Текст книги "Убей меня снова (СИ)"

Автор книги: ZANUDA999

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

========== Пролог ==========

Ему было всего пять лет, когда это случилось. Когда произошло событие, круто изменившее всю его жизнь, пускай тогда он и предположить не мог, что так будет, что столь крохотное существо способно в корне сломать его реальность, тот мир, в котором он жил и которого очень скоро не стало. Грустно и неправильно, однако стоит ли кого-то винить? Просто так сложилось, что он снова потерял все, кроме робкой надежды. Разумеется, виновных всегда можно отыскать, но даже если бы его попросили перечислить – кто, по его мнению, обошелся с ним несправедливо, ее бы среди них точно не оказалось.

Он на всю жизнь, до мельчайших подробностей, запомнил холодный, яркий, солнечный день в самом начале марта. В доме царила веселая суета, и никто не обращал на него внимания, к чему он, признаться, никак не мог привыкнуть. Разве только заглянувший в гости Уоррен по-прежнему был к нему добр и всячески старался поддержать, но это было не то, чего ему хотелось. Он мечтал, что отец снова, как раньше, с серьезным видом пожмет его детскую ладошку, а после ласково взъерошит волосы, уходя на работу. Скучал по теплым объятиям мамы. Но нет, теперь они были неизменно холодны, как злое, равнодушное мартовское солнце, осветившее силуэты на пороге. Сделавшее их черными и бесконечно далекими.

Родители казались такими счастливыми, что он невольно заулыбался в ответ и потянулся к ним, а они не сводили глаз с маленького свертка в руках отца.

– Подойди, Норман, – мамин голос, полный любви и нежности. Не к нему.

Он приблизился.

– Познакомься, это твоя сестра, Морриса.

Крохотное существо, спрятанное в розовый конверт, восхитило его. Такое маленькое, беззащитное чудо, с готовностью вцепившееся в непостижимо длинные пальцы брата.

– Наконец-то у нас появился ребенок, дорогая, – он вздрогнул и перестал улыбаться. – Она просто чудесна. Марш в свою комнату, Норман…

Холодный голос отца сдавил сердце тисками. В семье Нэйлс появился ребенок, но как же он? Что теперь будет с ним?

Слишком высокий для пятилетнего малыша, он неуклюже кивнул и ушел. Наверное, ему стоило заплакать, выразить протест, привлекая внимание к тому, что он тоже ребенок и их сын. Будь ситуация иной, он, возможно, так и поступил бы, но беда в том, что Джонатан прав – Морриса их дочь, а он никто. Спасибо «доброй» служанке, стараниями которой он недавно узнал, что эти люди на самом деле не его родители.

Он ничей. Настоящие мама и папа бросили его, когда Норману было столько же, сколько Моррисе. Мечтая о возможности когда-нибудь встретиться с ними и понять, отчего они так поступили, он по-детски искренне привязался к Виктории и Джонатану. Они стали для него мамой и папой. Его семьей, в которой он так сильно нуждался, однако эта семья больше не нуждалась в нем. Теперь у них появился свой ребенок. Долгожданная малышка, счастье Виктории и Джонатана вместо него, странного и неуклюжего мальчишки, от которого отказались родители.

Брошенный всеми, забытый и никому не нужный, он все-таки плакал иногда, под тихий шелест дождя за окном, и спрашивал себя: за что? Он был любознательным, но тихим, послушным и изо всех сил старался заслужить любовь Виктории и гордость Джонатана. Сперва это помогало, но после сызнова разладилось. Неужели они отталкивают его только потому, что он некрасивый? Худой и нескладный, с пугающе длинными тонкими пальцами.

Озадаченный Джонатан даже возил его к доктору:

– Понимаете, когда мы взяли этого ребенка, он казался абсолютно нормальным. Все анализы показывали отсутствие болезней. Что, черт побери, не так с его руками?

Пышущий здоровьем доктор, от которого пахло лекарствами и мятными леденцами, терпеливо объяснял, что Норман ничем не отличается от других детей:

– Вам следует набраться терпения, мистер Нэйлс. Мальчик здоров, и, я уверен, вырастет красавцем. Поймите, развитие всегда происходит очень индивидуально, а что касается ладоней, это редкая, но не опасная для жизни патология. К счастью, мы исключили синдром Марфана…

Было сказано еще много длинных и непонятных для него слов, но чего стоили усилия врача, если мама перестала брать его за руку?

Находясь среди людей, он был бесконечно одинок. И хотя соседские дети почти не дразнили странного приятеля, друзей среди них он так и не обрел. Для него оставалось загадкой – почему люди сближаются, находят в дружбе какой-то сокровенный смысл, а он не ощущает такой потребности. Как-то раз он доверчиво спросил об этом маму, в наивности своей полагая, что она подскажет ответ и успокоит его. Нехотя оторвавшись от журнала, Виктория ответила, что у него дурная наследственность, что он маленький, бездушный и бесчувственный ребенок. Больше он ее ни о чем не спрашивал.

Все изменилось, когда в его жизни появилась Морриса. Норман обожал девочку и, несмотря на глухое недовольство Виктории, при каждом удобном случае находил предлог, чтобы пробраться в детскую. Там он мог сидеть часами, наблюдая за тем, как няня укачивает малютку, кормит ее и купает. Анжелике – молодой няне с веселым нравом – такая увлеченность Нормана была только на руку. Она могла без опаски выйти покурить или выпить кофе, пребывая в полной уверенности – преданный, как собака, мальчишка не сдвинется с места.

Рождение Моррисы стало для Нормана настоящим чудом. С восторгом первооткрывателя он следил за тем, как девочка растет, начинает ходить и говорить. Все это было для него новым, чем-то неизведанным, и, увлеченный сестрой, он не замечал, как над ним сгущаются тучи. И без того затянутое тоскливыми облаками отчужденности, небо его детства наливалось свинцом, угрожая скорой бурей.

Все случилось под Рождество.

Он вернулся из школы, как и все дети, радуясь предстоящим каникулам. Закинул сумку на кровать и поспешил в детскую, проведать сестру. Анжелика листала книгу, а Морриса мирно посапывала в своей кроватке.

Склонившись к сестре, Норман нахмурился. Нечто внутри него отчаянно сигналило – Морриса в опасности. Не понимая, откуда взялось такое ощущение, он попробовал рассказать няне о своей тревоге, но та лишь потрогала лоб малышки и заявила, что все в порядке. Обеспокоенный Норман рискнул привлечь внимание мамы, а в ответ получил гневную отповедь и очередной приказ не прикасаться к ребенку. Виктория терпеть не могла, когда он брал сестренку на руки. Любая попытка убедить ее, что он не болен и не заразен, обыкновенно кончалась скандалом.

И все-таки он чувствовал – с Моррисой творится что-то неладное, но никто в доме не желал слушать.

Тем же вечером, дождавшись, пока няня спустится к ужину, Норман пошел к сестре. Он знал, никто не хватится его за столом. Да что за столом? Наверное, даже если бы он сбежал из дома, родители и не заметили бы его отсутствия. Теперь, когда у них родилась дочь, приемный ребенок и вовсе перестал занимать мысли Виктории и Джонатана Нэйлс. Стиснув зубы, они терпели его, лишь бы сохранить в глазах окружающих видимость счастливой и благополучной семьи.

Тусклый свет ночника едва-едва разгонял сумрак, когда Норман склонился к сестре. Помня, как это делала Анжелика, прикоснулся ко лбу Моррисы. Кожа была горячей и влажной.

– Морриса.

Тяжело дыша, девочка жалобно застонала во сне.

Перепуганный Норман замер в нерешительности, не представляя, что должен сделать. Бежать вниз и рассказать маме? Поверит ли она, а может, просто снова отругает? И сколько времени уйдет, чтобы убедить ее или няню подняться в детскую?

Он вновь прикоснулся к сестре, чувствуя, как та дрожит всем телом. Жарко. В детской слишком жарко и душно. Даже ему, здоровому мальчику, трудно дышать, и решение было принято им немедленно. Для начала он слегка приоткроет окно, а после побежит в столовую, и будь, что будет.

Мучительный страх за жизнь сестренки вкупе с духотой путали мысли. Если бы в детской было хоть чуть-чуть прохладнее! Он потянул створку, не замечая, как постепенно сгущается в комнате холодный воздух. Температура понижалась, а Норман вспотел, в панике не отдавая отчета своим действиям. В конце концов, он и сам был только ребенок, который до ужаса боялся потерять девочку, что еще утром доверчиво тянула к нему ручки и улыбалась.

– Что ты делаешь?!

Виктория ворвалась в детскую и охнула.

– Мама, Морриса больна, – пролепетал Норман, стоя у едва приоткрытого окна.

Пощечина – это очень больно и унизительно. Особенно когда пусть не родная, но все-таки мама с размаху ударила его, хватая дочку на руки.

– Злобный мальчишка! Решил заморозить мою малышку?

– Мама…

– Моя бедная девочка, – не слушая его, причитала Виктория, кутая ребенка в одеяло. – Джонатан! Джонатан, звони в скорую!

О нем мгновенно позабыли, а он стоял и смотрел, как мама уносит Моррису, чувствуя на губах сладкий, металлический привкус собственной крови. Где-то внизу послышался шум, хлопнула дверь, и все стихло.

Потом в детскую пришла Анжелика. Она бережно промыла ранку и очень удивилась тому, как быстро свернулась кровь. А еще она не переставая извинялась, что не прислушалась к мальчику, который с таким трепетом относился к сестре, и злилась на несдержанность его матери.

– Виктория превзошла саму себя. Не переживай, Норман, все будет хорошо. Идем, я сварю тебе шоколад, – няня ласково потрепала его волосы. – А если она еще раз тебя ударит, я сообщу, куда следует.

– Нет! Не надо, Анжелика, – он умоляюще протянул к няне длинные, тонкие руки. – Просто мама волнуется за Моррису. Это я виноват. Я открыл окно. Не говори никому. Мне не больно. Правда, совсем не больно.

Няня вздохнула и ничего не ответила…

На следующий день Виктория возвратилась из больницы и попросила Анжелику ненадолго подменить ее в палате дочери.

– А ты немедленно собирайся, мы едем к Уоррену, – бросила она Норману.

Он не стал ей перечить. На самом деле, его даже обрадовала предстоящая поездка. Пускай Уоррен с неприязнью относился ко всяческим праздникам (а стало быть, не видать Норману Рождества), но у него хотя бы спокойно. Дед всегда находил время, чтобы поговорить с ним, и уже одно это доставляло Норману удовольствие. Уоррен никогда не поднимал тему непохожести приемного внука на остальных. Напротив, он весьма этим гордился, искренне недоумевая, отчего дочь так холодна с мальчиком.

В пути Виктория молчала, пуская сигаретный дым в опущенное стекло машины. Когда Норман робко спросил, как чувствует себя его сестра, она, не поворачиваясь, процедила сквозь зубы:

– Нет у тебя никакой сестры. А может, и есть, только мне об этом неизвестно, так что сиди и помалкивай, Норман Вотан.

Услышав подобное, он не на шутку перепугался. Что значили слова мамы? Неужели…

– Мама, что с Моррисой? Прошу тебя, ответь.

Он беспокойно заерзал на заднем сидении, пытаясь в зеркале увидеть мамины глаза. Ждал, что она хоть на миг обернется и успокоит его, но Виктория так и не обернулась…

Старик Рональд Уоррен жил в небольшом двухэтажном особняке, примерно в трех часах езды от города. Имея приличный доход, он содержал свое жилище в идеальном порядке и любил приглашать гостей. Когда-то он сколотил состояние, основав маленькую фирму по торговле антиквариатом, и весьма преуспел на этом поприще. Теперь он отошел от дел, передав бразды правления зятю, но не растерял старых связей, и к нему то и дело наведывались бывшие клиенты, с которыми Уоррен успел сдружиться.

Еще крепкий и совершенно седой, он с изумлением ждал дочь с внуком на пороге:

– Здравствуй, Виктория. Что за спешка такая? Привет, Норман. Как жизнь, мой мальчик?

Улыбаясь, Рональд обнял его и повлек в дом, рождая в душе Нормана теплое ощущение, что и он хоть кому-то небезразличен.

– Нужно поговорить, папа, – Виктория нетерпеливо передернула плечами.

– Пойди, поиграй в библиотеке, – Уоррен подмигнул внуку. – Мы с твоей мамой немного посекретничаем.

Сидя в большом кресле, Норман без особого интереса листал книгу, однако его не отпускало любопытство. О чем Уоррен и мама секретничают? И зачем она взяла его с собой, если не хотела, чтобы он слышал их разговор?

В конце концов, любопытство победило. Он поставил книгу на место и пошел в гостиную. Аккуратно обходя скрипучие половицы, приблизился к дверям, испытывая неловкость, что подслушивает разговоры взрослых. Это некрасивый поступок, но вдруг мама говорит с Уорреном о Моррисе? Она так и не ответила ему, и беспокойство мальчика росло с каждой минутой. Все, о чем он хотел знать, что его сестренка жива и поправляется.

– У тебя нет права так поступать с ним, – дед мерил шагами гостиную. – Что за глупости в твоей голове, Виктория? Норман только ребенок. Твой ребенок, если ты вдруг забыла, а не посланник Сатаны.

– Это ты виноват, – щелкнула зажигалка, и из-под дверей потянуло запахом никотина. – Мы с Джонатаном просили тебя подождать, но именно ты настаивал на внуке. Пойми, папа, я пыталась. Честно, пыталась, но я не могу больше видеть этого урода рядом с моей дочерью. Ты ведь не в курсе, что это существо едва не заморозило малышку насмерть? Твою родную внучку, между прочим. И откуда в нем столько ненависти? В общем, так, папа, или ты забираешь его, или мы вернем мальчишку туда, откуда взяли…

Слушать дальше стало невыносимо. Отшатнувшись от дверей, он неловко попятился. Споткнулся и упал. Вскочил и, не разбирая дороги, бросился вверх по лестнице, ударяясь на бегу о перила и дверные косяки. Равнодушные, жестокие слова той, кого он называл мамой, рвались наружу слезами отчаяния, а в спину толкало бессердечное отвращение.

– Не плачь, – твердил он себе. – Не смей плакать. Ты уже взрослый, а взрослые не плачут.

Очнулся он в мансарде. Стояла уютная тишина. Пылинки роились в лучах солнца, струившихся сквозь большое, немного пыльное окно. Он медленно побрел в потоке света, который не грел бледную кожу, искрясь золотыми искрами в черных волосах. Как жаль, что нельзя уйти по этому лучу прямо на Солнце и остаться там навсегда…

У самого окна он остановился и протянул руку к стеклу. Маленькая, детская ладошка с длинными, словно паучьи лапки, пальцами.

– Я не урод, – в голосе не было уверенности. – Я сильный и не заплачу.

И горько разрыдался, пряча лицо в ладонях.

В мансарде резко стемнело, и когда он сквозь слезы взглянул в окно, то увидел снег. Первый в этом году и точно такой, как показывают в рождественских фильмах. Огромные хлопья, лениво кружась, сыпались на землю чистыми, белыми перьями, будто Ангел в небесах тряхнул своими крыльями. Это было так красиво и одновременно неимоверно грустно.

Он прижался лбом к холодному стеклу, ощущая, как снег забирает себе его слезы, хоронит их в белоснежном равнодушии под шорох покрышек отъехавшей машины Виктории. Не зная наверняка, он интуитивно догадывался – она никогда не вернется за ним. Настоящие мама и папа бросили его, Виктории и Джонатану он противен… У маленького мальчика остался только он сам, а еще робкая надежда, что хотя бы Уоррен не откажется от него. Но если так произойдет, это будет совсем печальная история.

========== Глава 1 ==========

Красота или деньги

Короткое сообщение на автоответчике застало Вотана в один из тех редких моментов, когда ему было нечем заняться. И немудрено, поскольку лишь вчера вечером он вернулся от клиента, которого едва не надули на крупную сумму.

Подделка старинных книг – занятие малоперспективное, однако, в случае удачи, сулящее недурные барыши. В этот раз мошенникам не повезло. Они прекрасно потрудились над копированием текста, но промахнулись с гравюрами. Проблема крылась не столько в печати рисунка, сколько в том, что эти люди просто поскупились. Вместо медного листа использовали обычный современный пластик не самого высокого качества. Результатом усилий гравера стала блестящая работа и полный провал, стоило Вотану обратиться в местную фотолабораторию.

Вспоминая о вытянувшихся лицах мошенников, когда он предъявил заключение простейшей экспертизы, Вотан усмехнулся. Это была отличная работа, которая уничтожила чужую репутацию, но укрепила его собственную. Легкие деньги для молодого, талантливого искусствоведа. Можно было не сомневаться – после такой виртуозно проделанной работы его авторитет поднялся еще на один пункт, что весьма льстило. Хотя тщеславие – простительная слабость, поскольку иных за Вотаном почти не водилось. Некоторые, правда, поговаривали, что главный его недостаток – занудство. Может и так, но именно эта черта делала его достаточно въедливым, чтобы не тратить лишние силы на дорогие исследования, отнимавшие кучу времени и денег.

Раздумывая, чем занять внезапно освободившееся время, Вотан рассеянно слушал автоответчик, перебирая накопившуюся в его отсутствие почту. Неестественно длинные, тонкие пальцы один за другим смахивали в корзину красочные рекламные буклеты. Стопка корреспонденции таяла на глазах, пока на столике не осталось лишь несколько журналов. Писем он не ждал по простой причине – писать их было некому, и это как раз относилось к одному из тех моментов, когда Вотан остро чувствовал свое одиночество. Да, его знали и уважали. Кто-то, быть может, даже любил, а кто-то ненавидел. Однако здесь, в этом доме, он неизменно оставался наедине с собой, и порой это несколько угнетало.

– Вотан, это Эрик. Мне тут рассказали о тебе кое-что интересное, и я очень нуждаюсь в совете специалиста по эльфам. Перезвони, как сможешь.

Больше сообщений не было. Чуть нахмурившись, Вотан убрал за ухо упавшую на лицо длинную седую прядь, стараясь вспомнить, кто такой Эрик, а затем улыбнулся. Эрик Верховски – старинный приятель по университету. Они не были друзьями, но были интересны друг другу как собеседники и оппоненты в спорах. Эрик был закоренелым материалистом и, в отличие от Вотана, учился ради развлечения. Причина тому – состоятельные родители и отсутствие необходимости чего-то добиваться, прилагая максимум усилий. На редкость простодушный и занятный парень. Тем страннее выглядела его просьба. В эльфов Эрик (как впрочем, и сам Вотан) никогда не верил и всегда смеялся над историями о потустороннем мире.

Нажав кнопку перезвона, Вотан обернулся на стук и кивнул пожилому мужчине, стоявшему в дверях. Тот приветливо махнул рукой:

– Ночью вернулся? Я не слышал, когда ты приехал. Вот, решил заглянуть, проверить, как ты. Что с командировкой?

– Благодарю за заботу, Роберт, все прошло благополучно.

В это мгновение в трубке раздался щелчок соединения.

– Добрый день. Могу я поговорить с Эриком Верховски?

Трубка ответила молчанием, а после разразилась женскими рыданиями:

– Нет. Мой муж умер.

Вотан остолбенел и растерянно переспросил:

– Вы сказали, умер? Но как такое возможно? Он звонил мне на днях с просьбой о встрече и совете, но поскольку я был в отъезде, то узнал о звонке лишь сегодня утром.

– Кто вы?

– Прошу прощения, я забыл представиться. Норман Вотан. Я знал Эрика по университету.

– О, вы тот самый Вотан? – рыдания поутихли, и в голосе женщины послышалась неподдельная заинтересованность. – Эрик так много о вас рассказывал. Говорил, вы были друзьями. Он всегда тепло о вас отзывался и очень жалел, когда вы не смогли приехать на нашу свадьбу. Я его жена, Катарина.

– Примите мои соболезнования, миссис Верховски. Я искренне сочувствую вашей потере. Скажите, могу я приехать хотя бы на один день? Эрик искал моего совета, но не объяснил, в чем дело, и мне хотелось бы понять, для чего я мог ему понадобиться.

– Я буду очень рада, если вы так и поступите, – Катарина продиктовала адрес. – До встречи, мистер Вотан.

Он положил трубку и недоуменно пожал плечами.

– Вотан, что стряслось? Кто умер? – с искренней тревогой спросил Роберт, подслеповато прищуривая блеклые серо-голубые глаза.

– Боюсь, я сам ничего не понимаю. Для чего Эрик звонил? И зачем ему, как он выразился, «специалист по эльфам»? Что могло случиться за несколько дней? Странно это все.

– Но ты поедешь? – вопрос прозвучал чисто риторически.

– Разумеется.

Крепкий, вовсе не дряхлый, несмотря на возраст, Роберт подошел и обнял его, слегка хлопнув по спине. И хотя Вотан не поощрял такие вольности, для Роберта он все же делал исключение.

После смерти Уоррена старинный друг его деда, живший по соседству, оказался единственным собеседником тогда еще совсем юного Нормана. Общих тем нашлось предостаточно, к тому же Роберт пообещал присматривать за ним, чем занимался с удовольствием, поскольку своих детей у него не было. Порой эта опека немного досаждала. Роберт, как и его приятель Уоррен, очень беспокоился, что Вотан слишком много учится и работает, не оставляя времени на личную жизнь. Несколько раз сосед даже предпринимал попытки познакомить молодого человека с дочерьми своих друзей. Все без толку. Девушки были очарованы, но Вотан оставался неизменно вежлив и холоден. В конце концов, Роберт заключил, что его молодой друг – гей, и успокоился на этом, сохраняя прежнее дружеское участие.

Вот и сейчас он шутливо посетовал на неугомонность Вотана, а после заключил:

– Ты хороший человек. Уоррен мог бы тобой гордиться.

– Не думаю, что ошибусь, если замечу, что у него есть повод для гордости, Роберт. Особенно если вспомнить, сколько сил и денег он тратил на чужого ребенка, – несколько цинично отозвался Вотан, пакуя чистые рубашки. – Могу я попросить тебя в мое отсутствие вызвать прислугу? Разумеется, я возмещу все расходы, когда вернусь.

– Можешь не волноваться, мой мальчик, я все сделаю.

Напустив на себя деловой вид, Роберт заложил большие пальцы за расшитые орнаментом подтяжки, что в сочетании с седыми кудрями сразу придало ему сходство с хоббитом из книг Толкина.

Оторвавшись от своего занятия, Вотан выпрямился и смерил собеседника холодным взглядом. В ярко-зеленых глазах его едва заметно сверкнули легкие искры недовольства.

– Прости, если мои слова покажутся тебе резкими, Роберт, я вовсе не пытаюсь тебя оскорбить, но я неоднократно просил не называть меня подобным образом. Проявим уважение друг к другу.

– Да, ты прав, но я ничего не могу с собой поделать. Ты мне как сын помнишь?

Примирительно улыбнувшись на прощание, Роберт пожелал ему удачи и ушел, сославшись на некие важные дела.

– Для сироты у меня слишком много отцов, – вслед ему пробормотал Вотан.

Дождавшись, пока откроются ворота, Вотан надавил педаль газа и аккуратно подъехал ко входу в особняк. Там его уже поджидала миловидная русоволосая девушка лет двадцати пяти в простом черном платье вдовы. Летнее солнце палило вовсю, и она, не таясь, утирала капельки пота, выступившие на высоком, чистом лбу.

Отметив про себя изящность и красоту хозяйки дома, Вотан заглушил мотор и сдержанно улыбнулся.

– Как хорошо, что вы все-таки смогли выбраться. Добрый день, – она смерила его испытывающим взглядом и поманила в дом. – Искренне рада наконец-то с вами познакомиться. Я – Катарина.

– Норман Вотан. Поверьте, мне очень жаль, что наше знакомство состоялось при столь скорбных обстоятельствах. Эрик был отличным человеком. Прошу меня извинить, должно быть, мой вопрос причинит вам боль, но я все же хотел бы узнать, что случилось.

– Знаете, мистер Вотан, вы в точности такой, как рассказывал Эрик…

– Простите, что перебиваю, миссис Верховски, можно просто Вотан.

Катарина с пониманием кивнула и предложила гостю выпить. Норман согласился.

– Да, именно такой, – она протянула ему бокал коньяка, а себе плеснула немного бренди. – Всегда исключительно вежливый и просит называть его только по фамилии. Эрик утонул позавчера ночью. За домом есть озеро. Он пошел искупаться, да так и не вернулся. Я подняла тревогу. Прислуга нашла его одежду, но не самого Эрика. Затем приехали спасатели. Они обшарили дно, но там слишком много водорослей…

Короткий вздох – и небесного цвета глаза Катарины наполнились слезами.

– Мне говорят, что он пропал без вести, но я чувствую – мой Эрик мертв. Как мне быть, Вотан? Что мне теперь делать?

– Успокойтесь, Катарина. Я понимаю, как вам тяжело, – мягко произнес Вотан. – Хотя мои слова и неуместны. Сомнительно, чтобы кто-нибудь мог по-настоящему понять глубину вашего горя и вашей утраты, и все-таки будьте сильной. Ради него.

Заплаканная Катарина поблагодарила его и позвала служанку. Перепоручив Вотана прислуге, она сказала, что хочет побыть одна, и он не стал расспрашивать дальше. А спросить было о чем. Насколько Вотан знал, Эрик был прекрасным пловцом. К тому же, оставалась странная во всех смыслах просьба о консультации.

И дело даже не в том, что она была не по адресу. Как раз наоборот, поскольку, кроме основной специальности, Вотан иногда улаживал, так сказать, деликатные проблемы. Нет, он вовсе не был наемным убийцей, упаси Господь! Просто иногда так случается, что человек слышит шаги в пустом доме или предметы двигаются сами собой. Внезапно вспыхивает пожар, причем в таком месте, где и гореть-то вроде нечему. Понижается температура, домашние животные ведут себя странно, а человека не покидает тягостное ощущение, что на него кто-то смотрит. Все это вызывает у простого обывателя первобытный, животный ужас, когда волосы встают дыбом и не к кому обратиться за помощью. Шарлатаны тянут деньги, священники призывают каяться, но лучше не становится. В отчаянии такой человек готов хвататься за любую соломинку, которая, в случае Вотана, чаще всего выражалась в словах: «Мне рассказывали об одном парне. Позвони ему, он все уладит».

Это было более чем странное занятие, но Вотан не считал себя «охотником за привидениями». Не ходил по дому с непонятными приборами или Библией в руках. По правде сказать, если бы кто-нибудь рискнул наградить его столь глупым прозвищем, то очень скоро раскаялся бы в своих словах.

Обширного кругозора молодого искусствоведа, его познаний о потустороннем мире с лихвой хватало, чтобы разобраться с подобными неприятностями. Если они, конечно, были. Фантазия и воображение людей зачастую не знают границ. Особенно «подогретые» наркотиками или психическими заболеваниями. Но иногда так случалось, что отнюдь не воображение или болезни становились причиной происходящего кошмара.

Так, совсем недавно, каких-то несколько месяцев назад, в далекой Румынии Вотану пришлось несладко, когда озлобленный призрак едва не заморозил его насмерть. Случай не из приятных, но далеко не самый страшный в его практике. Да и запомнил он его по совсем иной причине, не имевшей к призраку ровным счетом никакого отношения.

«Некто рассказал Эрику, чем я занимаюсь. Что самое парадоксальное, он поверил, – размышлял Вотан, поднимаясь вслед за молоденькой горничной по лестнице к спальням. – Если такой человек, как Эрик Верховски, вопреки своим убеждениям, ищет помощи специалиста по эльфам, значит, произошло нечто действительно серьезное. Что же могло так круто изменить его мнение?»

– Прошу прощения, мисс… – он запнулся. – Не имею чести знать вашего имени.

– Яна, сэр, – тепло улыбнулась горничная.

– Очень приятно, Яна. Меня зовут Вотан, и я знал пропавшего. Будьте любезны, скажите: в последнее время в доме не происходило ничего странного? Необычного?

– Нет, сэр, – Яна открыла дверь, и Вотан пропустил ее вперед. – Разве что господин Эрик стал много времени проводить у озера.

– Простите мое любопытство, а что он там делал?

– Ничего, – она простодушно пожала плечами, беззастенчиво во все глаза разглядывая ладони гостя. – Сидел на берегу. Иногда рисовал. Вам что-нибудь еще нужно?

– Благодарю, Яна, ничего. Спасибо, что согласились поговорить со мной.

– Не за что, сэр. Рада была помочь гостю, – неуместное кокетство деревенской девушки. – Если вам что-нибудь понадобится, сразу обращайтесь.

Вотан улыбнулся в ответ, но стоило горничной уйти, как он помрачнел, глядя в окно на темное блюдце озера. Бросив нераспакованную сумку, вышел на задний двор и направился к искрящейся в лучах солнца воде.

Озеро представляло собой почти идеальный круг, из чего Вотан заключил, что вряд ли оно было естественным. Вероятнее всего, его вырыли, когда строили особняк. С тех пор берега немного поменяли очертания из-за буйных зарослей плакучей ивы. Сквозь толщу воды проглядывали бурые нити водорослей, а на поверхности плавали белоснежные кувшинки.

Красивое, романтичное место для пикника.

Вотан стоял на берегу, силясь понять – что влекло Эрика к безусловно живописному, но все-таки обычному озеру, типичному для особняков, некогда принадлежавших аристократии? Так ничего и не придумав, он развернулся обратно к дому, когда услышал тихий всплеск и хихиканье, словно в воде резвилась юная девушка.

– Не может быть, – он выдохнул, не скрывая восторга и мгновенно опутавшего сердце сладкого любопытства. – Здесь?

Разгадка напрашивалась сама собой, но все же стоило убедиться, что он не ошибся в выводах. Припомнив недавний разговор с Яной, Вотан поспешил в дом.

Катарина говорила с кем-то по телефону и, судя по всему, принимала соболезнования. Хотя тон разговора показался ему несколько более прохладным, нежели приличествует женщине, потерявшей супруга. Впрочем, Вотан сразу отмел бестактные мысли, напоминая себе, что люди по-разному реагируют на одно и тоже событие. Сомнительно, чтобы он мог представить, как должна вести себя женщина в подобной ситуации, поскольку он мужчина и к тому же холостяк.

Не желая прерывать ее, Вотан оперся плечом о косяк, терпеливо ожидая, пока она отложит мобильный.

– Вы что-то хотели? – голос звучал устало и напряженно.

Он извинился и спросил разрешения немного посидеть в кабинете Верховски.

– Делайте, что хотите, – Катарина с безучастным видом откинулась на спинку кресла. – Вы же были друзьями. Думаю, Эрик был бы не против.

Медленно обойдя светлый кабинет, Вотан сел в кресло и задумался. Похоже, все вокруг считали их друзьями. Даже Эрик. А вот сам Вотан был иного мнения. Еще с детства его преследовало мучительное непонимание смысла, который окружающие вкладывают в короткое слово «друг». Отчаявшись проникнуть в тайну этой стороны взаимоотношений между людьми, он погрузился в учебу, а после в работу, успокаивая себя мыслью, что у него попросту нет времени заводить друзей. Подобная тактика срабатывала безотказно, покуда судьба не свела его с Грэем. Помешанный на интернете, беззлобно подтрунивавший над его пристрастием к книгам, Грэй искренне предложил Вотану дружбу, чего еще никто не делал. Озадаченный, он на автомате отклонил просьбу и малодушно не отвечал на звонки и смс бывшего клиента, в надежде, что однажды Грэю надоест донимать его.

Стряхнув воспоминания, Вотан разглядывал заваленный бумагами стол, когда обратил внимание на большую папку для эскизов. Такие обычно носят художники и те, кто полагает себя таковыми. Память об учебе услужливо напомнила, что в то время Эрик слыл весьма неплохим портретистом. Если ничего не изменилось и догадка Вотана верна, сомнительно, чтобы пропавший знакомый удержался от искушения запечатлеть увиденное чудо. К тому же, Эрик позвал его, а стало быть, нуждался в доказательствах. Если нельзя сфотографировать, можно хотя бы на бумаге запечатлеть странное явление, свидетелем которого он стал.