Текст книги "Любовь Орлова в искусстве и в жизни"

Автор книги: А. Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

А.В. Романов.

«Любовь Орлова в искусстве и в жизни»

Волжский сюжет

Я счастлив тем, что познакомиться с Любовью Петровной Орловой и Григорием Васильевичем Александровым мне довелось еще в далекие тридцатые годы.

Город Горький, до октября 1932 года Нижний Новгород, где я тогда работал, постоянно посещали московские гости – известные писатели и поэты, режиссеры и актеры, композиторы и музыканты-исполнители.

Среди них был и Алексей Максимович Горький.

Он родился в Нижнем Новгороде, здесь прошли его детство и юность, здесь познал он свои жизненные «университеты», здесь он жил, будучи уже известным писателем, постоянно общаясь с сормовскими рабочими и деятелями местной социал-демократии. Через двадцать четыре года после своего отъезда из Нижнего он вновь вернулся сюда 7 августа 1928 года, и тысячи земляков встречали его на площади у волжской пристани. Три дня провел он тогда в родном городе, беседовал с рабочими, с интеллигенцией, с волнением находил и осматривал памятные ему места.

Сам я постоянно вспоминаю августовский день 1935 года, когда Алексей Максимович вновь побывал в родном городе, уже носившем его имя, а мы, тогдашние сотрудники газеты «Горьковская коммуна», унаследовавшей лучшие, демократические традиции «Нижегородского листка» горьковских времен, вместе с журналистами других местных и центральных газет следовали за ним и по старому Кремлю, и по узким улочкам Канавина и Сормова, и на Горьковском автомобильном.

Л. Орлова

Не раз в городе Горьком гостили Алексей Толстой и Ф. Панферов, А. Сурков и Н. Вирта, П. Павленко и И. Уткин, Д. Ойстрах, А. Тарасова, Н. Хмелев. Постоянно, по нескольку раз в год на родине бывал Валерий Чкалов. Не со всеми, но со многими из них мы встречались в редакции «Горьковской коммуны». Каждая такая встреча безусловно обогащала наш коллектив – и не только потому, что в беседах часто звучали и такие столичные новости, которые нам покуда были неизвестны, но и потому прежде всего, что мы учились лучше понимать, что такое мировоззрение, политическая убежденность, каковы роль и место искусства и литературы в народной жизни.

Столичные кинематографисты, однако, посещали наш город не столь часто. Интерес же у горьковчан к искусству кинематографа стремительно разрастался с каждым новым удачным фильмом. Кинокомедии Григория Александрова, роли, исполненные в них Любовью Орловой, были для того времени настоящей сенсацией. На кинокомедию «Веселые ребята» (или «джаз-комедию», как об этом объявлялось в ее титрах) достать билеты можно было с великим трудом. Она демонстрировалась не недели, а месяцы – с неизменным успехом. Поражали необычный сюжет фильма, его свежесть, легкость, подлинная веселость от первого до последнего кадра, задор и смелость постановщиков. Поражала мелодичность музыки Дунаевского, органически связанной с действием, ее необычайная песенность. Казалось, что поют не только актеры, но и сама природа, садовая решетка, шаткий мостик, горшки на плетне. После нескольких сеансов стали всеобщим достоянием чудесные слова первой же песни пастуха Кости:

«Нам песня жить и любить помогает,

Она, как друг, и зовет и ведет,

И тот, кто с песней по жизни шагает,

Тот никогда и нигде не пропадет».

Зрителей пленяла красота, неотразимое обаяние, вокальный талант, пластичность игравшей главную роль – простой девушки из народа – ранее мало кому известной молодой актрисы Любови Орловой. В сущности, это была ее первая запоминающаяся встреча с миллионной аудиторией. В фильме она и сама словно бы радовалась всему тому, что ее талант излучал в зрительный зал: жизнелюбию, жизнерадостности, правде чувств, достоверности даже в самых эксцентрических ситуациях, каких, кстати, в фильме было не мало.

«Веселые ребята». Анюта – Л. Орлова, Костя – Л. Утесов

Когда фильм «Веселые ребята» вышел на наш экран – это было в декабре 1934 года, – уже было известно, что на Международном кинофестивале в Венеции он был включен в число шести лучших художественных лент этого смотра. О фильме до его выхода на экран писали газеты «Правда», «Известия», «Литературная газета», «Советское искусство» и др. Рецензенты центральных газет посвятили множество статей анализу и оценке его художественных особенностей.

«Остроумно, пожалуй, лучше всего сделана музыкальная часть картины», – писала «Правда». «Известия» особо отмечали то большое впечатление, которое оставляют «пение и танцы Анюты, ее выразительная, полная жизни и естественности игра». «Комсомольская правда» оценивала «Веселых ребят» как «по-настоящему веселый фильм, чего никак нельзя сказать о преобладающем большинстве наших кинокомедий. Картина смотрится с интересом, она возбуждает веселый смех, дает нашему зрителю зарядку бодрости и жизнерадостности».

Едва ли не во всех газетах особо отмечалась новизна режиссуры Г. Александрова, своеобразие сценария, в создании которого помимо режиссера-постановщика участвовали В. Масс и Н. Эрдман, мастерство оператора В. Нильсена, оригинальность, задушевность музыки И. Дунаевского и стихов поэта В. Лебедева-Кумача.

Л. Орлова и Г. Александров. Идет репетиция

Правда, такого рода оценки не были единодушными. В других газетах и журналах, даже после уже определившегося большого успеха фильма у зрителей, появлялись рецензии и статьи, содержавшие не столько, в общем-то, справедливые замечания об отсутствии в фильме глубокой идеи, общей темы и единого сюжета, сколько разносные оценки его «недостатков» с вульгаризаторских социологических позиций. Несправедливая оценка картины содержалась, в частности, в речи поэта Алексея Суркова, с которой он выступил на Первом Всесоюзном съезде советских писателей, оценка, о которой впоследствии он глубоко сожалел.

А затем был «Цирк» – произведение столь же комедийное, сколь и драматическое, подлинно новаторское, необычное для советского кино того времени. Фильму была присуждена Государственная премия СССР 1-й степени. На Международной выставке в Париже в 1937 году он был удостоен высшей награды – премии «Гран при».

Мы, зрители, искренне радовались тому, что в фильме «Цирк» легко просматривался почерк полюбившегося нам кинорежиссера. В этой картине ощущалось стремление Г. Александрова перейти от условности многих ситуаций первой его комедии к большой, общественно значимой теме – теме высокого гуманизма советских людей, обусловленного их личной свободой и равноправием. «Впервые в истории кинематографа, – писал рецензент «Известий», – мы видим в «цирковом» фильме не пошлую криминальную или жутко любовную драму, а драму социальную, полную острых мыслей».

С этим нельзя было не согласиться.

«Цирк». Кнейшиц – П. Массальский, Марион Диксон – Л. Орлова

Впрочем, в ту пору, как и позднее, убедительно говорил об этом и сам режиссер. Отвечая на вопрос о тех целях, которые им преследовались в работе над фильмом, он откровенно заявлял, что старался в этой картине мобилизовать все возможности жанра, все его скрытые художественные резервы на служение «ведущей мысли, политически острой: подвергнуть жестокому осмеянию и разоблачению фашистскую систему расовой политики».

В главной роли, позволившей актрисе показать новые грани своего дарования, поистине блистала Любовь Орлова. В образе американки Марион Диксон ей удалось раскрыть подлинный драматизм ее жизни: испытанное ею счастье материнства и страх за своего черного ребенка; внезапно вспыхнувшую любовь к человеку нового – советского – общества: красивому, сильному, мужественному. И передать все это в комедии без малейшей уступки нетребовательным вкусам.

Для меня лично, как и для многих других зрителей, особенно драматической была сцена второго исполнения Марион Диксон шутовской песенки на пушке («Вот какие чудеса...»). Драматизм этого эпизода заключался в полнейшем несоответствии внутреннего состояния героини и содержания песенки. Первое исполнение песни зрители воспринимали с улыбкой, как сюжетный ход, рассчитанный на то, чтобы привлечь их внимание к сложности и необычности циркового номера. И только. При втором же исполнении, хотя текст песенки повторялся, внимание было целиком сосредоточено не на знакомом уже сложном акробатическом трюке, а на душевном состоянии героини, на ее личной и социальной трагической судьбе. Она открыто противостояла тщеславному тирану Кнейшицу с его фальшивой ловкостью и силой.

Как прекрасна была Любовь Орлова в финале фильма, сколько огня и счастья в ее глазах! И как торжественно и сердечно звучала на Красной площади «Песня о Родине», исполняемая ею вместе с ликующими демонстрантами, с которыми она шагала в одном строю:

«Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек!»

И вот эти чудесные мастера киноискусства, чьи имена, как в этих случаях говорят, были у всех на устах, оказались в Горьком. Произошло же это при следующих обстоятельствах.

«Цирк». Марион Диксон – Л. Орлова

Вслед за «Веселыми ребятами» и «Цирком» киногруппа Александрова начинала работу над новой кинокомедией – «Волга-Волга». Из печати мы уже знали, что в плане «Мосфильма» на юбилейный 1937 год эта лента Г. Александрова значилась как «комедия, приуроченная к 20-летию Октября». Условно она именовалась отнюдь не комедийно – «Творчество народов». Предполагалось, что главные роли в фильме будут исполнять актеры, работавшие в фильме «Цирк», но что режиссером на материале художественной самодеятельности, народного творчества будут выведены так называемые «маленькие люди», которые под влиянием окружающей среды, при внимании к ним партии и правительства становятся героями Советской страны.

«Цирк». Кнейшиц – П. Массальский, Марион Диксон – Л. Орлова

В статье «Наша тема – расцвет творчества», опубликованной в журнале «Искусство кино» (1936, № 7), Г. Александров писал, что своим будущим фильмом его коллектив хочет «показать, что в нашей стране созданы все возможности для того, чтобы любой талант каждого человека мог быть выращен, развит до высшей степени», и что «для фильма будут отобраны лучшие исполнители самодеятельных олимпиад: музыканты, певцы, танцоры, эксцентрики».

«Цирк». Марион Диксон – Л. Орлова, Мартынов – С. Столяров

Так, весьма упрощенно, определялись и тема и содержание кинопроизведения, которое в наши дни совершенно справедливо отнесено к классике советского кинематографического искусства.

Действие в новой кинокомедии должно было начаться на реке Чусовой, в небольшом уральском городке. Съемочному коллективу предстояло побывать на Волге и Каме, на Белой и Чусовой. Шедший на буксире игровой пароход «Севрюга» первую остановку сделал в Горьком. Он пришвартовался у окского грузового дебаркадера и сразу же вызвал повышенный интерес тысяч горьковчан, тем более что вслед за столь экзотическим судном на пароходе «Память Кирова» сюда приехали известнейшие мастера экрана – прославленные герои многих немых и звуковых кинолент.

«Цирк». Сын Марион – Д. Паттерсон, Марион Диксон – Л. Орлова, Мартынов – С. Столяров

Вполне понятно, что мы, горьковские журналисты, тотчас пригласили участников киноэкспедиции посетить редакцию областной газеты, рассказать о своей работе, о задачах и планах московских киностудий. Ожидали Игоря Ильинского и Владимира Володина, Павла Оленева и Андрея Тутышкина, но они поехали то ли на автомобильный завод, то ли на «Красное Сормово», и в гости к нам пришли Любовь Орлова и Григорий Александров.

Они пришли как-то уж очень по-будничному, задолго до назначенного часа. И уже в коридоре скромненько спросили у работницы приемной Катюши Камраковой, зардевшейся как маков цвет при виде знаменитых артистов: «Скажите, пожалуйста, может ли редактор сейчас принять нас?»

Конечно, они сразу же оказались в редакторском кабинете, в окружении возбужденных, взволнованных работников редакции. Столь интересная встреча представлялась каждому из нас большим событием не только в редакционной, но и в личной жизни.

Г. Александров и Л. Орлова

Любовь Петровна, светловолосая, с ниспадающими на плечи локонами, в простеньком костюмчике в серую полоску, с вышитой бисером небольшой сумочкой в левой руке, как-то очень ласково, по-простому здоровалась с каждым. «Здравствуйте, – говорила она. – Как жарко сегодня в Горьком, не правда ли?.. Может быть, откроем дверь на балкон?.. Пожалуйста...»

Григорий Васильевич вслед за Любовью Петровной также по-товарищески здоровался с журналистами, как со старыми знакомыми, хотя в Горьком мы видели его впервые. Затем они, уже вместе, непринужденно и остроумно дополняя друг друга, рассказывали нам преимущественно о литературных спорах, развернувшихся вокруг «Веселых ребят» и «Цирка», и о перспективах советского комедийного и музыкального кино.

Разумеется, в редакторском кабинете не было и не могло быть ни декораций, ни костюмов, но образный рассказ прославленных кинематографистов, который они вели, не раз вызывал веселое оживление и смех.

По нашей просьбе Григорий Васильевич рассказал о своем намерении показать в будущем фильме крупным планом таланты, таящиеся в недрах народа, беспощадно высмеять бюрократизм, обывательщину, неверие в неистощимые родники народного творчества.

– Григорий Васильевич хочет, – сказала Любовь Петровна, лукаво поглядывая на Александрова, – создать веселую, озорную комедию, за комическими сценами и трюками которой будет утверждаться мысль о высоком оптимизме нашего народа... Верно я говорю? – обратилась она уже к Александрову.

Он подтвердил, что Любовь Петровна верно передала его замысел.

– Мне же, – продолжала она, – более всего хочется, чтобы зрители, а их миллионы, в образе моей героини увидели близкого им человека, их товарища, а не живописную матрешку, какими забавляются дети... Я вообще убеждена, что в любой роли я должна жить, а не представлять. Вы понимаете, что я хочу сказать?..

Наш искусствовед и критик, добродушный толстяк Николай Барсуков, набравшись храбрости, как-то не очень ясно и членораздельно спросил: а как наши гости относятся к появившимся в печати негативным оценкам «Веселых ребят»? Вот ведь некоторые московские критики кинокомедию эту, очень веселую и такую музыкальную, упрекали и в «американизме», и в «формализме», и в надуманности и нелогичности некоторых сцен, и даже в следовании голливудским образцам...

– А вы не заметили, сколько надуманности и нелогичности было в этой критике? – очень спокойно, с озорной улыбкой спросил Александров. – Этих недостатков нашей критики я не почувствовал разве только в статье Заславского, появившейся в «Правде». Вы не помните эту статью?..

«Волга-Волга». Алеша – А. Тутышкин, Стрелка – Л. Орлова

Николай Барсуков, а вслед за ним и все мы в один голос заявили, что помним, хорошо помним и что, по нашему мнению, Заславский глубоко проанализировал и достоинства и недостатки фильма. Кто-то из нас похвастался было, что в этой тональности о «Веселых ребятах» писала и «Горьковская коммуна», но Григорий Васильевич сказал, что он читал нашу статью и что у нас тоже говорилось о «нестройности сюжета, бессвязности действия и перегруженности картины разного рода трюками».

– Словом, и у вас отмечались те же «недостатки и достоинства», что и в московской прессе, – глядя куда-то в окно, за пределы редакторского кабинета, сказал Александров.

– Вот видите, как реагирует на ваши замечания Григорий Васильевич, – засмеялась Любовь Петровна. – Уж он-то знает, что такое «недостатки» и что такое «достоинства». Кажется, не было в нашей группе ни одного человека, кого за эту комедию не изругала бы критика. Правда, кроме меня. Мою работу они, как видно, относят к числу «достоинств»...

– Нет, нет, – перебил ее Григорий Васильевич. – Я не с претензиями к критике. Критики высказывали много не столько интересных, сколько любопытных суждений, – сказал он. Потом, минуту помолчав и переглянувшись с Любовью Петровной понимающим взглядом, продолжал: – Но вы, думаю, понимаете, что любое суждение наших критиков во многом зависит от того, как каждый из них толкует назначение комедии и особенности комедийного жанра в наших, советских условиях. Среди суждений о «Веселых ребятах» и мне лично, и Любови Петровне, и другим участникам фильма особенно дорого было суждение Алексея Максимовича Горького. Я приведу его вам дословно, на память, как это делал уже не раз. Алексей Максимович, посмотрев фильм, отозвался о нем так: «Талантливая, очень талантливая картина... Сделана смело, смотрится весело и с величайшим интересом. До чего хорошо играет эта девушка», – это он о Любови Петровне. – «Здесь я вижу настоящую русскую смелость с большим размахом»...

«Волга-Волга». Стрелка – Л. Орлова

В редакторском кабинете, где шла наша беседа, вдруг вспыхнули аплодисменты.

Григорий Васильевич улыбнулся и после паузы сообщил, что Алексей Максимович позднее устроил показ «Веселых ребят» для членов Политбюро ЦК. И когда этот показ закончился, все его участники, естественно, ожидали, что скажет И.В. Сталин.

– Хорошо! – сказал он. – Очень веселая картина. Я как будто месяц в отпуске побыл. Ее будет полезно показать всем рабочим и колхозникам...

После столь неожиданного сообщения Григория Васильевича аплодисменты зазвучали еще сильнее.

Л. Орлова

Не помню в деталях, как закончилась эта встреча. Но хорошо помню, что заключительная ее часть была посвящена музыке и песне столь органичным для картин с участием Любови Петровны.

Кто-то из сотрудников редакции очень неожиданно и вроде бы не к месту упомянул о музыке, романсах и песнях в фильме Я. Протазанова «Бесприданница», о котором в то время также писали наши газеты. Чтобы побыстрее погасить эту тему, я неосторожно высказался в том смысле, что музыкальная ткань картины Протазанова, как мне казалось, – где-то за пределами композиции этого фильма и музыка частенько вводится в картину лишь для заполнения тематических пауз. Любовь Петровна сразу же отклонила эти мои суждения, назвав их «поспешными».

– Вспомните, пожалуйста, какое сильное впечатление оставляют заключительные сцены этого фильма, – сказала она, – какое напряжение возникает в зрительном зале. Лариса, собираясь покончить с жизнью, через перила беседки бросает взгляд вниз, в глубокий и темный обрыв, и в ужасе отшатывается. Фрагменты Пятой симфонии Чайковского, на фоне которых идут трагические сцены финала, здесь неразрывно сливаются с действием. Они очень органичны. И это, если хотите, нас потрясает... Что же касается наших фильмов, то, право же, я рассматриваю Василия Ивановича Лебедева-Кумача и Исаака Осиповича Дунаевского как соавторов Григория Васильевича. Да и я... чего бы я стоила без их песен и их музыки...

Хорошо помню также и то, как весело мы шли уже в сумерки к пристани, к пароходу «Память Кирова», провожая наших гостей, как удивленно останавливались встречные, узнавая знаменитую актрису и ее высокого, красивого спутника, чьи портреты к тому времени обошли едва ли не всю нашу печать.

В Горьком киноэкспедиция пробыла недолго. Только часть фильма «Волга-Волга» снималась в городе и в пределах области. Вскоре киноэкспедиция ушла на Каму, съемки продолжались возле Сарапула и Перми, в устье Чусовой и на канале Москва-Волга.

А позднее, примерно через год, в кинотеатре «Художественный», лучшем кинотеатре города, находившемся на улице Якова Свердлова, совсем рядом с редакцией, мы смотрели (и не один раз!) фильм «Волга-Волга». Как это ни покажется странным, но многие из нас, увлекавшиеся литературой и искусством, не ожидая поручений редакции, сразу же взялись за рецензии на этот фильм. По первым же впечатлениям написал довольно большую рецензию и я. Увы, именно это обстоятельство привело к тому, что в горьковских газетах в то время были опубликованы, как водится, рецензии обычного размера, моя же рецензия сначала переносилась из номера в номер, а потом ушла в редакционный ящик. Но она сохранилась в моем архиве.

Работая над этой книгой, я ее перечитал и подумал, что истекшие с той поры полвека без малого ничуть не повлияли на содержавшуюся в ней несколько наивную, но справедливую оценку фильма. Я включаю в эту книгу отрывки из этой давнишней моей рецензии. Думаю, что читатели ощутят в них энтузиазм зрителей при первых просмотрах фильма «Волга-Волга».

«На этой неделе нам, горьковчанам, прирожденным волгарям, право же, повезло. В кинотеатре «Художественный» демонстрируется новая музыкальная кинокомедия «Волга-Волга» известного советского кинорежиссера-орденоносца Г. Александрова. Известно, что какая-то часть картины, очень небольшая, снималась и в нашем городе. Но не это главное. Думается, что само название ленты, несомненно, пришлось по душе каждому горьковчанину. Немудрено, что все сеансы идут при битковых сборах. Зрители располагаются в зале даже у стен и на полу, в проходах между креслами.

В картине главную роль письмоносицы Дуни Петровой, прозванной Стрелкой, исполняет хорошо известная по фильмам «Веселые ребята» и «Цирк» талантливая актриса Любовь Орлова. Вторую роль – ее оппонента, бюрократа районного масштаба Ивана Ивановича Бывалова – исполняет также знакомый зрителям по немым и звуковым фильмам прекрасный артист Игорь Ильинский.

Фильм «Волга-Волга» – кинокомедия. В нем, однако, нет ни грана легковесности. Его отличают серьезная мысль и истинная художественность. Основу его сюжета составляет жизненное явление огромного масштаба – пробуждение, становление, совершенствование самодеятельных талантов. На пути к признанию им приходится преодолевать бюрократизм, тупость и глупость типов, подобных начальнику управления мелкой кустарной промышленности города Мелководска, который, «владея музыкальной культурой и лично зная товарища Шульберта», совершенно чужд устремлениям жителей города. А город «полон талантами». Они и поют, и танцуют, и читают стихи. Распевает свои куплеты водовоз дядя Кузя. На ложках, половниках, кастрюльках озорно играет квартет поваров. Сервировку стола официант сопровождает оперными ариями. Обыкновенным свистком милиционер выделывает такие рулады, что зрительный зал буквально взрывается аплодисментами.

И поистине чудесна главная героиня картины – милая Стрелка, она и поет, и танцует, и сочиняет стихи и песни. Отныне над Волгой, над приволжскими далями, селами и городами будет звучать, как звучит в фильме, ее чудесная песня:

«Красавица народная,

Как море, полноводная,

Как наша жизнь, свободная,

Широка, глубока, сильна!»

Фильм «Волга-Волга» – несомненная творческая удача и режиссера Г. Александрова, и композитора И. Дунаевского, и поэта В. Лебедева-Кумача, и бесподобных советских актеров Любови Орловой и Игоря Ильинского. Как счастливо должно быть наше искусство, располагая такими талантами!

Трудно с достаточной полнотой определить жанр фильма, хотя вслед за режиссером мы и именуем его музыкальной кинокомедией. В этой картине органически слились сатира и лирика, гротеск и бытовая драма, цирк и эстрада, – все здесь есть и все подчинено главному – ненавязчивому, убедительному, всестороннему показу истинно народных талантов, разбуженных советским образом жизни.

Как счастливо должно быть наше искусство, которое дарит нам, зрителям, такие вдохновляющие и воодушевляющие художественные шедевры!»

Все о ней

Ее знали, ее любили, ею восхищались. Когда она шла в Москве по улице Горького, встречные замедляли шаг, даже незнакомые ей мужчины снимали шляпы, а на самых суровых лицах появлялось выражение радушия и доброты.

Ее знали и тепло приветствовали в любом, самом отдаленном уголке нашей страны, где бы она ни появлялась. Она действительно была близка каждому. Поражали притягательная красота ее одухотворенного лица, пронизывающий взгляд живых, мыслящих глаз, едва заметная приветливая улыбка. В ее присутствии сразу же вспоминались влекущие образы ее героинь в фильмах, ставших известными едва ли не всем советским людям, впервые исполненные ею песни, покорявшие каждого своей искренностью и глубоким лиризмом. Песни, которые вслед за ней пели, как могли, все наши города и села.

Таким было поистине всеобщее признание силы и величия ее таланта и ее творческого подвига.

Разумеется, все это открылось людям не сразу и признание пришло не в один миг. Позади остался долгий и нелегкий путь к вершинам мастерства и славы.

М. Немирович-Данченко и Л. Орлова

В Музыкальную студию при Московском Художественном театре, созданную Вл. И. Немировичем-Данченко еще в 1919 году, она пришла в разгар ее реорганизации, а точнее – в момент создания на ее основе Музыкального театра, получившего вскоре имя его основателя. Пришла с глубоким душевным трепетом. Ей к тому времени исполнилось двадцать четыре года. За плечами была Московская консерватория, которую она закончила по классу рояля. Впоследствии она шутливо говорила, что сопровождение кинокартин игрой на рояле было ее первой работой в кино. И она не переставала учиться. Уже будучи признанной премьершей Театра имени Моссовета, она с неподдельным восторгом рассказывала о том, как много ей дали уроки драматического искусства у режиссера Художественного театра Е.С. Телешевой и уроки танца на хореографическом отделении театрального техникума имени А.В. Луначарского, более известном как Московская балетная школа. Она уверенно набирала профессиональное мастерство, хотя ей все еще казалось, что она ничего не знает, ничего не умеет.

Позднее Любовь Петровна рассказывала, что на пороге Музыкального театра ее более всего волновала встреча с «великим режиссером», «выдающимся драматургом», «известным писателем» – одним в трех лицах, возглавлявшим избранный ею театр. Первые годы она старалась быть незаметной: пела в составе хора, танцевала в кордебалете, но все чаще и чаще молчаливо мечтала о серьезных свершениях на музыкальной сцене. Как-то в дружеском застолье она призналась, что мечта ее подогревалась тем, что все чаще и чаще она замечала пристальный взгляд Владимира Ивановича.

Л. Орлова и М. Немирович-Данченко

Однажды ей передали, что он хотел бы встретиться и поговорить с ней. И вот она стоит перед ним в его кабинете, пурпурно-красная, как она говорила, с предательски дрожащей нижней губой. А он взглянул на нее очень приветливо и немного загадочно.

– Орлова, – сказал он, – я же вижу, что вы можете сделать много больше того, что сейчас делаете... Попробуйте разучите какую-то ответственную роль для индивидуального исполнения... Да не волнуйтесь вы так, на вас же лица нет, – по-отечески потрепав ее по плечу, сказал он, видимо, заметив, что у нее перехватило дыхание.

– Я... я... – чуть слышно сказала она, – кое-что уже разучила...

– Ну, вот и складно, вот и хорошо, – сказал Владимир Иванович. – Повторите дома разок-другой то, что вы разучили, а потом мы вас послушаем...

Л. Орлова (справа)

Вскоре артистка хора и кордебалета получила главную роль в оперетте «Перикола» Жака Оффенбаха. И не одну эту роль. За Периколой последовали Серполетта в «Корневильских колоколах» Р. Планкетта, Герсилья в оперетте «Дочь мадам Анго» Ш. Лекока и другие роли, исполнение которых дало ей наконец возможность, по ее словам, «почувствовать себя артисткой». Музыкальный театр имени Вл. И. Немировича-Данченко стал ее высшей артистической школой.

Л. Орлова и М. Немирович-Данченко

Вскоре Владимир Иванович подарил молодой премьерше театра свой портрет с лестной для нее надписью: «Талантливой актрисе и милому человеку Любови Петровне с лучшими пожеланиями. Вл. Немирович-Данченко».

– Вы понимаете, конечно, – говорила Любовь Петровна, – что это была первая и самая памятная для меня награда...

«Корневильские колокола». Р. Планкетта. Серполетта – Л. Орлова

Высшая артистическая школа, которой был для нее Музыкальный театр имени Вл. И. Немировича-Данченко, состояла не только в умении отдать исполнению роли все свое техническое мастерство, свои вокальные и хореографические способности, но в том прежде всего, чтобы понять, принять и воплотить в сценических образах творческие принципы создателя театра, его бессменного художественного руководителя.

– Владимир Иванович, – вспоминала Любовь Петровна, – постоянно внушал нам, его ученикам, что актеру музыкального театра необходимо в равной мере владеть и вокальным и драматическим мастерством. На музыкальной сцене актер не должен «представлять», он должен жить жизнью своего героя. Психологический анализ образа для актера музыкального театра так же обязателен, как и для актера драматического театра. Идейная связь музыкального театра с общественной жизнью своего времени жизненно важна и обязательна... При этом, – добавила Любовь Петровна, – все, что зритель видит на сцене и слышит со сцены, должно быть внутренне обусловлено музыкой... Кстати, только на этом пути, по убеждению Владимира Ивановича, и может быть создана советская опера, а это главная, но далеко еще не решенная задача советского музыкального театра...

«Перикола» Ж. Оффенбаха. Перикола – Л. Орлова

Как-то позднее, много позднее этой нашей беседы, уже после смерти Любови Петровны, мне в руки попала небольшая, прекрасно написанная книжечка известного нашего театроведа и критика Павла Александровича Маркова «Вл. И. Немирович-Данченко и Музыкальный театр его имени», вышедшая еще в 1936 году и ныне ставшая подлинной библиографической редкостью. И я подивился тому, как точно в простом разговоре передавала Любовь Петровна суть теоретических воззрений выдающегося мастера русского и советского театра, каким был Владимир Иванович Немирович-Данченко.

«Перикола» Ж. Оффенбаха. Перикола – Л. Орлова

Я не случайно столь подробно изложил те творческие принципы, которые стали для Любови Петровны Орловой «символом веры» в годы ее работы в Музыкальном театре и с которыми она подходила к своему искусству уже в те далекие годы, когда в ее жизнь вслед за музыкальной сценой властно вошел кинематографический экран, а позднее и театр драмы.

Фотопроба к фильму «Петербургская ночь»

Впервые Любовь Орлова, актриса Музыкального театра имени Вл. И. Немировича-Данченко, появилась на экране в роли миссис Эллен Гетвуд в немом фильме «Любовь Алены», а затем в роли Грушеньки в звуковом фильме «Петербургская ночь».

«Петербургская ночь». Грушенька – Л. Орлова

О фильме кинорежиссера Бориса Юрцева «Любовь Алены» теперь уже мало что известно. Он не сохранился. Но сохранилось второе название этой ленты – «Песнь о бабе Алене». Известно также, что сценарий фильма создали совместно режиссер-постановщик Б. Юрцев и литератор Л. Ларский. Снимал картину оператор А. Брантман. Фильм был немым, хотя вышел на экраны в то время, когда Московский кинокомбинат выпускал уже и звуковые игровые фильмы.

«Петербургская ночь». Грушенька – Л. Орлова