Текст книги "Убей меня снова (СИ)"

Автор книги: ZANUDA999

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Бесконечно усталый и запутавшийся, он пробовал заснуть, однако стоило прикрыть глаза – и он видел Моррису. Точно такую, как в день своего совершеннолетия – юную красавицу, которая подарила ему стилет. Лукавую девушку, окутанную ароматом белой розы. И если раньше Вотан мечтал забыть тот день, то теперь он желал запомнить ее именно такой, сохранить в памяти светлый образ, не оскверненный язвами зависимостей и страстей. Он хотел запомнить сестру без уродливых шрамов на предплечьях и полного ненависти взгляда одержимой.

Наверное, в какой-то момент он все-таки отключился, поскольку, открыв глаза, обнаружил, что за окном темно. В палате царил полумрак, было по-прежнему больно, но Вотан чувствовал себя много лучше. По крайней мере, острая боль прошла. Только в груди, там, куда пришелся самый сильный удар, немного тянуло. Пустой желудок сводило легкими спазмами, но от мысли, чем его накормят, Вотана начало подташнивать.

Он осторожно подтянулся на постели повыше, кривясь от боли, и вдруг замер, услышав тихое:

– Наконец-то. Я уже замучился прятаться от медсестер!

Он в то же мгновение узнал этот голос и слабо улыбнулся. Как приятно иногда ошибаться…

– Привет, – Вотан вновь попытался сесть, и у него почти получилось.

Грэй стоял у окна, созерцая сумерки, но поворачиваться не спешил.

– Мне сказали, ты уехал. Грэй, все в порядке?

– Я ни хрена не вижу. Очки разбились, вместе с телефоном, – по-прежнему не оборачиваясь, глухо отозвался тот. – И я почти уехал, точнее сбежал. Аурика расстаралась.

– Значит, я успел, – Вотан не стал сдерживать вздох облегчения. – Если, конечно, ты не вернулся, чтобы закончить.

Грэй невесело и понимающе усмехнулся.

– Я знал, что ты скажешь нечто подобное. Не стоило мне возвращаться. Я только хотел отдать ключи. У меня полно знакомых. Попрошу кого-нибудь забрать мои вещи.

А вот это был удар ниже пояса.

– Грэй… Грэй, посмотри на меня. Я не хотел тебя оскорбить. Мне нужно было убедиться, что все в порядке, что я успел. Прости мне мою подозрительность.

В ответ раздался истерический смешок.

– Ты никогда не перестанешь меня удивлять, Вотан. Только послушай себя, идиот! Совсем спятил? Я убил твою сестру. Едва не прикончил тебя самого. И ты просишь у меня прощения?!

Грэй наконец-то развернулся и подошел к постели. В его глазах отразились ужас и сожаление, стоило ему разглядеть побледневшие кровоподтеки на лице и теле Вотана.

– Не смей так говорить, слышишь? Это я должен просить прощения. И я бы так и поступил, если бы хоть чуть-чуть был уверен, что это возможно. Такое не прощают. Херовый из меня друг, – Грэй сделал паузу, собираясь с мыслями. – Прости меня, если сможешь. Мне жаль, Вотан. Если бы я мог все вернуть…

– Я простил тебя в тот миг, когда понял, что происходит. Грэй, ты спас мне жизнь, как когда-то это сделала Белла. Ее спасти я не сумел, и ты даже не представляешь, как я счастлив, что мне удалось спасти тебя. Неужели ты не понимаешь? Я бы не смог остановить Моррису. И, уж конечно, не посмел бы убить тебя, как убил Беллу. Мне пришлось это сделать, и будь на твоем месте другой человек… Но ты мой друг. И теперь ты говоришь, что хочешь уйти! – в отчаянии шептал Вотан. – Что мне сказать или сделать, чтобы ты понял, как это больно?

Несколько секунд оба молчали, а затем Грэй пожал плечами и, ничего не ответив, тихо вышел. Чуть слышно скрипнула дверь, и Вотан остался один.

========== Глава 11 ==========

И в смерти обретешь рождение

Дождь в графстве шел уже восьмые сутки. Вода лилась нескончаемым потоком, словно где-то в небесах прорвало трубы, а тамошняя канцелярия не шибко торопилась их ремонтировать. Ливень сменялся противной моросью, которая вновь оборачивалась шумным, раздражающим грохотом капель по крышам и в водостоках. Казалось, все вокруг насквозь пропиталось удушливой могильной затхлостью. Уходящий в небытие август, будто в издевку, насыщал воздух теплом, доставляя массу неприятностей сердечникам и астматикам. Прочие маялись унынием от беспросветной серости за окном, проклиная дурную погоду и синоптиков. Непогоду не ждали и не звали, однако дождь в графстве шел, ни на миг не прекращаясь, вопреки здравому смыслу и погодным картам.

На кладбище было немноголюдно, но никто не обращал внимания на двух молодых мужчин, стоявших поодаль от скорбной процессии. Тот, что повыше, был так бледен, что смахивал на привидение. В левой руке он сжимал рукоять большого черного зонта. Длинные пальцы правой бережно обхватывали стебель роскошной белой розы. С прозрачных лепестков, словно слезы, скатывались капли дождя, и со стороны казалось, будто роза плачет. Его спутник, в отличие от строгого и подтянутого приятеля, был в простых черных джинсах и черной же футболке. Он то и дело протирал очки, мысленно костеря непогоду.

– И чего мы приперлись? – ворчал Грег.

– Спешу напомнить – я тебя не приглашал, – глухо отозвался Вотан. – Это было твоим решением. Мог бы остаться дома.

– И сидеть одному в склепе? Лучше тут постою. А которая из них твоя мамаша?

– Та, что плачет горше всех.

Грег пригляделся. Около свежей могилы крутилось человек двадцать. Кто-то рыдал. Внезапно взгляд Грега зацепился за женщину с седыми волосами и гордой осанкой – ни дать ни взять гвардеец Ее Величества у дворцовых ворот. Странно, она не плакала, но почерневшее от горя лицо выдавало всю глубину ее потери. В который раз протерев запотевшие стекла, Грег всмотрелся в ее черты и лишь теперь заметил, как схожа она с Моррисой – те же скулы, нос… Несомненно, это и была Виктория Нэйлс.

А тем временем дождь усилился. Крупные капли остервенело барабанили по черному эпонжу, словно желая пробить зонт насквозь.

– Надо было в машине переждать или присоединиться. Торчим здесь, как два идиота, – нудил Грег.

– Мы не можем подойти, поскольку нас не пригласили, и мне не хотелось бы беспокоить маму в такой момент, – терпеливо пояснил Вотан. – Я дам зонт, чтобы ты мог вернуться и подождать меня. Это ненадолго.

– Да, а потом ты свалишься с температурой. Я в сиделки не нанимался.

– Грэй, я настоятельно прошу тебя помолчать. Не забывай, мы на кладбище, – Вотан на миг осекся, прикрыл глаза, но сразу взял себя в руки. – Я пришел отдать последний долг сестре, а не для того, чтобы выслушивать твои причитания.

– На кладбище все причитают. Хватит говорить, словно учебник по этикету!

Покуда они препирались, короткая церемония подошла к концу. Священник мягко пожал руки Виктории, выражая соболезнования. Присутствующие поспешили к машинам, и у могилы, заваленной цветами, остались лишь Виктория и кто-то из ее подруг. Миссис Нэйлс огляделась вокруг пустым, бесцветным взглядом и вдруг напряглась. Наклонившись к подруге, что-то прошептала ей на ухо. Та покачала головой и потянула ее к выходу, но Виктория вырвалась и направилась прямиком к приятелям.

– Что тебе здесь нужно? – голос ее был сух и чуть поскрипывал.

– Прости, мама. Я не мог не прийти. Прими мои соболезнования. Мне очень жаль.

– Мама? Какая я тебе мама?! Не смей меня так называть! Зачем явился? Позлорадствовать?

– Ма… Виктория, пожалуйста, она была моей сестрой. Хотя бы сегодня, ради памяти Моррисы, не будем ссориться.

Помалкивающий Грег заметил, как пальцы Вотана судорожно сжали рукоять зонта.

– Сколько я еще должна повторить, чтобы ты запомнил раз и навсегда: нет у тебя сестры! Никогда не было, нет и не будет!

«Здрасьте, приплыли. И меня называют бестактным?» – Грег мысленно прикинул – стоит ли вступиться за друга, если ситуация выйдет из-под контроля.

Очевидно, мысль о скандале посетила не только его, поскольку спутница Нэйлс на все лады принялась уговаривать ее уйти.

– Нет! Я скажу ему все, что думаю, раз уж мы пересеклись, – отрезала та, сверля Вотана исполненным ненависти взглядом. – Хотя глаза бы мои не видели это существо. За какие грехи Господь наказал мою семью, когда привел его в наш дом?

– Полегче на поворотах, миссис. Выбирайте выражения, – решив, что ему все же стоит вмешаться, отозвался Грег, делая шаг вперед.

– Вы еще кто?

– Это мой друг, Грэй, – Вотан наклонился к приятелю и чуть слышно прошептал: – Не надо.

– Вы друг друга стоите, – Виктория презрительно поджала губы. – Будьте добры не вмешиваться. Наш разговор вас не касается.

– Виктория, прошу тебя, мы же на похоронах. Не думаю, что это подходящее время…

– Замолчи! Или ты полагал, я ничего не узнаю? Как бы не так! Я говорила с полицией. Мне сказали, это ты убил мою девочку! Мою Моррису… – из глаз Виктории покатились слезы горя от смерти дочери и отвращения к стоявшему напротив приемному сыну. – А еще они сказали, ты не виноват! Какая чудовищная несправедливость! Ты будешь жить, а она… Ответь мне: за что? Что мы тебе сделали? Ты разрушил всю нашу семью! Будь ты проклят! Помяни мое слово, однажды тебе воздастся за все, Норман Вотан! Ты сгоришь в Аду, где тебе самое место!

Гневная тирада едва не сбила Вотана с ног. Он покачнулся. Губы его дрогнули, а глаза заблестели ярче. Не в силах поверить в жестокость приемной матери, он рвано вздохнул, едва сдерживая эмоции.

– Почему? – голос утонул в какофонии ветра и ливня. – Мама, почему?

– Это очень хорошо, что ты вспомнил о ней. У тебя ведь, кажется, недавно был день рождения? Вот твой подарок.

Виктория злобно усмехнулась, открыла сумочку и вынула из нее фотографию.

– Когда твое уродство стало очевидным…

– Послушайте, это уже перебор! – вновь возмутился Грег.

– Да, уродство. А как еще это назвать? – с нажимом повторила она и повернулась к Вотану. – Джонатан заплатил кому следует, и мы не удивились результату. Ты ведь хотел узнать о родителях? Так вот, твоя мать была шлюхой. Грязной потаскушкой. Прижила тебя неизвестно от кого и умерла при родах. Жаль, ты не умер вместе с ней, тогда моя девочка осталась бы жива. Вот оно – твое единственное наследство. Наслаждайся!

С этими словами Виктория швырнула в лицо Вотана фотографию и наконец-то ушла.

Плотная бумага чиркнула по щеке и упала в мокрую траву. Вотан не сдвинулся с места.

Опасаясь, что картинка намокнет и расползется, Грег присел, бросил взгляд на изображение и едва сдержал возглас изумления. На фоне расписанной граффити стены стояла молодая женщина в коротком черном платье с пышной юбкой и красным корсетом. Это была Лайза Ибсен! Грег сразу узнал девицу, предложившую ему самокрутку и уверявшую, будто он – единственный друг Вотана.

Ошалевший Грег машинально сунул фотографию приятелю, чувствуя, что перестает понимать этот мир. Вариантов разгадки таинственного изображения было всего два – либо девушки просто схожи внешне, либо он видел призрак. И не просто видел, но говорил с ней, чувствовал аромат ее духов и запах марихуаны, которую курила Лайза. Призрак покойной матери Вотана! При мысли, что он разговаривал с ней и даже принял совет давно мертвой женщины, Грег ощутил, как волосы на голове зашевелились от ужаса.

Зябко передернув плечами, он собрался было поделиться с Вотаном странной историей, когда приятель стряхнул оцепенение. Сунул ему в руку зонт, тихо попросил подождать, а сам направился к могиле.

Глядя, как он медленно идет к покрытому цветами холму и ливень злобно бьет его тонкую, долговязую фигуру, Грег почувствовал тоску и гнев. Чертова Нэйлс! Даже на похоронах собственной дочери не смогла воздержаться от оскорблений! Вот же дрянь!

Понимая всю бесполезность зонта и все же не желая оставлять Вотана под дождем, он рискнул подойти. Приятель был выше на голову, и рука вскоре заныла от напряжения, но Грег упорно держал зонт, ожидая, пока он закончит.

Немного постояв, Вотан наклонился и положил розу чуть поодаль от других цветов. Обрадовавшись легкой жертве, ливень немедленно сбил белые лепестки, растрепав бутон в клочья.

– Прости, но случившееся не моя вина. Твоя безумная одержимость стала причиной твоего падения. На моих руках нет твоей крови, Морриса. Моя совесть чиста и теперь мы оба свободны…

Удивившись непонятной речи, Грег покосился на приятеля и увидел, что Вотан плачет. Слезы крошечными каплями скользили по скулам и падали, растворяясь в мокрой ткани пиджака. Не сдерживая себя, Норман Вотан плакал над могилой названной сестры, и казалось, будто сама природа рыдает вместе с ним, скорбя о той, что уже не вернуть.

Остатки дня прошли в угрюмом молчании, под шелест дождя. Унылый и раздраженный Грег листал новости, когда заметил комментарий к посту в Инстанграм, той самой фотографии знака диббука, которую он разместил и о которой за случившейся трагедией совершенно позабыл. Под картинкой с надписью «Что это?» значился встречный вопрос «Откуда это?»

Заинтригованный Грег быстро отстучал по клавишам:

«Знаешь что это?»

Ответ не заставил себя ждать.

«Откуда это?»

«Случайно снял. Друг говорит, это демонический символ».

«Твой друг – Норман Вотан?»

Грег неверяще уставился в экран. Затем кликнул мышкой, чтобы посмотреть профиль собеседника, но доступ к личной информации оказался скрыт. Грег чуть напрягся.

«Знаешь Вотана?»

«У него есть кое-что важное для меня».

«Что?»

Система равнодушно уведомила Грега, что послание не доставлено, а аккаунт заблокирован пользователем. Разговор кончился, так и не начавшись.

Плюнув в сердцах, Грег удалил фотографию и поплелся в кухню, размышляя, кто был тот человек и какого черта ему нужно от Вотана. Впрочем, мучился он недолго, рассудив, что это почти наверняка кто-то из бывших либо потенциальных клиентов приятеля. Почему нет? Если Вотан избегал интернета, это отнюдь не означало, что остальные так поступали.

В кухне было темно и немного сыро. Прикрыв окно, Грег полез в холодильник. С минуту постоял, изучая содержимое, а затем вытащил бутылку джина и решительно направился в кабинет.

Вотан сидел на столе у окна, прислонившись плечом к раме и вертел в пальцах фотографию матери. Настольная лампа с трудом разгоняла сумрак, закладывая резкие тени на его худом лице, отчего оно казалось похожим на посмертную маску.

– Я так понял, ужинать мы не будем?

Отклика не последовало, и пока Грег ходил за рюмками, Вотан даже не шелохнулся.

– Давай, – Грег разлил джин. – Я собираюсь тебя напоить.

– Полагаешь, мне станет легче? – бесцветно спросил Вотан, откладывая фотографию. – Спиртное в подобных случаях не помогает. Это миф, Грэй, как и то, что время лечит.

– Не все сразу. Какой ты быстрый… Пей, зануда.

Методично и сосредоточенно уничтожая содержимое бутылки, они молчали. Грега очень интересовало, какие мысли крутятся в голове Вотана, а еще он думал, стоит ли рассказать приятелю о встрече с Лайзой. Когда бутылка опустела наполовину, он решил, что созрел для подобного разговора, и тут Вотан опередил приятеля:

– Я смотрел на фотографию матери. Она была красивой.

– У тебя ее глаза, – не подумав, брякнул Грег, но Вотан словно и не заметил его промаха.

– Она была очень, очень красивой. Красивой и умной, – повторял он заплетающимся языком. – Почему она умерла, Грэй? И почему я ничего не чувствую? Я ведь должен переживать.

– Ты не знал ее.

– Почему она оставила меня? – жаловался окончательно захмелевший Вотан. – Почему все вокруг меня умирают? Чем я заслужил подобное? Я об этом не просил. Мне это не нужно.

– Не все. Я жив, – бурно запротестовал Грег. – Ты совсем расклеился. Хрен с ней, с Викторией. Зато Морриса тебя любила. Не без закидонов, конечно.

Пытаясь сосредоточиться, он широко распахнул глаза и увидел, что рюмки пусты. Возмущенный такой вопиющей несправедливостью, Грег прищурился, стараясь поаккуратнее ухватить бутылку. Он только начал разливать по новой, как услышал смех. Вначале еле слышный, смех становился все громче, пока Вотан не расхохотался, словно безумный.

– Что смешного я сказал?!

– Прости. Извини, Грэй, но это очень смешно. Любила… Да, она меня любила, Грэй! Причем сильнее, чем ты думаешь. Никто в целом свете не знает, как сильно Морриса Нэйлс любила своего старшего братика.

Отсмеявшись, Вотан схватил полную рюмку и выпил залпом.

– Хочешь, расскажу тебе историю любви? Не отрицай, хочешь. Все любят подобные истории. Так вот, Грэй, жил да был на свете мальчик, и не было у него семьи. Вернее была, но приемная, где его никто не любил, кроме деда. А еще у мальчика была младшая сестра. Пусть неродная, но он считал ее своей сестрой. Даже поклялся себе защищать ее. Так вышло, что по-настоящему они начали общаться, когда ей исполнилось четырнадцать, а ему на тот момент было восемнадцать. Все шло превосходно, пока не наступил день его рождения. Двадцать один год. В тот день он выпил, у него кружилась голова… Налей мне еще, Грэй.

Получив рюмку и осушив ее одним махом, Вотан горько усмехнулся и продолжил:

– Она была в его спальне. Его сестра. Лежала в его постели, кутаясь в его простыню. Ее одежда была свалена на полу. Понимаешь, о чем я?

Сообразив, к чему все идет, Грег похолодел и выставил перед собой руки, будто хотел защититься от дальнейшего рассказа:

– Вотан, не продолжай.

– Она все твердила, что любит меня. Что я ей нравлюсь. Сказала, что хочет, чтобы я стал ее первым мужчиной. Целовала меня, а я был так потрясен и напуган, что поначалу не сопротивлялся. Только когда она расстегнула молнию на брюках, меня словно молнией ударило. Помню, я вырвался и убежал. В тот день Уоррен дал мне сигарету и приказал выкурить, чтобы я успокоился. Не помогло.

– Твою мать, да что же за семейство больное?! – в ярости рявкнул Грег, стукнув кулаком по столу.

Заметив, как приятеля бьет дрожь от жутких воспоминаний, он не долго думая сгреб Вотана в охапку, прижимая к себе и желая успокоить. Не пожалеть или сделать вид, будто понимает, через что ему пришлось пройти, а просто, по-человечески успокоить.

– Когда она заступилась за меня после смерти Уоррена, я позволил себе иметь надежду, что Морриса оставила затею сблизиться со мной. Я никогда не искал такой близости. Ни с кем, будь то женщина или мужчина. Я не понимал, для чего она нужна, и надеялся, что сумел донести это до нее. Как же я ошибался, – глухо шептал Вотан ему в плечо, цепляясь столь отчаянно, словно боялся упасть. – Два года, Грэй… Два безумных года я искал любой предлог, лишь бы не оставаться дома.

– Зачем тогда согласился помочь ей? Послал бы куда подальше!

– В этом есть доля моей вины. Она была моей названной сестрой и могла бы стать моей женщиной, будь я иным. Имей я способность любить…

– Ты пьян и несешь чушь.

– Жаль, но ты не понимаешь. Может быть, когда-нибудь…

Вывернувшись из объятий, Вотан неловко слез со стола. Немного постоял, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие.

– Я никогда никому об этом не рассказывал. Слишком унизительная тайна, чтобы доверить ее постороннему. Но с этим покончено. Я больше не желаю думать о ней. И, кстати, – он довольно резко обернулся к окну и едва удержался на ногах. – Я устал от этого дождя. Довольно с меня скорби о тех, кто ее не заслужил!

Пьяно хихикнув ему вслед, Грег потянулся за рюмкой и остолбенел.

Дождь прекратился! Вот так, безо всякого перехода. Ни тебе последних капель, ни мороси. Дождь просто прекратился, как если бы его выключили.

– Что за черт?

Не веря своим глазам, Грег открыл окно и с наслаждением вдохнул теплый, сырой воздух, слегка остудивший его и унявший шум в голове. С крыши капало, трава влажно блестела, но дождя, измотавшего все графство, как не бывало. Небо расчистилось, и в его черной бездне ласково блеснули далекие звезды.

Грег смотрел в ночное небо, дыша полной грудью, и думал, насколько это невероятное и удивительное явление. А еще он пообещал себе, что никому не расскажет о дикой истории отношений Вотана и его сестры, одержимой навязчивой и откровенно больной любовью к нему. Да, Грегу доводилось объяснять особо рьяным ухажерам друга, что означает слово «нет», но он и представить не мог, какие грязные чувства питает Морриса к своему названному брату.

«Он сказал, что не доверился бы чужаку, а в больнице назвал меня своим другом. Отчего такая честь? Впрочем, насрать», – и тут Грег вспомнил о разговоре с Лайзой Ибсен. Как она утверждала, что у Вотана больше никого не осталось, кроме него. Лайза Ибсен, призрак матери Вотана. Грег был уверен на все сто – это была именно она. Но почему она пришла к нему, а не к сыну? С чего решила, будто Грег способен его защитить? И от кого? «Кажется, я перебрал», – усмехнулся он. Отмахнувшись от назойливых, бредовых измышлений, Грег захлопнул окно и отправился за Вотаном…

Несколько раз споткнувшись впотьмах, Вотан добрался до холодильника, достал бутылку минералки и сделал большой глоток. Исповедь ничуть не облегчила душу. Единственное, что она принесла – прочное осознание тщетности его надежд понять смысл близких отношений, дружбы, любви. Теперь от твердо знал, что не способен на них и вовек не постигнет этой тайны. Когда-то появление в его жизни Моррисы стало для Вотана чудом, и он упорно цеплялся за этот образ, искренне полагая, будто сумеет научиться быть как все. Вот такая наивная мечта, которой просто не суждено исполниться. Он никогда не станет таким, как Грэй или его друзья. Такова его природа, его сущность, которую не изменить. Если бы мама осталась жива, она бы помогла своему сыну понять все намного раньше, и Вотан не мучился бы столько лет, силясь понять, что с ним не так. Но она пришла лишь посмотреть на своего мальчика и улыбнуться ему. Лайза… Его маму звали Лайза, и что бы ни говорила Виктория, она была доброй и красивой. Именно такой, как рисовало ее воображение в далеком, далеком детстве.

– Мне жаль, мама, – тихо произнес Вотан, оборачиваясь к окну. – Но у меня не осталось слез для тебя. Я опустошен.

Судорожно вздохнув, он заметил, что на улице прояснилось, и в одно мгновение переменился до неузнаваемости. В ярких зеленых глазах сверкнуло звериное торжество хищника, почуявшего добычу.

– Значит, вот как?

Он не спеша подошел и уперся ладонью в стекло, которое мгновенно пожелтело, раскалившись под длинными, словно паучьи лапки, пальцами. Еще миг, и стекло стремительно заиндевело, покрылось трещинами и раскололось, оставляя на ладони кровавые ранки. Бездумно глядя на алые капли, выступившие из порезов, Вотан терпеливо ждал. Прошло несколько секунд. Кровотечение остановилось.

Мир вовсе не рухнул в бездну. Все шло своим чередом.

Увидев разбитое окно, Грег предсказуемо выругался.

Где-то далеко в клинике спала, улыбаясь во сне, Аурика, а ее мать наконец-то решилась позвонить доктору Тим.

И совсем рядом, скрытые в сейфе, дремали оплетенные паутиной песочные часы в изящной подставке, терпеливо ожидая прикосновения теплых рук Истинного геоманта…