Текст книги "Последняя луна осени (СИ)"

Автор книги: Зола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Садись, волшебник, выпьем на посошок.

… После седьмого по счёту «посошка» Энмор вообще перестал понимать, что он тут делает. Тогрон тоже размяк, расчувствовался и решил поведать собутыльнику историю всей своей жизни. Так Энмор узнал, за что, собственно, Тогрона изгнали сородичи. Оказывается, десять лет назад он сильно поссорился с другим гномом. Они выпивали вместе («Вот, как мы сейчас, – доверительно прибавил Тогрон, и Энмора это не обрадовало), и внезапно разговор перерос в спор, спор – в ссору, а потом оба схватились за топоры. Убитый был родным братом того самого Стурмеля, главаря банды разбойников, которого Энмор два месяца назад выдал властям.

– Оба были теми ещё гадами, – Стурмель и его братец – а не то я свернул бы тебе шею, – сказал Тогрон, похлопывая Энмора по плечу. Волшебник смог лишь кивнуть – дар речи он, к сожалению, утратил ещё три стакана тому назад.

– Вот так я здесь и оказался, – со вздохом сказал Тогрон, взмахнув рукой, словно хотел указать не то на низкий потолок, не то на мутное окошко. – Но я не жалуюсь. В этом доме когда-то жила местная ведьма. Старуха умерла два года назад, а ученицы у неё не было, так что дом, почитай, никому не был нужен…

Это объясняло густо разросшийся боярышник. Ведьмы любят сажать это дерево возле своих домов, также как и рябину – они верят, что эти деревья отгоняют злые силы. Ещё у них принято сажать возле дома новое дерево, когда ведьма берёт себе ученицу. Похоже, в этом доме сменилось немало поколений. Вот только боярышник не помог, когда вчера ночью сюда пришёл служитель Сеанты.

Отодвинув табуретку от стола, Энмор встал и нетвёрдыми шагами отправился к двери. Снаружи завывал ветер, но волшебнику было просто необходимо выйти и подышать воздухом.

Было темно, но не настолько, чтобы вообще ничего не видеть. Дождь, недавно ливший как из ведра, почти совсем стих, и лишь отдельные тяжёлые капли шлёпались на вымокшую землю. Держась за стену, Энмор доплёлся до угла и остановился, вдыхая тяжёлый мокрый воздух. Ему казалось, что мозг внутри его головы стал тяжёлым, как булыжник, и давит изнутри на лоб и шею. Нельзя так много пить, с пьяным раскаянием подумал он. А не то станешь, как Иол… Мысль об учителе причинила ему стыд, жгучий, как и все чувства, которые приходят в пьяную голову. Нужно было сообщить Иолу о том, что произошло. Он не решился отправить письмо в Гильдию – так хоть бы учителя предупредил… Сделав ещё пару шагов вперёд, Энмор остановился, как вкопанный.

Перед ним открылась картина, в самый раз подходившая для страшного сна. В мутном ночном свете застыл тёмной стеной близкий лес, скрючились корявые ветви боярышника. Возле одного из кустов застыла фигура, закутанная в чёрный плащ с высоким, заострённым капюшоном. Нелепый фасон плаща в другое время, быть может, насмешил бы Энмора, но сейчас он оцепенел от испуга. Хмель начал медленно выветриваться из его головы, и каким-то таинственным чутьём Энмор вдруг уловил, что незнакомец в чёрном плаще так же испуган и растерян, как он сам.

Дар речи чудесным образом возвратился, и Энмор заорал:

– Эй, ты! Стой на месте!

Чёрный плащ – одежда особая и требует умения в ношении. В чёрном плаще пристало шествовать неторопливо и с достоинством. Спешка и суетливость не подходят чёрному плащу. И уж тем более нелепо смотрится испуганное подпрыгивание на месте и бестолковое метание взад-вперёд. Тому, кто пришёл к дому Тогрона в ту ночь, эти аксиомы вряд ли были известны. Незнакомец прянул с места, точно испуганный заяц, и понёсся в лес, высоко вскидывая ноги и всё равно путаясь в своей хламиде.

Энмор влетел обратно в дом, каким-то чудом не врезавшись лбом в притолоку, и схватил со стены фонарь.

– Куда это ты на ночь глядя? – проворчал Тогрон из-за стола. Он уже успел вновь наполнить стаканы, и Энмор поспешно отвёл глаза от этого ужасающего зрелища.

– Там этот! – выпалил он, хватая со стола свечу и нетвёрдыми руками устанавливая её в фонарь.

– Кто – этот? – не понял Тогрон.

– Который увёл у тебя пони!

Второй раз повторять не потребовалось. Взревев, Тогрон выскочил из-за стола и вылетел во двор в поисках топора. Энмор – за ним.

Чёрная фигура уже скрылась в лесу, но до ушей приятелей долетели далёкие, испуганные шаги по мокрой листве. Оба бросились следом, мгновенно перескочив из стадии «пьяны до полусмерти» в стадию «море по колено».

Почти не разбирая дороги, Энмор мчался вперёд, воинственно размахивая фонарём. Он не чувствовал ни страха, ни холода – лишь злобную радость погони. Деревья выскакивали из темноты прямо ему навстречу, так что он еле успевал избежать столкновения с ними. Собственное дыхание мешалось у него в ушах с разъярённым пыхтением Тогрона, фонарь раскачивался в руке так лихо, что пятна света летели туда-сюда, вовлекая Энмора в свою безумную пляску. Вдруг Тогрон завопил:

– Вот он! Я его вижу! – и, прежде чем Энмор успел его остановить, размахнулся и метнул топор куда-то вперёд.

– Стой!.. – запоздало выпалил Энмор. Фонарь выхватил из тьмы широкий ствол древней сосны, испуганно вжавшийся в него силуэт в чёрном плаще, и сверкающее лезвие летящего топора. Раздался треск – топор вонзился в дерево на расстоянии ладони от невидимого под капюшоном лица. И сразу же в ночной тишине до замершего в оцепенении Энмора донеслось шуршание и мягкий стук – человек в чёрном упал на землю и остался лежать неподвижно.

Испуг был тому виной, или свежий воздух поспособствовал, только Энмор почувствовал, как хмель потихоньку покидает его. Тогрон же, что было ещё обиднее, вообще не проявлял никаких признаков опьянения. Довольно резво подбежав к дереву, он с воинственным кличем выдернул топор из ствола, спрятал его за пояс и наклонился к упавшему телу. Энмор подошёл как раз к тому моменту, как Тогрон откинул капюшон с лица и отшатнулся с изумлённым криком:

– Девчонка?!

========== Глава 5. Служители Сеанты ==========

Девушка, привязанная к дереву, была совсем юной – лет четырнадцать-пятнадцать, не больше, судя по нежным чертам лица и не оформившейся фигурке – но очень высокой, на голову выше Энмора. Рост и необычная форма ушей выдавали в ней лунику – женщину из племени луноков, высокоразвитых великанов. Коротко подстриженные русые волосы падали ей на лицо, большие серые глаза были полны злости и страха.

– Где моя лошадь?! – прорычал Тогрон, потрясая кулаками. Девушка еле заметно вздрогнула, но тут же выпрямилась.

– Не скажу ни слова! – резко выпалила она и отвернулась.

– Ах, не скажешь? – всё больше распалялся Тогрон. – Ты преступница! Сектантка! Воровка! И ещё строишь из себя оскорблённую невинность!

Девушка продолжала гордо и презрительно смотреть в сторону, но Энмор видел, что ей не так уж и приятно всё это слышать – от каждого слова гнома её худые плечи вздрагивали, как от удара бича.

– Учти: если ты так ничего и не скажешь, нам придётся тебя пытать! – завершил свою тираду Тогрон и, повернувшись к Энмору, тихо сказал:

– Если честно, я пока что никого не пытал. Не знаю, как это делается.

– Я тоже не специалист, – тихо ответил ему Энмор.

– Мне, собственно, и не хочется, – продолжал гном.

– И мне тоже.

– Так что делать-то?

– Эй, вы! – крикнула девушка, – слушайте меня! Можете делать со мной что хотите, но я скорее откушу себе язык, чем скажу вам хоть что-нибудь!

– Правда? – спросил Энмор. – Точно откусишь?

– Откушу! – дрожащим голосом ответила девушка.

– Лучше не надо, – сказал Энмор. – Это, наверное, ужасно больно.

– Да, – поддакнул Тогрон. – А если даже и откусишь, колдун заставит твой язык вырасти заново. Во второй раз уж, наверное, не захочешь кусаться! Верно я говорю, Энмор?

Энмор чуть не подскочил от ужаса. Отращивать заново языки, руки, ноги и другие конечности он не умел, а соврать не мог. Он уставился на Тогрона так сердито, что девушка, увидев этот зверский взгляд ярко-красных глаз, вся съёжилась от отчаяния.

– Вот что я скажу, – заговорил Энмор, глядя на пленницу. – Мы отведём тебя в Тирль. В Гильдии Чародеев работают специалисты, они без всяких пыток залезут тебе в память и вытащат оттуда всё, что ты знаешь о секте.

Подумав, он не слишком уверенно добавил:

– Больно не будет.

– Ты что, спятил?! – возмутился Тогрон. – Да пока мы дотащим её до Тирля, нас десять раз пришить успеют!

Энмор и сам был не рад своему решению – ведь только сегодня утром он твёрдо решил не привлекать Гильдию к расследованию. Но, как видно, без магистра Авелона и его мыслечтецов в этом деле не обойтись, как ни неприятно это признать.

Подойдя к девушке, Энмор мягко сказал ей:

– Извини, так надо.

Девушка смерила его взглядом, полным бессильного гнева, и отвернулась. Энмор опустился на колени и развязал верёвку. Потом взял девушку за руку и помог ей подняться на ноги.

– Ты помнишь, куда идти? – спросил он у Тогрона. Сам он уже не мог вспомнить, в какой стороне находится деревня.

– Пошли, – проворчал гном и зашагал куда-то в темноту. Хотя его слегка пошатывало от выпитого и долгой беготни, шёл он весьма уверенно: знать, не раз бродил здесь по ночам. Следом за гномом шагала девушка, а замыкал шествие Энмор.

Минут пятнадцать спустя Тогрон остановился, и в темноте пленница чуть не налетела на него. Энмор выглянул из-за её плеча:

– В чём дело?

– Я что-то слышу, – тихо ответил Тогрон. – Шаги… там, впереди нас.

Девушка явно заволновалась, испуганно взглянула на Энмора. Энмор в свою очередь посмотрел на Тогрона:

– Нам далеко ещё идти?

– Не очень, – сказал гном, – но лучше поспешить, потому что…

– Помогите! – внезапно завопила девушка, отталкивая Энмора и бросаясь бежать, неуклюже размахивая руками. – Ануор! Я здесь! На помощь!

Она кричала очень громко, и, к ужасу Энмора, ей тут же ответили.

– Она здесь! Стреляй! Стреляй! – послышался громкий мужской голос. Девушка замерла на месте, вглядываясь в темноту, и неминуемо погибла бы, если бы Энмор не дёрнул её изо всех сил за руку. Девушка упала на землю, а в ствол дерева, который секунду назад загораживала её голова, со свистом вонзился арбалетный болт.

– Мимо! – крикнул кто-то, и в темноте зашуршали, приближаясь, шаги.

– Сюда! – хрипло выкрикнул Тогрон и бросился в темноту. Энмор побежал за ним, таща за руку девушку. Она больше не кричала, но Энмору казалось, что он слышит её потрясённое молчание. Сжав её запястье, он мчался вперёд, стараясь не выпустить из поля зрения широкую спину Тогрона и молясь про себя, чтобы гном знал, что делает.

Разумеется, молитва такого отпетого грешника, как Энмор, ни к чему не привела – через несколько минут Тогрон вдруг замахал руками, сделавшись похожим на маленькую мельницу, и ухнул куда-то вниз.

– Овраг! – воскликнул Энмор, отпрянув назад и налетев спиной на девушку, которая покачнулась от толчка. Что делать? Преследователи нагоняют: они бегут молча, но Энмор слышит, как хрустят и шуршат листья под их ногами. Бежать некуда, да и Тогрона бросать нехорошо. Оставалось одно: спуститься в овраг.

– Лезь вниз, – скомандовал он девушке, и та тут же послушалась. Быстро и ловко она спустилась по заваленному листьями склону, за ней съехал Энмор.

Тогрон лежал на дне и кашлял, выплёвывая набившиеся в рот листья. К счастью, он ничего не сломал – крепкие кости гнома могут выдержать и кое-что похуже, чем падение в неглубокий лесной овраг.

– Мы в ловушке! – выдохнул он.

– Нет, – возразил Энмор, – мы в укрытии. Возьмите меня за руки!

Через несколько минут шестеро крепких мужчин, одетые в чёрные плащи с заострёнными капюшонами, вышли на край оврага и склонились, внимательно глядя вниз. Как они ни напрягали глаза, не смогли рассмотреть ничего, кроме блестящих шляпок грибов, растущих на дне оврага.

– Эге! – воскликнул вдруг один из них. – Смотрите-ка, боровик! Погоди, Ануор, щас я его…

Крепкая рука схватила его за плечо и оттащила назад.

– Какой там боровик в ноябре! – прорычал низкий голос. – Иди лучше, посмотри вокруг, куда они смылись! Они не могли далеко уйти! Найти и убить всех, а девчонку – в первую очередь!

Но все поиски были тщетны. Прочесав весь овраг вдоль и поперёк, чёрные фигуры растворились среди тёмных деревьев. Через несколько минут их усталая перебранка затихла, и в лесу воцарилась тишина, прерываемая лишь редким уханьем сов.

И практически сразу боровик, чуть было не сбивший с пути истинного одного из сектантов, превратился в Тогрона, жёлтая сыроежка – в девушку, а красный мухомор – в Энмора Кровеглазого.

– Боровик? – тут же напустился Тогрон на Энмора. – Ты что, спятил?!

– Извини, что спас тебе жизнь, – язвительно ответил Энмор и повернулся к девушке, которая всё ещё сидела на земле, как потерянная глядя в землю: – Ты как? Голова не кружится? Не тошнит?

Девушка покачала опущенной головой. Плечи её дрожали, и Энмор понял, что она плачет.

– Эй, – мягко проговорил он, опускаясь рядом с ней, – ну что ты?

– Он велел меня убить, – всхлипнула девушка. – Ты слышал, как он приказал стрелять в меня?

– Слышал, слышал, – проворчал Тогрон. – Его весь лес слышал! Надо сматывать удочки, пока они не вернулись…

– Они не вернутся, – сказала девушка, справившись со слезами. – Им нужно добраться до укрытия.

– Укрытие? – быстро переспросил Энмор. – Где оно?

– Я всё расскажу в Гильдии, – пообещала девушка. – Господин гном прав, здесь небезопасно. Давайте уйдём! Не надо меня заколдовывать, я буду слушаться!

– Охотно верю, – пробурчал гном.

– Скажи для начала, как тебя зовут, – попросил Энмор.

– Герселла, – ответила девушка и шмыгнула носом. Вдруг она испуганно вскрикнула:

– Смотрите!

Энмор обернулся и увидел отсветы факела за далёкими деревьями.

– Это наши, – тихо сказала Герселла.

– Уходим, – велел Энмор и они поспешили дальше, прячась за деревьями и стараясь ступать как можно тише. Вскоре и эта группа преследователей отстала, а ещё некоторое время спустя деревья поредели, и впереди показалась хижина Тогрона. Изрядно продрогшие путники поспешили укрыться в доме.

Первым делом Энмор бросился к своей сумке, которую он оставил в доме, и вытащил оттуда катушку чёрных ниток, в которой торчали несколько серебряных иголок. Он воткнул одну иголку в дверной косяк и направился к окну.

– Ты что делаешь? – всполошился Тогрон. – Зачем стены дырявишь?

– Это заговорённые иглы, – объяснил Энмор. – Они не позволят нашим врагам войти внутрь… возможно.

– Что значит – возможно?

– Сектантов они точно не пустят. Но если сюда явится сама Сеанта, тогда нас ничто не спасёт.

– А она может явиться?

– Вряд ли.

Тогрон помолчал, потом взялся за бронзовое кольцо и откинул крышку. Все трое склонились над квадратным люком в подвал.

– Здесь старуха хранила свои волшебные зелья, – объявил Тогрон. Он обернулся к Герселле, сверкнул на неё глазами: – Полезай туда.

Девушка испуганно уставилась на него. Висельник, которого она держала на руках и почёсывала за ушком, сердито зашипел. С самой минуты появления девушки в доме он ластился к ней и был не намерен давать её в обиду.

– Почему она должна туда лезть? – спросил Энмор.

– Потому, что сюда могут нагрянуть её дружки, – проворчал Тогрон. – Как скоро они выяснят, что в лесу её нет.

– Нескоро выяснят, – откликнулся Энмор. – Лес большой. Кстати, – обратился он к Герселле, – ты-то сама зачем сюда пришла?

– Ясно, зачем, – фыркнул Тогрон. – Разнюхивала, чего бы ещё спереть! Полезай в подпол, быстро!

– Нет, – ответила девушка, не поднимая глаз. – Я ничего у вас не воровала. Честно. Это не я украла пони. Мне такого не поручают. Человек, который увёл лошадку, потерял кое-что, и мне приказали найти.

– Что он потерял? – спросил Энмор, уже зная ответ.

– Ключ, – сказала Герселла. – Ключ от своей лавки в Тирле.

– Лавки! Так он торговец!

– Член Гильдии стекольщиков, – уточнила Герселла и опять зашмыгала носом. Вид у неё был больной. Нельзя ей в подвал.

Пока Тогрон рылся на полке, доставал ключ и показывал его девушке, Энмор спустился по лесенке и оказался в подвале ведьмы. Здесь было, конечно, прохладно, но совсем не сыро. Осмотревшись по сторонам, Энмор увидел, что подвал совсем не пуст. Возле стен лежали мешки и стояли пивные бочонки, а на полках выстроились ряды банок, горшков и бутылочек. Вызвав шарик света, Энмор медленно прошёлся вдоль рядов, рассматривая сосуды и пытаясь прочесть надписи на этикетках, почти не видные за слоем пыли и паутины. «От икоты», «Хороший сон», «От насморка», «Для суставов»… Кроме готовых снадобий, здесь были и ингредиенты. Взяв с полки горшочек с надписью «Чабрец» Энмор аккуратно развязал шнурок, отогнул лоскуток крышки и вдохнул запах. Чабрец был собран больше двух лет назад, и аромат почти выветрился. Целебных свойств тоже не осталось – лечебная трава превратилась в обыкновенное сено, которое можно было только выбросить. Он вновь огляделся, чувствуя, что его охватывает грусть. Сколько сил и стараний пришлось приложить ведьме, чтобы собрать и наготовить всё это! И теперь это никому не нужно…

Вдруг его внимание привлекла маленькая пузатая баночка из толстого зелёного стекла. Взяв её в руки, Энмор пальцами стёр пыль и уставился на этикетку. На ней размашистым почерком было написано: «Чешуя вод. эф.»

Сердце волшебника забилось сильнее, в виски ударила кровь. Чешуя водяных эфриулов! Ничего себе! А старушка-то не брезговала запрещёнными веществами. Осмотрев полку повнимательнее, Энмор только присвистнул: здесь были желчь пустынного дракона и корневища логурии, гадючьи клыки и кровь амфисбены, которой мерзавец Гармил чуть не отравил Анорию. Ядов было не меньше, чем лекарств.

– Так, – сказал Энмор, высовывая голову из подвала, – Тогрон, мне нужен мешок. Только тот, который не жалко.

– Мешка-то мне не жалко, – отозвался гном, – только зачем он тебе?

– Тут полным-полно просроченных эликсиров. Надо бы их закопать, да подальше отсюда. А то рванёт как-нибудь ночью – не очухаешься…

========== Глава 6. Крысиная нора ==========

Комментарий к Глава 6. Крысиная нора

Здесь начинается всякая дичь, из-за которой в шапке стоит жанр “Ужасы”. В дальнейшем будет несколько страшных и отвратительных сцен. В шапку добавлено предупреждение “Каннибализм”

Утром все трое сидели за столом, ели варёную картошку и обсуждали, что делать дальше. Путь до Тирля был неблизкий: они доберутся туда только завтра утром, да и то если будут идти весь день и всю ночь, не останавливаясь на отдых. Поэтому Энмор предлагал добраться сначала до Старых Клыков, там заночевать, а утром уже двинуться в город. Тогрон для виду кивал, хотя было видно, что он звать на помощь волшебников не хочет и планом недоволен. Энмор ловил себя на мысли, что понимает его. Его тянуло не в Тирль, а дальше на поиски врага. Его грызла мысль, что явиться в Гильдию сейчас, пусть и с захваченным «языком» – значит признать своё поражение, показать, что старцы из Совета правы, считая его неопытным и самонадеянным. Вот если бы он выяснил, где находится логово сектантов…

Слушая их разговор, Герселла не соглашалась и не возражала. Поглядывая на неё, Энмор думал: а она вообще спала? Бледная, растрёпанная, с красными глазами, девчонка выглядела нервной и дёрганой, и явно еле сдерживала слёзы.

– Выкладывай, в чём дело? – наконец не выдержал Энмор.

Герселла немного помолчала, потом судорожно вздохнула.

– Ни в чём, господин волшебник. Честное слово. Просто мне не верится, что они могли меня убить. Ануор всегда заботился обо мне. С тех пор, как мой отец…

Снова воцарилось неловкое молчание. Подождав, пока губы Герселлы перестанут дрожать, Энмор спросил:

– Кто такой Ануор?

– Он у нас главный, – отозвалась девушка. – Он разговаривает с Богиней и передаёт нам Её слова. Он решает, что мы будем делать.

– Тогда ты знаешь, кого должны принести в жертву после животных, – жёстко сказал Тогрон. – Как ты на это смотришь, хотелось бы мне знать?

Герселла сверкнула потемневшими глазами:

– Такова плата за Её милость. Лучше погибнуть немногим, чтобы спасти всех.

Её голос прозвучал неожиданно холодно и зло, как будто её устами говорил кто-то другой. И Энмор даже знал, кто именно. На секунду в звонком голосе девушки он услышал отголосок грубого и властного мужского голоса, того голоса, который сегодня ночью кричал: «Убить всех, а девчонку – в первую очередь!»

– Вот оно что! – возмутился Тогрон. – Ну, тогда почему бы вам самим себя не порешить, вместо того чтобы детишек мучить?

Чтоб разрядить обстановку, Энмор быстро спросил:

– А твоя мать? Она жива?

Герселла помрачнела ещё сильнее, на её глаза навернулись слёзы. Напускная злость, которую внушил ей Ануор, испарилась, и она вновь стала потерянной и испуганной.

– Она там… она осталась там, – всхлипнула она и отвернулась, закрыв лицо рукавом.

У Энмора быстро забилось сердце. Он переглянулся с Тогроном. В чёрных глазах гнома ярость сменилась азартом.

– Значит так, – сказал Энмор. – Я передумал. Мы не пойдём в Тирль прямо сейчас. Отведи нас туда, где они прячутся.

Он нарочно сказал «они прячутся», а не «вы прячетесь», чтобы проверить, как отреагирует Герселла. Но силы явно изменили девушке. Сама не своя от тревоги, она продолжала беззвучно плакать, кусая рукав своей огромной куртки.

«Видел бы меня сейчас Иол! Стоило ему уйти, и я сразу связался с такой компанией, что хуже не придумаешь. Великанша-служительница демона и гном-убийца! Впрочем, что значит связался? Я сам эту компанию и основал…»

– Мы что-нибудь придумаем, – решительно сказал он, поднялся на ноги и врезался головой в низкий потолок, убив всю торжественность момента.

Идти пришлось долго. Энмор поначалу думал, что Герселла поведёт их в самую чащу леса, но случилось по-другому. Через час после того, как они углубились в лес, деревья начали редеть, и вот наконец путники вышли на кромку песчаного обрыва, спускавшегося к извилистой речке. Энмор не сразу признал в ней тот же Светлый ручей, что тёк возле Старых Клыков.

За ручьём простиралась холмистая местность, поросшая редким лесом. Когда-то здесь находился посёлок, но двести лет назад жители покинули его, перейдя на более удобное и плодородное место и основав деревню Новые Клыки. Об этом Энмор рассказывал Тогрону, пока они вместе спускались к ручью вслед за Герселлой, ловко отыскавшей удобную тропинку.

– Почему именно Клыки? – спросил Тогрон. – Странное название.

– В этих самых холмах иногда находили бивни мамонта. В свою время моя деревня, Старые Клыки – тогда она называлась просто Клыки – здорово нажилась на продаже этих бивней. Потом на эти холмы пришли переселенцы из деревни, и скоро никаких бивней здесь не осталось. Потому люди и ушли на другую сторону леса.

– Может, что-то и сохранилось, – предположил Тогрон. Глаза его заблестели: он хорошо знал, как высоко ценится мамонтова кость.

Дальше они шли в молчании. Тропинка, которую отыскала Герселла, петляла между холмов, огибая всякую возвышенность и никогда не поднимаясь на вершину. Энмор вспомнил, что много лет назад здесь прятались повстанцы, поднявшие мятеж против королевской власти. Холмы близ Старых Клыков и лес на берегу ручья давали им приют, но недолго. Интересно, сколько людей сложили головы здесь, в этой тихой местности, где сейчас даже не слышно криков птиц? Чем больше Энмор думал об этом, тем более не по себе ему становилось. Поневоле думалось о крови, пропитавшей эту землю, и о той крови, которая далеко, на Соловьином холме, так и не ушла в землю, оставшись коркой на поверхности.

– Это здесь, – сказала вдруг Герселла, остановившись. Энмор чуть не налетел на неё. Осмотрелся по сторонам.

– Где? Я вижу только траву и кусты.

– Отсюда, снизу, ты ничего и не увидишь. Тебе надо подняться на холм и посмотреть вперёд. Увидишь много кустов рябины и несколько белых камней, а среди них – вход в пещеру.

Энмор уже собрался подняться, но тут ему в голову пришла идея.

– Давай поменяемся плащами, – предложил он Герселле. – Я надену твой чёрный плащ, и они примут меня за своего.

– Зачем? – испуганно спросила девушка. – Мы так не договаривались! Не ходи туда один! Просто посмотри!

– Я помню, о чём мы договаривались. И ещё я помню, что у твоих приятелей есть арбалеты. Как думаешь, они промахнутся, если увидят на холме чужака?

– Но если ты наденешь мой плащ, они подумают, что это я, и всё равно будут стрелять!

– Может, будут. А может, и нет. Во всяком случае, лучше хоть такая маскировка, чем вообще никакой. К тому же не забывай, что я волшебник, а ты нет.

Герселла подчинилась и сняла плащ. Оставив её и Тогрона у подножия холма, Энмор зашагал наверх, Висельник, которого убедить было невозможно, бежал за ним.

Встав туда, куда указала юная великанша, Энмор посмотрел по сторонам и сразу увидел холм, на склоне которого из-под земли выступало несколько белых камней, окружённых спутанными облетевшими рябинами. Он начал медленно спускаться в том направлении, и лишь когда подошёл поближе, увидел, что между камнями скрывался тёмный лаз. Ловко придумано – с вершины холма можно увидеть только камни, но не вход в пещеру.

Меньше всего Энмору хотелось идти туда, но дело решил Висельник. Едва завидев пещеру, кот резво побежал туда и остановился у самого входа, принюхиваясь. Его хвост распушился и завилял туда-сюда. Прежде, чем Энмор успел позвать его, кот уже нырнул в темноту.

– Висельник! – сердито воскликнул Энмор. – Ну-ка быстро назад!

Кот и не подумал подчиниться. Энмор быстро оглянулся. Он обещал, что не будет лезть в пещеру, но не бросать же кота? Сердито покачивая головой, он двинулся в сторону пещеры и, наклонившись ко входу, негромко позвал:

– Вернись, кому говорят, глупое животное!

Внутри было очень темно, не то что кота – стен видно не было. Пришлось Энмору шагнуть внутрь.

Это была не пещера, а самая обычная нора в земле, только очень большая. Воздух был сырой и тяжёлый, пахло сыростью и гнилью. Ощупывая стены, Энмор медленно продвигался вперёд. Он мог бы вызвать шарик света, но это было бы крайне неосторожно. Ещё более неосторожно, чем лезть сюда.

Вдруг он понял, что где-то впереди есть свет. Слабый, почти незаметный, он пробивался из-за какого-то поворота. Сразу после этого Энмор услышал тихий шорох и на плечи ему упало несколько комочков земли. Понятно: проклятый остроконечный капюшон задевает низкий потолок. Как, интересно, здесь передвигались родители Герселлы, великаны? Ползком?

Он продолжил путь, склонив голову, но шорох не прекратился. Наоборот, он стал громче и разделился на множество звуков. Где-то впереди шевелилось и шебуршало что-то огромное и многочисленное… Энмора прошиб пот от страха и отвращения, когда к шороху присоединился тихий многоголосый писк, а ноздрей коснулся знакомый запах.

– Крысы! – прошептал он с омерзением, понимая теперь, почему Висельник так рванулся в эту мерзкую нору. Однако такому множеству крыс кот был не страшен: они сами могли его убить. Энмор ускорил шаг. Ход, по которому он шёл, круто изогнулся, и за поворотом Энмор увидел Висельника, к счастью, целого и невредимого. Кот припал к земле, навострив уши и покачивая кончиком хвоста.

Энмор посмотрел вперёд и увидел, что ход привёл в широкую нору с довольно высоким потолком. Тут выяснился и источник света: у дальней стены был разведён костёр. В свете костра стали видны крысы – огромное количество крыс. Живой, копошащийся, пищащий ковёр покрывал почти весь пол, за исключением маленького круга вокруг костра. В этом кругу спиной к Энмору сидел какой-то человек. Косматые чёрные волосы падали на ужасно худую спину. Человек жадно грыз длинную кость, потом бросил её назад через плечо. Кость упала на крыс, не издав никакого звука при мягком ударе, и тут же скрылась под слоем голодных тварей. А человек потянулся в сторону, за другой костью. При этом движении Энмор увидел болтающуюся сморщенную грудь, и понял, что перед ним женщина.

Кем бы она ни была, она явно чувствовала себя спокойно среди этого скопища крыс. При всём своём зверском голоде они не нападали на неё. Впрочем, будь Энмор крысой, он бы тоже не почувствовал аппетита, глядя на эту женщину. Её худоба была не просто чрезмерной: она была чудовищной. Никаких мышц не было и в помине, дряблая кожа болталась на скелете, как на вешалке. Ещё хуже стало, когда Энмор увидел, что именно она ест. Рядом с ней, полускрытые под слоем крыс, лежали останки человека. Юноша увидел окровавленную руку с обглоданными пальцами, тёмную массу крыс, копошащуюся внутри грудной клетки… и вдруг с тошнотворным ужасом понял, что кости очень уж большие. Скелет принадлежал луноку. Да и женщина была, несмотря на всю свою худобу, крупной и высокой. Энмора пронзило подозрение. Очень нехорошее подозрение.

Внезапно женщина замерла, чавканье челюстей затихло. Потом обернулась, и крик застрял у Энмора в горле. Только верхняя часть лица у твари была человеческой. Нос был очень длинным, кожа вокруг ноздрей чёрная, как уголь, а подбородок порос жёсткими волосами. Женщина оскалилась, раздвинула чёрные губы, и стало видно, что в её рту растут длинные собачьи зубы.

Она завопила, и её крик был похож на лай целой стаи голодных псов. Потом вскочила (какая же она высокая! Раньше он никогда не осознавал, насколько луноки высокие!) и протянула к Энмору длинные руки. С её пальцев капала кровь, под ногти набились ошмётки мяса.

Вся масса крыс пришла в движение. Они побежали к Энмору и Висельнику и окружили их в мгновение ока. Энмор схватил кота, усадил его себе на плечо, и выхватил кинжал, одновременно закричав:

– Ногонар! Эдванат!

Горло его обожгло, словно он выдохнул из лёгких горячий дым. Губы мгновенно стали сухими, как песок, с них сорвались сверкающие искры, на лету превратились в золотые наконечники стрел и вонзились твари в левое бедро и правую ключицу. Тварь завизжала, словно собака, которую пнули сапогом, но не отступила, а бросилась на Энмора. Тот развернулся и побежал к выходу, но выбраться отсюда было не так-то просто.

Крысы кусали его за плащ и сапоги, карабкались вверх, цепляясь за одежду, прыгали со стен, стремясь вцепиться в лицо. Висельник отбрасывал их когтями, а Энмор разрубал кинжалом, но они лезли отовсюду, и в этом тёмном кошмаре Энмор почувствовал, как на его горле сомкнулись длинные, влажные от крови пальцы.

Застонав от ужаса, он рубанул по пальцам кинжалом, и визг вонзился ему в уши. Хватка ослабла, и Энмор снова бросился бежать. Он топтал крыс, их кости хрустели под его сапогами, отовсюду слышался громкий писк и шорох сотен лап. Но тут раздался ещё один звук, от которого Энмору стало совсем уж нехорошо – постепенно нарастающий грохот обваливающейся земли.

– В бога душу твою мать! – заорал он и побежал дальше. Проклятая тварь, несомненно, владела магией, иначе заклинание Энмора убило бы её на месте. Она постепенно обрушивала холм, земля засыпала костёр, и единственный источник света исчез. В полной темноте Энмор продвигался вперёд, расчищая себе путь кинжалом. Комки влажной земли вместе с визжащими крысами сыпались на него отовсюду, тварь визжала и выла, Висельник кричал, и он терял последние силы в этом ужасе…