Текст книги "Разница между нами (СИ)"

Автор книги: А. Маяковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Он вообще не заслуживает ее, Менсер, – Бен сглотнул ком в горле, медленно опустился на корточки перед ее постелью, – Но она уже наступает ему на пятки. Все остальные еще имеют шанс на долгую жизнь. Ваш отец пожилой человек, в Двенадцатом немногие доживают до его возраста, и он прожил счастливую жизнь.

«Господи, как же я хотел бы занять его место, » – думал Бен. Он долго молчал, пытаясь не использовать самые гадкие из аргументов, но Менсер никак не отзывалась.

– Я не смогу достать лекарства. Мне не позволяет выезжать из Дистрикта еще долго, и после это будет слишком опасно. Вы и сами знаете, что жизнь вашего отца скоро превратится в ежечасные мучения, он не сможет подняться с постели, это даже не можно назвать жизнью.

– Это так жестоко, Бенджен, он – всё что у меня есть.

– Я вас понимаю, можете поверить, что я чувствую себя не лучше. Но кого мне просить?

Он думал об этом уже тысячу раз, когда пытался выбрать того, чья смерть будет наименее болезненной, не только для близких, но и для их дела.

Отто? У него мать и сестры, которым даже нельзя будет помочь, иначе их заподозрят в измене. Или мужа Салли, уже потерявшей отца, что останется с ребенком на руках? Если обвинят мистера Берримора, они начнут разбирательство, попытаются доказать пропаганду и под этим предлогом закроют школу.

– Никто не заслуживает смерти, мы не сделали ничего плохого, никто не должен умирать.

Менсер говорила шепотом, сдержанно и смиренно, как могла, избегая неумолимого взгляда Стилла. Он вспомнил отметину, оставленную Жаклин на его щеке после Жатвы, вспомнил ее крики, попытки вырваться из рук миротворцев, ярость, протест, горящие глаза. Как велика разница между ними, как же она велика… Будь на ее месте Вьено, она уже выцарапала бы ему глаза или впилась бы глотку, она бы заставила его сделать что угодно, чтобы остаться хорошим человеком, она ему этого не простила бы.

– Многие умрут, и чем дольше мы тянем, тем больше будет жертв.

Она беззвучно разрыдалась, кажется, вполне осознав неизбежность происходящего. Голова Менсер упала на его грудь, Бен осторожно приобнял ее за плечи и, почувствовав, как ее дрожащая рука крепко сжала его ладонь, вдруг совершенно ясно осознал, что она уже простила его, но что сам он этого себе не простит никогда.

========== Глава 14: Первая жертва революции ==========

Бенджену никогда не забыть выражение Лорен, с которым она услышала новость о том, что Фредерик Ленц по собственной воле сознался в преступлении и сдался властям. Когда его под руки вели в здание мэрии, а люди обозленно смотрели в спины стражей порядка, не решаясь выразить свой протест, что-то в ней переломилось.

Вернувшись домой, она выслушала объяснения брата, потерянно кивнула, соглашаясь с тем, что другого решения она тоже не видела, но после этого она смотрела на него как-то иначе. Без осуждения, не пытаясь обвинить, без страха и злобы, но перед ней как-будто открылось то, чего она не видела ранее. А точнее то, во что она отказывалась верить.

– Я всё время думаю о том, что теперь будет делать Менсер, – стоя к нему спиной, Лорен нарезала листья чуть повядшего салата, пока Бен чистил картошку, – Мы обязаны ей помочь, не только из-за того, что ее отец спас всех нас, но и как друзья, понимаешь, милый?

– Разумеется, – повернувшись к ней, Стилл прищурился и чуть наклонил голову.

– Она осталась одна в этом большом доме, и мясная лавка, которой теперь нужен продавец, совсем не входила в ее планы на ближайшие несколько лет. Менсер ведь хотела работать с детьми, а не заниматься этим… Я считаю, что мы должны ей помочь.

– Думаешь, она согласится?

– По крайней мере, на первое время. Я могла бы поискать кого-нибудь.

– Тогда поговори с ней. – Он знал, что Лорен уже кого-то нашла, и почти наверняка назначила дату первого рабочего дня.

В дверь настойчиво постучали. Лорен, что пошла открывать, окликнула его через пару секунд. На пороге стояли два молодых миротворца. Один из них с интересом разглядывал сестру, а второй, держа в руках белый шлем, нараспев произнес:

– Вас вызывают в мэрию, мистер Стилл.

Лорен перевела на брата вопросительный взгляд, Бенджен пожал плечами и, прихватив шерстяное пальто, направился за миротворцами.

***

Последний раз Бен был здесь почти три года назад, и за это время почти ничего не изменилось. Всё те же серые стены, нагоняющие тоску, скупой букет сухих цветов, затхлый запах. Только на табличке теперь другая надпись:

«Главный миротворец – Р. Силвер»

Бенджен нахмурился, удивившись знакомой фамилии, и постучал в дверь. Бен убедился в том, что этот человек действительно родственник супруги Опала, как только тот впервые подал голос. Резковатый, сухой, серьезный.

– Времени у меня немного, так что те… вам следует слушать внимательно и запомнить с первого раза.

Стилл спокойно кивнул в ответ.

Кроме внешности и осанки между отцом и дочерью было мало общего. Сдержанную и уверенную Александу нельзя было назвать надменной, она относилась к незнакомцам с осторожностью, в то время как ее отец каждого окидывал оценивающим взглядом. В его интонации скользило высокомерие, каждое слово направлено на то, чтобы напомнить собеседнику, перед кем он стоит.

– Завтра после обеда состоится казнь. На главной площади, само собой.

Когда от накатывающей злости сердце застучало у него в висках, Бенджен плотнее сжал губы, чтобы не сказать ничего лишнего.

Надеяться, что они сделают это тихо, было слишком глупым с его стороны. Менсер не просто потеряет отца, но будет вынуждена присутствовать на представлении, разыгранном только ради того, чтобы лишний раз доказать, что они это могут.

– В связи с… нежелательными настроениями среди населения нам нужна ваша помощь. Небольшая речь поможет людям вспомнить, что бывает с теми, кто переходит на сторону врага. – Силвер, на чьем лице проскользнула самодовольная улыбка, протянул ему листок с текстом.

Бенджен пробежался глазами по строкам. Во рту у него пересохло, он прочистил горло, чтобы выдавить из себя пару слов. Силвер нетерпеливо прожигал его взглядом.

– Этот человек пользуется уважением в Дистрикте, – осторожно и мягко начал Бен. – Его публичная казнь вызовет волну протестов, если я скажу что-то… подобное, это только усугубит ваше и без того ненадежное положение.

Брови Ричарда Силвера резко съехались к переносице.

– Вы используете свой авторитет, чтобы успокоить народ. Я здесь совсем недавно, и большинство людей действительно еще не совсем привыкли ко мне. Своей поддержкой вы только развеете их сомнения на счет того, что мы вершим правосудие во имя Панема.

– Но я не поддерживаю этого.

– Я могу расценивать это, как предательство. – Силвер заскрипел зубами, приближаясь к победителю и ни на секунду не сводя с него пристального взгляда.

Стилл упрямо продолжал смотреть в пылающие яростью глаза, настойчиво, но без вызова.

– Это всего лишь здравый смысл. Я считаю, что для укрепления вашего положения, да и Панема в целом, было бы лучше позволить этому человеку тихо и с честью принять свое наказание. Этот цирк обозлит людей, это не рационально. – Ни одна мышца на лице Бена не дрогнула, а его спокойный взгляд, кажется, вывел собеседника из себя.

– Никто здесь не спрашивает ваших советов. Сделайте, что велено, иначе завтра я, не без удовольствия, пристрелю и вас.

Вот это Бен уже мог поставить под сомнение. Он только хмыкнул в ответ, качнув головой, но этого хватило, чтобы Силвер вскипел окончательо. Всё дерьмо, уже не помещающееся в этом человеке, вмиг вылилось наружу.

– Если не вы, то те, кто может быть вам дорог. Хоть я тут и недолго, но уже располагаю некоторой информацией на этот счет. Лорен, Патриция и Генри Стилл, ваш племянник и… эта девица, как ее там, Менсер Ленц. Вы с ней, кажется, в близких отношениях?

Когда эти имена с легкостью слетали с его языка, Бена чуть не вырвало от отвращения. Было бы справедливым попытаться свернуть ему шею прямо сейчас, но Стилл хорошо знал, кто стоит перед ним. Этот человек, поставивший собственные амбиции выше жизней дочерей, не бросался словами зря. Стоит дать ему хоть малейший повод – и он с удовольствием исполнит каждую свою угрозу собственноручно. Он не испытывал ни малейшего сочувствия, когда Александра, добиваясь его любви, оказалась в инвалидной коляске, и с легкостью отпустил на смерть младшую дочь. И даже это не вызвало в нем укола совести. Что стоит для этого человека перебить хоть весь Двенадцатый Дистрикт, каждого жителя которого он всей душой презирает?

– Дело ваше, и вам потом это разгребать.

Бенджен с трудом натянул непроницаемую улыбку, едва наклонил голову в прощальном жесте и постарался как можно спокойнее покинуть комнату, уже впитавшую зловоние своего хозяина. Рядом с такими людьми, как Ричард, Стилл казался себе не таким уж и мудаком.

***

На следующий день после обеда к площади согнали почти весь Дистрикт. Люди толпились у края сцены, бросая обозленные взгляды на миротворцев, и игнорировали звучание гимна, доносящееся отовсюду. Ставни тех лавок, что видно с площади, были плотно закрыты, окна жилых домов зашторены, много людей в знак недовольства надели черные повязки чуть ниже плеча. Напряжение витало в воздухе. Пожалуй, им стоило повесить на Ленца хоть какое-нибудь обвинение. Если вырывать достойных людей из семей и без суда приговаривать к казни, не оглашая их вины, не мудрено ожидать, что люди будут напуганы и недовольны.

Бенджен надеялся, что его опасения таковыми и останутся, и никто не сорвется. Всё, что происходит сегодня – откровенная провокация. Капитолий перешел черту, но если в ответ ее перейдут и жители Двенадцатого, пострадают только последние.

Бен отошел от окна, когда его окликнули, и в последний раз выразил безмолвную надежду на то, что сегодня единственным человком, заплатившим за чужие ошибки, будет Фредерик.

Двери мэрии распахнулись, сначала вышел мэр со своей семьей, все в траурных нарядах, следом Силвер, довольный собой, и замыкающий процессию Бен. Когда победитель оказался на сцене, из толпы послышались недовольные возгласы.

Стилл не пользовался большой популярностью на родине, однако люди видели в нем защитника, напоминание о том, что и у их детей есть шанс, верили, что он будет их голосом. Роль, отведенная ему после Игр, всегда казалась Бену тяжелой ношей, но сегодня груз ответственности стал прямо-таки непосильным. В который раз его принуждают стать разрушителем чужих надежд и ходячим разочарованием.

Из-за спин жителей Двенадцатого к сцене приближался конвой, окруженный стражами порядка. Вместо одного Ленца, чью внушительную фигуру Бен узнал сразу же, за ним следовало еще пять человек с мешками на голове. Дыхание Стилла участилось, он повернул вопросительный взгляд в сторону главного миротворца, но в ответ тот лишь злорадно усмехнулся.

Не в силах противостоять глупому страху, сковавшему его горло, Бенджен начал лихорадочно метаться взглядом по толпе, выискивая лица родных.

Мать и отец из-за внушительного роста попали на глаза сразу же. К Лорен и Менсер взгляд притянули их угольно-черные наряды. Лорен смотрела на брата с тем же непониманием и испугом, а Ленц глядела куда-то сквозь, не улавливая суть происходящего и, кажется, с трудом держа себя на ногах.

Силвер незаметно толкнул его локтем, и Бен заставил себя приблизиться к микрофону. Толпа затихла. Стилл развернул лист бумаги и, ни на секунду не отрывая от него взгляда, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что он не имеет ни малейшего отношения к тому, что сейчас вылетает из его рта, начал:

– Панем пережил тяжелые времена. Теперь все ужасы войны позади. Благодаря защите Капитолия, мы с уверенностью смотрим в завтрашний день. Но мир – заслуга каждого из Двенадцати Дистриктов, только с всеобщей поддержкой мы сохраним то, что получили ценой жизни миллионов граждан. Люди, которые выступают против Панема, ставят под угрозу всё, что мы обрели. Голод, отчаяние, кровь и смерть – вот что ждет нас, если мы будем бездействовать.

Кашель, сдавливающий грудь, вырвался наружу. Бенджен прикрыл рот кулаком, старясь подавить накатывающую тошноту, и отвернулся в сторону. Его побледневшие костяшки вцепились в прохладную поверхность кафедры. Казалось, он больше не сможет выдавить из себя и слова.

Люди молчали, смотря на него с непониманием и отчаянием, когда он предпочел бы, чтобы они выкрикивали ругательства. Его взгляд встретился с стеклянными глазами Менсер. Она не плакала, не смотрела на униженного отца, не ненавидела того, по чьей вине единственный родной ей человек оказался там. Все жизненные силы, которые в ней остались, она тратила на то, чтобы сохранять самообладание, чтобы показать таким, как Ричард Силвер, что ее не сломить. Озябшие плечи, чуть растрепавшиеся на ветру волосы, чье пламя сейчас как-будто немного померкло, полный уверенности и надежды взгляд. Ее неиссякаемая энергия передалась и ему. Если ей хватает сил, чтобы делать, что должно, то и он найдет их в себе. Бен расправил плечи и наклонился к микрофону.

– Эти предатели не разделяют наши ценности, для них собственная жизнь стоит выше жизней миллионов. Их взгляды отравлены. С того момента, как они стали на ложную сторону, они больше не ваши соседи, не ваши мужья, не ваши дети. Они – предатели, убийцы и насильники.

На последних словах Стилла миротворцы начали срывать мешки с приговоренным к смерти. Каждое новое лицо сопровождалось вскриком отчаяния из толпы. Бен видел, как десятки рук стараются дотянутся до Менсер, чтобы в ободряющем жесте выразить ей свою поддержку и сочувствие. Девушка чуть покачнулась, глядя на отца, и Лорен крепко вцепилась в ее локоть, наклонилась и начала нашептывать слова утешения. Лишь бы никто больше не пострадал, лишь бы толпа не решилась на отчаянный акт сопротивления.

– Мы все должны воспринимать их смерть, как акт справедливости и милосердия. К будущим поколениям и своим согражданам, у которых они пытались отнять мирное небо над головой.

Один из миротворцев подошел к первому человеку и перезарядил оружие. Бенджен пытался не думать о том, кем может быть этот невинный, но стыд и ненависть к себе полностью поглотили его сознание. Он отошел от кафедры и виновато склонил голову. Отвернулся и, мгновенно почувствовав толчок, ощутил на себе взгляд Силвера. Бенджен завел руки за спину, сцепив их в замок, и, подняв голову, повернулся к развернувшейся сцене «вершения правосудия». Господи, совершенно посторонние люди, не имеющие ни малейшего отношения ни к покушению на президента, ни к восстанию, ни к бегству Маргариты Батлер. Пять невинных жизней.

Раздался первый выстрел. Бенджен резко вздохнул, но не отвернулся. Человек, издав предсмертный вопль, повалился набок. Миротворец перешел к следующему. Бен услышал тихое звучание гимна, пафосная симфония казалась кошмарно неуместной.

Второй выстрел. Третий. Четвертый.

Бенджен встретился взглядом с Фредериком Ленцем.

Беззвучное: «Не вини себя, парень».

Как же он похож на свою дочь.

Бен почувствовал, как от недостатка кислорода легкие начало жечь, а на плечи словно опустились мозолистые руки отца. И он готов был поклясться, что в тот момент, когда пистолет поднесли к виску Ленца, он услышал четкое «смотри» родом откуда-то из детства, почти такого же мрачного, как этот день.

========== Глава 15 ==========

Жизнь в Двенадцатом возвращалась в прежнее русло понемногу: она всё еще была далека от идеальной, но представлялась уже куда более сносной. В Дистрикте возобновили поставку продовольственных товаров, прилавки пополнились свежей едой – большей части населения она по-прежнему была не по карману, но появился шанс получать остатки, – сняли запрет на работу рынков и отменили комендантский час.

Люди вздохнули с облегчением – и вместе с этим груз вины, давившей на Стилла, стал немного легче.

Первый снег приятно трещал под ногами. Бен любил холода, потому что теперь они ассоциировались с недавно приобретенным чувством защищенности, которую он подарил семье. Он в кои-то веки чувствовал себя полезным. Особенно, когда рубил дрова и топил камин.

– Нет, прошу вас, не стоит, я могу заплатить, – Менсер с благодарностью улыбается, прячет овощи в сумку и передает торговцу деньги. – Я очень благодарна за ваше сочувствие, если помощь понадобится, обязательно обращусь.

Сколько они идут по рынку, столько люди пытаются всучить ей хоть что-нибудь, несмотря на то, еда появилась в Двенадцатом только на прошлой неделе, и все они наверняка едва сводили концы с концами всё это время. Бенджена удивляло такое самоотречение, но еще больше то, что никто из этих людей не думал, что если напоминать девушке о ее утрате каждые две минуты – легче ей станет не скоро.

Менсер тосковала по отцу, но даже это она делала иначе, чем все остальные. Она не устраивала истерик, не винила всех вокруг и даже тех, кто это заслужил, не плакала и не высказывала слабость, не корила себя. Еще один пункт, доказывающий, что Бенджен ей и в подметки не годится.

– Сумки уже тяжелые, давайте я возьму. – Переборов желание отказаться, Менсер все-таки отдала пакеты в его руки. Девушка поправила зеленый шарф, кончиками пальцев убрала с ресниц пушистые снежинки и взяла Бена под локоть.

– Давай будем обходиться без «вы», все вокруг относятся ко мне с этим отрешенным уважением, а я так от этого устала, Бенджен.

– Как пожелаешь.

– Поужинаешь со мной?

– Конечно.

В ее голосе скользнуло что-то на грани просьбы и мольбы. Бен перевел на девушку взгляд, полный вопросов, которые он не решился произнести вслух.

– Не люблю оставаться одна вечерами.

– Твой дом и правда слишком большой.

– Когда папа покупал его, я была еще совсем маленькой, они с мамой ждали второго ребенка. Он был большим и для нас двоих, а теперь… – Она замолчала, прикусив язык, и, кажется, мгновенно почувствовала себя виноватой за то, что начала жаловаться.

– Лорен с самого начала хотела предложить тебе переехать к нам, но мы оба не знали, как предложить.

Рынок уже остался позади, когда она резко остановилась, нахмурив брови и глядя на Стилла так, словно не верила, что он это всерьез.

– Это было бы немного странно.

– И что? – будучи весьма прямолинейным человеком, Бен искренне не понимал, что и кого могло смутить в столь обыденном предложении. – Тебе с нами будет лучше. На втором этаже пустует большая спальня.

– Я могу немного подумать?

– Конечно, Менс. – Он сам вернул ее руку на прежнее место и зашагал в сторону дома чуть быстрее.

Если таким образом он хотя бы немного сможет улучшить ее жизнь, его собственная не будет казаться такой невыносимой.

***

Пока на плите дожаривалось ароматное мясо, Ленц заканчивала нарезать салат. Бен накрывал на стол, время от времени оглядываясь по сторонам, и скоро заключил, что дом действительно слишком велик. Когда свет горит только в кухне, дальние комнаты вообще не видны, ночью здесь наверняка мрачновато. Нужно было попросить Менсер переехать к ним сразу же, отбросив эти рамки приличия, до которых все равно никому нет дела.

Менсер выглядела немного отстраненной, в ее голове наверняка роились баталии между аргументами за и против. Разговор не ладился.

– Слушай, я действительно не понимаю, что тут думать, – от близости, возникшей между ними после такой, казалось бы, незначительной смены обращения, Бен чувствовал себя непривычно, но это начинало ему нравиться.

Он мог бы перечислить целый перечень достоинств. Лорен с Джудом будут в восторге. Ленц сможет сдавать дом и получать какие-нибудь деньги. Если верить Лорен, мясная лавка не приносит много прибыли, а с учетом отнятой части для зарплаты сестре Отто, которая теперь там работает, получается почти ничего. Ленц наотрез отказывалась принимать хоть что-нибудь от Стиллов, а если бы она узнала, что они доплачивают новой продавщице из своего кармана, хоть им это ничего и не стоит, наверняка устроила бы им встряску.

– Мы сможем видеться чаще и сэкономить много времени.

– Не знаю, Бен, что подумают люди? После смерти отца прошло только три недели. А вдруг это наведет какие-то подозрения на вас?

– Какая разница? Главное, нам всем от этого станет лучше. Все и так давно уже думают, что мы с тобой…

Бен осекся и опустил взгляд в пол.

– Все, кроме тебя. – Голос Менсер прозвучал на удивление холодно.

Он не был готов к этому разговору, да и вряд ли когда-нибудь вообще будет. Но он давно понимал, что рано или поздно придется его начать. Почему бы и не сейчас, когда это поможет убедить ее?

– Менс, я действительно привязан к тебе, – он подошел ближе и слабо сжал ее локти в своих ладонях, заставляя девушку смотреть себе прямо в глаза, – И буду счастлив видеть тебя как можно чаще.

– Но ты не любишь меня, Бенджен, и никогда не…

– Я не знаю, как назвать то, что я чувствуя к тебе, и действительно не уверен, что хотя бы когда-нибудь всё будет так однозначно, как было много лет назад с Жаклин, – его лицо исказилось болезненным выражением, юноша прикрыл глаза и набрал в легкие больше воздуха – все эти разговоры, особенно о чувствах, не для него. – Но больше не могу сопротивляться тому, что с тобой мне хорошо. Ты делаешь мою жизнь лучше, и я хочу хотя бы попытаться сделать то же самое для тебя.

Ее руки мелко задрожали. И все тело вмиг бросило в жар. Менсер, очевидно, ждала этих слов как минимум несколько столетий. Она вздохнула, качнула головой и кивнула, кажется, в знак согласия. Ее глаза лихорадочно загорелись, ладони, всё еще трясущиеся, опустились на его щеки. Менс поднялась на носочки, но роста всё не хватало, и она вынуждена была притянуть его ближе.

Бен не сопротивлялся. Сердце отбивало бешеный ритм где-то в висках, потом опустилось в пятки, после – к желудку. Его тело, ставшее парализованным, кидало то в жар, то в холод, всё его нутро пыталось этому сопротивляться. Внутренний голос вопил, что это не она. Не та девушка, не те губы, не те глаза, кожа другая на ощупь, запах чужой, волосы не того цвета.

Он ответил на поцелуй.

Мир, непомерно давивший на плечи, вдруг снова сжался в одну точку, когда ее губы на секунду растянулись в облегченной улыбке. Ее тонкие пальцы – они ощутимо короче, чем у Жак, – забегали по затылку. Он чувствовал, как ее грудь порывисто вздымалась, прикасаясь к нему. Менсер была везде, она заслонила собою всё вокруг. Только мысли, единственная более-менее свободная его часть, упрямо продолжали сравнивать. Жаклин была легкой, энергичной, ее поцелуи такие быстрые, что ими невозможно насытиться, и она почти всегда целовала его, чтобы смутить или посмеяться. Менсер, напротив, старалась получить как можно больше удовольствия, закрепить в их памяти всё до малейшей детали, и сама стеснялась своей жадности. Словно в последний раз. Разве реально когда-нибудь привыкнуть к разнице между ними?

Бенджен ощутил, что больше не сможет сопротивляться. Пламя, которым было наполнено ее маленькое тельце, зажгло в нем что-то. Не любовь, но желание владеть ею, охранять и беречь этот огонёк.

Он ненамеренно, но бесповоротно обрек себя на это мучение подле нее. И оставалось только надеяться, что Стилл будет единственным, кто страдает в этих отношениях, и что Менсер пожалеет о своем выборе как можно позже. Но в том, что однажды она его возненавидит, он не сомневается уже сейчас.

***

Бенджен проснулся в холодном поту, ухватился за край кровати и согнулся, чтобы отдышаться. Мрачные тени из прошлого вспарывали его сознание, напоминая об ошибках, от стыда за которые ему не удастся избавиться до конца жизни.

Боль, страдание, ненависть к себе – вот ингредиенты, необходимые для искупления.

И когда это засело у него в голове? Почему он позволил этому так надежно там закрепиться? Ведь это противоречит обещанию, которое он так настойчиво раз за разом повторял, глядя в глаза Жаклин.

Прохладная ладонь прислоняется к его локтю.

– Всё происходит так, как и должно быть, – сквозь пелену, заслонившую глаза, он наконец разглядел ее ласково улыбающееся лицо. – Тебе не за что себя винить, глупенький.

Стилл неуверенно кивает в ответ.

– Здесь жутко холодно, – Жак захлопывает ставни и оборачивается, недовольно качнув головой, – не забывай закрывать окно, Бен.

– Ты так давно не приходила.

Она согласилась, виновато улыбаясь, и снова опустилась на край кровати. Словно держит дистанцию. Бен хмурится, протягивая руку вперед, чтобы привлечь девушку к себе, а когда она аккуратно отодвигается назад, с искренним негодованием хмурит брови.

Осознание происходящего обрушивается на него, как гром среди ясного неба.

– Я теперь не смогу к тебе притронуться, да?

Вьено утвердительно кивает. Он опускает голову, чувствуя смертельную усталость и накатившее разочарование. Господи, теперь ему отказывает в последней радости даже собственное воображение, дожили. Кончиками пальцев юноша растирает ноющие виски.

– Это уже бред какой-то, Жак.

Она долго молчит в ответ, видимо, давая ему шанс разобраться в этом самому. Коей возможностью Стилл, само собой, не пользуется.

– Если ты каждый раз будешь возвращаться ко мне, пусть даже мысленно, ничего не получится, Бен, – она устало вздыхает. – … Между вами.

Победитель хмыкнул.

– Не будь ребенком. Мне казалось, что ты и сам понимаешь это. Я надеялась, Бен, что тебе действительно лучше, раз ты сам принял это решение. Первое рациональное, значимое, не эгоистичное решение за всё это время.

Она встречается с его опустевшим взглядом, снова вздыхает и, положив руку на плечо, уже мягче продолжает:

– Ты не сможешь помочь ни ей, ни себе, ни кому-либо другому, если будешь держаться за прошлое. Я – прошлое, Бен. Сначала я помогала тебе справляться, но теперь только тащу ко дну. И ты сам понимаешь это, только отказываешься принять, милый. Нам обоим пора двигаться дальше.

Молчание, повисшее между ними, было самым многозначительным из всего, что ему приходилось слышать до этого. Тысячи признаний, миллионы извинений, бесконечное «люблю» – всё слилось в оглушительном потоке. Весь мир в этом моменте.

– Я больше не увижу тебя.

– Не в этом мире, Бен.

========== Глава 16 ==========

С приходом Менсер в доме что-то изменилось. Она принесла то, чего ему не хватало даже с Лорен и Джудом. Стилл не знал, как объяснить чувство, разливающееся у него в груди, когда он видел Менсер, что сидела у камина с племянником и читала ему сказки. Это не было похоже на любовь, по крайней мере на ту любовь, которую он испытывает к Жаклин. В ней нет страсти, нет чувства собственнности, страха, что ее можно потерять. Менсер одарила его спокойствием – чувством, которое он никак не мог позволить себе всё это время. Не апатию, ступавшую за ним по пятам до встречи с Жак, а расслабляющее спокойствие.

Сперва он опасался, что это может повредить их делу. Но со временем понял, что оно только улучшит неустойчивое положение, ведь любой признак волнения может сдать его с потрохами.

После хлопка двери по ногам пронесся холодок. Бен выглянул из кухни и увидел на пороге Менсер, растирающую покрасневшие щеки.

– Сегодня ужасно холодно.

– Черт, а какой час? Это ведь я должен был отвести Джуда в школу…

– Поздний, Бен, – девушка улыбнулась и стянула перчатки.

– Извини. Будешь кофе?

– С удовольствием. Снова всю ночь просидел над книжками?

Бенджен добавил ложку крепкого кофе, поставил кофеварку на плиту и зажег огонь. Один аромат, мгновенно разлетевшийся по помещению, заставил его почувствовать себя немного бодрее.

– Да. Последняя книга, которую нам передал Батлер, она о довоенных временах. Совсем не похоже на то, чему нас учили в школе. По-моему, с восстанием всё не так однозначно, как казалось. Я даже не уверен, что его действительно подняли Дистрикты. Но дело не только в этом, ее последние главы детально описывают начало войны, с каждым поражением и средствами к победам, от обеих сторон.

– Думаешь, можно это использовать?

– Для начала хотя бы изучить, а после посмотрим. Вот бы существовал и второй том.

– Кстати, у меня появилась идея. Хотела сначала обсудить с тобой. Как раз касается истории.

Стилл кивнул.

– Программа, по которой дети идут в школе, такая… ты и сам знаешь. Они едва учатся читать, а дальше только то, что может быть полезно простым рабочим. Никакой литературы, рисования, история только урывками, только те ее части, что говорят о могуществе Капитолия, пугают их еще больше. Я думаю, что им нужно помочь поверить в то, что мир не так плох, что у нас есть шанс на будущее, понимаешь? Те, кого воспитывают эти учебники, никогда не станут революционерами, только покорными собачками. Это страшно, Бен, нужно что-то менять.

– Мы не изменим программу, Менс.

Бен выключил вскипевший кофе, разлил по чашкам и протянул одну девушке. Она выглядела такой возбужденной, взволнованной и трогательной, что его губы невольно растянулись в улыбке.

– Я знаю, но мы с мистером Берримором могли бы проводить занятия после уроков. Для желающих.

– Это звучит очень опасно.

Она посмотрела умоляюще.

– Давай для начала обсудим это с ним. Думаю, он поможет организовать всё как можно лучше. Следует быть острожными с учениками, которые будут посещать эти уроки, среди них есть и дети миротворцев. Но идея хорошая, Менсер. Надеюсь, получится.

На личике Ленц появилась очаровательная улыбка.

– Ты все еще дрожишь после улицы. Давай пройдем к камину.

Победитель подкинул пару дров и опустился на диван с книжкой в руках. Менсер, укрывшись пледом, оперлась о его плечо. Мягкое дыхание девушки мешало сосредоточенному чтению, Бен убрал книгу и приобнял ее за озябшие плечи. Под светом огня ее волосы приобрели медовый оттенок. От запаха пряностей у него затуманивался рассудок.

– Мне очень хорошо с тобой. – Он не знал, как это вырвалось.

– Мне тоже, – секунда – и ее губы прильнули к его в нежном поцелуе. – Не отстраняйся.

Девушка приподнялась, одной рукой опёрлась о его грудь, а другой обняла за затылок. Их дыхания сбились одновременно. Бенджен переместил руки на ее талию и почувствовал, как они мелко задрожали. Теперь его щеки тоже горели. Что-то заставляло его чувствовать, что это неправильно, что-то необъяснимое. Он хотел бы, чтобы это был укоряющий взгляд Жаклин, но ее здесь не было, и ее впервые не было в его голове. Он вдруг понял, что это те губы.

– Лучше перестань, иначе я не смогу сдерживаться, – прохрипел он, отстранившись со всё еще закрытыми глазами.

– Не нужно, – она неуверенно опустила его руку себе на бедро. – Прошу.

В уголках его глаз скопились слезы, Бен жадно приник к приоткрытым губам, ощущая, как от жара ее рта слабеют ноги. Его пальцы, не слушаясь, вжались в ее мягкую кожу. Менсер на секунду отстранилась, кивнула с взволнованной улыбкой, словно убеждала его, что можно продолжать, и начала стягивать футболку. Стилл поднял руки, помогая ей, и принялся с нетерпением расстегивать пуговицы на ее легкой рубашке.