Текст книги "Escape навынос (СИ)"
Автор книги: А. Колмогорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Пролог
Данил
– Умоляю… хватит… я больше ни… ничего не знаю!
Нанёс удар под подбородок, вырубая пленника, и сплюнул. Знаю, что ты нихрена не знаешь. Взял полотенце из рук друга и достал сигареты. Ожидал, что в голове пусто будет, но нет. Мысли не давали покоя.
– Опять?
Спросил Тоха, оттачивая лезвие ножа. Медленно и осторожно. У каждого был свой способ успокаивать нервы и выпускать пар. У меня избиение, у Антохи его нож.
Я кивнул.
– Что опять?
– Как всегда.
Тоха покачал головой.
– Нужно ещё пару месяцев, Клим.
Я снова кивнул, взял ведро с холодной водой и плеснул в лицо пленнику, который был пристёгнут к прочной балке над головой наручниками. Тот очнулся и шарить глазами по сторонам начал. Видит нас и в панику, снова молит. А мне насрать. Остервенело вбиваю кулак в его рожу, даже когда перестает дышать, потому что не могу выкинуть из головы слишком много картин.
– Брат…
– Что?! – ору, не выдержав и поворачиваюсь к Антону.
Он вскидывает руки в примирительном жесте.
– Я понимаю. Правда понимаю. Но если поторопимся – проиграем.
Да знаю я! Знаю. Но легче не становится. Сажусь на пол, прислонившись к бетонной стене спиной, достаю из смятой пачки сигарету и зажигалку, закуриваю и затылком назад откидываюсь. Внутри ярость, даже бешенство дикое. И успокоиться не могу.
– Сотрясение, Тоха. Он убивает её. Медленно.
Он молчит. Да и что он скажет? Соглашаясь работать на Кубрынина, я планировал иной исход. Планировал выиграть время. Думал она снова с ним в холдинге работать будет, и поначалу так и было, но потом ломать до конца её начал. В целом это я виноват в том, где нахожусь я, а где она. Он сделал её своей грушей. Любое недовольство срывал на ней, а меня отсылал по заданиям, потому что знал – если сорвусь, ему крышка. Но и так сорвался, только ему знать об этом пока рано.
– Мирон уже набирает людей, которым можно доверять, – начал делиться планами Тоха, – Вадим поможет с захватом здания. Стас решит проблему на дорогах. Я вооружу. Ты стираешь улики, помогаешь проникнуть. Всё схвачено. Но нужно выждать момент, чтобы вас посчитали мёртвыми. Терпи, Данил. Сцепи зубы и терпи. У тебя нет выбора.
Выдыхаю дым, делаю ещё затяжку.
– Есть. Вскрою ему глотку и всё.
– И ты покойник. Этого хочешь? Так ты ей не поможешь. Псы Кубрынина тебя на месте пристрелят.
– Зато она будет свободна.
– Идиот, – выругался друг, – а потом? Потом что? Думаешь за ней охотиться не будут? Папашка оружейный магнат. Не только я за его рынком охочусь. Стоит ей лишиться отца, как её тут же схватят, женят на себе, дождутся пока она вступит в наследство, а потом прикончат в лучшем случае. Такой ты судьбы для неё хочешь? Её никто не защитит кроме тебя.
Если она ещё примет мою защиту. Вцепился в волосы на голове, а перед глазами снова кабинет Бульдога, и она на полу в собственной крови. Моя девочка. Моя Кнопочка.
В кармане брюк зазвонил телефон. Вытащил, глянул на экран. Один из проверенных парней, которых приставил к Милане.
– У нас проблемы. Она сбежала.
Сбежала? С больницы? Опять, сука, опять! Было только одно место куда она могла пойти, и лучше бы это было не так, а может и нет, может, будет лучше, если я вовремя успею. Выругался смачно, что даже Тоха присвистнул.
– Еду.
Поднялся на ноги и глянул на друга.
– Я приберусь. Вали.
Наплевав на окровавленные руки, натянул футболку, пальто и вылетел с заброшенной стройки за городом. Вокруг ни души, ни камер, даже фонарей нет. Прыгнул в свой джип и уже через десять минут был возле ночного клуб «Соблазн». Притон для наркоманов. Здесь они не боялись ничего и в открытую торговали самым разным товаром. И именно поэтому Милана сбегала сюда каждый раз после избиения отцом.
Сжимаю руль и молюсь чтобы успеть и в этот раз. Милана не ехала туда за дозой. Она ездила туда за передозировкой, которую вызывала эта доза.
Влетел в здание без проблем. Ни охраны, ни камер здесь не было. Даже если ментов вызовут, те и не подумают приехать. Огляделся, всматриваясь в лицо каждого, но на танцполе её не было. Значит кабинки. Рванул на второй этаж и, выламывая дверь в каждую вип-комнатку, лихорадочно шарил по диванам. Нашёл её в третьей и озверел. Стол в белом порошке, бутылки, стаканы, пачки презервативов. Она лежит на диване, а какой-то урод целует её, попутно лапая и снимая с себя штаны. Сдираю с неё ублюдка и вбиваю в него кулак до хруста костей. Выплескиваю злость, но её всё больше и больше во мне. Плюю на обездвиженное мясо на полу и поворачиваюсь к моей девочки. Лежит на грязном диване в слишком коротком платье, которое и так задрано и открывает все её прелести. Руку вперёд вытянула и двигает ею медленно, плавно, а вторая лежит над головой. Улыбается чему-то своему.
Встаю рядом с ней и ладонь ей протягиваю. А она губу закусывает и головой медленно качает.
– Уйди…
В кабинке музыки нет, и я слышу её голос. Всё ещё приятный. Всё ещё нежный и мелодичный. Хватаю её за руку и на себя тяну, поднимаю с дивана и снова дёргаю, в грудь мне впечатывается. Я платье ей поправляю, а она ко мне прижимается.
– Данил…
Соображает. Значит, не много приняла и в целом можно успокоится – передозировки не будет. Она рядом, я успел вовремя. И мне надо бы увезти её обратно в больницу, но не могу. Руки сами за ягодицы её берут, а она дрожит всем телом и к губам моим тянется. Тело моё ласкает, а меня скручивает всего от желания к ней. Снова задираю чёртово платье, ногу себе на пояс закидываю и два пальца ввожу в складочки её. Мокрая, горячая. Из-за меня? Из-за урода на полу? Из-за наркоты в её венах? А она голову откидывает, за шею меня обнимая, и стонет. Чёрт, этот звук. Как я люблю этот звук! Двигаю пальцами в ней, выбивая больше стонов из её ротика, который сосал у меня почти три года назад.
– Данил… возьми меня… умоляю…
Я расстегнул штаны, высвободил член, посадил Кнопку себе на пояс и прижал её спиной к стене. Не удобно. Перехватил под коленками и упёрся ладонями в стену. А малышка шарит по мне, под капюшоном пытаясь лицо моё рассмотреть. Сама тут же руки тянет и в волосы пальцы запускает. Приятно до дрожи в теле. Впитываю каждый взгляд её, каждый стон. В губы ей впиваюсь, крик ловлю, когда в неё со всего размаху вхожу. Шепчу как люблю её, как скучаю по ней, а она в ответ просит вернуться к ней, что всё мне простит, что ей так плохо без меня. А у нас всего два часа. Жалких два часа до того, как кокс выветриться из её организма, и мне придётся вколоть ей снотворное. А утром она даже не вспомнит этого.
Я люблю её. Безумно люблю. Это больная любовь, помешательство, одержимость ею. И она убивает меня с каждым днём.
Губы её кусаю и вбиваю в её тело с всей жестокостью, наказываю её, удовлетворяю нас обоих, пытаюсь насытиться, выпить её до дна, до самого ядовитого дна.
– Да! Да! Трахай меня! Трахай! Данил! Ааа! Я так люблю тебя! Да!
Любит. До сих пор любит. Моя Кнопка. Моя отрава. Кончает с громким криком, ударяясь затылком о стену и впиваясь ногтями мне в бока под футболкой, и я с дрожью изливаюсь в неё. Опускаю её ноги себе на пояс и обнимаю, придавливая своим телом. В шею её целую. Кожу прикусываю. Восемь раз она чуть не умерла от передоза. И бесчисленное количество раз я трахал её вот так под кайфом уже два года. И никого к ней не подпускал. Никого. Я калечил их. Убивал особо настырных. Но не подпускал.
– Ещё раз! – почти скулит мне в губы, двигаясь на мне вперёд. – Прошу тебя, ещё раз.
– Милана…
Бьёт меня по плечам и слезами заливается, а потом опять целует меня.
– Ещё раз. Всего один раз. Других ты имеешь, целуешь их. Я тоже хочу. Я тебя хочу, Данил. Я не могу без тебя! Я не хочу жить без тебя!
Других. Нет других, только она одна. Только ради неё всё. Достаю из кармана пальто шприц, медленно приподнимаю её за бедра и резко опускаю на себя. Вкалываю содержимое тюбика, пока назад со стоном откидывается, и швыряю его в сторону. Снова выхожу и насаживаю мою крошку. Я всегда готов. Для неё всегда стоит.
Вдалбливаюсь в неё, даже когда засыпает, но и тогда её тело охватывает оргазм, и она содрогается в конвульсиях. И вместе с ней с рычанием кончаю снова. Прижимаюсь щекой к её щеке, вдавливаю её в себя. Пытаюсь хоть так заполнить пустоту в своей душе.
А на утро всё та же схема. Вместе с таблетками от головной боли подсовываю противозачаточные, а она всё так же с ненавистью смотрит на меня. В глазах презрение и боль, но не помнит ничего. В первый раз это вышло случайно. Она всего лишь поцеловала меня, когда на руках её выносил из какого-то клуба пьяную, не в адеквате. Всего лишь коснулась губами, а у меня крышу с корнем снесло. Имел на заднем сидении машины. Слушал её слезы и мольбы и был готов сорваться, плюнуть на план и увезти её подальше, но и это не вариант. Всю жизнь в бегах… нет. Я должен придерживаться изначальной цели. Должен избавиться от Кубрынина, чтобы освободить мою Кнопку раз и навсегда. Но мне так нужно время. Ещё хотя бы два месяца.
– Где отец?
Поднимается с кровати и в чём мать родила идёт в ванную комнату. Я привык. Знаю, что обо мне думает. Таким образом пытается показать, что относится ко мне как мебели. Забавная. Вчера умоляла меня трахать, а сегодня трезвая нос воротит. Как ребёнок ведёт себя. А что я хотел? Мне тридцать четыре. Ей двадцать пять. Молодая. Вздорная. Сексуальная. И сломленная. Понимает что не получится, но всё равно пытается, ищет способ умереть. А я мешаю ей и имею. Такая вот любовь у меня.
– Где вчера была? – спрашивает Кубрынин, зайдя в комнату дочери.
Я как всегда стою в тени. У Бульдога свои методы ломать людей. Думает, что наблюдая каждый раз как её откачивают, я сорвусь и дам повод убить её или продать повыгоднее. Не выйдет. Недолго осталось.
– Гуляла.
Стоит в белом халате после душа. Волосы мокрые. Взгляд напряжённый с отца не сводит.
– Гуляла? Или опять наркоту жрала? Значит так. Ещё одна подобная выходка и отправлю тебя пацанов ублажать. А хотя нет. Есть местечко для тебя. Поможешь с Захаровым отношения закрепить. Через неделю на приёме дырку свою подставишь.
– И не подумаю…
Бьёт её по лицу, заставляя упасть на пол. Кулаки сжимаю и соображаю лихорадочно. Времени больше нет. Она лучше убьёт себя, чем ляжет под кого-то. И я не могу вскрыть ему глотку сейчас. Не могу предотвратить это.
– Подумаешь, дура. Сто раз подумаешь и поймёшь, что лучше так, чем по рукам десяти пойти, шлюха. Ты моя дочь, а значит будешь отрабатывать бабки, которые на кокс спускаешь.
Уходит. Понимаю, что нужно действовать срочно. Она не будет мириться с этим. И я тоже.
– Уйди, – слышу её всхлип. – Данил. Уйди, пожалуйста.
– Нет.
– Обещаю, я ничего не сделаю. Просто уйди.
– Милана…
– Я хочу побыть одна! На сегодня можешь быть свободен.
– Нет.
– Пошёл вон! Как ты меня бесишь! Убирайся, ублюдок!
Ухожу, дверью хлопая. Слишком много эмоций во мне. Приставил к ней двоих, чтобы следили, а сам готовиться отправился. Знаю, что сегодня опять сбежит и в тот же клуб попрётся, но в этот раз, сердцем чувствую, будет последняя попытка.
Звоню Тохе уже из машины.
– Когда?
– Сегодня.
– Хорошо, – соглашается друг, – я подвезу примочки твои и людей по периметру расставлю. После открытия клуба она и шагу не ступит без моего ведома. Главное, чтобы всё получилось.
Я молчу, потому что говорить не могу. Потому что глотку скручивает от ярости, злобы и боли. Это предел. Это мой личный предел.
– Клим. Ты только держи себя в руках. Нас семеро осталось. Если ещё и ты погибнешь, я… Брат. Борись.
Я борюсь. Борюсь с собой, с ней, с целым миром.
– Я проигрываю.
– Нет. Ещё нет. Мы ещё можем вывернуть. Я всё спланировал.
– Кристину спрячь.
Скидываю и руль в пальцах сжимаю. Тоха. Нас действительно семеро. Окончили один колледж и настолько сдружились, что братьями стали. Почти у половины есть семьи и дети. Но всё равно вместе. Всё равно в команде. В одной роте служили. По одному контракту пошли. Спину друг другу прикрывали. В плену вместе тоже были. Восьмой лишь погиб пять лет назад. На похоронах снова встретились и связь решили поддерживать.
Только я немного в сторону свернул. Боролся за призрачную надежду. За свою женщину. И при этом отдал её в лапы монстра. Не знаю, был ли у меня другой выбор тогда, но я пытался. Два года ушло, чтобы убедить Кубрынина, что безразлична мне девушка. Строил из себя, будто сам рвался к нему на службу, поэтому Милану использовал. Оценил, ублюдок, поверил. И устроил ей ад. Приставил меня к ней и заставил смотреть как издевается.
Полдня провёл в сборах и подготовках. Ещё полдня строил из себя преданного пса, выкладывал ловушки по территории, вводил коррективы в систему безопасности, делая вид, что всё проверяю. А когда раздался звонок, выдохнул с облегчением.
– У нас проблемы. Она опять сбежала.
Моя умничка. Моя Кнопочка.
– Еду.
1
Милана
Таксисту отдаю всё, что у меня есть – телефон, визитки, кольца, сережки. Всё. Подхожу к перилам и сжимаю в руках сталь поручней, пока машина за спиной уехала с визгом шин. На дворе осень. Холод собачий, а я не чувствую. Ещё на подъезде сюда залпом выпила целый литр водки. Даже вкуса не почувствовала. Зато внутри так горячо, и колотит меня от маленькой победы. У меня получилось! Я сбежала от них! От всего мира сбежала, перехитрила их всех! Отца, Климова, их ручных псов. Всех! Даже не верится.
Сжимаю сталь перил и смотрю вниз. Хочется смеяться и плакать от того, что через каких-то несколько минут я стану свободна. Больше не будет боли, унижений. Сердце перестанет кровоточить. А ненависть не будет разъедать нутро.
Перелезаю через ограждение, не отрываю взгляда от мелких чёрных волн реки Красная. Она течёт по краю городу и самая глубокая на сотни километров вокруг. Даже если захотят, они в жизни меня не найдут! Наконец-то! Ещё чуть-чуть, и я буду свободна! Я так устала жить. Так устала дышать. Правда кокс в моих венах стимулирует ЦНС, даря лживое счастье, но остался ещё час, как он выветрится из организма, и тяжесть моего существования обрушится с новой силой.
Да, я эгоистична. Да, я жалею себя. Но больше жалеть меня некому. Мой любимый человек предал меня с моей единственной подругой три года назад. Долгих три года назад. Чтобы стать ближе к моему отцу. Я пыталась забыть его, пыталась, но он живёт внутри меня, в каждой клеточке моего тела. И я вижу его каждый ублюдочный день.
Меня пошатнуло назад, и я чуть не вывалилась обратно на дорогу, но ухватилась за перила… вторая рука сорвалась… меня крутануло на узком выступе… и я, смеясь, ухватилась обеими руками за железо. А ведь ещё чуть-чуть, ахах! Платье это ещё в ногах путается… А я хочу, чтобы всё было красиво «от» и «до». Чтобы падать руки распластав, чтобы так, ах, в белом сарафане как ангел…
Какой из меня ангел, да? Так, жалкое убожество. Раньше возможно. Раньше я верила в чудо. Верила в большую любовь, что она преодолеет любые невзгоды. Враньё это всё. Не преодолеет. Любовь прекрасна, когда она взаимна, а если нет, то она убивает в вас что-то хорошее по маленькому кусочку каждый миг вашей жизни.
Сделала глубокий вдох и расправила руки в стороны, словно птица в полёте. Как же я их надула! Всего-то надо было обменяться шмотками с тупорылой соской в туалете и выйти через задний вход клуба. Ахах. Представляю лицо людей отца. Злые все. По городу сейчас рыщут. Знают, что им крышка, потому что не успеть им! И Климову тоже не успеть!
И в голове слова отца набатом звучат: «Поможешь с Захаровым отношения закрепить. Через неделю на приёме дырку свою подставишь». Ни за что! Не получится у тебя вытирать мною пол. Лучше я сдохну, чем под его зверьё лягу! Ублюдок. Ненавижу. Ненавижу их всех! И отца. И Климова ненавижу! Горите вы все в аду!
Отталкиваюсь от края и глаза зачем-то открываю… Данил… ко мне тянется. В янтарном взгляде вижу страх и панику. Нет. Хватит с нас. С тебя, с меня. Пора освободится. Я не хочу так больше жить. Не могу больше. Я люблю его. Но я устала.
Разум отключается ещё до того, как вода реки плотной стеной отрезает меня от кислорода…
* * *
Как горячо. Так жарко. И больно. Разлепила глаза и в истерике захожусь. Девятый раз. У меня не вышло в девятый раз! Рядом шевелится кто-то. С огромным трудом поворачиваю голову и вижу Климова. В груди всё пустеет. Успел. Он снова успел. От него никуда не скрыться. Технологии его глаза. Все, что имеет камеру, экран подвластно ему. Современный колдун и отрава моей жизни. Ненавижу его. За предательство его ненавижу! За то, что играл со мной, как с куклой. За то, что не нужна ему ненавижу. Через меня к отцу пробился, чтобы работать на такое же чудовище, как и он сам. Теперь его полгорода боиться. У него связи есть везде. Правая рука моего отца. Его тень. Он и сам словно Тень. Его никогда не слышно, не видно. Пока сам о себе не даст знать. Я слышу запах его тела, но не вижу его самого.
Поднимаю руку, чтобы лица его коснуться, хотя бы коснуться, пока он спит… не получается. Рука падает мне на живот, а сознание уплывает вдаль…
* * *
Я то проваливалась в забытье, то меня выбрасывало оттуда словно пробку из бутылки. То жарко, то холодно. То голодная, как волк, то тошнит, а выворачивать нечем. И всегда чувствую его руку на лбу. Чувствую, как в рот мне гору таблеток пихает или вкалывает что-то. Но сегодня я очнулась в вполне нормальном состоянии. Только уши заложило, и в туалет хотелось зверски.
Села на кровати и огляделась… Я в отеле? Почему не в больнице? Номер не из дешёвых. Шторы на окнах плотные, но свет между портьерами глаза режет. На углу кровати стоит кресло с его сумкой и вещами. Справа шкаф и тумба с таблетками.
Поворачиваю голову на бок, и её простреливает сильная боль. Слишком резко. Но я одна в комнате. Это и опечалило, и обрадовало, и что больше не знаю. Попыталась встать, но слабость не дала сделать это с первого раза. Кое-как добралась до смежной комнаты и уселась на унитаз.
Я хорошо помню тот день, когда впервые задумалась о суициде. Тогда мне жизнь показалось переполненной болью. Для отца я кусок мяса. Для любимого «предмет достижения цели». Я была уничтожена. Убита. Да и не изменилось ничего с тех пор. Наглоталась снотворного, но Климов успел увезти в больницу. Меня откачали, промыли, а он всё время стоял в стороне и молчал, скользил своим безразличным взглядом по персоналу, мне. Тем же вечером отец сломал мне руку за статью в газете, которая опозорила его имя из-за меня. Я хотела привлечь внимание Данила. Хотела… много чего хотела, но поняла, что им обоим на меня плевать. Что в моей жизни нет никого, кому я была бы нужна. И я стала искать Смерть на каждом шагу. Даже сидя на унитазе и опустошая мочевой пузырь, я шарила глазами по ванной комнате в поисках хоть чего-нибудь полезного, но Климов даже зубную щетку отсюда вынес. Ублюдок. А в последний раз у меня почти получилось. Я все посчитала! Водка и кокс должны были вырубить меня, а вода утопить, но Климов опять успел!
Ненавижу его! Ненавижу! Каждый раз он рядом! Каждый день его рожу вижу! Ненавижу его! Потому что не могу разлюбить, не могу! Больно его видеть, слышать, чувствовать, а теперь он лишил последней возможности освободиться от этого ада.
Нажала смыв, вытирая слёзы с лица, и пошла в комнату за вещами, но видимо слишком резко встала. Голова вдруг закружилась, в ушах зазвенело, в глазах потемнело и тело отказалось меня слушаться, но прежде чем я упала, его крепкие руки поймали меня ещё до того, как я ударилась бы головой о пол.
* * *
Проснулась от просто умопомрачительного запаха еды. Что-то жареное и сочное точно. Разлепила глаза и уставилась на столик с завтраком. Рот сразу наполнился слюной, а желудок скрутило в судороге. Мазнула взглядом по комнате. Сидит в кресле, в телефон уткнулся свой. Наверное, отцу докладывает где я и что со мной. Стало жутко от предположения, что со мной будет на этот раз.
Села в кровати, придерживая одеяло на груди и свесив одну ногу на пол, и пододвинула столик к себе. Бекон, яичница, кофе. Ммм. Сейчас сдохну от голода. Принялась за еду, не обращая внимание на истукана в кресле. Он сильно изменился. В тот же день, когда признался что соврал мне, стал совершенно другим. Всегда молчит, говорит лишь по делу и стал носить пальто с капюшоном. В нём он действительно походил на Смерть. Раньше он был другим. Раньше часто шептал мне как любит меня. Говорил как я прекрасна. Оказалось врал!
– Мне нужны вещи. Что-нибудь удобное и тёплое.
Молча пнул ко мне бумажный пакет, который стоял у его ноги, а я не заметила. Потом посмотрю, что там. Сейчас меня интересовала еда, но всё съесть не смогла. Осталась половина. Ну и ладно. Подняла пакет, пошарилась. Всё светлое. Мерзость.
– Выйди.
Достала какой-то свитер, а он не шевелится.
– Я сказала выйди!
Ублюдок лишь на меня исподлобья посмотрел и усмехнулся.
– Что я там не видел?
Это больно резануло, но на ум сразу пришла фраза из старого сериала.
– Вот и вспоминай по памяти, урод! Потом дрочить будешь…
Переборщила. С места сорвался, колено на кровать поставил и надо мной навис, за лицо взяв.
– Только попроб…
Специально больно поцеловал, наказывал, кусая мне губы, а я за запястье его взяла и ногтями в кожу впилась. Знаю, как это действует на него, отклик не заставил себя долго ждать. Прервал поцелуй и судорожно вдохнул воздух, глаза прикрыв. Как он красив сейчас был… Но мне нужна возможность оказаться подальше от него, иначе стану умолять о большем, не сдержусь. Отскочила на пол с другой стороны кровати и, намеренно показывая презрение, губы вытерла.
– Не прикасайся ко мне, придурок…
Расхохотался, сотовый свой с полу поднимая.
– А то папочки расскажешь?
Что-то не так с ним. Три года молчал, слова не вытянешь, а тут дерзить начал?
– Вилку тебе в глаз воткну! Убирайся, сволочь!
Всё равно улыбается, с ног до головы меня осмотрел, а затем скривился, будто что-то кислое съел. Хотелось кричать, что не заслужила подобного, и ударить его, чтобы челюсть ему сломать, но могла только стоять и смотреть как уходит в другую комнату. Выдохнула с болью в груди. Не могу так больше. Не могу.
Схватила пакет и в ванную убежала. Под душем ревела тихо, чтобы не слышно было, хотя от кого прячусь? Ему всё равно! Я никому не нужна, а через неделю стану подстилкой того самого Захарова. Пять лет назад в городе мент из Петра появился. Сам президент ему звание повышал до маршала и медали вручал. Два года в ментовке отработал а потом в бизнес подался. Сперва мелочи скупал, а потом резко по крупному играть начал. Быстро для отца конкурентом сильным стал. А год назад на чёрном рынке появился. Видимо отец, подложив меня, надеялся с Захаровым контакт наладить. Шлюхой его сделать хотел, потому что девственность-то я свою мрази подарила и цена мне теперь копейки. Зато рядом с ним теперь хакер первоклассный, а рядом со мной палач и мучитель персональный, чтобы помнила, что все люди продажные и алчные, и что самое противное – отец прав.
Из ванной вышла в халате, а пакет с собой притащила назад. Чего я с ним таскаюсь? Всё в его любимом белом цвете, а меня воротит аж.
– Оденься. К тебе гости.
От неожиданности вздрогнула, и на него посмотрела.
– Кто?
Усмехается.
– Увидишь.
Увидишь. Придурок. Оделась, вышла и замера на выходе. Какого… Помяни чёрта, он тут как тут. В кресле напротив балкона сидел мужчина, наверное, арабской или смешанной нации. Он был хорош собой. Высокий, такого же телосложения как и Данил, и движения у него тоже были хищными, выверенными, словно готов вот-вот кинутся в атаку.
– Антон Ахметович. Чем обязана?
Огляделась вокруг. Шесть здоровиков в тёмных одеждах и с каменными лицами. Не нравится мне это.
– Поговорить хочу, зайка.
Его манера поведения была расслабленной, но будто вот-вот взорвётся, стоит сделать неверный шаг. В голове мысль проскочила: а может, он? Может, хоть он сможет добить меня?
Села напротив него в кресло и руки на подлокотники положила.
– Не думаю, что разговор со мной вам чем-то поможет. Я не лезу в дела отца. Разбирайтесь с ним.
Захаров явил любезный оскал, а я вцепилась в подлокотники кресла. Что ему надо от меня?
– Я знаю. Но речь сейчас пойдёт о нас с тобой…
Злость взъелась под кожей, требуя высвободится на свободу.
– Нет никаких «нас». Я лучше стакан съем, чем стану женой такого урода как вы!
К моему огромному удивлению, он громко рассмеялся.
– Огонь характер. Сколько злости в тебе. Хорошо. Поговорим наедине, зайка.
Всего лишь легкий кивок, и его амбалы покинули комнату.
