355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » А. Подсосов » Новый Гольфстрим » Текст книги (страница 6)
Новый Гольфстрим
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 10:51

Текст книги "Новый Гольфстрим"


Автор книги: А. Подсосов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО

Горнов долго говорил с Москвой. Чрезвычайная комиссия одобрила его решение и дала указание как действовать.

Председатель комиссия не скрывал своей тревоги.

– Сейчас дорога каждая минута, – сказал он. – Еще день-два и будет прздно. Страна не простит нам ничегR, не примет ни одно оправдание. Торопитесь!

Горнов вызвал к телевизору начальника порта.

Вид Уварова поразил его. Перед ним стоял уставший, измученный человек.

Безучастно, мрачно нахмурив брови, слушал он Горнова, как будто тот говорил ему о вещах, ничего не значащих и бесполезных.

"И к чему все это – приказы, распоряжения, казалось думал он, – когда через день-два начнут задыхаться и гибнуть люди".

– Распорядись вывести ледоколами из гавани все суда, – говорил Горнов, – убери из бухты и с набережной все машины, причальные вышки и мачты. Через два дня, когда порт снова начнет работать полным ходом, мы вернем их обратно.

Уваров вздрогнул.

Не веря тому, что он слышит, он поднял глаза на Горнова.

– Чрезвычайная комиссия приняла какое-то решение? – спросил он.

– Не позднее завтрашнего дня мы взорвем и растопим льды. Немедленно распорядись пропилить во льду проруби для спуска подводных катеров серии ИС.

– Какая команда должна быть на катерах?-спросил Уваров. Казалось, он или не пqнял или не верил тому, что слышит.

– Катера мы спустим под лед без команд, – сказал Горнов. – На них будут только микропушки моей первой конструкции и койперит, они справятся со льдами в несколько минут. Распорядись, чтобы комендант очистил весь город от людей. Все поезда, грузовой транспорт, все, что на колесах, отведи в глубь полуострова. В районе бухты, на набережных и в городе не должно оставаться ни одного человека. Операцией буду руководить я. Все.

Горнов прошел к жившему в том же доме полковнику государственной безопасности.

– Завтра в 14.30 я вылетаю в Полярный порт. Со мной летят четыре ассистента. Примите меры к тому, чтобы наш вылет остался в тайне.

И Горнов рассказал, как сложились обстоятельства и что решено предпринять для спасения людей.

Полковник задумался. Важность предстоящего полета ему была ясна. От сохранения тайны и тщательной организации охраны зависел во многом исход операции. Иностранная контрразведка, усилив свою работу в последнее время, задумывала диверсионные акты, чтобы затормозить всеми мерами великое строительство Советского Союза.

– Ваш вылет предполагался 29 сентября, – сказал полковник. – Сделаем вид, что ничего не изменилось. Сейчас я отправлю майора Воронина в ангар. Это спортсмен, альпинист. Человек исключительной храбрости, находчивости и выдержки. Он выберет многоместный самолет и скажет, чтоб его подготовили к двадцать девятому. Сам возьмет небольшую нашу сверхскоростную машину "Арктика", как бы для своего полета в Москву, и приведет ее сюда за час до вылета. Вы успеете погрузиться?

– Успеем за тридцать минут. У нас небольшой груз: четыре микропушки и кассеты с койперитом.

– Чтобы не привлечь внимания, в воздухе вас сопровождать не будем. Наблюдение за перелетом организуем через радиостанции трассы. Воронин полетит с вами и будет держать непрерывную шифрованную связь.

– Отлично, – сказал Горнов и прошел в свои комнаты.

Вера Александровна не ложилась спать. Она прислушивалась к звукам, доносившимся из дальних комнат.

Чутким сердцем она угадывала переживания мужа. И это еще больше усиливало, ее тревогу.

По залу кто-то прошел и снова наступила тишина.

Вера Александровна подождала.

Может быть, это он?

В комнате было тихо. Она бесшумно приоткрыла дверь. Виктор Николаевич лежал на диване и курил. Глаза его поразили Веру Александровну. В них была какаято суровая решимость.

– Я вылетаю завтра в 14.30. Со мной едут Рейкин. Симонг, Исатай и Лурье.

– А я? Ты же хотел взять и меня. Я такой же твой ассистент, как Рейкин, Исатай и другие. Почему ты выбрасываешь меня из этой группы?

– Ты останешься здесь, – мягко сказал Виктор Николаевич и взял ее руку.

– Ты думаешь, что я слабее их, что я растеряюсь?

– Нет, этого я не думаю.

– Значит, ты жалеешь меня?

С минуту она не могла говорить.

– Когда ты просил соединить мою жизнь с твоей, там у тополя в Бекмулатовске, – снова заговорила она, – ты говорил, что я буду лучший твой помощник, что рядом со мной ты чувствуешь себя более решительным, сильным... И вот теперь, когда жизнь потребовала от тебя решительности и твердости, ты хочешь отогнать меня от себя!

– Вера! – с упреком проговорил Виктор Николаевич.

Но Вера Александровна не останавливалась. Она взволнованно напомнила ему его давнее обещание никогда не насиловать ее волю, не делать никаких различий между нею и другими ассистентами лаборатории.

– Ты хочешь, чтобы я оставила тебя в опасную минуту, сидела здесь и мучилась от неизвестности – что там.

– Ты упрекаешь меня, но знала бы ты, как все это тяжело. Мне минутами кажется, что во всем виноват я, только один я. Судьба строительства, жизнь людей, все это – под угрозой из-за какой-то ошибки, которую допустил я... Я ввел в заблуждение правительственную комиссию, уверяя, что мы своевременно пустим в действие энергию койперита.

– Но ведь эти морозы в сентябре никто не мог допустить. Ты, составляя сроки работ, руководствовался указаниями метеорологов, синоптиков.

– Знаю, знаю, и я хочу убедить себя. Но все это не успокаивает.

Виктор Николаевич помолчал, мучительно собрав складки на лбу.

– Ты настаиваешь, чтобы я взял тебя с собой, – заговорил он.– Но твое присутствие на этот раз не придаст мне спокойствия, твердости и силы. Оно только увеличит ту тяжесть, которая лежит на мне.

– Значит, ты хочешь, чтоб я снова пережила ужас ожидания, страха за тебя! У меня нехватит на это сил! -Нет, нет,-все более и более волнуясь, говорила Вера Александровна. – Пожалей и ты меня. Хочу быть с тобой... Если не будет тебя, то не будет и меня...

Виктор Николаевич долго сидел, опустив голову. Наконец, он встал.

– Хорошо, летим... Верный, хороший друг мой, – с чувством проговорил он и крепко прижал к себе жену.

Через несколько минут они спокойно, по-деловому говoрили.

– Скажи товарищам, что придется работать всю ночь. Все непроверенные кассеты уложите в сейфы.

– Но отрегулирование микропушек еще не закончено, – сказала Вера Александровна.

Все эти дни она сидела за электротонными микроскопами и за другими приборами, предполагая закончить работу через три дня – к 29 сентября.

– Микропушки, с которыми ты сейчас работаешь, нам пока не будут нужны. Мы отправим их в Полярный порт для установки в галлереях лишь тогда, когда бухта будет свободна от льда.

Вера Александровна с недоумением посмотрела на мужа. Она не могла ничего понять. Только сейчас дошло до ее сознания, что поездка в порт имеет другую цель.

– Тогда что же ты хочешь делать?

– Я хочу использовать микропушки моей первой конструкции. Выпущу энергию койперита такой же бурной, неукротимой, какой проявила она себя во время испытаний на болоте. И эта энергия растопит лёд в бухте не в шесть-семь дней, как это могли бы сделать отеплительные галлереи, а в тридцать минут.

Горнов не преувеличивая силу энергии койперита.

И Вера Александровна знала, что энергия койперита справится со льдом в бухте Полярного порта, но какой ценой достанется эта победа. Что станет с теми, кто будет пускать в действие эти страшные аппараты, аппараты, которыми нельзя управлять, которые нельзя регулировать, которые в один миг развивают температуру в несколько десятков тысяч градусов?

– Так вот почему ты хотел отвести меня, – медленно после долгого молчания проговорила она.

Я НЕ СМЕРТИ БОЮСЬ

До утра Виктор Николаевич сидел за письменным столом, разбираясь в записках и в неопубликованных работах.

Многое из этого уже было использовано, но более того осталось в черновиках, в заметках, в коротких фразах, понятных только ему.

Он хотел привести материалы в такой вид, чтобы тот, кто возьмет руководство строительством после него или будет работать над проблемой задержания и использования солнечного тепла, мог бы воспользоваться его "наследством".

Он работал спокойно и каждый раз, как мысли начинали уходить к тому времени, когда он, мучимый сомнениями, пытался найти решение какой-либо научной или технической проблемы, он заставлял себя не думать о прошлом.

Уже кончилась ночь.

Виктор Николаевич уложил бумаги в ящики стола и последний раз окинул взглядом кабинет, как бы навсегда прощаясь со своим другом.

Ночью прилетел из Москвы профессор Лурье. Он привез с собой два ящика, в которых, по его словам, были какие-то, изумительные "умные" астрономические приборы.

При выгрузке он не доверял никому и, мешая всем, шагал на своих согнутых ногах, придерживая концами пальцев угол ящика.

Когда "умные" приборы внесли в дом, он, не снимая своей рыжей мохнатой куртки, долго ходил вокруг и любовно гладил массивные ящики.

– Я их отвезу потом сам в Бекмулатовск, – говорил он.

В сером здании всю ночь шла работа.

Микропушки первой конструкции, миролюбивые и безвредные на вид, переходили из рук в руки.

Рейкин и Симонг, не выражая ни удивления, ни восторга, спокойно изучали аппарат, с которым раньше не приходилось работать. Зарядив их пустыми кассетами, они следили по секундомеру, с какой быстротой удавалось им оправиться с той или другой операцией. Повторяли по десять раз каждое движение, добиваясь четкости и быстроты в обращении.

Они знали, что те микропушки, с которыми они работали до сих пор, расходуют кассеты крйперита за восемьдесят часов, а эти выбрасывают весь койперит в течение всего лишь десяти минут. За эти десять минут выделится тепловая энергия, которая могла бы передвинуть большое океанское судно на тридцать тысяч километров.

Они знали также, что продолжительность жизни койперита – всего двенадцать секунд. Едва упадут на него фотоны или какие-либо другие лучи электромагнитного спектора, так через двенадцать секунд вещество превратится в энергию. И ассистентов занимал теперьвопрос, как успеть в эти двенадцать секунд впрыгнуть в самолеты и унестись в зону полной безопасности. И вообще, возможно ли это?

Исатай говорил больше всех. Он был сильно возбужден.

– Завтра растопим льды, завтра сотни амфибий понесутся спасать наших товарищей!-радостно говорил он, осматривая незнакомые ему микропушки.

Он быстро освоил их механизм. Ловко, скорее всех, вкладывал кассеты, раскрывал их, повертывал рычаги и, опустив аппарат на пол, отбегал в сторону, как будто микропушка и действительно начала выбрасывать койперит.

Освоив аппарат, он вдруг впал в мрачную задумчивость. Молча стоял он, как бы соображая, что же он должен делать.

В лабораторию пришел Виктор Николаевич, как всегда спокойный и неторопливый.

– Отлично, – с удовлетворением проговорил он, проверив каждого, как он справляется с микропушкой. – До вылета имеем один час. Отбирайте заряженные кассеты, укладывайте их в ящики по одной. Для уравновешивания самолета распределим их по всей машине.

И он дал каждому указание, куда поместить свой ящик с коиперитом и микропушку.

Начали приготовляться к погрузке.

– Ты опять возбужден, – с упреком сказал он Исатаю, увидев, что тот растерянно заметался по комнате. – Ну, как ты будешь работать? Возьми себя в руки.

Исатай побледнел. Откинув кассету, которую держал в руках, он порывисто подошел к Горнову.

– Я бы просил оставить меня здесь, – сказал он, не глядя на друга.

В комнате наступила тишина.

– Я... я... – начал говорить Исатай и замолчал.

– Об этом надо было говорить раньше, – сухо сказал Виктор Николаевич. – У нас нет времени подготовить кого-нибудь для замены... – Стыдись! гневно, уже как строгий командир, добавил он.

– Я не смерти боюсь, – тихо проговорил Исатай я отвернулся.

РАДИОСВЯЗЬ ОБОРВАЛАСЬ

Самолет "Арктика" вылетел из Чинк-Урта 25 сентября в 14.30. В 18 часов самолет прошел над Оше-Пубы. Майор Воронин передавал шифрованные телеграммы каждые десять минут. Москва и все радиостанции трассы напряженно следили за перелетом. В 18.20 из Малой Сопки, расположенной на 63° северной широты в верховьях Сарвы, поступило неожиданное сообщение:

–"Самолет "Арктика" над Малой Сопкой не пролетел. Радиосвязь с Ворониным внезапно оборвалась".

Москва снеслась со всеми пунктами, расположенными на трассе, "Арктики" нигде не было.

В 18 часов 40 минут начались поиски. Между Оше-Пубы и Малой Сопкой самолеты-разведчики стали прочесывать тайгу. Люди группами и по одиночке шли в тайгу, в занесенную глубокими снегами тундру.

Вся трасса, по которой летел Горнов, была обшарена, но ни самолета, ни, хотя бы, следов его, не было найдено.

Казалось, "Арктика" превратилась в пар и рассеялась в стратосфере.

Это брошенное кем-то объяснение было тотчас подхвачено мировой печатью и радиовещательными агентствами. Начались всевозможные рассуждения.

"На самолете находилось большое количество койлерита. "Арктика" со всеми пассажирами расплавилась и превратилась в газы".

Эта версия казалась правдоподобной.

Несмотря на тревожное состояние, в Полярном порту шла полным ходом эвакуация гавани и города.

Всюду свистели гудки, лязгали гусеницы и цепи, слышались сирены. Сотни составов и тысячи автомобилей уходили в тундру. Отойдя на тридцать-сорок километров в глубь полуострова, они быстро разгружались посреди занесенной снегом равнины и шли за новыми грузами.

Мощные ледоколы, ведя за собой караваны судов, барж и пловучих причальных вышек и кранов, с невероятными усилиями пробивались к морю. Льдины громоздились одна на другую, щетинились и тут же смерзались в глыбы.

Воздух наполнился грохотом взрывов, хрустом льда, свистками судов.

Все, кто были в городе, затаив предчувствие непоправимого бедствия, еще с большим рвением, с какимто злобным упорством грузили вагоны, гнали поезда, закладывали минные поля, взрывали льды.

Пропиленные по приказу Горнова проруби дымились. Около них стояли краны с подвешенными подводными катерами. Вчера эти проруби радовали. Сегодня все казалось ненужным, и тот, кто бросал взгляд на замерзшую гавань, на проруби и краны, еще с большей болью чувствовал обрушившееся на строительство несчастье.

Наступила ночь. В городе, в тундре по-прежнему было шумно. Далеко протянулись покрытые толстым слоем инея составы поездов, тягачи, грузовые машины.

Среди снежной равнины вырастали горы тюков, ящиков, железных конструкций.

Но на набережной и в бухте была тишина. Суда, причальные вышки, пловучие краны, – все ушло в море.

Выпавший за день снег покрыл гавань, и не верилось, что здесь недавно была жизнь.

Угрюмо, неподвижно высились на набережной разгрузочные краны, причальные вышки, мачты, мосты. Ледяными глыбами выглядели вмерзшие у самого берега огромные подводные машины. Провода и проволочные рельсы обросли мохнатым инеем.

Далеко под лучами прожекторов, среди нагроможденных льдин виднелись выведенные из гавани суда

А еще дальше уходила за горизонт тускло синеющая мертвая снежная пустыня.

МАГНИТНЫЙ ШТОРМ

Самолет "Арктика" стремительно несся по северной трассе. Внизу, точно снежные хребты, громоздились облака, освещаемые косыми лучами заходящего солнца.

Горнов сидел за штурвалом. Слабый зеленоватый отблеск от циферблатов падал на его спокойное лицо.

Исатай наблюдал за обледенением самолета. Как только окно кабины начинало затягиваться ледяным узором и на крыльях самолета появлялась тонкая корочка льда, он нажимал рычаг антиобледенителя, и лед таял.

С огромной быстротой "Арктика" врезалась в сплошную массу облаков, проносилась между узкими коридорами громоздящихся сугробов и снова с ровным гулом мчалась вперед. Циклоны оставались позади.

Виктор Николаевич время от времени бросал хмурый взгляд на Исатая. В нем еще оставалось неприятное чувство, вызванное последним разговором.

Поведение Исатая было ему непонятно. Первые минуты после вылета из Чинк-Урта он продолжал еще нервничать. Молчал, поворачивал голову и с беспокойством осматривал самолет. Теперь же, приближаясь к порту, где ему предстояло участвовать в опасной операции, он неожиданно стал спокоен и ясным, открытым взглядом отвечал на вопросительный взгляд Горнова. Раза два Горнову показалось, что Исатай порывается ему что-то сказать.

Но Горнов сидел за штурвалом и в эту минуту ничем не хотел рассеивать своего внимания.

– Пропала радиосвязь! – раздался негромкий голос майора Воронина. Радиостанция не работает.

И в этот момент перед Горновым на доске управления стрелки приборов заметались, вспыхнули ярче обыкновенного разноцветные огни ламп и, помигав немного, потухли.

Ассистент Рейкин судорожно провел своей тонкой бледной рукой по лицу.

– Что с вами? – испуганно спросила Вера Александровна.

– Сам не понимаю... Мне положительно нехорошо...

– Мы влетели в какое-то электромагнитное поле,– с тревогой сказал Лурье, насупив седые брови, – Виктор Николаевич, уходите скорее с этой трассы, пахнет озоном.

Горнов и сам уже убедился, что кругом творится что-то необыкновенное. Самолет врезался в зону, где бушевал магнитный шторм. Об этом говорили внезапно испортившиеся приборы, об этом свидетельствовала переставшая работать радиостанция, да и сам он чувствовал, что подвергается действию электромагнитных излучений.

Он резко переменил курс и в ту же минуту увидел, что самолет теряет управление. "Арктика" заметалась. Она то взлетала высоко в стратосферу, то с быстротой падала вниз, спускалась почти к самым вершинам гор и, снова устремившись ввысь, неслась с огромной скоростью.

Вера Александровна взглянула на своих спутников и ужаснулась. Лица у всех были зеленоватые, с какимто фиолетовым отливом, глаза резко выделялись темными пятнами.

Симонг озабоченно всматривался в темневшую внизу тайгу, потом, схватив парашют, торопливо принялся пристегивать его к спине.

– Рейкин! – вскрикнула Вера Александровна.

Все повернулись на крик.

Вид Рейкина был ужасен. Болезненные гримасы сводили все его худое лицо с темными ввалившимися глубоко в орбиты глазами. Рот его был перекошен и раскрыт. Он с жадностью глотал воздух. Вдруг он качнулся и повис на ременном поясе сидения.

Исатай бросился к нему и секунду спустя прокричал что-то Вере Александровне, но она не могла понять: в ушах ее стояло неприятное, беспрерывное жужжаяие.

Усилием воли она стряхнула с себя это полуобморочное состояние и оглянулась. В кабине было тихо. Моторы не работали. "Арктика" бесшумно планировала на большой высоте. Корка льда покрывала ее крылья.

Майор Воронин, качаясь, как тяжело больной, двигался к пилотской, держась за протянутые в кабине ремни.

Горнов попрежнему сидел за штурвалом. Он дергал рычаги управления и, не отрываясь, смотрел на неподвижные стрелки приборов, на потухшие лампы. Его лицо слабо освещалось фосфоресцирующими циферблатами.

– Что случилось? – спросила Вера и не узнала своего голоса. Он был невнятный, чужой и далекий.

– Магнето перегорели, моторы не работают, управление потеряно, – не поворачиваясь, ответил ВИКТОР Николаевич.

– Что делать?

– Если не обледенеем, спланируем.

То, что произошло потом, никто не мог объяснить.

Белое пламя внезапно осветило самолет. В левом крылераздался взрыв. Обшивка крыла начала плавиться. Металл расплавлялся, как восковая пластинка, поднесенная к огню.

"Арктика" осела на левую сторону, перевернулась правым крылом кверху и устремилась вниз.

Все это совершилось почти мгновенно.

Белое пламя на миг осветило снежные вершины гор и снова все погрузилось во мрак. С высоты еще были видны на горизонте отблески ушедшего солнца, внизу лежала темная пропасть. "Арктика" летела вниз, где синели снега.

Горнов ринулся в кабину. При свете зелено-фиолетовых лучей на него взглянули чужие, незнакомые лица.

– Снять парашют! – резко прокричал он Симонгу,. который, видимо, выжидал момент, чтобы выбраться. из кабины.

Ассистент взглянул на него испуганными, непонимающими глазами.

– Снимите с него парашют! – сказал Горнов, обращаясь к Воронину. – А вы, профессор, оставьте ящики и держитесь крепче!

Лурье, с видом человека, защищающего от грабителей сокровище, обхватил один из ящиков с аппаратурой и вместе с ним перелетал от одной стороны кабины к другой. Разметавшаяся борода, всклокоченные волосы, сдвинутые брови придавали старому ученому вид безумца.

Горнов твердым, отрывистым голосом продолжал отдавать команду:

"Закрепить стропы парашютов к корпусу!.. Выкинуть все парашюты! Живо! Этим хоть немного замедлим падение!

Через полминуты из окна был выкинут первый парашют. Парашют развернулся.

– Выкидывай все! – грозно прокричал майор Симонгу. Тот не двигался с места. Майор с силой рванул парашют. В глазах Симонга вспыхнула злоба. Неожиданно он вцепился в руку Воронина.

–Зачем не слушаешь? Надо слушать! – закричал подбежавший к нему Исатай.

Воронин схватил обезумевшего от страха лаборанта за руку и крепко стиснул ее выше кисти. Горнов в это время закреплял стропы. Последний парашют, вылетев из окна кабины, раскрылся.

Парашюты замедлили падение самолета, но внизу продолжала кружиться пестрая карусель: уходящий в темную даль хребет, вершины, тайга, белые полоски занесенных снегом рек, огни всюду раскиданных заводских поселков.

Потерявший управление самолет метнулся в сторону от трассы. На "Арктику" неслась вершина Дор-Ньера с торчащими вверх каменными пиками.

– Кто останется жив, – задыхаясь, торопливо проговорил Горнов, должен добираться до Рубей-Кунжарской коммуны... Двадцать километров к юговостоку от Дор-Ньера.

Горнов не договорил. Самолет ОПУСТИЛСЯ на скалу и с треском и хрустом пополз вниз. Обгоняя его, пронеслась лавина снега. Разбитая "Арктика" продолжала скользить вниз, цепляясь за каменные уступы корпусом, разорванными парашютами...

В УЩЕЛЬЕ ДОР-НЬЕРА

Место, где произошла катастрофа, лежало в районе горного кряжа Дор-Ньера. Эта небольшая группа гор, оторванных от главного хребта и отделенных от него долинами притоков двух рек, вдается голым, скалистым островом в лесные массивы долины Сарвы. Дор-Ньер – одна из самых высоких вершин Каменного

Пояса, покрыта вечными снегами и выступает над каменными сопками окружающих гор пирамидой в 1650 метров.

"Арктика" упала на одну из скал, скользнув по откосу, покрытому лишайниками и мхом.

Разбитый, исковерканный корпус самолета все еще трещал и покачивался.

Перекинувшись через спинку дивана и свесив обе руки, лежал мертвый Симонг. Исатай низко склонился над полом, из его рта лилась крорь. Профессор Лурье сидел на полу, как-то смешно, по-детски расставив ноги, и беспомощно шарил руками.

– Очки... Где мои очки? – Лицо и борода его были в крови.

Майор Воронин, держась за диваны и прыгая на одной ноге, приближался к окну.

– Вылезайте быстрее! – крикнул Горнов.

– Есть! Вылезать быстрее! – ответил Воронин и, неестественно перегибаясь и ролоча одну ногу, стал протискиваться в окно кабины.

Вера Александровна медленно поднялась. По ее щекам бежала струйка крови. Не чувствуя боли, она пошла следом за Ворониным.

– Бери стропы! Укрепляйте машину! – крикнул Горнов, как только голова Веры Александровны пoказалась из кабины.

"Арктика", задержавшись на камне, каждую секунду могла сорваться и ринуться в пропасть.

Из окна показался профессор Лурье.

– Я пришел к выводу, – сказал он, неловко хватаясь за гладкие стены кабины.

Но выслушивать, к какому выводу пришел почтенный ученый, ни у кого не было времени. Воронин, сидя на снегу и упершись здоровой ногой в камень, тянул стропу, брошенную ему Горновым, Вера Александровна полотнищем разодранных парашютов прикрепляла к камням корпус самолета.

Самолет угрожающе раскачивался на скале у самого края пропасти.

– Я пришел к выводу, – сказал профессор, усевшись на борту гондолы, что прежде всего надо осмотреть аппараты.

– Верно, верно, профессор, – сказал Горнов, невольно улыбнувшись, и стал спускаться через окно в гондолу.

Печальная картина предстала перед ним.

Рейкин безжизненно висел на ремнях. Мертвый Симонг лежал на спинке дивана. Исатай кашлял, захлебываясь кровью.

– Вера, приводи в чувство Рейкина, помоги Исатаю, – сказал Горнов. – А вы, профессор, взгляните, пожалуйста, на ящики с кассетами. Все ли целы?

В противоположной стороне кабины, там, где были раскиданы ящики, появился кружок света. Лурье с карманным фонарем, без очков, почти касаясь носом ящиков, ощупывал их руками,

– Все благополучно, – распрямляя спину, произнес он. – Ящики не разбились, ни одного прогиба. А вот целы ли кассеты-не знаю.

– Раз ящики целы, то и кассеты целы. Внутри система отличных амортизаторов.

– Подождите, подождите, – воскликнул Лурье. Сколько было у нас ящиков?

Подсчитав, Лурье сообщил:

– Одного нехватает. Надо полагать, что он-то и воспламенился.

– Не может быть, – вскричал Горнов.

Он сам пересчитал ящики. Да, одного ящика с заряженной кассетой не было.

Горнов постоял в раздумьи. Чья кассета оказалась непроверенной сейчас, когда все ящики сместились, определить было невозможно.

Горнов вылез из кабины. – Боюсь за Исатая. У бедняги раздавлена вся грудь, – сказал он жене.

– Во всяком положении, – произнес Лурье, – необходимо наметить себе систему мероприятий и действий, основанных на учете реальной действительности и возможностей.

– Правильно, – отозвался Горнов, продолжая укреплять полотнище парашюта. – Какие же реальные возможности вы видите в данном положении?

– Будем искать. Должны быть какие-нибудь возможности.

– Это верно. Будем их искать. Пойду, осмотрю ущелье, – сказал Горнов.

Ущелье оказалась замкнутой с трех сторон трещиной в каменном массиве: южная сторона этой трещины оканчивалась камнем, нависшим над пропастью. Внизу, насколько хватал глаз, тянулась тайга и голые каменные скалы. Вдали над черневшей тайгой светились красные зарева заводов.

Поднявшаяся из-за главного хребта луна осветила вершины горной цепи. Маленькая кучка людей, брошенных среди голых вершин, разместилась под обломками самолета. Исковерканные металлические части крыла, как голые ребра oгpoмнoro животного, валялись на дна ущелья.

Горнов предложил каждому высказаться о том, что следует предпринять.

– Остается одна надежда, – первым заговорил Воронин, – ждать, пока нас не найдут. Самолеты, я уверен, уже ищут нас.

Профессор Лурье, нещадно комкая в кулаке свою обледеневшую бороду, косо взглянул на майора.

– Ущелье с самолетов представляется черным провалом, – пробурчал он, и таких черных пятен на севере тысячи.

И действительно, Каменный Пояс раскидал здесь свои отроги на таком широком пространстве и так изрезан ущельями и пропастями, что обыскать все эти щели в несколько часов было нeвозможнo.

– Друзья, будем смотреть правде в глаза, – спокойно и твердо проговорил Виктор Николаевич, – мы находимся далеко в стороне от трассы. "Арктика", потеряв управление, метнулась сюда, к Дор-Ньеру. Кто может это знать? Искать здесь вряд ли будут; во всяком случае в первые часы. Связь пропала раньше, чем мы заметили эти загадочные, пока еще непонятные явления.

Воронин резким движением привстал на снегу, и, морщась от боли, заговорил:

– Если бы не это проклятое бревно, – он ударил себя по сломанной ноге, – мы высекли бы ступени в скале и выбрались бы из ущелья.

– Мы не можем терять время. Завтра мы должны быть в Полярном порту.

– Да, но более выхода нет, – сказал Рейкин, оправившийся от слабости.

– Выход есть, – Горнов протянул руку к пропасти. – Я спущусь вниз на парашюте и в ближайшем поселке дам знать – где мы.

Лурье нахмурился.

– Это выход к самоубийству. За камнем торчат выступы...

Горнов, будто не слыша слов Лурье, сказал:

– А мы с вами, – обратился он к Воронину, – сделаем лыжи. Материалу хватит.

Рейкин вскочил и схватил Горнова за руку.

– Вы разобьетесь о первый выступ скалы, прежде чем раскроется парашют...

– Но что другое можно предпринять – прервал его Горнов. – Я знаю одно: завтра мы должны быть в Полярном порту.

Вера Александровна обернулась к ассистенту.

– Послушайте, Рейкин, мне тяжелее, чем вам, и все-таки я молчу.

Ночь провели в кабине самолета. На одном днзаке лежало тело Симонга, а на другом умирал Исатай. Он был уже без сознания, из груди его вырывались громкие клокочущие хрипы.

Ночь тянулась в мучительном молчании. Горнов вылез из кабины и начал всматриваться в темноту. Горы спали. Но в тайге, там, где проходила трасса, по которой летела "Арктика", шли поиски. Вдали виднелись сигнальные огни самолетов. Откуда-то доносился вой сирены.

– Как я предполагал, нас ищут в районе Малой Сопки, – сказал Виктор Николаевич; вернувшись в кабину.

– Одна ракета могла бы спасти все, – отозвался Воронин.

Все замолкли. Думали об одном и том же – как выбраться из горной ловушки и почему произошла катастрофа. Раздумывая над последним вопросом, Горнов не мог понять, почему расплавилось крыло? Откуда появилось вокруг "Арктики" зелено-фиолетовое свечение электромагнитных волн. Это они разрушили все, радио и электрические аппараты, они вызвали тяжелое болезненное состояние.

Когда Лурье сказал: мы влетели в какое-то электромагнитное поле, "Арктика" была на высоте шести тысяч метров. Какие лучи и откуда могли обрушиться на самолет?

– Мы далеко еще не знаем всего, что происходит в мировом пространстве, – нарушил молчание Рейкин. – В нашу атмосферу могли влететь из космического мира потоки неизвестных яам быстрых частиц, которые и пробили какую-то нашу кассету. Все, что произошло и особенно мгновенное растопление крыльев самолета, все так походило на действие ядерного горючего.

– Если так, то значит наши кассеты ненадежны? – глухо сказал Горнов.

Предположение о ненадежности кассет было ему страшнее всего. Ведь над проблемой кассет работал он и целый ряд институтов. Лишь после того, как была решена эта проблема защиты койперита от самых быстрых частиц космических лучей, можно было вывести койперит из серого здания и передать его в технику. Разрешение проблемы защитных оболочек считалось крупнейшей победой Горнова за последние два года его научных изысканий.

– Но почему остальные кассеты остались невредимы? – опросил Воронин.

Рейкин после недолгого молчания, сказал:

– "Арктика" была в высотных слоях стратосферы, где космические лучи не поглощались, плотными воздушными массами. Как только она снизилась, бомбардировка кассет неизвестными частицами прекратилась, и койперит в других кассетах сохранился.

Виктор Николаевич молчал. Он не подтверждал объяснение своего ассистента, но он и не возражал. Его томило ужасное подозрение против того, кого он считал своим другом, против того, кто умирал здесь же, в кабине, и не мог оправдаться. Он чувствовал, что странное поведение Исатая во время испытания кассет как-то связано с тем, что случилось с ними.

Фраза, сказанная Исатаем перед вылетом: "Я не смерти боюсь", и на которую он, Горнов, не обратил тогда внимания, сейчас встала перед ним, как предостережение.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю