Текст книги "Черная полоса (СИ)"

Автор книги: Звездопад весной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Сумки были привязаны к вагону сзади. Мама спрыгнула на рельсы в узкое пространство между вагонами и стала теребить веревки, но они никак не поддавались.

– Отправляемся! – крикнули откуда-то с перрона, и поезд медленно тронулся.

Мама попыталась было вылезти, но для этого надо было подтянуться, держась за платформу. Мама ни за что бы не успела, поезд ведь двигался. И она побежала, держась за вагонную сцепку.

Лешка наблюдал за этим, выглядывая из двери вагона, и не мог ничего сказать или сделать. Он понимал, что скоро мама начнет отставать, ее подомнет под себя следующий вагон… Если бы она могла стремительно нырнуть и лечь на шпалы, может, ее не задело бы? Но места для маневра не было. И всё же Лешка крикнул:

– Ложись!

А потом он спрятался в вагон и зажмурился, прислушиваясь, чтобы понять, в какой именно момент маму размажет по рельсам. Поезд невнятно тряхнуло, машинист стал что-то говорить по громкой связи, но тут Лешка уже не выдержал и проснулся.

Сначала ощутил нечто вроде кувырка, потому что во сне стоял, а на самом деле лежал на спине. Потом почувствовал, как по затылку, шее и плечам бегут мурашки. Потерся о подушку, пытаясь от них избавиться, но не вышло. Потом облегченно выдохнул: это был сон!

Потом – вспомнил.

Встал, потому что оставаться в кровати и думать было слишком невыносимо. Включил свет. Голову пронзила резкая боль. Выключил свет. Боль из резкой превратилась в тупую. Может, сходить на кухню, выпить воды? Это не поможет, но хотя бы отвлечет.

Путь на кухню лежал через гостиную, и когда Лешка понял, что она не пуста, поворачивать было уже поздно.

– Что не спишь? – спросил дядя, отрываясь на секунду от ноутбука.

– Голова болит.

Дядю этот ответ, кажется, удовлетворил. Он снова погрузился в работу.

Лешка прошел дальше, на кухню, налил себе воды и медленно выпил, чувствуя, как холод эхом отдается где-то в районе мозга. Хорошо, что дядя хоть не велел ему снова ложиться…

Постояв немного у кухонного окна, Лешка вернулся в гостиную и присел на самый краешек дивана, готовый уйти, если прогонят. Дядя только бросил на него хмурый взгляд, но ничего не сказал. Ну и пусть, всё равно лучше так, чем наедине с темнотой.

Лешка обхватил себя руками, пытаясь унять внезапно набежавшую дрожь. Получилось, но место дрожи заняло жжение в глазах. Чувствуя, что слёзы вот-вот польются сами собой, Лешка поспешно закрыл руками лицо, массируя кончиками пальцев лоб и виски и одновременно вытирая украдкой глаза.

Дядя встал, порылся в одном из многочисленных ящиков секретера и положил на журнальный столик полупустую пачку ибупрофена. Лешка только вопросительно посмотрел на него, и дядя принес из кухни стакан воды. Вручил его Лешке, выдавил из блистера одну таблетку. Лешка послушно сунул ее в рот и запил водой.

Потом дядю снова поглотила работа, и Лешка с тоской понял, что таблетку ему выдали только с целью устранить досадную помеху. Сейчас голова болеть перестанет, и простая вежливость требует, чтобы Лешка ушел спать и больше не мозолил глаза.

Наверное, не надо было соглашаться. То, что Лешка испортил дяде жизнь, совсем не приносило удовлетворения. Не получалось злорадствовать, было только очень неудобно за свое неуместное присутствие и безнадежно плохое поведение. Хотелось постоянно извиняться за сам факт своего существования, и это желание выплескивалось наружу раздражением и злостью. А еще хотелось быть хоть чуточку нужным. Хоть кому-то.

– А вы можете от меня отказаться? – спросил вдруг Лешка.

Дядя окинул его долгим взглядом и потребовал:

– Объясни.

– Ну… вообще, – неловко сказал Лешка, жалея, что затеял этот разговор.

– Передумал?

Лешка с несчастным видом пожал плечами.

Дядя уткнулся в свой ноутбук и застучал по клавишам. Лешка решил было, что его вопрос проигнорирован, но дядя поднял глаза от экрана и сообщил:

– Да, могу. Для этого надо подать заявление с аргументированной причиной и предоставить паспорт и отчет о тратах.

Лешка ничего на это не ответил. Он не особо рассчитывал, что дядя бросится его отговаривать, но мог бы хотя бы рассердиться, а не гуглить…

– Так что? Мне готовить бумаги? – спросил дядя.

– Как хотите, – упавшим голосом ответил Лешка.

Дядя еще раз внимательно посмотрел на него, потом снова опустил глаза на экран и больше уже не отвлекался.

========== 9 ==========

Проснулся Лешка почему-то на диване, укрытый незнакомым ярко-зеленым пледом. Голова больше не болела. Лешка посмотрел на часы – половина двенадцатого. Ничего себе…

Он встал, свернул плед и положил его на спинку дивана, пытаясь вспомнить, как вчера уснул. Вместо этого вспомнил ночной разговор. Прислушался к тишине, понял, что дяди дома нет. Сердце у Лешки упало. Наверное, уже поехал подавать заявление. С аргументированной причиной.

Следующие несколько часов Лешка промаялся в ожидании. Наконец услышал шорох шин по гравию и очень захотел спрятаться, чтобы никто и никогда его не нашел, но вместо этого остался сидеть на диване.

Дядя вошел в гостиную, таща несколько пакетов, и Лешку это даже развеселило. Надо же быть таким рациональным: подать документы, чтобы отказаться от опекунства, потом съездить за продуктами, раз уж всё равно выбрался в город…

– Как голова? – спросил дядя.

Будто его это интересовало.

– Нормально.

– Хорошо, тогда помогай.

Они пошли на кухню и стали разбирать покупки. И снова Лешке захотелось смеяться из-за театральной фальшивости этой сцены.

– Это тебе, – сказал дядя, извлекая из очередного пакета шоколадку.

– Спасибо, я не хочу, – ответил Лешка.

Шоколадка еще… Как поцелуй перед казнью.

– Сейчас или вообще?

– Вообще.

– Ну, извини, не угадал, – сказал дядя, выбрасывая шоколадку в мусорное ведро.

Лешке даже на секунду показалось, что он обиделся, но нет, это просто еще один рациональный поступок рационального человека. Зачем хранить ненужное, если можно выбросить. Сначала шоколадку, потом самого Лешку. Логично.

– Я уезжаю на конференцию, – как ни в чем не бывало сообщил дядя. – Сможешь побыть один до пятницы?

Лешка, понимая, что правильный ответ тут только один, кивнул. А что ему было делать? Признаться, что до сих пор страшно закрывать глаза, потому что в любой момент можешь увидеть перед собой мертвое лицо с трупным пятном на правой щеке? Рассказать, что так и не можешь определиться, какие из снов ранят больнее: те, где мама умирает, или те, где она жива? Спросить, заметил ли дядя, что у мамы были совершенно черные ноги, когда ее забирали из морга? Спросить, почему их не прикрыли? Сказать, что пусть лучше бьет каждый день, даже проводом, лишь бы не бросил одного в пустом доме?

– Хорошо. Звони, если что, – сказал дядя. – И почту не забывай забирать.

И тут Лешка понял, что дядя уезжает прямо сегодня. Прямо сейчас.

Когда закрылась дверь, пустой дом вдруг перестал быть безмолвным. Тикали часы на стенке. Тихо урчал холодильник. Гудел котел с горячей водой. Орала одинокая птица за окном. Где-то далеко рычала бензопила. Поскрипывал потолок, как будто кто-то бродил по чердаку.

До пятницы три ночи. Три ночи в одиночестве посреди леса. Может быть, лучше вообще не ложиться. Играть всю ночь, а потом отрубиться, когда настанет утро. И дотянуть до возвращения дяди, не сойдя с ума. А потом что?

Ужасно захотелось позвонить и спросить, отправил ли он бумаги. Но так же ужасно не хотелось слышать положительный ответ. Может, позвонить и попросить ничего не отправлять? Только тогда дядя обычным своим равнодушным тоном ответит, что уже поздно, ничего изменить нельзя.

В безумной надежде всё исправить Лешка сделал единственное, что было правильно и возможно в данный момент: спустился к почтовому ящику, вынул из него несколько рекламных листовок и газет и пошел назад.

Надо дотянуть до пятницы и обязательно проверять почтовый ящик. И потом попроситься назад, потому что равнодушие равнодушием, а возможность уснуть на диване и потом проснуться под дурацким зеленым пледом, которого раньше не было, стоит дороже, чем казалось еще вчера.

А может, нет никакой конференции, может, дяде всё осточертело, может, он сбежал в какую-нибудь гостиницу, чтобы не терпеть назойливое общество Лешки. Сидит там себе и дожидается, пока государство возьмет всё в свои руки. И никакая вовремя забранная почта, никакие заверения в вечном послушании, никакие просьбы не смогут заставить его отозвать заявление, в котором одной аргументации, наверное, страниц десять.

Лешка прижался к яблоне, уткнулся лбом в теплый шершавый ствол и разревелся как маленький. Газеты и листовки мягко посыпались на траву.

Некстати радостно зазвонил телефон. Лешка даже не стал доставать его из кармана. Телефон умолк, но через некоторое время снова напомнил о себе тем же жизнерадостным рингтоном. Надо бы поменять на что-нибудь более траурное, более соответствующее действительности. Лешка бы и раньше поменял, просто повода заметить эту неуместность не было. Кажется, ему никто ни разу не звонил за всё лето, кроме мамы. А с тех пор – вообще никто.

Когда телефон зазвонил в третий раз, Лешка вытер слёзы, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы хоть немного успокоиться, и со второй попытки попал пальцем по зеленому «Принять», хотя красное «Отклонить» выглядело намного привлекательнее.

– У тебя всё нормально? – без предисловий спросил дядя.

– Да? – неуверенно сказал Лешка, и вопросительный знак как-то сам дорисовался, лишая его ответ какой-либо утвердительности.

– Точно?

Лешка не мог разобрать, что там крылось за коротеньким словом. Требовательность? Раздражение? Подозрительность? Тревога? Какая разница…

– Всё нормально, – выдавил из себя Лешка и поспешно оборвал звонок.

Отпустил дерево, подобрал рассыпавшиеся по траве бумажки, медленно побрел к дому.

Телефон молчал.

Уже в прихожей Лешка понял, что заставило дядю ему позвонить. Яблоня. Та же яблоня, возле которой стоял лось. Как можно было забыть об этих дурацких камерах, посылающих уведомления при обнаружении движения? Конечно же, если камеры увидели лося, то и рыдающего Лешку они тоже засекли. И когда уже жизнь достигнет окончательного дна? С каждым днем всё становится только хуже и хуже…

Лешка бросил почту на журнальный столик, побрел в свою комнату и забился под одеяло, чувствуя странный зуд во всём теле. Хотелось разодрать себе кожу, чтобы выпустить наружу то, что трепыхалось внутри, как рыбки подо льдом, как цыпленок, готовый пробить скорлупу родного яйца. Сам того не замечая, Лешка стал водить ногтями правой руки по внутренней стороне левого предплечья, с каждым разом всё сильнее вонзая их в плоть.

Ему казалось, что он пролежал так лет сорок, не меньше. Внутренний зуд слился с наружным, Лешка наконец заметил это и испуганно отдернул руку, отбросил одеяло и как-то невпопад сделал вдох вместо выдоха, поперхнулся, разглядывая красные расчесы.

Встал, сходил в ванную, подержал руку под струей холодной воды. Задумчиво посмотрел на пустое место на полке, где обычно лежала дядина бритва. Как некстати. Может, где-то есть запасные лезвия? Одернул себя. Нельзя. Глупости. Пошел назад. Лег. Закрыл глаза.

Дернулся, услышав поворот ключа в замке. Задремал, наверное. Померещилось. Всё же сел на кровати, прислушался. Не померещилось: скрипнула входная дверь, в прихожей раздались шаги.

– У вас же конференция, – сказал Лешка, когда дверь в комнату открылась.

– У меня ребенок с яблоней обнимается. По-моему, это важнее. Что с тобой происходит?

========== 10 ==========

Дядя сел на кровать рядом с Лешкой и бросил быстрый взгляд на расчесанную до красноты руку. Лешка поспешно потянул вниз рукав и пробормотал:

– Зря вы вернулись, у меня всё нормально.

– Да уж, я вижу.

– Видите? – скептически спросил Лешка.

Ему хотелось продолжить, хотелось сообщить, что дядя ни черта не видит и вообще не понимает, как устроены люди. Хотелось сказать, чтобы он катился обратно на свою конференцию. Хотелось оттолкнуть, разозлить, успеть первым – до того, как дядя сам поймет, что оно того не стоит. Лешка того не стоит.

Еще совсем недавно он бы что угодно отдал, лишь бы дядя вернулся, но теперь, когда тот всё бросил и примчался домой, Лешка чувствовал только стыд, неловкость и досаду. Нет, не только. Еще – неуверенность. Неуверенность, из-за которой он злился, неуверенность, которая лезла наружу непонятным зудом, требовала хоть каких-то действий. И от нее как раз очень легко было избавиться. Всего один вопрос…

– Вы подали заявление?

– Нет.

Лешка не позволил себе радоваться. Тут должен быть какой-то подвох. Может, просто не успел. Может, аргументов набралось столько, что их еще записывать и записывать. И Лешка продолжил свой допрос:

– Почему?

– Потому что не хочу.

– Вы ведь надеялись, что мама выздоровеет, когда согласились взять меня к себе? – угрюмо спросил Лешка.

– Конечно.

Лешка вздохнул. Он ведь это и так понимал, зачем же расстраиваться?

– Погоди-ка, – сказал дядя, – по-твоему, мне надо было надеяться, что она умрет?

Лешка поморщился. Почему он всегда так легко говорит о маминой смерти?

– Нет, но вы только поэтому согласились.

– Я никогда не обещаю больше, чем могу дать.

– То есть?

– То есть я понимал, что она может умереть, и понимал, что это значит.

– Почему мама вас попросила? – спросил Лешка, невольно выделяя местоимение, окрашивая его каким-то брезгливым недоумением.

Ему показалось, что на этот вопрос дядя не хочет отвечать. Пауза затянулась. Лешка уже решил, что дядя промолчит, но нет. Он ответил, хоть и непонятно:

– Потому что я ей всегда верил. И потому что никого лучше у нее на примете не было, разумеется. Но она пошла ко мне, а не к твоим бабушке с дедушкой, только поэтому.

– Потому что вы ей верили? – переспросил Лешка.

– Да.

– Я не понимаю. Вы специально говорите загадками, – пожаловался Лешка.

Дядя посмотрел на него и как-то необычно мягко сказал:

– Нет. Ты очень на нее похож, ты же знаешь?

Лешка кивнул. Какое отношение это имеет к делу? Ну, кроме того, что сходство с мамой – еще одна причина его не любить. Лешка давно уже понял из подслушанных за детство разговоров, что именно поэтому папина родня не хочет знаться не только с мамой, но и с ним самим.

– Ты помнишь своего отца? – спросил дядя.

Лешка покачал головой.

– На него ты не похож, – продолжал дядя. – Понимаешь, походить на мать – это одно, а не походить на отца – совсем другое. И первое очень быстро превратилось во второе, потому что твоя мама… ну, недолго горевала.

– Думаете, она меня нагуляла? – вскинулся Лешка.

Дядя успокаивающе тронул его за плечо и тут же убрал руку.

– Я этого не говорил. И я никогда так не думал.

– А остальные думали, – сказал Лешка.

Дядя промолчал, и это само по себе было исчерпывающим ответом.

Лешка вспомнил всех маминых кавалеров и прикинул, мог ли кто-то из них быть его настоящим отцом. Нет, вряд ли. Кажется, ни с одним она не была знакома так долго.

– Я совсем не похож на папу? – спросил Лешка.

Дядя на минуту задумался и ответил:

– Чем дольше на тебя смотрю, тем больше вижу, что похож. У тебя его взгляд, его движения, поворот головы. На фотографии этого не разглядеть.

Лешка грустно покачал головой:

– Это вы так говорите…

– Зачем мне придумывать?

– Чтобы не признавать, что ошиблись.

– Скажи-ка, твоя мама была самоуверенной и упрямой? Нет? Значит, в этом ты тоже весь в отца.

Лешка вдруг понял, что улыбается, и поспешно отвернулся. По дядиному лицу было не понять, шутит он или нет. Еще рассердится…

– Так что у тебя с этой яблоней? Всё серьезно? – спросил дядя.

– Я просто…

Лешка запнулся. Сейчас они договорят, дядя снова уедет, а до пятницы по-прежнему целых три ночи.

– Я не хочу оставаться один, – прошептал он. – Я всё время думаю о маме и… Почему вы никогда к нам не приезжали, если верили ей?

– Ну, я вообще с людьми не очень, – пожал плечами дядя.

Лешка кивнул. Пока остальные папины родственники обвиняли маму в неверности, дядя молчал, потому что ему было в принципе на всё наплевать. Наплевать, кто там с кем кому изменял и от кого рожал, лишь бы не приставали.

– А теперь вам приходится возиться со мной, – заключил Лешка.

– Ты мне не мешаешь.

Лешка покачал головой:

– Мешаю.

Дядя покосился на него, приподнял бровь, но ничего не сказал. Лешка почувствовал, как всё тело снова наливается противным зудом, и обхватил себя руками.

– Вы из-за меня опоздаете, – виновато сказал он.

– Не опоздаю. Я уже всё отменил.

– Простите.

– Перестань. Я же говорю, я не люблю людей. Считай, что ты меня спас.

Лешка замотал головой, отказываясь принимать подачку.

– Не надо меня жалеть, – пробормотал он.

– Хватит, Алексей, – твердо сказал дядя.

Лешка уткнулся лицом в его плечо, не зная куда деваться, и тут же отстранился, помня, что всего лишь «не мешает». Дядина рука немного дернулась, как будто он собирался удержать племянника, притянуть его к себе, но в последний момент передумал. Какое-то время он просто смотрел на Лешку, а потом спросил:

– Ты действительно не любишь шоколад?

Комментарий к 10

Давненько у нас не было глав из сплошного диалога…

Боюсь, они сейчас доболтаются до полного взаимопонимания, и тогда текст можно будет сворачивать 0_0

========== 11 ==========

Погода неожиданно испортилась, хотя до конца лета было еще почти три недели. Дядя то и дело уходил в лес за грибами, а Лешка оставался дома. Его это в основном устраивало, хотя иногда он всё же огорчался, что дядя не зовет его с собой. Лешка убеждал себя, что расстраивается только из-за того, что лишен возможности гордо отказаться, а вовсе не потому, что хотел бы проводить с дядей больше времени. Он не хотел. Совсем не хотел. Ни капельки. Зачем ему какой-то угрюмый дядька, если есть интернет.

С того дня, как дядя не поехал на конференцию, они ни о чем по-настоящему не разговаривали, и Лешка быстро пришел к выводу, что ничего не изменилось. Дяде он был безразличен, пока всё шло по плану. Не мешает – и ладно. Если начинал мешать, дядя без особого интереса устранял неполадку, а потом игнорировал Лешку до следующего раза.

Следующий раз случился как раз из-за интернета. Лешка смотрел очередной ролик про эксперименты и подумал, что интересно было бы проверить, как поведет себя мыло в микроволновке. На видео оно превращалось в ком пышной пены, и это выглядело впечатляюще, но что-то Лешке не верилось, что так бывает.

Решив, что стоит всё же попробовать, Лешка разыскал в ванной непочатый брусок мыла и положил его в пластиковый контейнер. На видео мыло клали прямо на стеклянный поддон, но Лешка решил не рисковать: прилипнет еще… В контейнере надежнее. Он сунул контейнер в микроволновку, закрыл дверцу и наугад выставил таймер. Пяти минут должно хватить.

Хватило и двух. Уже к концу первой из микроволновки потянулась белая струйка пара, а на середине второй струйка почернела и разрослась, не оставляя никаких сомнений в том, что она – не пар, а дым. Лешка поспешно открыл микроволновку и вытащил контейнер, за которым потянулись вязкие нити. Мыло осталось на поддоне, потому что дно контейнера расплавилось (это, кстати, вполне объяснило наличие нитей). И тут у Лешки внутри всё перевернулось от запоздалого нехорошего предчувствия.

Дальше было только хуже. Дым пополз к потолку, и дом наполнился пронзительным визгом пожарной сигнализации. В кармане, едва перекрикивая сигнализацию, затренькал телефон. Лешка чертыхнулся, увидев, кто звонит: откуда он всегда всё узнаёт? Может, в доме тоже камеры?

Лешка чуть не швырнул телефон на пол от досады: надо же так вляпаться на ровном месте!

Отвечать очень не хотелось. Но телефон не унимался, в сочетании с сигнализацией создавая просто невыносимый шум, и Лешка наконец сдался.

– Что горит? – спросил дядя, и Лешка не расслышал в его голосе ни тревоги, ни любопытства.

– Ничего.

– А почему тогда сигнализация сработала?

Лешка промолчал.

– Алексей, мне тут звонят и спрашивают, нужно ли присылать пожарных. Так что, нужно?

– Нет, – ответил Лешка.

Оказывается, эта орущая штуковина еще и пожарных вызывает. Вот ведь ябеда…

– Точно ничего не горит? – допытывался дядя.

– Только дымится, – честно ответил Лешка, глядя на останки контейнера.

Дядя посчитал разговор оконченным и отключился, а Лешка задумался о том, стоит ли попытаться замести следы. Наверное, нет. Всё равно влетит.

Сигнализация сама собой выключилась, и в доме стало пронзительно тихо. Дым постепенно рассеивался, от него уже остался только легкий сизоватый шлейф. Лешка опустился на стул и стал ждать.

Когда в гостиной раздались шаги, противно защекотало в горле, но Лешка даже не пошевелился. Так и сидел, виновато опустив голову, пока дядя стоял на пороге, разглядывая учиненный погром.

– И что это должно было быть? – спросил наконец дядя, пытаясь поднять со стола контейнер.

Лешка с совершенно убитым видом пожал плечами. По крыше забарабанил дождь.

Дядя бросил попытки отлепить расплавленный контейнер от столешницы и заглянул в микроволновку.

– Итак? – спросил дядя, обводя кухню широким жестом.

Лешка почувствовал, как мурашки пробегают по корням волос и мучительно медленно осыпаются за шиворот. Так стыдно ему еще никогда не было.

Поняв, что внятно рассказать не получится, Лешка дрожащими руками открыл на телефоне вкладку со злосчастным видео и повернул экран к дяде. Тот просмотрел ролик до конца и спросил:

– А контейнер зачем?

– Чтобы не испачкать микроволновку, – пробормотал Лешка.

– Чтобы не испачкать микроволновку, просто не суй в нее мыло. Прибери за собой, будь добр. И воздержись от дальнейших экспериментов, пока живешь в моем доме.

Дядя развернулся и вышел, оставляя Лешку наедине со жгучим стыдом и обидой. Пожалуй, это было похуже, чем порка. Лешка чувствовал себя ничтожным и униженным. Дядя так доходчиво объяснил, что в этом доме Лешка – никто, так ясно дал понять, что не хочет тратить на него свое время… И, что обиднее всего, возразить тут нечего. Нет у Лешки никаких прав.

Отскоблив от поддона мыло и пластик, Лешка кое-как отодрал от стола контейнер. Конечно, подтеки пластика так и остались там навеки, но с этим уже ничего не поделать. Лешка выбросил мыло и обломки контейнера в мусорное ведро и вышел в гостиную.

– Убрал? – спросил дядя.

И тут Лешка понял, что не выдержит. Ему хватило уже унижения и обиды, он уже давно раскаялся, но сейчас всё равно придется нагибаться над проклятым креслом, потому что он позволил себе лишнее в чужом доме.

Не отвечая и не глядя на дядю, Лешка выбежал из гостиной в коридор, влез в кроссовки и выскочил на улицу, прямо под дождь. Метнулся к старому сараю, обогнул его, прижался к задней стенке и сполз вниз, обхватив руками колени. С крыши лило сплошной стеной. Лешка подтянул колени к груди, но все равно не смог полностью спрятаться от потока воды. Ну и пусть.

Теперь, когда порыв прошел, Лешке стало страшно. Дядя наверняка в бешенстве. Лешка еще ни разу не сбегал от него, послушно принимал наказание – и это было адски больно. А что же будет сейчас, если дяде придется искать его, силой тащить в дом?.. Лешка опустил голову на колени и всхлипнул, прислушиваясь. Сейчас хлопнет входная дверь, раздадутся приближающиеся шаги… Почему он не умер вместе с мамой?

Дверь всё не хлопала. Наверное, дядя рад, что он сбежал. Надеется, что его съедят медведи, одним махом устранив проблему.

Лешка продрог. Ливень превратился в умеренный дождь, а ужас – в унылую тоску.

Стоило догадаться, что дядя дверью не хлопает. Он ее аккуратно закрывает, так что и не услышишь, особенно во время дождя. И звук шагов в траве тонет. Лешка дернулся, увидев внезапно возникшую рядом фигуру, но бежать не стал, только вжался в стену. Добегался уже.

Дядя опустился на корточки рядом с Лешкой, взял его за плечо и легонько потянул вперед, отлепляя от стены.

– Простудишься же, – сказал он, накинув на Лешку дождевик.

Потом встал и ушел, напоследок бросив:

– Как созреешь – возвращайся.

Лешка невольно закутался в дождевик, хотя какая-то его часть требовала проявить твердость духа и замерзнуть насмерть в знак протеста. Но умом Лешка понимал, что поезд уже ушел. Посидев еще какое-то время у сарая, Лешка поднялся и пошел – не домой. В дом.

В прихожей Лешка осознал, что до конца всё-таки не созрел. Он прошмыгнул тихонько в свою комнату, уверяя себя, что только переоденется в сухое, но так и остался там. Если дяде надо, пусть сам за ним придет.

Он не пришел.

Ночью Лешку снова разбудил кошмар. Ничего из сюжета он не запомнил, но чувство тревоги никак не желало уходить. Промаявшись больше часа и поняв, что засыпать ему страшно, Лешка встал и прокрался в гостиную, надеясь, что дядя там. События прошедшего дня уже не имели значения, Лешке было необходимо убедиться, что с ним всё в порядке.

Ему повезло. Дядя сидел в кресле, которое Лешка по понятным причинам недолюбливал, и читал в тусклом свете напольной лампы. Лешка молча сел на диван, и дядя так же молча протянул ему плед.

Комментарий к 11

Про мыло можете даже не спрашивать, сами ведь понимаете)

========== 12 ==========

Кошмары будили Лешку всё чаще, и теперь он почти каждую ночь уходил досыпать на диван. Почему-то там сны обходили его стороной. Дядя по какой-нибудь причине обязательно засиживался допоздна: то работал, то читал. Как Лешка ни старался, он не мог вспомнить, было ли так до маминой смерти. Да и откуда ему знать? Тогда он не просыпался среди ночи.

Лешку так и подмывало спросить, спит ли дядя вообще когда-нибудь, но он не решался. Если не спрашивать, можно иногда тешить себя домыслами, что это он специально бдит, зная, что Лешке страшно одному. Хотя в действительности, конечно, дело всего лишь в том, что роботы в отдыхе не нуждаются.

Днем дядя ездил за стройматериалами и что-то сооружал сначала карандашом на бумаге, а потом уже из досок во дворе. Лешка исподтишка наблюдал и пытался угадать, что это будет, но пока видел только кучу разнокалиберных прямоугольников.

– Не хочешь помочь? – спросил как-то дядя.

Лешка покачал головой:

– Нет, спасибо. Целее буду…

– Ну, как хочешь.

Постепенно отдельные фрагменты стали собираться в скелет пристройки.

– Давно собирался разобрать инструменты, – сообщил дядя, пока Лешка разглядывал очертания новой комнаты. – Надо будет купить пару шкафов и всё разложить.

– По алфавиту? – мрачно спросил Лешка.

– Может быть, – на полном серьезе кивнул дядя. – Подержи вот здесь…

Так Лешка оказался втянут в строительство.

Вообще-то это было не так уж и плохо. Вдвоем они быстро обтянули каркас пергамином и обшили фасад «елочкой». Лешка даже умудрился ни разу не покалечиться и ничего не испортить. Но постоянная сосредоточенность очень утомляла, а расслабиться хоть немного он не решался.

Когда внешняя обработка стен и крыши была завершена, прорубили дверь прямо в стене коридора. Новая комната оказалась огромной, и Лешка едва сдержал вопрос о том, сколько же у дяди инструментов. Перекинув через балки на месте будущего пола несколько досок, дядя принялся устанавливать окна, и Лешку даже позабавила такая заботливость. Он так и представил, как дядя затаскивает в специально выстроенную комнату дровокол и ставит его поближе к окну, чтобы тот мог наслаждаться открывающимся оттуда видом.

Следующие несколько дней строить было тяжело и скучно. Приходилось ползать между бетонными опорами фундамента и прибивать к нижней стороне балок доски, на которые потом клали черновой настил.

А потом Лешка пошел в школу и пропустил превращение рулонов минеральной ваты и пластика, штабелей досок и ламината в полноценный пол. На выходных заполняли минеральной ватой стены, потом обшили их пластиком, а потом снова настали будни.

В свою старую школу Лешка ходил пешком. В городе вообще всё было в шаговой доступности. А теперь, чтобы поприсутствовать на занятиях, приходилось ездить на автобусе, до которого еще надо было дойти через лес. Из-за этого Лешка вынужден был вставать отвратительно рано. Дядя ради приличия предложил возить его на машине, но Лешка поспешно и категорически отказался.

– Как впечатления? – спросил дядя в первый учебный день.

Лешка неопределенно пожал плечами.

Больше дядя не спрашивал.

К следующим выходным в дверном проеме наконец появилась дверь, а еще через неделю стены и потолок были обшиты панелью, оставалось только закончить отделку, установить розетки, подключить батарею и повесить люстру (видимо, чтобы инструментам было светло и тепло).

– Ну вот, можно наконец заняться мастерской, – заключил дядя. – Надо только вытащить из нее твои вещи.

– Мои вещи? – переспросил Лешка, оглядываясь.

Из его вещей в новой комнате были только оставленные на стремянке рабочие рукавицы.

– Кровать надо бы купить новую, – продолжал дядя. – Посмотрим, когда за шкафами поедем.

Лешка был уверен, что понял неправильно, но других вариантов не видел, пришлось спросить:

– Я что, буду жить здесь?

– Ну да, я думал, это мы уже давно решили. Или опять передумал?

– Я не о том.

– А о чем?

– У меня уже есть комната…

– Вообще-то ты временно занял мастерскую, пока мои инструменты ютятся в сарае. Но вот теперь у тебя действительно есть своя комната, так что инструменты возвращаются. Заодно и порядок наведем.

Лешка еще раз огляделся, видя комнату совершенно по-другому. Значит, не будет дровокола у окна? Значит, все эти розетки, лампы, занавески – для него?

– Сойдет? – спросил дядя.

– Сойдет, – неловко кивнул Лешка. – Спасибо.

Комментарий к 12

Пора немного усыпить бдительность читателей, а заодно и похвастаться разносторонним знанием матчасти… Скажите еще спасибо, что автор пожалел аудиторию и не стал вдаваться в излишние подробности)))

========== 13 ==========

Лешка отбросил со лба волосы, но они тут же упали обратно. Конечно, если держать голову поднятой, будет проще, но как тогда читать? Лешка с досадой сгреб густой чуб в кулак и так и застыл, второй рукой неловко удерживая книгу. Страницы всё норовили схлопнуться, потому что переплет был клееный. Дурацкая книга, дурацкое домашнее задание, дурацкие волосы.

– Тебе стричься не пора? – спросил дядя.

Лешка бросил на него испепеляющий взгляд. Конечно, дяде в голову не приходило, что Лешке и самому не очень нравилось ходить таким лохматым. Просто в последний раз он стригся еще в конце весны. Вернее, его стригла мама. Потом стало некому. Конечно, можно было бы попытаться постричься самостоятельно, но этим он уничтожил бы еще фрагмент того немногого, что осталось после мамы. Лешка вздохнул. Дяде не понять, у него мозг под такое не заточен.

Когда рука стала затекать, Лешка опустил ее, позволяя волосам снова рассыпаться и заслонить глаза.

– Косоглазие заработаешь, – неодобрительно сказал дядя.

Лешка вскочил, уронив книгу на пол, вынул из стоявшего на журнальном столике органайзера ножницы и в два щелчка обрезал спадавшие на лоб волосы.