Текст книги "Черная полоса (СИ)"

Автор книги: Звездопад весной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Вас нигде нет, – сообщил Лешка.

– Есть. Дай-ка…

Дядя осторожно, чтобы не потревожить котенка, потянулся за альбомом и раскрыл его намного ближе к началу.

– Это на вас тот же свитер, что сейчас? – спросил Лешка.

– Не исключено.

На самом деле, конечно, свитер был совсем не тот, но что-то же надо было сказать… Если честно, Лешке захотелось поскорее отвести глаза, потому что впечатление от фотографии было слишком ярким, слишком интенсивным. Дядя на ней выглядел каким-то открытым, беззащитным и просто невозможно молодым. Смотреть на него было неудобно.

– Сколько вам здесь?

– Семнадцать.

Лешка пролистнул было альбом на пару страниц вперед, но дядя остановил его:

– Дальше меня нет.

– Почему?

– Потому. Листай назад, там еще есть.

Лешка подчинился. Снова замелькали кадры, теперь уже черно-белые.

– Вот мы с твоим отцом, – сказал дядя.

– Это вы? Не может быть.

– Почему?

Лешка вгляделся в лица явно похожих друг на друга мальчишек. Дядя – тот, что старше. Глаза такие же: светлая радужка с узкой темной каймой. Волосы, конечно, с возрастом потемнели, брови проявились, но это всё не то. Дело в другом.

– Вы тут улыбаетесь.

– А ты в юном возрасте грыз машинки. Я же не говорю, что это невозможно…

Лешка смутился и перелистнул страницу. Еще пару раз ему попались фотографии папы и дяди, а потом началась древняя история. Лешка закрыл альбом и положил его на стол.

– Вы с ними совсем не общаетесь, да?

– Подержи кота, – сказал дядя, вручая Лешке сонного Тимофея и поднимаясь. – Надо дров подбросить.

Пока дядя ворошил огонь кочергой и засовывал в камин поленья, Лешка ждал. Но ответа так и не было, и он не выдержал:

– Почему?

Дядя обернулся, поймал на секунду Лешкин взгляд и тут же снова отвернулся.

– Потому, – наконец повторил он, и Лешка понял, что другого ответа не будет.

========== 29 ==========

Лешка неуверенно обернулся.

– Давай, всё получится, – подбодрил его Игорь.

Лешка уже умел прыгать на скейте через лужи, но любые выпуклые препятствия его пугали. Если не получится прыгнуть через лужу, всего лишь промокнешь, а если через бордюр, то без ссадин вряд ли обойдется. И потом всё придется объяснять дома. Дядя-то в курсе только насчет Игоря, о катании Лешка благоразумно умолчал…

А если не прыгать, то придется оправдываться уже сейчас.

Здраво рассудив, что трусом прослыть намного хуже, Лешка постарался сконцентрироваться на том, что делает. Весь вес на правую ногу, левую вперед и вверх, самое сложное – быстро и плавно следовать за доской, теперь уже правую ногу выше. Заставить скейт прыгать от щелчка – просто. Тяжело заставить его следовать за собой – или самому следовать за ним, это уж как посмотреть.

Потренировавшись пару раз на ровном месте, Лешка наконец решился. Сосредоточился, сгруппировался, ударил по конкейву, одновременно подпрыгивая.

Получилось.

– Талант, – развел руками Игорь.

Конечно, он очень сильно преувеличивал, но Лешка предпочел этого не замечать. Окрыленный успехом, он немедленно повторил прыжок – олли, это называется олли – и опять благополучно перелетел через бордюр. Уселся на асфальт, чтобы прийти в себя. Игорь тут же плюхнулся рядом, они со счастливыми улыбками переглянулись.

– Что может быть лучше гордости за своего ученика? – преувеличенно пафосно вопросил Игорь.

Еще через пару недель они покинули тренировочную площадку и стали кататься вместе с остальными. Лешка уже знал, что скейт-парк – это не круто. Настоящие скейтеры предпочитают реальную жизнь и гоняют по улицам. Конечно, до «настоящих» компании Игоря было далеко. Они не катались по паркам и тротуарам, перепрыгивая через детские коляски и собак, а всего лишь зависали в заброшенном парке аттракционов. Там можно было выбирать препятствия на свой вкус и не бояться критики прохожих.

Лешка, опьяненный этими новыми горизонтами, возвращался домой раскрасневшийся, усталый и совершенно счастливый. Дядя почему-то не выпытывал у него никаких подробностей, и Лешку это очень даже устраивало. Он старательно делал уроки и помогал дяде по дому, чтобы ничем не вызвать недовольства и не лишиться свободы. По вечерам в изнеможении валился на диван, обещая себе просто посидеть немного, и отрубался, слыша сквозь сон мурлыканье Тимофея и чувствуя на лице его любопытные усы. Просыпался ближе к полуночи, тащился в ванную, приводил себя в порядок, собирал рюкзак и снова засыпал, на этот раз в собственной кровати. Но Тимофей со своими щекочущими усами и там его находил, сворачивался на груди и удовлетворенно мурлыкал. Запертая дверь его не останавливала.

В начале мая Игорь спросил:

– Ты на выходных что делаешь?

– Да вроде ничего, – ответил Лешка.

– Ничего не планируй, есть идея.

К тому времени Лешка уже разжился собственной доской, потому что постоянно брать старый скейт Игоря было неудобно. Правда, хранил он ее не дома, а в тайнике возле парка. Объяснял это Игорю тем, что лень таскаться со скейтом по автобусам. Может, Игорь и не верил, но вслух ничего не говорил.

В субботу они встретились в парке, забрали Лешкин скейт и поехали куда-то на автобусе.

– Куда мы? – спросил Лешка.

– Сюрприз.

И Игорь повторил, когда они вышли на пустынную улицу:

– Сюрприз!

Лешка огляделся.

– В чем сюрприз-то?

Игорь молча вскочил на свой пенниборд, разогнался, направляясь прямо к перилам, отделявшим тротуар от мостовой. Подпрыгнул, позволяя пенниборду проехать под перилами, и благополучно приземлился по ту сторону. Развернулся, тем же способом вернулся на тротуар.

– Я так не смогу, – огорчился Лешка.

– Сможешь. Тренируйся здесь, а потом с моста попробуем.

– С какого моста?

– Да не бойся ты, там такой мост… Над пешеходным переходом, высоты никакой. Просто, когда вниз прыгаешь, аж дух захватывает. Адреналин.

– Я не боюсь, – поспешно заявил Лешка.

– Тогда давай, тренируйся.

Лешка послушно встал на скейт, разогнался и с размаху впечатался в перила. Упал на спину и остался лежать, хватая ртом воздух. Игорь подбежал и подал ему руку, помогая встать.

– Дыши, – велел он, а сам помчался за укатившимся на мостовую скейтом.

Во второй раз Лешка успел подпрыгнуть достаточно высоко, чтобы перелететь через перила, но всё же зацепился за них и упал – теперь уже на мостовую. Хорошо хоть, она была покрыта ровной каменной плиткой, а не классическим булыжником.

– Ничего, это всё – опыт, – утешил его Игорь.

Опыт противно зудел в отбитых ладонях.

Где-то после двадцатого раза стало получаться.

– Я же говорил, у тебя талант, – заключил Игорь. – Ну что, мост?

Высоты там, может, и никакой, как выразился Игорь, но Лешке так не показалось. Стоя у перил и глядя вниз, он почувствовал себя примерно так же уверенно, как если бы собирался прыгнуть с небоскреба и не разбить при этом колени.

– Смотри, – сказал Игорь.

Он подкатился к мосту, огляделся, прибавил скорость и перескочил через перила, в полете воссоединяясь с пеннибордом и приземляясь на узкую пешеходную дорожку внизу. Притормозил, издал торжествующий вопль.

– Теперь ты!

Под ложечкой тоскливо засосало. Лешка как-то очень обреченно встал на скейт, разогнался – и едва успел свернуть и улететь в узкую канаву.

Почему-то ему не пришло в голову, что мост над пешеходным переходом должен быть предназначен для машин. Конечно, местность была пустынная, но думать-то надо было… Вот зачем Игорь перед прыжком смотрел по сторонам.

Лешка с трудом поднялся, чувствуя боль в ушибленном локте и коленях. И тут же был схвачен за шкирку.

Сначала речь водителя состояла полностью из нецензурных выражений. Когда они закончились, Лешка услышал самое ужасное:

– Звони своим родителям.

Он попробовал было вырваться, но водитель вцепился намертво. Толстый, с вытаращенными от ярости глазами, этот не отпустит. Может, уговорить его? Тоже вряд ли. Держит-то крепко, а руки трясутся. Перепугался, что чуть не сбил человека. Из-за Лешки перепугался. Теперь будет требовать расплаты. Вся надежда на Игоря…

Вот только Игоря нигде не было. Лешка отчаянно искал его глазами, но пешеходный переход был пуст.

Наконец Лешка сдался. Он сам себя не слышал, когда сбивчиво пытался сообщить дяде о произошедшем. Видимо, получалось не очень, потому что водитель отобрал у него телефон и стал рассказывать сам, при этом несколько раз переспросив, точно ли разговаривает с ближайшим родственником балбеса, кинувшегося ему под колеса.

Дядя приехал подозрительно быстро, как будто прыгнул в машину в самом начале разговора и всю дорогу гнал на бешеной скорости. Лешка старался не смотреть на него, не смотреть вообще никуда, сконцентрироваться на покрытом трещинками асфальте. Прав был Игорь, вот вам прыжок вниз, вот адреналин. Высоты никакой, но зато какая глубина…

Тишину, повисшую в машине, можно было резать ножом.

Никогда еще всё не было настолько плохо, как сейчас.

Вот она, реакция.

Какая-то часть Лешки всегда стремилась узнать, можно ли вывести дядю из равновесия. А думать надо было не об этом, думать надо было о том, можно ли теперь, когда всё сделано, хотя бы надеяться, что это равновесие вернется. Хоть немного. Хоть когда-нибудь.

Из машины Лешка был выдернут за шиворот, по лестнице протащен почти волоком. Только в прихожей, захлопнув и заперев дверь, дядя на секунду выпустил его, так и не произнеся ни слова.

Лешка бездумно рванулся в свою комнату. Почему-то казалось, что там можно будет спрятаться. Поспешно закрыл дверь, но она тут же распахнулась. Метнулся к кровати, в полнейшей панике собираясь нырнуть то ли под нее, то ли хоть под одеяло. Что угодно, лишь бы защититься.

Не успел. Одновременно почувствовал сильные грубые руки на плечах и рывок. Комната кувыркнулась, лицо оказалось вжатым в одеяло, которое, как теперь выяснилось, нисколечко не защищало.

Лешка забарахтался, пытаясь снова принять вертикальное положение, но рука безжалостно давила на поясницу, прижимая его к кровати. Интересно, бабочек насаживают на булавки живьем? Они тоже так беспомощно дергаются, пытаясь освободиться, пока не умрут?

Лешка совершенно не сумел предугадать момент, когда посыпались беспорядочные удары. По копчику, по бедрам, по отчаянно подставляемым и тут же отдергиваемым рукам. Без намека на размеренность или предсказуемость, хлесткие, болезненные, яростные. Прилетало ребром, и от этого боль была тяжелой и тупой, как будто неизвестное орудие на мгновение превращалось в палку. А потом оно снова со свистящим шипением змеилось, и следующий удар обжигал раскаленным железом. Даже во вкусе боли была сплошная неопределенность, и это пугало, очень пугало.

Лешка орал, умолял, обещал что угодно, лишь бы это прекратилось. Наконец что-то закончилось – то ли голос, то ли слова. А порка всё продолжалась и продолжалась с той же отчаянной яростью, как будто дядя твердо решил его убить.

Лешка давно уже затих и только давился лезущим в рот одеялом, пытался изредка дышать, потому что тело инстинктивно боролось за явно проигранную жизнь. Свистящие удары, тяжесть руки на пояснице, раскаленное добела безмолвие – всё это уже было где-то далеко и Лешки не касалось. Он сдался.

И всё прекратилось. Рука уже не прижимала Лешку к кровати.

Что-то шлепнулось на одеяло совсем рядом. Лешка с трудом повернул голову. Почему-то ему было необходимо увидеть, чем его только что отхлестали.

Непонятное состояние исступленной беспомощности, напрямую подключающее мозг к языку и не дающее хоть как-то фильтровать сказанное, заставило его прошептать:

– Зачем вы так, я же никогда вас не прощу…

Когда-то давно, еще в прошлой жизни, Лешка предположил, что дядя может заставить его целовать орудие наказания. Как выяснилось, и заставлять не придется… Лешка прижал к губам Никин поводок, содрогаясь от рыданий.

Комментарий к 29

Ну а чего вы хотели после двух глав затишья…

Всё насчет покатушек честно нагуглено и подсмотрено у детей. Автор пытался было хотя бы встать на доску, но предпочел жить без дрожи в коленках и тут же слез.

========== 30 ==========

Спустя какое-то время Лешка наконец-то нашел в себе силы привстать. Всё тело ныло, голова гудела, было до невозможности странно оказаться живым после всего этого. Но он был жив, и он поднялся и пошел в ванную.

В зеркале показывали «Ходячих мертвецов». Лешка плеснул на опухшее лицо холодной воды. Не помогло. Осторожно стянул с себя одежду, изогнулся, пытаясь разглядеть, действительно ли кожа свисает кровавыми ошметками вперемешку с разодранными в клочья мышцами, как это должно было быть исходя из ощущений. Разумеется, нет. Всего лишь вздувшиеся красно-синие полосы, вполне совместимые с жизнью. С жизнью вообще совместимо удивительно много, и одного усилия воли почему-то не хватает, чтобы умереть. Теперь на физкультуру придется носить спортивные штаны, а не шорты, и переодеваться в самом темном углу раздевалки.

Лешка сам удивился спокойному ходу своих мыслей. Получается, где-то в глубине души он уже передумал умирать и даже надеялся вернуться к прежней жизни, ходить на физкультуру и вообще.

Чтобы хоть как-то поунять боль, Лешка влез под душ и опытным путем установил, что очень слабая струйка прохладной воды может быть почти терпимой. Вообще-то, чем холоднее, тем лучше.

Опомнился он уже совсем закоченевшим, вылез и попытался вытереться полотенцем, но тут же оставил эту затею. Высохнет и так, куда торопиться.

Ощущения, ненадолго притупленные ледяной водой, вернулись и даже усилились. Теперь Лешка вдруг заметил, как болит ушибленная о тротуар спина, многократно разбитые колени и ободранный локоть. Отчетливо увидел, как это всё смотрелось со стороны. Нет, как это было на самом деле. Два идиота в поисках смерти.

Нет, идиот всё же один. Игорь прекрасно знал свои возможности, учитывал риск и действовал осторожно. А вот Лешка… Поверить невозможно, что он раз за разом атаковал перила, распластываясь то на тротуаре, то на мостовой. И что он серьезно собирался сигануть с моста, хоть и невысокого, едва сумев пару раз выполнить хиппи джамп.

Вне всякой логики это озарение заставило обиду вспыхнуть пуще прежнего. Зачем было лупить его поводком? Он бы сам согласился на что угодно, он признавал, что заслужил, но не поводком же… Не этим поводком.

Обсохнув и кое-как одевшись, Лешка вышел в коридор и прислушался. Тишина. Конечно, дядя мог просто затаиться где-нибудь, например, молча сидеть в кресле с книгой, но Лешка почему-то точно знал, что его нет дома. Не было больше напряженной атмосферы, а пустота – была.

Лешка пошел в гостиную, где его радостно встретил Тимофей. Лешка особого восторга не испытал, но всё же подчинился, когда Тимофей, задрав хвост трубой, повел его на кухню.

– Голодный?

Вопрос прозвучал хрипло, и Лешка на секунду даже удивился, но потом всё понял. Разумеется, весь голос ушел на вопли и мольбы.

Тимофей радостно всхрюкнул, топчась возле пустой миски.

– Вообще-то я тебя кормить не обязан, я тебе не хозяин, – проворчал Лешка, насыпая корм. – Где он, кстати? Не знаешь?

Этот вопрос Тимофей проигнорировал, зарывшись по уши в миску и громко чавкая.

Лешка вернулся в гостиную, постоял немного, подумал, не присесть ли на диван, но не стал: слишком много усилий придется приложить. Выглянул в окно, убедился, что машины нет.

Тиканье часов ворвалось в сознание и отказывалось уходить, нарастало, становилось невыносимым.

Лешка вернулся к себе, с отвращением посмотрел на смятую постель и свернувшийся змеей поводок. Подумал немного, потом поспешно, будто боясь обжечься, бросил поводок на комод и стал срывать постельное белье. Всё равно спать в этой пропитанной болью и страхом атмосфере будет невозможно. Сходил за чистым бельем, перестелил кровать, сгреб в кучу грязное и спустился в подвал. Засунул всё в стиральную машину, включил ее. Вернулся к себе, стал протирать пыль и прибирать в шкафу. Чем больше делаешь, тем меньше времени на мысли.

Часы, оставшиеся в гостиной, всё тикали и тикали в Лешкиной голове.

Спустился в подвал, запустил программу сушки.

Тик-так.

По пути набрал дров, ночи все еще прохладные.

Тик. Так.

Почему он не возвращается?

Не мог же он всё бросить и уехать, правда? Нет, Лешку бросить очень даже можно, но как же дом, как же кот?

Лешка разжег огонь, трижды перепроверил задвижки, убедился, что всё правильно. Если так и дальше пойдет, придется спать, зная, что за камином некому следить, кроме него. Ничего, это просто. Только не забыть полностью закрыть дверцы. И иногда подбрасывать дрова. И каждый раз проверять, закрыл дверцы или нет.

Тик-так. Тик-так.

В сотый раз вынул из кармана телефон, даже выключил его и включил снова: вдруг глючит? Ничего. Ни сообщений, ни звонков.

Тик. Так.

Сосредоточиться хоть на чем-то не получалось. Сесть и расслабиться не получалось. Есть не хотелось, только пить. Лешка чуть было не сделал себе чай, но его остановило какое-то жуткое предчувствие. Как будто повторится тот вечер, когда он узнал, что мама умирает. Только кто будет на этот раз сидеть рядом? Нет, не надо чая.

Лечь спать, вот что.

Лечь спать и пропустить тягостное ожидание. Проснуться и обнаружить, что дядя уже дома, и наконец-то высказать ему всё. Сообщить, что так не поступают.

Лечь в свою кровать не получилось. В голову тут же полезли образы, которые хотелось поскорее забыть. Что ж, придется спать на диване.

Оказалось, в гостиной спится хорошо только при одном условии. И это условие как раз отсутствовало. Зато тикали часы, зато щерились черными дырами окна.

Отчаявшись, Лешка побрел в дядину комнату, немного помялся у двери и вошел, на долю секунды ожидая увидеть, что дядя там. Мертвый. Может, отогнал машину со двора, вернулся и умер Лешке назло.

Разумеется, никого там не было. Лешка подошел к аккуратно заправленной кровати, сел на самый краешек, прикидывая, хватит ли наглости.

Наглости хватило. Не хватило выдержки. Стоило только забраться в дядину постель и свернуться там калачиком, как налетели коршунами мысли, причем похуже тех, что гнездились в Лешкиной собственной спальне. К воспоминаниям о беспощадном избиении присоединились другие: дядина рука, покрытая шрамами; семейный альбом, в котором дяди с семнадцати лет не было; совсем не похожий на Лешку, но подходящий под описание Дуня или Дуся – мертвый и с его телефоном в кармане.

Лешка потянулся за телефоном – и не смог. Если дядя ответит, что он ему скажет? Что он может сказать? А если не ответит? А если ответит кто-то другой, кто-то, кто попросит приехать и опознать труп?

Лешка готов был поклясться, что дядин шкаф зловеще скрипнул дверцей, будто обещая вот-вот выпустить на волю парочку скелетов. Пачки старых писем зашуршали пожелтевшими конвертами, суля ответы тому, кто решится их прочитать.

Нет. Этого еще не хватало. Хватит глупостей на сегодня…

Лешка встал, наскоро заправил за собой одеяло и покинул дядину комнату.

Оставалась еще мастерская, и Лешка отправился туда, предварительно захватив из своей комнаты подушку и одеяло. Подумал немного, сходил в гостиную, подбросил дров в камин, взял с дивана плед и Тимофея. Устроил из одеяла и подушки нечто вроде гнезда под верстаком. На верстак повесил плед, как в детстве, когда строил под столом домик. Запустил в домик Тимофея, залез сам. Кое-как поместился там, поджав колени и обняв кота, укрылся свободным уголком одеяла и наконец уснул.

========== 31 ==========

Лешка еще какое-то время после пробуждения лежал неподвижно, прислушиваясь к себе. Вчерашняя боль не прошла, только притупилась. К ней добавилась скованность от затекших мышц – спасибо проведенной под верстаком ночи. Снова придется постоянно ощущать каждую клеточку своего тела и сдерживать движения. Но сначала неплохо бы выбраться из-под верстака. Нет, из-под кота, из-под одеяла и уже потом – из-под верстака.

Кое-как выпутавшись из душного кокона, Лешка выглянул в коридор и прислушался.

Никого.

Огонь в камине давно погас, часы ехидно показывали половину одиннадцатого. Тимофей орал и требовал завтрак. Лешка поиграл с мыслью о том, чтобы не кормить кота и тем самым поучить дядю ответственности, но тут же отверг эту жестокую идею. Кот не виноват.

Лешка насыпал в миску корм, сменил воду, открыл холодильник, пытаясь найти что-нибудь, что он мог бы проглотить без особого отвращения. Есть совершенно не хотелось, но что-то подсказывало Лешке, что надо себя заставить. Конечно, проблем это не решит, но хоть головокружение поутихнет.

Так ни на чем и не остановив свой выбор, Лешка налил в стакан холодной воды. Тимофей запрыгнул на стол и заурчал, требуя ласки. Лешка погладил его по голове, почесал подбородок. Тимофей встопорщил усы.

– Между прочим, тебе нельзя быть на столе, – сказал Лешка.

Перед глазами всё поплыло, набежала чернота. В ушах зашумело. Лешка ухватился за столешницу, наклонился вперед, чтобы не упасть. Если дышать, всё пройдет. Сейчас пройдет.

Влажное рыльце Тимофея почему-то оказалось близко-близко, Лешка ощутил на лице холодное дыхание. А еще ощутил, как чернота отползает. Медленно отпустил стол, потянулся к ближайшему настенному шкафу, вынул из пачки ванильный сухарик. Сгрыз его, не чувствуя вкуса, запил водой. Что ж так погано-то?

Тимофей мягко спрыгнул на пол, потерся о Лешкину ногу.

– Что ты хочешь от меня, кот? – спросил Лешка.

Кот весьма предсказуемо промолчал, и Лешка взял еще один сухарик.

Постепенно слабость прошла. Большая стрелка на часах в гостиной лениво переползла чуть ближе к десятке. Значит, прошло всего двадцать минут. Дядя скоро вернется, должен вернуться.

Лешка еще раз проверил телефон. Ничего.

Проглотил таблетку ибупрофена (а вдруг поможет?), убрал с дивана Тимофея, лег на живот. Было почти удобно, пока Тимофей не запрыгнул бесцеремонно сверху.

– Тебя еще здесь не хватало, – простонал Лешка. И тут же добавил: – Не уходи.

Кот устроился на пояснице, почти невесомый и теплый. Замурлыкал успокаивающе. Лешка закрыл глаза, твердо решив спать до тех пор, пока всё не станет хорошо.

Но чуда не произошло. Когда Лешка проснулся парой часов позже, дом был по-прежнему пуст. Тимофей переместился на спинку дивана и оттуда протянул вниз когтистую лапу, пытаясь поймать Лешку за спутанные волосы. Лешка поспешно схватил телефон. Может, проспал сообщение? Телефон был отключен и снова включаться не собирался. Лешка соскочил с дивана, тут же пожалев о резкости движений. Как некстати! Может, как раз в то короткое время, что телефон был разряжен…

Лешка сходил в спальню и положил телефон на зарядку. Подождал немного, попробовал включить его. Никаких сообщений. Но куда деваются звонки, если телефон был полностью отключен? Лешка не знал. Его телефон был включен всегда. До сегодняшнего дня.

Что-то подсказывало Лешке, что уже официально можно начинать беспокоиться. Дядя до сих пор не вернулся только потому, что что-то случилось. Может, он попал в аварию? Может, его ограбили, похитили, убили? Может, сам по себе умер? Может…

Нет. Если бы так, Лешку бы уже нашли, ему бы сообщили.

Может, позвонить и сбросить. Посмотреть, что будет.

Нет, детский сад…

Лешка заставил себя бросить телефон на зарядке. Надо привести себя в порядок. Надо помыться, переодеться, причесаться, в конце концов. Надо спуститься в подвал и забрать высохшее белье, может, постирать еще что-нибудь. Иначе этот день так и будет тянуться вечно.

Разобравшись со стиркой, Лешка поспешил к телефону, почему-то рассчитывая обнаружить с десяток пропущенных. Но увидел только одно сообщение: «Куда ты пропал?»

От Игоря.

Лешка без колебаний заблокировал его номер, хотя Игорь в случившемся был, конечно, не виноват.

Погипнотизировав телефон взглядом и ничего не дождавшись, Лешка подхватил на руки Тимофея и сходил с ним на улицу. Дядя планировал чуть позже сделать ему кошачью дверцу, но пока котенок был еще слишком мал, чтобы гулять в лесу без присмотра. Прямо как Лешка… Он неожиданно для себя нашел это забавным и сказал:

– Мы с тобой, Тимофей, слишком маленькие…

Тимофей какое-то время погонял по траве прошлогоднюю шишку, а потом Лешка отнес его обратно. Телефон уже достаточно зарядился, и Лешка сунул его в карман. Потом взял Никин поводок и вышел из дома, заперев за собой дверь.

Он уже достаточно взрослый, чтобы ходить в лес в одиночестве. Должен быть, раз уж он теперь предоставлен сам себе.

Весенний лес не казался зловещим. Наоборот, в нем было почти радостно.

Лешка опустился на сухой мох возле Никиной могилы, приподнял один из камней и положил под него поводок. Прошептал:

– Сделай так, чтобы он вернулся.

Тут же смутился, прижал поплотнее камень, полностью закрывая поводок. Конечно, Ника ему не поможет. Она умерла, ее больше нет. Но ведь должна же быть какая-то высшая справедливость, какая-то сила равновесия? Не может быть, чтобы все, кого любит Лешка, взяли и умерли. И могила Ники просто показалась ему подходящим местом, чтобы обратиться к этой неведомой силе. В конце концов, что тут такого? Всё равно никто не узнает.

Лешка поднялся, поморщился. Неужели этого мало? Ему уже больно во всех смыслах, куда уж дальше-то? Нет, он, конечно, понимал, что можно и дальше. Просто очень-очень этого не хотел. Неожиданно набежали слёзы, и он сердито смахнул их.

Прикоснулся на прощание к самому большому камню, побрел прочь. Не домой, а дальше по тропинке, исчезавшей за скалами.

Свернул, вышел на поляну.

Замер, изумленно разглядывая каменные надгробия, явно сложенные по тому же принципу, что Никино. Пять могил.

Если бы дело происходило в фильме ужасов, Лешка непременно разрыл бы могилы, чтобы обнаружить там останки предыдущих племянников. Потом на него упала бы тень, а потом…

На самом деле Лешка просто посмотрел на могилы, отметил про себя, что одна из них довольно свежая: камни не успели еще врасти в землю, мох на них имелся, но как-то клочьями, без общей гармонии. Два надгробия поменьше, два средних, одно большое. Кто у него там? Собака, два кота и два хомячка? Или не хомячки, а шиншиллы какие-нибудь? Или собаки разных размеров? Ну, не жена же с детьми… Нет, точно нет. Может, рыбки какие-нибудь. Или кактусы. Да какая разница. Оказывается, не только у Лешки есть могилы тех, кого он любил.

Решив, что впечатлений хватит, Лешка вернулся домой, почти ожидая увидеть машину во дворе. Но ее не было. Лешка прошел мимо камеры, старательно отводя взгляд. Почему же дядя не отслеживает его телефон, не возмущается, что он опять шлялся по лесу?

В бесцельных скитаниях по дому прошел вечер. Тимофей орал и был накормлен, Лешка даже привел в порядок его лоток. Потом, поняв, что и эту ночь они проведут одни, принес дров, растопил камин, сделал и почти заставил себя съесть бутерброд. Как мог оттягивал отход ко сну, всё надеялся. Потом взял кота, забрался под верстак и попытался уснуть. Вспомнил, что завтра понедельник, включил будильник.

Разбудил его сон о маме. Она ходила по мастерской, и из-под пледа, свисавшего с верстака, Лешке видны были ее почерневшие ноги. Лешка вскочил было, треснулся головой, напугал кота и был тут же оцарапан. Сердце колотилось, дышать было как-то непривычно, как будто за ночь он совершенно позабыл, как это делается.

Оставаться в мастерской было невыносимо, идти в темную пустую гостиную тоже не хотелось. Лешка подхватил на руки забившегося в угол Тимофея, подобрал телефон и осторожно выглянул в коридор. Если не смотреть в зеркало возле прихожей, то всё не так уж и плохо. Если не смотреть. Не смотреть. Не смотреть.

На секунду Лешка заколебался, не зная, какую комнату выбрать. Определился. Прижимая к себе кота и телефон, повернул ручку и скользнул в приоткрытую дверь.

Потом было проще. Плотно закрыть дверь. Положить кота и телефон на кровать, быстро опустить шторы, включить настольную лампу. Забраться под одеяло, повторяя про себя, что это был только сон, что мама никогда не причинит ему вреда, что всё хорошо. Игнорировать шкаф. Обязательно игнорировать шкаф.

В следующий раз Лешка проснулся уже от будильника. Наскоро собрался, покормил кота, чуть не подавился, но всё же заставил себя сжевать бутерброд. Подхватил рюкзак, пошел на остановку.

В школе вел себя тихо, Игоря игнорировал. Уроки тянулись бесконечно, телефон молчал.

Всю обратную дорогу готовился к возвращению в пустой дом и уговаривал себя не разочаровываться, когда так и будет.

Чуть не расплакался, увидев, что машины во дворе нет.

Долго разговаривал с Тимофеем, гладил его и кормил из рук. Потом включил какой-то нелепый сериал, чтобы заглушить тишину.

Видимо, поэтому и не услышал машину.

Зато услышал, как открывается дверь, выключил сериал, вскочил.

Когда дядя вошел в гостиную, Лешка уставился на него, будто видел впервые. Дядя выглядел несколько помятым, усталым, но определенно целым и невредимым.

И тут Лешку нагнали впечатления прошедших дней. Совершенно бесконтрольная ярость, жестокая порка Никиным поводком – этого было мало? За одну оплошность – почти три дня неизвестности. Две ночи наедине с кошмарами. Ни одного звонка. И дядя ведь даже не умер, даже не в коме, вон он стоит, жив и здоров, просто помучить решил.

Лешка проскочил мимо дяди в коридор, влетел в свою комнату, захлопнул дверь, сел на кровать. Конечно, дядю закрытая дверь не остановит, это они уже выяснили. Ну и пусть врывается, пусть бьет, пусть хоть убивает. Какая теперь разница…

Раздались приближающиеся шаги. Лешка напрягся, сжал в руках одеяло.

В дверь постучали.

Надо же, теперь он стучится. Лешке захотелось рассмеяться, но он сдержался. Это не смешно, это истерика. Не надо пока истерики.

Стук повторился.

Лешка его проигнорировал.

– Открой, пожалуйста. Надо поговорить.

Кому надо? Еще и пожалуйста… Цирк. И всё же Лешка встал и резко распахнул дверь. Пусть говорит, всё равно не отстанет.

Дядя окинул Лешку долгим изучающим взглядом, будто бы тоже видел впервые. Потом сказал, глядя почему-то уже не на Лешку, а куда-то мимо:

– Я отказываюсь от опекунства. Хватит, наигрались.

Комментарий к 31

Могилки-то не вымышленные… Недавно в нашем лесу наткнулась, не могла не вписать их в текст.

========== 32 ==========

Лешка узнал это ощущение. Как будто в пропасть шагнул, как будто всё разваливается на куски, ничего с этим не поделаешь, остается только молча наблюдать. Так было, когда умирала мама. И когда умирала Ника.

– Это займет какое-то время, – продолжал дядя как-то очень тускло. – Поживешь тут, пока всё не закончится. Я тебя больше не трону, не бойся.

Это последнее замечание заставило Лешку встрепенуться. Вспомнилось, как когда-то давно дядя не отказался от него, потому что не захотел. Это изменилось? Или?..

– Вы передумали? Не хотите больше быть моим опекуном?

Да, конечно, дядя сказал, что отказывается им быть. Но отказаться и не хотеть – разные вещи.

– Не имеет значения, чего я хочу.