Текст книги "Черная полоса (СИ)"

Автор книги: Звездопад весной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Так лучше? – спросил он.

И тут же опомнился. Замер, разглядывая сжатые в кулаке темные локоны. Черт.

– Тебе что, пять лет? Дай сюда.

Дядя отобрал у Лешки ножницы и взял его за руку. Отрезанные пряди мягкой волной упали на пол.

Лешка едва заметил, как дядя привел его на кухню. Вообще-то он ожидал, что прямо сейчас окажется перекинутым через подлокотник кресла, и мысленно готовился к неизбежному возмездию.

– Футболку сними.

Это было что-то новенькое. Метнув на дядю еще один сердитый взгляд, Лешка подчинился.

– Садись.

Лешка сел на пододвинутый стул, и дядя запустил руку в его шевелюру. Лешка вздрогнул.

– Сиди смирно.

Над ухом защелкали ножницы, и Лешка поежился, чувствуя себя совершенно беззащитным.

– Сиди смирно, – повторил дядя, и только тогда Лешка заметил, что пытается уклониться от ножниц.

– Не могу, – ответил Лешка. – Щекотно.

На самом деле было неприятно. Неприятно ощущать дядину руку на затылке, неприятно чувствовать, как ножницы состригают волосы, неприятно быть повернутым спиной к неизвестности. Хотелось, чтобы угрожающе нависшая рука поскорее сдавила шею, сломала позвонки, но она продолжала невыносимо легонько касаться, оттягивая неминуемое, наслаждаясь страхом и смакуя предвкушение.

– Да что тебя так трясет? Успокойся.

Ему легко говорить… Лешка почувствовал, что сейчас расплачется.

– Серьезно, – сказал дядя, – перестань дергаться.

– Да не могу я!

Дядя обошел его и встал спереди, состригая волосы с висков и макушки. Это неожиданно оказалось намного терпимее. Наверное, потому что Лешка видел движения его рук и мог предугадать все прикосновения.

Наконец дядя отложил в сторону ножницы и придирчиво осмотрел Лешкину голову, приподнял за подбородок, повернул немного вправо, потом влево, поморщился.

Лешка нерешительно ощупал свою новую прическу:

– Коротко…

– Надо было вообще налысо побрить, – отрезал дядя.

– Надо было, – мрачно согласился Лешка.

– Иди сполоснись.

Лешка встал, грустно посмотрел на кучку волос на полу.

– Ничего, отрастут, – сказал дядя.

Лешка молча пошел в ванную и с отвращением глянул в зеркало. Но вид у него оказался на удивление приличный, если не считать крайне несчастного выражения лица.

Пока Лешка смывал с себя остриженные волосы и напряжение, дядя успел пропылесосить пол на кухне и вернуться в гостиную. Лешка нерешительно замер на пороге, не зная, чего теперь ожидать. Дядя не обращал на него внимания, и Лешка наконец осмелился подойти и поднять с пола книгу. Он уже развернулся к двери, когда дядя позвал его. Лешка нехотя вернулся. Разумеется, теперь пришла пора кресла.

– Я тебя подстриг только потому, что ты сам начал, – сказал дядя. – Нельзя же в таком виде идти в школу…

Лешка нетерпеливо передернул плечами:

– И?..

– Это было не наказание.

– Какая разница?

– Большая.

– Как скажете.

Лешка снова развернулся к двери.

– Алексей…

– Что?

– Ничего.

Комментарий к 13

Конечно, у меня были большие планы на тринадцатую главу, но муза сказала, что рано. Так что пока вот…

========== 14 ==========

– Тебе не кажется, что ты как-то поздно возвращаешься домой? – спросил дядя.

– Не кажется, – ответил Лешка.

– Алексей.

– Что сразу Алексей? Я же не виноват, что вы в лесу живете…

– При чем здесь лес?

– При том. Автобусы еле ходят.

– Дело только в автобусах?

Лешка сковырнул ногтем кусок горелого пластика со столешницы. Нет, разумеется, дело вообще не в автобусах. Это любой дурак бы понял.

– Мне не полагается никакой личной жизни, да? – мрачно спросил он.

– Если не сменишь тон, то да.

Лешка сковырнул еще немного пластика, понимая, что специально провоцирует дядю, но не желая останавливаться. Возможно, дело как в раз в этом безобразном пятне на столе. Оно так и будет напоминать о том, что Лешка избежал справедливого наказания из-за трусости. Надо было тогда остаться… Что-то после этого случая поменялось, и Лешка подозревал, что не в лучшую сторону. Раздражающая ранка, оставшаяся на душе после того случая, так и не зарубцевалась. Наоборот, она кровоточила всё больше и грозила превратиться в незаживающую язву. Лешка был виноват, и чувство вины никуда не желало деваться. Он старательно усугублял свою вину, но так и не выпросил искупления, и это было паршиво. Как будто он заразный, как будто о него не хочется марать руки.

– Я пошел, – сказал Лешка, резко вставая и выбрасывая недоеденный бутерброд в мусорное ведро.

– Возвращайся вовремя.

– Как получится.

Лешка подхватил рюкзак и выскочил из дома, хлопнув дверью.

Он вернулся даже позднее, чем обычно. Зашел в свою комнату, швырнул рюкзак на пол, закрыл дверь.

Дядю всё это просто обязано было рассердить, и Лешке стало стыдно. На самом деле он хотел бы пойти и извиниться за испорченный стол, за бездумно обрезанные волосы, за свою грубость и за опоздания. Хотел всё рассказать. Но еще больше он хотел реакции.

Посидев какое-то время на кровати, Лешка потянулся за рюкзаком, достал учебник и попытался читать. Глаза пробегали по строчкам, не задерживаясь, чтобы выхватить смысл, и учебник пришлось отложить. Здорово, теперь еще и к контрольной не подготовиться… Лешка понимал, что мандраж сам по себе не пройдет, но из комнаты не выходил, хоть это и могло бы приблизить развязку.

А развязки всё не было.

Лешка даже заподозрил, что дяди нет дома. Может, взял и свинтил на какой-нибудь съезд зануд, а Лешке сказать забыл. Или не посчитал нужным. Но шаги в гостиной опровергли эту теорию.

Вечер плавно перетек в ночь. Лешка чересчур громко распахнул дверь, сходил в ванную, долго там плескался, забрызгал всё зеркало, когда чистил зубы, но никто на шум и беспорядок не сбежался. Тогда Лешка побросал учебники в рюкзак, забрался под одеяло и отвернулся к стенке, готовясь к бессонной ночи. Разве уснешь, терзаемый голодом и тревогой? Лешке стало себя очень жалко.

Под утро Лешка всё же задремал, и ему тут же приснилось, что он лежит в луже крови. И это было почему-то хорошо, это наполняло его чувством глубочайшего удовлетворения. Нет, в самой ситуации приятного было мало, Лешка ощущал, как из него потихоньку вытекает жизнь, но откуда-то издалека появился дядя и прямо бегом кинулся его спасать, и это было так здорово, так долгожданно, что Лешка ни секунды не сомневался: оно того стоило. Проснувшись, Лешка еще некоторое время улыбался этим ощущениям, а потом его захлестнул стыд. Какая ерунда… Сентиментальная чушь. Не надо его спасать. Если он когда-нибудь и окажется в луже собственной крови, то только для того, чтобы наконец-то сдохнуть.

Хотя нет, умирать пока никак нельзя. Лешка вздохнул и поднялся. Всё равно скоро зазвенит будильник, нет смысла засыпать на каких-то жалких полчаса. Лучше выйти из дому пораньше.

На кухне горел свет, и Лешка нарочито мрачно прошел к столу. К отполированному, сверкающему новым слоем лака столу без малейших следов горелого пластика. Когда он успел? Наверное, вчера, пока Лешка был в школе.

Дядя молча пил кофе, и Лешка не мог не понять, что сейчас что-то будет. Неспроста же он встал так рано… Хотя роботы и не спят.

Лешка задумчиво провел рукой по столу, но так ничего и не сказал.

Зато дядя сказал:

– Дай телефон.

Лешка молча вынул телефон из кармана и бросил его на стол.

– Разблокируй, пожалуйста.

Лешка почувствовал, как кровь приливает к лицу. Это же личное…

– Я не буду нигде копаться, – сказал дядя. – Только в настройках.

– Зачем?

– Родительский контроль включу.

– Какой-какой?

– Ну, уж так называется…

Лешка разблокировал телефон и спросил:

– Камер во дворе вам мало?

– Получается, что мало, – невозмутимо ответил дядя, роясь в настройках.

– Ну, еще в комнате установите, – пожал плечами Лешка. – Или уже?

– Что ты бесишься?

– Потому что вы мне проходу не даете. Я не привык жить под колпаком, простите меня, пожалуйста.

– А что, твоя мама не хотела знать, где ты и с кем? – спросил дядя и протянул Лешке телефон.

– Так то мама. Она меня любила.

Лешка взял телефон и вышел из кухни. Зашел в свою комнату, подхватил рюкзак, бросил телефон на кровать. Если дядя хочет, пусть отслеживает его передвижения хоть весь день.

Теперь можно и уходить. Уже в прихожей Лешка кое-что вспомнил, вошел в ванную и порылся в стенном шкафу. Нужная коробочка оказалась в самом дальнем углу. Лешка открыл ее, высыпал на ладонь завернутые в тонкую бумагу прямоугольники. Шесть штук. Никто не заметит, если останется всего пять.

Лешка сунул лезвие в карман и выскользнул прочь из ванной.

========== 15 ==========

Как странно. Ведь порезаться лезвием так легко… Когда-то давно Лешка разобрал бритву дяди Толика, чтобы было чем выстрогать кубик из пробки. Где-то на пятой грани лезвие незаметно скользнуло по пальцам, Лешка даже боли не почувствовал. Потом, когда кровь никак не останавливалась, он перепугался и проникся уважением к острым предметам. Конечно, хватило этого уважения ненадолго, и уже через год Лешка еще пару раз неглубоко порезался, отскребая лезвием краску со стекла.

Но сейчас… Воспаленная плоть смыкалась вокруг лезвия, но оно никак не входило в кожу. Лешка пытался надавить, пытался прочертить лезвием линию, пытался повернуть его так, чтобы воткнуть самый уголок, но у него ничего не получалось.

Лешка посочувствовал лаборантам, берущим кровь из пальца. Пораниться случайно, может, и легко, но умышленно взрезать кожу, зная, что это причинит боль… Это ужасно. Это просто невозможно.

Лешка в десятый раз пообещал себе, что вот сейчас не струсит, не отступится. Приготовил ватный диск, смоченный раствором хлоргексидина, и опять поднес лезвие, наполовину завернутое в бумажку, к раздутому гнойнику. Чуть-чуть нажал и тут же отдернул руку, забормотал:

– Прости, прости…

Невозможно. Если бы она хотя бы молчала… Но собака скулила и слабо протестовала, отползала в самый угол, смотрела с мольбой.

– Ты очень милая, но эта штука на твоем боку – самое мерзкое из всего, что я видел, – извиняющимся тоном сказал Лешка. – Пожалуйста, дай мне ее вскрыть.

Собака лизнула его руку, и Лешка поспешно убрал лезвие. Нет смысла продолжать мучительные для обоих попытки, всё равно ничего не получится. Гнойник с каждым днем рос, кожа на нем натянулась и блестела, шерсть то ли вытерлась из-за того, что собака ее постоянно облизывала, то ли просто выпала. Остальные травмы не казались такими уж серьезными, но собака явно чувствовала себя плохо. Она отказывалась есть, глухо стонала, стоило коснуться гнойника, и выглядела ужасно больной. Лешка не очень разбирался в собачьей температуре, но уши конкретно этой собаки казались ненормально горячими.

Вздохнув, Лешка принял тяжелое решение.

– Жди меня, ладно? – сказал он собаке.

Не надо было оставлять дома телефон. Если бы не оставил, можно было бы позвонить и рассказать всё, ни разу не встречаясь с дядей взглядом. Может, дядя сам бы пришел, увидев, что телефон уже почти час находится в заброшенном доме. Но нет, Лешка искал легких путей и будет теперь за это расплачиваться… Сам виноват.

Если бы он вчера знал, как гнойник будет выглядеть сегодня, он бы всё рассказал. Чем он вообще думал?

Лешка взбежал вверх по лестнице, не заботясь о камерах. Пусть предупреждают дядю о его возвращении, так даже лучше.

Ворвавшись в гостиную, Лешка понял, что так и не придумал, как всё изложить, и выдохнул:

– У меня проблемы.

– Еще какие, – согласился дядя.

Лешка молча уставился на него, пытаясь считать настроение, но ничего не получилось. У дяди вообще вряд ли бывало какое-то настроение, он всегда выглядел одинаково равнодушным.

– Прогуливаешь, – сказал дядя.

– Угу.

– Телефон специально оставил?

– Специально.

Дядя молчал, и Лешка угрюмо спросил:

– Штаны снимать?

Дядя смерил его внимательным взглядом и вроде бы собирался кивнуть, но в последний момент передумал:

– Успеется. Что за проблемы?

– Поехали, покажу.

Дядя молча встал и взял с комода ключи от машины. Лешка на секунду прикрыл глаза, выдохнул. Кажется, небеса пока что на его стороне.

Собака ждала. Когда прогнившие двери со скрипом открылись, она заскулила и вяло завиляла хвостом.

– Почему нельзя было просто сказать? – спросил дядя.

Действительно, почему? Боязнь наказания была самой незначительной причиной. Если бы знать, что собаку это спасет, Лешка без колебаний согласился бы на что угодно. Но он не знал. Он боялся, что дядя будет против. Отмахнется, высмеет, запретит. Велит бросить. Может быть, даже пристрелит ее, чтобы не мучилась.

Теперь, глядя, как дядя склонился над собакой, Лешка с ужасом понимал, что ошибся. Надо было рассказать сразу. Если она умрет, то из-за его скрытности.

Дядя стащил с себя куртку и бросил ее Лешке:

– Постели в багажнике.

Потом осторожно поднял собаку на руки и вынес из дома. Лешка поспешно открыл багажник и бросил куртку на дно. Дядя уложил собаку, стараясь не тревожить ее раненый бок.

Лешка не решался ни о чем спрашивать. Только когда подъехали к ветеринарной клинике, он немного расслабился. И понял, что до последнего сомневался в том, что именно собирается делать дядя.

В клинике собаку осмотрели и уложили на стол, а Лешке с дядей сказали:

– Погуляйте пару часов.

– Они ее не усыпят? – спросил Лешка, когда они вышли на улицу.

– Нет.

Лешка помолчал, потом набрался храбрости и задал следующий вопрос:

– Как думаете, она выживет?

– Наверное. Ты придумал ей имя?

– Нет.

– Почему?

Лешка пожал плечами:

– Она же не моя…

– И куда ее теперь?

– Не знаю.

– Оставить не хочешь?

Лешка вздохнул и решительно помотал головой.

– Почему?

– Потому что вы… – Лешка запнулся и неловко закончил: – Вы ее будете обижать.

– Не я змею за хвост таскал, – ответил дядя.

Лешка одарил его тяжелым взглядом исподлобья, и дядя добавил:

– Бери свою собаку. Обещаю, я ее не трону. Понимаю, что я тебе кажусь монстром, но я животных не бью.

От этой фразы противно засосало под ложечкой. Вспомнилось, что дядя сказал чуть раньше. «Успеется». Не отменяется. Успеется.

– Как здорово, что я не животное, – ядовито сказал Лешка.

Он не забыл, что готов был на всё, лишь бы собака жила. Но в глубине души всё равно был категорически против такого с собой обращения.

– Если ты не видишь разницы между наказанием и избиением, тебя просто никогда не били, – сказал дядя.

– А вас, видимо, никогда не наказывали, потому что вы тоже не видите разницы.

Комментарий к 15

Да, отчасти матчасть. Гнойник действительно чертовски сложно порезать, когда в душе ты не садист ни капельки. И простите меня, если вы это читали за едой, но кто ж вам виноват.

========== 16 ==========

Если ждать, время тянется медленнее. Если молчать, еще медленнее. Если молча ждать, время застывает. Поэтому Лешка так удивился, когда дядя встал со скамейки и потянул его за собой:

– Пора возвращаться.

Тревога, убаюканная размеренным плеском воды и шелестом листьев, снова напомнила о себе. Всю дорогу из парка в клинику Лешка убеждал себя, что собака умерла, и готовился это принять.

Собака не умерла. Она едва успела проснуться после наркоза, у нее был выбрит бок, на шее красовалось нечто вроде абажура, а из того места, где раньше был гнойник, торчала мерзкого вида трубочка: мягкая, приглушенно-белая, капающая буроватой жидкостью, похожая на выдернутую жилу. Лешка присмотрелся и заметил нитку, которой была прихвачена трубочка.

– Это дренаж, – объяснил ветеринар. – Будете следить, чтобы трубка оставалась на месте. Основание нужно протирать и держать в чистоте.

Он еще долго рассказывал про капающую из трубки жидкость, про то, как гнойник должен затягиваться с краев к центру, про антибиотики и всё остальное. Лешка слушал и кивал. Наконец-то он что-то сделал правильно. Собака будет жить.

– Сколько ей лет? – спросил дядя.

– Приблизительно восемь, – ответил ветеринар. – Может, больше.

Лешке показалось, будто по лицу дяди скользнула какая-то тень, но он тут же заверил себя, что ему просто померещилось. Не могло быть никакой тени. Всё шло наилучшим образом. Они забрали собаку, купили для нее подстилку, ошейник, поводок, корм и миску. Уже в машине Лешка вспомнил собаку с маминых старых фотографий. Ее звали Ника. Правда, та Ника была пуделем, а не дворнягой, но имя казалось подходящим.

Нику устроили в Лешкиной комнате. На подстилку положили несколько бумажных салфеток, чтобы ничего не испачкать капающей из трубки жижей. Ника почти сразу уснула.

– Ну вот, можно наконец обсудить остальные твои проблемы, – сказал дядя.

Лешка знал, что этот момент наступит, но прямо сейчас?

– Прямо сейчас, – подтвердил дядя, хотя Лешка ничего и не сказал. – Быстрее начнем – быстрее закончим.

Лешке ужасно не хотелось ничего такого начинать. Конечно, в последнее время он сам напрашивался, но не на это… Ему хотелось спровоцировать дядю, выбесить его, вывести из равновесия, добиться реакции, победить. Это на победу не походило. Дядя уже прекрасно знал, что собирается делать, его это абсолютно не беспокоило, а вот Лешка затрепыхался, как пойманная на крючок рыба.

Но ведь Ника…

Лешка вздохнул, постарался собраться.

– Как хотите, – наконец ответил он, стараясь говорить как можно безразличнее.

– Ты, конечно, не поверишь, но очень не хочу.

– Заметно.

Дядя на провокацию поддаваться не желал. Не обратив внимания на едкий комментарий, он продолжал:

– Имей в виду, к собаке это отношения не имеет.

– Ну да, конечно.

– Представь себе. Помогать животным – это хорошо. Но вот пропадать где-то без предупреждения, не брать с собой телефон, прогуливать – плохо. Не делай так больше.

– А говорите, не из-за собаки, – возмутился Лешка.

– Ты мог бы мне просто сказать.

– Да не мог бы! Не мог бы. Я вам ничего не могу сказать.

– Почему?

– Потому что.

Лешка бессильно опустился на диван. Неужели дядя действительно не понимает?

– Почему? – повторил дядя.

Он на самом деле такой тупой? Ладно…

– Потому что обычно, когда люди обращаются за помощью, они хотят получить помощь, а не по заднице, – терпеливо объяснил Лешка.

Он хотел еще добавить, что дядя загоняет его в угол, пользуется беззащитностью, лишает права выбора. Но не стал, побоялся. Вдруг всё опять повторится, как тогда, с микроволновкой?

– Хочешь сказать, я тебе не помогаю?

– Да помогаете, помогаете. Вы правы, я неправ. Давайте уже к делу, – нетерпеливо сказал Лешка.

– Просто чтобы ты знал, – сообщил дядя, – если бы ты сразу всё рассказал, мы бы обошлись без этого.

– Ну да, с дровоколом так и было, – кивнул Лешка.

– Ты действительно не понимаешь, да? Ты прищемил руку из-за собственной неосмотрительности. И на гвоздь напоролся тоже поэтому. Про змею я уж не говорю… Но, если бы ты мне сказал, что нашел раненую собаку, мы бы просто отвезли ее к ветеринару немного раньше. Всё.

И Лешка вдруг понял. Черт. Действительно, если бы он всё рассказал…

– Ну что, готов?

– Готов…

Он на самом деле был готов. В случившемся с Никой не было его вины, он сам создал себе проблемы. Что бы его ни ждало, это справедливо.

– Принеси ремень.

– Что?

Лешка совсем растерялся. У дяди была удивительная способность одной короткой фразой показывать, что всё намного хуже, чем кажется.

– Сходи в мою комнату, открой шкаф и принеси ремень. Черный.

Лешка поколебался на пороге, но всё же открыл дверь и впервые в жизни вошел в дядину комнату. Быстро шагнул к шкафу, снял висевший на внутренней стороне дверцы черный ремень. Рассмотрел его поближе. Самый обычный ремень. Зачем дяде понадобился именно он? Мог же просто воспользоваться тем, который на нем…

Ладно, хорошо. Если это часть наказания, оно уже работает. Оказывается, собственноручно принести всё необходимое для порки – стыдно. Есть в этом какая-то новая грань покорности, очень раздражающая природную гордость. Интересно, что еще будет? Дядя заставит его целовать орудие наказания? Он может.

Лешка вернулся в гостиную, молча протянул дяде ремень. Дядя так же молча кивнул на кресло.

Лешка расстегнул штаны, подавив нервный смешок. Скоро дядя его выдрессирует настолько, что Лешка сам будет приносить ремень и ложиться безо всяких просьб и приказов.

Перегнувшись через подлокотник, Лешка закрыл глаза. Сейчас будет больно, первый удар прилетит раньше, чем успеешь… Ну вот, уже. Стиснуть зубы, теперь расслабиться, чтобы успеть подышать перед следующим.

Рутина. Предсказуемость. Чувство безопасности? Ох, ёлки. Именно неотвратимость наказания дает уверенность. И именно поэтому – больно-то как! – Лешка не стал нарываться, как в прошлый раз. Насколько же безопаснее знать, что сейчас будет больно, но это ничего, это терпимо – ой-ой-ой! – и даже хорошо, потому что потом можно жить дальше. Лучше сейчас потерпеть – терпеть-терпеть-терпеть, подышать бы, интервалов не хватает, больно – и за всё рассчитаться, чем таскать за собой груз неоплаченных долгов. Всё нормально. Всё хорошо. Всё. Кажется, всё.

– Эй, ты живой?

Лешка недоуменно обернулся:

– Что?

– Что-то тихо лежишь. Уснул?

– Просто задумался. Извините.

– Вставай уже.

– Угу… И… это… извините за стол, ладно?

Дядя помолчал, видимо, соображая, о каком столе речь, но потом всё же понял, ответил:

– Ладно. А ты тогда за стрижку извини, как-то нехорошо получилось.

Лешка вытер рукавом лицо – оказывается, он плакал, надо же – и покачал головой:

– Нормально получилось.

Дядина рука легла ему на затылок, погладила непривычно короткие волосы, и Лешка робко улыбнулся.

========== 17 ==========

Лешка огляделся, пытаясь понять, где находится. Вокруг были только давным-давно насыпанные кучи песка и глины, поросшие сорняками и молодыми деревьями. Наверное, когда-то здесь что-то строили. Или это какой-нибудь заброшенный глиняный карьер? Лешка не совсем представлял себе, как должен выглядеть карьер, но это место вполне могло бы им быть.

Чуть дальше что-то тускло поблескивало в высокой траве. Похоже на рельсы. Интересно, это заброшенная железная дорога? Или не заброшенная? А может, рельсы использовались только для транспортировки глины?

Лешка подошел поближе и сел на согретый скупым осенним солнцем металл. Твердо решил, что никуда не уйдет. Если окажется, что железная дорога рабочая, то так ему и надо…

Надо же было так психануть. Лешка сам от себя не ожидал. Теперь его рвали на части злость на себя и обида на непонятливость взрослых. Где-то должен был у них вспыхивать предупреждающий сигнал, они же взрослые… Но нет. То ли они действительно не понимали, то ли хотели, чтобы Лешка облажался.

Из размышлений Лешку выдернула короткая трель телефона. Сначала Лешка не хотел даже смотреть, кому он понадобился. Наверняка какая-нибудь реклама. Но непрочитанное сообщение через две минуты напомнит о себе и снова собьет с мысли. Лешка вздохнул и вынул телефон.

«Домой».

Телефон чуть не выпал из наполнившихся противной слабостью рук. Конечно, можно было предположить, что дядя как-то отреагирует, но всё же, всё же… Это несправедливо, в конце концов. Всё было так хорошо…

Лешка решил, что домой не вернется. Вот вообще. Так и будет тут сидеть, пока его не собьет поезд. А если поезда не будет, придется просто подождать немного дольше и умереть от голода и холода. Всё лучше, чем отвечать за то, что натворил. Но он тут же понял, что вернуться придется. Хотя бы из-за Ники.

Лешка еще раз посмотрел на экран, пытаясь понять, насколько всё плохо. Не получалось. Почему дядя вообще прислал сообщение, а не позвонил? Неужели у Лешки наконец получилось вывести его из равновесия? Может, дядя не хочет с ним говорить? Или не может. Боится сорваться. Нет, боится спугнуть. Заманивает, чтобы убить. Ох, всё плохо, как ни крути.

Поборов тошнотворную волну страха, Лешка встал. Чем бы всё ни закончилось, нельзя бросать Нику.

Пустырь. Улицы. Автобус. Лес. Интересно, он знает? Конечно, знает. Ему наверняка позвонили. Или просто отследил телефон и думает, что Лешка прогуливает? Так он ведь и прогуливает… Причем по причине, которая никому не покажется уважительной.

Лешка честно пытался найти выход. Когда увидел тему сочинения и понял, что не сможет, решил просто сдать чистую тетрадь. Но Тамара Васильевна не отставала, выпытывала… Разве не она виновата, что Лешка сорвался? Нет. Не она в клочья разодрала тетрадь, не она выбежала из кабинета. Всё он. Потому что разозлиться было настолько проще, чем…

Проходя мимо яблони, Лешка бросил мрачный взгляд на камеру. Пусть доносит и она, чего уж. Зашел в дом, задумчиво посмотрел на дверь своей комнаты. Можно было бы там запереться, обнять Нику и хотя бы ненадолго притвориться, что всё в порядке. Но только это ничего не решит, а отсрочек не хочется.

– Пришел, – констатировал дядя, когда Лешка заглянул в гостиную.

– Пришел…

– Что случилось?

– А вы не знаете? – хмуро спросил Лешка.

– Хочу от тебя услышать.

Лешка стиснул зубы, чувствуя, что им играют. Тамара Васильевна уже явно позвонила и наябедничала. Или дядя сам позвонил, увидев, что Лешка не в школе. Так или иначе, они давно успели сговориться, так к чему всё это?

– Ну?

Лешка молчал.

– Хорошо, начнем с того, что знаю я, если тебе так проще, – вздохнул дядя. – Ты оскорбил учителя, порвал тетрадь и ушел с урока. Так?

– Не так.

– Где именно не так?

– Я ее не оскорблял.

– Она говорит, что оскорблял.

Лешка почувствовал, как всё внутри закипает. Несправедливо. Нечестно.

– Ты ей что-нибудь говорил? – спросил дядя.

– «Отстаньте от меня», – сказал Лешка и тут же уточнил: – Я ей так сказал. И всё.

– Не очень вежливо.

Лешка пожал плечами.

– Почему ты ей так сказал?

Лешка снова пожал плечами. Дядина внезапная разговорчивость ему не нравилась, потому что каждый вопрос лез под кожу. Скорей бы уже переходил к делу…

– Почему? – повторил дядя.

– Потому что она не отставала, – раздраженно ответил Лешка. – Что вам всем надо от меня?

– Тамаре Васильевне надо, чтобы ты написал сочинение. Мне надо узнать, почему ты не хочешь его писать.

– Угу, а потом вы меня отлупите, заставите публично извиниться и всё-таки написать это дебильное сочинение. И все будут довольны, – заключил Лешка.

– Какая была тема?

– Что?

– Тема сочинения.

Лешка отвернулся и стукнул кулаком по стене.

– Вы же знаете… Зачем издеваться? – тихо спросил он.

– Не знаю.

Лешка молчал, и дядя добавил:

– Я не издеваюсь. Просто хочу понять.

– Не хотите. Вы хотите, чтобы от меня не было проблем.

– Не от тебя, а у тебя. Так какая была тема?

Лешка почувствовал, как глаза наполняются слезами, и заставил себя ответить:

– «Письмо матери».

– Ты ей не сказал? – спросил дядя после небольшой паузы.

Лешка помотал головой. Он вообще не мог об этом говорить, даже думать без слёз не мог, как не мог и объяснить, какая паника его захлестнула, когда он оказался в этом капкане. Он хотел бы сказать Тамаре Васильевне, что не может ничего написать маме, потому что она умерла. Хотел бы спросить, кто вообще выдумал такую тему. Как можно требовать от человека так раскрыться? Даже если бы Лешке удалось сформулировать и записать то, что он хотел сказать маме, и при этом не разреветься, разве можно отдать это послание чужой тетке? Всё это он хотел бы сейчас сказать дяде, чтобы хоть как-то оправдаться, но невозможно было произнести ни слова, при этом не обрушив плотину, едва сдерживавшую рыдания. Она сама сейчас рухнет, без посторонней помощи. Лешка прижался лбом к стене, будто ожидая, что она ответит лаской на его недавнюю грубость.

Дядя взял Лешку за плечо и подвел к дивану. Ну вот, начинается…

– Садись.

Лешка сел и закрыл лицо руками, потому что слезы уже потекли по щекам. Скорей бы всё закончилось…

– Ты же понимаешь, что она не специально, – сказал дядя, тоже сев на диван. – Я ей всё объясню.

Лешка замотал головой:

– Не надо!

Дядя обхватил его за плечи и твердо сказал:

– Надо. Я с ней поговорю, она всё поймет. Всё будет хорошо.

– Мне всё равно придется писать это письмо, – всхлипнул Лешка.

– Нет.

Лешка попытался дышать ровнее. Успеет еще нареветься… Но успокоиться не получалось. Напряжение, переполнявшее его, вытекало вместе со слезами, и это было почти приятно.

– Всё же извинись перед Тамарой Васильевной, – сказал дядя, когда Лешка наконец начал успокаиваться. – Я тебя не заставляю, просто советую.

Лешке очень захотелось ответить какой-нибудь колкостью, но он вовремя прикусил язык. Вообще-то дядя прав, извиниться стоит. Хотя бы за то, что нагрубил и убежал.

– Публично? – уточнил он.

– А хочешь публично?

– Нет.

– Тогда нет.

– Ладно…

– Всё, что пропустил сегодня, сделаешь дома за выходные.

– Угу.

Ну вот. Кажется, разговоры закончились. Лешка выжидающе посмотрел на дядю.

– Почему ты на меня всегда так смотришь?

– Как?

– Как будто я тебя убивать собираюсь.

– А вы не собираетесь?

– Нет.

Лешка опустил глаза и принялся сосредоточенно разглядывать свои ладони.

– Можешь идти, – сказал дядя. – Ника тебя заждалась.

Собака, похоже, услышала свое имя, потому что в тишине отчетливо раздался стук когтей по ламинату и свистящее поскуливание. Лешка приподнялся было, но остался сидеть, не решаясь сбросить дядину руку. Впрочем, дядя тут же сам ее убрал, и Лешка поспешно встал. Уже на пороге он обернулся и спросил:

– Вы не сердитесь?

– Нет. Но в следующий раз просто иди домой.

Лешка хотел было возразить, что он и так пошел, как только получил сообщение, но дядя имел в виду не это. Лешка на секунду задумался, вспомнил, как накручивал себя, сидя в одиночестве на пустыре. Конечно, сейчас очевидно, что действительно стоило просто пойти домой и не мучиться. Но значит ли это, что Лешка так и поступит в следующий раз? Врать не хотелось, и Лешка неуверенно ответил:

– Я постараюсь.

========== 18 ==========

– Не спится? – спросил дядя.

Лешка пожал плечами. С тех пор, как появилась Ника, он перестал перебираться посреди ночи на диван в гостиной. Если снилось что-то плохое, всегда можно было обнять собаку, позволить ей слизать теплым языком слезы, слушать ее дыхание, незаметно снова проваливаясь в сон. Одиночество отступало, и было почти не страшно. Конечно, у дяди могли возникнуть возражения по поводу присутствия собаки в постели, но зачем ему об этом знать.

И всё же сегодня Лешке не спалось. Дядя правильно сформулировал вопрос. Кошмаров не было, страха не было, но и сон не шел. Провалявшись в кровати почти два часа, Лешка решил, что ему просто хочется поговорить. Ника, конечно, умела слушать, но Лешке хотелось именно диалога. Просто поговорить с дядей, не будучи расстроенным, не нуждаясь в утешении и не гадая, чем всё закончится. Поболтать о чем угодно, слушать и быть услышанным.

– Чай будешь?

Лешка снова пожал плечами, и дядя пошел на кухню, чтобы через минуту вернуться с чашкой в руках.

Это напомнило Лешке о вечере одиннадцатого июля, и он поспешно спросил, чтобы отогнать от себя воспоминания:

– А вы вообще спите когда-нибудь?

– Иногда.

– Почему вы живете один? – неожиданно вырвалось у Лешки.

– Да я вроде как с тобой живу, – сказал дядя. – И с Никой.