждений, раскрывает тему, вызывает внутренний зрительский монолог. Она передает и радость и страх, и счастье и отчаяние. Музыка объединяет людей, она единственное истинно интернациональное искусство.

Уна Чаплин, Чарльз Чаплин и Л. Орлова с нотами музыки Чаплина к фильму «Огни рампы»

И пока шли на Пушкинскую площадь по затихшей в ночи улице Горького, мы продолжали этот интереснейший разговор. Мне хотелось запомнить все то, что в этот вечер мои именитые друзья говорили о музыке и песне. И вот, уже через много лет, я нашел в одной из старых записных книжек сделанную в ту ночь такую запись: «При возвращении из Дома актера, на Тверском бульваре у памятника Пушкину, где мы прощались, Григорий Васильевич, словно подводя итог нашей беседы, как-то очень внушительно заметил:

– Творческое общение с Любовью Петровной, как и весь мой опыт работы над музыкальными фильмами, в которых она была главной героиней, как и давние мои наблюдения у нас и за рубежом убедили меня в том, что музыка в фильме, пение в фильме – это мощное средство повышения эмоционального напряжения и многократного усиления идейного воздействия фильма на зрителей.

Обложка нот музыки Чаплина к фильму «Огни рампы» с дарственной надписью

«Дорогой Любови Орловой с любовью. Чарльз Чаплин . 7 мая 54». (To Dear Lubov Orlova with Lubov – Charles Chaplin. May 7. 54)

– Григорий Васильевич прав, – в тон ему сказала Любовь Петровна, – в хорошем фильме музыка не может только сопровождать действие, быть, так сказать, аккомпанементом к зрительному и словесному ряду. И музыка и песня в фильме не могут восприниматься как вставные номера, не связанные с действием. И наш советский и зарубежный зритель должен, не задумываясь, находить в них и радость, и печаль, и юмор, и драму. Музыка, звучащая с экрана, должна быть проникнута глубокой мыслью и искренностью чувств. Об этом, кстати, мы постоянно вели речь и с Василием Ивановичем Лебедевым-Кумачом и с Исааком Осиповичем Дунаевским...»

О многом, думается мне, говорят эти записи!

И прежде всего о том говорят они, что человек истинно живой, стремящийся к обогащающему душу дружескому общению, артистка истинно народная и истинно советская, где бы ей ни доводилось выступать, с кем бы ни доводилось общаться, никогда не чувствует себя обособленной, оторванной от других, а тем более возвышающейся над людьми, отличной от них, одинокой. Ее жизнь и творчество – живое свидетельство той отзывчивости, которую в сердцах людей вызывают открытость и доброта, порождаемые искусством.

Как светлое воспоминание далекого детства, с душевным волнением рассказывала она о своем «общении» с Львом Николаевичем Толстым.

– Будучи совсем маленькой, – рассказывала она, – я как-то прочитала книжечку сказок Льва Толстого. Они мне так понравились, эти милые сказки, что я написала ему письмо, полное восторгов. И вдруг получила книжечку с надписью:

«Любочке Л. Толстой».

Но это было детство, счастливое детство...

Впоследствии среди тех, кого она безгранично любила и с кем общалась, как с наставниками и друзьями, были Максим Горький и Дмитрий Шостакович, Ромен Роллан и Анри Барбюс, Бернард Шоу и Чарли Чаплин, Ренато Гуттузо, Жан-Поль Сартр, Эдуардо Де Филиппо, Эльза Триоле и Луи Арагон, Федин и Фадеев, Качалов, Завадский, Охлопков, Образцов и многие, многие знаменитые деятели советского искусства и литературы.

Книжка Л. Толстого с дарственной надписью: «Любочке Л. Толстой»

Ее хорошо знали в Праге и Берлине, Париже и Риме, Лондоне и Женеве, Токио, Нью-Йорке. Фильмы с ее участием прошли по экранам многих стран всех континентов. Но где бы ей ни доводилось бывать и как бы ее ни чествовали, она всегда оставалась сама собой, советской народной артисткой и верной патриоткой своей Родины.

О своих поездках в ближние и дальние страны, о пышных приемах и аплодисментах она не любила рассказывать.

– Все прошло нормально, – говорила она, возвратясь из очередной поездки. – Ничего особенного не случилось. Встречали и провожали как следует быть...

О глубочайшем к ней уважении, о преклонении перед ее талантом за нее рассказывали многочисленные фотографии и кадры из хроникальных лент, появлявшихся в зарубежных газетах, журналах и выпусках кинохроники, восторженные статьи и приветственные адреса. Но она не собирала вырезок из газет и равнодушно относилась к фотографиям, присланным из разных городов и стран. С кем бы ни доводилось ей встречаться, что бы ни случалось видеть и слышать, она рассматривала это как свою будничную работу и заботилась только о том, чтобы престиж советского киноискусства и ее престиж, первой советской кинозвезды, ничем и никем не был ущемлен и личное ее достоинство – высокое достоинство советской женщины-патриотки – всегда находилось на высоте.

И так изо дня в день всю войну. От первого до последнего ее дня – светлого Дня Победы.

В театре – на сцене и за кулисами

Неожиданная, но памятная беседа с Любовью Петровной, Григорием Васильевичем и Борисом Ивановичем Равенских была у меня в середине декабря 1973 года в Малом театре.

На премьере спектакля «Царь Федор Иоаннович», поставленного нашим общим знакомым, талантливым театральным режиссером и увлеченным человеком Борисом Равенских, мы, поменявшись местами с соседями, оказались сидящими рядом. В спектакле, очень нас заинтересовавшем, роль царя Федора исполнял И. Смоктуновский, Годунова играл В. Коршунов, Ивана Шуйского – Е. Самойлов, Василия Шуйского – А. Эйбоженко, царицы Ирины – А. Кирюшина.

Спектакль отличался внутренней целостностью, убедительностью сценического действия. Легко просматривались в нем продуманность режиссерского поиска, стройность и новизна отдельных картин.

В перерывах между действиями как-то сам собой завязался у нас разговор о философском наполнении спектакля – о гуманном правителе, мучительно ищущем выход из сложнейших противоречий государственной жизни его времени, но понимающем свое бессилие и впадающем в отчаяние.

После спектакля мы встретились с Борисом Ивановичем в его режиссерской комнатке за сценой, и, пока он не очень умело готовил кофе, беседа наша продолжалась уже с его участием.

Л. Орлова

– Судя по всему, дорогой Борис Иванович, – с милой улыбкой говорила Любовь Петровна, – вам очень хотелось преодолеть традиционную трактовку трагедии Толстого... Право же, весь спектакль, от начала до конца, пронизан этим стремлением...

– И в этой связи, – добавил Григорий Васильевич, – вас, судя по всему, меньше всего интересовала история...

– Да! Конечно же, да, – горячо откликнулся на эту мысль Равенских. – Меня интересовал прежде всего человек. Его духовная структура. И сильные и слабые стороны его характера, отношения с людьми, его окружающими... Как, скажем, вас в «Весне» интересовало, видимо, не то, сколь модными стали у нас увлечения необычными открытиями в науке, а отношение вашей героини к этим открытиям, ее характер серьезной ученой и прелестной женщины, не так ли?..

Скажу сразу, что эта реплика Бориса Ивановича показалась мне не очень удачной. Вполне понятно, что эта реплика вызвала возражение Любови Петровны.

– Вы забыли, – сказала она, – что я играла советскую ученую, и мне в ее образе важно было передать то, что отличает советскую женщину-ученого от советской же женщины, не имеющей отношения к науке.

– Равным образом и в характере актрисы, – добавил Григорий Васильевич, – мы стремились показать главным образом ее внутренние духовные особенности...

– Вы говорите все это так, – засмеялся Равенских, – словно мы с вами встречаемся впервые...

– Дорогой Борис Иванович, – сказала Любовь Петровна после минутной паузы, – неужели тем не менее вы не замечаете, что одно дело – мои довоенные роли, за которые я была награждена критикой ярлыком лирико-комедийной актрисы, и совсем другое – мои роли в послевоенных фильмах и спектаклях? Разве в моей Джесси Смит из симоновского «Русского вопроса» есть хоть что-нибудь от Анюты из «Веселых ребят»? Или, скажем, Джанет Шервуд из «Встречи на Эльбе»... усмотрели ли вы хоть малую крупицу в ней от Ксении Лебедевой из «Ошибки инженера Кочина»? Это было бы моим поражением как актрисы, если бы такое случилось хоть в самой малой степени...

– Однако об условиях, в которых действуют ваши героини, вы не забывали никогда? Даже в «Милом лжеце», не так ли? – поспешил заметить Равенских. – Вот и я стремился передать в образе Федора также и трагизм конкретно-исторической обстановки, в которой ему довелось царствовать...

Я вспомнил об этой нашей беседе в Малом театре отнюдь не потому, что она открывала какие-то новые стороны в характере Любови Петровны или в ее взглядах на искусство, но потому, что и эта беседа свидетельствовала, сколь внимательно относилась Любовь Петровна к выявлению внутреннего потенциала той или иной роли, которую ей доводилось исполнять не только в кино, но и на театральной сцене.

«Русский вопрос» К. Симонова. Смит – Р. Плятт, Джесси – Л. Орлова

В последние годы тонкий артистизм Орловой, ее духовная культура, глубокое понимание прекрасного, драматический темперамент с особой силой проявились в главных ролях нескольких неординарных пьес, сыгранных на театральной сцене.

«Русский вопрос» К. Симонова. Джесси – Л. Орлова

В Театр имени Моссовета Любовь Петровна пришла в конце сороковых годов. На его сцене я видел ее во многих спектаклях: в роли Джесси Смит в спектакле «Русский вопрос» по пьесе Константина Симонова, в роли Лидии в спектакле «Сомов и другие» по пьесе М. Горького, в роли Норы в пьесе Генрика Ибсена «Кукольный дом», в ролях Патрик Кемпбелл в «Милом лжеце» Джерома Килти, Лиззи Мак-Кей в одноименной пьесе Жан-Поля Сартра и миссис Этель Сэвидж в пьесе «Странная миссис Сэвидж» Джона Патрика. Все созданные ею в театре образы отличались яркостью и полнотой жизненных красок, исторической достоверностью, высоким мастерством перевоплощения, которое было ей присуще всегда.

«Сомов и другие» М. Горького. Лидия – Л. Орлова, Анна – Ф. Раневская

Когда теперь я вспоминаю роли, сыгранные ею на сцене драматического театра, многие спектакли с ее участием, которые видел, то неизменно ловлю себя на мысли о том, что именно художественное отражение жизни посредством драматического действия всегда вызывало особый интерес, если не пристрастие, Любови Петровны. Она посещала все более или менее значительные премьерные спектакли столичных драматических театров и никогда не отказывалась посмотреть те или иные постановки такого рода театров в других городах страны, где ей доводилось бывать.

«Нора» Г. Ибсена. Нора – Л. Орлова

Как зрительнице, ей доставляло огромное удовольствие соучастие в тех событиях, которые открывала людям театральная сцена. Как актриса, она одновременно изучала и обогащала свое мастерство, анализируя чужой опыт применения тех или иных выразительных средств.

«Нора» Г. Ибсена. Хельмер – К. Михайло в, Нора – Л. Орлова

Особенно заинтересованно она относилась к сценическому поведению актеров, искусству перевоплощения, владению словом, построению мизансцен, типизации драматических ситуаций, наибольшему приближению создаваемого образа к жизненной правде. Судя по ее высказываниям, все свои симпатии она отдавала реалистическому театру, умению актера обогащать изображенную в драме действительность личными наблюдениями над жизнью и бытом. Всегда с иронией отзывалась она о надуманных режиссерских и сценографических решениях, расценивая их как отход от главных идейных и художественных задач театра – развития интеллекта и воспитания чувств.

«Лиззи Мак-Кей» Ж.-П. Сартра. Лиззи – Л. Орлова

Режиссерский талант, актерское мастерство и самобытность постоянно вызывали ее восхищение. Своими учителями на драматическом поприще она с гордостью называла К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко и не раз в кругу друзей говорила о своем преклонении перед Н.П. Охлопковым и Ю.А. Завадским, М.Н. Кедровым, Н.П. Хмелевым и Б.Г. Добронравовым, М.Н. Ермоловой, А.А. Яблочкиной и В.П. Марецкой за глубокое понимание ими идейно-художественного значения театра в народной жизни и то высокое предназначение, которое они отводили театральному искусству в формировании народного характера и обогащении духовной жизни советского человека.

«Лиззи Мак-Кей» Ж.-П. Сартра. Сенатор Кларк – К. Михайлов, Лиззи – Л. Орлова

На роль Джесси Смит в «Русском вопросе» она была приглашена талантливым мастером режиссуры И. Анисимовой-Вульф. Съемки фильма «Весна» в то время подходили к концу, и Любовь Петровна – правда, не без колебаний – дала свое согласие.

Выход на аплодисменты

По существу, это был ее дебют в драматическом театре после долгих лет работы в кино, дебют, состоявшийся в весьма зрелом возрасте. Конечно, она не собиралась отказываться от новых кинематографических ролей. Но давняя школа в Театре имени Вл. И. Немировича-Данченко, многолетний артистический опыт, наконец, отнюдь не поверхностное знакомство с практикой драматической сцены – все это свидетельствовало о том, что предложение И. Анисимовой-Вульф было не случайным и, видимо, основательно продуманным. Как показала вся последующая работа Любови Петровны, ее согласие ступить на стезю драматического театра не было ошибочным. Более того, оно позволило ей раскрыть и в полной мере проявить свою индивидуальность на трудном поприще сценической деятельности.

Ю. Завадский, Л. Орлова, Ж.-П. Сартр и К. Михайлов после 400-го представления «Лиззи Мак-Кей»

Главный режиссер Театра имени Моссовета Юрий Александрович Завадский с присущей ему образностью речи рассказывал нам, журналистам, что поначалу Любовь Петровна на репетициях «вела себя несколько наивно». Она не схватывала роль в целом, репетировала «кусками», «кадрами». По шутливому замечанию Завадского, это был «кинорефлекс». Постепенно, однако, она все глубже погружалась во внутренний мир героини, все точнее проникалась им, все крепче ощущала «нерв» роли и наконец вышла победительницей.

Ж.-П. Сартр и Л. Орлова благодарят зрителей

«Русский вопрос» шел тогда в Москве одновременно в нескольких театрах: во МХАТе, в Малом, в Театре имени Евг. Вахтангова и в Театре имени Ленинского комсомола. Но когда появились в газетах и журналах обзорные статьи, лучшей Джесси была признана героиня Орловой. Позднее Завадский скажет о ней так: «Орлова никогда не надеется на дар, отпущенный ей природой. Она продолжает работать, шлифовать свое мастерство. Требовательность к себе позволяет ей быть требовательной и к другим – своим партнерам, режиссерам. Настоящий талант неисчерпаем. И Любовь Орлова всегда остается восхитительно неповторимой».

Л. Орлова

В спектакле «Сомов и другие» Любовь Петровна исполняла роль Лидии, жены Сомова. Казалось, что мучительные раздумья над судьбой героини сопровождали ее постоянно. Вырваться из душной, давящей атмосферы «сомовщины», отбросить тяжкие оковы окружающей ее злобы, предательства и лжи, «прислониться душою к доброму» – к этому стремилась ее героиня. Наивная, беспомощная, оскорбленная, душевно чистая женщина, она искренне хотела постичь правду, преодолеть, во что бы то ни стало преодолеть свою инфантильность и хрупкость. Присущее ей понимание правды, которую в мире «сомовщины» не ставили ни во что, помогло ей выжить. Такой была, думается мне, Лидия Любови Орловой.

«Странная миссис Сэвидж» Д. Патрика Этель Сэвидж – Л. Орлова

И роль Норы, героини «Кукольного дома», она сыграла безупречно. Но как дорого это ей стоило, какого внутреннего напряжения потребовало! Ей, советской актрисе, которую по ее ролям знают миллионы людей, бесконечно далеки были все те жизненные явления, которые органически присущи буржуазному обществу с его духовной нищетой, с его гнилостной моралью, эгоизмом, лицемерием, презрительным отношением к человеческому достоинству. И тем не менее в созданном ею образе зрители ощущали трепетность и одухотворенность человеческой души, разрывающей путы, связывающие ее с семьей, построенной на лицемерных нормах частнособственнической морали. В этом отношении ей особенно удались сцены третьего акта – трагедия разрыва с семьей и шаг в новую жизнь, хотя и не ясно какую.

«Странная миссис Сэвидж» Д. Патрика. Сцена из спектакля

Затем была главная роль в пьесе «Лиззи Мак-Кей» Ж.-П. Сартра. Кстати, этот спектакль с участием Любови Петровны я видел трижды, и всякий раз мне казалось, что между сценой и зрительным залом с появлением актрисы устанавливалось полное понимание. Нас словно завораживала ее непосредственность, высокая правда ее чувств. И аплодисменты в конце спектакля возникали не сразу после того, как отзвучала финальная реплика, а чуть позже, на полминуты позже. Зрители словно бы замирали, потрясенные мастерством актрисы, и лишь после паузы бурно ее приветствовали и долго не отпускали со сцены.

«Странная миссис Сэвидж» Д. Патрика. Этель Сэвидж – Л. Орлова

«Странная миссис Сэвидж» Д. Патрика. Этель Сэвидж – Л. Орлова

Орловой удалось высветлить в образе героини пьесы Сартра (напомним ее авторское заглавие – «Добродетельная проститутка») не внешние особенности ее профессии, а внутренние качества: доброту и человечность, стремление понять и объяснить свое падение, падение таких женщин, как она. А это уже сообщало ей ноты протеста, свойства борца с социальным злом. Именно эти особенности героини своей пьесы Сартр по просьбе Орловой и Александрова, встречавшихся с ним в Париже, особо прописал для советской сцены, прислав в дополнение еще двенадцать страничек сценического текста. Спектакль «Лиззи Мак-Кей» с участием Орловой прошел в Театре имени Моссовета около пятисот раз.

Л. Орлова и Л. Варпаховский

Сам Жан-Поль Сартр, побывав летом 1962 года на 400-м представлении этой своей пьесы, заявил журналистам:

– Меня особенно восхитила талантливая игра Любови Орловой. После представления я сказал актрисе, что я в восторге от ее игры. Это не был пустой комплимент, – подчеркнул писатель. – Любовь Орлова действительно лучшая из всех известных мне исполнительниц роли Лиззи Мак-Кей.

Л. Орлова и Г. Александров у дома, где жила Патрик Кемпбелл

И еще об одной ее роли на сцене Театра имени Моссовета.

«Милый лжец» Д. Килти. Патрик Кемпбелл – Л. Орлова

Первоначально в спектакле «Странная миссис Сэвидж» заглавную роль исполняла замечательная актриса Фаина Георгиевна Раневская, и исполняла ее блестяще. Случилось, однако, так, что из-за болезни она уже не могла выступать на сцене в этой роли и Любовь Петровна Орлова была введена в уже сложившийся, хорошо принятый зрителями спектакль.

«Милый лжец» Д. Килти. Патрик Кемпбелл – Л. Орлова

Актриса Ия Саввина, работавшая в Театре имени Моссовета одновременно с Любовью Петровной, рассказывала, что, когда та приходила на репетицию этого спектакля, на лицах артистов – его участников появлялось непроизвольное выражение истинного восхищения. Каждый раз она приходила как бы впервые. Она улыбалась – и все улыбались; и всем она нравилась, и ей говорили об этом, не испытывая неловкости или скованности, и она не притворялась смущенной, а по всему было видно, что внимание это ей приятно. Атмосфера на репетициях была дружелюбной и легкой, а в день ее дебюта весь театр волновался и «болел» за нее.

«Милый лжец» Д. Килти. Патрик Кемпбелл – Л. Орлова, Шоу – М. Романов

К удивлению зрителей и, думается, режиссуры, это был уже совсем другой спектакль. Как убедителен был созданный ею образ женщины, которая вроде бы олицетворяет человечность, предельную доброту, готовность выполнить самые, казалось, невыполнимые желания близких и весьма далеких людей, но в мире денег, полном ненависти и зависти, попадает за решетку сумасшедшего дома! Образ сумасбродки миллионерши, которую не понимают и незащищенностью которой пользуются, был создан актрисой по-своему, как образ отнюдь не карикатурный и отнюдь не трагедийный, а подлинно реалистический, словно бы до нее и не было блестящего исполнения этой роли выдающимися актрисами современности.

«Милый лжец» Д. Килти. Шоу – М. Романов, Патрик Кемпбелл – Л. Орлова

Смелой, мыслящей, эмоционально богатой видел я Орлову и в роли английской актрисы Патрик Кемпбелл в спектакле «Милый лжец» по Джерому Килти в переводе Эльзы Триоле. Спектакль этот был поставлен Григорием Васильевичем Александровым по дружескому совету известной французской писательницы. В личном письме «милой Любе» Эльза Триоле сообщала, что, побывав на спектакле «Милый лжец» в одном из парижских театров, она именно ее увидела в роли Патрик Кемпбелл.

«Милый лжец» Д. Килти. Патрик Кемпбелл – Л. Орлова

Роль Шоу в спектакле играл М.Ф. Романов, а после его безвременной кончины – Ростислав Янович Плятт.

«Милый лжец» Д. Килти. Шоу – Р. Плятт, Патрик Кемпбелл – Л. Орлова

Позднее музыку к нему написал и прислал своим друзьям Чарли Чаплин.

«Милый лжец» Д. Килти. Шоу – Р. Плятт, Патрик Кемпбелл – Л. Орлова

В этом на первый взгляд очень странном спектакле, в котором Кемпбелл и Шоу по воле автора пьесы и режиссера только и делают, что рассказывают друг другу о своей любви, о своем отношении к искусству и к обществу, в котором они живут, Любовь Орлова буквально завораживала зрителей. Любопытное ощущение приходило ко мне всякий раз, когда Кемпбелл расставалась с Шоу: хотелось, чтобы эта их встреча не была последней. И это ощущение особенно сильно давало о себе знать, когда в годы войны Кемпбелл, одинокая и больная, находясь на юге Франции, буквально догорала, дни ее были сочтены, но духовно она не была сломлена, письма Шоу не давали ей умереть.

«Милый лжец» Д. Килти. Шоу – Р. Плятт, Патрик Кемпбелл – Л. Орлова

Это была отнюдь не камерная постановка. Это был спектакль целенаправленного политического звучания, вскрывающий ложь и лицемерие буржуазного общества. Он действительно зажигал зрительный зал, как и мечтал об этом постановщик спектакля Г.В. Александров.

«Милый лжец» Д. Килти. Патрик Кемпбелл – Л. Орлова

О том, с какой глубокой личной заинтересованностью Любовь Петровна и Григорий Васильевич относились к этому спектаклю, свидетельствует письмо, полученное мною от них 25 сентября 1964 года. «Уважаемый Алексей Владимирович! – говорилось в этом письме. – Ждем Вас и Вашу супругу на наш спектакль «Милый лжец», который состоится в воскресенье, 27-го, в Театре им. Моссовета. Если вы прибудете в 6 ч. 15 м., то мы сможем посмотреть небольшую выставку, посвященную Бернарду Шоу. Будем очень рады повидать вас. С уважением Л. Орлова, Гр. Александров».

Г. Александров, Эльза Триоле, Луи Арагон и Л. Орлова по окончании спектакля «Милый лжец»

Сразу же после спектакля Григорий Васильевич поймал меня с женой, когда мы выходили из зала, и как-то очень доверительно прошептал, что Любовь Петровна заметила нас в зале и просит ее навестить.

И вот мы за кулисами.

Постучали в дверь гримуборной.