Текст книги "Млечный Путь, 2012 № 03 (3)"

Автор книги: Журнал "Млечный путь"

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Я говорил неспешно, смакуя ситуацию. Безусловно, я был доволен собой, но имел на это полное право.

– В самоубийство я не особо верил изначально. Ознакомившись же с личностью убитого, только усугубил свой скепсис по отношению к этой версии. Слишком уж изощренный и экзотический способ для такой, в общем-то, ординарной личности, как Матвеев. Слишком тяжелая смерть, и это при том, что в тумбочке убитого лежала наполовину полная упаковка снотворного. Десяток таблеток – и глубокий ровный сон без пробуждения. Кроме того, кое-какие открытые в ходе следствия факты, о которых я скажу чуть позже, никак не соответствовали самоубийству. Для которого, что особенно важно, у Матвеева не было ни малейших оснований. Но… Мне все-таки пришлось бы принять эту версию, если бы я не распутал это жестокое преступление. Думаю, именно на такой исход и рассчитывал убийца.

Теперь несчастный случай. Сергей Матвеев, провожая уважаемого (при этом слове Тополев громко фыркнул) Гарромера Декса, спотыкается. Обо что на гладком покрытии посадочной площадки? Неясно, но – мало ли. Иногда люди спотыкаются на ровном месте. Теряет равновесие, падает и задевает спину Гарромера. Далее… – Я развел руками. – Допрос единственного свидетеля, – жест в сторону лергойца, – определил вероятность такого варианта развития событий как практически нулевую. Перед тем, как Гарромер Декс обернулся, Матвеев стоял. Спокойно стоял на месте. А люди обычно спотыкаются, находясь в движении, не так ли.

Все это косвенно, конечно. Но есть другой, очень весомый аргумент против несчастного случая. А именно причина, по которой уважаемый Гарромер Декс вообще оказался на этой заправочной станции.

– Что вы имеете в виду, лейтенант? – вежливо спросил Гарсия.

– Наш лергойский друг летел на Тнууг, так как там выставили на продажу земельный участок по очень соблазнительной цене. Но все дело в том, что этот участок и не думал продаваться.

– Выходит, уважаемый осьминог врал? – Тополев ощерился в довольной ухмылке.

На его слова лергоец, к счастью, не отреагировал. Его куда больше заинтересовало то, что сказал я.

– Участок не продавался, Руслан? Я вас правильно понял?

– Да, Гарромер. И нет, Илья, – я искусно вел диалог с двумя собеседниками одновременно. – Еще раз выскажешься в таком роде, Илья, я тебя арестую за разжигание межрасовой розни. Это не шутка, это вполне серьезное предупреждение.

Какое-то время я молчал, глядя прямо в глаза Тополеву. Мне не хотелось делать пауз в своем шоу, но немного остудить заправщика было необходимо. Только межрасового конфликта мне не хватало. До сих пор Декс не казался существом агрессивным или истеричным, но кто их разберет…

Так что я дождался, пока Тополев отвел взгляд и чуть заметно пожал плечами. Мне этого было достаточно, дальше давить я не стал.

– Продолжаю. Гарромер Декс не врал. Врало объявление, появившееся в лергойской газете за три дня до убийства. Следы заметены очень тщательно, выявить автора объявления не представляется возможным. Но очевидно, что сделано оно было с определенной целью. Последствия совсем нетрудно предугадать. Такое объявление не могло не заинтересовать достаточное количество торговцев недвижимостью с Лергои, многие не преминут отправиться на Тнууг, некоторые остановятся на заправку именно здесь. Таким образом, появление лергойца на этой станции было только вопросом времени, причем очень непродолжительного. Уважаемый Гарромер Декс просто оказался первым.

– Прошу прощения, что перебиваю, лейтенант. – В голосе Тополева явственно чувствовался сарказм. – Но разве сам Гарромер Декс не мог дать это объявление?

Я внутренне улыбнулся. Илье… да что там, всем членам станции подсознательно хотелось, чтобы убийцей не оказался кто-то из людей, которых они знают не первый год. А единственной альтернативой был лергоец. Так что тут даже не в ксенофобии дело.

– Безусловно, мог, Илья. Обнаружение всей этой истории с ложной продажей участка вовсе не сняло подозрений с Гарромера Декса. Но заставило отказаться от версии несчастного случая. Нет, кто-то из работников станции нуждался в визите какого-либо лергойца. Или Гарромер Декс нуждался в предлоге, чтобы попасть на эту станцию. Но так или иначе, преступление было спланировано.

– Даже так, лейтенант? – задумчиво сказал Горовенко. – Вы в этом абсолютно уверены?

Я пожал плечами.

– Вы можете предложить какое-нибудь иное объяснение, зачем нужно было давать то объявление в газете?

– Ну, не знаю… – Инженер беспомощно развел руками. – Возможно, зловещее совпадение? Объявление – чья-то шутка, а все остальное… – он не договорил, приподняв брови.

– Опыт заставляет меня не верить в такие совпадения, – решительно сказал я. – К тому же дальнейшее расследование подтвердило мою правоту. Вы готовы слушать дальше?

Ответом мне было нестройное кивание всех, за исключением лергойца, который подтвердил свое желание слушать словесно.

– Итак, мне предстояло найти убийцу. Не нужно работать в полиции или заканчивать юридический факультет, чтобы понимать: для преступления необходимо наличие по крайней мере двух вещей. Мотива и возможности. И я начал работать в двух этих направлениях параллельно.

Мотив начал вырисовываться, когда я обнаружил, что Матвеев в самое последнее время, по-видимому, неожиданно разбогател. Причем настолько, что заказал в одном очень солидном банке платиновую карту на полмиллиона кредитов.

По холлу прокатилась легкая волна изумления. Но я твердо знал, что один из слушателей только притворяется удивленным.

– Да, сумма более чем серьезная. Но в чем мотив? Сейчас не средние века, когда тугой кошелек с золотом автоматически становился мишенью для любителей легкой наживы. С введением электронных денег банальное ограбление стало невозможным до тех пор, пока кредиты не превращены в какие-либо материальные ценности. Вроде ювелирных украшений например. Но Матвеев явно не дошел до этого этапа, да и вообще, едва ли стал бы тратить состояние на побрякушки. Дом на Доршее – вот что интересовало свежеиспеченного богача.

– Значит, шантаж? – предположил Гарсия.

– Да, Иван. Это самое разумное объяснение. Матвеев получил… или, скорее, только готовился получить пятьсот тысяч кредитов, шантажируя одного из вас. И шантажируемый предпочел убийство расставанию с деньгами. Обычное дело. Но есть одна незадача. Сумма. Она слишком крупная и для мелкого торговца с Лергои, оперирующего в основном чужими капиталами, и для любого из вас. Только объединенными усилиями, возможно, вы смогли бы наскрести такую кучу денег. Одно время, кстати, я подозревал, что так оно и было. А значит, убийство вы замыслили и исполнили сообща. Но от этой версии пришлось отказаться. Слишком уж много вы врали. В случае вашего союза ваши показания были бы куда более гладкими и не противоречили бы друг другу. Наоборот, они составляли бы единую целостную картину, чего в действительности не было.

Из этого следовало, что мне предстояло найти того, чьи доходы существенно превышали указанные в декларации. Логично было предположить, что одновременно я обнаружу и причину шантажа.

Пока я занимался этим, я самым тщательным образом исследовал возможности каждого из вас совершить убийство. Проще всего в этом отношении было Гарромеру Дексу. Убив Сергея, он мог потом сослаться на известную всем особенность, сказав, что Матвеев дотронулся до его спины. Опровергнуть это никто бы не смог, так как свидетели отсутствовали.

Посмотрим, как обстоят дела с работниками станции. Мог ли кто-нибудь толкнуть Матвеева сзади, когда Гарромер повернулся к тому спиной? Чтобы выяснить это, я разговаривал с Гарромером. Он не видел никого на посадочной площадке, но это еще ни о чем не говорит. Сам корабль лергойца представлял собой хорошее подспорье для игры в прятки. Кто-то мог незаметно выйти из северной двери, когда Гарромер прогуливался по площадке, и зайти за корабль. Его, безусловно, видел бы Матвеев, но не Гарромер. Затем, выждав удобный момент, преступник должен был выскочить из-за корабля, толкнуть Матвеева и, не дожидаясь последующих событий, спрятаться обратно. Нетрудно заметить, что при таком раскладе число подозреваемых резко сокращалось. Если говорить откровенно, то просто-напросто сводилось к одному единственному человеку.

– Почему? – впервые за все время подала голос Елена. Она, по-моему, получала от вечера удовольствие. Смотрела на меня широко распахнутыми глазами и чувствовала себя как зритель на спектакле.

– Ну, это же просто, – снисходительно объяснил я. – Надо только вспомнить, что убийца не оставался на посадочной площадке. Ведь когда Иван, так сказать, объявил сбор на месте происшествия, все вышли на площадку из дверей, ведущих в коридоры. Но трое из четверых, включая самого Ивана, – через северные двери. Убийца же никак не мог туда проникнуть, не столкнувшись с Гарромером, оказавшимся на пути. Уйти с площадки он мог только через южные двери.

– Минуточку! – Горовенко поднялся со своего места. На его лице было странное выражение, улыбка не успела как следует исчезнуть, и сквозь нее проступили растерянность и возмущение. – Мне очень не нравится, что сейчас происходит…

Дальше он не нашел, что сказать, и так и остался стоять, обводя взглядом присутствующих, словно ища у них поддержки. Поддержка пришла в лице Ивана Мигелевича.

– Действительно, Руслан, это все… дико как-то. Сложно себе представить…

– Сложно, Иван. На самом деле сложно, – прервал я Гарсию. – Признаюсь честно, мне эта версия не внушала доверия с самого начала. Рассчитывать, что такой трюк сработает без сучка, без задоринки слишком рискованно. Нельзя даже точно быть уверенным, что вообще представится удобный момент, а вероятность срыва в любом случае очень велика. Будь убийство спонтанным, под влиянием внезапно удачно сложившихся обстоятельств – это другое дело. Но сюда не вписывается объявление в лергойской газете. По счастью, я выяснил, что описанная мной картина не могла иметь место в действительности. Для этого мне пришлось внимательно присмотреться к Гарромеру и затем найти нужную информацию в справочнике.

Все тут же повернули головы к лергойцу, который продолжал изображать изваяние. Я не стал долго тянуть с разъяснениями.

– Как вы можете убедиться, глаза нашего гостя очень широко расставлены. Поле зрения лергойца составляет около двухсот двадцати градусов. Он не видит, что происходит сзади, но очень хорошо видит, что происходит по бокам. Потенциальный убийца не мог выскочить из-за корабля и остаться при этом незамеченным для Гарромера. Итак, никто не толкал Матвеева сзади.

– 12-

В холле повисла напряженная тишина. Присутствующие переваривали услышанное. Эд уселся на свое место. По-видимому, хотел что-то сказать, подозреваю, нечто нелицеприятное в мой адрес, но передумал, только удрученно покачав головой.

– Если никто из нас не убивал Матвеева, что же остается? – нарушил молчание Тополев. И снова все как по команде повернулись в сторону Декса.

– Ты неверно интерпретировал мои слова, Илья, – вкрадчиво проговорил я. – Я сказал, что никто не толкал Матвеева сзади. Это совсем не значит, что никто из вас его не убивал.

– Из нас? Из работников станции? – уточнил Тополев.

– Именно. Из вас, из работников станции, из людей.

– Но тогда… не понимаю, – развел руками Илья.

– В самом деле? – с недоверием протянул я. – А ведь это не так уж сложно, как может показаться на первый взгляд. Ведь для того, чтобы Декс был уверен, что до его спины дотронулся Матвеев, совершенно не обязательно, чтобы Матвеев действительно дотрагивался до его спины.

Я обвел взглядом сидящих передо мной людей. Лица были напряженные, задумчивые, но понимания в них было не много. Я зашел с другой стороны.

– Илья, ты ведь был бейсболистом?

Тополев в ответ только хмыкнул. Меня это не смутило, вопрос был, так сказать, вводным и вовсе не требовал ответа. Я продолжил как ни в чем не бывало.

– Способность точно бросить мяч – это ведь твое профессиональное умение, не так ли?

– К чему ты клонишь? – с угрозой в голосе спросил Тополев. Ноздри его слегка затрепетали. На всякий случай я привел свои мышцы в состояние боевой готовности.

– Ну, это уж совсем просто, – с преувеличенным добродушием сказал я, разведя руками и широко улыбнувшись. – Из дверей северного коридора можно замечательно кинуть мячиком в спину лергойца, когда тот входил в корабль. Человек нетренированный мог бы промазать или, скажем, попасть в Матвеева, стоящего почти на траектории полета. Но для профессионального бейсболиста…

– У меня нет мяча! – почти прорычал Тополев. – Можешь обыскать всю станцию!

– Шар для бильярда вполне сгодится, – небрежно обронил я. – Ты ведь был в бильярдной, Илья, не так ли?

Краска прилила к лицу Тополева. Пальцы, лежащие на подлокотнике кресла, наоборот побелели. Пожалуй, я играл с огнем. Не уверен, что это было так уж необходимо, но ситуацией я наслаждался.

– Подождите! – вмешался Гарсия. – Но на посадочной площадке не было бильярдного шара, когда мы вышли туда с Дексом. Неужели вы думаете, что он не бросился бы в глаза никому из четырех… то есть пяти разумных?

– Непременно бросился бы, – вздохнул я. Сделал эффектную паузу и продолжил. – Если бы вы не подобрали его, наклонившись осмотреть труп.

– Что?! – взвизгнул Иван, вскочив на ноги.

– Сядьте! – резко одернул я Гарсию, подтвердив свои слова коротким, но резким движением в его сторону. Начальник смены рухнул как подкошенный, беззвучно открывая и закрывая рот. – Тополеву действительно было трудно рассчитывать на успех, не имей он сообщника. Который предложит партию в шахматы Эду, тем самым обеспечив отсутствие неожиданных свидетелей – ведь Горовенко будет у себя в комнате, а Елена практически наверняка уйдет в медпункт.

Не давая никому опомниться, я продолжил натиск:

– Помните, Иван, вы сказали, что, находясь в своей комнате, услышали звук падающего тела? – Растерянный кивок в ответ. – Это ложь, Иван, вы не могли этого слышать. Во всех жилых комнатах, как и здесь, в холле экран обычно настроен в режим окна, выходящего на посадочную площадку, что усиливает иллюзию нахождения на поверхности планеты. Экран передает не только изображение, но и звуки. Поэтому в силу привычки экран воспринимается именно как простое окно. – В подтверждение своих слов я указал на «окно». – Но в то время вы играли в шахматы с Эдуардом по сетке! Экран показывал шахматную доску, режим окна был соответственно выключен. А стены и двери на станции звуконепроницаемые, что вполне естественно. Хотя на всякий случай я проверил это.

Мне понадобилась небольшая пауза. На этот раз не ради театрального эффекта, а чтобы перевести дух.

– Ерунда все это. – Очень спокойный голос Елены прозвучал в повисшей тишине невероятно громко.

– Что, простите? – Я быстро повернулся к ней.

– Ваши построения, может быть, выглядят привлекательно, но не стоят ровным счетом ничего.

– Почему?

– Илья не мог бросить в Декса шаром, потому что в это время находился со мной в медпункте. Не отлучаясь ни на минуту, могу в этом присягнуть.

Краем глаза я посмотрел на Ивана. Левое веко его слегка подергивалось.

– Я был в этом уверен практически с самого начала, – удовлетворенно сказал я.

– Вы просто… – Лена остановилась на полуслове и часто заморгала. – Что вы сказали?

– Я сказал, что был уверен в этом. – Эффектом я остался доволен. – Но заставить признаться вас было очень непросто.

– Почему же это, скажите, вы были так уверены? – теперь негодовала Елена.

– Небольшие, но очень важные нестыковки во времени, – охотно принялся пояснять я. – Вы оба сказали, что, услышав вызов Ивана, пошли на посадочную площадку и столкнулись в коридоре. Так?

– Так, но…

– Послушайте дальше. Итак, Илья играет сам с собой в бильярд. Следовательно, он стоит возле стола, самое большее в четырех шагах от двери. Даже если ему пришлось бы огибать стол… – я махнул рукой. – Теперь вы, Лена. По вашим словам вы в медпункте, лежите на кушетке, укрывшись пледом. Не хотите же вы сказать, что забрались на кушетку в обуви? А туфли на вас были с ремешками, которые необходимо расстегнуть, чтобы снять, и – что важно для нас – застегнуть, чтобы надеть. Так каким же образом вы ухитрились выйти из медпункта даже раньше, чем Илья вышел из бильярдной, чтобы столкнуться с ним в коридоре? Нет, врали либо вы, либо Тополев, либо и вы, и Тополев. Некоторые дополнительные детали убедили меня, что верен последний вариант.

И снова возникла тишина. В поведении лергойца ничего не изменилось, не знаю, интересны ли ему вообще были все эти взаимоотношения людей. Горовенко, такое впечатление, хотел бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте. Елена выглядела… нет, не равнодушной, скорее, отрешенной. Иван был бледен. Тополев встал. Но на этот раз ни намека на агрессивность в его поведении не наблюдалось.

– Я должен все объяснить, – сказал он твердо. – Прежде всего тебе, Михалыч.

Елена посмотрела на него с благодарностью, хотя и попробовала протестовать:

– Ты не обязан…

– Я объясню, – отрезал Илья.

– Сядь, Илья, – мягко сказал я. – Это мое шоу. И объяснять все буду я.

– Но откуда…

– Сядь.

Посмотрев на меня с удивлением, Тополев все же опустился в кресло.

– Иван, понимаю ваше состояние, но уверен на все сто процентов, что встречи вашей жены с Ильей носили вовсе не романтический характер.

– А какой же? – бесцветным голосом спросил Гарсия.

– Профессиональный, конечно. Ваша жена врач… Хотя, возможно, дело тут не во врачебной этике, скорее, что-то вроде корпоративной солидарности не позволило ей рассказать вам о проблемах Ильи. Тем самым вы совершили административное правонарушение, не так ли, Елена Альбертовна?

– Да, безусловно. – Елена кивнула, легко принимая это обвинение.

– Проблемах? Каких проблемах? – спросил Иван.

– Тех самых, в сущности, из-за которых Илье пришлось уйти из спорта. Последствия тяжелой травмы, усугубленные нежеланием пройти серьезное лечение. Опуская подробности, скажу только, что работа в космосе Илье строго запрещена.

– Мне, черт возьми, запрещена чуть ли не любая работа! – рявкнул Илья. – Надо ложиться в больницу на операцию. Сказать, сколько она стоит, эта операция? Само собой, все эти расходы должен был взять на себя клуб в свое время, но они не захотели оплачивать лечение возрастного игрока, полирующего лавку в девяти матчах из десяти. Разорвали контракт, не доведя медицинское обследование до конца. Неустойка обошлась им гораздо дешевле. Ладно, что уж теперь…

– А в последнее время, как я понимаю, наступило ухудшение. Стало очевидно, что следующий плановый медосмотр Илья не пройдет. Так, Илья?

– Все так. – Тополев кивнул.

– И тогда он решил обратиться за помощью к медику на станции.

– Не совсем. Елена Альбертовна сама заметила, что со мной что-то неладно, и заставила все рассказать. Я отнекивался сначала, но она меня к стенке прижала. Я подумал, что потеряю, если расскажу? Месяцем раньше, месяцем позже, все равно со станцией прощаться придется. Но она сказала, что попробует помочь.

– Разумеется, трудно предположить, что Елена Альбертовна имела в виду операцию. – Снова завладел я инициативой. – Медпункт заправочной станции не то место, а врач этой станции – не тот специалист, при всем моем уважении.

– Конечно, об операции речи не шло, – Елена покачала головой. – Я вообще не имею отношение к нейрохирургии. Но при диагнозе Ильи иногда хорошие результаты могут дать…

– Сеансы лечебного гипноза, – перебил ее я. Потому что, как я уже сказал, это мое шоу.

– Да, гипноз. – Лена улыбнулась. – Вы и это знаете?

– Конечно. Профессор Беднарский отзывается о вас как о весьма способной ученице.

Тут я малость приврал. Не было у меня времени пообщаться с профессором. Но Елена смущенно улыбнулась, значит, я был недалек от истины.

¬– Вот тогда и начались сеансы, которые вы скрывали от своего мужа, бывшего по совместительству начальником Ильи. Кстати, думаю, они не остались совсем уж незамеченными для Ивана. Что-то он подозревал. Почти уверен, что в тот злосчастный день он вышел из своей комнаты, именно преследуя цель проведать вас в медпункте и убедиться в вашем одиночестве. Но тут-то ему и помешал пришедший с повинной Декс. Я прав, Иван?

После некоторой паузы Гарсия кивнул. Мне кажется, сейчас его больше занимал вопрос, стоит ли мне верить насчет взаимоотношений его жены с Тополевым, нежели дело об убийстве. Положа руку на сердце, я сам не был уверен на сто процентов. Но Ивану совершенно не обязательно об этом знать.

– Итак, мне удалось выяснить, что фельдшер станции Елена Альбертовна весьма неплохо владеет гипнозом, – продолжил я. – Это очень удобно. Зачем толкать Матвеева в спину, зачем кидать в Гарромера шаром от бильярда, когда можно просто заранее сделать Сергею гипнотическое внушение? Несчастный ничего бы не помнил об этом, а едва какой-либо лергоец повернулся к нему спиной… – я красноречиво замолчал.

– Какая ерунда! – Елена всплеснула руками. – Вы… вы просто не понимаете, о чем говорите! Вы судите о гипнозе как обыватель! Как падкий до дешевых сенсаций писака из какой-нибудь желтой газетенки!

Я молчал.

– Или вы насмотрелись низкопробных фильмов о всемогущих гипнотизерах, подчиняющих своей воле каждого встречного? Поймите, во всех этих историях правды – вот столечко! – Елена показала самый кончик изящного ноготка. Глаза ее метали молнии.

Я молчал.

– Не говоря уже о том, что я не представляю, каким образом вы собираетесь доказывать свою нелепую версию. А мотив? Какой вы припишите мне мотив?

Все-таки я помолчал еще немного. Наслаждался своей маленькой местью. Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Лишь когда почувствовал, что взгляд Елены может прожечь во мне дыру, улыбнулся самой милой из своих улыбок.

– Никакого. У вас, так же как и у Ивана, и у Ильи, не было ни малейшего мотива убивать Матвеева. Следовательно, вы его не убивали.

– Что вы тогда здесь устроили?! – воскликнула Елена, когда смогла достаточно справиться с гневом, чтобы изъясняться членораздельно.

– Что я устроил? – изображая задумчивость, сказал я. – Я просто решил хоть таким образом дать вам понять, что расследование убийства – дело чрезвычайно серьезное. Надеюсь, что если – не дай Бог, конечно, – кому-либо из вас доведется еще раз стать свидетелем в деле об убийстве, ему не придет в голову врать следователю. То, что кажется вам ничтожной мелочью, не относящейся к делу, может оказаться очень важным. В конце концов, это вопрос не вашей компетенции. Все, что требуется от вас, – это говорить правду, ничего не скрывая и ничего не придумывая. Но по тем или иным причинам вы этого не сделали.

– И получили в виде наказания ложные обвинения в убийстве? – Тополев скривился в презрительной гримасе.

– Скажите, Илья, – холодно спросил я, пристально глядя заправщику в глаза, – вас больше устроило бы настоящее обвинение в укрывательстве улик? Быть может, я вас удивлю, но за это предусмотрены реальные тюремные сроки.

Я был доволен собой. Я чувствовал себя последователем великого Пуаро. Как-то раз он провернул подобную шутку. Горовенко мое представление тоже понравилось. Он беззвучно зааплодировал и тихонько рассмеялся.

– Браво, лейтенант! Честно признаться, я даже немного жалею, что не вводил вас в заблуждение и потому оказался в вашем спектакле всего лишь зрителем, а не действующим лицом. Захватывающее, наверное, ощущение – быть обвиненным в убийстве.

Я повернулся к нему и какое-то время помолчал. Молчал я до тех пор, пока внимание всех присутствующих, несколько рассеявшееся в последние минуты, снова не сконцентрировалось на мне.

– Что ж, не могу отказать вам в такой малости, дружище. – Я широко улыбнулся и тут же позволил улыбке бесследно исчезнуть с моего лица. – Эдуард Александрович Горовенко, я арестую вас по обвинению в предумышленном убийстве Сергея Михайловича Матвеева.

– 13-

По-моему, несколько раз за время своего повествования я говорил, что в холле, дескать, наступила тишина. Ерунда. Вот теперь тишина наступила. Как говорят англичане, стало слышно, как растут волосы. Нарушил тишину Горовенко довольно-таки принужденным смехом.

– Ну, знаете, лейтенант, это уже не оригинально.

– После разговора с Томасом Магнуссоном на Доршее, – начал говорить я, словно не слыша последней реплики инженера, – я был почти уверен, что убийца именно вы, но представления не имел, как вы смогли все это провернуть. До того я достаточно серьезно рассматривал все версии, которые озвучил ранее, но вас почти не подозревал. Мне казалось, что именно у вас нет никакой возможности совершить это убийство.

Я отметил, что упоминание имени Магнуссона заставило Горовенко чуть заметно вздрогнуть. Впрочем, мне уже не нужны были дополнительные доказательства.

– Полагаю, мне помогло распутать это дело мое хобби. Даже больше, чем хобби, наверное. Дело в том, что в юности передо мной стоял серьезный выбор между профессиями следователя и, вы удивитесь, инженера. Хотя выбор свой я сделал в пользу юридического факультета, технику не разлюбил, и могу даже похвастаться несколькими патентами. Но это вступление, а теперь по делу. Начнем, как полагается, с мотива.

Как вы все, наверное, знаете, регата «Спейс» проходит исключительно в реальном космосе. Гонщик, вышедший в гиперпространство, разумеется, получил бы колоссальное преимущество перед своими конкурентами, но система, состоящая из передатчика на корабле и приемника у судей, не позволяет ему сделать это безнаказанно. Проблема любой, даже самой безотказной системы контроля в том, что рано или поздно находится тот, кто сможет эту систему обмануть. В данном случае этот человек – скромный инженер-техник космозаправки Эдуард Горовенко.

– Вы мне льстите, лейтенант. – Горовенко покачал головой. Он все еще очень хорошо владел собой.

– Ничуть, Эд. Решение проблемы простое и гениальное, примите мои комплименты. Если в двух словах, то создается еще один передатчик, копия установленного на корабле, транслирующий тот же сигнал на той же частоте. И эта копия все время остается в реальном космосе. Она начинает работать точно в тот момент, когда корабль гонщика-нарушителя ныряет в гиперканал, и прекращает, едва корабль выныривает. На самом деле, конечно, есть масса технических нюансов, которые пришлось решить, но в целом все работает именно так.

– Это не будет работать, лейтенант… – уверенно начал было Эд, но я его перебил. Грубо и бесцеремонно.

– Это работает. И вы знаете об этом лучше, чем кто-либо иной. Полагаю, в рецепт любого открытия или изобретения обязательно входит определенное количество везения. Счастливое совпадение, удачное стечение обстоятельств…Разумеется, я не сумел вникнуть во все тонкости вашего изобретения, но могу с уверенностью сказать, что вы использовали ионный прерыватель, который сконструировали и запатентовали еще четыре года назад. Он удивительно удачно вписался в общую картину, разве не так?

Горовенко на секунду замялся, но я не дал ему времени собраться с мыслями.

– Глупо отрицать это сейчас, когда Томас Магнуссон уже дал показания Интерполу.

У меня есть еще одно хобби. Покер. Без умения блефовать там никак. Вот и сейчас Эд пристально всматривался в мое лицо, но увидел там только то, что я и хотел ему показать. Быстро просчитав в уме какие-то варианты, он решил оставить одну позицию.

– Черт с вами, лейтенант. Я действительно придумал эту штуку и продал ее Томасу. Может быть, это и нехорошо с точки зрения спортивной этики, но уж ни в коей мере не является уголовным преступлением.

– Не хочу спорить об этом, Эд, – отмахнулся я. – Хотя и могу заметить, что вы не просто продали Магнуссону свое детище, но и здорово нажились после этого на тотализаторе. А тут уже… Но я не прокурор. Я всего лишь следователь, ведущий дело об убийстве. Поэтому именно об убийстве я и продолжу рассказывать.

Итак, Эдуард с Томасом осуществили эту аферу, в результате которой посредственный гонщик Магнуссон на своей посредственной машине выиграл регату. Более чем солидные призовые, но главное, повторюсь – ставки через подставных лиц в различных букмекерских конторах. В результате чего Томас прикупил коттедж на Доршее, а осторожный Эдуард планировал сделать примерно то же самое несколько позже, уволившись с работы под каким-то благовидным предлогом.

Идиллия, если бы не одно но. В поселке, где поселился Магнуссон, работает слесарем Сережа Матвеев. Парень, обуреваемый мечтами о внезапно сваливающимся на голову богатстве, вдруг встречает человека, на которого это богатство таки свалилось. Матвеев начинает вынюхивать, причем зависть до предела обостряет его обоняние, фигурально выражаясь. А на вашу беду, Эдуард, Магнуссон после поселения на Доршее пристрастился к спиртному и болтал много. Преступника часто тянет похвастаться своими деяниями. Не напрямую, конечно, а намеками и оговорками. Кому-нибудь постороннему, неопасному… А кто может быть безопасней какого-то несчастного слесаря? Возможно, Матвеев и не стал бы так уж внимательно прислушиваться к пьяной болтовне бывшего гонщика, но, услышав знакомую фамилию, – а наверняка Тополев хоть раз да рассказывал другу о своем непосредственном начальнике Горовенко – насторожился. В результате Матвеев кое-что смог уяснить. Не настолько много, чтобы сразу заняться шантажом самого Томаса, но подозрения, что дело тут нечисто, у него укрепились. Он понимает, что больше подробностей сможет узнать у вас, Эдуард.

Матвеев решает, что наконец поймал свою синюю птицу, не отдавая себе отчета, что делает первый шаг к могиле. Он увольняется с прежнего места работы и через Тополева ищет способ познакомиться с Горовенко. Сергей играет по-крупному. Он, наверное, тратит все свои невеликие сбережения на подкуп сменщика Ильи, чтобы тот уволился с работы. При посредстве Тополева Матвееву удается устроиться на освободившееся место. Еще один шаг на трагическом пути сделан.

Следующий шаг не заставляет себя долго ждать. Проведя, вероятно, приблизительно те же исследования, что и я, Сергей приходит к аналогичным выводам. Не мудрствуя лукаво, Матвеев приступает к шантажу. И – жадность, жадность… Запроси он какую-нибудь разумную сумму, кто знает? – возможно, он долго еще вытягивал бы из Эдуарда деньги, обеспечивая себе достаточно безбедную жизнь. Но он потребовал сразу полмиллиона. Возможно, это все, что было у Горовенко. А даже если не так, Матвеев сломал ту грань, что отличает мошенника от убийцы. Эдуард деньги пообещал. Не сразу, естественно, изображая мучительные раздумья, а на самом деле он просто тянул время, разрабатывая план убийства.

Я подошел к столику и налил себе из массивного графина стакан минеральной воды. Неспешно выпил, перевел дыхание. Давно мне не приходилось так много говорить.