Текст книги "Цена ошибки (СИ)"
Автор книги: ZZTOP
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Старик понуро замолчал, печально смотря на недоеденный кусок хлеба, зажатый у него в кулаке. Потом, тряхнув головой, отбросил его в сторону и, решительно поднявшись, зашагал в сторону одиноко стоявшей повозки.
– Ладно, – мрачно проговорил старый могильщик. – Хватит сидеть. Давай сделаем это по-быстрому и пойдём домой! А то скоро вечер, нужно успеть до темноты.
Молодой берген кивнул в знак согласия и, тоже поднявшись на ноги, спросил подошедшего к телеге старика:
– Тебе помощь нужна?
Тот отрицательно покачал головой.
– Нет. Сам справлюсь. Ты пока готовь лопаты и надгробие.
Старый могильщик осторожно, словно боясь причинить боль, достал из повозки маленькое тельце, завёрнутое в серый кусок мешковины и, взяв его на руки, словно ребёнка понёс к тёмной могильной яме. Когда старик шёл, края мешковины при ходьбе поползли в стороны, обнажив две безжизненно свисающие ножки, обутые в старые розовые туфли.
– Какая маленькая нога! – поразился старый берген. – Как у ребёнка… И как только у короля рука поднялась сделать такое… Бедное дитя…
За всю свою жизнь могильщик навидался всякого, но почему-то именно сегодня на его сердце лежал тяжелый камень утраты, которую он сам не в силах был объяснить. Подойдя к могиле, он с величайшей осторожностью опустил тело девушки на самое дно и, выбравшись наружу, взял из рук напарника протянутую ему лопату.
– Ну, давай… Начнём, что ли, – внезапно охрипшим голосом произнёс старик. Молодой берген кивнул, и они принялись методично забрасывать зияющую яму могилы землёю. Когда могила была уже наполовину засыпана, внезапно послышался ещё один звук подъезжающей повозки, и два могильщика, удивлённо переглянувшись, увидели стоявшую рядом с их обшарпанной телегой новенькую двухколёсную бричку, из которой, кряхтя и отдуваясь, вылезла Повариха.
Злобно посверкивая глазами на двух оробевших при её появлении бергенов, она неспешно подошла к ним, держа в руках какой-то, небольшого размера, свёрток. Встав рядом с могилой, старуха, совершенно не обращая ни на кого внимания, некоторое время, ухмыляясь, с каким-то странным злобным торжеством смотрела на полузасыпанную яму, а потом, с такой же неприкрытой лютой ненавистью швырнула туда же свёрток, предварительно прошипев:
– Держи, Тетёха! Кажется, это твоё!
Свёрток с глухим шлепком плюхнулся на дно могилы, и Повариха, наконец обратив внимание на двух застывших в страхе бергенов, уперев руки в бока, яростно проорала:
– Ну, что уставились, недотёпы?! Закапывайте! Или ждёте особого приглашения?!
Вздрогнув от окрика, оба могильщика, и старый, и молодой, как по команде принялись с удвоенной энергией бросать в яму свежие комья земли, и буквально через пять минут на месте ямы образовался ровный холмик.
Хмыкнув, Повариха, одарив могильщиков на прощанье всё тем же злобным взглядом, повернулась и, дойдя до брички, неторопливо укатила на ней в сторону города. Два бергена, проводив её хмурыми взглядами, посмотрели друг на друга, и молодой, глядя на лежавший рядом с холмиком надгробный крест, выполненный из простого камня, вопросительно обратился к старому могильщику:
– Ну, что? Ставим надгробие и идём?
Тот кивнул.
– Да. Давай. Хватайся спереди, а я сзади. Вдвоём быстро поставим.
Напарники, с натугой подняв тяжёлый камень, немного повозившись, установили его точно посередине могилы, предварительно хорошо утрамбовав и укрепив, чтобы не дай бог не упал. Они ещё немного молча постояли рядом, потом, забрав инструменты, погрузили всё в телегу, и молодой берген, взгромоздившись на место возницы, щёлкнул поводьями, давая вурглу знак трогаться. Старик сел рядом с ним и хмуро уставился на расстилающийся перед ними унылый пейзаж старого кладбища.
– Как ты думаешь, – напарник задумчиво смотрел на старого могильщика, словно ища у него ответа, – что было в том свёртке? И что имела в виду госпожа Повариха, произнеся эти странные слова?
Старик исподлобья посмотрел на молодого бергена и, невесело усмехнувшись, ответил:
– Не знаю. И знать не хочу. И скажу тебе ещё вот что… Если хочешь жить, лучше больше никогда не затрагивай этот вопрос. Забудь всё то, что сегодня видел, понял? Свяжешься с Поварихой, окажешься там же, где и она… – старый берген кивком головы указал на свежевырытую могилу, где была похоронена девушка.
Напарник, при этих его словах, заметно побледнел и, кивнув в знак того, что понял, больше всю дорогу, до самого Бергентауна, не проронил ни слова. Старый могильщик тоже всю дорогу молчал, думая о своём. Его сердце словно стальным обручем сжимали неизвестно откуда взявшиеся тревога и страх, причины которых он как ни пытался, но так и не мог понять. Но, всю жизнь проработав на кладбище, старик привык доверять своим чувствам, и теперь, трясясь на старой повозке по дороге в город, он как никогда чувствовал, что сегодня, в этот день, случилось что-то очень страшное, что-то такое, чего никогда и ни за что не должно было случиться… Словно сама история повернулась вспять, меняя свой привычный ход на что-то новое и ужасное…
Сейчас старый могильщик всеми нитями души ощущал, как где-то, оглушительно скрипя и грохоча, повернулись некие незримые гигантские шестерни чудовищного механизма, начавшие свой неумолимый обратный отсчёт, отсчёт, ведущий их всех к неизбежной гибели и смерти… И, сам того не осознавая, он даже не заметил, как сами собой из его глаз полились слёзы, прокладывая на его запылившемся лице влажные мокрые борозды.
– Прости нас, пожалуйста, – тихо прошептал он. – Прости, если сможешь…
========== Глава-10 ==========
Двадцать лет спустя.
– Где мои тролли, старая ведьма?! – проревел с порога король Хрящ, ударом ноги распахивая двери королевской кухни. Вся кухонная прислуга, включая Повариху, трясясь от ужаса, упала на колени, с мольбою глядя на взбешенного короля.
Хрящ очень сильно изменился за прошедшие годы и теперь, в стоящем у порога мрачном громиле было трудно узнать того, прежнего, добродушного, толстенького коротышку, одетого в шорты и короткую, до пупа, красную футболку…
Он сильно вырос и раздался в плечах, прежнюю мальчишечью одежду сменили стальные чёрные латы, с которыми король, после двух последних неудавшихся на него покушений, не расставался даже ночью.
Золотая корона, чёрная мантия, спадающая с плеч, и висящий на боку короткий острый меч довершали его гардероб, а длинные зелёные волосы, густою копною покрывающие плечи, давали резкий контраст с чернотой его одеяния.
На жёстком, волевом лице короля навеки застыла печать безудержной жестокости и злобы, которая до неузнаваемости исказила прежние мягкие и добрые черты, а горящие лютой яростью глаза заставили бы кого угодно задрожать от страха.
Позади Хряща, словно два изваяния, застыли два огромных, свирепых бергена в таких же чёрных доспехах – его личная гвардия, готовые по малейшему его знаку исполнить любое приказание своего короля и господина. Мрачно смотря на застывшую от ужаса Повариху с прислугой, король, подойдя почти вплотную, негромким, дрожащим от еле сдерживаемой ярости голосом спросил, глядя на старуху:
– Повариха, ты не слышала моего вопроса?! Если так, тогда я ещё раз повторю, специально для такой глухой, старой твари, как ты! Где мои тролли?! Ты обещала мне их принести на днях, где они? Отвечай, если тебе дорога твоя тупая старая голова!
Старуха, подвывая от охватившего её дикого страха, подползла на коленях к возвышающемуся над нею как башня Хрящу и, обняв его колени, истошно запричитала:
– Пощадите, Ваше Величество! Я делаю для вас всё, что могу! Ваши верные подданные день и ночь рыщут по лесам, ища для вас троллей! Но всё дело в том, король Хрящ, что их уже давно нет… Вы же сами истребили их всех много лет назад! Вспомните, прошу вас! Не казните вашу верную Повариху!
– Ничего не желаю об этом слышать! – взревел от ярости Хрящ, ногою отшвыривая старуху от себя. – Мне нужны тролли! Делай, что хочешь, хоть из-под земли их доставай, но чтобы через несколько дней они были у меня на столе! Иначе, – король многозначительно вытащил наполовину из ножен меч и, так же, с глухим лязгом, вогнал его обратно, – твоя старая уродливая голова будет украшать стенку над моим камином! Даю тебе на это три дня, старуха… – Хрящ, злобно сверкнув на прощание глазами оцепеневшей от ужаса прислуге, резко повернулся и, грохоча железными сапогами, молча удалился из королевской кухни, сопровождаемый, как тени идущими вслед за ним, двумя гвардейцами.
Шагающего по полутёмным коридорам дворца короля как никогда одолевали мрачные думы. Он и сам давно подозревал, что троллей уже попросту не осталось, не зря его подданные вот уже который год впустую рыщут по лесам, пытаясь достать для него этот лакомый деликатес. Последнего тролля он съел много лет назад, он даже помнил его, эта была маленькая девушка в цветных бриджах и смешных вязаных наушниках на голове. Тот день был последним днём его счастья, который впоследствии сменился долгими годами невыносимой боли и тоски, которая только крепла день ото дня, словно червь грызя его изнутри.
Он даже посылал гонца в соседнее королевство, с просьбой выслать ему троллей, он даже предлагал им за них деньги и немалые, но вернувшийся гонец передал ему неутешительные новости, от которых он до сих пор в ярости скрипел зубами. Оказалось, что тамошний король вежливо отказал ему в его просьбе, мотивируя тем, что, якобы, троллей у них нет и никогда не было. Ложь! Наглая, неприкрытая ложь! Как это нет троллей?! Да он в это никогда не поверит, они просто не хотят с ним делиться, лживые твари! Хрящ, сам того не замечая, вновь заскрежетал зубами от охватившей его безудержной ненависти. Эти приступы год от года становились всё сильнее, и король, как никто, знал причины их появления.
Дойдя до своей спальни, Хрящ кивнул гвардейцам, и те послушно, как две статуи застыли по обе стороны двери, готовясь охранять покой и сон своего короля. Открыв дверь, тот неторопливо вошёл в тёмную комнату, озаряемую лишь тусклым светом одинокого светильника, и устало уселся на огромную, но такую холодную и пустую кровать. Он снял латную перчатку и тихо провёл ладонью по бархатистой поверхности одеяла.
«Холодная», – тоскливо подумал Хрящ.
Такая же холодная, как и чёрная пустота в его сердце. Эта холодная постель никогда не знала теплоты женского тела. Столько лет прошло, а он всё так же одинок, как и двадцать лет тому назад, и ни одна девушка так и не смогла зажечь искру любви в его душе. Ни одна, кроме неё… Его единственной Леди Блести Сверкай…
Король выдвинул верхний ящик стоявшего возле кровати небольшого шкафчика и осторожно достал оттуда позолоченный ларец, красиво разукрашенный драгоценными камнями. Открыв крышку, Хрящ вынул оттуда маленький женский ботиночек для катания на роликах, покрытый местами облупившейся от времени жёлтой краской. С нежностью глядя на него увлажнившимися глазами, король ласково погладил сухую потрескавшуюся кожу, словно живое существо прижимая его к груди.
Глядя на маленький ботинок, трудно было поверить, что некогда он принадлежал взрослой девушке; скорее, своими размерами, он больше подошёл бы ребёнку. Хрящ как сейчас помнил, как он был тогда поражён, обувая его в «Капитане Старфункеле» на ногу этой девушке. Таких маленьких ног он никогда ещё не видел. Все девушки-бергены, как и мужчины, взрослея, обладали большими размерами ног, но только не она…
Хрящ до сих пор так и не смог забыть того сказочного чувства, которое подарила ему эта девушка со сверкающими волосами на их первом и последнем свидании. У него тогда словно крылья за спиной выросли, хотелось петь и смеяться, кружась с нею в волшебном танце… Он даже почти её поцеловал, если бы не эта проклятая старуха…
Как первое время он отчаянно искал её…
Он объездил все уголки их королевства, рассылал повсюду гонцов, предлагал большое вознаграждение за любую информацию о ней. Он даже устроил конкурс среди всех девушек их королевства, обещая трон и все богатства той, которой подойдёт на ногу тот самый маленький ботинок, который она обронила, убегая с их свидания.
Надо ли говорить, сколько желающих было это попробовать! Наверное, каждая девушка-берген примеряла этот ботинок, но ни одной из них он не полез даже наполовину…
Шли дни, недели, месяцы, а он так и не мог её найти, свою прекрасную Леди Блести Сверкай.
Она словно исчезла, испарилась, как наваждение, словно её никогда и не было, словно всё, что с ним произошло, было всего лишь навсего чудесным сном…
И постепенно, слабую надежду, ещё теплившуюся в его сердце, стала сменять чёрная, безысходная тоска и боль, которая временами становилась настолько невыносимой, что ему хотелось биться в отчаянии головою об стену, лишь бы унять её, прогнать прочь и не думать о ней…
И единственным средством, помогающим ему хоть на какое-то время забыть эту сердечную боль, стали тролли…
Хрящ хорошо помнил того несчастного первого своего тролля, которого, помимо его воли, скормила ему Повариха, и то чувство покоя и блаженства, которое он в тот момент ощутил в себе…
И, стремясь как можно быстрее заглушить тоску и горе, всё сильнее одолевающих его с каждым днём, король приказал солдатам найти и принести ему всех троллей, каких только удастся найти. И, с той самой поры, поедание троллей стало его проклятием и наваждением, только в этом он ещё видел хоть какой-то смысл в этой жизни.
Поначалу всё шло хорошо, его верная Повариха исправно поставляла ему троллей, и он целыми днями проводил в своём дворце, в вечном чувстве счастья и блаженства, совершенно не интересуясь, что происходило в его королевстве.
Но всё в этом мире когда-нибудь заканчивается, и однажды, закончились и они…
Повариха всё реже и реже стала приносить ему троллей на его стол, а потом перестала вовсе.
И только тогда молодой Хрящ понял, что сердечная боль, терзающая его, никогда и никуда не исчезала, она всегда была в его сердце, только заглушаемая этими разноцветными маленькими существами, и когда их не стало, эта боль с новой силой вернулась к нему, заставляя по-новому взглянуть на этот мир.
Чтобы хоть как-то на время забыть о ней, Хрящ начал активно посещать спортзал, он целыми днями пропадал там, поднимая разные тяжести и фехтуя на мечах, и добился в этом очень значительных успехов.
Молодой король сильно вырос, прежнюю дряблую фигуру сменил мощный торс, перевитый буграми мышц, но всё это мало спасало зеленоволосого парня от щемящего чувства тоски и одиночества, всё сильнее с каждым днём завладевавшего им.
Многие девушки-бергены втайне мечтали о молодом короле, ему не раз под разными предлогами назначали свидания, но Хрящ лишь с презрением фыркал на эти неуклюжие попытки завладеть его вниманием.
Ему не нужны были все эти девушки, ему нужна была только она, та самая единственная, навсегда покорившая его сердце и так же внезапно исчезнувшая из его жизни, так жестоко оставившая его одного страдать в этом бренном мире…
И постепенно, под тяжёлым грузом обуревающих его чувств, в сердце молодого Хряща начали поселяться злоба, жестокость и ненависть на весь этот мир, навсегда отнявший у него саму возможность любить.
И он поклялся отплатить ему за всё сполна! Первой, откровенной вспышкой его будущей безудержной ярости ко всем и ко всему стала никто иная, как сама Повариха.
Узнав, что фактически всем королевством правит она и причём уже довольно давно, а он сам является, по сути, ничего не значащей фигурой, Хрящ пришёл в такую дикую ярость, что немедля решил раз и навсегда разобраться со старухой, показав ей, кто здесь всё же настоящий король.
Он тогда специально, при всех его подданных во дворце настолько жестоко избил её, что она целых полгода пролежала в постели, едва оставшись в живых после его железных кулаков. Его авторитет как короля, не терпящего возражений, вырос тогда до небес, и никто больше не смел ему в чём-либо перечить, или, не дай бог, выразить своё непочтение.
Сторонники власти Поварихи тогда попробовали свергнуть его с престола, но он очень быстро и жестоко подавил это восстание, «украсив» отрубленными головами пленных весь забор вокруг его дворца. С той поры эта казнь стала его любимой, и он никогда не упускал случая повеселить себя, отрубая голову своим подданным за любую провинность или ошибку. Он стал наконец тем, кем всегда и хотел, – Настоящим Королём. Тем, которого боялись и одновременно ненавидели все в королевстве, втайне мечтая о его смерти. Но он никому не давал даже малейшей надежды на это, создав личную гвардию, которая фанатично и беспрекословно подчинялась только ему одному, готовая всегда выполнить любой его приказ, каким бы страшным он не был.
И вот так он правит уже многие годы: без любви, без надежды, с одной лишь лютой ненавистью в сердце ко всем и ко всему, крепко держа весь Бергентаун в своем железном кулаке, не давая никому ни пощады, ни поблажек, ни спуска.
Отец, будь он сейчас жив, им бы гордился…
При этих мыслях Хрящ почему-то невесело усмехнулся про себя, а затем, вновь с тоскою уставился на жёлтый ботинок, когда-то принадлежащий ей…
«А ведь сегодня тот самый день, день нашего первого свидания в «Капитане Старфункеле», – горько подумал король.
И, как обычно, сегодня он снова пойдёт туда и будет, как и всегда, просто сидеть там, до самого закрытия, втайне надеясь, что она всё-таки придёт, пускай даже и спустя столько лет.
Какая всё же эта глупая надежда и какой всё же глупец он, что смеет тешить себя этой несбыточной надеждой, ведь он знает, что этого не случится, ведь за все эти годы она так ни разу и не пришла…
Но…
По-другому он уже попросту не может, да и не хочет, ведь надежда – это, по сути, всё, что у него осталось…
Тяжело вздохнув, Хрящ поднялся с кровати и, забрав с собою маленький жёлтый ботинок, вышел из дверей спальни, попутно подав знак двум безмолвно стоящим гвардейцам следовать за собой.
На улицах города было тихо, редкие прохожие, завидев мрачно шагающего короля, в страхе поспешно кланялись ему и, после этого, старались куда-нибудь незаметно, подальше улизнуть с его глаз. Подойдя к «Капитану Старфункелю», первым делом, что увидел Хрящ, был донельзя пьяный старый берген, сидящий возле самой двери с пустой бутылкой в руке. Заметив короля, старик пьяно ухмыльнулся, глядя на жёлтый ботинок, который тот с осторожностью держал перед собой.
– А, Ваше Величество! – старик попытался приподняться и отвесить пьяный поклон, но у него ничего не получилось, и он снова бессильно рухнул обратно, попутно упустив из рук бутылку, со звоном укатившуюся куда-то вниз по тротуару. – Пришли покататься на роликах? Хорошее дело! Только вот ботиночек вы для себя какой-то маловатый захватили! – старый берген пьяно захихикал, весёлыми, от затуманивших их приличной дозой алкоголем, глазами смотря на закованного в стальные чёрные доспехи короля. – Ну, хотя это, конечно, ваше дело, вы же Король, вам и решать, на чём вам кататься!
Гвардейцы, до этого молча стоявшие позади Хряща, в один миг подскочили к старику, и один из них, наполовину вынув меч из ножен, вопросительно обратился к королю:
– Прикажете его убить, Ваше Величество?
Хрящ, с презрением глядя на старого пьяницу, лишь отрицательно покачал головою.
– Не нужно. Пускай живёт. Сегодня у меня особенный день, так что считай, что тебе повезло, старик! Но впредь, будь осторожен со своим языком… Не распускай его, где не нужно, а то легко можешь остаться не только без языка, но и без головы… И запомни, старик, этот ботинок, который сейчас у меня в руках, предназначен не для катания, это память о моей девушке, и больше никогда и нигде не вздумай упоминать о нём, понял?
Старый берген, как будто и не расслышав предупреждение короля, опять глупо захихикал, совершенно пьяными, ничего не соображающими глазами глядя на медленно начинающего свирепеть Хряща.
– Так этот ботинок принадлежал вашей девушке? – с неподдельным изумлением воскликнул пьяница, пытаясь плохо сфокусированным взглядом оценить его размеры. – Ваше Величество, вы меня поражаете! Ваша дама сердца что – ребёнок?! Вот уж никогда бы не подумал!
Хрящ, свирепо глядя на старика, низко наклонился к нему и тихим, жутким голосом проговорил, с яростью глядя тому прямо в глаза:
– Ещё одно слово, старый мешок с дерьмом, и твоя голова будет сегодня торчать вместо пугала на воротах моего замка! Предупреждаю тебя в последний раз, больше снисхождения не будет!
Скрипнув зубами, Хрящ открыл дверь и хотел было уже зайти внутрь, как неугомонный старик вновь напомнил о себе, продолжая как ни в чём не бывало весело бубнить себе под нос разный вздор.
– Ну да, конечно, Ваше Величество, я и не спорю, что эта вещь принадлежит вашей девушке, вы же наш любимый Король, вам виднее! Хотя, помилуй бог, где вы, спрашивается, видели девушку-бергена, которой подошёл бы этот ботинок?! – старик пьяно ухмыльнулся, разговаривая уже по всей видимости с самим собою. – Правильно – нигде! Таких у нас в Бергентауне попросту нет, да и никогда и не было! Хотя… Если как следует подумать… – тут старик с глубоким философским видом задумался, пытаясь одновременно с этим упереться рукою в тротуар, чтобы окончательно не упасть набок. – Знавал я, пожалуй, одну девушку, которой этот ботиночек пришелся бы как раз впору… Какие же тогда у неё были маленькие ножки… Как раз ее размер…
Хрящ, в этот момент переступавший порог «Капитана Старфункеля», услышав слова старика, словно окаменел и, замерев на месте, тихо повернулся лицом к старому бергену, вперив в того горящие безумным огнём глаза.
– Что?.. Что ты сказал? – внезапно помертвевшими губами негромко проговорил зеленоволосый король, чувствуя, как мир, секунду назад казавшийся незыблемым, стремительно уходит у него из-под ног, оставляя в душе одну лишь звенящую, чёрную пустоту…
========== Глава-11 ==========
– Сказал? – старик с пьяным удивлением воззрился на короля. – А что я такого сказал, Ваше Величество?
Хрящ подошёл к старому бергену и, опустившись на корточки напротив него так, чтобы старику хорошо было видно его жёсткое мрачное лицо с горящими как угли злыми глазами, негромко, но внятно произнёс:
– Ты сказал, что видел девушку, которой пришёлся бы впору этот ботинок, который я держу в руках! Ты знаешь, кто она и где она сейчас?
– А, так вот вы о чём, король Хрящ, – старик пьяно рассмеялся. – Ну, конечно же, я её знаю и даже могу вам её показать! Здесь недалеко, всего полчаса спокойной ходьбы – и мы на месте! Она мне вроде как дочкой даже стала, вот уже как двадцать лет ухаживаю за её могилой, с того самого дня, как похоронил…
Хрящ медленно поднялся, не сводя со старика начавших наливаться лютой яростью глаз.
– Ты издеваться вздумал надо мною, старик?! – зеленоволосый король, чувствуя, как его начинает вновь захлёстывать запредельное чувство ненависти и злобы, с лязгом потянул из ножен меч. – Я предупреждал тебя, что моё терпение не безгранично, но ты либо умеешь плохо слушать, либо слишком пьян, что в твоём положении практически одно и тоже! Теперь прощайся со своею головой, старый пьяница!
Старый берген, увидев не на шутку разбушевавшегося короля, который самым настоящим образом собрался снести ему голову, вмиг протрезвел и, в ужасе выставив перед собою руки, взмолился:
– Не убивайте бедного старика, Ваше Величество, умоляю вас! Всё, что я сказал вам, истинная правда! Я действительно знал эту бедную девушку, она работала у вас служанкой во дворце, двадцать лет назад! Вы же наверное ещё помните тот невероятный случай, когда некая служанка выпустила на свободу троллей, предназначавшихся на Тролльдень, и за это была публично казнена на площади за государственную измену! Так вот, этой служанкой и была та самая девушка, о которой я вам говорил! Вспомните, Ваше Величество, прошу вас!
Король Хрящ медленно опустил меч. Вся безумная ярость, мгновение назад переполнявшая его, сразу куда-то схлынула, улетучилась, оставляя в душе лишь ощущение одной звенящей пустоты…
За все прошедшие годы он успел уже всё позабыть, но слова старика вновь разбудили в нём до поры дремавшие воспоминания, яркой вспышкой озаряя вставшую у него перед глазами давно забытую картину.
Яркий солнечный день. Огромная толпа народу, живым кольцом окружившая высокий помост со стоящей на нём оборванной, истерзанной палачом девушкой. Площадь содрогается от яростных криков толпы, но она их даже не замечает, она лишь смотрит на него, и в этом взгляде целый мир. Мир, в котором можно утонуть, раствориться без следа, настолько он глубок и выразителен, сколько в нём было тепла и нежности, что даже сейчас, вспомнив его, заставляет странно сжиматься сердце от неведомо откуда нахлынувших чувств. Даже в свои последние мгновения жизни она не переставала смотреть на него так, как будто хотела обнять его, прижать к себе и никогда больше не отпускать.
Как он мог забыть все это?..
Хрящ пошатнулся, и меч с глухим звоном выпал из его неожиданно ослабевших пальцев, тусклой металлической полосой оставшись лежать на пыльном тротуаре. Старый берген, с болью глядя на столь странно изменившегося короля, тихо продолжил:
– В тот день я и мой напарник должны были похоронить её тело на старом кладбище. Вы спрашивали, Ваше Величество, откуда я знаю девушку, которой пришёлся бы впору тот ботиночек, что находится у вас, так вот… Хоронили мы тогда её без гроба, напарник сказал, что преступникам он не полагается, и её тело было просто завернуто в кусок мешковины. Так получилось, что когда я нёс её на руках до могилы, края мешковины разошлись в стороны, и я мельком увидел её ножки… Так вот, Ваше Величество, они были как у ребёнка, такие маленькие, что я поначалу не мог поверить, что они принадлежат взрослой девушке-бергену… Я такие видел в первый, и, похоже, в последний раз в свой жизни… Этот ботиночек как раз пришёлся бы ей впору, будь она сейчас жива… – старик опустил голову и замолчал, но по немного трясущимся плечам было заметно, что он плачет.
Хряща словно ударили по голове тяжёлым молотом. Ноги ослабли, и он без сил опустился рядом со стариком, привалившись спиною к стене и тяжело хватая ртом куда-то внезапно исчезнувший воздух. Гвардейцы было бросились к нему, считая, что с королём случилось что-то плохое, но тот слабым жестом приказал оставаться тем на месте, невидящим взглядом смотря куда-то в пустоту. Мысли метались, словно загнанные звери в клетке, ужасная догадка, словно тисками сжимала сердце Хряща, заставляя в мучительной агонии искажаться обычно грубые и жестокие черты его лица.
Служанка – это Леди Блести Сверкай?! Не-ет… Этого не может быть… Бред! У его Леди были волшебные сверкающие волосы, так поразившие его при их первой встрече, и красивый костюм. Эта оборванная девчонка со смешными косичками никак на неё не походила, это не могла быть она! У них нет ничего общего!
Но… Этот ботинок… Ведь он сам примерял его стольким девушкам, и ни одной он не подошёл даже наполовину…
А этот старик утверждает, что той служанке он пришёлся бы как раз впору, а это может означать только одно, что эта девушка…
Не-ет! Не может быть! Это неправда, такого не бывает! Не может эта девчонка быть одновременно и служанкой, и его Леди Блести Сверкай, это невозможно! Или… Возможно?..
Гигантским усилием воли Хрящ стряхнул с себя минутную слабость, завладевшую им, и, поднявшись на ноги, мрачно спросил неподвижно сидевшего старика:
– Что ты ещё знаешь об этой истории, старик? Говори! Я хочу знать все подробности, всё, что тогда произошло в тот день!
Старый берген с внезапным страхом в глазах посмотрел на короля и невнятно промямлил:
– Ваше Величество… Я больше ничего не помню… Правда! Это было так давно, а моя память уже не та, что раньше… Простите меня, но я не знаю, что ещё вам сказать…
Хрящ, видя колебания старика, молча отстегнул кожаный кошелёк, висевший у него на поясе, и, присев, протянул его старому могильщику, почти с мольбою глядя на него.
– Возьми это, старик. Здесь золота столько, что хватит тебе безбедно прожить остатки твоей старости. Только прошу тебя… Расскажи мне всё! Я хочу знать, что тогда произошло в тот день! Я чувствую, что ты чего-то мне не договариваешь, но для меня очень важно это узнать! Пожалуйста, старик, не молчи… Расскажи мне всё, что знаешь, умоляю тебя!
Старик дрожащими руками взял тяжёлый кошелёк и, потрясённо глядя на короля, тихо проговорил:
– Да, Ваше Величество, вы правы. Я не всё вам рассказал, потому что очень боялся, но теперь это, наверное, уже не важно… – старый могильщик на этом моменте легко вздохнул, словно избавляясь от тяжёлого груза, и, решительно сверкнув глазами, продолжил: – В тот день произошло ещё кое-что. Мы с напарником уже почти заканчивали работу, как вдруг услышали шум подъезжающей брички. Когда мы подняли головы, чтобы посмотреть, что там произошло, мы увидели подходящую к нам госпожу Повариху, в руках у которой был какой-то небольшой свёрток. Мы с напарником тогда здорово испугались, увидев её, и не посмели ей мешать… Повариха бросила этот свёрток в могилу и приказала нам его закопать, я ещё помню те странные слова, которые она произнесла, бросая его в яму…
– И что это были за слова? – охрипшим голосом спросил Хрящ.
Старый берген задумчиво нахмурился, припоминая события двадцатилетней давности.
– Что-то вроде: «Держи, Тетёха, это, кажется, твоё!», – наконец проговорил он. – Она ещё тогда дико хохотала, словно происшедшее приносило ей несказанное удовольствие… Это всё, что я помню, Ваше Величество… – тихо закончил старик.
Хрящ мучительно заскрипел зубами, на некоторое время закрыв от нахлынувшей душевной боли глаза. Когда он вновь открыл их, в них уже не было ничего, кроме бескрайнего океана безумной тоски и ярости, целиком заполонивших их.
– Значит, говоришь, сверток там был у неё какой-то, да? – глухим от бешенства голосом проговорил Хрящ, глядя на сжавшегося от ужаса старика. – Ладно… В таком случае спросим у самой госпожи Поварихи, что она думает об этом. Надеюсь, она не будет возражать, – с жуткой ухмылкой добавил он, давая знак своим гвардейцам. Указав им на старого могильщика, король повернулся и мрачно зашагал в сторону дворца, попутно дав гвардейцам указания:
– Старика берём с собою. Он нам ещё пригодится. Обращайтесь с ним осторожно, чтобы ни один волос не упал с его головы!
Два закованных в чёрную сталь громилы козырнули и, подхватив с тротуара лёгкое тело старика, осторожно понесли его вслед за королём, не обращая внимания на его слабые причитания.
Хрящ молча шёл к замку, и его и без того жестокое лицо сейчас страшно искажала целая гамма чувств, бушующих в этот момент в душе.
