Текст книги "Охотник на мальчиков-рабов (ЛП)"

Автор книги: Zelamir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Проезжая ферму, я увидел Роберта и остановил машину, опустив стекло, чтобы поговорить. Он облокотился на дверь и нагнулся, сказав:

– Привет! Поехали возвращать отродье?

Питер посмотрел на свободного мальчика и сияюще улыбнулся.

– Ага, – ответил я, – надо привезти его около пяти.

– Жаль, что его не будет. Он пожалуй, лучшая маленькая шлюшка, которую я когда-либо трахал.

В ответ на этот комплимент, Питер улыбнулся еще шире и, изогнув шею, провел губами по руке Роберта.

– Ну-у, я выручу за него немного деньжат. Может даже хватит, чтобы добавить тебе на тот горный велосипед, который ты так хотел.

– Было бы круто! – веселея, сказал он, но тут же добавил после секундного раздумья, – Но я все равно буду скучать по этой маленькой проститутке.

Осторожно протянув руку, он нежно потрепал мальчика за ухо, после чего я тронулся с места.

В Ли-Деламер я остановился перекусить. Судя по тому, что я читал, качество придорожного сервиса значительно выросло во всех эти местах с завышенными ценами, созданными исключительно с целью вытянуть побольше денег у «счастливчиков», прилагая минимум усилий. Из-за Великого Нефтяного Кризиса количество людей на дороге сократилось вдвое. Столкнувшись с внезапным падением спроса, все они подняли качество обслуживания и стали искать новые пути привлечения клиентов.

И теперь, когда вы входите в придорожные заведения, вы больше не увидите полки с дешевыми книжонками в мягких обложках и грязного магазинчика, за прилавком которого девка из Восточной Европы с минимальным знанием английского. Нет. Теперь вы увидите ярко освещенный Бордель, один из многих в сети по всему Соединенному Королевству, с громкой музыкой и сияющей неоновой вывеской, которую невозможно не заметить: «ВЕСЬ ТОВАР ГАРАНТИРОВАННО ЧИСТ».

Впереди длинная сцена с четырьмя парами отборных обнаженных отродий, похотливо крутящихся вокруг шестов, отражающих своими гладкими и блестящими намасленными телами многочисленные огни. Особенно меня поразила девочка-негритянка лет четырнадцати. С круглой крепкой попкой и упругими юными грудями, которые, казалось, заставляли ее тело излучать энергию и похоть. Она понравилась не мне одному: подошел помощник и увел ее, несомненно, к клиенту. Тут же на освободившуюся сцену вышла девочка такого же возраста, на это раз, однако, блондинка, и заняла место у шеста.

Я прошел в кафе. Оно было все еще с самообслуживанием, но просторное, чистое и отлично обставленное. Тут больше не было сырых чипсов, бургеров или куриных ножек, которые в прошлом представляли основное меню водителей, а были простые, отлично приготовленные блюда. Я выбрал стейк, пирог с почкой и пинту пива (запрет на продажу алкоголя в придорожных кафе давно канул в Лету) и послал Питера принести мне все это, когда уселся за стол.

Путь между столами Питер проделал, неся свою бесценную ношу на большом подносе с выражением максимальной сосредоточенности на лице. Просто поражало насколько глубоко и хорошо он усвоил навыки мальчика-раба. Я думал, насколько же хорошо он смотрится! И не я один: несколько человек повернули головы, когда он проходил. Странно, конечно, что прелестный обнаженный мальчик все еще может привлекать внимание. Система Порабощения существовала уже более пятидесяти лет, поэтому можно было с полным правом считать, что люди уже привыкли. По мере того, как мальчик шел, его маленький членик встал, обнажив кончик головки, показывая, что и Питер заметил и оценил обращенное на него внимание.

Когда он поставил поднос на стол, я с удовольствием убедился, что Питер не расплескал пиво. Я устал от вождения, мне не хотелось вставать и наказывать мальчика за его неуклюжесть.

– Многим людям здесь понравилась твоя задница, – сказал я мальчику, мягко теребя его яички, пока он ставил поднос на стол.

Он покраснел и улыбнулся. Я указал ему на пол, делая знак встать на колени:

– Ноги широко раздвинуть, спина прямая, плечи назад, руки за голову, – проинструктировал я.

Для него было утомительно долго поддерживать такую позу, особенно с руками за головой, но это его хорошо показывало. Я даже испытал небольшую гордость от владения, пусть и короткое время, таким симпатичным и хорошо тренированным Порабощенным отродьем. Ну и была возможность заработать несколько фунтов, пока я не вернул его Бергенам.

– Выпяти зад, – приказал я, – у тебя отличная тугая маленькая попка, покажи ее.

Я приступил к еде. Было достаточно времени, чтобы приехать в Рэдинг к трем часам, и я не спешил. Некоторые кормили своих рабов остатками из своих тарелок, но я такого не приемлю. Конечно, Питер хотел есть. Как и все прочие отродья, он был от природы жаден и всегда хотел больше еды, сколько бы вы ему не дали. Он утром съел миску кукурузной каши, а я вовсе не намеревался портить отродье. Да и голодный завистливый взгляд только усиливал удовольствие от еды.

– Ты настоящий мальчик-проститутка, – сказа я ему, жуя, – у тебя совершенно нет чувства стыда... Посмотри, ведь твой член открыт для взгляда любого человека... Тебе нравиться, как они мысленно имеют тебя в зад, когда смотрят на тебя... И тебе это нравится даже больше, чем если бы они действительно тебя отымели... Ты помнишь стоны и рыдания прошлой ночи и скучаешь сейчас по члену...

Я хотел его завести и хотел, чтобы все видели, что он завелся. Видели его полуоткрытый рот, затянутые поволокой глаза и твердый трепещущий маленький членик. И я думаю, у меня получилось.

На половине обеда я был прерван несколько полным мужчиной среднего возраста. Я еще раньше обратил на него внимание. Он был одним из четверых мужчин, по виду бизнесменов, которые вместе обедали за соседними столиками. Вчетвером они смотрели на мое отродье, а потом принимались что обсуждать, посмеиваясь.

– Извините, сэр, мои друзья мне посоветовали, – он жестом указал на столик, где широко улыбаясь сидели трое его друзей, – поскольку мне очень понравилось ваше отродье, чтобы я пошел и спросил, не смогли бы вы одолжить мне его? Меня зовут Пол Сомс.

– Ричард Варвик, – представился я, вставая из-за стола и протягивая руку, – минет обойдется вам в десять фунтов, только быстро, мне скоро ехать.

– Мне больше бы хотелось трахнуть отродье, чем если бы он отсосал, Ричард.

– Это проблема, потому что сегодня мне нужно передать это отродье кое-кому, и я не могу доставить его с порванным сфинктером.

– Очень жаль, сэр. У меня сегодня день рождения, и мои друзья пообещали скинуться втроем по десять фунтов, чтобы заплатить за эту маленькую шлюху, а я бы еще добавил двадцать фунтов от себя.

Я задумался. Было чистой правдой то, что я сказал про сфинктер отродья, но полтинник есть полтинник, и я не хотел упускать его. Вот если бы мне не надо было везти его сегодня к Бергенам... Но семь с половиной тысяч заставили меня задуматься. Я не хотел из-за полтинника беспокоиться о возможных разрывах у мальчишки.

– Я бы не сказал, что у меня большой, скорее, средний. Маленькая проститутка и не заметит, как я войду в него.

– Без обид, легко сказать «средний», но судя по всему, у тебя может быть как у слона, – ответил я.

– Давай так: сейчас я сниму кабинку в борделе, ты и шлюшка пойдете со мной туда. Если все так, как я говорю – я плачу тебе полтинник и трахаю мальчика в задницу. А если нет – плачу тебе десятку и только даю ему в рот.

Мне не хотелось прерывать обед, но за пятьдесят фунтов я готов был сделать это.

– Очень продуманное предложение, – сказал я, поднимаясь. – Пойдем, проститутка, – я толкнул его ботинком под зад, – у тебя появилась работа.

Питер, стоявший на коленях и тихо присутствовавший при обсуждении цены на его услуги, быстро вскочил.

– Если ты не против, мы немного притормозим у моего стола, чтобы взять деньги у друзей.

Я повел обнаженного мальчика к столу, держа руку на его голом плече. Пока человек собирал деньги, он тихо стоял, опустив голову. Было немного забавно, если бы они узнали, что сделка зависит от размера члена их друга. Прозвучало несколько шуток, что задница отродья разорвется пополам, насмешив всех, и заставив Питера задрожать от страха. Каждая следующая шутка только добавляла веселья.

В Борделе Пол заплатил пять фунтов за кабинку на полчаса. Она была рассчитана на взрослого человека и одного или двух отродий. А вот Полу и мне, не считая Питера, вместе там было очень тесно. Кое-как устроившись, мы опустили занавеску на входе. Соседняя кабинка была занята, но даже музыка не заглушала доносящиеся оттуда звуки скрипящей кровати, отчаянные вопли и хриплое дыхание.

Пол расстегнул брюки и задрал футболку. Питер вскрикнул и попятился. Я посмотрел на хозяйство мужчины. Конечно, я не был уж очень поражен, но у него был куда больше моего. Задница мальчишки уж точно не была бы рада, если в нее засунут этот огромный твердый хищно изогнутый член. Уже самого факта, что отродью придется немного пострадать, было достаточно для меня, чтобы не упускать возможность заработать пятьдесят фунтов. С другой стороны, я не хотел рисковать семью с половиной тысячами, которые рассчитывал получить от Бергенов.

– Вроде ничего, – сказал я Полу, – но нужно посмотреть на него в полной эрекции.

Пол потянулся было к члену.

– Нет, нет, – засмеялся я, – путь отродье сделает это губами. Быстрее и веселее.

Положив руку на затылок Питера, я толкнул его на колени к паху Пола.

– Возьми его в рот и пососи, – нетерпеливо приказал я, – ты знаешь, что делать.

Питер быстро посмотрел через плечо на меня, взгляд был полон отчаяния. Мне пришлось сверкнуть глазами и угрожающе занести руку, чтобы он нагнулся и принялся за дело.

– Можешь взять его за уши и задвинуть до конца, если хочешь, – предложил я Полу, – он отлично с этим управляется.

Питер стонал и захлебывался, пока мужчина засовывал ему в глотку член. Я ждал, пока плечи Питера не начали опадать.

– Лучше вытащи его и дай мальчишке вздохнуть, иначе он потеряет сознание и не будет и половины удовольствия.

Я не смог обхватить пальцами член Пола, чтобы прикинуть размер, и не мог представить, что он сделает с задницей мальчика. Хотя, должен признать, он был намного толще и длиннее моего. Но я помнил, что юная плоть и мышцы очень эластичны.

– Ну, хорошо, – сказал я, – я возьму полтинник!

Питер зарыдал, и я шлепнул его по голове, чтобы заткнуть. Конечно, ему будет больно, но почему он плачет? Я сказал, что мужчина будет иметь его в задницу, и это все. А если он думал, что рыданиями может что-то изменить, то он непроходимо туп даже для отродья.

– Приведи его, когда закончишь. Я пойду пока доем.

Как только я вышел, из-за занавески раздались пронзительные вопли. Пол явно наслаждался. Надеюсь, он почувствует, что не зря потратил деньги.

Через десять минут, когда я только закончил есть, появился удовлетворенно и расслабленно улыбающийся Пол, толкающий мальчишку перед собой. Глаза Питера покраснели, на лице были следы слез и шел он немного вразвалку. Увидев их, друзья Питера завопили и начали стучать по столу. Он показал им большой палец и подошел ко мне.

– Все нормально? – спросил я.

– Отлично, спасибо, просто отлично! Он немного кричал, но когда я закончил, крови почти не было.

– Не беспокойся, – сказал я, – маленькие шлюшки склонны все преувеличивать. Рад, что тебе понравилось.

Пол улыбнулся и, снова поблагодарив, ушел к друзьям.

– Сходи и принеси мне пирог с кремом, только с обычным, а не заварным, и кофе. И ходи как мальчик, а не какая-то утка, – приказал я.

Когда Питер вернулся, я нагнул его, чтобы осмотреть его зад. Следов повреждений не было. Конечно, все было болезненно-чувствительным и покрасневшим, но ничего неожиданного.

Часть пятая.

– Жить будешь, – заверил я маленькую шлюшку и, звонко хлопнув его по ягодице, позволил снова встать на колени у моих ног.

На пути к машине мы прошли небольшую улюлюкающую толпу, состоящую в основном из свободных мальчиков и нескольких взрослых. Они развлекались у «помойного ведра», установленного недалеко от входа в здание. Это было совсем недавнее нововведение, о котором я читал в газете, но никогда еще не видел. Кто-то из молодых дарований догадался, что большое количество отбросов в ресторане и необходимость для всех путников кормить их отродья можно прекрасно совместить, да еще и навариться на этом. Задумка была в следующем: хозяин отродья платил пять пенсов, после этого у шлюшки было пять минут, чтобы съесть столько отбросов, сколько сможет.

«Помойное ведро» представляло собой длинное корыто для скота, наполненное различными отбросами с кухни ресторана: овощами, мясом, соусами, кусочками пудинга и прочим. Все это представляло невообразимую парящую беспорядочно перемешанную массу. Для меня это выглядело неаппетитно, а вот отродьям, судя по всему, очень нравилось. Чтобы избежать потасовок, руки маленьких рабов были стянуты за их спинами пластиковыми жгутами. Все, что было видно, так это шустро двигающиеся голые задницы, задранные кверху, пока они проталкивались к еде. Головы их были в корыте.

По сторонам корыта стояла пара свободных юношей с короткими обрезками резиновых шлангов, помогая управлять процессом. Каждую секунду между отродьями могла завязаться драка за особенно сочные отбросы, они визжали и рычали, оскалив зубы и пытаясь укусить друг друга. Тогда надсмотрщики разнимали драку, от души охаживая шлангами обнаженные тела. Порой получалось так, что два или даже три отродья одновременно вцеплялись в один кусок, пытаясь вывернуться и отобрать у другого. Упираясь коленями в землю, они со всей силы пятились.

Питер, который шел за мной, вдруг прижался ко мне всем телом. Быстро взглянув на него, я увидел, как умоляюще он смотрит на меня.

В обычных условиях за такое поведение он заработал бы крепкую затрещину и пару проклятий, потому что на меня давно не производило впечатление маленькое полуголодное отродье, строящее глазки. Не то, чтобы мне не нравилась сама идея «ведра с помоями», но мне казалось, что это перебор – сначала заплатить за обед, а потом еще и за отродье, которое будет есть мои же объедки. Я не думаю, что усилия и жертвы тех из нас, кто берет ответственность за отродье, будут когда-либо в достаточной мере оценены. Не говоря уже о больших расходах на еду для жадных маленьких ублюдков и заботе о них, когда они болеют, нам приходиться обучать их, мотивировать и постоянно бороться за дисциплину. Если мы не будем исполнять эти обязанности, наша цивилизация захлебнется в потоке паразитов. А все, что мы получаем за наши усилия – это услуги, которых еще нужно добиться от ленивых маленьких тварей. И как я уже говорил, помимо того, что не ожидаю от них благодарности, я не собирался дважды платить, чтобы накормить маленькое дерьмо.

И хотя я всегда ценил пользу голода, как средство поддержки послушания, однако сейчас я подумал, что если Питер упадет в обморок во время передачи его Бергенам, это произведет плохое впечатление. Несмотря на мое возмущение от необходимости платить за «ведро с помоями», это была самая дешевая альтернатива в настоящий момент. В конце концов, приходится считаться с тем, что в этом мире не все так, как должно быть, утешил я себя, нащупывая в кармане монету.

– О, хозяин, спасибо, хозяин! – сквозь слезы сказал Питер, когда я вложил в его руку пять пенсов.

Перед тем как стремглав броситься к входу «ведра с помоями», он наклонился и поцеловал мои пальцы. Человек, стоявший у входа, принял у мальчика монету, стянул ему руки за спиной и повел к корыту. Он стоял и смотрел на большие часы, держа мальчика за ошейник.

В начале следующей минуты он отпустил ошейник мальчика, звонко шлепнув ладонью по его заднице. Питер упал на колени и протиснулся между другими отродьями. Я только и видел что его задранный голый зад, тогда как плечи и голова исчезли в корыте.

– А эту шлюшку жестко отодрали, – заметил один из стоявших около меня свободных мальчиков.

Ну конечно же, дырка Питера была покрасневшей и слегка опухшей.

Через пять минут один из свободных юношей взял Питера за ошейник и отшвырнул от корыта. Пока развязывали его руки, мальчик усиленно облизывался. Перед тем, как вернуться в машину, я смыл остатки еды с лица и груди Питера, воспользовавшись ведром с водой у входа.

Мы приехали в мотель в Рэдинге чуть позже половины четвертого. Перед тем, как войти в мотель, я достал из бардачка бутылку виски – лучше немного выпить, чем тупо сидеть и ждать.

Мы пошли в номер. Я улыбнулся, когда увидел как напрягся членик Питера при виде огромной двуспальной кровати. Похоже, маленькая шлюшка всегда на взводе. Я посмотрел на часы. Не сомневаюсь, что зад мальчика все еще был болезненно воспаленным после Пола, но это было неважно. У нас было время, и, к тому же, меня посетила мысль, что было бы забавно передать мальчишку сильно любящим его Бергенам по уши накаченным моим семенем.

– Шевелись, мальчик, – сказал я, толкая его на кровать, – ложись сюда и подними вверх свой зад.

Я снял брюки, плюнул на ладонь и растер по уже стоящему члену. Конечно, где-нибудь тут валялся тюбик лубриканта, но было жаль тратить время на его поиски. Я хотел, чтобы маленькая проститутка надолго запомнила этот трах.

Мальчик завизжал от боли, когда я жестко вошел в него. Его сфинктер слегка сопротивлялся моему напору, но возбужденный криками, я засаживал свой твердый член все глубже и глубже в задницу отродья. Крики затихали, переходя в тихий, полный желания стон, с внезапными прерывающимися просьбами «глубже... сильнее...»

И тут у меня в голове зашумело, к члену прилила кровь, и я выстрелил свое семя глубоко в мальчика.

Мне понравилось проводить время с мальчишкой. Судя по протестующему ворчанию, которое я услышал, вытаскивая из него член, он был готов для большего, но как всегда, впереди удовольствия стояло дело.

После того, как я позволил ему слизать остатки семени, кровь и грязь с моего члена, я отправил его в ванную, чтобы он помылся и приказал стоять там, пока я его не позову. Я не хотел передавать его Бергенам, пока дырка мальчика сочится спермой.

Я сел за стол, щедро налил виски и достал сотовый. Вскоре после этого они оба появились. Я рассмотрел их перед тем, как впустить в комнату. Он был маленьким жилистым человеком, который выглядел как профессор какого-нибудь дрянного провинциального университета. Она была большая, и от нее веяло материнской заботой. Не похоже, что они могут создать проблемы. Самым интересным в парочке с того момента как я их заметил, был маленький кожаный портфель, который держал мужчина.

– Вы принесли деньги? – коротко спросил я, усадив их на диванчик.

– Да, но где Питер? – в ответ спросил мужчина, заметно сжимая руку на ручке портфеля, который он держал на коленях.

– Питер у меня. С ним все хорошо и я представлю его вам, как только увижу и проверю деньги.

Берген замер и вопросительно посмотрел на жену. Она кивнула, и он молча передал мне портфель. Открыв его, я увидел ряды пачек тщательно упакованных пятидесятифунтовых банкнот. Я пробежался по ним пальцем, не столько пересчитывая, сколько проверяя, не подложена ли «кукла» из газет или чего-то подобного. Все выглядело в порядке.

– Питер! – крикнул я.

Дверь ванной отворилась, и оттуда вышел Питер. Настал момент ошеломленного молчания.

– Питер! Дорогой! Мой бедный мальчик! – ахнула миссис Берген.

Уолтер Берген не сказал ничего, а только злобно на меня посмотрел.

Взглянув на мальчика, я был откровенно озадачен! В нем не было решительно ничего, чтобы оправдать такую сильную реакцию. Конечно, он был голый и на теле было несколько шрамов и синяков, но во всем мире вы найдете очень мало отродий совсем без отметин. Я думаю, мальчик выглядел скорее хорошо, и был рад видеть, что он инстинктивно держит руки по швам, не пытаясь прикрыться. По крайней мере, один урок он выучил.

Что и как думали Бергены, мне было абсолютно все равно. Деньги были у меня, и это был самый лучший день в моей жизни. Держа портфель, я толкнул Питера в сторону и открыл дверь в коридор.

И встретился с женщиной с оружием в руках, направленным мне в живот.

– Мама! – воскликнул Питер из-за меня.

– Да, Питер, – сказала миссис Берген со своего места, – твоя мама. Вскоре после того, как тебя у нее забрали, она пришла к нам. Она, как и мы, любит тебя, и, как и мы, больше всего хочет для тебя только самого лучшего. Она подумала, что будет лучше работать сообща, чем друг против друга.

– Это правда, дорогой, – заговорила женщина, – я подумала, что кто бы тебя ни забрал, он рано или поздно найдет Бергенов, и что я могла бы узнать о тебе у них и даже помочь вернуть тебя.

Обе женщины были приторнее зефира в сиропе.

– Прости, что не смогли помочь тебе раньше, родной, – вставила миссис Берген, – но пока это мерзкое ничтожество не привел тебя – мы не знали где искать.

– Теперь, когда ты здесь, нет причин отдавать деньги в маленькой грязной сделке, – с ненавистью сказала мама Питера, – Брось портфель и проваливай, – продолжила она, обращаясь ко мне.

Меня несколько возмутило, что меня назвали «мерзким ничтожеством», а сделку «маленькой и грязной». Ведь у меня были заботы и я понес немалые расходы: сначала забирая, а потом присматривая за шлюшкой. Мне казалось, что они должны выказать хотя бы видимость благодарности за мои усилия. Но как ни крути, в паре футов от моего живота было дуло револьвера – я не мог возразить. Тут до меня дошла вся глупость ситуации: люди не стреляют в мотеле Рэдинга, ни белым днем, ни в какое другое время! Слишком людное место для столь тонкого и частного дела!

Портфель был у меня, Бергены сидели слишком далеко и не могли ничего сделать. Единственной преградой оставалась мать Питера.

– Я ухожу, – сказал я, отталкивая ее руку с револьвером.

Что-то обрушилось мне на затылок. Почувствовав сильную боль, я потерял сознание.

Когда я очнулся, то первой вещью, не считая дикой головной боли, был сильный запах виски. Это озадачило меня. Я не мог быстро вспомнить, но точно был уверен, что так сильно меня бутылкой еще не били.

Осторожно открыл один глаз. Я лежал на полу, виски впитывался в ковер подо мной. Я сел. Разбитая бутылка валялась рядом. Не было ни Питера, ни Бергенов, ни мамаши, и уж точно не было портфеля с деньгами.

Оказывается, болела не только голова: ломило ребра, лицо разбито и опухло. С трудом встав на ноги, я встал у зеркала. На лице запеклась кровь, под глазом был синяк, губы разбиты. Кто-то приложил мне ботинком, когда я упал. Нет, Питер был босиком. Он ограничился лишь тем, что разбил бутылку о мою голову. Если когда-нибудь он попадет мне в руки – я заставлю его заплатить за это!

Самым лучшим было привести себя в порядок в ванной и убираться отсюда. Здесь меня ничто не держало, зализывать раны я мог и дома. Кто-то – и если это был не Питер, то он, по крайней мере, показал – спустил колеса моей машины. Я залез в плащ за бумажником, но его там не было.

Справиться сейчас со всем этим я не мог. Нетвердой походкой я вернулся в номер и лег на кровать. Я снял комнату до следующего полудня и намеревался этим воспользоваться.

***

Прошла неделя. Я сидел за столом у себя дома, потягивая виски из стакана. Синяк под глазом побледнел, ребра уже не болели, но я далеко не был счастлив. Что серьезней всего выбило меня из колеи, так это то, что Питер предал меня. Все его стоны, когда я трахал его, его просьбы про глубже и сильнее были притворством, абсолютной ложью. Как только у него появился шанс оказаться у меня за спиной, а если быть точнее, ударить меня по затылку бутылкой – он им воспользовался. Если когда-нибудь мне удастся добраться до него, я заставлю его страдать за его коварство. Хотя я знал, что вероятность этого стремилась к нулю. И сейчас он уже в США, наслаждается приторным обожанием его матери и Бергенов.

Где-то в доме зазвонил мой сотовый. Мне совсем не хотелось идти искать его, чтобы выслушать записанное сообщение какой-то женщины с мерзким голосом о том, что я выиграл приз. Я никогда не велся на предложения объединить долги на кредитных картах или купить двойной стеклопакет.

Телефон перестал звонить, видимо сработал автоматический сброс, но быстро начал снова. Я устало поднялся и пошел его искать. Оказалось, что я оставил его в кармане плаща, висевшего на крючке внизу.

– Да, кто это? – сварливо спросил я.

Повисла пауза. Я слышал в трубке дыхание и уже собирался сбросить вызов, как прозвучал детский голос:

– Хозяин мистер Варвик, хозяин, пожалуйста, возьмите меня назад.

Голос был чуть громче испуганного шепота.

– Кто это? – требовательно спросил я.

– Это Питер, хозяин. Пожалуйста, возьмите меня назад.

– Где ты?

– Я на другом конце дороги, у фермы хозяина Джонса. Я не думаю, что могу подойти ближе без разрешения, хозяин.

– Ты хочешь назад? – тупо спросил я.

Снова повисла пауза. Я понял, что мальчик пытается справиться с концепцией «желания» в этом контексте.

– Что ж, – сказал я нетерпеливо, отродье все равно не справится с этой задачей, – ты не можешь выбирать, кто ты. Ты знаешь, как сильно мне обязан, и уверяю тебя, ты сполна заплатишь.

– Я знаю, хозяин, – я слышал, что мальчик чуть не плакал, – я хочу назад, хозяин... пожалуйста.

Я поразился, сколько дней у него заняла борьба между долгом с одной стороны и страхом и гордостью с другой, которая и привела его к этому самоопределению. Сколько времени заняло у мальчика взбунтоваться против приторной любви, расточаемой его матерью и Бергенами. Понять, что ему нужно что-то более темное и суровое для удовлетворения его тяги к подчинению и служению. Несомненно, инстинкт, до поры спавший в ребенке, но разбуженный пламенем, порожденным опытом, который он получил, когда наши пути пересеклись, уничтожил его любовь к матери вместе с его самоуважением.

– А как ты нашел мой номер? – спросил я с внезапным удивлением.

– Он был у папы в телефоне. Наверное, он его сохранил, когда вы звонили ему, хозяин.

– У папы? Ты имел в виду хозяина Бергена?

– Да, хозяин.

– Тогда и называй его «хозяин Берген», бесполезный кусок дерьма! Мальчик-раб, называющий хозяина «папа»! Тебе нужен и ты получишь урок уважения. Для твоей же пользы.

Послышались какие-то неясные звуки. Здесь было определённо, что-то не так... Но раздумывать уже не хотелось. Слишком много сил вымотал из меня этот щенок, и не стоило упускать отличную возможность расквитаться с ним за оглушительный позор и унижение.

Внезапно меня осенило.

– Одет ли ты во что-нибудь, мальчик? На тебе что-нибудь есть?

– Да, хозяин. Джинсы, футболка и...

– И бельё?!

– Да, хозяин.

– Немедленно все сними! Одежда слишком хороша для таких, как ты. И бегом сюда!

– Хозяин, спасибо, хозяин!

Отключив телефон, я снял кнут с крючка у двери и стоял, крутя сыромятную кожу между пальцами в ожидании мальчика.

Книга вторая. Часть первая.

– Привет, мистер Варвик! Мы поедем сегодня покупать велосипед? – выпалил Роберт Джонс, не дожидаясь, пока я отопру ворота и впущу его.

Он стоял, перегнув ногу через раму своего старого потрепанного велосипеда. От волнения он покраснел, ветер развевал густые волосы – почти идеальный образец одного из лучших свободных мальчиков!

Я открывал ворота, а на душе было гадко: я обещал ему новый велосипед, а ведь он так сильно его хочет...

Я все ему рассказал. Как богатые американцы Бергены относились к Питеру как к сыну, вопреки тому, что он Порабощенное отродье. Как мальчик сбежал к своей настоящей матери. Как я забрал его и договорился с Бергенами вернуть раба за семь с половиной тысяч. И, наконец, как все пошло прахом – меня ограбили и заодно испортили машину.

В свои четырнадцать Роберт считал себя слишком большим, чтобы плакать, но я видел, как заблестели его глаза, когда он понял, что велосипеда ему не видать.

Я поспешил рассказать о звонке умоляющего испуганного мальчика и о возвращении Питера, голого, напуганного и раскаявшегося.

– Почему он вернулся? – спросил Роберт. – Ведь он был в безопасности, с теми людьми, которые его совсем испортили. Так почему?

Я пожал плечами.

– Не знаю, Роберт, – ответил я, – когда мальчика Порабощают и должным образом «ломают», он перестает думать и чувствовать как мы с тобой. Может он соскучился по члену? Для него это как наркотик, и чтобы его получить, он пойдет на все и все вытерпит.

– В общем, не важно, почему шлюшка вернулась, – сказал Роберт, и лицо его озарила улыбка, – главное, что он вернулся. Маленькая проститутка по горло будет сыт членами, хочет он этого или нет. Он лучший, кого мне доводилось трахать.

Я кашлянул и сказал извиняющимся тоном:

– Мне жаль, Роберт, но я боюсь, Питер сейчас не в лучшей форме вообще для чего-либо.

Повернувшись, я повел Роберта к ряду открытых клеток, стоявших вдоль одной из стен двора. Я даже не позаботился запереть дверь клетки с Питером: в ближайшем будущем маленькая шлюшка не был в состоянии вообще передвигаться. Распластавшись, он лежал лицом вниз. Кровь сочилась из многочисленных рваных ран, оставленных кнутом поперек плеч, спины и зада.

– Это нечестно! – воскликнул Роберт. – Вы прокатили меня с велосипедом, несмотря на обещание, так могли хотя бы дать трахнуть Питера! Ну нафига было его так пороть?! Ведь можно было подождать, пока я с ним...

– Если хочешь, можешь поиметь Тимми, – предложил я, стараясь успокоить мальчика. Вообще-то говоря подобное, я и не надеялся, что это сработает: Тимми трахают уже четвертый год и, конечно, он не сравниться по свежести и привлекательности с девятилетним Питером.

Я взглянул на Тимми, стоящего на коленях у двери в клетку, и уловил какое-то быстрое движение. Мальчик стоял в отличной позе Порабощенного отродья: спина прямая, руки по швам, колени широко разведены, так что зад и яички почти касаются земли. Его обрезанный мальчишеский членик стоял и подрагивал, демонстрируя его блядскую испорченность так же хорошо, как металлический ошейник, защелкнутый на его шее, или клеймо раба, выжженное на его заднице каленым железом. Приглядевшись, я увидел что руки его у паха, и пальцами он теребит свой стручок.

– Тимми! – воскликнул было Роберт. По его голосу было понятно, что он думает обо всем этом. Взглянув на мое лицо, Роберт замолчал.

Несколько секунд я стоял, молча глядя на Тимми и позволяя ему вообразить, что я не заметил его проделки. Но молчание затянулось, и под моим взглядом мальчик беспокойно заерзал.

– Принеси-ка мне плетку для яичек, Тимми, – сказал я подчеркнуто мягко.

Едва сдерживая рыдания, мальчик вскочил и понесся в дом. Он знал, что лучше не спорить и не умолять.

Быстро взглянув на Роберта, я заметил, что обида и огорчение, омрачавшие его обычно такое счастливое и безмятежное лицо, уступили место выражению нетерпеливого предвкушения. Вместе с очень крепким продолговатым бугорком, появившимся на его шортах – это показывало нарастающее возбуждение. О шортах Роберта нужно сказать отдельно: этакая мешковатая дрянь с удлиненными штанинами, пришедшая на смену нормальным шортам еще до Первой патриотической, и которую давно пора бы заменить на что-то более привлекательное.