Текст книги "Жена чужого мужа. Счастье взаймы (СИ)"
Автор книги: Злата Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 10
Моему отцу было легко руководить нашей империей, потому что у него были сыновья. У каждого из нас были свои обязанности и своя сфера влияния, но даже после их смерти, я перенял часть их дел на себя, а часть была передана в руки самого преданного зятя отца – ныне тоже покойного, мужа моей сестры Ясмины. К сожалению, с его смертью, папа так и не нашел достойную замену, а у меня лишь прибавилось задач, которые тянули меня на самое дно своей неподъемностью.
Сейчас остался только я.
Я мог бы поступить, как отец, и начать заключать новые альянсы. У меня есть мои вдовствующие сестры Ясмина и Карина, которые беспрекословно исполнят мою волю. Но я не хочу использовать их, как это делал отец. И продолжать дело всей его жизни тоже не хочу.
Проблема папы была в том, что ему не достаточно было того, что у него было. Никогда не достаточно. Он хотел еще больше денег, власти, страха перед его именем. Мне не достает этих амбиций, потому что я просто хочу жить в свое удовольствие. Вот почему я начал избавляться от всего незаконного бизнеса, что не понравилось Джалалу и Ахметовым, нацеленным на этот жирный кусок.
Самое забавное, что Ахметовы реально считают, что имеют право претендовать на что-то. Да, их сын женился на моей сестре Раяне, но он же и убил ее своим жестоким обращением менее, чем через год после свадьбы. У них нет детей, которые могут претендовать на что-то даже в случае моей смерти. Да и мужья других моих сестер своего не упустят, стоит мне только показать слабину. Возможно, они и считают мои действия трусостью, но я продаю бизнес не потому, что не могу удержать власть в руках, а потому что мне просто не хочется заниматься этим. Я не хочу быть самопровозглашенным падишахом, как мой отец. Не хочу, чтобы мои сыновья убивали друг друга в борьбе за власть, а в конце концов, убили и меня. И уж точно не хочу, чтобы Асад был замешан во все это дерьмо.
– Ты глупец, Булат! – яростно кричит на меня мать, узнав от своего верного пса о моих действиях. – Уж лучше бы я родила дочь, чем такого бесхребетного сына, как ты! Ты рушишь дело всей нашей с отцом жизни! Если бы Селим был жив…
– Но он мертв, а других сыновей у тебя нет! – отрезаю я.
Я не задет ее словами, потому что знаю, насколько она помешана на власти. Возможно, даже больше моего отца. Она всегда мечтала, чтобы один из ее сыновей встал во главе семьи. Ей и так удалось больше, чем другим женам. У папы за его жизнь было восемь дочерей и четверо сыновей от разных жен, двоих из которых умудрилась родить она, немало гордясь этим фактом. Даже рискнула в возрасте сорока лет родить еще одного ребенка, надеясь на очередную удачу, но родилась моя сестра, став большим разочарованием в ее жизни. Даже ее недавнюю смерть мама пережила так, словно умер домашний питомец, а не родная дочь.
– Одумайся, Булат! – шипит она, цепляясь за мою руку тонкими пальцами с неожиданной для такой больной женщины, силой. – Джалал доберется до тебя! Ты хочешь уступить ему? Отдать то, что принадлежит тебе?
– Джалал сядет в тюрьму при любом исходе, мама, – твердо говорю я. – У нас есть свидетель в лице Азы и отпечатки его пальцев на ноже. Даже если я умру, он в любом случае ничего не получит. Он расплатится за то, что убил Селима и папу, обещаю!
– Селиму все равно! – рявкает мама. – Они с твоим отцом давно гниют в могиле, понимаешь? Отмщение нужно только живым. А еще нужны ресурсы, чтобы удерживать власть. Ты сам роешь себе могилу, Булат. Глупый мальчишка! Ахметовы отнимут у нас все, если ты продолжишь в том же духе, а Джалал просто убьет тебя и Азу. Я и так одной ногой в могиле, так что мне все равно, что будет со мной, но я не могу допустить, чтобы ты опустил и опозорил имя нашей семьи, словно не мы были теми, кто держал всех в кулаке! Ты, а потом и твой сын должны быть у власти. Это наше наследие.
– У папы не было никакого наследия и ты прекрасно это знаешь, – не могу скрыть свое презрение. – Откуда эти императорские замашки, мама? Или ты забыла откуда вышел отец?
– Не забыла, поэтому и хочу для будущих поколений лучшего! Я была гораздо выше твоего отца по происхождению, но тебе не передались ни мое достоинство, ни его амбиции. Что ты за мужчина, Булат? Тебя вообще волнует хоть что-то, кроме денег и женщин? Будь Джалал моим сыном, я бы искренне пожелала ему победы, потому что мне тошно смотреть на тебя!
– Я тоже тебя люблю, мама, – усмехаюсь я, спокойно поднимаясь и целуя ее в лоб. – Отдыхай и не забивай голову моими проблемами. Займись своим лечением, потому что умирать тебе еще рано, хоть ты и причислила себя к списку мертвецов. Зайду к тебе завтра.
Она смотрит на меня волком, молча провожая осуждающим взглядом, и выйдя из ее комнаты я чувствую жизненную необходимость избавиться от негатива, который вызывает каждый наш разговор. Поэтому, недолго думая, иду туда, где живет мой новый самый важный человечек и его суровая няня, при виде которой мне все больше хочется поддаться искушению и сбросить пар своим излюбленным способом.
Эх, Вита, Вита, ведьма синеглазая… На что ты меня только толкаешь? Не простишь ведь потом, а я знаю, что сопротивление твое долго не продлится. Глупая девочка, слишком наивная, чтобы выжить в моем мире. Надо было оставить тебя там, где нашел, но уже поздно сожалеть о том, что свершилось.
* * *
– Я знаю, что это глупо, малыш, но ты ведь не выдашь меня? – шепчу я львенку, сидя в саду с ним на руках.
Мой сладенький малыш смотрит на меня ясными глазами и сердце наполняется чувством щемящего счастья. Не странно ли, что именно этот крошечный человек смог вытащить меня из пучины депрессии? Сын того, кто и стал виновником моего угнетенного состояния. Люди сказали бы, что я сошла с ума или что я глупа, но какая разница, когда боль, наконец, утихла?
– Не смотри на меня так, Асад, – посмеиваюсь я над его серьезным взглядом. – Или я подумаю, что ты как тот пугающий малыш-босс из мультика.
Львенок пускает слюну, фыркая типично младенческим образом и жуткая иллюзия испаряется, отчего я реально начинаю беспокоиться за свои дикие мысли. Но правда в том, что я нервничаю из-за того, что собираюсь сделать и пытаюсь отвлечься.
«Ты же никогда не была рисковой, Вита» – говорю сама себе, но решение уже принято.
Я сижу взаперти уже девять дней и сегодня мое терпение лопнуло. Даже няня Ольга время от времени уходит по своим делам, а мне доступны только наши комнаты и бассейн с хамамом, которыми я пользовалась уже два раза. Хватит. Сегодня я собираюсь пойти на разведку и проникнуть в другую часть дома.
– Я хочу пойти поплавать, так что он на тебе, – говорю я Ольге, зайдя с улицы и передавая клюющего носом рыжика. – Знаю, что он сейчас уснет, но не выходи, пока я не вернусь, ладно?
– Конечно, с ним постоянно кто-то должен быть рядом, – словно я сморозила глупость, что так и есть, говорит няня.
Я быстро подхватываю махровый халат, который ранее положила в кресло, и обув тапочки, иду к выходу. Хорошо, что я и ранее уходила в бассейн одетая, чтобы не щеголять хоть и в плотном, но коротком халате перед охраной. Они вряд ли засматриваются на меня, но все равно неловко, а мой родной длинный халат горничная унесла и так и не вернула.
Сейчас это мне на руку, так как картина того, как я пересекаю коридор и направляюсь в зону для релакса, полностью одетая, никого не удивляет. Плотно закрыв за собой дверь в огромный зал, в середине которого находится неглубокий бассейн для купания, я кладу халат на одну из мягких кушеток и тщательно осматриваюсь, проверяя, нет ли здесь прислуги.
Честно говоря, даже с третьего раза помещение производит впечатление. Бассейн на деле огромная ванна примерно четыре на четыре метра, выложенная мозаикой, в окружении огромных кадок с растениями. Потолок здесь куполообразный, стеклянный, чтобы можно было любоваться небом сквозь разноцветный витраж, а шесть малахитовых колонн по периметру комнаты являются настоящим произведением искусства. Переступив порог ты словно попадаешь в восточную сказку или в дворец какого-нибудь султана из прошлого. Даже мебель соответствует: низкие столики, на которых всегда есть свежие цветы, баночки с благовониями, а по желанию и фрукты, бархатные кушетки и кресла, на которых можно поваляться и даже огромные подвесные качели в одном конце комнаты, на сиденье которых можно спокойно разместиться хоть втроем. Прямо у расписанной великолепной сценой из известной сказки стеной.
Но сегодня у меня нет времени расслабляться и восхищаться обстановкой. Я целенаправленно иду к дальней двери, которая ведет к душевым, хамаму и маленькому коридору, через который всегда появляются горничные. Мои подозрения оказываются верны, в конце коридорчика есть дверь, ведущая в огромную кладовку, из которой есть и другой выход. С гулко бьющимся сердцем я медленно опускаю ручку этой двери и приоткрыв ее совсем немного, выглядываю наружу. Еще один коридор и он пуст, фух!
Чувствуя себя увереннее, выхожу и тихо иду вперед по довольно длинному коридору, пока не оказываюсь у очередной двери, но едва приоткрыв ее слышу приближающиеся голоса и испугавшись, быстро бегу обратно, пока меня не раскрыли.
Скорее всего, этим путем пользуется прислуга, потому что помещения узкие и неприметные, так что хоть мне и не повезло сегодня, есть возможность выйти из своей охраняемой зоны в подходящий момент. Эта мысль немного подбадривает меня, так что я иду обратно в помещение с бассейном, испуганно останавливаясь у самого входа, потому что внезапно слышу плеск воды. Вряд ли горничным позволено залезать в бассейн, так что, не обнаруживая своего присутствия, я тихо крадусь к кучке стоящих полукругом растениям и проскальзываю за колонну рядом с ними, осторожно выглядывая из-за нее.
М-да, мне не могло так повезти…
Чертов Тагиров, собственной персоной, разлегся в бассейне, расставив руки на бортике и откинув голову, как какой-то падишах, и, судя по его расслабленному виду и закрытым глазам, пришел он сюда не для того, чтобы быстро сполоснуться и уйти.
Взгляд невольно скользит по крепким плечам и мускулистым рукам, по легкой поросли волос на груди, уходящей под воду, прежде чем я зажмуриваюсь, чувствуя горечь на языке и жжение в груди. Меня просто убивает то, что несмотря на все презрение внутри меня, это не единственное чувство, которое я испытываю к этому мужчине. Его притягательность для меня не исчезла. И я чувствую себя жалкой, как никогда, когда осознаю, что встань сейчас Булат из этого бассейна, я бы не смогла отвести взгляд, не посмотрев на него хоть одним глазком сначала.
Глава 11
– Долго будешь жаться по углам, пугливая моя? – пугает меня его насмешливый голос.
Булат все еще лежит с закрытыми глазами, но он каким-то образом узнал, что я здесь. Может именно поэтому и пришел? А если у него тут скрытые камеры?
Я знаю, что глупо делать вид, словно меня тут нет, но не могу заставить себя выйти к нему. Стою, прижавшись к прохладной малахитовой колонне и тяжело дышу, чувствуя себя полной идиоткой.
– Ну ладно, наслаждайся видом, – со смешком говорит он, а потом слышится всплеск воды.
Я сползаю на пол на неожиданно ослабевших ногах и прислонившись затылком к колонне, крепко жмурюсь. Под веками жжет от подступивших слез, а в груди становится тесно от боли. Вот так, по щелчку, этот мужчина доводит меня от спокойного состояния до кровавой агонии в душе. И я знаю, что виновата в этом я, а не он. Любой подумал бы, что я сумасшедшая. Потому что мои реакции ненормальны. Я сама давно не в норме. Нельзя любить кого-то так сильно, как я любила Булата, потому что кончается все вот этим. Непросто отпустить такие чувства, когда человек становится для тебя всем. Он был солнцем, вокруг которого я вращалась. Потом это солнце погасло и я осталась в полной темноте. Пока оно не появилось снова. Принося еще большую боль.
– Ты там что, задыхаешься? – спрашивает Тагиров и я понимаю, что всхлипываю.
Снова раздается всплеск воды и я слышу приближающиеся шаги, чувствую, как он садится рядом, но не открываю глаз. Не могу его видеть.
– Вита…
– Я ненавижу тебя, Булат, – говорю хрипло, сжимая пальцы на своих перекрещенных предплечьях и крепко жмурясь. – Так ненавижу, как никогда и никого.
– Ла-а-а-дно, я тебя в принципе и с прошлого раза по…
– Когда ты принес мне Асада, я и его… – игнорируя его слова, продолжаю после глубокого вдоха. – Черт, я понимала, что он в ужасной ситуации и нуждается в помощи, мне было его жаль по-человечески, но я уже тогда поняла, что он твой сын. И ненавидя тебя, я не могла воспринимать твоего ребенка, как просто ребенка. Я чувствовала к нему неприязнь, мечтала, чтобы ты поскорее забрал его от меня. До сих пор не понимаю, как во мне могли жить те отвратительные чувства к нему, но это было так. Пока со временем он не стал просто собой. Без твоей тени над головой. И тогда я его полюбила. Не знаю, можно ли любить так чужого ребенка, но я люблю. А ты и этим воспользовался, пользуешься до сих пор и за это я ненавижу тебя даже сильнее, чем за то, что ты сделал со мной! Мне больно, Булат. Так больно, что кажется, я схожу с ума. Я не хочу быть такой! Я не могу позволить тебе и дальше гробить мою жизнь!
Мне, наконец, хватает смелости открыть глаза, но я не смотрю на него. Только прямо, в одну точку перед собой. Взгляд все равно размыт слезами.
– Слушай, я понимаю…
– Ни черта ты не понимаешь, Тагиров! Я не могу оставаться здесь! – оборачиваюсь к нему, встречая жесткий взгляд этих темных глаз. – Ни ради Асада, ни ради собственной безопасности! Мне плевать на твоих врагов и твои проблемы. Выпусти меня из этого дворца и я поеду куда-нибудь, скроюсь самостоятельно.
– Нет, – говорит он, глядя на меня так, словно я не излила ему душу прямо сейчас. Словно я не корчусь от боли, плача перед ним, забыв о гордости и умоляя.
Простое, безэмоциональное нет.
И вместо того, чтобы разозлиться, я просто сворачиваюсь калачиком на полу от безысходности и рыдаю, потому что ничего другого сделать не в силах. Не в моем состоянии.
На мою голову опускается тяжелая ладонь, поглаживая, как домашнего питомца. Лениво, даже как-то нехотя, просто потому что нужно успокоить.
– Тебе нужна помощь, Вита, – говорит Булат с тяжелым вздохом. – Я приглашу специалиста, чтобы посмотрел тебя. Можешь не верить, но мне жаль, девочка. Я не думал, что все именно этим закончится. Я вообще мало думал рядом с тобой и в этом была ошибка. Сейчас я могу только минимизировать ущерб и я это сделаю.
Ущерб… Вот что я для него? Сопутствующий ущерб?
– Не трогай меня, – пытаясь отодвинуться, стону я, потому что не хочу его рук на себе.
– Ты не можешь лежать здесь, давай я помогу тебе дойти до комнаты.
– Нет! – отталкиваю его руки. – Просто оставь меня! Не приходи, не разговаривай со мной! А еще лучше отпусти меня! Я не могу так больше, неужели в тебе совсем нет сочувствия?
– Постарайся успокоиться, Вита. Я не буду приходить больше, скажу, чтобы Асада приносили в мои комнаты, хорошо? Ты меня больше не увидишь. А сейчас, пожалуйста, позволь мне помочь тебе вернуться к себе.
– Я не хочу твоей помощи! – снова отталкиваю его, отползая в сторонку. – Исчезни, черт бы тебя побрал!
Как ребенок, боящийся монстров в темноте, я закрываю глаза, словно это поможет ему исчезнуть, и затаившись жду, чувствуя, как грудь все еще распирают горькие всхлипы. Жду и жду, боясь даже пошевелиться, пока рядом не звучит мягкий женский голос.
– Вита?
Ольга. Это ее голос. Отнимаю руки от глаз, нерешительно глядя на няню, склонившуюся надо мной с выражением сочувствия на лице, и принимаю протянутую мне руку помощи. В тот день она ухаживает за мной, как за ребенком, ни о чем не расспрашивая и не прося успокоиться, когда я плачу. А на следующее утро, когда я просыпаюсь, ужасаясь собственному поведению, от Тагирова следует еще один сюрприз, потому что в гостиной меня ждет женщина. Психотерапевт. Он нанял для меня мозгоправа, а сам исчез, как и обещал.
* * *
– Лиза, я в порядке. Клянусь тебе! – пытаюсь успокоить сестренку, которая все больше беспокоится, потому что прошло две недели с момента моего заключения в доме Тагирова, а просвета не предвидится.
– Он вообще что-то объясняет тебе, Вита? Сколько еще тебе играть в Рапунцель в этой неприступной башне? – возмущается Лиза, что вполне соответствует моим собственным чувствам, ведь я до смерти устала находиться здесь.
С другой стороны, я так же до смерти боюсь того дня, когда придется уйти, потому что это будет означать, что пора расстаться с моим рыжим львенком.
– Я не разговариваю и не вижусь с ним, Лиза, так что не могу задать эти вопросы, – говорю ей часть правды, ведь говорить о своем срыве и о том факте, что мне, оказывается, реально был необходим чудо-психолог, которая каждый день навещает меня, не хочется. – Но я попрошу сегодня няню передать ему мое сообщение. Он каждый вечер зовет ее к себе вместе с Асадом, чтобы провести с ним время.
– Так что, он действительно просто посадил тебя под замок и больше ничего не делает? Никаких подкатов, игр разума? Что-то слабо верится, что Тагирова на самом деле волновала лишь твоя безопасность, у него ведь нет совести.
– Видимо, немного все же есть, потому что как только я сказала, что не хочу его видеть, он тут же исчез. Возможно, если бы мне можно было общаться не только с няней, которая, кстати, свободно гуляет по дому, когда я схожу с ума в четырех стенах, ситуация была бы терпимее. Еще я, конечно, безумно скучаю по тебе и по детишкам. Видеть вас по видео и в реале – не одно и то же.
– Я тоже скучаю, Вита, – вздыхает Лизка. – Ты все же поинтересуйся, когда тебя отпустят домой, ладно? Мне уже пора бежать за детьми в сад.
Мы прощаемся и завершаем вызов, а потом я вспоминаю, что в телефоне Булат оставил свой номер и как бы мне не хотелось никогда больше с ним не общаться, но это самый простой и быстрый способ получить ответы на свои вопросы, так что я пишу ему сообщение.
«Прошло уже две недели, а ты обещал, что надолго все это не затянется. Когда я смогу пойти домой?»
К моему удивлению, он сразу же читает сообщение, потому что ответ приходит уже через минуту.
«Работаю над этим. Потерпи еще немного, Вита»
Меня тут же пробирает злость. Легко ему сказать потерпи!
«Я схожу с ума в этой тюрьме, Тагиров. У тебя же тут везде охрана, позволь хотя бы передвигаться в этом чертовом огромном доме! Я все равно не сбегу»
«Здесь есть люди, которые не хотят тебя видеть» – отвечает он и желчь поднимается к горлу от осознания того, что я все еще его постыдный секрет.
Нанятая им Надежда Витальевна выудила из меня все, что меня беспокоило. Я не планировала, но как-то само собой получилось, что вся наша история с Булатом вышла наружу. Я рассказала, не скрывая, обо всем, что он сделал со мной, рассказала, что чувствовала и продолжаю чувствовать, как сложно мне бороться с болью и как трудно при мысли, что придется отпустить Асада. Она не ставила мне никакие диагнозы, лишь слушала, задавая вопросы и поясняя, что мои чувства и реакции нормальны, но я слишком зациклилась, не отпуская свое горе и ее задача в том, чтобы подвести меня к тому, чтобы я сама захотела себе помочь и отпустила все, что делает меня несчастной.
Ольга во время наших бесед тактично удаляется к себе вместе с львенком, а потом наступает время ужина и мы ведем себя так, словно ничего странного не происходит. Вот что значит понятие «идеально вышколенная прислуга».
Я не беру на себя труд и дальше писать Тагирову после такого оскорбления, поэтому, бросив телефон на кровать, выхожу в сад. Малыш, с которым я провожу все свое время, когда не беседую с Надеждой Витальевной или когда его не уносят к отцу на ковер, сейчас мирно посапывает в своей кроватке. Можно сказать, услугами няни я практически и не пользуюсь, ведь мне совсем не в тягость ухаживать за ним. Скорее, это моя любимая привилегия.
Вечер проходит так же нудно, как и всегда, но следующее утро дарит мне неожиданную гостью. Мы с рыжиком играем после завтрака на ковре, когда дверь открывается и к нам вместо обычного охранника заходит молодая женщина примерно моего возраста, укрытая одеждой с головы до пят. Только выбившая из-под шелкового платка прядь ярко-рыжих волос навевает мысль, уж не мама ли это моего львенка, но я быстро выкидываю ее, как слишком нереальную. Не могу же я мнительно относиться ко всем рыжим женщинам теперь!
– Привет, Вита. Меня зовут Аза, – неловко улыбается мне эта красавица, делая несколько шагов вперед.
– Привет, – отвечаю я, пытаясь не рассматривать ее так явно.
Она, кажется, занята тем же самым, потому что наши взгляды на секунду встречаются и мы обе неловко отводим их в стороны.
– Булат попросил меня показать тебе дом, – откашливается девушка, переводя взгляд на ребенка передо мной. – А это Асад, да?
– Ты еще не видела его? – удивляюсь я.
– Нет, я не захожу в эту часть дома, а Булат не приносит его в женскую, потому что его мама не хочет его… Мм… Не бери в голову, просто она сейчас плоха после химиотерапии и мы там все по струнке ходим, чтобы не раздражать ее.
– Понятно, надеюсь, с ней все будет в порядке, – не зная, что еще можно на такое ответить, говорю я. – А ты, кстати, кто? Одна из его сестер?
