Текст книги "Охотник на мальчиков-рабов (ЛП)"

Автор книги: Zelamir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Меня очень раздражало поведение Тимми. Это было грубое нарушение одного из основных догматов Закона Порабощения, который гласил, что раз отродье Порабощено, то оно существует только для рабского труда и ублажения хозяина. Со стороны Тимми, который предпочел свое удовольствие моему, это была форма воровства, если не сказать открытый бунт. Однако, с другой стороны я был даже рад, что появилась возможность отвлечь Роберта от грустных мыслей о новом велосипеде и моем нарушенном обещании.

Нам не пришлось долго ждать. Тимми быстро прибежал и, запыхавшись, упал на колени у наших ног. Обеими руками он протянул мне плетку, которой я усмирял тягу к разврату – его и других отродий, попадавших ко мне. Полдюжины кожаных хлыстов по полметра каждый, с крепко приделанными деревянными наконечниками на мой взгляд – не особо устрашающая вещь. Продавец настойчиво предлагал такую же, только с металлическими наконечниками – и в полтора раза дороже – уверяя, что она без особого труда сможет напрочь разнести яички отродья. Но я отказался, потому что расплющить яички в мои планы не входило – только наказание. А судя по слезам, катившимся по щекам хнычущей шлюшки – для него и эта плетка была более чем страшна.

– Тимми, раздвинь ноги шире, – мягко сказал я.

Крайне редко имеет смысл кричать на раба, которого собираешься побить. Обычно я думаю, что гораздо эффективней говорить тихо и мягко, иногда даже доброжелательно. Так до них доходит, что наказание идет не от гнева или прихоти, которые рано или поздно пройдут, а что оно является тщательно взвешенным и неизбежным следствием их проступков.

– Руки по швам, – продолжил я, принимая из его рук плетку. – Приподними яички чуть выше, – приказал я, подталкивая его в промежность носком ботинка.

– Тимми, – сказал я с огорчением, – мне очень грустно видеть, что ты неблагодарная маленькая проститутка. Я забочусь о тебе, кормлю тебя, даю крышу над головой и что я получаю взамен? Ничего. У тебя нет ничего. Ты ничто, дерьмо, мерзавец как и прочие ленивые грязные Порабощенные воришки. Все что я могу, так это использовать твое жалкое тело, а теперь ты меня и этого лишаешь. Ты гадкая испорченная шлюшка, и поэтому мне придется тебя наказать.

Я посмотрел на мальчика, стоящего на коленях, с опущенной головой, с голыми плечами, содрогающимися от рыданий.

– Хозяин, простите, хозяин, – проскулил он.

Я громко вздохнул.

– Тимми, – снова огорченно, – Ну конечно, ты просишь прощения! Ты просишь прощения, потому что был пойман, и знаешь, что будешь наказан. Тебе придется научиться быть лучше.

– Может быть, Роберт, – продолжил я, – ты преподашь Тимми урок?

Роберт завороженно протянул руку, взял у меня плетку и обошел стоящего на коленях мальчика, чтобы оказаться впереди него. Крепко ухватив рукоять, Роберт хлестнул по земле, примериваясь, а затем прямо по промежности мальчика. Кожаные шнурки ударили прямо по безволосым яичкам, а деревянные кончики поразили самые чувствительные и потаенные места его тела.

Тимми пронзительно взвизгнул, ухватился за яички и рухнул на землю вперед головой. Его нагое тело трясло от плача.

Не требуя невозможного, я дал ему пару минут, перед тем как приказать занять прежнюю позицию. Жалобно скуля, он выпрямился. Мы с Робертом прыснули, когда увидели его лицо, от боли и страха ставшее весьма комичным.

– Руки по швам, Тимми, – приказал я. Роберт подкрепил мой приказ ударом плетки по заду отродья, достав кончиками хлыстов его кулаки.

Тимми отдернул руки от паха.

– Хозяин... – начал он, и тут Роберт прервал его мольбу новым ударом плетки в промежность.

Мне пришлось зайти сзади и поднять Тимми в прежнее положение.

– Пожалуйста, – скулил он, – пожалуйста, хозяин, я никогда больше не буду трогать себя, хозяин, пожалуйста...

– Мы должны быть уверены, Тимми, мы должны быть уверены, – спокойно сказал я ему.

Крепко схватив, я с силой отвел руки мальчика от его яичек. Роберт ударил еще дважды, поражая пах отродья. Тимми конвульсивно трясся у меня в руках.

Когда я разжал руки, он рухнул на бок, сжавшись в захлебывающийся от плача несчастный комок.

Взглянув на Роберта, я заметил, что бугорок на его шортах заметно вырос. Просунув левую руку под резинку, Роберт пошел к клетке, в которой лежал Питер. Роберт стоял, глядя на израненное тело мальчика, а его рука вовсю гуляла в штанах.

– Мистер Варвик, я знаю, что это будет стоить денег, – начал он вкрадчиво, – но Питер заводной малый. Может, вызвать для него ветеринара?

– Я даже не знаю, Роберт, – с сомнением ответил я, – можно, конечно, но отродье все равно может подохнуть, и получится, что я напрасно потрачу деньги.

Я слегка толкнул Питера ботинком под ребра. Он слабо пошевелился и застонал.

– Шлюшка все еще в сознании, – заметил я, – думаю, надо оставить его на некоторое время. А дальше только два варианта: или ему станет лучше, или нет.

– Хотя, сейчас все стало так тупо, – мрачно продолжил я, – Если он умрет, надо будет возиться с бумагами... А судя по всему, отродье вполне может подохнуть.

Я на секунду прервался, предаваясь хмурым мыслям обо всех этих дополнительных правилах, которые навводили за последний год добросердечные Либералы и Добродетели, будь они прокляты. Если так и дальше пойдет, нужно будет получать разрешение, чтобы просто выпороть раба.

– Так что, Роберт, – сказал я, очнувшись от грустных мыслей и пристально разглядывая холмик на его шортах, – позволь Тимми помочь тебе.

Я вернулся к Тимми, все еще плачущему лежа на земле. Наклонившись, я взял его за ухо и поставил на ноги.

– Я знаю, что ты невысокого мнения о его заднице, – продолжил я, – но он отлично управляется ртом.

– Тимми, – я сильно крутанул его ухо, чтобы привлечь внимание, – ты покажешь хозяину Роберту, как ты благодарен за преподанный тебе урок, и сделаешь ему отличный минет. Иначе придется еще тебя поучить.

Повернув, я пинком направил его к свободному мальчику. С трудом удержав равновесие и подлетев к Роберту, Тимми упал на колени к его ногам и торопливо начал расстегивать на нем шорты. Через несколько секунд его лицо утонуло у Роберта в паху.

Я смотрел на них, свободного мальчика, стоявшего прямо и гордо, и нагое отродье, жавшееся у его ног. В правой руке Роберт все еще держал плетку. Кожаные хлысты гладили тощие плечи и узкую спину мальчика, кончиками лаская его обнаженный зад. В этот момент они выглядели как воплощение Системы Порабощения, ее силы и, конечно, красоты.

Тимми выполнял задание с восхитительными энтузиазмом и смирением. Конечно, хорошая порка частенько улучшает старания шлюшки: его губы становятся мягче и нежнее, его язык – быстрее и проворнее.

Роберт коротко и часто задышал. В момент, когда он извергал свое мальчишеское семя глубоко в глотку Тимми, оба мальчика казались единым целым. Я видел, как ходило горло маленькой потаскушки, пока он отчаянно старался все проглотить.

Затем Тимми отстранился, облизывая остатки семени с губ, напряженно глядя в лицо Роберту.

– Ну, и как показала себя шлюшка? – спросил я.

На лице отродья, ожидавшего вердикта Роберта, было настолько забавное выражение тревоги, что я едва сдерживался от хохота.

– Неплохо! – сказал Роберт.

На лице Тимми появилась широкая улыбка, в которой сквозило облегчение и даже оттенок гордости.

– Спасибо, хозяин, – сказал он, наклоняясь поцеловать ногу Роберта в спонтанном порыве благодарности.

Глядя на его поднятую открывшуюся задницу, я увидел капли крови там, куда попали наконечники хлыстов. Это требовало обработки и лечения. Конечно, Тимми не понравится, что сильный антисептик будет щипать и жечь, однако, я был ответственным хозяином, и это нужно было проделать, но могло потерпеть и до вечера.

– Шевелись, кусок дерьма, – сказал я, толкая Тимми ногой, – это не лагерь отдыха для ленивых рабов! Нужно сделать еще кучу работы.

Обернувшись и последний раз одарив Роберта благодарной улыбкой, Тимми ускакал в дом.

– У него останутся шрамы, если он поправится? – спросил Роберт.

Он опять беспокоился о Питере. Мальчик, видать, действительно хорош, раз так зацепил парня.

– Молодая плоть быстро и хорошо заживает, Роберт, – успокаивающе ответил я. – Я обработаю его раны, через пару недель и следа не останется. Ну, может быть, несколько бледных полос, которые и не заметишь, пока не присмотришься. И в сексе он станет куда лучше.

– Он и до этого был очень хорош, мистер Варвик...

– Он будет даже лучше, Роберт. Более тихим, ну, может, дерганее, зато внимательнее и ласковее. После хорошей порки отродья всегда становятся лучше. И, знаешь что: я скажу Тимми попробовать дать Питеру теплого молока. Если получится, то получиться, а если нет – всегда есть другие.

– Это так, мистер Варвик, – сказал Роберт, улыбаясь своим мыслям.

Он взял велосипед, а я пошел проводить его до ворот.

– И я больше не думаю о горном велосипеде, мистер Варвик, – сказал Роберт, залезая на свою старую развалюху.

Раб, присевший у обочины, снаружи дома, что-то крикнул ему, протянув руки. Не сомневаюсь – выпрашивал еду. Почему-то отродьям кажется, что если у них пустые желудки – это автоматически дает разрешение на поиск неприятностей.

Повернув и поравнявшись с рабом, Роберт ударил его по голове и поехал дальше, оставив того ползать на земле. Я одобрительно улыбнулся – Роберт и вправду превосходный парень, лучший образчик свободного мальчика. Я взглянул на раба. Эта скотина неплохо выглядел: навскидку, около 14-ти лет, темные вьющиеся волосы, отличное телосложение. Не толст. Рабы вообще не бывают толстыми, может быть, за исключением городских шлюх, которые могут добраться до мусорного ведра хозяина.

– Хозяин, – позвал он меня.

– Исчезни! Убери отсюда свою ленивую тушу, животное! – крикнул я, угрожающе занося руку. Если дашь слабину – вокруг тебя их будет орда, слетятся как мухи на варенье.

– Хозяин, пожалуйста... У меня кое-что есть для вас, – снова сказал он.

Часть вторая.

Это меня немало позабавило! Сама мысль о том, что Порабощенное отродье, у которого нет вообще ничего, может что-то предложить свободному гражданину, была сама по себе более чем странной! А наглость мальчишки поразила меня настолько, что я было собрался вбить в него хоть чуточку уважения, но пришедшее мне в голову внезапное объяснение этого поведения остановило меня. Его же послал хозяин, скорее всего с каким-то сообщением, вот оно-то для меня и было! А вернее всего, что мальчик непроходимо туп, настолько, что не смог даже внятно объяснить.

– Поторопись передать сообщение и убирай отсюда свое тощее тело, проститутка, – отрезал я, – наверняка твой хозяин может найти тебе применение, но вот какое – для меня это загадка.

– Пожалуйста, хозяин, – раб бочком подвинулся ко мне, улыбаясь заискивающе, если не сказать нервно, – это не сообщение. Я знаю что-то, что может принести вам много денег, и, хозяин, мне нужно торопиться, потому что меня послали за посылкой на почту. Если я задержусь, они заподозрят неладное и захотят выяснить, где я был.

Конечно, мне следовало бы побить мальчишку за его наглость и отправить восвояси, но после недавнего провала я катастрофически нуждался в деньгах.

– И что же это? – спросил я.

Отродье упал на колени.

– Пожалуйста, хозяин, – сказал он с отчетливой дрожью в голосе, – вам придется кое-что сделать до того как я скажу.

– ПРИДЕТСЯ?! – взорвался я и залепил ему звонкую оплеуху, уронив его боком в грязь. – ПРИДЕТСЯ?! У тебя хватает дерзости говорить свободному гражданину, что ему что-то ПРИДЕТСЯ сделать? Да тебя нужно учить манерам! Ничего, попробовав кнута, ты быстро придешь в чувство! Ты не будешь так самоуверен, когда твои плечи будут разодраны в кровь!

Наклонившись и ухватив его за ошейник, я поставил его на ноги.

– Очень много денег, хозяин, и вы не сможете заставить меня сказать, – выдохнул он, пока я заволакивал его во двор.

И снова фраза «много денег» притянула мое внимание. Конечно, его утверждение про то, что я не смогу заставить его говорить, было весьма сомнительным. Это с всем-то, что было в моем распоряжении?! Кнут – чтобы он истекал кровью, каленое железо – чтобы жечь тело, тиски – чтобы раздробить кости, клещи – чтобы вырвать ногти и зубы. И все это я свободно мог применить к любому непокорному рабу. Но с другой стороны, это отнимет время и не даст уверенности в правдивости его слов.

Возможно, проще узнать, что ему надо, и пообещать это? Если ты обещаешь что-то рабу – это вовсе не обязательно выполнять. Обещания для равных, а рабы были скорее имуществом, чем личностями.

– Ну ладно, что это за великий секрет? – сказал я, переставая тащить его к месту для порки. – Рассказывай, и тебе же будет лучше, если это что-то стоящее, иначе я кнутом шкуру с тебя спущу.

– Вам придется сначала сделать две вещи, и только потом я скажу.

Я снова застыл, пораженный безрассудством отродья. Однако, что бы он ни захотел, это не может быть чем-то значительным. Набить живот помоями – о чем еще может думать Порабощенное отродье при его невежестве и лишениях?

– Хорошо, – сказал я, выходя из ступора. Было отвратительно опускаться до того, чтобы торговаться с отродьем, но так было нужно. От моего внимания также не ускользнуло, что наглый маленький поганец перестал называть меня «хозяин». Я пообещал себе, что он получит очень длинный и болезненный урок хороших манер, как только я получу от него информацию.

– Сначала выкупите меня у моего хозяина.

Ну-у, даже с моими нынешними скромными возможностями это было нетрудно. Здоровое молодое животное, симпатичный, но ничего особенного. Таких десятки. Навскидку, до освобождения ему оставалось года два рабства. Не больше пятидесяти фунтов. Ладно, сейчас у меня не было и пятидесяти фунтов, но для таких случаев есть банк. Я, в конце концов, Полномочный Агент Отдела Возврата Нового Порядка и имею определенный вес в обществе.

– Кто твой хозяин, мальчик, и где он живет?

– Вы сможете встретиться завтра на Охоте, у него есть пара мальчиков-бегунов. Молодой хозяин и я тоже там будем.

Я подергал себя за ухо. Охота на мальчика и мальчики-бегуны стоят денег и немалых! Так было не всегда. До Первой Патриотической Войны никто не слышал про Охоту на мальчика. Была охота на зайца, но она была незаконна, проводилась тайком и зачастую с плохими последствиями. Охота на мальчика появилась вскоре после успешного завершения войны. Первое время у этого занятия была сомнительная репутация, которой не способствовало продолжающееся использование гончих собак, неизменно настигавших цель, что напрочь убивало весь интерес. К тому же отродья-приманки быстро выдыхались. Замена гончих мальчиками-бегунами восстановила утраченный интерес. А появление в журнале «Hello» фотографий мероприятия с участием королевской особы, и вовсе положило начало к вовлечению в это занятие богатых и знаменитых.

Когда спорт становится модным – он становится дорогим. Бегуны, изначально просто сильные и длинноногие рабы (что предполагает отродья в последние два года рабства), купленные когда-то за несколько фунтов, стали теперь очень дорогим продуктом четырехлетних интенсивных тренировок. Агенты топовых тренеров и владельцев зачастую присоединялись к Поработителям, регулярно наведываясь в города и села, в желании обнаружить перспективных бегунов среди лучших свежих рабов. Лучшие из мальчиков-бегунов на пике своей формы могли принести много тысяч фунтов на аукционе. Логичным следствием всего этого был рост числа людей, желавших заработать на этом, занимаясь разведением бегунов с использованием мальчиков-рекордсменов.

Если хозяин этого отродья принадлежал к миру Охоты и владел пусть и двумя бегунами, то он был очень обеспеченным человеком. А отсюда вытекало, что если секрет отродья был о его хозяине, то это на самом деле могло принести много денег.

– Вам нужна причина, чтобы хотеть купить меня. Вы можете сказать, что я вам приглянулся и вы хотите меня трахать, – сказал с ухмылкой раб.

Хм, это могло поднять цену. Какой владелец не повысит цену по такому поводу? Однако я не мог придумать другую причину, да и банк будет на моей стороне. По всему выходило, что потенциальная прибыль намного превысит затраты.

– Он продаст, не сомневайтесь, – продолжило отродье, с намеком на горечь в голосе, – за ужином вчера вечером хозяйка говорила, что я стал слишком большим для дома и слишком много ем. Она надеется сэкономить деньги, продав меня и купив раба-первогодку. Еще она сказала, что рудники должны дать за меня хорошую цену, потому что я сильный. А ведь я был у них с самого Порабощения...

Теперь горечь в голосе маленького раба была отчетливо различима, вот только я не мог понять причину. Отродья ведь вырастают за шесть лет даже на скудном пайке. Хрупкий восьмилетний мальчик на момент, когда раскаленное железо Поработителя прижигает его задницу, значительно вырастает за шесть лет, а еще остается два года до окончания рабства. Я считаю, вы вряд ли найдете домовладельца, который будет терпеть у себя неуклюжего олуха четырнадцати-пятнадцати лет, шумного и портящего вещи. Тем более, когда он может легко поменять его на прекрасного свежего маленького восьмилетку. Когда есть готовый рынок сбыта подросших отродий, состоящий из угледобывающих компаний, потребление рабов которым растет почти так же быстро, как и потребление угля электростанциями.

Ну да, жизнь в шахтах была трудна и зачастую коротка, но он всего лишь раб. Чего он хотел? В любом случае, он должен быть благодарен за шесть лет легкой жизни, что были до этого момента. Несомненно, с двумя мисками отбросов в день, легкой работой, редким сексом с хозяином и случайными порками исключительно для поддержки тонуса. И не похоже, что его хозяин будет скучать по рабу, если тот не доживет до даты освобождения. За последнее десятилетие не каждое отродье пережило процесс освобождения, чтобы насладиться свободой.

Что бы там раб себе думал или чувствовал – это было не важно. Важно было, что на этом вроде бы можно заработать.

– Ну, хорошо, – сказал я, – а какая вторая вещь?

– Рекомендуйте меня в Кадеты Полиции Нового Порядка.

– Что?! – потрясенно воскликнул я. Стать кадетом было для отродья единственным стопроцентным путем для снятия статуса раба. И это было доступно лишь рабам, показавшим полное подчинение хозяину и находящимся в отличной физической форме.

– Рекомендуйте меня в Кадеты Полиции Нового Порядка, – спокойно повторил он.

Со временем меня посетила удобная мысль, что я могу пообещать отродью все что угодно, но у меня нет абсолютно никакой необходимости делать все это.

– Уговорил, – сказал я, – я сделаю все это, а теперь скажи, что за секрет принесет мне много денег?

– Напишите рекомендательное письмо Начальнику Отдела Набора Полиции Нового Порядка, и после того, как я его отправлю – я расскажу вам.

– Как вообще ты узнал об этом способе? – спросил я.

– Это было в выпуске «Slut Boy» за прошлый месяц (один из многих цветных, скверно напечатанных на дешевой бумаге пошлых журнальчиков, полных красивых простых историй о хороших хозяевах и преданных рабах – прим.авт.). – «Этот раб спас маленького сына хозяина от пары доберманов, самоотверженно прогнав их палкой от метлы. Он рассказал, что его хозяин написал рекомендательное письмо, но он его не взял, потому что хотел остаться с любимым хозяином».

– Жалкая маленькая дешевка, – добавил гаденыш. Он и в самом деле был ужасной мелкой тварью.

– А откуда я знаю, что ты действительно знаешь что-то ценное? – спросил я. – И что если я напишу тебе письмо, а ты сбежишь, и я тебя больше не увижу?

– Я не собираюсь сбегать. Я что, собираюсь потерять возможность стать кадетом? И пока вы не спросили, откуда знаете – я останусь с вами, пока меня не заберут в кадеты, поэтому мне же лучше, если секрет будет ценным, правда?

Мне не нравился тон отродья, но пока я ничего не мог поделать. А самое неприятное было то, что план раба должен был отлично сработать. Рекомендация Агента Отдела Возврата была очень весома для Отдела Набора. Если бы я мог написать письмо так, чтобы сделать бесполезным, а может, самое простое – просто положить чистый лист в запечатанный конверт и отдать отродью? Если это получится, я бы задал рабу порку, которая ему так нужна и которую он заслужил, сразу же, как только он расскажет свой секрет. Если я уступлю – нужно отправить максимально плохую рекомендацию, чтобы ее отклонили. Например, забыть указать конкретный пример подобающего поведения в той части, где нужно описать послушание и смирение – то, что обычно называют Ценностями Нового Порядка – тогда можно ждать отказа. И в кадеты никогда не примут мальчика, спина которого исполосована кнутом.

Я отчетливо понял, что хочу подвесить маленького ублюдка за руки и пороть до крови.

– Ладно, – сказал я, – я сейчас напишу письмо. Ты подождешь здесь, пока не будет готово.

– Я пойду с вами, – спокойно ответил мальчик, – просто, чтобы помочь написать.

– Вы можете, – продолжал он, шагая за мной, – использовать историю про доберманов, чтобы показать им какой я хороший раб. Сработало раз – сработает и еще.

Он точно был гаденыш. Я прошел в кабинет, бурля едва сдерживаемым гневом от его дерзости.

Я подумал на секунду, что не выдержу, если он усядется на стул, пока я пишу. Но он лишь встал позади меня, тяжело сопя на ухо и более или менее диктуя, что мне писать.

Когда я закончил, он взял письмо и отошел к окну. Мальчик стоял на свету с выражением полной сосредоточенности на лице. Губы его шевелились, когда попадались длинные слова, не соответствующие его начальному образованию. В других условиях это могло бы быть отличное шоу.

– Вроде все в порядке, – наконец сказал он, – теперь надпишите конверт и наклейте марку. Я опущу письмо в ящик по пути домой. И я не хочу, чтобы вы забыли его отправить, – вызывающе добавил он.

– У меня нет марок, – сказал я, не думая, что это сработает, но надо же попытаться.

– Дайте мне денег, я куплю на почте, – ответил он.

Я достал из кармана фунт и передал ему.

– Сдачи не надо, – сказал я улыбаясь.

– Хорошо, – заверил он с раздражающей самоуверенностью, видимо думая, что сделал меня. Придется признать, что пока так и было.

Я написал на конверте «Начальнику Отдела набора. Подразделение по персоналу. Полиция Нового Порядка» и передал ему.

– Спасибо, – сказал он. – Увидимся завтра на Охоте.

Он вышел, а я, взяв палку, пошел искать Тимми. Мне нужно было выпустить пар, оттянуться на ком-нибудь. В идеале, это должно было быть наглое маленькое дерьмо, которое я только что рекомендовал в Кадеты, но это не представлялось возможным. Ну а Тимми просто не повезло.

Через полчаса я вернулся в дом, а задница Тимми стала полосатой. Я расслабился и чувствовал себя готовым к испытаниям завтрашнего дня.

Взяв телефон, я позвонил отцу Роберта, чтобы пригласить мальчика посмотреть Охоту. Я был уверен, что ему понравится. Он заслужил немного заботы с моей стороны после того, как я расстроил его с проклятым велосипедом.

Отец Роберта с энтузиазмом согласился. Тут же я позвонил в банк, чтобы решить вопрос с деньгами. Как я думал, это будет пустой формальностью – маленькое увеличение лимита овердрафта всего лишь, но вскоре я убедился, что ошибался. Несмотря на долгие годы сотрудничества, мою уважаемую и престижную работу Агентом Отдела Возврата и того, что я просил ничтожную сумму в 500 фунтов (минимально необходимую сумму для предстоящего дела, детали которого я не мог рассказать сотруднику банка) – этот отвратительный, лишенный воображения бюрократ, эта бумажная крыса, говорил только о моих текущих долгах и необходимости скорейшего их погашения. В конце он высказал уверенность, что я приму все меры для оплаты к концу недели или предоставлю надлежащее покрытие.

Нечего и думать – в стране финансовый бардак. Предпринимателя вроде меня повергает в уныние понимание того, что какой-то мелкий банковский клерк давит твои начинания в зародыше. А теперь еще предстоял незавидный разговор с Робертом, которому нужно было сказать, что завтра все отменяется. И это сразу после горного велосипеда! Он точно не будет счастлив, но, надо было звонить...

– Мы не пойдем, потому что банк не дает вам денег? – спросил он после моих объяснений.

– Да, Роберт. Поездка домой и починка машины после того дельца с Бергенами выжали меня досуха. Банк не дает кредит, несмотря на отличную возможность сделать денег. А я ведь всего-то хотел пятьсот фунтов.

– У меня нет пятисот фунтов, мистер Варвик, у меня только сто двадцать один фунт и пятьдесят шесть пенсов на счету, но я могу дать их вам.

Я быстро прикинул в уме. Этого хватит на завтрашний поход с Робертов на Охоту, на покупку раба, и если повезет, еще останется на расходы на несколько дней. Тимми придется поголодать, но он и не заметит особой разницы – я не любил портить своих рабов.

– Спасибо, Роберт, – тепло ответил я. – Я тебе так благодарен! Отдам, как только у меня будут деньги. Я уверен, новое дело принесет их немало.

– Я сгоняю на почту и сниму деньги, мистер Варвик, – донесся с того конца юный голос, – но я подумал, что вместо займа вам, мне лучше будет вложиться в долю от прибыли?

– Роберт, – сказал я, откровенно пораженный таким корыстолюбием в столь юном возрасте, – точно не стоит так делать. Вложившись, ты рискуешь потерять все. Просто займи мне, я верну в двукратном размере. Так намного безопаснее и, может быть, даже более прибыльно. На этом этапе даже нельзя сказать, сколько будет, скажем, пять процентов от прибыли.

– Я все еще хочу войти в долю, мистер Варвик. Вы ведь все равно не сможете мне вернуть деньги, если у вас не будет прибыли. И раз уж я вкладываю все, то надеюсь получить равную долю, а не пять процентов.

– Ладно, ладно, – поспешно сказал я. Это разговор о деньгах был мне неприятен. Я был очень расстроен открытием столь меркантильной стороны характера моего юного друга. – Раз ты можешь дать мне денег, то обсудить подобные детали можно и чуть позже.

– Мы с папой разговаривали о бизнесе, мистер Варвик, и он говорит, что лучше все прояснить до начала и записать. Поэтому завтра я принесу деньги, а взамен мы заключим договор, что я получу половину от прибыли с них. Папа говорит, что договор всегда делается для того, что он называет добавленной стоимостью.

Я подумал «кое-что» о папе Роберта и положил трубку. Мне казалось, что он рискует, лишая мальчика беззаботного детства и забивая его голову заботой о деньгах. Еще я подумал, а могло ли соглашение быть законным? Роберт же несовершеннолетний...

Рано утром он приехал на велосипеде; деньги он засунул в задний карман своих узких шорт. Когда я написал и подписал договор, то не мог решить, было ли это печально, потому что он был столь привлекателен, или все же хорошо, что мальчик настолько интересуется финансами.

Роберт настаивал, что мы должны проверить, как чувствует себя Пит после жестокой, но совершенно заслуженной порки. Он был в сознании, что само по себе уже было хорошо, и жался на голом бетонном полу клетки, с ужасом глядя на меня. Порка, определенно, отлично подействовала на шлюшку.

– Он жив, – объявил я, достаточно жестко толкая его носком ботинка.

Роберт что-то тихо сказал и протянул к нему руку. Мальчик благодарно приник к ней губами.

Солнце ярко сияло, когда мы садились в машину. Денек, судя по всему, был из тех, когда палящий зной мог резко смениться пробирающим холодом – такой типичный день Уэльского лета. Роберт – как любой обычный свободный мальчик в Новом Порядке – был одет очень легко, как раз для такого солнечного дня. Его коротенькие шорты из светлого блестящего материала и футболка сочетали в себе удобство и благовидность. Когда он садился в машину, я украдкой взглянул на него. Он улыбнулся, сверкая белыми зубами на сильно загорелом лице. Его густые волосы, выгоревшие на солнце почти добела, придавали его коже золотистый оттенок, делая его просто сногсшибательным. Не в первый раз я поймал себя на фантазиях, что имею его, как Порабощенного. Ошейник опоясывает его тонкую шею, двойной изгиб клейма выжжен на его нежной восхитительной заднице – высшем объекте моих желаний.

Прогоняя все эти мысли прочь, я включил передачу и тронулся. В отличие от шоссе, дороги были забиты толпами тяжелогруженых рабов, собранных зачастую длинными колоннами, иногда – маленькими группами. Порой они были запряжены – вплоть до дюжины – в тяжелые повозки. Солнечный свет играл на их потных телах.

Серия нефтяных кризисов, предшествовавших Второй Гражданской, вкупе с внезапным развитием Нового Порядка радикально изменили всю экономику транспорта. Постоянно повышающаяся цена нефти сделала моторный транспорт (и многие другие энергозависимые отрасли промышленности) слишком дорогим для перевозок всего, за исключением наиболее дорогих предметов роскоши. Некоторое время даже казалось, что последствия нефтяного кризиса для цивилизации, так зависящей от производства и транспорта, посеют хаос и разрушения. Однако отличная адаптивность, гибкость и изобретательность человека оказались на высоте. И как всегда, нашелся бизнесмен с даром провидца, который в кризисе старой системы разглядел новые возможности. И пока остальные смотрели на орды нищих детей, отчаянных и голодных, грозивших поглотить города и деревни, как на начало неизбежной катастрофы, у него хватило воображения и ума, чтобы увидеть в этом и решение, и перспективу. За века развития, наша цивилизация использовала самые разные двигатели. На смену лошадям пришел паровой двигатель, который, в свою очередь, был заменен на двигатель внутреннего сгорания. С истощением источников топлива пришло время найти дешевую и практичную замену. Альфонс де Кюрваль, отпрыск древних и прославленных французских дворян, и был тем гением, проект которого, недооценённый современниками, был, наконец, извлечён из тьмы забвения. Настало время перемен. Рабский труд пришел на смену ДВС, появился Новый Порядок, и цивилизация была спасена.

Вообще-то говоря, в качестве транспорта использовались рабы низкого и среднего качества, однако, среди нагих пыльных шлюх попадались рабы и более высококачественные, которые, бегая рысью и погоняемые кнутом надсмотрщика, приносили прибыль даже при перевозках на самые короткие дистанции.

Вскоре фантазии, навеянные близостью Роберта, сменились на более практичные мысли.

Национальная Охота Уэльса располагалась неподалеку от маленького городка Коубридж, милях в десяти от моего дома. Несмотря на это, у нас заняло некоторое время, чтобы добраться. Рабы знали, что дорогу нужно уступать проезжающим машинам, однако, на практике они зачастую не успевали. И хотя всегда было искушение просто ехать прямо – даже самый маленький и хрупкий из этих маленьких животных мог оставить приличную вмятину. Поэтому все, что оставалось, так это постоянно сигналить и весьма осторожно расталкивать их бампером.