Текст книги "Последняя луна осени (СИ)"

Автор книги: Зола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Вступление ==========

С холмов неторопливо спускался туман. Как тополиный пух, он наполнял ладонь широкой долины, что раскинулась меж холмов. Когда-то в окрестных лесах жили великаны, а в долину они ходили, чтобы молиться своим богам. В самом центре долины ещё сохранились каменные резные столбы, вокруг которых в лунные ночи великаны устраивали бурные пляски. Тогда вся долина наполнялась гулом от их барабанов и волынок, топотом огромных ног и хором громких голосов. Но те времена давно ушли. Великаны давно не жили здесь, и лишь окрестные кметы по-прежнему называли долину старым, почти забытым названием – Эрлиор. Долина Пляшущих Гигантов.

Тихо было в эту осеннюю ночь. Жемчужно-белый туман стлался по земле, но опасался подниматься выше, и небо было безоблачным. На фоне тумана облетевшие деревья, зловеще топорщившие свои голые кривые ветви, походили на тянущиеся к небу руки и вызывали в памяти страшные истории об оживающих мертвецах. Где-то в лесу время от времени ухала сова. Однажды коротко, дружно взвыла волчья стая. Этот вой заставил испуганно подскочить в седле путника, который в одиночку ехал по Долине Эрлиор, выискивая тропинку среди тумана.

Он был очень усталым и испуганным, этот путник. Слишком усталым и испуганным, чтобы продолжать сердиться на себя за то, что несколько часов назад решился проехать к Тирлю более коротким путём. Не зная толком здешних запутанных троп, он, разумеется, заплутал, и теперь не знал, чего ему бояться больше – волков, разбойников или зловредных тёмных магов, которые, говорят, могут встретиться даже возле Тирля – города, где располагалась Гильдия Чародеев. Крепкий мул, на котором сидел незадачливый путешественник, уже еле переставлял ноги, да и сам путник от усталости чуть не валился из седла. Будь что будет, решил он: заночую в Долине Эрлиор, нет больше сил идти дальше. И, словно в ответ на эти мысли, где-то в тумане мелькнул огонёк костра.

Путник встрепенулся было, но страшные мысли полезли в его голову. Что, если это разбойники? Спасибо, если они позарятся только на кошелёк у пояса, да на расшитый кафтан, да на доброго мула – но ведь могут и жизнь отобрать! А если этот костёр разожгла какая-нибудь ведьма-отступница, или некромант? Некоторое время он ждал, заставляя усталого мула переминаться с ноги на ногу. Но мало-помалу мысли о тепле и отдыхе пересилили мысли о страхе и смерти, и путник направил своего скакуна к огню.

Костерок был разведён у подножия одного из гигантских каменных столбов, служивших некогда идолами лесным великанам. У костра сидел закутанный в плащ человек. Увидев приближающегося незнакомца, человек быстро поднялся на ноги, его рука легла на короткий кинжал у пояса.

– Не бойтесь меня, добрый человек! – произнёс путник таким голосом, что сразу стало ясно, что сам-то он ничуть не меньше боится «доброго человека». – Я всего лишь торговец. Еду в Тирль, да сбился с дороги.

– Тирль? – голос незнакомца в плаще был хрипловатым от холода, но молодым. – Это вы далеко забрели, сударь. Отсюда не меньше полудня пути. До утра вам до Тирля не добраться.

– Эх, жалость, – расстроился торговец. Спешившись, он подошёл поближе к костру. Умный мул остался стоять, шевеля ушами и глядя на огонь. – Может, тогда пустите к своему огоньку? Руки совсем озябли…

– Конечно, – без особого удовольствия, но и без злости откликнулся человек в плаще. Торговец уселся на траву, подстелив под себя полу плаща, и с довольным вздохом вытянул покрасневшие ладони к костру.

– Я сам с Мелкого Озера буду, – бодро сообщил он. – А торгую кожами. Вот, везу в Тирль образцы. Хотите посмотреть?

– В Тирле этого добра навалом, – отозвался собеседник, но от демонстрации товара это его не спасло. Путешественник уже бодро рылся в одной из седельных сум.

– Вот, – с довольным видом развернул он свёрток из плотной ткани с нашитыми на него полосками кож таких цветов, каких в природе не бывает – ярко-синих, багряно-красных, шафранно-жёлтых. – Полюбуйтесь! Краски мне поставляют из самой Грондии, но не в одних красках дело. Знаком мне один рецепт, – тут он подмигнул, – краска прочно ложится, не выцветет, хоть по самому сырому болоту ходи! Между нами, сударь, этот рецепт подсказала мне одна волшебница… Из этих самых, отступниц – ну, которых в Сестринство не берут… Да вы не опасайтесь! – поспешно добавил он, – никакой чёрной магии тут нет, она женщина хорошая, я давно её знаю…

– Понятно, – спокойно промолвил собеседник и нагнулся к костру, чтобы подбросить веток. Пламя сверкнуло на застёжке его плаща, украшенной треугольником из сердолика – знаком Гильдии Чародеев. Торговец тут же осёкся и замолчал. Это ж надо было так опростоволоситься – расхваливать заколдованный непонятно кем товар волшебнику из Гильдии! А ну как он сообщит куда следует? Стараясь замять неловкость, торговец тут же улыбнулся ещё шире и восторженно заявил:

– А всё-таки с волшебниками Гильдии никто не сравнится! Такие великие мастера среди них есть – по всему графству, да что там, по всему королевству слышно! Мастер Авелон, мастер Муриен, мастер Отогар…

– Отогар? – переспросил незнакомец. От изумления он повысил голос, и, будто в ответ на его восклицание, где-то в лесу громко, сердито ухнула сова. – Так про него говорят, что он хороший маг – так получается?

– Да… А в чём дело? – робко произнёс торговец. Собеседник качнул головой, по-прежнему накрытой тёмным капюшоном:

– Да так… А доводилось ли вам слышать про магистра Иола?

Торговец поморщился, и это не укрылось от собеседника.

– Что такое? – похолодевшим голосом спросил он. Торговец вздохнул и нехотя промолвил:

– Слышать доводилось… Нехорошая слава ходит про этого Иола… Говорят, пьёт он, не просыхая. А обратишься к нему за помощью – так он такого наколдует, что лучше бы вообще за дело не брался!

Собеседник молчал, будто язык проглотив. Торговец слегка наклонился вперёд и заговорщически продолжил:

– Слышал я про него одну историю… Дело давнее, лет двадцать с тех пор уж прошло. В одной дворянской семье родился мальчик. Вот только он был слепой, как крот, и языка у него не было. Уродец, проще говоря. Ну, мать и повезла его к этому Иолу. Говорят, колдун заперся с мальчиком в комнатке, никого туда не пускал, и из-за двери неслись всякие крики, шум, грохот, искры вылетали… Ну, а когда вышел он наружу да вынес мальчика, то и глаза, и язык у него были на месте. Только позже стало ясно, что Иол чего-то там перемудрил. Говорить малыш научился, но говорил всегда только правду – ни в одной мелочи не мог соврать! А глаза у него сделались красными, словно кровь. И потому ему даже не дали церковного имени, как всем добрым кабрианам. А назвали его…

Тут торговец замолк на полуслове, широко раскрыв рот. Потому что именно в этот момент откуда-то с севера налетел резкий порыв ветра и сорвал капюшон с головы незнакомца. Пламя костра осветило резкие, острые черты молодого смуглого лица, густую шапку чёрных кудрявых волос – и глаза, красные, словно кровь…

– Энмор Кровеглазый! – тихо взвыл торговец, отшатываясь назад. Вскочив на ноги, он подбежал к мулу. Мул обречённо вздохнул, когда хозяин резво, словно юноша, запрыгнул в седло. Стегнув бедное животное по крупу, всадник помчался прочь со всей возможной скоростью, и через несколько минут бесследно скрылся в тумане.

– Ну, наконец-то ушёл, – проворчал Энмор Кровеглазый и подкинул в костёр сухую ветку.

========== Глава 1. Утро после бури ==========

Молодой человек, стоявший перед семью магами из Совета Гильдии, был взволнован. Его смуглые руки с длинными пальцами то и дело сжимались в кулаки, а ярко-алые глаза блестели от ярости.

– Вы должны понять, – спокойно сказал глава Совета, магистр Верольд, взирая на юношу кроткими голубыми глазами, – что отмена решения Совета – крайне редкая мера, которую можно применить лишь при особых обстоятельствах. Ваши же обстоятельства, магистр Энмор, не вызывают у меня и у моих уважаемых коллег ни малейшего сомнения. Вы были приговорены к испытательному сроку на один год, с условием, что не будете посещать ни одно из мест, не оговоренных в условиях вашего наказания. Вы нарушили эти условия, ввязавшись в сомнительную авантюру…

– Авантюру? – не сдержавшись, воскликнул Энмор. – При всём уважении, магистр, в Остоне погибли люди! Мы с моим учителем преследовали некроманта, и учитель был ранен! Я сам еле выжил! И вы называете это авантюрой?!

С этими словами Энмор вскинул сжатые кулаки, выставив их вперёд. Члены совета возмущённо ахнули, поражённые такой явной угрозой. Но Энмор вовсе не собирался нападать.

– Взгляните, – дрожащим голосом произнёс он, – эти шрамы мне оставила колдунья-лич. Она резала мне руки. То, что она сделала со мной – ничего не стоящий пустяк по сравнению с тем, что она творила с другими людьми. Я был вынужден убить её! Спросите моего учителя Иола! Спросите знахарку Риду – это она помогла мне победить!

Старые, благообразные лица, обрамлённые пушистыми бородами, презрительно поморщились.

– Ваш учитель сейчас далеко, – возразил Энмору худенький, лёгкий, не понятно в чём душа держится, магистр Кириберт, – и не может дать показания. А что касается знахарки… – он презрительно улыбнулся, – боюсь, её слова не заслуживают доверия. Среди таких, как она, довольно часты случаи помешательства, что неудивительно. Чрезмерное использование различных трав и грибов может привести к… хм-м… тяжёлым последствиям.

Энмор горько усмехнулся про себя. Рида была одним из самых рассудительных и трезвых людей, кого он встречал. Уж точно рассудительнее (и, как ни грустно, трезвее) его мечтательного учителя Иола. Но что толку объяснять это членам Совета? Для них достойна уважения лишь одна грань Магии – волшебство. Обмолвись ненароком Энмор, что сам изучает ворожбу и знахарство – они с кресел попадают.

– Не говоря уже о том, – сказал тучный, одышливый магистр Тумбарт, – что в ходе этой авантюры погиб молодой маг Рихан. Нет, Энмор: приговор останется в силе. Вам больше незачем здесь оставаться. Идите и возвращайтесь к своим обязанностям.

Несколько секунд в зале было так тихо, что стал слышен лёгкий звон хрустальных граней большого купола, венчавшего Зал Советов. Затем Энмор резко поклонился, развернулся и вышел из зала, прикрыв за собой дверь с такой выразительной аккуратностью, что лучше бы со всех сил захлопнул её – так явно звучали в его движениях ярость и презрение.

Худощавый черноволосый маг среднего возраста, сидевший между магистрами Тумбартом и Кирибертом, задумчиво улыбнулся своим мыслям. Это был магистр Авелон. За всё заседание он единственный из всего Совета не произнёс ни слова.

Разгневанный Энмор старался уйти от Дворца Гильдии как можно быстрее. Стремительным шагом он пересёк двор, залитый нежным светом послеполуденного осеннего солнца, едва не столкнувшись с каким-то молодым волшебником, и вылетел за ворота.

Он шёл по улицам, опустив голову. Он не видел ни бронзовых шпилей и чёрных флюгеров, смотревших в голубое небо, ни поздних яблок, алевших в лотках уличных торговцев, ни красочных вывесок, ни многоцветных нарядов. Перед его глазами лишь проплывала усыпанная листьями мостовая, да мелькали ноги прохожих. Настроение у Энмора было жалкое. Он говорил себе, что ничего другого не следовало и ждать, что надеяться с самого начала было не на что, и всё-таки неудача была слишком болезненна. Только сейчас он осознал, сколько надежд возлагал на этот разговор.

… В графстве Ульвельда недавно завершилась пора жатвы, и Энмор потратил немало сил, помогая селянам. В условиях испытательного срока, когда Гильдия Чародеев приговорила его к домашнему аресту, ему просто нечем больше было заняться. К тому же – но это Энмор предпочитал скрывать даже от самого себя – работа отвлекала от мрачных мыслей.

Совсем недавно, в середине октября, ему пришлось сражаться со злым волшебником, во много раз превосходившим его по силе. Энмор и сам не знал, как ему удалось уцелеть. Ему бы радоваться и гордиться своей победой, но он ходил мрачнее тучи. Во время сражения Энмора с некромантом погиб человек, и, хотя молодой волшебник понимал, что вряд ли был шанс закончить битву иначе, его мучила совесть. Учитель сделал бы всё гораздо ловчее.

Откровенно говоря, помощь учителя была нужна Энмору и сейчас. Но Иол вот уже две недели как уехал в гости к своему старому другу и наставнику Питтио, и Энмор остался один с Висельником, диковатым и своенравным котом. Хорошо ещё, что в деревне жила знахарка Рида – умная, но весьма ироничная и саркастичная женщина тридцати пяти лет, которая здорово помогла Энмору во время сражения с некромантом. Время от времени они с Ридой ходили друг к другу в гости, пили травяной чай и болтали о том о сём – иначе Энмор совсем измучился бы от тоски.

Сегодня он вернулся домой в таком гадком настроении, что ему не помогла бы даже бочка чая. Закрыв дверь от холодного, пронизывающего ветра, Энмор поёжился – в доме было очень холодно. Он принёс дров, разжёг огонь в очаге, и лишь когда в комнате стало достаточно тепло, смог наконец снять плащ. Висельник куда-то ушёл ещё вчера, и Энмору было одиноко и неуютно.

Впрочем, он не привык долго хандрить. Что лучше всего помогает от неприятностей? Его учитель Иол сказал бы, что идеальное средство забыть о проблемах – это вино или что-нибудь покрепче. Энмор же считал, что лучше всего – работа. Почему бы ему не попрактиковаться в магии? Волшебство требует полного сосредоточения и отстранения от эмоций. Пожалуй, это ему подойдёт. Времени у него впереди полно, так что можно попробовать изучить что-то особенное. С этими мыслями Энмор решительно взял с полки толстенную древнюю книгу, которую Иолу подарил его учитель, и которая содержала множество заклинаний, настолько сложных, что до многих из них даже у Иола руки не доходили.

– И пусть весь мир содрогнётся перед моей мощью, – пробормотал Энмор, наливая себе в кружку подогретого молока и устраиваясь с книгой на кровати.

… Спустя много часов, когда уже наступило утро, на холмик, на котором возвышался дом Иола, взобралась знахарка Рида. Отворив калитку, она прошла по садику, окидывая пристальным взглядом голые клумбы и грядки. Потом подошла к дому. Покачала головой, глядя на нижние брёвна сруба – те выпустили длинные, нежные корешки, вонзившиеся в твёрдую землю.

– Вот криворукий, – неодобрительно пробормотала она и забарабанила в дверь.

Нет ответа. Рида постучала снова, для верности ещё и пнув дверь башмаком. Но только с третьей попытки добилась какого-то отклика.

– Кто там? – раздался приглушённый голос.

– Энмор Кровеглазый, – прогрохотала травница, – открывай дверь немедленно!

– Она открыта, – простонал Энмор, – заходи!

Рида потянула дверь на себя, и тут же отшатнулась – из-за двери вылетел целый рой чёрных жуков, огромных, как спелые жёлуди. С тягучим низким жужжанием они покружились над всклокоченными волосами знахарки, а потом растаяли в холодном воздухе, оставив после себя только запах едкого дыма.

Рида вошла в комнату. Здесь запах ощущался ещё сильнее. Кашляя и помахивая перед лицом ладонью, она подошла к одному из окошек и распахнула его настежь.

– Что у тебя здесь произошло?

– Да так, – отозвался Энмор. Он сидел на полу, прислонившись к кровати, и вид у него был такой растерзанный, словно он сражался с десятком огненных эфриулов – волосы взлохмачены, на лице царапины, одежда и руки густо измазаны сажей. – Пытался приготовить Серые бомбы.

– С чего это тебя вдруг на боевую магию потянуло?!

– В Гильдию ходил, апелляцию подавать.

– И что, отказали?

– Как видишь… – Энмор махнул рукой в сторону очага. Рида, зажав пальцами нос, склонилась над котлом, который выглядел ужасно – весь оплавленный, практически снова превратившийся в кусок металла, из которого его когда-то сделали.

Вдвоём они кое-как выволокли котёл из очага и водрузили его на стол. Рида пристально изучила комковатое месиво ядовитого фиолетового цвета, свернувшееся на дне, потом решительно пододвинула к себе книгу, которая всё ещё лежала на столе:

– Так, корни репейника… измельчённые кости меч-рыбы… Ого, чешуя водяных эфриулов! Где ты её раздобыл?

– Да в том-то и дело, что нигде, – уныло вздохнул Энмор. – Сама знаешь, эту штуку днём с огнём не сыскать. Вот я и взял чешую ершей… А что – она по размеру точь-в точь такая же…

– Ершей! – с непередаваемым выражением повторила Рида. – Ершей! Теперь-то я понимаю, что у тебя тут творилось!

– А что творилось? – невинно спросил Энмор.

– Твоя стихийная магия плескала из окон всю ночь, словно кто фейерверк устроил. А дом пустил корни. Хорошо ещё, что всего этого почти не было видно из-за бури.

– Бури? – не понял Энмор. – Какой бури?

– А ты выйди и посмотри, – предложила Рида и потянула его за руку.

Едва оказавшись за дверью, Энмор остановился, как вкопанный, а сердце его пропустило один удар.

С высоты холма было отлично видно Старые Клыки – вернее, то, что от них осталось. Ещё вчера деревня была чистой и аккуратной, а сегодня сучья деревьев были поломаны, плетёные изгороди повалены, солома с крыш разбросана, а сами крыши местами наполовину сорваны. На земле валялись оторванные ставни, переломанные ветки. Только садик Иола не пострадал благодаря защищавшей его магии.

Создавалось впечатление, что ночью, как раз во время колдовства Энмора, над деревней пронёсся настоящий ураган.

– Рида, – пробормотал ошеломлённый Энмор, хватаясь за стену домика, чтоб не упасть, – это что, я всё сделал?

– Размечтался, – фыркнула Рида. – Такой ветер под силу вызвать лишь нескольким магам вместе, и они должны быть посильнее, чем ты, уж не обижайся. Но да, буря была знатная. Неужто ты ничего не слышал?

– Слышал, конечно, – пожал плечами Энмор. – Вся хижина ходуном ходила. Но я думал, это от магии… А при таких сложных заклятиях отрываться ни в коем случае нельзя!

– В общем, дела так себе, – продолжала Рида, пока они вдвоём пересекали садик и спускались вниз по склону холма. – Половину хлевов повалило. Кто успел, загнал скотину в дом, а кто не успел… У Виннори корову крышей придавило, так убивается, бедняжка – она ведь вдова, да ещё с пятью детьми, чем ей теперь их кормить? А у Пиниола снесло крышу…

– Он опять курил болотный лишайник?!

– Да нет! У дома крышу ветром сорвало. В общем, работы непочатый край. Сам увидишь.

– Кстати, ты не видела Висельника?

– Нет. А что, он не ночевал дома?

– Нет. Вчера, когда я вернулся, его не было. Наверное, ушёл на охоту.

Вблизи деревня представляла из себя ещё более печальное зрелище. Среди домов бродили растрёпанные кметы; они собирали солому и сломанные ветки и переговаривались между собою обалдевшими, но, в общем, довольно бодрыми голосами – мол, и не такое видали. Заприметив Энмора, они начали здороваться с ним – довольно дружелюбно, нервозно отметил тот, значит, ночная буря и впрямь не его рук дело.

– А ничего себе была ночка, правда, мастер Энмор? – обратился к нему Фриггл, добродушный здоровяк с шевелюрой, напоминающей копну соломы. Его природное жизнелюбие нимало не изменило ему и в это утро.

– Я тут ни при чём, – брякнул Энмор и тут же залился краской, видя, как понимающе закивали односельчане. Они прекрасно знали, что он не врёт – благодаря заклятию, наложенному на него ещё в детстве, Энмор абсолютно не умел говорить неправду. Чтобы замять неловкую паузу, волшебник подошёл к стоявшему неподалёку деревенскому священнику, который среди всех выглядел наиболее удручённым и подавленным.

– Что случилось, отец Амран? – осторожно спросил Энмор. Отец Амран резко обернулся на его голос. Это был суровый, худощавый мужчина лет тридцати трёх; он всего только год назад приехал в Старые Клыки, чтобы стать здесь священником вместо почившего отца Виниона. В городе к новому священнику привыкли бы за месяц, но в этой деревне отец Амран даже спустя год остался чужим. Селяне, привыкшие к простодушному и доброму Виниону, не очень-то жаловали строгого, порой почти фанатичного Амрана. В отношении деревенских жителей к молодому священнику не было ни доверия, ни дружелюбия; одна только холодность и отстранённость. Популярности отцу Амрану не прибавляло и то, что свою досаду он срывал на детях, ходивших в церковную школу; видя, как любимые чада возвращаются с уроков притихшими и унылыми, кметы проникались к священнику ещё большей враждебностью.

Энмор Кровеглазый всего лишь два месяца назад вернулся в Старые Клыки из далёкого путешествия, и потому знаком с отцом Амраном был всего ничего, но уже успел понять, что держаться от священника следует подальше. Он неприятно напомнил ему отца Балендора, рьяного ненавистника волшебников, который и самого Энмора пытался погубить. Но сейчас священник выглядел таким отчаявшимся, что он просто не мог остаться в стороне.

В ответ на вопрос Энмора священник лишь вытянул длинную худую руку и указал пальцем на колокольню сельской церкви. Чёрная октограмма – символ кабрианской религии – была сорвана ветром и теперь сиротливо валялась неподалёку от стены. Без неё колокольня выглядела раненой и беспомощной.

– Не переживайте, – сказал Энмор, – это легко поправить.

– Это знамение, – убитым голосом произнёс священник. – Сам Господь против того, чтобы я оставался здесь. Эта буря, несомненно, была послана мне в знак того, чтобы я отправился пасти Божье стадо куда-нибудь ещё. Здесь мне нет места!

Кметы промолчали, но Энмор буквально кожей почувствовал их дружное ликование. Он прикрыл глаза, сдерживая вздох. Не в первый раз он сталкивался с невероятным самомнением священников, полагавших, что целый мир существует только ради них и их религии, но всякий раз его охватывало одинаковое чувство возмущения и изумления.

– Да успокойтесь вы, – чуточку грубо сказал он. – Вон, у Пиниола вообще крышу дома ветром сорвало. Я мигом её починю, и с вашей колокольней сделаю то же самое.

Амран так и вытаращил на него глаза, и уже приготовился разразиться гневной тирадой о том, что он не позволит грязным рукам волшебника прикоснуться к церкви, но тут холодный воздух прорезал громкий крик:

– Боб! Боб! Кто-нибудь видел Боба?

Как по команде, все присутствующие повернулись к мельнику Гельвину, который спешил к городской площади со всей скоростью, на которую были способны его длинные ноги. Гельвин был высокий и сухопарый мужчина лет тридцати; когда он говорил, то всегда размахивал своими длинными руками с непомерно крупными ладонями, отчего становился похожим на свою мельницу, а волосы и всклокоченная короткая борода у него были белыми, словно от муки, которую он молол. Несмотря на свой возраст, Гельвин не был женат и детей не имел – всё благодаря народным суевериям, вечно приписывающим мельникам связь с тёмными силами. Единственным близким существом для него был его козёл Боб, о свободолюбивом характере которого в Старых Клыках ходили легенды. Боб постоянно убегал со двора, а потом находился в самых неожиданных местах. Гельвин и запирал его, и привязывал хитрыми узлами – всё напрасно; ничто в мире не могло побороть стремление Боба к свободе.

– Да не кричи ты так, Гельвин! – воскликнул кто-то. – Побегает твой Боб и вернётся, не впервой ему.

– Не волнуйся, – добавил Энмор. В своё время Боб немало погонял его, мальчишку, по деревне, но после того, как месяц назад благодаря ему в окрестностях Старых Клыков был найден и спасён раненый юноша, Энмор проникся к козлу симпатией.

Гельвин покачал головой. Было видно, что он не на шутку расстроен.

– А вдруг с ним что-то случилось! Было такое ненастье!

Все хором принялись утешать его. Тем временем Энмор выскользнул из толпы, махнув рукой на упавшую октограмму – отец Амран всё равно не оценил бы его стараний – и зашагал к околице. Буря наверняка здорово навредила деревенским садам и лесам, особенно Церковной роще, и волшебник хотел проверить, насколько всё плохо с деревьями.

Церковная роща находилась неподалёку от деревни. Назвали её так потому, что именно там в своё время рубили деревья для постройки сельской церкви. Чтобы добраться до неё, нужно было миновать Светлый ручей, что вытекал из леса и петлял неподалёку от деревни.

Приблизившись к ручью, Энмор остановился, тихо ахнув. На берегу ручья росла старая ива, на которую он обожал забираться в детстве. Сколько раз он нырял в прохладную воду с толстой ветки, протянувшейся над ручьём! Сколько раз он сидел под ней, уложив на коленях тяжёлую книгу заклинаний и наблюдая за падающими листьями!.. Ночная буря сильно изранила дерево. Ветки были поломаны, некоторые из них разлетелись по берегу, а один из толстых сучьев был сломан пополам. Энмору показалось, что боль ивы передалась и ему.

Быстро подойдя к дереву, он положил ладони по обе стороны слома и закрыл глаза. То, что он собирался сделать, относилось к ворожбе, магии, которой пользовались ведьмы, а не волшебники. Эта магия была основана на интуиции и тесной связи с природой, в то время как волшебство, которое изучали в Гильдии, основывалось на логике и точности. Энмор изучал ворожбу самостоятельно, лишь изредка получая помощь от ведьм, и владел ею не так хорошо, как хотел бы. И всё же он не сомневался, что сегодня у него всё получится.

Он сосредоточился на иве – на ощущении шершавой коры под ладонями, запахе древесного сока, шелесте немногих уцелевших листьев – и почувствовал, как сквозь его тело проходит мягкая, но чрезвычайно сильная энергия. Поток её был столь мощен и внезапен, что Энмор покачнулся, и одновременно с этим понял, что магия сделала своё дело. Открыв глаза, он с удовольствием полюбовался творением своих рук – ветка ивы срослась, как ни в чём не бывало, и лишь несколько отколовшихся щепок, как шрам, отмечали место страшной раны.

Бросив последний взгляд на иву, Энмор уже собирался уйти, как вдруг его взгляд зацепился за что-то белое и крупное, медленно плывущее в холодной воде ручья…

Присмотревшись, Энмор увидел торчащие кривые рога и тощие ноги мёртвого козла.

– Эх, Бобик, – только и смог произнести он.

========== Глава 2. Гибель Соловьиного холма ==========

Через несколько минут Энмор появился на деревенской площади с мёртвым козлом на руках. Убитый горем Гельвин забрал Боба и поплёлся на свою мельницу; за ним увязался его сосед Нодо, известный пройдоха – наверняка убедит безутешного мельника снять с погибшего козла шкуру, прежде чем закопать, и загонит её в Тирле за хорошие деньги. Остальные кметы, поохав, разошлись по своим делам. Некоторые из них были взволнованы и спешили проверить собственную скотину. Большинство же разошлись спокойно, негромко переговариваясь, а то и посмеиваясь.

Как и обещал, Энмор помог Пиниолу вернуть на место сорванную крышу дома, а потом зашагал обратно к дому, чувствуя себя паршиво. Толку от Боба было как с козла молока, но Энмор от души сочувствовал Гельвину, потерявшему своего питомца. Каково было бы ему, потеряй он Висельника! Кстати, кот до сих пор не вернулся, и Энмора это не на шутку тревожило, но ещё больший страх в него вселяли другие мысли. Этими мыслями он не хотел делиться ни с кем из селян – только напугал бы их почём зря.

Это не волки задрали Боба. Если бы на него напали хищники, то остались бы от козлика рожки да ножки. Это не могли сделать и голодные бродяги или разбойники – они нипочём бы не сбросили тушу целиком в воду, не отрезав ни кусочка мяса. Рана у Боба была всего одна – сбоку на шее, в артерию, сделанная одним точным ударом ножа. Крови не было, рана чистая. Возможно, кровь смыли воды ручья. А возможно, её выпустили на месте убийства. Раз так, Боба убили ради крови. Кто мог это сделать?

Совсем недавно Энмору уже довелось встретиться с магией крови, и он вовсе не хотел, чтобы этот опыт повторился так скоро. Сомнений у него не было – в эту ночь поблизости от села орудовал тёмный волшебник. И об этом нужно было срочно сообщить в Гильдию.

На пороге дома Энмор замешкался, потому что как раз в этот момент на забор запрыгнул Висельник. Сердце у Энмора забилось сначала от радости, потом – от гнева.

– Где тебя носило, паршивец?!

Висельник выгнул спину и зашипел. Его хвост распушился и стал толстым, как колбаса. Продемонстрировав свою мощь, кот спрыгнул с забора и подошёл к двери, уселся на землю и поднял на Энмора свои круглые зелёные глаза, будто спрашивая: «Ну? Ты дверь открывать собираешься?»

Запустив кота, Энмор зашёл вслед за ним и притворил дверь. В доме было холодно и неуютно. Висельник запрыгнул на кровать и принялся умываться.

– Знаешь, ты всё-таки абсолютно бессовестное существо, – со вздохом сказал Энмор, раскрывая дверцы настенного шкафа и шаря по полкам. Ему быстро удалось найти то, что нужно – старую амбарную книгу, куда Иол тщательно записывал, сколько ингредиентов он купил или продал, сколько зелий сварил, кого от какой болезни вылечил и так далее. Энмор положил книгу на стол, стряхнул пыль с переплёта и вернулся к шкафу за чернилами и пером.

Аккуратно вырезав из книги чистую последнюю страницу, Энмор разгладил её на столе, подточил перо ножиком, обмакнул его в чернила и вывел в самом верху листа:

«Высокочтимые магистры!»

Перо застыло над бумагой, две капли, одна за другой, шлёпнулись с его кончика, образовав причудливую кляксу, но Энмор не заметил этого. Он сидел, глядя на бумагу, а перед его глазами стоял образ Совета Гильдии. Семь надменных волшебников в просторной, красивой комнате под хрустальным куполом. Равнодушные к его просьбам, уверенные в том, что они имеют право решать его судьбу. Ярко-алые глаза Энмора угрожающе сузились, когда он вспомнил весь горький вчерашний день – своё долгое ожидание в коридоре, пока Великие Чародеи удосужились его выслушать, унижение в Зале Советов, печальный путь домой. Подумать только, они не доверяют ему! Ему, самому правдивому человеку в мире! Горечь и гнев вскипели в душе Энмора. Резким движением он взмахнул рукой над листом бумаги. Слова «Высокочтимые магистры» тут же расплылись на бумаге, превратились в крошечные капли чернил и влетели обратно в чернильницу. Бумага осталась чистой.

К чёрту правила. Он не станет звать на помощь. Он справится с этой бедой сам, как справился месяц назад, как справлялся множество раз. Жаль только, что Иола нет рядом – с ним Энмору не было бы так тревожно.

Аккуратно вложив лист бумаги обратно в книгу, Энмор провёл пальцем по срезу. Лист тут же прирос на своё место. Убрав книгу и чернила обратно в шкаф, Энмор достал оттуда несколько баночек с порошками и снадобьями, положил их в свою дорожную сумку, затем снял со стены ножны с кинжалом. Оружие было в порядке: словно почувствовав неладное, Энмор почистил и наточил кинжал ещё пару дней назад. Привязав ножны к поясу, он закутался в свой длинный плащ, повесил через плечо сумку и повернулся к Висельнику, который уже закончил мыться и теперь наблюдал за хозяином сощуренными глазами.