Текст книги "В гостях у Маши Роговой (СИ)"
Автор книги: Zigmund Friend
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)
– Почему?
– Ну а зачем… раз он так действует, я так не хочу. Я хочу, чтоб поцелуй мой по искренней любви был, и я пойму, когда надо поцеловать кого-то. И без всяких наркотиков. А чтоб как Аня, с друзьями сосаться, обдолбавшись, так зачем это надо.
Блэквайтер промолчал, и Маша, по-доброму усмехнувшись, сказала:
– Пойдём уже, философ ты мой ненаглядный.
– Почему философ?
– Потому что думаешь много и не говоришь ничё.
Маша слегка подтолкнула Блэквайтера в спину руками, и вскоре догнала его, и они пошли вперёд.
====== Глава семнадцатая – Павлик Морозов ======
Неделя предстоящего субботнего концерта, на котором должна была выступать и сама Маша Рогова, шла очень быстро, и дни напролёт ребята-активисты, в том числе и сама Машка проводили за репетициями.
Они раз за разом отыгрывали одни и те же сценки, миниатюры, в которых, к примеру, девушка у поезда ругается с оборванцем-алкашом, или на сцене поёт хор из лягушек, а царевна-лягушка болтает с прекрасным принцем, и ещё и ещё.
В общем, работы была куча, и никто не спорил, что нужны репетиции, все сидели во Дворце Культуры с утра до вечера, Маша жутко уставшая приходила домой только под поздний вечер, даже на парах на этой неделе вообще не была, лишь изредка списывалась со своими друзьями, но её всё устраивало – ей было важно хорошо выступить на этой сцене, потому что она уже и друзей своих пригласила, и маму с папой даже, и сама безумно этого хотела; а ещё девушка тайно радовалась, что в этом сценарии(и это, наверно, заслуга Яна, это очевидно) ей почти не нужно контактировать с Морозовым, разве что в некоторых сценах они просто вместе присутствуют на сцене.
Да и он сам пока вроде её не донимал.
Но всё вот сорвалось в этом Машкином идеальном плане «Вести себя тихо как мышка и держаться подальше от злого котика» как раз, блин, вечером за день до концерта, когда все ребята начали уже расходиться, а сама Машка решила ещё порепетировать, настолько волновалась, даже громко сказала всем «Вы, ребят, идите, я ещё тут чуток побуду», и это этот урод с парфюмом тоже услышал.
Выйти Маша решила через главный вход, там до остановки ближе, и для этого надо было в универе по длинному коридору пройти.
Она медленно шагала по тёмному коридору, представляя, что щас из-за угла выпрыгнет монстр и попытается её сожрать
И БЛЯ, ВЫПРЫГНУЛ
Откуда ни возьмись появился карауливший её тут Павлик Морозов и выкрикнул:
– Бу!
Маша вскрикнула, заставив его злорадно захохотать, потом закатила глаза(что, походу, в такой темноте было даже не видно) и молча двинулась вперёд.
Не будет даже обращать на него внимания, слишком много чести.
– А куда это мы одни в такую темень идём, не страшно? – Начал своё наступление Морозов, быстрым шагом двигаясь рядом с Машкой.
Она и это проигнорировала, а Морозов потряс её руками за плечи и проговорил:
– Ну Машенька, ну что же ты меня игнорируешь, я же всё жду продолжения нашего страстного поцелуя!
– Ну пусти, ну чё тебе надо, – попыталась вырваться Маша, но Павлик тут же прислонил её к стене, держа руками за плечи, и прижимаясь к ней всё больше.
– Ну как же что, жду, когда ты захочешь снова наш страстный поцелуй в воде повторить, так ведь романтично было.
– Фу-у, – выдохнула Рогова, когда почувствовала, что полоумный Морозов прижался настолько близко, что чуть ли не дотрагивается до её нижней части тела своим членом, – не буду я с тобой целоваться, размечтался.
И сказав это, Машка оттолкнула одногруппника и быстро зашагала вперёд.
Он же прокричал ей вслед:
– Ты смотри, Маш, от судьбы ведь не уйдёшь, завтра же повторим!
Маша только показала ему средний палец, даже не оборачиваясь в сторону говнюка, а он усмехнулся.
На следующий день с утра, когда мама с папой дома все уши прожужжали, чтобы Машка не нервничала, в подъезде её поджидал Блэквайтер, вызвавшийся проводить подругу, чем приятно удивил её.
«Что ж, это мило», решила девушка.
Они с другом пошли в сторону маршрутки, и блондинка, чувствовавшая, как вся дрожит, в голове мысленно прогоняла весь текст.
– Волнуешься? – Спросил её Блэквайтер по пути.
– Да вот ещё, волноваться это для лохов, – усмехнулась Маша, но потом остановилась, захныкала и призналась, – ну если честно, да. А вдруг я облажаюсь?
– Не облажаешься. У тебя всё получится.
– Спасибо, Лёш, за поддержку, – и Рогова благодарно обняла друга, а потом они больше почти не говорили, потому что в маршрутке девушка уже задумчиво уткнулась в одну точку и стала думать только про сценарий, только про сцену.
В вестибюле универа к ним сразу подбежал радостный Лео, который обнял Машу, а следом за ним подошла и ждавшая вместе с парнем Лара.
– Короче, мы купили билеты на пятый ряд справа, так что я буду махать рукой, выкрикивать кричалки и отвлекать тебя, чтоб ты назло мне клёво выступила, – пошутил Лео.
Маша посмеялась и поблагодарила ребят, а потом недалеко от неё прошёлся Морозов, бросивший ей:
– Смотри, рогатая, сценарий не забудь.
Дождавшись, пока он отойдёт достаточно далеко, чтобы не услышать её, Маша тихо прошипела:
– Лишь бы этот придурок только не отвлекал.
– Да не обращай на него просто внимание, чего он тебе сделает, – посоветовала Лариса.
– Да, ты, пожалуй, права. Ну пойдёмте, мне переодеваться уже нужно.
Маша притащилась в огромную гримёрную за сценой актового зала, где была целая куча всяких комнат, целая куча ребят, все чё-то таскали, чё-то делали, сама же Рогова пришла в выделенную им, квнщикам, комнату, где почти все ребята были уже переодеты, Морозов даже был в крутом смокинге(потому что этот уродец, как оказалось, ещё и со-ведущий просто на протяжении всего концерта); ребята ещё раз быстренько прогнали весь сценарий, потом, пока остальные позади, поделившись на маленькие группки, обсуждали важные детали, Аня усадила Машу перед зеркалом и принялась белыми пудрами гримировать ей личико, потому что Машка исполняла роль девушки во всём белом у поезда, которая участвует в комичном диалоге между алкашом-бродягой и проводником.
Один из парней уже, кстати, был полностью наряжен в костюм этого самого бродяги, и выглядело это достаточно правдоподобно.
Сидя перед зеркалом и пялясь на становившуюся всё забавнее и даже в чём-то милее себя, Маша слышала, как на сцене Морозов громко объявляет:
– …И это единственные и неповторимые, наши самые любимые, те, без кого не обходится ни один концерт вообще…
Вот урод, у него ещё и харизма есть, чтоб выступать.
Маше за это вот так вот беспричинно захотелось возненавидеть его ещё больше.
Потом все начали собираться и выходить, а Аня тихо прошептала Маше:
– Всё, давай, Маш, переодевайся и выходи к нам, будем там ждать нашего выхода.
Машка кивнула, и когда дверь закрылась, начала переодеваться:
Сначала верх полностью напялила с синим париком как у Мальвины, куча белых одеяний, гибкие белые перчаточки, а потом оставался низ – белые колготки, белое платье и белые балеточки.
И вот на Маше были колготки, она начала складывать свои брюки с кедами в дальний угол комнаты, как вдруг залетел внутрь этот придурок, этот урод, этот ПРОСТО СЛОВ НЕТ КТО Павлик Морозов, и пройдя половину комнаты, спросил:
– Ну что, Машенька, приняла решение?
Она сначала вскрикнула, быстро обернувшись и почувствовав стыд, что стоит вот так вот перед ним, в одних колготках, а потом вскинула руки к потолку и прокричала:
– О Господи, ты невыносим, выйди ка нахуй отсюда, я готовлюсь.
– Да у нас ещё время есть, ладно, – ухмыльнулся он, подходя всё ближе, – давай прям щас.
– Да пошёл ты, дай одеться нормально, пришибленный!
– Ну ладно…
И сказав это, Морозов вдруг схватил её платье и отбежал к самому выходу.
– Э, э, ты чё творишь, отдай мне платье!
– Придёшь за ним ко мне, милая, – и изобразив воздушный поцелуй, Морозов прямо с платьем в руке выскочил в коридор и устремился куда-то.
Машка хотела помчаться за ним, но увидела, что там идут какие-то парни, и тут же залетела обратно в комнату, вспомнив, что стоит в одних колготках, и облокотилась спиной к двери, готовясь сгореть от стыда.
Вот бля.
И чё теперь делать?
Время шло, она понимала, что подходит их черёд, и нужно срочно что-то придумать…
«Ну этот мерзавец мне точно платье не вернёт, этот на что угодно пойдёт, лишь бы своего добиться, а то я не знаю».
Ну и нельзя же ребят так подставлять, и вовсе не выходить.
Тут мозг Маши Роговой заработал нереально быстро, ища выход из сложившейся ситуации, она стала оглядываться по сторонам, как назло не находя никаких запасных вещей, и наконец…
Сделала первое, что пришло в голову, а именно схватила со стола ножницы, и на глаз, вспомнив уроки вязания в школе, прорезала прозрачную занавеску вдоль стены, и скотчем соединила её сзади на талии, сделав из этой прозрачной шторы для себя ну ничего такую миниюбку.
(Будем надеяться, что из зала не будет особо видно)
Дальше Машка начала нацеплять на себя балетки, и тут её ждала новая проблема – оказалось, одна из балеток совсем ей на ногу не налазит, настолько не тот размер!
Вот бля, вот бля.
– Маш, ты где там ходишь, уже начинаем! – Раздалось за дверью.
Голос Ани.
Фух, ну была не была.
И стянув с себя балетки и схватив их в руках, Маша выбежала, заставив Аню рот раскрыть, и пролепетала:
– Ань, я тебе потом всё объясню…
И быстро-быстро, в одних носочках, да с балетками в руках бросилась бежать в сторону сцены.
Там декорации уже были выстроены, типичная поездная станция, ребята наверху над сценой над спецэффектами работали, остальные важные для сцены персонажи – проводник, тот, которого Машка вальс научила танцевать, и вот этот бродяга-алкаш уже вышли, и оставалась только сама Маша.
Она тоже вдруг выбежала с балетками в руках, в панике оглядывая зал, и понимая, насколько нелепо она выглядит.
Она своё неровное дыхание слышит.
Блин, тут же ещё и мама с папой, и друзья мои собрались…
В зале повисла тишина, и Маша ляпнула первое, что пришло в голову:
– Продаю балетки недорого!
Ещё более неловкая тишина.
ЧТО ТЫ, НАХУЙ, ТОЛЬКО ЧТО СКАЗАЛА, ДУРА?!
И тут раздался хохот Лео в правой части зала, а следом за ним засмеялись и ещё разные ребята по всему залу, правда, больше не от шутки, а от смешного смеха Лео, и Машу это чуть-чуть расслабило.
Пользуясь моментом, Аня махнула отвечающим за музыку ребятам с другой стороны сцены рукой, и те врубили звуки поездов и мелодию, подобранную для этой вроде как комичной сцены. Маша же в это время аккуратно поставила балетки на пол, надеясь забыть про них как можно скорее как про страшный сон.
Хромая, бродяга подошёл к ней и спросил:
– Уважаемая, не будет ли у вас монетки для несчастного старика?
– Ах, какой мужчина! – Прикинув руку ко лбу, громко сказала Маша…
А потом ей захотелось этой самой рукой себя по лбу и хлопнуть – это же, блин, другая реплика!
Она сейчас совсем другое должна была сказать!
И что ей теперь говорить?
Вот на сцену проводник выходит, что-то говорит, а она, Маша, округлившимися глазами смотрит на зал и понимает: она нахрен весь текст забыла.
«Твою мать…».
Что делать, что делать?
И Машка начала делать то, что всегда привыкла делать, оказавшись в неловкой ситуации(но такого, блять, у неё ещё не было) – импровизировать.
Громко топнув ножкой, она завопила:
– А на что вы тут надеетесь, товарищ проводник? Пришли сюда такой весь ухоженный, и думаете, все девушки за вами сразу бегать будут? Ну вот ещё! Этот человек пусть и бродяга, зато душа, душа в нём есть, я вон даже нормальное платье продала, чтоб нам было на что жить! И что же, вы теперь упрекать меня за это будете? А?!
Повисло молчание. Маша очень надеялась, что играющий проводника парень прошарит, чё случилось, и подхватит движуху импровизации, чтобы им хоть как-то выкрутиться из позорной ситуации, но он чё-то не подхватывал, и в зале уже послышались непонимающие перешёптывания.
НУ ВСЁ, ПОПАЛА ТЫ, МАШКА.
Но ситуацию решил спасти Павлик Морозов в костюме Ивана-Царевича с луком, который за кулисами сначала, Маша точно это видела, что-то прошептал на ушко Ане, сразу закивавшей, а потом и сам выбежал на сцену и гордо прокричал:
– Простите, простите! Я Иван-Царевич, невесту свою ищу! Ах, вот же она, негодница! Она у меня лягушкой была, а я как её поцеловал, сразу человеком стала и сбежала от меня, во женщины, а!
В зале раздался приступ хохота, не меняющей своего выражения лица, как её учила Аня, Маше стало не по себе и ещё более стыдно, а Морозов схватил её за руку и по-театральному грозно закричал:
– А ну домой, негодяйка!
– Нет! Не пойду я с тобой никуда, мне и тут хорошо, с этим бродягой…, – тоже сымпровизировала Рогова, отдёрнув руку, – мы… мы вообще-то любим друг друга, ясно тебе, Иван-Царевич? И не нужны мне твои богатства!
– Ага, а питаться вы как на болоте, мухами будете?
В зале снова загоготали, и Машке даже стало как-то обидно, что его импровизационные шутки лучше чем её, и она попыталась отыграться:
– Да уж лучше мухами, чем как ты едой, что из-за морей привозят! Купил Змея-Горыныча, думаешь, поставки можно сразу такие делать, и молодец? Во тебе.
И демонстративно, чтоб все в зале видели, показала Морозову-Царевичу фигу.
Да, вышло как-то не очень, призналась она сама.
Но Морозов снова не сплоховал, словно заранее всё это подготовил, и прокричал:
– Тогда пусть всё решит танцевальный поединок!
Он хлопнул в ладоши, и на сцену выбежали остальные ребята в плащах, изображая тот самый хор из другой сцены, встали позади Царевича-Морозова и лягушки-Машки, и начали играть на фальшивых инструментах, а настоящая музыка – вальс, заиграла за сценой.
Морозов сразу наглядно обхватил Рогову, чтоб все в зале видели, за руку и за талию(правда, эта рука вскоре начала слезать к ней на жопу), и начал вести.
Маше, конечно, пришлось поддаться.
– Ты чё, блин, творишь? – Тихо прошептала она так, чтоб услышал только Морозов.
– Задницу твою спасаю.
– Ага, поэтому на ней твоя рука?
Сделать Машка, конечно, ничего не могла, потому что на неё тысячи людей из зала пялились, и Морозов активно этим пользовался – сначала начал лапать её задницу рукой, а потом и ущипнул.
– Ай, вот ты урод, – тихо прошептала девушка.
И вообще, какого хуя он ещё и вальс танцевать умеет, урод блин!
Она уже сбилась со счёту, сколько раз назвала его уродом.
Наконец этот отвратительный момент с танцем закончился, и Морозов-царевич прокричал, обращаясь к зрителям в зале:
–Когда царевна Лягушка тебя бросает, спасти её может только поцелуй любви, который превратит её обратно в лягушку!
Стоп, что?!
И тут, крепко схватив Машку одной рукой за талию и приблизив к себе, Морозов на глазах у всего зала засосал её, вызвав бурю аплодисментов и оваций.
И то, как Блэквайтеру в этот момент стало неприятно, и Лео тоже, но они оба попытались это скрыть, но Маша уже этого не знала.
Потом поцелуй прекратился, и Павлик Морозов, ещё не отодвинувшись от её лица, прошептал:
– Квакай давай.
– Чего?
– Квакай. Для сюжета.
Машка сообразила, в чём дело, и начала квакать, изображая зарождающиеся конвульсии, и закричала:
– О нет, я превращаюсь обратно в лягушку!
В зале захохотали, а Машка начала на одной ноге прыгать к кулисам, за которыми сразу же спряталась от всего этого позора, и Аня, схватив её за шею, прошипела как самая настоящая змея:
– Это что, мать твою, было?!
– Ква-а, – жалобно пролепетала Рогова, не зная уже, как оправдываться.
Они заметили, как другие кланяются и под аплодисменты уходят со сцены, и Маша у себя в голове отметила, что публике этот номер, однако, понравился.
– Ладно, потом всё объяснишь, – прошептала Аня и начала готовиться к следующему выступлению, где, слава Богу, Машки уже не было.
Довольный собой Морозов тоже медленной походкой вышел за кулисы и прошептал Роговой, проходя мимо неё:
– Я ж говорил, поцелуемся сегодня… крошка.
И снова подарил ей воздушный поцелуй, а Маша так и осталась стоять с отвисшей челюстью.
====== Глава восемнадцатая – Заклятый враг ======
Маша пришла к Блэквайтеру в гости на следующий день, в воскресенье, после этого безумного концерта, после которого они и поговорить-то толком не успели, поскольку друзья-активисты сразу куда-то утащили Рогову праздновать или что-то такое.
А Блэквайтеру было не по себе из-за этого поцелуя Машки с тем козлом, Морозовым, кажется, прямо на сцене, он совсем её не понимал: она же вроде нормальная такая по мозгам, умная девушка, и как она вообще пошла на такое? Неужели так приятно сосаться у всех на глазах с уродом, который тебе жизнь портит?
Ну вот сейчас подруга решила заскочить к нему в гости, благо, это совсем недалеко – просто сделать два шага от своей квартиры до его, и обняв Блэквайтера в его комнате, сразу подбежала к компу, ища подходящую энергичную музычку чтоб врубить, потому что когда у Машки бывало энергичное настроение, Блэквайтер знал это не по наслышке, ей обязательно нужно, чтобы всё вокруг тоже было живым.
– Ну как тебе концерт? – Кинула Рогова, не отрываясь от экрана.
– Нормально, – вяло пожал плечами Блэквайтер, усевшись на кровати.
Наконец Маша врубила на полную какую-то танцевальную песню из подросткового сериала от Нетфликса, и сев рядом с Блэквайтером, начала двигаться телом и руками, изображая танец.
– Ну давай, Лёш, чё не поддерживаешь? – И движения её становились всё забавнее и забавнее.
Но Блэквайтеру что-то было совсем не до этого.
Он хотел поговорить, и начал:
– Слушай… про этот концерт. Разве обязательно было целоваться с ним перед всеми?
Маша проигнорировала этот укол, продолжая танцевать.
Это уже даже немного выводило из себя.
– Маш.
– Ну что?
– Ну я про концерт.
– Я не хотела с ним целоваться.
– В смысле?
– Ну вот так, это просто так получилось… и вообще, чё ты пристал, с кем хочу, с тем и целуюсь.
Для парня это был как удар под дых.
Он почувствовал себя совсем подавленным, и пробубнил больше себе:
– Да ведь ты сама жаловалась, какой он козёл.
Закончив танцевать, Маша обиженно посмотрела ему в глаза и заявила:
– Блэквайтер, а ты вообще подумал, каково мне там было? Ты знаешь, что у меня ни балетки не подошли, и платье ещё пропало… всё из-за этого, как ты выразился, козла, и мне пришлось в срочном темпе импровизировать, я, блин, штору на себя нацепила. А ещё я там весь текст нафиг позабывала, так что он, можно сказать, спас нас. И поцеловал он меня вообще-то против моей воли, но что я могла сделать, когда на меня все смотрели… и мама с папой тоже смотрели?
– Ну извини, я же не знал.
– Да ты ваще ничё не знаешь… ой, да пошло оно всё в жопу.
Встав, Маша зашагала к двери, Блэквайтер же, испугавшись, что она сейчас уйдёт, схватил её за руку и крикнул:
– Ну Маш!
– Да пусти!
Девушка отдёрнула руку, а он предложил:
– Ну хочешь, я с ним поговорю?
– Я-то с ним разобраться не могу, ты-то куда лезешь? Всё, отстань.
И девушка вышла, демонстративно хлопнув дверью, а Блэквайтер остался тут стоять на месте, и на душе стало как-то совсем паршиво.
Потом наступил понедельник.
Весь вчерашний день Блэквайтер просидел в своей комнате, не хотел даже есть ничего, все мысли у него всё были о Маше, он ей пробовал пару раз написать, но она проигнорила его сообщения, хотя была в сети, и ещё ему было неприятно, что Маша считает, что он не может за себя постоять.
Вот он и сидел подавленный на скамейке в вестибюле, и к нему тогда подсела проходившая здесь Лара с бутербродами, и заметив подавленность Блэквайтера, протянула ему один и предложила:
– Будешь бутер?
– Нет, спасибо.
Они помолчали ещё немного, пока Блэквайтер пялился в одну точку, а Лариса прожёвывала бутерброд, и потом парень решил её спросить:
– Слушай, Ларис, а как ты считаешь, я могу за себя постоять? Ну, в смысле, я мог бы навалять кому-нибудь, вот если бы тебе было надо, ты бы ко мне за помощью обратилась?
С набитым ртом Лара пробубнила что-то невнятное, а Блэквайтер своим выражением лица ясно дал ей понять, что ничегошеньки не понял.
Проглотив всё, девушка пояснила:
– Ну, я так надеялась уйти от ответа. Ну вот смотри, есть парни, которые сильные, а есть парни которые милые. И ты почти вторая категория.
– Класс… ещё и почти.
– Ну не обижайся. А кому ты собрался морду бить?
Блэквайтер вздохнул, потом ответил:
– Да я хотел поговорить с этим вашим Морозовым, мне Маша рассказала, что он её против её воли на сцене поцеловал.
– Ой, лучше не надо. Это я тебе как друг говорю.
Блэквайтер обиженно взглянул на неё.
– Ну просто мы с этим Морозовым уже столько воюем и без толку всё, а ты в это даже не лезь.
– Так, знаешь что, – разозлившись, Блэквайтер поднялся со скамьи и громко сказал, – хватит, я не тряпка. Я вот щас прям пойду и поговорю с этим твоим Морозовым.
И зашагал в сторону коридоров, остановившись, правда, перед турникетом на минуту, чтобы найти пропуск, но потом пошёл дальше, искать Морозова.
Лара посмотрела ему вслед с интересом и приулыбнулась.
Найти Павлика Морозова оказалось не так-то уж и сложно: он, как и было ожидаемо, сидел во Дворце Культуры на скамейке, залипая в телефоне.
Возле него некоторое время крутились какие-то девчонки.
Дождавшись, пока они уйдут, Блэквайтер подошёл к Морозову и спросил:
– Морозов? Я… я друг Маши Роговой, Блэквайтер.
– А я друг Ани Ростовцевой, Германа Семёнова и Андрея Егорова, очень интересно, да?
Смелость куда-то вдруг начала проходить, но Блэквайтер, собрав волю в кулак, сказал:
– Слушай, оставь Машу в покое, она же не хочет с тобой быть.
Усмехнувшись, Морозов сразу положил телефон в сторону, поднявшись перед Блэквайтером, и спросил:
– А с кем она хочет быть, с тобой, что ли? Сохнешь по ней, да?
– А какая разница, – пряча глаза, пробубнил Блэквайтер.
– Ха-ха, значит, сохнешь. Ну, у нас с ней было несколько ну очень страстных поцелуев, показавших, что между нами особая связь. А у вас что было? Дай угадаю: ничего?
Блэквайтер гордо промолчал, а Морозов снова усмехнулся.
– Или ты её сто пудов приглашал куда-нибудь, а она либо ливала, либо общалась с тобой ЧИСТО КАК С ДРУГОМ, – последние три слова Павлик специально произнёс с акцентом, чтобы поиздеваться над уже кипящим Блэквайтером, – ну не выйдешь ты из френдзоны, смирись, чувачок.
– Да не хочет она с тобой быть.
– Хочет. Не поняла этого ещё просто. Вот давай так: спорим, кто первый её добьётся, а второй сразу отваливает, – и Морозов протянул Блэквайтеру руку, – У?
– Она тебе не вещь, я не буду на неё спорить.
– Ссыкло, что ли? А потому что знаешь, что проебёшь.
Блэквайтер уже больше ста раз пожалел, что вообще пришёл сюда, и двинулся к выходу.
Но с криками «Стой, стой, стой» Морозов догнал его, преградив дорогу, и сказал:
– А в принципе знаешь чё. Считай, война уже началась, – и повернув Блэквайтера в сторону остального ДК, приобняв его за плечо, крикнул, – девчонки, идите сюда!
Те самые девушки, небольшой группкой крутившиеся возле Морозова, подошли, кто с любопытством, а кто и вроде с презрением поглядев на Блэквайтера, и Павлик Морозов сказал:
– Смотрите, вот этот вот мальчик по нашей Маше Роговой безответно сохнет. Ну не прелесть ли, а?
Девушки захихикали, а Блэквайтер, одёрнув руку Морозова, двинулся к выходу и зашагал прочь из Дворца Культуры.
Ну ладно, ладно, мы ещё посмотрим, чья она будет.
Когда началась большая перемена, Маша сидела в столовой за столиком с Аней и обсуждала с ней прошедший концерт, потому что с ней они тоже толком не успели поговорить.
– Ой, ну и тварь этот твой Морозов конечно, – усмехнулась Аня, когда Рогова рассказала ей про всё случившееся, – но чё я могу поделать, он у нас там главная звезда, а ты новенькая.
– Да знаю я, знаю. Чуть со стыда там не сгорела.
Аня захихикала, и Маша вскоре вместе с ней, хотя, по сути, было ей не до смеха, вспоминая всё это.
Тут к ним подошёл тот самый объект обсуждения, Морозов собственной персоной, который наклонился к их столику и сказал:
– Привет, девчонки. Слушай, Машуль, можно с тобой поговорить?
Маша вздохнула, нервно глядя на Аню.
– Ну пожалуйста-пожалуйста, – самым милым, чуть ли не ангельским голосочком из всех возможных проговорил Павлик.
Аня глазами сказала Маше пойти, мол, я рядом если чё, и та, приготовившись держать кулачки за саму себя, отошла вместе с Морозовым, встав в гордую стойку, выпрямившись и скрестив руки на груди – напоминая как бы, что она держит оборону.
Морозов сказал:
– Маш, ты меня извини пожалуйста за то, что там было на концерте, не знаю даже, что на меня нашло, наверно гормоны-феромоны вот эти вот всякие разум мой отуманили, мне правда неловко, что я тебя так подставил.
– Это всё?
– Ну Маш, ну я же от искреннего, чистого сердца, я же дружить с тобой на самом деле хочу, чтоб мы не были как на штыках, чтоб всё у нас было нормально, чтоб поддерживали друг друга как нормальный коллектив.
– И прям без подстав, и даже в одних колготках на сцену выходить из-за тебя больше не придётся?
– Ну Маш, ну обижаешь, ну слово Морозова.
– Что-то сомнительно верить такому слову, – хмыкнула Машка, – за человека говорят поступки, а не слова, слышал такое?
– Конечно слышал. И я подготовился.
Морозов махнул рукой, и в их сторону подошли ребята из музыкального кружка, притащившие с собой трубу, трамбон, гармошку и ещё что-то там, треугольник вроде, отчего Рогова сразу прошептала:
– А это ещё, блин, что?
Блэквайтер в этот момент тоже поднялся в столовую и стал выискивать глазами Машу, намереваясь нормально поговорить с ней и предупредить, что Морозов хочет её в постель затащить и сделать своей собственностью, но увидел всех этих «музыкантов» и остановился, и всё в нём рухнуло – опоздал.
Павлик Морозов же залез ногами на стол, обратив на себя внимание всех в столовой, кто-то даже телефоны для съёмки подоставал, и громко объявил:
– Друзья, я очень виноват перед этой прекрасной девушкой, и поэтому сейчас прилюдно хотел бы извиниться. Маша, это небольшое выступление я посвящаю тебе!
Он хлопнул в ладоши, и музыканты заиграли, а сам Морозов начал пританцовывать на столе, заставив Машку от умиления даже хихикнуть в кулачок, а вот Блэквайтера поморщиться от неприязни.
Аня, к слову, тоже была удивлена не меньше Машкиного, и они иногда переглядывались, подтверждая друг дружке, что обе этим шокированы, и глаза у Ани округлялись всё больше и больше.
Потом всё наконец закончилось, и Морозов спрыгнул со стола, подошёл к Маше и с самой милой улыбкой на всём белом свете спросил у неё:
– Ну что, простишь меня?
– Ох, ладно уж, куда ты денешься.
Морозов обрадовался и сразу достал из кармана два билета.
– Что это? – Спросила Рогова.
– Два билета в кино. В эту пятницу. Был бы очень рад, если бы ты пошла… ну, в качестве моральной компенсации за ущерб с моей стороны.
– Ладно, посмотрим, – загадочно хмыкнула девушка.
– Маша, ты просто супер, – отреагировал Морозов, после чего стал собираться вместе с оркестром и уходить, и прошёл мимо стоявшего всё также на одном месте Блэквайтера, сверкнув глазами в его сторону, и сказав тем самым: «Ну всё, облажался ты, парень, она моя».
Машка же подошла к Ане и спросила:
– Ну и как тебе это всё?
– Тромбон фальшивил, – ответила та, и обе захохотали.
Потом Блэквайтер всё-таки решился подойти к ним и попросил:
– Маш, можно тебя?
Аня решилась пошутить:
– А этот как-то бедно, у прошлого оркестр был.
Маша усмехнулась, но кивнула, и они с Блэквайтером отошли.
– Ну, чего тебе?
– Слушай, извини меня за вчерашнее, я правда ляпнул что-то не подумав, я тебя не хотел обидеть.
– Да знаю я… ты меня тоже извини, что я так бурно отреагировала, это нервы всё после концерта.
Блэквайтер закивал.
Маша протянула ему мизинчик с улыбкой, и Блэквайтер скрестил его со своим мизинцем, и они так подёргали руки и поулыбались, потом Блэквайтер неуверенно спросил:
– Так ты что же, с Морозовым в кино идёшь?
– Ну, может быть, – всё также загадочно пожала плечами Машка, – я пока не решила. Но парень определённо идёт на поправку в своей болезни «Я хочу довести до белого каления Машу Рогову».
Она хихикнула, а Блэквайтер промолчал.
Ему хотелось сейчас сказать, что ей не нужно идти никуда с Морозовым, что он просто хочет присвоить её себе, и он всё такой же урод как и раньше, но почему-то парень промолчал.
Маша сказала, что ей пора возвращаться к подруге, приобняла его и снова села за столик, начав бурно обсуждать все эти события.
А Блэквайтер, долго глядя ей в спину, в итоге медленно поплёлся к выходу из столовой, понимая, что он всё больше теряет Машу Рогову.
Снова.
====== Глава девятнадцатая – Кто трахнет Машу Рогову? ======
После ну очень быстро пролетевшей недели, хотя Машке хотелось всё взвесить как следует и как-нибудь посидеть и подумать, наступила наконец пятница.
Маша Рогова проснулась в этот день с мыслью, что сегодня уже придётся принимать сложное решение, с какой-то внутренней болью от такой пиздецовой жизни вздохнула и закрыла голову подушкой, не желая подниматься.
Потом мама всё же заставила её выпрыгнуть с кровати, зайдя в комнату и начав щекотать, что Машка с визгом назвала «очень-очень грязным приёмом».
Вышла девушка, правда, на несколько остановок раньше, потому что ей очень хотелось медленно пройтись по улицам в одиночестве и как следует наконец надо всем подумать.
И так, гуляя по району своего универа, Маша, сама того не ведая, видимо, подсознательно дошла до дома Лео… и оценив, что на улице достаточно холодно, решила зайти к другу в гости.
Постучала, и он сонный, в одних трусах, зевая открыл ей и сразу округлил глаза, походу, решив, что надо срочно каким-нибудь мистическим образом надеть штаны.
Маша улыбнулась и сказала:
– Привет.
– Э… привет. Заходи.
Лео всё-таки натянул на себя штаны, когда Маша уже вошла, сняла обувь и уселась у него на кровати, и сел напротив неё.
– Знаешь, я тут щас гуляла и много размышляла, – призналась блондинка, – меня Паша Морозов из моей группы пригласил в кино сегодня.
– На Чёрную Пантеру?
– Ну… да.
– О, можно с вами?
– Нет, Лео… он же как бы на свидание пригласил. Вот я и думала, и хотела у тебя совета спросить: как ты думаешь, мне стоит идти?
Маша пристально посмотрела на друга, и ему пришлось тщательно скрывать свои эмоции, чтобы девушка не догадалась, что он сейчас переживает все недуги парня из френдзоны, который сохнет по девчонке, а она этого не видит.
Лео сказал, надеясь, что прозвучит как можно менее палевно:
– Ну знаешь, обычно почти все парни всегда хотят переспать с девушкой, и больше им от неё ничего не надо. Вряд ли он не из этой категории.
– Хм… то есть думаешь, он просто хочет меня трахнуть?
Фух, подумал Лео, хорошо хоть не додумалась до того, что и я могу такого же хотеть.
– Ну, я не исключаю такого варианта.
– Ну ладно, спасибо, Лео, – и Маша протянула другу кулачок, об который он легонько ударил своим кулачком, и девушка улыбнулась, – ну а у тебя-то как на личном фронте? Нравится тебе кто-нибудь?
