Текст книги "Последний маг крови (СИ)"

Автор книги: А. Духовная

Соавторы: Э. Йглымская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Бык вытащил руку из воды, и ни слова не говоря приобнялТревельяна за талию, потянув к себе. Тот так же молча скинул с себя свободные штаны – единственную одежду, что на нем была – и плавным движением скользнул в воду, разделяя с ним эту ванну, как разделил драконий зуб.

В полной тишине они долго молча лежали в горячей воде, потом мыли друг друга, потом снова лежали, думая каждый о своем, согревая друг друга теплом своих тел. Просто так, без капли эротики, без намека на близость. Потом, ближе к середине ночи, в какой-то момент по телу инквизитора поползли большие холодные мурашки, и они, поддерживая друг друга, переместились в кровать. Обнимаясь перед сном, они знали одно: что бы не случилось дальше, куда бы их не занесло, как бы не разбросала их жизнь, и насколько бы далеко друг от друга они не оказались, разделенные ли расстоянием, людьми, магией или самой смертью, – они всегда вместе.

Ночью пошел дождь, продолжавшийся до самого обеда следующего дня, и только после полудня вниз стали спускаться хмурые соратники. Некоторые поминали недобрым словом киркволлский эль, другие – соратников, который этот киркволлский эль пили в одну харю, не принеся товарищам, третьи угрюмо молчали. Позже подтянулись и все остальные, тоже пребывая не в лучшем расположении духа: Варрик, пославший к демонам Брана с его бесконечными кипами бумаг; Изабелла, с утра подвесившая кого-то на рее, обнаружив на палубе жирную крысу; Крэм, элементарно страдающий от похмелья; Кассандра, винившая себя, что вчера просто отключилась, не дождавшись доклада Быка; Тревельян, злой, что голос так и не вернулся, и все прочие, не менее хмурые, личности.

Бык кратко пересказал итоги допроса и расстелил на столекарту, показывая точное место. Почему-то он не сомневался, что ему сказали правду. А еще, что совершенно нет нужды ждать, когда к инквизитору вернется голос.

– Замок открывается, когда ты, призвав духовный меч, вставляешь его в камень у входа, это такой пароль для своих. После этого открывается пещера. Поэтому ее до сих пор и не нашли, хотя патрули ходят там каждый день. А призвать меч ты можешь и без голоса, кадан.

Инквизитор раздраженно дернул плечом, но вынужден был кивнуть. Глупо отрицать, когда он этим самым мечом не так давно в полной тишине прикончил демона Ужаса.

– Откроешь, мы войдем и уничтожим филактерии. Убедимся, что уничтожены все до единой, и покинем это место. После чего передадим филактерию Септимуса храмовникам, и пусть себе ловят.

– Зачем мы вообще носим с собой эту филактерию? – подала голос Кассандра. – Уничтожить ее и все. Никаких проблем с магом.

– Но тогда мы не сможем обнаружить других магов, работающих вместе с ним. После его смерти они залягут на дно, – возразил ей Варрик, рассматривая отметку на карте. – Мы не можем быть уверены, что он работает один. А если их десять? Двадцать? Больше? Было бы глупо их спугнуть. Нет, сначала уничтожим их интерес в моем городе, а потом, Бык прав, пусть их храмовники накрывают, сколько бы их ни было в этих пещерах.

– В таком случае, выдвигаемся через час. Пока всем готовиться к операции.

«Быки» привычно кивнули и разошлись, кто куда, но у Кассандры еще оставались вопросы.

– Считаешь разумным идти туда на ночь глядя?

– Не преувеличивай, Кассандра. Всего-лишь вечер. Ну дождь идет, так и мы не сахарные.

– Все рано лучше бы днем.

– Я не хочу медлить с этим делом, искательница, – подал голос наместник. Сегодня он выглядел старше своих лет, да и чувствовал себя аналогично. Дождь и не думал прекращаться, небо заволокло бело-серыми тяжелыми облаками, и все вокруг теряло цвет: улицы, прохожие, лица. – Кто знает, насколько дорого нам обойдутся эти сутки. Кто знает, есть ли способы взлома этого хранилища. Ни в чем нельзя быть уверенным, и я не хочу прийти туда и обнаружить одно большое ничто.

Воительница поджала губы, но кивнула. Аргументов против у нее не было.

Час спустя они вышли из поместья по двое, чтобы не привлекать взглядов, и направились к Рваному берегу. Вновь собравшись на пляже, прошли по извилистой, вихляющей, как последняя шлюха, дороге в направлении долгожданного хранилища.

Показался искомый камень. Если бы Тревельян наверняка не знал, что это тот самый, мог бы легко пройти мимо. Не дожидаясь ни от кого разрешающего кивка, инквизитор призвал духовный меч и, размахнувшись, вогнал его в камень сверху вниз.

Гора дрогнула. Сплошная стена, которая была перед ними пошла сетью мелких трещин, и осыпалась вниз песком.

Путь в хранилище был свободен.

– Инквизитор, – послышался за спиной незнакомый голос, – наконец-то вы пришли.

Все резко обернулись, Изабелла даже подпрыгнула на месте. Подойдя так бесшумно, что его не услышал даже Бык, чуть позади них стоял мужчина в длинном плаще. Темные волосы, нос с горбинкой и тонкий шрам на шее – все как из описания, предоставленного Варрику его нелегальными знакомыми. Вот только глаза были какие-то неживые, блеклые, они словно смотрели мимо них, ни на ком не фокусируясь. Кожа его была бледной и казалась такой тонкой, словно восковая бумага. Тонкие пальцы, неприятно напоминавшие паука, все время легонько шевелились, будто перебирая что-то невидимое глазу.

– Септимус? – на всякий случай уточнил Варрик.

– А, господин наместник, рад наконец познакомиться с вами, – Септимус повернул голову в сторону гнома, но смотрел все равно как будто сквозь него. – Слышал, Киркволлу вполне неплохо живется при вашем правлении. Слишком мало, слишком поздно, – говорил он без всякого выражения, словно читал по бумажке написанный кем-то текст.

– Спасибо, что открыли для меня это хранилище, инквизитор, – вновь обернулся он к магу. – А я уж боялся, что вы не придете. Всерьез размышлял, не подкинуть ли карту Рваного берега вам домой.

Бык тихо, но угрожающе зарычал и покрепче схватился за ручку огромного двуручного топора, который держал в руках. Кассандра жестом остановила его.

– Зачем ты это делаешь, Септимус? Зачем тебе все это надо?

– Зачем? – переспросил Септимус так, словно сам не понимал или забыл причину. – Вы не поймете.

– А ты попробуй! – насмешливо бросила ему Изабелла.

– Никто не понимает, никто не видит того, что вижу я, – маг, казалось, уже говорил сам с собой, не заботясь о слушателях. – Они не верили мне, смеялись над моей работой, пустая трата времени! Но никто не видел. Он был у них под самым носом, а никто не понял...

– Да о чем ты вообще говоришь, черт тебя дери! – не выдержал Варрик.

Септимус как-то дико глянул на него – сквозь него – и потянулся за посохом. Все напряглись, готовясь, чуть что, вступить в схватку, но маг не атаковал. Он держал посох на вытянутой руке и словно прислушивался к чему-то.

– Нагово дерьмо... – вдруг выдохнул Варрик. – Я уже видел это раньше.

Гном кивнул на навершие посоха Септимуса – небольшой перекошенный череп, тускло светящийся красным. Услышав его слова, маг как-то странно захихикал и наклонил голову набок.

– Только не говори мне, что это... – начала Кассандра.

– Рукоять меча Мередит, – мрачно закончил за нее Варрик. – Того самого меча, что был сделан из чертова красного лириума. Неужели я так многого хочу? – проворчал он, ни к кому особенно не обращаясь. – Только чтоб не видеть больше эту дрянь!

– Лириум? – Септимус склонил голову еще ниже. Казалось, еще чуть-чуть и он свернет себе шею. Хихикание усилилось. – Думаете это просто лириум? Такой же, но красный, да? – смех уже сотрясал его целиком, сухой и шелестящий, как его бумажная кожа. А глаза оставались пустыми и расфокусированными.

– Это демон, – раздавшийся голос был настолько неожиданным, что на этот раз подпрыгнула не только Изабелла. – Демон Страха, я угадал? – говорил инквизитор хоть и с трудом, но достаточно внятно. – Я уже видел следы одержимости им.

– Я не одержим! – взвизгнул Септимус, на этот раз глядя Тревельяну прямо в глаза. – Я контролирую демона. Я!Столько лет он спал, заключенный в лириуме – живое, да, кровь, они любят живое! Меч! Орудие храмовника! – снова затрясся он в безумном смехе. – Если бы она знала, если бы она только знала! Но никто не знал, никто не понял, только Септимус, только я знал. Я слышал, я чувствовал его, когда она проходила мимо, глядела мимо. Они все глядели мимо...Но она мертва, и он не спит больше, он со мной!

– Аррр! Демоны, одержимые! Чего мы вообще с ним разговариваем?! – поднял топор Бык. – Прибить его как...

Но договорить он не успел. К Септимусу со всех сторон подходили люди – маги с посохами в руках и солдаты в форме городской стражи. Возникшая было надежда на подкрепление быстро угасла – подкрепление это было явно не к ним. Около полсотни магов и стражников выстроились вокруг Септимуса с тем же безучастным выражением на лице, что недавно было у него. Руки их, однако, крепко сжимали оружие, и ни у кого не возникло сомнений, что драться они при случае будут отнюдь не как безвольные куклы. Септимус снова зашелся своим шелестящим смехом.

– Какого демона ты это делаешь!? – вырвалось у Варрика со стоном. – Ты же был там, не мог не быть! Ты видел, что стало с Мередит из-за этого проклятого идола!

– Мередит не знала, что это, – прошелестело в ответ. – А я знаю. Он рассказал мне о тебе наместник, о, многое рассказал. Он много лет пел твоему брату, а потом пел тебе. Ты ведь сохранил кусочек его тела? Прятал в шкатулке, не подпускал никого, не давал слушать. Он был с тобой все это время, а ты не догадался. Он знает о тебе все, знает о твоих страхах, о сомнениях. Знает, что ты такое подо всеми твоими шутками и рассказами.

Гном побледнел и замолк, опуская и глаза, и оружие.

– Варрик? – гневно обернулась к нему Кассандра. – Это правда? Ты сохранил кусок лириумного идола?

– Только для исследований...

– Ты должен был сказать нам! После всех тех красных храмовников! А ты снова смолчал! Как ты мог!?

– Это было не важно.

– Ты лжешь сам себе, гном, – презрительно выплюнула она.

– Хватит. – Хрипло и с явным трудом прервал их Тревельян. – Ты сказал, что никто не понял, никто не слушал. Я слушаю сейчас. Скажи мне, что хотел сказать, и мы найдем выход: другой выход, лучший. Я хочу избежать той бойни, что ты задумал.

– Слишком добрый, чтобы быть инквизитором. Нет, не добрый – слабый. Это то, что приводит тебя к поражению. Хочешь знать? Хорошо. Ты его видел, ты поймешь. Ты видел пронзительно-голубую вязкую кровь Подземного бога, видел, как она медленно текла по его венам, как его глупые дети крали его кровь, а мелкие вошки на поверхности питали его кровью свои тела, уничтожая духов из-за завесы! Боль поселилась в его сердце, страх проник в его разум. Не сразу, нет, но проник, и он дал разрешение.

– Ты... Ты имеешь ввиду Титана? Какое разрешение, о чем ты?

– Он дал разрешение, и каждый блуждающий дух, каждый призванный нашел свой дом, спрятался в его крови. Каждый дух, который не смог овладеть магом, овладел ближайшей жилой, и заснул крепким сном, напевая во сне, рассказывая о Златом граде и временах, когда они не были разделены завесой. Они спрятались ото всех, но гномы и там нашли их! Много, много лет спустя, когда все, кроме самой песни было забыто, гномы вырвали их из тела Подземного бога! Делали идолов! Доспехи! Мечи! Надругались над их пристанищем! Заразили скверной! Лишенные поддержки бога, духи умирали и, не просыпаясь, становились демонами. Их боль и мысли напитали его кровь, их гнев рвался на волю, желая прорвать пелену сна, но не могли, не хватало сил. Они звали на помощь, но все слышали лишь песни. Слишком поздно... Слишком поздно. Наша ошибка. Слишком... Мудрость стала Гордостью, Надежда – Страхом. Великая трагедия, которую никто не оплакал. Я рассказал об этом, но они посмеялись. Теперь не смеются. Теперь мертвы. Все мертвы.

Голос Септимуса звучал все тише и тише, пока не наступила тишина. Тревельян тряхнул головой, отгоняя наваждение.

– Мы расскажем об этом. Всем, кому сможем. Не нужно ради этого убивать.

– Глупый инквизитор. Глупец был, им и умрешь. Суть давно уже не в призраках прошлого. Этот мир задолжал мне, но долг вернуть не смог. И я нашел того, кто заставит его вернуть мне утерянное. Того, кто вырвет обещанное у мира из глотки, и сделает это с удовольствием!

– О чем ты, демон тебя побери! – прорычал Бык. Было заметно, что он с трудом себя сдерживает, чтобы не броситься в самоубийственную атаку на неподвижную и равнодушную толпу стражников и магов.

Маг обернулся и сделал шаг в сторону. Девушка, стоявшая позади него, ступила вперед и остановилась.

Белая, как снег, длинное серое платье, белые волосы, – маг не понял издалека, седые или просто такой цвет, – девушка напоминала сияющего духа Андрасте из песни Света, если бы не ее глаза. Бело-желтые, какого-то грязного оттенка, с бурыми прожилками, без какого-либо намека на радужку или зрачок, и грубый шов на горле. Она была мертва, давно мертва, но ходила и двигалась. Кукла мага крови. Труп, не сохранивший ни проблеска сознания.

Изабелла невольно вскрикнула, сжимая кинжалы с такой силой, словно желая их раздавить.

– Он пообещал вернуть ее? Это невозможно! Я уже видела такое! Это просто труп, а ты – просто очередной псих, попавшийся на крючок к демону! У магии свои законы, и она не возвращает мертвых!

Магистр зашелся неприятным, шелестящим смехом, словно кто-то уронил пачку бумаг. Он тяжело оперся на посох, чуть наклоняясь вперед.

– Довольно откровений. Вы можете сражаться. И умереть. Надеюсь, вы не питаете иллюзий по поводу собственного превосходства? Вас пятнадцать. Нас – восемьдесят шесть, – смех магистра стих так же резко, как и начался. Лицо вновь превратилось в ничего не выражающую погребальную маску. – А можете уйти. Мы не будем вас удерживать. Вы не важны. Ничто не важно. Только она. И эти филактерии, – и малефикар замолчал, обрывая сам себя на полуслове. Но кунари не стал дожидаться ответа союзников. Он, в любом случае, уходить не собирался.

– «Быки»! В атаку! Инквизитор! Уничтожь филактерии!

– Нет! – закричал магистр, и в то же мгновение вокруг него взвилось кровавое пламя.

Все смешалось в кучу. Тревельян бросился вглубь пещеры, но его ногу обвил один из кровавых щупалец и потащил к Септимусу. Развернувшись, маг выстрелил молнией, и даже попал, но путь к хранилищу уже был отрезан.

Кассандра и Изабелла стояли спиной к спине, прикрывая наместника, без передыха стрелявшего из Бьянки в самых рьяных, но ему это не помогло. Не прошло и минуты, как в них полетело заклинание огненного взрыва, разметав друзей на большом расстоянии друг от друга. Кассандра и Варрик поднялись спустя пару мгновений, а вот пиратка осталась лежать на земле. Бык сражался в окружении своей команды, слаженно и даже как-то красиво, но Долийка вместе с еще несколькими магами и лучниками не могли сдержать поток заклинаний, обрушившийся на них, а мечникам не удавалось пробиться сквозь зачарованных стражников, чтобы добраться до группы прикрытия. Один за другим «быки» падали, пронзенные не мечом так бушующей, яростной стихией. Вот в кадана полетел чей-то топор, попал в плечо. Заревев, тот вырвал его, оросив кровью ближайших врагов и друзей, и бросился в бой еще яростнее. Раздался взрыв – Глыба на скорую руку метнул в магов несколько бомб, попал, но выжившие, не обратив никакого внимания на раненных и убитых, продолжали теснить врагов, ступая прямо по телам своих товарищей. И среди всего этого хаоса – оазис магии крови и силы демона: магистр-малефикар Септимус Рейли.

Тревельян взглянул в его безжизненные глаза и прочитал в них свой приговор. Их всех здесь перебьют. Они умрут ни за что. Их борьба с самого начала была бессмысленна. Сама его жизнь – бессмысленна, в ней нет даже цели! Всю жизнь шел туда, куда вели обстоятельства, сначала в круг, потом в инквизицию, теперь – в хранилище. Никогда не пытался что-то изменить, сломать обстоятельства под себя, направить в другую сторону! Нет, брел как баран на привязи, и вот куда это его привело – на бойню. В ней жизнь баранов и имеет привычку оканчиваться.

– Заткнись! Прочь из моей головы, демон! – Закричал инквизитор, в ярости пытаясь заключить Септимуса в электрическую клеть, но тот легко ушел от удара. И рассмеялся. Жутко и холодно, словно его голосом сейчас владел тот самый демон Страха. На его лице набухли большие красно-синие вены, они пульсировали так, словно вот-вот лопнут. А за его спиной стояла все так же равнодушно мертвая девушка.

Инквизитор увидел, как падает Кассандра, как сразу несколько магов призывают вьюгу на голову упрямого наместника, и план родился мгновенно. Больше здесь никто не умрет! Он бросился на Рейли, вновь пытаясь заключить его в клетку, но тот снова увернулся, на что и рассчитывал инквизитор.

Малефикар еще не понял, еще не отзвучал его смех, а Тревельян уже стоял позади него, прижимая к себе спиной девушку, одной рукой открывая ей рот, а другой – приставляя к нему огненную бомбу. По его пальцам, в опасной близости от запала бегали электрические разряды.

– Стоять! Всем! – рявкнул он.

Вокруг все замерло. Кровавое пламя медленно опало, и Септимус протянул руки ко все так же безучастной кукле:

– Эйлин!

– Я сказал стой! Иначе я разнесу ее голову на мелкие ошметки, и тебе больше нечего будет оживлять!

Малефикар молча смотрел на него пустыми глазами. Но не двигался. Никто, ни он, ни его огромное порабощенное войско, они замерли, словно были камнем.

– Сейчас мои друзья уйдут, и никто не последует за ними. Потом мы уничтожим все филактерии. И после этого я верну тебе ее.

– Нет. Без филактерий у нее не будет и шанса. Это все равно, что убить ее. А если она мертва, то и все вы – тоже. Уходите. Это все, что я могу предложить.

Тревельян, помедлив, кивнул. И не сводя взгляда с мага крови, крикнул:

– Все – отходим! Возьмите раненых и мертвых. Выносите их. – И заметив, что никто не тронулся с места, рявкнул: – Живо!

– Я не оставлю тебя здесь одного, кадан!

– Пошел вон, Бык! – едва ли не зарычал инквизитор. «Им же предлагали уйти! А теперь что? Кто из его друзей умрет сегодня? Кто уже умер?» – Это приказ!

Мгновение, и холодный ответ:

– Слушаюсь, Босс.

Он не смотрел на соратников, проталкивающихся мимо и вытаскивающих друзей. Не хотел знать, кто погиб из-за их глупости. Не хотел видеть раненых. Он сорвался на Быка, но виноватым считал себя. Максвелл просто стоял и ждал, ждал, ждал бесконечно, давая друзьям время уйти как можно дальше.

Потом толкнул малефикару его мертвую жену, и развернувшись, пошел к выходу. Он не ожидал, что уйдет живым. Ждал чего угодно – ножа, меча, стрелы, заклинания, даже цинично делал ставки с самим собой, чем его сейчас прикончат, а вот на то, что выйдет живым – не рассчитывал. Путь показался ему бесконечным. На душе было холодно и пусто. Еще десяток шагов, и его лицо осветили кроваво-красные лучи закатного солнца.

Ничего. Даже шороха за спиной не слышно.

Он мог остаться. Мог взорвать и ее и себя. Но какой в этом смысл? Сделать магу крови побольнее? В конце концов, это бы ничего не изменило, и тот сделал все так же, как и намеревался, но теперь просто из мести. «Это то, что приводит тебя к поражению.» – вспомнил он слова малефикара. Он рвано вздохнул и направился в город. Можно было придумать кучу этически правильных оправданий, и никто бы не стал – он был уверен – его допрашивать, почему он не разнес труп мертвой магессы на кусочки. А еще, что он никогда никому не признается насколько страшно в тот момент хотел жить.

Запах крови и антисептика, казалось, насквозь пропитал особняк Варрика. Стежка и Кани – целительница из больницы, пришедшая по просьбе наместника, – занимались раненными, промывая, зашивая, перевязывая. Целым из боя не вышел практически никто. Бык, наскоро перетянув себе плечо, чтобы остановить кровь, забинтовывал голову Крэму, которому чей-то двуручный меч чуть не снес полчерепа. Тевинтерец успел уклониться в последнюю минуту, и удар прошелся по касательной, оставив верхний кончик его правого уха болтаться на лоскутке. Крэм болезненно морщился, но терпел, а Бык с тревогой поглядывал на Скорнячку, которая никак не могла остановить идущую из носа кровь и выглядела так, словно ее вот-вот стошнит.

– Сотрясение, – констатировал Стежка, входя на кухню. Он протянул ей чистый бинт, смоченный какой-то травяной настойкой, и, приобняв за плечи, увел наверх.

В гостиной, сидя на полу, беззвучно плакала Долийка, склонившись над накрытым простыней телом. Еще два тела лежали рядом.

– Кто? – с трудом выговорил инквизитор, только что вошедший в особняк. Долийка не ответила, только зло посмотрела на него и зарыдала еще сильнее. К ней подошел Хмурик и, присев рядом, взял за руку.

Тревельян постоял пару минут молча, глядя на тела. Он чувствовал, что его присутствие тяготит Долийку и Хмурика, что они не хотят делить с ним их горе. Он чувствовал себя виноватым. Ничего больше не сказав, инквизитор стал подниматься наверх. Навстречу ему шел Варрик.

– Инквизитор, – сказал гном и остановился. Они молча смотрели друг на друга.

– Кассандра наверху, – наконец продолжил Варрик. – Изабелла тоже. Она... еще не пришла в себя. Ты... – хотел он сказать что-то еще, но остановился. Тревельян прошел мимо него.

Изабелла лежала на кровати в спальне Кассандры. Над ней склонилась целительница, закрывая ее от инквизитора, а когда отошла... Вся левая половина лица пиратки была залита кровью, на виске – запекшаяся рана, неприятно пахло палеными волосами. Закусив губу, целительница аккуратно промывала рану. Ее светло-зеленый больничный передник был весь в крови.

Кассандра сидела рядом на кресле и трясущимися руками пыталась снять броню. Нагрудник ее оплавился от огненного взрыва, на обожженных руках уже появились волдыри. Пальцы не слушались ее, и она тихо ругалась сквозь зубы.

– Трое убитых, – Кассандра пыталась говорить спокойно, но голос ее дрожал, – почти все остальные ранены с разной степенью тяжести. Ты как?

Вместо ответа он подошел к ней и помог снять нагрудник. На левом боку искательницы красовался огромный ожог, лоскуты рубашки вплавились прямо в кожу. Кассандра потянулась было к ожогу рукой, но тут же отдернула ее, болезненно охнув.

– Не трогайте это! – оглянулась на нее целительница с тревогой в голосе. – Сейчас я вами займусь. Сэр, вы ранены? – обратилась она к инквизитору. Он покачал головой. – Тогда вам лучше пока выйти из комнаты, – и девушка снова склонилась над Изабеллой. Тревельян развернулся и вышел.

«Бык,» – как-то отстранено подумал он, – «надо посмотреть, что с ним.» Механически передвигая ноги, словно опять потеряв контроль над своим телом, он подошел к двери своей спальни. В комнате было пусто. Все в ней было в точности так, как перед уходом: недопитый чай, смятое покрывало на кровати, раскрытая книга о драконах на полу – он читал из нее Быку избранные моменты, подразнивая кунари сходством того с предметом изысканий брата Флориана. Его вдруг охватило ощущение нереальности происходящего, словно и не было этих последних часов, словно они никогда не ходили на Рваный берег. «Рваный берег – какое подходящее название.» Но из размышлений его выдернул голос Быка, раздававшийся снизу. Все так же механически он развернулся и пошел на звук этого голоса.

По пути его перехватил Варрик.

– Не ходи туда пока, инквизитор, – обеспокоенно глядя на него сказал гном. – Бык дает распоряжения относительно похорон.

Они сели рядом на лестницу и какое-то время ничего не говорили.

– Септимус ушел, – не столько спросил, сколько констатировал Варрик. Инквизитор хмуро кивнул. – А значит, он попытается довести дело до конца, – продолжил гном. – Хранилище открыто и ничто ему не помешает взять под контроль всех тех магов, чьи филактерии там хранятся.

Пауза. Озвучивать то, что за этим последует необходимости не было.

– Мне лучше предупредить Авелин. Надо попытаться эвакуировать жителей из города, кого успеем... – с этими словами наместник поднялся и, сжав на минуту плечо Тревельяна рукой, пошел к выходу из особняка.

Инквизитор остался сидеть на лестнице. Силы внезапно покинули его. Он не знал, как посмотреть в глаза Быку, не знал, что сказать ему. Кунари всегда так опекал своих бойцов, так гордился ими, а сегодня потерял сразу троих. Потерял в безнадежной драке, которую они не могли выиграть, а что будет дальше? А ведь их здесь даже не должно было быть! Если бы не он, «быки» не оказались сейчас в Киркволле, а сидели бы где-нибудь в таверне, празднуя успешное выполнение последнего контракта... Перед ним остановилась пара огромных сапог. Тревельян поднял голову и увидел Быка, смотревшего на него сверху вниз со смешанным выражением на лице.

– Жив?

– Септимус? Да.

– Я, по-твоему, сейчас про него спрашиваю?!

– Ну я-то сижу сейчас перед тобой...

Бык гневно зарычал и ударил кулаком в стену над головой мага.

– Вот это повезло мне! А то мог ведь и не сидеть – ты какого демона там выкинул вообще?!

– Какого... Я выкинул?! – гнев внезапно охватил его, захотелось тоже что-нибудь ударить. Желательно – Быка. – Вы все там чуть не погибли! Из-за меня!

– Из-за тебя?! Это ты что ли там демонов призывал и магией крови швырялся?! Ты какого вообще...

– Ты здесь – из-за меня! Вы все здесь из-за меня. Может, если бы я решился обратиться к храмовникам, они быстро выследили этого Септимуса и помогли нам в бою. А вместо этого я выпустил магессу крови на свободу, которая изрядно ослабила всех нас еще до...

– Может быть! А, может, и нет! Ты не знаешь, что могло бы случится, и это уже не важно. Надо решить, что делать дальше...

– Дальше? Дальше?! – инквизитор уже вовсю орал на Быка. – О каком «дальше» может идти речь, если хранилище у него, а твои люди... – он резко замолчал и отвернулся. Бык стоял над ним и буравил его единственным глазом. Сверху на лестнице послышались чьи-то шаги. Оба они подняли головы и увидели целительницу. Она нерешительно стояла на верхней ступени, глядя на них широко раскрытыми глазами.

– Я услышала крик, – робко начала она, переводя взгляд с Быка на инквизитора и обратно.

– Он в плечо ранен, надо перевязать, – ткнул в Быка пальцем Тревельян и, резко поднявшись, ушел наверх.

Подойдя к двери своей спальни, инквизитор вдруг понял, что не хочет туда заходить. В ней все вызывало воспоминания о других, более счастливых ночах, чем эта, и это было сейчас невыносимо. Ему надо было уйти куда-то, где его никто не потревожит. «Мне просто надо побыть одному», – сказал он себе, но другая, страшная мысль билась в его сознании, как пойманная в клетку птица. Он гнал эту мысль от себя, но она возвращалась, все более и более настойчивая. Инквизитор остановился перед лестницей на чердак, ноги сами понесли его наверх.

На чердаке было темно, лунный свет почти не пробивался сквозь пыльное окно. Тревельян сотворил из воздуха маленький пульсар света и подвесил его под потолком, оглядывая комнату. Коробки, ящики, мешки всех форм и размеров, потертый диван, уродливая ваза и портрет неизвестного гнома. Больше в комнате не за что было зацепиться взглядом, и навязчивая мысль уже не пойманной, но хищной птицей, клюнула его, привлекая внимание.

Хранилище открыто, и скоро все маги из бывшего круга превратятся в живое оружие. Демон освободится, а вместе с ним – сколько еще? Авелин ни за что не успеет эвакуировать горожан вовремя. Киркволл опять охватит волна убийств и разрушений. Если только он не... Что? Что он может сделать?

«Убить Септимуса, я должен его убить... Но сначала его надо найти. Идти за помощью к храмовникам – нет времени. Прочесывать Рваный берег в поисках его укрытия – нет времени.»

«Ты знаешь, что делать...» – страшная мысль все крутилась в голове, не давая ему покоя.

«Нет, я не могу. Это... это неправильно. Это противоречит всему, во что я верю. Это... предательство!»

«А разве не предательство – ничего не делать? Оставить все как есть, смириться с поражением, и будь, что будет? Они ранены, они измучены, они мертвы... У тебя просто нет другого выхода.»

«Но это не выход! Так нельзя!»

«А ты думал, все будет легко? Вы, шутя, разобьете врага и вернетесь домой к чаю? Это – война, а тут не бывает легко.»

«Нет...»

Он стоял в растерянности, глядя на портрет неизвестного гнома. Черные глаза, казалось, смотрели осуждающе.

– Чего уставился?! – взорвался инквизитор и, выхватив из кармана нож, полоснул им портрет. Половина холста отделилась от рамы и повисла, но глаза так и остались глядеть на инквизитора с немым укором. Тревельян отвернулся и посмотрел на нож, который держал в руке.

«Использовать свою кровь или кровь добровольного помощника – в чем тут вред?» – услышал он в голове голос Дориана. – «Но что если тебе надо больше? А всем всегда надо больше. И вот тут-то мы и переходим к кровавым жертвоприношениям и призыву демонов.»

«Нет», – тряхнул головой инквизитор, – «я смогу остановиться. Я должен.» И, не думая больше, он полоснул себя ножом по запястью.

Часть 7.

Кап. Кап. Кап. Кровь, просачиваясь сквозь сжатый кулак, быстро падала на деревянный пол. Резко пахнуло металлом.

Тревельян, как и почти все маги в подростковом возрасте, когда-то интересовался магией крови. Он и еще несколько его друзей тихонько покидали по ночам общую спальню и, таясь от недремлющих стражей, проникали в закрытую часть библиотеки в поисках знаний, способных изменить мир. Это же так интересно – позлить храмовников, щелкнуть их по носу, что под их руководством вырос очаг сопротивления... Осознание приходит гораздо позже, вместе с разделом «необходимые жертвоприношения», и большинство магов со временем лишаются глупой иллюзии вседозволенности. Инквизитор ее тоже когда-то лишился. И все же, в его голове еще сохранялись остатки знаний. Пусть и исключительно теоретических. Солас когда-то в самом начале их знакомства сказал ему, что магия крови – это все та же магия. Важно лишь то, на что ты направляешь ее.

Та же самая магия. Только вместо лириума тратятся жизненные силы самого мага. Или тех, кого он принес в жертву.

Инквизитор достал из внутреннего кармана тускло поблескивающую филактерию. Если бы Септимус знал, что она у мага, вряд ли он бы вышел оттуда живым. Глупо отпускать того, кто может прикончить тебя даже не показавшись на глаза. Еще более глупо отпускать врага. Тревельян понял это, когда Мара, которую он пощадил, вернулась, чтобы прикончить его друзей. Септимус же поймет уже из загробного мира. Новоиспеченный маг крови подставил филактерию и разжал кулак. Капли превратились в полноценный ручеек, обволакивающий вспыхнувшие ярче кристаллы, вязко, словно мёд. На мгновение ему почудилось, что они жадно ее пьют, впитывая словно губка. Губы инквизитора дрогнули, давным-давно забытые слова сами вспыхнули в памяти, и маг шепотом зачитал заклинание.